Морская Пена

Машина мчалась по пустым улицам, засыпанным снегом. Водитель потерялся в своих мыслях, которые были полны отчаяния. Все ему надоело настолько, что даже пить не хотелось. Отпуск подходил к концу, и он должен был вернуться к работе и разбираться с проблемами, которые возникли из-за небрежности главного логиста. Главный логист был опытным человеком и редко бывал в таких состояниях, но когда начинал пить, делал это с огромной страстью. Строители, которые занимались ремонтом его квартиры, сообщили ему о том, что... ээ... они неправильно посчитали расходы. В общем, придется заплатить еще пять тысяч за кухню. А еще нашли Билла Гейтса. Хорошо хоть не из задницы вытащили... Настроенные на автоматизацию движения рефлексы сработали быстрее, чем медленная голова осознала происходящее. Успеть увернуться? Не думаю... Переключение передач, резкое вращение руля влево, сразу же до отказа назад. Я тебя остановлю на снегу! Газ! ГАЗ!!! Поворачивай, проклятая, я ударю тебя задним бампером, всё кончено!! Поворачивай – И – ИСЬ!!! Медленно и неповоротливо пятая BMW повернула на бок, ощутимое сопротивление умной системы стабилизации. Он успел заметить бледное лицо и большие глаза девушки, которые мелькнули под светом фар, когда машина задела ее задней дверью и отбросила в сугроб.

Освобождаясь от напряжения, он потратил несколько секунд на отстегивание ремня безопасности, уже одновременно набирая номер телефона... Девушка лежала без движения, одна из ее рук выглядела неестественно скрученной. Закидывая ее пальто и прикрывая ее тело им, он одновременно нажимал кнопки на своем мобильном телефоне.

Скорая помощь! Произошло ДТП, по углу Калининского проспекта и 3-й линии. Поторопитесь! Закрыв мобильник, он сразу заметил, что тот покрыт кровью и почувствовал боль в поврежденной нижней губе.

Патрульные прибыли первыми и, неожиданно, не стали немедленно налаживать драку. Возможно, это было связано с тем, что он был трезвым и аккуратно одетым. Скорая приехала во время составления протокола. Врач, пожилой рыжеволосый толстяк, безразлично прощупал шею пострадавшего и, выдыхая запах алкоголя, подтвердил его живучесть. Двое санитаров поместили его на носилки и отнесли в кузов медицинской машины.

– Куда его доставить, доктор?

– В третью городскую...

Картина сложилась необычным образом.

– Поймите меня правильно, офицер, она не переходила дорогу со злостью на самого себя за то, что не поняла ситуацию, и на весь мир за то, что это произошло, повторил он. Я был раллийным гонщиком семь лет, я реагирую на любое движение еще до его начала. Я смотрел вперед, никого не было, посмотрел в зеркало и снова на дорогу - она уже там... Она бежала до начала пешеходного перехода, иначе она бы не успела! Но я не видел ее на тротуаре! Она как будто упала с неба?

Мрачный офицер задумчиво жевал ручку, глядя вниз.

– Так она не успела бы?.. Давай-ка пойдемте посмотрим.

– Именно так, Андрей Сергеевич...

Офицер достал пачку "Беломора" и протянул ее Андрею. Тот автоматически вытащил одну сигарету и зажег ее, тут же закашлявшись. Теперь картина сложилась точно как мозаика из кусочков цемента. В связи со временем и сильным снегопадом по тротуарам отчетливо виднелись разреженные следы прохожих. Один из них, с четким рисунком подошв кроссовок, начинался от угла здания, где снега было очень мало.

– Кроссовочки ее, я заметил, спокойно продолжал лейтенант. Время позднее, машин почти нет, так что здесь она простояла довольно долго, видите, снега почти нет. А вы ее в нише не углядели. Потом увидела вас. И побежала... Гляньте – ка.

Следы были дальше друг от друга, чем при обычной ходьбе и отпечаток носка был четче.

Лейтенант, затянулся и равнодушно посмотрел Андрею в лицо.

– Имеем попытку суицида, Андрей Сергеевич.

– И что теперь? – тупо спросил Андрей. Во рту стоял привкус дешевого шампуня. Xотелось выпить.

– Протокол, экспертиза, дурка, потом учет, – по своему истолковав его вопрос так же равнодушно отозвался лейтенант. Ломает, наверное, вот и скакнула. Ломка дело такое...

– Скажите, внезапно для самого себя сказал Андрей, а можно оформить обычый наезд?

Лейтенант молча смотрел ему в лоб.

– И возни меньше, и – Андрей вынул из кармана пятисотрублевую купюру – и спонсорская помощь с моей стороны...

Лейтенант хмыкнул.

– Аккуратнее нужно ездить, товарищ водитель. Поосторожнее. Завтра вам следователь позвонит.

Он вразвалку отправился к бобику.

– Лейтенант, окликнул его Андрей, сам не очень понимая чего ему нужно, а где эта Третья Городская?

Лейтенант смотрел на него с непонятным выражением.

– Минут пятнадцать отсюда, наконец отозвался он, прямо по Калининскому, направо по Долгопрудной и найдете.

Он кивнул и залез в бобик, который, фыркнув, развернулся, и изчез в темноте. Снегопад усиливался. Андрей захлопнул за собой дверцу, потер подбородок, посидел пять минут, окончательно приходя в себя, и выдохнув "Д – дура!", медленно покатил вперед.

Ароматы мочи, рвоты и лекарств радостно приветствовали его в приемном покое больницы. Хотя людей было немного, но все представители подходящей категории. Грязный бомж с кровавым лицом тихо спал в углу, трое неопределенных личностей переговаривались на скамейке, а где-то рядом плакал ребенок. За стойкой сидела медсестра в изодранном халате, которая посмотрела на Андрея как на нечто досадное, но неизбежное, похожее на счет за электричество.

– Вас только что привезли девушку после ДТП, черноволосую, молодую...

– Кто вы ей будете?

– Родственник.

– Родственник... – медсестра полистала бумаги.

– Прямо по коридору и налево. Бокс номер 5.

Открывая дверь бокса, Андрей услышал тихий плач. Девочка лежала на спине на носилках, которые стояли прямо на полу, закрытые серым одеялом. Лицо бледное от боли. Слезы текли из плотно закрытых глаз. Он забыл все свои планы и подошел ближе с растерянным видом.

– Больно?

Девочка кивнула несколько раз, не открывая глаз. Здоровая рука сжимала одеяло, белея на костяшках.

– Подожди немного... Выдержи, я быстро вернусь!

Вбежав на постель, Андрей бросился к медсестре.

– Ей плохо, нужен врач...

Сестра посмотрела на него с выражением скрытой досады.

– Врач занят. Ее уже осмотрели, ничего серьезного нет, так что она подождет. Утром накладываем гипс.

– Утром? Может хотя бы обезболивающее?

– Откуда? У нас только операции остались, да и то...

– Вы что все сошли с ума? – Андрей почувствовал, как раздражение начинает возникать в его животе. Это больница или магазин?

На желтоватом лице сестры проступило отчетливое удовольствие от предстоящей свары. Она уперла руки в бока, и уже открыла было рот для достойного ответа, когда двери распахнулись и санитары втащили носилки с неподвижным телом.

– Матвеевна, черепно – мозговая, звони, пусть операционную готовят.

Сестра с отчетливым звуком захлопнула рот, развернулась и удалилась.

Андрей постоял минуту в ступоре, потом плюнул и потащил из кармана телефон.

Доктор, которого Андрей выдернул из теплой койки, был не в самом радужном настроении, но, увидев девченку, сухо кивнул головой, приглашая выметаться из бокса. Андрей незамедлил последовать указанию, воспользовавшись случаем спокойно покурить у крыльца и привести мысли в порядок. Он продолжал не понимать зачем он делает то, что делает, и это раздражало еще больше. На десятой сигарете доктор показался в дверях.

– Ну что я могу сказать... Контузия средней тяжести, перелом лучевой и локтевой костей, вывих стопы, синяки, шишки, царапины... Счастлив ее Бог, одним словом, жить будет. Рентген больше ничего страшного не показывает. Вывих я вправил, гипс наложил. Да, вот еще что. Я ей коктейльчик подколол, она поспит часов пять, но пока она была в сознаниии... На вопросы она не отвечает, имя не называет, психические реакции замедленны. В депрессии дама, похоже.

– Это я понял. А как насчет марафетика?

Доктор посмотрел на него чуть внимательнее.

– Трасс нет. Ни на руках ни на ногах. А остальное... Хотите анализ на весь спектр?

– Если можно. И спасибо.

Андрей протянул доктору пачку купюр, которую тот с непринужденностю принял.

