Цена настоящего

Рыжеволосая Таня вновь оказалась без работы, и это уже не первый раз. Почему всегда с ней так случается? Когда приезжал хозяин армянского происхождения, она смотрела на него с такой преданностью, была готова делать все для старшего менеджера и улыбаться каждому клиенту. Но что поделаешь, если эти дураки предпочитают покупать у Машки, а не у нее. Таня ждала того момента, когда он приедет на своей белой "мерседес". Конечно, она не рассчитывала выйти за него замуж, но хотелось бы хотя бы пригласить его провести время вместе или получить пару сотен долларов в качестве компенсации. Таня не из тех девушек. Но можно же мечтать о подарке от состоятельного джентльмена. В конце концов, она почти девственница. Не считая нескольких раз с Витей после школы или случая на прошлой работе, когда ей пришлось выполнять устные инструкции старшего менеджера. Это было почти как впервые. Менеджер сказал, что она глупая и ничего не умеет, так зачем ей стараться. Все говорят, что нужно быть послушной. Она старалась насколько могла, но все как-то не получается. Ведь девочка из провинциального городка под Москвой, выросшая среди бутылок и матерных слов, у которой были только матюги и истерика в качестве защиты, бывшая избиваемой и сама колотившая других, не может быть послушной. Нет такого. И никакие минеты перед менеджером или преданные взгляды не помогут здесь. Что же делать теперь? Садиться работать в киоске у азербайджанцев? Они покажут ей свое место. Будут использовать ее каждый вечер до потери интереса. Ах, какая жизнь.

Таня решила попытаться поймать автомобиль до дома. Сегодня было невыносимо добираться на метро или автобусе. Правда, есть опасность попасться на ловушку самому, когда ловишь автомобиль, но Таня найдет способ отделаться. Может быть, все обойдется без приключений.

Старый "восьмерчик", заморыш – похоже, решил немного заработать, Танька подумала, что это не плохая идея – вариант безопасный. Но музыка в машине играла просто ужасно – что-то пузырилось и орало непонятное, гортанный вой – это ужасно, нормальной музыки купить не может. – Дядя, поставь что-нибудь приличное. Уши от этого страдают.

Мужик без слов выключил магнитолу и посмотрел на Таньку

– Проблемы?

– Это тебя как-то касается? Вперед двигайся. Если заденешь джип – заплатишь потом

– У тебя всегда будут проблемы. Твоя жизнь происходит на других горизонтах.

– Почему? – возмутилась Танька – Ты хочешь научить меня так жить? Я знаю таких учителей. Сначала будут учить в рот брать или сразу сломают? Я, дядя, не верю словам.

– А ты не веришь делам. Ты веришь только деньгам, а деньги могут быть и словами и делами, и многим другим. За деньги ты готова на всё, но деньгам это не интересно. Деньги хотят настоящего, то, что не продаётся. У тебя его нет. – Водитель произнес это лениво и казалось, что не только для Таньки.

Как можно купить то, что не продаётся? Танька не поняла. Ей было все равно на этого парня. Мужик не отказался от полтинника Таньки (мог бы и отказаться, раз такой умный), но взамен дал ей странную карточку. Конечно же, Танька хотела бы её вернуть, но до того момента, как она поняла, что это такое, мужик уже уехал. Карточка была странной, но красивой. В углу был синий голографический дракон, а посередине два синих слова "Мастер – специалист". Номер телефона, E-mail и больше ничего.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Найти приличную работу Таньке больше не удавалось. Козел Витька заявил, что он ей уже два раза помог а дальше сама должна крутиться. Мать только охала и предлагала устроить на полусдохший завод, где сама проработала всю жизнь. В фирмах её или не пускали даже на порог, или, вежливо улыбаясь, говорили, что вакансий нет и предлагали оставить телефон, по которому никогда не звонили. Попробовала Танька пойти в киоск на станции. Туда взяли без проблем. В первый же вечер в киоск вошел Ашот, хозяин половины станционных киосков, и Заколода, бугор станционной "бригады". Еле – еле, ссылаясь на временное нездоровье, удалось отмотаться от "Танэчка, поэдем отдохнем. " Ашот ушел, а гад Заколода толкнул Таньку на ящик с пивом достал из штанов свою дубину и, шлепнув Таньку по щеке, буркнул – Рот у тебя в порядке? Хрен ли ждешь.

Попробуй тут откажись. Да и после всего остался недоволен. Вмазал по уху и обещал через пару дней забрать на свою базу и обучить по полной программе. Больше Танька в киоск не ходила.

Карточку "Мастер – эксперт" Танька не выбросила. Показывала её пару раз подружкам и намекала на таинственного покровителя.

– Помню – отозвался глуховатый, низкий голос. – Завтра в четыре жди на том месте, где ты меня остановила.

Та же потрепанная "восьмерка" подъехала минута в минуту. Танька попыталась рассказать о своих проблемах, но была невежливо прервана.

– Твои проблемы мне ясны. Такая, какая ты есть, ты в этой жизни годишься лишь на коврик для первых встречных ног. Могу сделать тебя другой.

– Какой еще другой? Вы о чем?

– Не знаю, какой именно, но точно другой. Если не хочешь, можешь продолжать жить так, как прежде. Желаю успехов.