– Я сейчас возьму образец крови, через несколько дней сообщу результаты.

– А что будет дальше?

– Ничего особенного. Отдых, уход, больше питания, ей бы прибавить около 5 килограммов веса. Гипс будет снят через месяц, если все будет хорошо. Завтра вечером можно будет отправиться домой, если ничего не изменится. Нужно избегать просмотра телевизора, читать поменьше и ограничивать движение.

– Понятно... Хорошо, спасибо еще раз.

– Не за что, дружок, не за что. Доктор кивнул и вернулся в больницу.

Вернувшись в приемный покой, Андрей осмотрелся и заметил санитара с ограниченными интеллектуальными способностями. Он подозвал его в сторонку.

– Слушай, братан, есть дело. Вон там лежит девочка, ты следи за ней, чтобы все было хорошо, а если что-то случится – свяжись со мной. Андрей положил несколько купюр в карман халата санитара и дал ему свой номер телефона. Просто следи, пожалуйста... Он пристально посмотрел собеседнику в глаза.

– Сделаем, начальник. Санитар улыбнулся. Не беспокойся, все будет в порядке.

Андрей еще несколько секунд провел, сверляя его взглядом, повернулся и вышел из комнаты.

День оказался достаточно занятым, и он, хотя не полностью забыл о вчерашнем инциденте, отодвинул его на задворки сознания. О нем напомнил только доктор.

– Все чисто, дружок. Нет наркотиков, стимуляторов или галлюциногенов. Даже травы не курила. Показатели печени в норме, поэтому и ингаляторы можно исключить. Алкоголь присутствовал, но в умеренном количестве. По ее весу соответствует примерно 100 граммам крепкого алкоголя за пару часов до анализа.

– Спасибо, доктор.

– Рад помочь.

Второй звонок последовал на следующее утро.

– Слышь, начальник, раздался похмельный голос санитара, тут такое дело...

В больнице он оказался через полчаса.

– Я не могу ее выписать на улицу, необходимы личные данные, упиралась администраторша. Документов у нее нет, возраст и имя она не сообщает, необходимо сваязаться с милицией на предмет...

– Так что же вы у меня не спросили? – на волне вдохновения понес Андрей. Это моя двоюродная сестра, Валентина Егорова, проживает по адресу... 19 лет, родители в отъезде, я пока за ней присматриваю.

Администраторша с сомнением поджала губы.

– А документы ее у вас есть?

– А как же?! Андрей протянул свой паспорт со вложенной 1000 рублевой бумажкой.

– А, ну так это другое дело... Мигом подобревшая администраторша переписала его данные. Вот все назначения, можете забирать.

Девчонка сидела в кресле рядом с койкой в шестиместной палате. Пахло всепроникающими запахами больницы. Андрей задумчиво обозрел матерого таракана, неспешно удалившегося под плинтус и повернулся к девчoнке. Только сейчас у него появилась возможность рассмотреть ее по настоящему. Молодая, почти ребенок. Худая, белокожая, на изящных кистях видны синеватые вены. Узкие бедра, едва заметная под свитером грудь. Тонкие длинные пальцы. Одета в поношеный свитерок и перепачканые джинсы, на ногах дешевые кроссовки. Темные, коротко стриженые волосы, огромные карие глазищи, особенно выделяющиеся на бледном лице с правильными чертами. На левой руке гипс. Безучастное выражение лица и остановившийся взгляд.

– Ну, Валька, поехали, что же! Он свободно подмигнул и бросил взгляд на сопровождающую его медсестру.

– Девушка медленно повернула глаза на него, моргнула, безразлично пожала плечами и встала.

Посадив ее на переднее сиденье, Андрей задумчиво постучал пальцами по рулю.

– Итак... Позвольте представиться, несчастная жертва. Меня зовут Андрей, а как я должен обращаться к вам?

Девушка не ответила и продолжала молча смотреть вперед.

– Послушайте, нужно что-то делать с вами? Давайте я хотя бы отвезу вас домой?

Никакой реакции.

– Ну что, вы действительно хотите быть сданной полиции?

Девушка застыла, ее губы задрожали и она быстро и тихо заговорила:

– Не надо меня доставлять в полицию. Мое имя – Марина Элентова. Если возможно, оставьте меня где-нибудь около вокзала. Это все. И я уйду. Пожалуйста!

Теперь ее взгляд был прикован к Андрею и выражал самое отчаянное умоляние.

– Уйдете? Хорошо... А куда? Без денег и документов?

Она молчала, продолжая смотреть на него с просьбой. Он размышлял.

– Ладно. Подождите пока мы поедем. Давайте что-нибудь перекусим.

В ресторане царила тишина и уют. Сделав заказ, Андрей достал телефон и, притворяясь, что звонит, тайно сфотографировал свою соседку. После этого он подмигнул официанту, указав взглядом на девушку, и вышел в холл.

– Алло, Виктор? Есть просьба. Марина Элентова, возраст примерно 17-19 лет. Сейчас отправлю вам фотографию по MMS, проверьте все данные о ней. Только будьте осторожны. И перезвоните мне. За это я заплачу.

Вернувшись в зал, он заметил какое-то движение перед входом. Девушка стояла окруженная охраной, которая, однако, вела себя очень учтиво.

– Вот, хотела покинуть нас не расплатившись, объяснил официант.

– Да что вы?! Это же моя гостья, возмущенно загромыхал Андрей, незаметно засовывая официанту в карман денежку, как можно...

Последовала сцена длительных извинений со стороны работников, каковая, судя по некоторым признакам, девчонку ни в чем не убедила. Уж чем – чем, а дурой она, похоже, не была. Но предъявить было нечего и она, с безучастным видом, вернулась к столику.

Мда... А Ломоносов, наивный, считал, что масса сохраняется... Количества еды, которое поглощала эта хрупкая фея, хватило бы на среднего размера слона. И куда лезет – то?.. Андрей наблюдал за этой гастрономической вакханалией, прихлебывая светлое пиво и заедая его креветками. Звонок прозвучал минут через пятьдесят.

– Андрюха? Имеем кое – что. Она такая же Элентова, как ты Наполеонов. Зовут, правда, действительно Марина. Марина Владиленская, n лет, адрес... Отец умер одиннадцать лет назад, мать с сожителем бухают, хата – полубомжатник. Она трижды из дома сливалась, ее ловили в поездах и отправляли домой, как малолетку. Отсюда и фейс в бумагах. Остальное все чисто, в смысле крима никакого нет.

– Понял вас. А что насчет, э – э – э... – Андрей покосился на девушку. Марина кушала с полным вовлечением в процесс. Насчет мясопоставок? – сформулировал он.

– Приводов нет, в ее райотделе на учете не состоит, борцы с развратом не опознали. С другой стороны, как – то она на билеты деньги добывала, да и от протокола можно отбиться, если с патрульными быть понежнее, пойми правильно. Можно и не попадаться до поры.

– Понятно... Ладно, спасибо. Записывай меня.

– Свои люди, договоримся.

Девушка, видимо, осознала, что еще один кусочек, возможно, приведет к тому, что она грубо лопнет.

Она откинулась на стуле и смотрела на Андрея с прежней безразличной манерой.

– Кофейку? – вежливо поинтересовался Андрей – Сигаретку – зажигалочку – пепельницу? Кусочек торта, быть может?

Девушка покачала головой.

– Благодарю, тихо произнесла она.

Андрей почесал затылок.

Ну-с? Как решимся – то будем? Доставить тебя домой, на Белоцерковскую что – ли? Там мама покажет тебе как перед машинами пры... ЭЙ!

Девушку вздрогнуло. Руки поднялись вверх, прикрывая грудь, как делают женщины, неожиданно оказавшись без нужной части одежды, гипс нелепо выделялся на фоне темного свитера. Огромные глаза на сером лице, словно известка, были наполнены ледяным ужасом, что немного встревожило Андрея, губы двигались, произнося только: "Не нужно, не нужно... ", но звук не выходил. Медленно она прижала ноги к животу и сжалась в тугой узел на стуле, покрытая крупной неритмичной дрожью. Стараясь избегать резких движений, Андрей заговорил монотонно и медленно, ясно произнося слова:

– Марина, это была шутка. Это такая ерунда, понимаешь? У меня такие глупые шутки... Ха – ха. Мы НЕ едем домой. Вообще мы никуда не едем. Мы остаемся здесь, здесь тебе никто не помешает. Здесь безопасно...

Она не реагировала, только пригнула голову к коленям, став похожей на большого ёжика, свернувшегося клубком. Продолжая монотонно говорить что-то о безопасности и спокойствии, Андрей медленно встал и подошел к девушке.

– Пойдем, Мариша. Мы НЕ пойдем домой, мы пойдем в машину.

Дотронувшись до ее плеча, он почувствовал что ее тело превратилось в комок дергающихся мышц. Холодея, он заглянул ей в лицо и увидел только огромные глаза с расширенными зрачками. Ч – черт!!! Рванув телефон, он ткнул кнопку.

– Доктор, у нее каталептический шок! Я уже видел под Грозным в 96 после обстрела... Да откуда? Там антишок в аптечке был, а сейчас – то ничего. Давайте ко мне, я недалеко!! Да хоть на вертолете, блин!!!

Махнув официантам и швырнув на стол деньги, он сгреб девчонку в охапку и рванул к машине. Аккуранто положив ее на заднее сидение, Андрей сорвался с места так, что, несмотря на мокрую слякоть на асфальте, шины завизжали и задымились.

Доктор появился минут через десять после того, как он, шуганув мастеровых, влетел в квартиру, по прежнему держа девушку на руках. Марина не шевелилась, хотя судороги, вроде, стали пореже. Сноровисто померяв давление и пульс и посмотрев зрачки, доктор кивнул и открыл чемоданчик.

– Что было триггером приступа? – набирая лекарство, спросил он.

– В смысле?

– Ну не под обстрел же вы попали... Резкий звук, вспышка,. . удар?

– Да нет, я домой предложил подвезти, а тут... – растерянно проговорил Андрей.

Доктор хмуро покосился на хозяина и ввел иглу в вену. Тело девушки начало расслабляться.

– Друг мой, чтобы вызвать приступ такой интенсивности... Скажем так, ей должно быть ОЧЕНЬ не хочется домой... И тому должна быть причина. Покиньте – ка нас ненадолго.

Андрей сел на единственный табурет в развалинах кухни и закурил. Голова была пуста, как вакуумная лампа.

Медленно пришло в голову, что у женщины не было забот, так вот, приобрели, понимаешь, порос...

Врач вошел и тихо остановился в дверях. Глядя на его лицо, Андрей почувствовал, что новости не будут радостными.

– Он спит. Еще проспит несколько часов. Я вызвал сиделку, так как лекарства сильные, она не проснется, если захочет в туалет.

– Не проблема. Итак?..

– Понимаете... Врач смотрел в пол. Я сделал ошибку. Когда я осматривал ее в больнице, я объяснил все раны ДТП, теперь я осмотрел ее более детально и... с другой точки зрения. Врач поднял голову и заговорил коротко и без эмоций.

– Тонкие порезы на спине и боку нанесены острым предметом, возможно бритвой. В области паха есть синяки, характерные для изнасилования, хотя нет видимых внутренних повреждений и... – врач запнулся на мгновение – почти незаметные следы точечных ожогов, возможно от сигарет. Такие же следы на ягодицах и вокруг анального отверстия. На запястьях видны зажившие потертости, кожа чуть светлее... Чувствуется мозоль на ключице. Мне продолжать?

– Нет, достаточно. Я понял.

Андрей неподвижно смотрел в стену. Затем медленно поднял голову, и врач едва не подскочил. На него смотрели пустые, безучастные глаза убийцы.

– Вот-о-но... Семнадцатилетняя девушка, значит... Понятно. Что можно предпринять?

Врач пожал плечами.

– Вы будете удивлены, но медикаментозно почти ничего. Нужна долгосрочная реабилитационная психотерапия, но вне приступов... Никакого возбуждения, никаких стрессов. Тишина, симметрия и теплый чай в постели.

– Хорошо. Спасибо вам. Андрей протянул деньги.

– Не за что. Слушайте, – внезапно доктор заглянул ему в глаза, – вы ведь никаких глупостей не сделаете? Что – то мне Ваш вид не нравится...

– Как можно, доктор? – все тем же бесцветным голосом ответил Андрей – мы люди законопослушные...

Он вернулся ближе к утру, когда сиделка, поблагодарив за работу уже уходила.

Девчонка сидела на тахте, поджав под себя ноги и настороженно глядела на него своими глазищами. О вчерашнем приступе напоминали только синеватые тени под глазми. Андрей сел на стул, подальше от тахты, закурил и выжидательно посмотрел на Марину.

– Спасибо вам, проговорила она тихо. Мне вчера, наверное, плохо стало. Я почти ничего не помню. Я вам машину не... не испачкала?

– Нет, Бог миловал, – он улыбнулся как можно непринужденнее.

Она немного расслабилась.

– У меня бывает... Это наверно потому, что я объелась. Я не ела долго... Ну и...

– Да, я вчера заметил. Ты бы стала лауреатом конкурса "А ну – ка, харя, громче тресни"...

Она прыснула. Ее лицо настолько похорошело от улыбки, что Андрей чуть не отвесил челюсть, в самом буквальном смысле слова.

– Вот что, Марина, нам бы поговорить надо. Но мне бы не хотелось, чтобы тебе опять стало... плохо от переедания.

Ее улыбка погасла и она снова смотрела на него с настороженностью загнанного в угол зверька.

– Давай так, мы просто будем сидеть и разговаривать. Ты можешь не отвечать или прервать разговор в том месте, в котором захочешь. Идет?

Она осторожно кивнула.

– Расскажи мне, что с тобой случилось? Просто расскажи в той форме, в какой хочешь и только то, что хочешь.

Она замолчала, задумавшись.

– И зачем тебе это знать? – спросила она тихо.

– Я просто любопытный, – ответил он с улыбкой.

Она слегка улыбнулась в ответ и подняла голову, взглянув ему в глаза.

– А потом что будет?

Андрей на мгновение задумался.

– Потом мы выпьем бокал вина и обдумаем дальнейшие действия.

Между ними наступила тишина. Андрей медленно поднялся со стула, подошел к окну и спокойным голосом продолжил:

– Когда тебе было восемь лет, умер твой отец...

Она отшатнулась, словно получив удар. Андрей уже прикидывал шприц в кармане, ругая себя за выбранные слова, когда она неожиданно опустилась на пол и начала тихо говорить...

После похорон мать начала пить. Она пила целыми днями - девять дней подряд, сорок дней подряд, два месяца... Марина все больше и больше погружалась во тьму, а в доме появлялись и исчезали какие-то мужчины, но никто не обращал особого внимания на Марину. Ее текущий партнер появился, когда ей было около десяти лет.

– Он был такой толстый и лысый... Маленькие глазки. Всегда говорил мне про Толстого...

Именно с этого все и началось. Он начал случайно заходить в ванную, когда она принимала душ, и сделанной поспешности уходить; он подглядывал за дверью, когда она переодевалась; он хотел посадить ее на свое колено и трогать ее тело потными ладонями, а она, будучи ребенком с ясным мышлением, чувствовала его напряженность под собой. Потом он стал прижимать ее на коридоре и на кухне, шептать откровенные слова, стремиться целовать ее слюнявыми губами и пахнуть спиртным запахом. Она пыталась жаловаться матери, но та не верила или, если была пьяна, говорила ей, что она просто слишком молода и не должна думать о мужчинах. А когда матери не было дома...

– Потом, внезапно услышал Андрей свой собственный глухой голос, который он с огромным трудом проталкивал сквозь ледяной ком, занявший место всех внутренностей, – потом он пришел к тебе в комнату, когда ты учила уроки. Он был пьян и от него пахло потом и немытым телом. Сначала он говорил, что очень тебя любит и просил доставить ему удовольствие в доказательство, что ты тоже его любишь. Ты его отталкивала, тебе было неприятно, тогда он ударил тебя наотмашь, а заорал, чтобы ты, сучка, не выдрючивалась.

Ты пыталась выбежать из комнаты, но он схватил тебя за волосы и еще раз ударил. Потом он расстегнул грязные брюки, и вынул огромный...

Андрей услышал тихий звук плача, но он не мог остановиться. Он был не здесь, и ком в животе затопил все тело, леденя кровь, замораживая душу и заполняя голову.

– Он сказал, что если ты его укусишь, он тебе повыбивает все зубы. От него невыносимо воняло, тебе было трудно дышать, седые волосы на мошонке лезли тебе в лицо, на спущенных до колен трусах выделялась коричневая полоска. Ты задыхалась и плакала, тебе было очень страшно и противно, а он сопел и кряхтел. Потом он задергался и, задвинувшись тебе в горло, кончил. Тебя тут же стошнило, а он заорал, чтобы ты немедленно все убрала.