– Подождите. – Внезапно Тане показалось, что этот мужчина действительно сможет ей помочь, и стало интересно. – А если я соглашусь?

– Если ты согласишься, я заберу тебя и буду изменять. Это сложно, но возможно.

– Каким образом вы будете меня изменять?

– Это не твой вопрос. Если я сочту нужным объяснять – буду объяснять; если сочту нужным заставлять – буду заставлять; если сочту нужным наказывать – буду наказывать.

– Как это наказывать? – возмутилась Таня. – Я что слов не понимаю?

Таня, в общем-то, не боялась быть наказанной. Ее били с детства: постоянно пьяный отец до тех пор, пока его не отправили в лагерь за кражу; мать била ее до тех пор, пока однажды Таня не ответила ей взаимностью. Ее били и во дворе, и в школе (она сама тоже не отступала). В шебутном московском предместье наказание было обычным делом, и это никого не смущало, но удовольствия от наказания, конечно, было мало. Какой же я воспитатель!

– Ты не понимаешь слов. У тебя даже нет представления о внутреннем мире, чтобы изменить тебя по-другому. Дай две минуты на раздумья. – Мужчина отвернулся и закурил.

Ничего себе. Таня стояла и не знала, как поступить. Проще всего было послать мужчину к черту и уйти, но особенно некуда уходить. Последние дни сильно повлияли на Танино чувство гордости. Но это не главное. Впервые в жизни Таня встретила человека, который готов принять ответственность за ее жизнь. Впервые. И пусть все это было странно, пусть он требовал выполнения каких-то странных условий, но ее обычная жизнь была не менее странной. В ее обычной жизни ее тоже били, делали с ней, что хотели, и обещали сделать еще хуже. Ей приказывали, и отказываться было нельзя, но при этом она никого не интересовала. Никто даже не думал о том, чтобы изменить Таню. Можно было просто забыть о ней и отдать другим или просто выкинуть. Нет, Таня не воин, не хищник. В другое время она закончила бы ПТУ, работала бы, вышла бы замуж за простого парня, родила бы детей и получила квартиру. А тут как? Таня не подходила для этой жизни. И потому она еще не подходила для этой жизни – у нее в голове полная каша: белые "Мерседесы", ОМОН на Канарах и так далее – все из телевизора. Согласиться или нет?

– Я согласна. Только с одним условием. Трахаться с вами я не буду. – бросилась Танька как в воду

– Условий ты мне ставить не можешь, а трахаться со мной ты, конечно, не будешь. Кто тебе позволит. Если согласна – пиши: "Я такая – то обязуюсь в течение двадцати дней полностью пройти курс корректирующих процедур. В случае прекращения курса по моей инициативе обязуюсь выплатить неустойку в размере десяти тысяч у. е. " Заверишь подпись у нотариуса. Завтра в это же время жду тебя на этом же месте. Опоздаешь – можешь больше не звонить. С собой возьмешь пару халатов, спортивный костюм, минимум белья. Все.

Расписка отрезала все пути к отступлению. Нет, ну ни хрена себе.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

 

Шел третий день. Танька лежала на собачьей подстилке у двери в обычной московской квартире. Да и Таньки уже не было В первый день, когда

захлопнулась тяжелая сейфовая дверь, ей объяснили правила ее жизни на ближайшие три недели. Полное послушание. За малейшее неподчинение наказание. Танька не удержалась – И какое же. Ответом были две увесистые пощечины. Отзываться на имя Тета. Спать на полу у входной двери. Питаться только фруктами, они в холодильнике. Ходить можно в туалет, ванную и кухню. В комнаты только для уборки и когда позовут. Все, что ей будут говорить – выслушивать стоя на коленях и не отводя глаза. От нее – только ответы на вопросы, первой рта не открывать. Отвечать – да, господин и нет, господин. Попытка позвонить рассматривается как отказ от процедур (телефон фиксирует все звонки). В этом случае ее расписка будет передана одному серьезному человеку, а уж он найдет способ получить с нее долг. Через двадцать дней она свободна и, если сочтет нужным, может потребовать денежную компенсацию за все, что с ней происходило.

В первый день после того, как хозяин объяснил ей все, он ушел и поручил ей задачу вытереть пыль и вымыть пол в комнате к его возвращению. Сначала Танька подумала о том, чтобы послушаться его, но что-то внутри подсказывало ей не делать ничего. Она решила разложиться на диване и включить телевизор. В комнате не было ничего страшного. Большой диван, аудиосистема, стол для компьютера, множество книг и пушистый ковер на полу.

Через несколько часов хозяин вернулся. Он оценил ситуацию и не сказал ни слова. Вместо этого он принес длинный деревянный брус. У Таньки закружилась голова - он собирался использовать его как орудие? Однако она не успела это обдумать. Мощный рывок за волосы заставил ее встать на ноги, а удар по лицу заставил ее припасть на колени. Еще один рывок поднял ее снова, а следующий удар по шее затемнил ей глаза, и Танька рухнула на пол. Она почувствовала, как ее одежду снимают, а потом потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, обнаружила, что связана. Ее запястья и локти, колени и лодыжки были привязаны к брусу тонким шнуром, широкий ремень стягивал шею к брусу, а другой такой же ремень стискивал поясницу. Танька была намотана вокруг бруса так, чтобы его ребро проникало в ее тело на всю длину. Она была без одежды. Хозяин полусидел на диване и курил. Заметив, что Танька открыла глаза, он медленно подошел и ногой повернул ее голову к себе.

- Работать начнем завтра. А пока не думай, что я шучу. Будет больно. Выдержи это молча. Если начнешь кричать - заткну тебя. Представляй, что это происходит не с тобой - это облегчит тебе.

Как можно так думать – Танька не поняла, но шутками не пахло. Хозяин завязал ей глаза темной повязкой и вышел. Ребро бруса резало тело все сильнее. Затекали руки и ноги. Танька тихонько заплакала.

– Уже – послышался равнодушный голос – Что – то ты быстро. Ты ведь не думаешь, что это все. Это даже не начало.

Когда упал первый удар, Танька даже не поняла, что это. Отвлекала боль в стянутых руках. От второго она взвизгнула, но, вспомнив про обещание заткнуть рот, сжала зубы. Ее пороли чем – то тонким и жестким. Первые удары можно было терпеть, но потом каждый следующий ложился раскаленной полосой. Танька снова заскулила. Это не помогло. Теперь хозяин бил реже. Она слышала как он отходил, закуривал, подходил снова, отвешивал пару ударов и опять отходил. Так было еще хуже. Ждать каждого следующего удара и не знать когда это кончится: После очередного удара Танька почувствовала как по бедру покатились капли крови. Да кончится это когда – нибудь. Потом пропало и время. Только шаги и в тело врезается полоса. Когда порка кончилась, Танька была в полузабытьи. Она почувствовала как ее развязывают. Странно, но у нее еще остались силы выполнить приказ подняться. На полу остались капли крови.

– Встань на колени и подбери язычком. Я же не буду за тобой убирать.

Танька подчинилась без слов. Ощутив на губах вкус своей крови она вдруг вспомнила вчерашний день и подумала, что это действительно было не с ней. Это была не она. С той девочкой из предместья такого не могло происходить. Кто же она.

Когда она уже лежала на своей подстилке, лежала на животе – иначе было нельзя, к ней подошел хозяин. Она попыталась встать на колени, но ее удержала сильная рука. Он положил ей на исполосованные ягодицы компресс, смоченный резко пахнущей жидкостью и дал выпить какого – то кисловатого напитка. Пробормотал – Крепкая девочка. Кстати, как тебя зовут?

– Тета, сударь – и погрузилась в глубокий сон.

Теперь Таньки не было рядом.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Следующий день прошел спокойно. Хозяин утром уехал, ничего не сказав. Тета была удивлена тому, что боль от вчерашней порки почти прошла. Она тщательно вылизала всю квартиру и свернулась на своем лежанке. Прежде чем уйти, хозяин включил магнитофон. Гудящие и шелестящие звуки, странные колокольные перезвоны, иногда гортанное пение наполняли пространство. Магнитофон работал на обратной стороне и программа не останавливалась. У Теты закружилась голова, но она боялась выключить звук. Если это была только разминка вчера, то что будет дальше? Она постаралась отключиться от звуков. Это удалось ей на какое-то время, но потом музыка начала прибывать волнами, которые вызывали странную дрожь в ее теле. Она попыталась закрыть уши и заснуть.

Звук открывающейся двери разбудил ее. Тета едва успела встать на колени. Хозяин смотрел прямо в ее глаза, не позволяя ей отводить взгляд – она хорошо помнила это. – Понравилась тебе музыка?

– Да, сударь.

– Ты лжешь, и за это тебе будет наказание, хотя не сейчас. А сейчас... – Хозяин повесил на шею Теты CD-плеер, надел маленькие наушники и включил звук. – Слушай и привыкай. Батарей хватит на шесть часов. Если ты попробуешь снять или выключить его... Ну, ты поняла.

Конечно, она поняла. Она даже не пыталась снять или выключить его. Под эту музыку Танька могла делать все, но эти звуки не давали ей даже вспоминать что-либо другое. В этом мире звуков для Таньки не было места. Внезапно перед ней возникла картина деревни на поляне у подножия холмов, с водопадом. Люди, живущие там, воспринимали бы ее как необычное существо, и не стоило показываться им на глаза. Там они положили загорелую обнаженную красавицу на жертвенник, и слепой старец вырвал из ее груди сердце. Старец положил сердце в каменную чашу, а другие красавицы несли эту чашу через толпу. Перед процессией все низко кланялись и целовали следы от чаши. Там они украшали огромное дерево цветочными гирляндами, а затем мускулистый юноша и совсем юная девушка любили друг друга под этим деревом. Вокруг сидящих в кругу старцев светился радужный свет, и женщины несли кувшины с водой от водопада. Там для Таньки не было места, но Тета могла бы жить там.

Как прошла ночь Тета не заметила. Она очнулась, когда подошел хозяин. Приказ снять одежду был выполнен мгновенно. Уже сейчас Тета была готова выполнить не задумываясь все, что ей скажут. Она была готова полностью отдать свое тело, но хозяина это, похоже, мало интересовало.

– Так, хорошо. Можно продолжать. Ступай в комнату.