Потом, когда ты стояла в ванной и пятнадцатый раз чистила зубы, пытаясь избавится о этого вкуса, он ввалился и стал униженно стонать и причитать, что он не хотел, что это ты во всем виновата, ходишь тут в трусах и в маечке, чтобы ты ничего никому, а то он... Ну, например, убьет тебя, себя и мать. И ты промолчала... Пару недель он старался не попадаться тебе на глаза, потом все повторилось. Со временем он стал изобретательнее. Например, привязывал тебя за руки и за ноги к кровати и насилывал, резал бритвой, прижигал сигаретой. Возможно фотографировал. Ты кричала от боли и ужаса, а он сопел и потел и из угла рта у него текла слюна... Он был достаточно умен, чтобы оставляемые следы не были настолько травматичны, что необходимо было обращаться к врачу. Только один раз он... увлекся и сломал тебе ключицу. В травме он сказал, что ты упала на улице. Обычно же через три – пять дней все подживало, и он приходил опять... Ты стала плохо спать, несколько раз просыпалась в мокрой постели, за что тебя ругала мать, обзывая зассыхой, ты стала плохо учиться. Потом ты начала убегать, а тебя ловили и возвращали...

Голова разрывалась. Андрей всплыл из холодной, темной бездны на поверхность, жадно вдыхая воздух. Перед глазами мелькали красные точки. Дрожащими руками он вытащил сигарету из пачки, постепенно осознавая, что больше не является шестилетним мальчиком, прячущимся в темной спальне и ожидающим шагов в коридоре и непослушных рук, проникающих под одеяло... Он покачал головой, разгоняя сонливость. Встал, сердито на себя свистнул, но вдруг заметил, что Марина не лежит свернувшись клубочком от страха и страдания, а сидит на диване и смотрит на него своими необыкновенно слезными глазами. Они помолчали. Вдруг она улыбнулась грустной улыбкой.

– Похоже, я не одна такая?

Андрей медленно опустился на стул.

– Прости меня за Бога. Я переел.

Марина слегка улыбнулась менее грустно.

– А что?.. Угадал?...

Она пожала плечами от холода.

– На восемьдесят процентов. Даже насчет фотографий... А как ты?

Андрей исказил губы в неприятной усмешке.

– Видишь ли, Марина, до определенного возраста, мальчики и девочки отличаются только незначительной деталью. Но это различие можно успешно игнорировать. Если есть такое желание. Все происходит примерно одинаково. У меня только оба родителя были приемными. И она – Андрей запнулся – принимала активное участие... А я пытался жаловаться ее подруге...

Они снова помолчали.

– А как... Как вы потом жили?

– Ну ладно, я старше тебя всего на восемнадцать лет. Давай на "ты". Жили мы так же. В пятнадцать я окончательно сбежал от них. В Петербурге поступил в Суворовское училище. Они написали заявление, но к начальнику училища я пришел, рассказал свою историю, он отмазал меня. Потом училище, армия, Чечня... Затем я ушел из армии, начал свой путь. В общем, не олигарх и не преступник, но и не бедствую.

– А... – Марина явно колебалась – а у тебя проблем... Ну... не было проблем...

– С девушками?

Марина, сглотнув, кивнула.

– С первой были. Очень боялся, что я теперь не мужчина, после... после всего. Но как – то обошлось.

Марина смотрела в пол.

– А я на мужиков смотреть не могу. На 8 марта в школе одноклассник подошел, цветочки принес. Он и раньше на меня засматривался. Принес, говорит, поздравляю, пошли в кино после уроков. А я на него гляжу и думаю, что вот пойдем в кино, потом он целоваться захочет... А я не могу. Я вся грязная, как... Я ведь не только с... тем. Я когда раньше убегала, меня проводник в поезде поймал. И говорит, либо... давай, либо в милицию сдам... А потом все равно сдал. И еще все того перед собой вижу. Так и не пошли. На выпускном танцевать не могла. Мне мальчик руки на талию кладет, а я все те лапы вспоминаю... И не могу. Сказала, что танцевать не умею. Попробовала один раз с подружкой... Никак. Лучше, чем с... ним, но все равно никак. Пару недель назад он опять полез. Мать пьяная, как всегда. Я вывернулась и убежала. Хотела с крыши спрыгнуть. Страшно очень, не смогла. А куда идти – то? Вернулась, он спит. Позавчера опять. Я нож схватила, реву... Говорю, не подходи, зарежу, а он ржет и идет. Я в него нож кинула, рукояткой в рожу попала. Пока он моргал, сбежала. Все, думаю, хватит. Рублей двадцать в кармане завалялось, купила какой – то водки в ларьке. Глотнула, для храбрости... Пошла на угол, и думаю, третья машина моя. Ну и...

Резкий звук разбившегося стекла заставил обоих вздрогнуть. Андрей с удивлением посмотрел на осколки бокала в руке и капающую кровь.

– Он разбивал стекло, словно шоколад в руке... Ну, задумался.

– Сиди, сейчас я вернусь.

Она спрыгнула со стула и побежала на кухню.

– У тебя есть салфетки? Тут все так грязно...

– Куда ты бежишь, тупица?! У тебя сотрясение мозга! Ложись и отдыхай!

– Но у тебя же кровь!

– Ложись, я приказываю! Не умру, не дождешься...

Он перевязал рану и налил Марине и себе немного вина. Она вернулась на стул и посмотрела на него.

– Больно?

Андрей нахмурился.

– Неприятно, но до свадьбы заживет.

Они опять помолчали, но это молчание было гораздо более комфортным для обоих.

– Слушай, а откуда ты про меня... э-э... все узнал? Адрес... Я то думаю, что ты так странно держишь телефон в ресторане. Сфотографировал камерой в телефоне и потом позвонил кому-то из знакомых в полиции и отправил фото...

Андрей улыбнулся.

– Быстро...

– А что они сказали про меня?

– Что ты обжора.

Она снова засмеялась. Затем стала серьезной.

– А что теперь? Он же опять причинит неприятности... Я больше не вернусь туда. Лучше пойти на путь самоубийц.

– Никогда не поздно выбраться из этого состояния...

Андрей постучал пальцами по столу.

– Какие у тебя были планы?

Марина пожала плечами.

– Когда-то хотела поступить в институт, но... Там нужно готовиться, а здесь... И денег нет. Попробую устроиться секретаршей где-нибудь, а потом посмотрим.

Андрей на мгновение задумался.

– Хорошо. Пока останься здесь. Обещаю вести себя как джентльмен. Ты знаешь разницу между джентльменом и истинным джентльменом? Джентльмен, заходя в комнату к недостаточно одетой леди, скажет: "Простите, мадам" и уйдет. Истинный джентльмен скажет: "Извините, сэр!"

Марина звонко расхохоталась. Андрей невольно залюбовался ее стройной фигуркой и подумал, что если она еще может смеятся над заплесневелым анекдотом, то в петлю пока точно рано. Задним числом он похвалил себя за повышенный такт. Учитывая недавный приступ, спровоцированный словами, ее реакция на "вход джентльмена в комнату к не вполне одетой леди" могла быть и другой... Психолог херов!

– А заявка? – спросила девушка отсмеявшись?

– Порешаем, – сказал Андрей, каким – то другим голосом. Короче, вот эта комната – твоя, тахта имеется, еще имеется белье постельное в том ящике. Имеется также...

– Провод, совсем новый, лампочка неоновая... – в тон ему вдруг продолжила Марина.

Андрей удивленно уставился на девчонку.

– Ничего себе... Это кто ж сейчас "Понедельник" читает?

– Да мы тут так, плюшками балуемся, – с притворной скромностью опустив глаза долу, сообщила девушка.

Недоверчиво помотав головой, Андрей провел краткую экскурсию по квартире.

– Твоя задача лежать и спать. Иногда вставать и есть. Холодильник в коридоре... Только не лопни.

Марина снова улыбнулась уже совсем беспечно.

– Телевизор не смотреть, читать док велел поменьше, но книги в той комнате, на полке. Музыка здесь, компютер на столе, но не увлекайся. Это твоя ванна, только гипс какой – нибудь полиэтиленкой обмотай, халат вот, получите. Мда... Не коротка кольчужка – то?

Халатом Марину можно было обернуть раза два, как кусок колбасы.

Я в той комнате. Завтра, с утра, я уйду, буду вечером. Вот номер мобилы, ежели что – звони. Да, завтра работяги придут, кухню делать, не обращай внимания.

Девушка стояла, сжимая в руках халат, и молча глядела на него.

– Зачем? – тихо прошептала она наконец – у меня нет... мне нечем...

– Я сентиментальный, – проговорил Андрей, скрывая свое плачущее лицо, – и вообще, я только с виду страшен, а на самом деле моя душа хрупкая и ранимая, как эдельвейс...

Она слегка улыбнулась.

– А эдельвейс такой же ранимый?

– Черт его знает, мадам...