Посередине комнаты стояла невысокая скамья. Тета легла на нее лицом вниз, ее лодыжки, колени, поясницу и плечи охватили ремни и она была плотно прижата к скамье, но руки и плечи были оставлены свободными. Сегодня ее пороли другим инструментом. Удары были мягче. Они не резали тело а слегка обжигали, зато ложились чаще и без перерывов. Зад девушки стал сначала розовым, потом потемнел. Тогда хозяин стал пороть ее по задней части бедер и скоро сделал их такими же. Это наказание было легче первого и Тета даже не стонала. Потом перед ней был положен лист бумаги и зеленый фломастер.

– Ну вот, подготовка закончена. Теперь начнем пороть.

Тета ужаснулась. Так это только подготовка. Неужели будет больнее чем в первый раз. Это же невозможно. Хозяин, похоже, читал ее мысли.

– Ты еще боишься? Ничего, пройдет несколько дней и ты не будешь бояться ничего. Ты уже перестала считать это тело своим главным сокровищем, но еще не увидела, что оно всего лишь инструмент, машина для жизни. Что ж, у нас еще есть время. Сейчас тебе будет очень больно, постарайся не кричать. Ты получишь некоторое количество ударов. После каждого удара рисуй на листе цветочек. Если цветочков будет больше или меньше – начнем сначала. Готова?

Тета ухватила маркер. Первый удар ошеломил ее. В этот раз ее били чем-то тяжелым и шершавым. Тета почти закричала от резкой боли во всем теле. Маркер выпал из ее рук, напоминая о задании. Если мы начнем сначала, на листке появится первый искривленный цветочек.

Удары продолжали падать снова и снова. Казалось, что каждый из них проникал глубоко внутрь, застигая глаза пеленой. Она не кричала, но подавленные стоны все же вырывались из зажатых зубов. Удары не приходились на опухшие ягодицы или тело, а разрывали сознание на части. Но нельзя было отвлекаться от этого. Если мы начнем сначала...

Закончив казнь, хозяин пересчитал цветочки. Их было 37.

– Верно. Ты не ошиблась. Тебе понравилась процедура?

– Да, господин.

Тета говорила правду. Она не знала точно, почему она так ответила, но это была правда.

Потом, когда она лежала на своей постели с компрессом на ягодицах, хозяин подошел и приклеил к стене рядом с ее лицом тот листок с цветочками.

– Я доволен тобой. Мы можем продолжить дальше, чем я ожидал. Отдыхай. Перед сном пересчитай эти цветочки несколько раз.

37 цветочков.

Прошло еще два дня без особых событий. Хозяин шлепал ее каждый день, но делал это не очень больно, лениво и по обязанности. Однажды она даже захотела повторить жесткую порку и испугалась своего желания. Кроме того, все время хотелось есть. Фрукты были вкусными, и она никогда раньше не ела их в таких количествах, но одни фрукты, даже любимое киви, не утоляли голод. Захотелось колбасы, пива и почему-то накраситься. Когда замок щелкнул ключом, Тета решилась. Она встретила хозяина на коленях, но опустила голову.

– Ты заскучала, девочка? Встань и заложи руки за спину. Не вздумай отводить глаза.

Удивительно, но простые пощечины могут причинить сильнейшую боль, если бить кончиками пальцев и действовать рукой как плетью. Она считала удары. Хозяин мог спросить сколько их было. Если ответ был неправильным, наказание повторялось. Сейчас она насчитала во18 лет ударов. Сущие пустяки а как горят щеки.

– Иди в ванную и сбрей лохмы с тела. – послышался приказ – Что оставишь – будешь выдирать по волоску. Потом оденешься и придешь.

Тета уже не раз стояла и лежала пред хозяином обнаженной, но, сбрив волосы с лобка, она увидела себя по настоящему голой. Нежная щель спрятанная раньше густыми волосами вызывала желание закрыться. Она поскорее оделась, вошла в комнату и привычно опустилась на колени. На диване прямо перед ней лежали ремни, куски резиновых трубок, разной толщины и материала провода, сплетенные из этих проводов хлысты, прутья: Она узнала тот толстый ребристый шланг, который уже испытала на себе.

– Я не очень люблю предметы, специально предназначенные для наказаний. – Сказал хозяин. – Обычные провода достаточно различаются по толщине и материалу. Это позволяет добиваться самого широкого спектра ощущений. Но я отвлекся. Выбери, что бы ты сегодня хотела попробовать.

Тета посмотрела на предметы, которые сейчас будут полосовать ее тело и ей стало легко. Пропали все лишние желание. Им просто не было места рядом с этими предметами, обещающими боль и почему – то спокойствие. Она посмотрела в темные глаза хозяина и протянула ему сплетенный из тонких ремешков хлыст с утолщением на конце.

– Ревностность не основана на разуме. Это свойство создано для уничтожения. Оно легко может навредить и причинить смерть. А следы от него даже моим средством не затянуться. Ты же не хочешь быть искалеченной. Хотя, возможно, я пару раз смогу слегка исправить тебя. Но только в другой раз. Продолжай выбирать.

Затем она выбрала мягкий и тонкий ремешок из кожи. Он выглядел безопасным и не обещал сильной боли, хотя Тета понимала, что это всего лишь начало.

– Хорошо. Это может быть скорее для массажа, но можно начать с этого. Раздевайся.