Он вышел из дома, когда Марина еще спала. Некоторое время постояв на холодном воздухе, Андрей взглянул на перевязанную ладонь, задумался над чем-то и затем достал телефон и медленно набрал номер.

– Гиви Александрович? – его голос был сухим и безжизненным.

– Андрюшенька? – собеседник разговаривал с легким кавказским акцентом, но не изуродовал слова – рад услышать тебя, сынок. Как дела? Почему ты не заглянешь, чтобы навестить старика?

– Спасибо, Гиви Александрович. Рад видеть вас тоже. Все дела идут... своим чередом. Гиви Александрович, у меня есть просьба.

– Конечно, дорогой.

– Не могли бы вы одолжить мне на несколько часов Равиля и Ицхака.

В трубке наступила долгая пауза.

– Ты хорошенько подумал об этом, сынок? – наконец раздался голос Гиви.

– Да – ответил Андрей ровно.

– У меня сложилось впечатление, что если такое решение необходимо, то ты... сам бы его принял...

– Ваше впечатление верно, Гиви Александрович. Если случится что-то... экстремальное, я справлюсь сам. Но пока нет необходимости.

– Зачем же именно они?

– Мне нужны люди, которые... сохраняют спокойствие при определенных обстоятельствах.

– А ты сам?

Лицо Андрея исказилось.

– Я боюсь потерять контроль... О Боже, как я боюсь...

– Я понял тебя, сынок. Ну что ж... Время, место?

– Еще раз спасибо. И, Гиви Александрович... Мы в полном расчете.

– Ну – ну. Они молодцы не дешевые, но так уж и в полном?

– Именно, Гиви Александрович. В полном.

Двое одетых в легкую темную одежду молодых людей вылезли из подъехавшей машины за пол минуты до срока. Они были одного роста, с ничего не выражающими, незапоминающимеся лицами. Андрей приветствовал их сдержаным кивком. Они отошли в сторону и он коротко, не вдаваясь в подробности, описал ситуацию. На их лицах по прежему не было видно абсолютно никаких эмоций.

– Задача? – коротко произнес израильтянин

– Мне не нужен покойник, даже и через какое – то время, если печень, к примеру, сдаст. И не нужны перманентные внешние повреждения. Проще говоря, через недельку – другую он должен уйти на своиx ногах, с двумя глазами, руками и ушами. Все остальное... по обстоятельствам. Кроме того, эта гнида – пожилая, не знаю, что у него с сердцем, вот коргликон, если ласты начнет клеить. После воздействия, мне нужно с ним поговорить, то есть, во – первых, перепонки не бить, во – вторых... побудьте рядом. Равиль, если увидишь... Вобщем, попридержи меня, если что. И последнее. Не начинайте, пока я не увижу картинки. Все на свете бывает...

Они позвонили коротким звонком. Через некоторое время, за дверью послышался кашель, шаркающие шаги и хриплый голос: "Хто там?"

– Телеграмма от Марины Владиленской.

Щелкнул замок и дверь приоткрылась. Не дожидаясь пока она откроется полностю, Андрей вмазал по ней ногой и влетел в квартиру. Перед ним стоял толстый, неопрятный, лысый человек, одетый в грязноватую майку и тренировочные штаны с пузырями на коленях. Маленькие красноватые глазки перебегали с одного посетителя на другого, лицо было покрыто многодневной седоватой щетиной. От человека сильно пахло чесноком и перегаром, а рукой, с траурными ногтями, он задумчиво почесывал объемистое брюхо. Из глубины квартиры надрывался Полип Тырпыров со своей "Зайкой" и тянуло кислятиной. Андрей почувствовал, что голова пустеет, а тело становится легким, как облако... Все мысли пропали, осталось только обрюзгшее лицо в перекрестье прицела, и он смотрел на него пустыми глазами снайпера. Мужчина попятился.

– Что там...

Андрей сделал резкий и краткий удар по голени. Мужчина упал и стонал от боли, его глаза стали белыми. Андрей закрыл дверь, наклонился, схватил его за грязные и неумытые волосы и шепнул в запутанное волосами ухо:

– Где фотографии?

– Ха-ха... фо-то-графии?

Андрей подтвердил Равилю мельком непостижимое, плясущее движение, мужчина зарычал и бездейственно опустился. Проверив пульс на шее и отталкиваясь отвратительным образом вытерши пальцы, Андрей быстро прошел в соседнюю комнату. Оборванные обои, мусор, пустые бутылки... На грязной матраце лежала худая женщина в грязном халате. Она спала с открытым ртом, рядом с кроватью стояла полупустая бутылка дешевой водки и тарелка с остатками еды. По верхней губе женщины ползла неожиданно появившаяся муха. Кроме кровати в комнате был комод и тусклая лампочка без плафона, которая свисала с потолка на проводе.

– Эти декаденты пользуются фарфоровым сервизом, – подумал Андрей мрачно и подошел к комоду.

Быстрый обыск ничего не принес, стены не имели скрытых отделений. Он задумался. Выходя в коридор, Андрей повернул в совмещенную ванную. Пытаясь дышать ртом, он опустился на колени и заглянул под ванну. Там было темно, видна была только паутина и какая-то грязь у самого края. Схватив едва уцелевшую швабру, он начал чистить под ванной, пытаясь достать все, что там было. Тряпки, банка засохшей краски, изношенный ботинок, металлическая коробочка... Вот она. Коробка была заперта. Он вышел в коридор и молча передал коробку Ицхаку. Мужчина лежал и слабо стонал, держась за шею. Ицхак внимательно осмотрел замок, достал тонкий нож, что-то щелкнуло и крышка открылась... Фотографии... От старых черно-белых до новых цветных... Чувство легкости сменилось знакомой ледяной грудью. Марина... Совсем ребенок... Искаженное лицо в крике... Жуткий ком поднялся, воздух выходил со свистом из легких, перед глазами возникла красная дымка. Коробка выскользнула из пальцев, и Андрей медленно подошел к мужчине, который с ужасом смотрел на него...

Резкая боль в предплечье заставила остановится, он медленно выплывал обратно в реальность. Равиль справа держал его руку в захвате, Ицхак, стоял прямо перед ним. Его лицо выглядело чуть смугловатой маской, на которой чернели по прежнему пустые глаза.

– Пуля, ты меня слышишь? Пуля, отбой, очнись!

Андрей тяжело перевел дыхание.

– Пойду покурю...

Равиль отпустил руку.

– Давай. Минут на пятнадцать.

Ицхак перевел взгляд на лежащую вверх изображением фотографию и в глазах его впервые что – то мелькнуло.

– Нет, – спокойно и ровно произнес он, аккуратно натягивая перчатки, – давай на полчасика...

Андрей наклонился и тщательно собрал все фоторграфии обратно в коробочку, стараясь класть их изображением вниз.

– Мне нужны негативы, – не глядя на них сказал он

– Равиль молча кивнул.

Через четыре сигареты он поднялся обратно в квартиру. При взляде на то, что лежало на полу его слегка замутило, несмотря на весь его опыт. Он быстро взглянул на Ицхака. Тот качнул головой.

– Либо сам очнется минут через тридцать, либо можно нашатырем ускорить. Ходить, видеть, слышать будет; мочиться – с трудом. Острого, кислого, жирного, твердого, вкусного – увы. Мы его, кстати, считай, от алкоголизма вылечили. Печеночка больше не потянет. В пустом взгляде Ицхака снова что – то шевельнулось. Ну, а насчет детишек трахать, как, впрочем, и кого бы то ни было... Будет жить воспоминаниями.

Равиль молча протянул небольшой сверток.

– Негативы.

Андрей кивнул и, обронив: "приведите его в чувство", прошел в последнюю комнату. Это, без сомнения, была комната Марины. Он быстро огляделся. Здесь было гораздо чище, хотя не менее убого. Узкая кровать с тонким матрасом, книжные полки, письменный стол, шкаф... На полке он заметил фотографию. Мужчина в летнем костюме на фоне старой крепости. Сходство было не очень четко определяемым, но, все же безошибочным. Он всматривался в лицо на фотографии еще несколько минут, потом решительно раскрыл принесенный с собой баул и начал аккуратно укладывать в него все подряд из шкафа, ящиков стола и с полок. Вещи, белье, книги, тетради, какие – то тряпочки и мелочи, плюшевая кукла без глаза... Сверху он положил фотографию мужчины и коробочку с негативами и остальным содержимым. Потом подумал и, вынув коробочку, сунул ее в боковой карман. Все вместе заняло не более десяти минут.