Тета опять почувствовала стыд. В первый день ее раздели насильно, потом она привыкла раздеваться безразлично, но теперь, без волос, она была настолько обнаженной: Она колебалась, но справилась с собой и быстрее опустилась на колени. Хозяин заметил это. Ему приказали встать и поставить ногу на стул. Теперь она была полностью открыта.

– Одну руку за голову, а пальцами другой расширь себя. Ты не

будешь требовать, чтобы я не трахал тебя снова?

– Нет, господин.

– Хорошо-хорошо. И ты согласна предоставить себя?

– Да, господин.

– А почему ты думаешь, что ты интересна для меня? Ты считаешь себя настолько привлекательной?

– Нет, господин. Я не знаю, господин.

– Что именно ты не знаешь? Ладно. Если ты думаешь, что неинтересная – попробуем украсить тебя. Ложись.

На этот раз он связал ее руки за спиной и очень крепко стянул локти. Все ее тело изогнулось, лопатки приблизились друг к другу и грудь выступила вперед. Затем петля обвила лодыжки и они были притянуты к связанным рукам. Теперь Тета лежала на животе в изогнутой позе. Ей стало тяжело дышать, закружилась голова и появилась сильная боль в стянутых лопатках.

– У ментов похожая поза называется "ласточка", а йоги называют ее "лодкой" и считают полезной для здоровья. А как ты считаешь? Хотя какая разница как ты считаешь.

Хозяин взял Тету за плечи и поставил на колени, раздвинув их до предела. Так было легче, но она опять была совсем раскрыта. И эта поза хозяина не устроила, она была повалена на спину. Теперь колени полностью разошлись и сдвинуть их было невозможно. Обычно, во время порки, она лежала на животе и не видела, что с ней делали, теперь же приходилось быть зрячим блюдом поданным к столу гурмана. Хозяин откровенно рассматривал ее прелести похлопывая по ладони выбранным ремнем.

– У тебя красивый цвет кожи. Не розовая или молочная, как обычно у рыжих, а чуть серебристая. И пизда (он так и произнес это слово) просто очаровательная. Но пора внести коррективы.

Ремень свистнул и через левую грудь протянулась красная полоска. Это было не очень больно, Тета уже привыкла к поркам по ягодицам, а здесь было совершенно незнакомое ощущение. Она скосила глаза. Грудь со следом удара была даже красива. Хозяин, похоже, тоже любовался этой картиной, но не остановился на достигнутом и украсил такой же полосой правую грудь. Следующая полоса легла на живот, рядом еще одна. Потом снова по груди. Когда ремень прилип к соску, она судорожно вздохнула от резкой боли, и тут же получила по другому соску. Ее решили не щадить. Посыпались удары по нежной внутренней поверхности бедер и они тоже покрылись нежными розовыми штрихами. Это было похоже не на порку, а на работу художника. На теле связанной девушке возникала странная картина, жестокая, но полная темной красотой. Тета не закрывала глаза. Она смотрела как ремень описывал круг, прилипал на мгновение к телу и, оставив отметину, взлетал снова. Наконец два удара упали прямо на ничем не прикрытую щелку. Потом ей приказали закрыть глаза и тут же обожгло щеки. Перевернув на бок, ее освободили от веревок.

– Встаньте и подойдите к зеркалу. Уделите пять минут на рассмотрение своего отражения. Затем мы продолжим.

В огромном зеркале отразилась прекрасная голая женщина. Таня имела легкие недостатки во внешности – маленький нос и косоглазие, а у этой женщины лицо сияло и ее глаза были слегка выпуклыми и зелеными. Она только сейчас заметила серебристый оттенок своей кожи (раньше этого не замечала? Или это только что появилось?) со сложным узором разных оттенков красного цвета. Это было действительно прекрасно, и эта мысль больше не вызывала страха. Соски, обжигаемые ремнем, немного опухли и приобрели рубиновый цвет. Женщина понравилась самой себе такой, и только немного пожалела о том, что никто другой никогда не увидит ее в таком виде.

– Вам нравится? Многие модельные агентства заплатили бы большие деньги за такую модель. Но моделирование – это не ваш путь. Ну что ж, оставим это на память.

Хозяин поставил ее перед зеркалом и сделал снимок на "поляроид". Фотография была немного смещена, и на ней также были видны отражающиеся в зеркале ягодицы, покрытые темными полосами. Эти полосы еще не успели исчезнуть, хотя боль уже прошла.

– Я дам вам эту фотографию, когда мы расстанемся, и вы уничтожите ее при мне. Я бы с радостью сохранил ее в крупном формате для себя, но к сожалению:

Хозяин подошел к ее постели и прикрепил фотографию рядом с цветочками на листьях.

– Теперь у вас есть своя галерея.

Напоминание о времени, которое она должна провести здесь – время боли и отдыха, свиста ремней и неопределенной уверенности в себе, спать на подстилке как собака и сохранять чистоту души – вызвало тихую грусть. Ведь прошла уже неделя. Еще четырнадцать дней, и все закончится. Она не знала, как и почему перестала быть Таней. Она даже не знала, останется ли она такой же после ухода отсюда. Но она уже не боялась мира за окном. Конечно, он был ужасающим, но вполне преодолимым, словно уровень в компьютерной игре. И вдруг, за этой дверью она снова станет Таней.

Мысли ее были резко оборваны свистнувшим по плечу резиновым жгутом.

– Не стоит слишком уходить в себя. Там еще можно встретить монстров из прошлой жизни. Не грусти, у нас еще есть время. – (Да что он, мысли умеет читать) – Ты еще не прошла даже половину. Вижу, ты понравилась себе, но, скорее всего, преждевременно. Продолжаем. – Он толкнул Тету в комнату – Ложись лицом вниз. На этот раз я не стану тебя связывать. Ты должна выдержать без фиксации. Теперь у тебя будет два цвета. Каждый пятый удар будешь отмечать цветком красного цвета. Твоя галерея в зеленых тонах вполне экологична но холодновата. Ложись. Постараюсь чтобы тебе было по настоящему больно. Если я буду говорить всякие слова – можешь не слушать. Нет, просто обязана не слушать.

В первый удар была, видно, вложена незаурядная сила. Ей показалось, что ее рассекли на две части. Непривязанные руки рефлекторно метнулись прижаться к месту удара (Охренел, козел – выскочила Танька). Это напугало еще сильнее удара. Скорее, цветочек... Следующие удары были слабее. Теперь они ложились не только на ягодицы, хотя и им было уделено немало внимания. Хлыст резал по бедрам, спускался даже на икры (ох, как больно), вновь возвращался к ягодицам, поднимался к пояснице и даже к плечам. Иногда в узор порки снова вплетался очень сильный удар (всегда по ягодицам). Он прокалывал мгновенной болью, и Тета с трудом удерживалась от крика. Хозяин что – то говорил вполголоса, но слова заглушали падающие на тело удары и ее действительно не хватало на понимание этих слов.

– Тебе приносится боль. Может быть, еще больнее будет. Ты ощущаешь каждое попадание на свою кожу. Перед тобой расстилаются ряды цветов, и твоя рука рисует все новые и новые образы. Вновь и вновь доносится свист хлыста, который навсегда заглушает все грубое и злое в твоей жизни. Ты лежишь на животе, а мягкая ткань прикасается к твоему животу и нижним губам. Снова и снова раздаются удары, которые превращают твои руки в белоснежные от боли и напряжения художественные инструменты, они создают красное и зеленое, закрашивая навсегда серые дни в твоей жизни. Ты полностью обнажена, твоя кожа горит от ударов, но боль уже не чувствуется, только сильные удары ощущаются. И в то время как твоя рука продолжает рисовать ряды цветов, ты видишь, что зеленого цвета гораздо больше, чем красного. И если захочешь, ты можешь увидеть эту картину прямо сейчас. Ты можешь увидеть, как незнакомый мужчина наносит удары по обнаженной девушке, и ты наблюдаешь это и понимаешь, что зеленого цвета гораздо больше, чем красного. Но может быть и наоборот, потому что одна рука рисует и зеленое, и красное. И поэтому ты можешь войти в лежащую девушку и перерисовать все так, как тебе хочется. Хлыст продолжает свистеть, а на белом фоне чередуются красное и зеленое. Белый лист словно снег из детства под новый год, словно серебристое обнаженное тело, а на снегу появляются новые узоры новых дней. Затем выпадает новый снег, скрывая старое и предоставляя возможность начать рисовать заново:

Хлыст свистит в то время как хозяин продолжает говорить. Внезапно женщина почувствовала легкость в своем теле и оно начало подниматься. Потом она потеряла сознание.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Проснувшись ночью, она, вместе с болью во всем теле, обнаружила в себе новое чувство. В ней поселилась нестерпимая ненависть к хозяину.

Когда она очнулась после порки, у нее не хватило сил даже добраться до своей подстилки – хозяину пришлось отнести ее на руках. В голове плавали обрывки слов, тело дрожало от боли и то и дело проваливалось в черноту сознание. Она не заметила когда пришел тяжелый сон.

Танька ненависти не знала. Обида, блеклая бессильная злоба истеричная плаксивость – все это было в ее жизни, но ненависть: Тета лежала прислушиваясь к холодной дрожи. Она поняла – хозяина надо убить. Она не думала о последствиях. Как уйти от трупа, как скрыться, что будет потом, что говорить, если найдут: Его надо убить как можно скорее. Только тогда она сможет успокоиться. Ненависть была удивительно приятной. Она вносила в жизнь восхитительную определенность. В ее мерцающем свете не было вопросов. Был ответ, только один ответ. Промелькнула даже признательность хозяину. Ведь это он вызвал к жизни такую Тету. Да, он, конечно, был прав и пусть его кровь подтвердит эту правоту. Тета видела на кухне большой охотничий нож. Куда ударить? В сердце? А если не попадешь? Нет, лучше в шею. Да сначала в шею, а потом бить и бить куда попадет рука. Нож хорошо заточен и должен резать легко.

В комнате было темно. Тета бесшумно (как ангел смерти – мелькнула мысль – но ведь Танька не знала таких слов. Откуда они?) шла, занося руку для удара. Ее обжег поднявшийся изнутри холод и это было тоже приятно. А вдруг все это кончится – прилетело жутковатое любопытство. Нет не кончится, поняла Тета. Как легко будет жить с синим льдом в сердце, как будет все получаться. И ее конечно не найдут. Никто не найдет. Еще шаг, еще:

– Теперь в тебе появилось что-то настоящее. Я могу тебя отпустить, это было бы справедливо. Мир заслуживает получить такого, как ты. Но я не хочу быть жестоким.