Выходя из комнаты с ящиком в руках, он заметил, что клиент пришел в себя. Он не мог двигаться и кричать из-за отека гортани, но дышал энергично, хотя со свистом. Оставшиеся кусочки лица выделялись двумя выпуклыми, наполненными кровью глазами. Андрей нахмурился, но потом вспомнил фотографию и сжавшуюся девушку в ресторане. Он подошел к телу, присел и медленно схватил его за шейку (Равиль тихо подошел и стоял позади правого плеча. Израильтянин неподвижно остался на полуметре позади) и начал говорить:

– Семен... Ты меня слышишь, ублюдок? Подмигни дважды, если слышишь... Я сказал подмигни, – он легко сжал пальцы. Семен басовито хрюкнул и дважды подмигнул. Из него четко доносился запах экскрементов.

– Семен, тебе предстоит пройти не самые приятные пару недель, но потом ты встанешь и знаешь, что сделаешь? Ты, Семен, возьмешь свои деньги и уедешь. И понимаешь, Семен, наш город, конечно, большой, но все-таки маленький как сковорода. Я всюду здесь бываю и могу случайно натолкнуться на тебя... Вдруг ты попадешь в музей-квартиру Коллонтай, а я там получаю революционное отношение к любви... Я не смогу справиться... Если я приду сюда через шестнадцать дней и застану тебя здесь, я просто не смогу устоять от такой радости. Если ты еще раз вспомнишь имя Марины или напишешь заявление о пропаже или сделаешь вид будто бы избитый неизвестными в своей квартире, обязательно сообщат мне о такой глупости... Понимаешь ли ты, Семен? – Андрей опять смотрел на его лицо пустыми глазами безжизненной стрелки, его голос был бесцветным и шершавым, как наждак, – если взять бритву... он сделал паузу... да, бритву... затем сделать надрезы здесь, здесь и здесь, а потом взять кусочек гнилого мяса... Анаэробная гангрена - это очень тяжелая смерть, Семен. Тем более, что я обещаю тебе месяц на слабых антибиотиках... Ты меня понял или нужно ударить тебя? – спросил Андрей гнусавым голосом Крысобоя.

Трясущийся студень что – то просипел и дважды моргнул.

– Вот и славно, трам – пам – пам.

Андрей поднялся и отправился в спальню.

Кружка холодной воды, вылитая на голову возымела свое действие. Женщина открыла мутные глаза и села на кровати.

– Как спалось? – вежливо поинтересовался Андрей. Кошмарики не мучали? Елена Васильевна, у меня к вам доверительное дело...

– Эта... – женщина икнула, – ты кто?

– Я, изволите видеть, ваш дальний родственник.

Женщина тупо смотрела ему в лицо

– Какой родственник?

– Да, в общем – то уже никакой. Елена Васильевна, не пройти ли нам на кухню для душевного разговора?

– Закурить есть?

– А то... Андрей вынул пачку сигарет.

На кухне было еще хуже чем в спальне. Покосившись на замызганный стол и табурет, Андрей остался стоять.

– Елена Васильевна, ваша дочь, Марина, прислала вам со мной привет и наилучшие пожелания, а так же просила передать вам две тысячи рублей.

Он вынул четыре пятисотрублевые купюры. Женщина уставилась на них как на привидение. Потом медленно протянула руку.

– Одна маленькая деталь.

Андрей достал из кармана бумагу и развернул.

– Требуется ваш автограф.

– А че это? – с подозрением прохрипела женщина.

– Дозвольте прочесть... Кхм. Я, Елена Васильевна Владиленская, проживающая по адресу..., паспорт номер... выдан... не возражаю против проживания моей несовершеннолетней дочери Марины Александровны Владиленской, паспорт номер... выдан... на квартире Андрея Сергеевича Бранковича по адресу... Дата, подпись.

Женщина молчала.

– А где она сейчас?

– Там она находится. Желаете поговорить с ней?

Женщина кивнула, и Андрей задумался.

– Хорошо, я попрошу ее связаться с вами. Но пока...

Он передал ей лист бумаги. Женщина неуверенно колебалась.

– У меня есть два экземпляра. Один у вас. Вот паспорт с адресом, проверьте, если нужно - найдете его. Кстати, я забыл сообщить. Она просила передать не две тысячи, а три.

Женщина подумала и с трепещущей рукой взяла деньги, поставив подпись.

– Прекрасно. У нас случайно есть фортепиано в кустах...

Андрей оттиснул печать нотариуса на своем экземпляре (самую подлинную).

– Ну что ж, позвольте заинтересоваться вашим благополучием. Путешествуйте, развлекайтесь. Ах да, чуть не забыл. Ваш Семен Львович неудачно упал в коридоре. Он говорил: "Уеду", "Уеду..." - в деревню, в глушь, в Саратов. И потом - бац! Но все равно что-то бормочет о своем отъезде.

Женщина продолжала туманно смотреть на Андрея. В воздухе пахло унитазом и гнилью. Андрей покачал головой, вышел в коридор, поднял чемодан, кивнул двум фигурам в черном и, остановившись у порога, посмотрел на студень. Он уже дышал тише.

– Через две недели, Семен. Загляну сюда в третий раз.

Дом был тихим, работники уже ушли, и Андрей с удовлетворением отметил, что работа все-таки продвигается худо-бедно.

– Однако агитбригада приехала! - радостно закричал он, – Эй, ты там не умерла от переедания?

Тишина. Прислушавшись, он услышал шорох из ванны. Бросив чемодан, он подошел к запертой двери и послушал.

– Эй, этот... чистый дух в чистом теле! Как самочувствие?

Ответа не последовало; только слышен был звук текущей воды. Пожав плечами, Андрей прошел в комнату и сел за компьютер. Он прочитал и ответил на электронную почту, что заняло около двадцати минут, а затем поднял голову и прислушался. Все еще царила тишина, а душ продолжала литься. Встал и, подойдя к ванной, снова постучал.

– Ты там не смылилась на нет? Вылезай, – он подумал, – пожрем чего – нить.

Тишина. Он постучал погромче. Ответа не было. Та – ак. Он подергал дверь. Заперто. Постучал еще раз. Схватился за ручку, уперся в косяк, сосредоточился и несколько раз рванул изо всех сил. Давно требовавший замены замок не выдержал, и дверь распахнулась. Ванная комната была заполнена паром. Занавеска задернута, за ней угадывался смутный силуэт девушки, сидящей под струями воды на дне ванны.

– Марина, – стараясь оставаться спокойным позвал Андрей, – Марина, ты в порядке?

Девушка не отвечала. Андрей, не отдергивая занавеску, протянул руку и выключил воду. Стало тихо.

– Марина...

Она тихо плакала, что – то шепча. Андрей схватил халат, откинул занавеску, не глядя накинул халат на девушку, взял ее на руки и перенес на тахту. Тихо сел рядом и прислушался. Глаза ее были закрыты, она еле слышно всхлипывала.

– Я грязная, грязная, грязная... Ну почему она не отмывается?! Грязная...

Он осторожно потряс ее за плечо.

– Хелло, дарлинг. С легким паром.

Она перестала плакать и, открыв глаза, молча уставилась на Андрея.

– Одевайся, я тут шмоточки твои принес.

– Мои?!!

– Не не мои же..

Он пододвинул к ней баул. Марина напряженно смотрела на сумку.

– А ты что...

– Тебя мать просила позвонить.

Она вскинулась.

– А...

Он молча достал из кармана бумагу и протянул ей. По мере чтения ее лицо немного расслаблялось. Она подняла голову.

– Он... жив?

– Семен Львович – то? Жив, курилка. Но, видишь ли, немного приболел, – сообщил Андрей, – и решил, что виноват здешний климат. Пару недель ему необходим постельный режим, а потом он изъявил желание покинуть наш город. На юга, наверное, подастся... Сказал, что сюда он больше не ездок. Никогда.

Марина молча уставилась на него.

– И... Вот что еще.

Андрей встал и вышел в коридор. Из кладовки он достал старое оцинкованное ведро, а из ящика стола извлек флакончик бензина для Zippo. Вернувшись со всем этим в комнату, он поставил ведро перед тахтой и медленно, осознавая риск, извлек коробочку из кармана. Марина замерла. Глядя в ее большие глаза, Андрей открыл коробочку и начал аккуратно складывать фотографии одна за другой в ведро, следя за тем, чтобы они ложились с изображением вниз. Закончив, он развернул пленку и бросил негативы в ведро. Осторожно облив кучку бумаги бензином, он молча протянул Марине коробку спичек и отошел к окну.

– Если грязь не удаляется, она сгорает, – прошептал он почти незаметно.

Марина молчала.

– Ты... ты видел?

– Нет, – спокойно лгал Андрей.

Она сидела неподвижно. Потом медленно взяла коробку, зажгла спичку и смотрела на пламя.