Тета стояла, опустив руку с оружием, и слушала себя. Синеватый холод не исчезал, и ненавистная мелодия не прекращалась. Отсутствовали чувства неудачи и страха. Ее странная жизнь продолжалась, и в этой жизни Тета видела себя непобедимой. Впереди была бесконечная нить, а ее дни – бусины на этой нити. Бусины – дни обещали бесконечные возможности, а голубое солнце освещало выборы. И нет страха. Абсолютно.

– Забавно. Надо было тебя строго наказать за все это. Ведь ты пыталась меня убить. Но я лишил тебя страха перед наказанием, и ранить или свести с ума болью – не входит в мои планы. Остается одна альтернатива: если кнут уже не работает, нужен пряник. Завтрашний день будет полон приятных сюрпризов. А пока, извини, но мне не хочется просыпаться с ножом у горла.

Остаток ночи она провела на своей постели. Руки были связаны за спиной наручниками, а те в свою очередь были привязаны к ее талии шнуром. К экспонатам галереи добавился массивный охотничий нож.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – —–—–—–—–—–——–––—––––––––––——––––———

Звонок в дверь послужил полным сюрпризом. Тета подскочила, все это время у хозяина не было никаких посетителей и даже звонков.

– У нас есть гость, точнее гостья. Тебе будет полезно познакомиться с ней, она прошла похожий курс раньше. Сиди в кухне и жди моего зова, только не забудь раздеться. И пожалуйста, не нападай на нас с ножом. Я понимаю твое стремление, но сейчас это неуместно.

Тета слышала как открылась дверь, слышала удивленный голос хозяина, приглушенный смех. Ей стало неприятно. Этот дом, эта жизнь принадлежала только ей и остальному миру было здесь нечего делать. Здесь жили ее боль, ее стыд и ее открытия. Делиться она была не согласна. Не согласна она была делиться и хозяином, его хлыстами, его глухим голосом, его словами – загадками. Тета не стала ждать. Отшвырнув халатик, она пошла к двери.

На низком столике мерцала золотом бутылка запредельно дорогого коньяка. Запредельно дорогим был и кулон с сапфирами (почему с сапфирами? Танька же никогда их не видела. ) украшавший шею, закрытую черным шарфом. И тяжелые перстни на коротких пальцах. В облике гостьи проступали восточные черты, но не корейские или китайские. Скорее якутские или чукотские. Невысокая, с жесткими прямыми волосами, и взглядом, покорным и жестоким одновременно.

– Разве я звал тебя? Почему ты пришла?

Тета опустилась на колени у ног хозяина и подняла глаза. Она не могла видеть выражения своих глаз, но оно было таким же как у гостьи.

– Можно мне ее наказать? Я ее хочу.

– Рита, разве я отдавал тебя всем, кому этого хотелось? Однажды, помнишь, даже со стволом в руках пришлось отбиваться. Я сам не имею права ее взять.

– А почему она смотрит тебе в глаза. За одно это с нее надо спустить шкуру.

– Да, в вашей традиции. Но я ведь не играю в SM – игры. Это ваши "masters" запрещают смотреть в глаза. Настоящие господа видели это иначе. Они не боялись читать в глазах душу и наказывали именно за опущенный взгляд. Знакомься, Тета. Эту госпожу зовут Рита. Было время, когда она

Она была гораздо ниже тебя, а сейчас обрати внимание:

Тета взглянула на женщину. Неужели она когда-нибудь будет сидеть рядом с хозяином так же, как ты сейчас? Нет, этого не произойдет. Он должен погибнуть.

– Хорошо, уходи. Ты нарушила правила, пришла без разрешения. Следовательно, штраф будет увеличен. Глупая ситуация. Вместо того чтобы наказать тебя, приходится думать о других мерах. Учись на своих ошибках.

Потом она лежала на своей постели и рассматривала нож. Она не пыталась слушать разговор из комнаты. Но может быть, это было зря? Или может быть нет? Кто знает.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Рита старалась скрыть зависть. Серебристая девушка, новый подопечный хозяина, больше не испытывала страха. В ее глазах отражалось равнодушие и готовность принять все что угодно. Она была богаче Риты со всеми ее драгоценностями и охранником за дверью.

– Ты не смогла сделать меня такой же.

– Да, я не смог – согласился хозяин. – У нее другие гены.

– Гены? Тупые наследственные факторы?

– Ну, алкоголики только в первом поколении. А до этого цепь жестоких, упрямых и выносливых предков. А у тебя – как ты сама знаешь, умные и способные люди. В общем, разнорабочие. Но и тебе нечего жаловаться. Кажется, ты в порядке.

– Хотелось бы видеть такой порядок у тебя. Хотя жаловаться действительно глупо. Скажи мне, как ты это делаешь?