– Грязь сгорает... – повторила она и бросила спичку в ведро.

Они молча смотрели на огонь, не обращая внимания на дым и гарь, которых было немного, ждущих, пока огонь полностью погаснет. Андрей затушил пепел водой и вылил остатки в унитаз. Коробочка была отправлена в мусоропровод на лестнице. Андрей вернулся в комнату и стал у окна. Марина все еще сидела в прежней позе, но что-то изменилось в ее лице. Вдруг она поднялась и направилась к музыкальному центру. Посмотрев на диски, она выбрала один, поставила его и нажала кнопку "воспроизведение".

В комнате раздался холодный и четкий голос Щербакова:

Под знаменем Фортуны, до самой боли, до дрожи

настраивал я струны, прости меня, Боже!

Ее губы шевелились, повторяя слова.

Пройдя любовь – измену от края до края,

всему нашёл я цену. Цена небольшая.

Она дослушала песню до конца и нажала стоп.

– Я раньше не могла его слушать, – тихо сказала она.

– Почему?

– У него есть песни... Они холодные и чистые. Иногда чуть теплее, но все равно чистые. Как... Как бриллиант на черной подушечке. А иногда, как бриллиант на пальце. А я...

– А сейчас? – перебил он.

Она подумала.

– А сейчас могу, – немного удивленно ответила Марина.

Она медленно подошла к Андрею и встала рядом, глядя на него в упор. Потом она подняла здоровую руку и слегка дотронулась до его щеки. Андрей стоял как каменный столб. Рука отдернулась. Марина закусила губу и повторила движение. Она провела прохладной ладошкой по его лицу, дотронулась до носа, губ, виска...

– Не призрак? – поинтересовался Андрей

Она не ответила и продолжала медленно водить ладонью по его лбу, волосам... Андрей медленно и осторожно, как будто имел дело со столбиком сигаретного пепла, взял ее ладонь в руки, развернул и прикоснулся губами к нежной коже запястья. Она вздрогнула. Он немедленно разжал руки.

– Извини...

Она вдруг покраснела.

– Я... я хотела...

– А почему бы нам, сударыня, не откушать вкуснючего шашлыка? – с преувеличенной бодростью воскликнул Андрей, – Желающим предлагается харчо, красное вино и хачапури. – Он покосился на девушку, – Э – э – э... двойная порция.

Марина прыснула.

– Да ну тебя... Я что, кадавр?

– Не, не похожа. Таких красивых кадавров не бывает.

Марина снова почувствовала, как ее лицо покраснело, и отвернулась.

– В общем, я уже у компьютера. Переоденься и готовься к выезду.

Они возвращались домой уже поздно. Снова шел снег. Марина сидела на переднем сиденье, прижимая к лицу букет лилий, который Андрей приобрел возле метро. Она была немного утомлена, так как выпила три стакана крепкого испанского вина и поела... Вспоминая количество пищи, Андрей скептически посмотрел на девушку. Какой же метаболизм у людей! Наверное, она весит всего сорок пять килограммов... Ты занимаешься спортом в спортзале только для того, чтобы отработать каждый приятный перекус. В этом нет справедливости...

Они поднялись в свою квартиру.

– Я не знаю про других, но я собираюсь принять душ и лечь спать. Завтра ранний подъем, понимаешь...

– Я тоже...

– И здесь проявляется привилегия двух ванных комнат, сударыня.

Андрей вышел из душа с мокрыми волосами и отправился на кухню закурить. Марина вошла и уставилась на него со странным выражением лица.

– Приятных сновидений. Привет Морфею...

– Андрей, – она произнесла его имя впервые.

Он молча ждал продолжения.

– Ты говорил... А я правда...

Она задержала дыхание и выпалила.

– А я правда... красивая?

Андрей внимательно посмотрел на нее и начал тихо говорить:

– Она высокая и худенькая, словно пруток, с длинными ногами, руками и шеей. У нее огромные карие глаза, прямой нос, темные волосы. Грудь у нее небольшая, бедра узкие. Ее движения плавны и одновременно быстры, она изящная. У нее тонкие пальцы, длинные узкие ладони и низкий музыкальный голос. Кожа у нее белая и прозрачная, сквозь которую видны вены...

Марина слушала его, смотря на пол. Затем она внезапно приблизилась и прошептала, продолжая глядеть вниз.

– А ты мог бы... мог бы поцеловать меня? Как тогда?

Андрей медленно взял ее здоровую руку и нежно дотронулся губами до запястья. Она опять вздрогнула. Он поцеловал прохладную ладошку, каждый пальчик, тыльную сторону руки, снова запястье, предплечье, опять запястье, словно ставя невидимые, ласковые печати. Она больше не вздрагивала, но стояла тихо, как будто даже не дышала. Очень медленно Андрей обнял ее за плечи и поцеловал в лоб, в висок, нос, в закрытые глаза, коснулся ее губ, щеки, мочки уха, снова глаз... Она вдруг прижалась к нему и замерла, шепча что – то так тихо, что слов нельзя было разобрать даже приблизив ухо вплотную. Он продолжал целовать ее шею, подбородок и губы, ощущая волны теплой нежности, накатывающие откуда – то изнутри. Она снова стала вздрагивать при каждом поцелуе, не открывая глаз, обняв его за шею. Ее губы продолжали почти беззвучно шевелиться.

Ме – е – едлен – н – нооо... Ключица, ямка между ключицей и шеей, шея, мочка уха, шея... Она внезапно стала оседать на его руках, он подхватил ее под колени и перенес на тахту. Она не шевелилась. Губы, щека, шея... Слегка прикусить мочку уха... Она резко взохнула и немного изогнулась... Еще раз. Вздох, дрожь... Другое ухо. Поцелуй... Ключица, медленно провести языком вдоль ямки... Резкий взох, похожий на стон... Еще раз... Рука медленно гладит лицо, спускается ниже. Поцелуи удлинняются, ускоряются, опять замедляются. Осторожно распахнуть халат. Небольшая красивая грудь. Поцелуй. Дрожь... Еще... Еще... Ниже... Она сжимается. Нежно коснуться языком колена, голени, пальцев ног, еще, еще... Назад наверх, снова вниз... Руки гладят живот, колено... Дрожь, стон... Еще, еще, еще... Ниже... Осторожно, целуя, убрать ее руку. Почти не касаясь поцеловать нежнейшую кожу, согревая ее дыханием... Не потерять голову от запаха!.. Еще поцелуй, ниже... Чуть приподнять ее бедра. Поцелуй, еще, еще, еще... Шумное дыхание, рука комкает простыню... Осторожные круговые движения языком, еще, еще... Чуть быстрее, чуть медленнее, опять быстрее... Тонкий протяжный стон, тело выгибается и опять опадает. Не терять голову! Опуститься пониже, еще... Пальцы находят нужное место, в то время как язых медленно проникает во влажные тайны. Быстрее, еще... Девушка бьется и кричит, потом выгибается почти на мостик и без сил падает вниз. Отодвинуться. Аккуратнее, еще аккуратнее... Осторожно. Ме – е – едлен – н – но – о – о. Нежнее. Еще нежнее... Боже, как горячо... Ее тело судорожно подается навстречу. Быстрее, медленнее, быстрее... Сильнее, еще... еще... Слабее... Накатывает знакомая дрожь. Стоп. Нажать на золотую точку. А что там у нас с поставками? С поставками, я спрашиваю, что? И погоды нынче мерзкие. Дрожь пропадает. Медленнее, быстрее, еще... Ее колени взлетели вверх, низкий стон, тело извивается и дрожит, он чувствует волнообразные спазмы... Быстрее, еще... Медленнее... Чуть в сторону, в другую... Сильнее... Еще... Ее запрокинутое лицо блестит от пота, судороги, крик, резкие движения навстречу. Сильнее, еще... Все с начала.... .. Еще... Стон, волны... Девочка моя... радость... девочка... девочка... девочка моя... моя... моя... моя...

ДА – А – ЗО – О – О – СТИЧКА – А – А – А!!!!

Марина спала. Андрей восхищался ее изящным телом и нежно поцеловал ее на губы. Она что-то пробормотала и перевернулась на живот, детски уткнувшись лицом в подушку. Он прикрыл ее одеялом и лег рядом. В его голове мелькали разрозненные мысли, где сон смешивался с явью. Последняя мысль была о том, откуда у нее такие большие глаза? И по фотографии у матери и отца, глаза были обычного размера... Он проснулся от легкого прикосновения прохладных пальцев к своему лицу. Марина лежала, положив голову ему на грудь и тихо гладила его по щеке. Увидев, что Андрей проснулся, она убрала руку и молча смотрела на него.

– Так не бывает, – едва слышно прошептала она через минуту.

– Что значит "не бывает"?

– Принцев не бывает. Все принцы продали своих белых коней и купили пиджаки от Кензо... Или ящик водки. Они больше не скакали за тридевять земель, они вырастили животы и смотрят "Окна". Или они гуляют по Сан-Тропэ, в таком случае у принцесс нет недостатка. А принцесса не спит в хрустальном гробу, она завязывает волосы в косичку и в рваном халате жарит яичницу на завтрак. А ее принц изредка проявляет агрессию по пьяни. Чтобы она сильнее его любила. И это может быть хорошо только в книгах по сексологии. А у меня такого быть не может... Ведь даже самой мне...

– Ну... Мой конь не белый, а мокрый асфальт, к тому же трехлетний и немного поврежденный.

И Сан-Тропэ, боюсь, я пока не потяну. В общем, из меня не получится принца, скажем честно, как из говна ракета.

Она улыбнулась.

– У вас очень выразительные метафоры, Ваше Высочество...

– Рады стараться... А не угодно ли будет Вашей Светлости апельсинового сочку? Очень способствует.

– Ага. Только вставать... сил нет.

– Это последствия сотрясения мозга, – уверенно заявил Андрей, – но мы, белоконные принцы, стакан сока, да сей момент!

Ее прохладная ладошка медленно гладила его грудь и живот, голова все также покоилась на плече. Она о чем – то ненадолго задумалась, потом решительно скользнула вниз. Он нежно перехватил ее за плечи и притянул обратно.

– Стоп. Куда направились?

Она уткнулась носом ему в плечо.

– Ну... Я знаю... Я... Всем мужикам это нравится.

– А где они? – вкрадчиво поинтересовался Андрей.

– Кто?

– Все мужики?

– ???

Он осторожно взял ее голову в ладони и посмотрел ей в глаза.

– Начинаем легкий ликбез. Приемлимо все, что нравится обоим. Разрешите подчеркнуть, о – бо – им! Применительно к конкретной ситуации, мне абсолютно наплевать, что нравится или не нравится "всем мужикам", поскольку я их здесь не вижу. Но, даже если признаться, что ты права, и, в этом плане, я один из "всех мужиков", мне почему – то кажется, что это не очень нравится тебе...

Она лежала тихо.

– Ну почему я такая уродина? – прошептала она еле слышно.

– Где уродина?

Андрей нежно повернул ее на спину и поцеловал в открывшуюся грудь. Она тихо охнула.

– Не вижу... я... никакой... уродины.... ....

Выспаться не получилось.

Они ввалились на этаж с цветами, шариками и шампанским. Солнце било в открытые окна, пробивая листву деревьев, раскрашивая стены в клетчатый зелено – белый узор. Пожилая медсестра замахала руками и грозно двинулась в их сторону.

– Уважаемая мадам, – вежливо подошел Виктор, – мы всего на мгновение. Такое событие невероятно... Понимаете ли вы правильно. Эти цветы, несомненно, идеально подходят к вашим...

Дверь открылась, и из коридора вышел доктор.

– Ах-ха, опять пришли? С прошлого дня ничего нового. Обе ваши леди в полном порядке. Младшая очень активная, а старшая бегает по этажу между кормлениями, словно ракета. Короче говоря, забирайте их завтра утром, а то они уже достали меня. Мария Владимировна, пожалуйста, дайте им халаты и пропустите...

Сестра недовольно прикусила губу, но не стала спорить.

Они приоткрыли дверь и направились в палату. Марина стояла возле колыбельки и тихонько напевала: "Спит Гавана, спят Афины, спят осенние цветы. В Чёрном море спят дельфины,

в Белом море спят киты." Она обернулась при звуке открывающейся двери и с радостным писком бросилась на шею Андрея. Она была настолько счастлива, что старый циник Виктор прервался, задыхаясь после очередного неловкого приветствия, вздохнул и, пробормотав что-то вроде: "Ну... я тут, о завтра... внизу", исчез. Андрей обнимал ее за талию и не мог оторвать глаз от ее сияющего лица. Он гладил ее волосы, целовал блестящие глаза, шею, руки и не мог найти слов. Она слегка смеялась и прижималась к нему, как ребенок, трогая своим носом его щеку. Затем она отскочила назад, схватила его за руку и потащила его вперед.

– Смотри, она спит. И дрыгается во сне так же, как в животике. И ест так...

– Действительно есть кому.

Она опять тихо засмеялась. Андрей любовался ее изящной фигурой, которая мелькала по палате, что-то тихо напевая.

– Слушай, подруга, мне любопытно, ты можешь иногда ходить? Или только скакать как Быстрый Гонзалес *?

– А что?

Андрей закатил глаза и потряс головой.

– Любезная супруга. Поскольку вам через, примерно, месяц, исполнится целых девятнадцать лет, возраст, что ни говори, солидный, позвольте довести до вашего сознания правила пристойного поведения для молодых, правильных рожениц. Полагается вам вовсе не носится по всей больнице, изводя медсестер и доканывая дока вопросами: "а почему это у дочки на пузике прыщики?", а лежать на койке и отдыхать, вальяжно принимая посетителей с цветами и поздравлениями и подставляя свою очаровательную попку под уколы. Смею также отметить, что неплохо бы, в этой самой койке, читать умные книжки, – Андрей покосился на стопку книг на тумбочке, – поскольку у означенной молодой роженицы через две недели сессия. Почему, вы спросите? Я вам отвечу! Потому, что моя драгоценная супруга есть последняя бестолочь, и не пожелала пойти в академку, как все нормальные люди. Вместо этого, она, на сносях, таскалась в свой долбаный институт и пугала там преподов немеряным брюхом, вне всяких сомнений, вымогая зачеты угрозами родить прямо на их глазах...

На этом месте его грозная речь была прервана самым беззастенчивым образом. Андрей, почувствовал ее теплые губы, ее невероятный, сводящий с ума запах, ее легкий, тонкий язычок...

– Маринка, – пороговорил он оторвавшись, глядя в ее огромные, шалые глазищи, – прекрати...

Она улыбнулась своей особенной улыбкой, которая так меняла ее и без того красивое лицо, и посмотрела на него снизу.

– И что это такое? О – о – о... Мой дорогой супруг, я замечаю, что у вас произошло, э – э – э... восстание символа жизни...

Ее тонкая ладонь плавно опустилась.

– Маришка, перестань! А то... А то... А то Таську разбудим!

Это вызвало реакцию. Она отскочила и легко подбежала к кроватке.

– Не – е. Спит.

Андрей подошел к ней сзади и, обхватив, прижался к шее чуть выше ключицы.

– Как ты себя чувствуешь хотя бы, чудесное создание?

– А, – она махнула рукой, – как именинница. Иногда бывает больно, но врач говорит, что все пройдет через неделю.

– Болезненно было?

– Не – а. Врач опытный! Он что-то колотил, все чувствую, и даже вроде бы больно, но это не так уж и важно. Как будто это и не я сама. В общем-то я не первая и не последняя. Кстати о враче...

Она повернулась к Андрею с видимой печалью.

– Врач сказал, что в ближайшие две-три недели нам не светит... м – м – м... радость физических утех.

– О, так... Ну так правильно... Нельзя же...

– Да ладно... Она опять смотрела на него своими огромными глазами, из которых просто искрилась радость. – Понимаете ли, ваша развратная жена получила здесь несколько очень полезных советов.

Андрей слегка удивился.

– Э – э – э... от кого?

– От старших товарищей. Тут одна прекрасная дама третьего дня родила. Так вот, некоторые рекомендации были достаточно обычными. Понимаете о чем я... Хотя эта проверенная практика и дает очень приятные результаты. А другие... Ну скажем так...

Она приблизилась к Андрею, схватила его за шею, наклонила его голову вниз и прошептала на ухо что-то такое, что он вынужден был использовать всю свою самообладанность, чтобы не посинеть от смущения, как школьник. Марина вновь отскочила, подняла руки и закружилась по комнате, словно легкая пузырчатая пена. Потом вдруг вскочила на табуретку, подняла голову и тихо произнесла: "Тот создан из камня, тот создан из глины, а я блестящая и сверкающая! Мое дело – измена, мое имя – Марина, я – преходящая морская пена. "

Андрей повернулся, поднял ее на руки, снова удивился, что после родов она не набрала ни капли веса, прижался лицом к ее плоскому животу и прошептал: "Моя малышка... Моё сокровище... Девочки мои, любимые... Ты такое чудо! Морское..."

 

* Быстрый Гонзалес – персонаж детских анимационных фильмов. Очень скорая мышка.