– Зачем это нужно знать тебе? Хотя мы сейчас в некотором роде коллеги. Но я надеюсь, что ты не станешь мне конкурировать за хлебный кусок. В любом случае это не получится. Ведь ты не сможешь исполнить мои песни. Все очень просто. Почти каждого можно сломить болью и страхом – кто не знает этого? Сломить и уничтожить все, что было построено с самого начала. Исключения очень редки. Но всегда есть те, кто ломает, навязывая свои сценарии. Они часто омерзительнее прошлого. Дальше все идет по-разному. Иногда новое становится основным, иногда побеждает старое. Я ломаю старое, не предлагая своего. Это не моя находка. Послушание было придумано не мной. Я ничего не требую, и в такие моменты пустой разум начинает восстанавливать мир самостоятельно. Работают гены, мыслительные потоки, генетические программы. Обычно это оказывается успешнее прошлого. Хотя: Ночью моя прекрасная девушка попыталась ударить меня ножом. В ее глазах я увидел ненависть, и ей это понравилось. Что же делать, ненависть для организма важнее любви, как бы моралисты не утверждали обратное, и она размножается легче. Потом она поймет, что настоящая ненависть также является тяготой, но пока для нее это новый наряд.

– А когда ты ее отпустишь. Она ведь снова заполнит свое сознание всякой дрянью.

– Скорее всего. Но это будет ее выбор. Ее, а не ее родителей, учителей, соседей. И потом пустое сознание не так глупо, оно не станет себе вредить. Ладно, ты задаешь слишком много вопросов. Может быть отдать не ее тебе а тебя ей?

– Ха, мои псы размажут вас в две секунды.

– Ты уже забыла, как такие же псы еле ноги отсюда унесли. Не будем. Ты ведь часть меня. И она будет такой частью. Не ревнуй, вы ведь с ней как сестры. Я прошу твоей помощи. Научи ее быть женщиной, я не могу этого сделать. Но помни, она не будет твоей рабыней, постараться завоевать ее – твое задание, иначе она тебя просто загрызет. А, вообще, забавно. Ты, госпожа, хотя по характеру скорее послушница будешь учить ее, по характеру, скорее, госпожу. Я посоветую ей встретиться с тобою. Думаю она послушается.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

 

Тета проснулась когда хозяин снимал с нее наручники – спать на животе было неудобно, но она уже могла привыкнуть ко всему. Ночью ее ни разу не поднимали, все экзекуции проходили днем или вечером. Она привычно сбросила халатик и пошла за хозяином. В комнате была красноватая полутьма, в углу в большом резном шаре горела свеча, сильно пахло чем то нежным и сладким, диван был покрыт черной тканью. Повинуясь приказу, Тета послушно легла лицом вниз и неожиданно поняла, что не хочет порки, и что это нежелание было каким – то новым. Это не было обычным нежеланием боли, к боли она за эти дни привыкла. Это было нежелание подчинения. В первые дни она боялась и не понимала хозяина, потом ей стало даже нравиться положение избиваемой пленницы, необходимость подчиняться и отсутствие выбора. Но теперь она как будто в чем то приблизилась к хозяину и ей уже не хотелось слышать над собой свист его хлыстов. Но она знала и то, что не имеет права на желание и нежелание.

Но хозяин решил не прибегать к насилию. Он присел рядом с Тетей и начал массировать ее спину, нежно и осторожно. Затем, нащупав что-то, он сначала пальцами, а затем кулаком сильно надавил чуть выше поясницы. Этот процесс продолжался несколько минут и вызывал у Тети смешанные ощущения - как приятные, так и неприятные. Вдруг она почувствовала тепло в позвоночнике и анусе. Но хозяин не дал ей времени осознать новые ощущения. Он перевернул ее на спину и приказал вытянуть руки. Руки были мягко, но крепко связаны и прикреплены к спинке дивана. Хозяин с наслаждением любовался серебристым телом на черной ткани. Приказ раздвинуть ноги привел Тету в ужас. Она боялась, что он собирается заняться с ней интимными делами (Тета использовала только это выражение для подобных вещей). Для нее было предпочтительнее получить даже самое мучительное наказание, чем попасть в руки хозяина. Не то, чтобы Тета не хотела принадлежать ему, но она знала, что как только он возьмет ее, он станет таким же, как и все остальные, кто брал ее раньше. Это уничтожит всю особую атмосферу, которая была здесь. Тета очень хотела закричать, сопротивляться - "Не делайте этого", - но хозяин опередил ее.

- Не бойся, девочка. То, о чем ты думаешь, не случится... К тому же ты еще не достойна этого.

Страхи исчезли и у Теты появилось чувство обиды. Она не достойна? Какими жертвами и послушанием можно стать достойной такого права? Она сразу забыла свой страх от близости с хозяином. "Мне он не нужен", - проронила опять Танька. Тета попыталась отгнать эти мысли, но Танька не уходила. У Теты просто не было опыта в таких делах.

Представления Таньки о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной были простыми и отягченными сексом. С детства она поняла, что ее тело - единственная ценность, которую она имеет. И если она решит поделиться своим телом с кем-то, то главное - не продаваться дешево. Все началось в школе, в седьмом классе. Однажды, после очередной порции двоечек, ее вызвали к заместителю директора, молодому учителю, который недавно пришел в школу. Он начал ругать ее, но потом, посмотрев на нее внимательнее, положил руку на ее плечо. Танька не оттолкнула его руку и учитель стал все смелее. Его рука скользнула на ее задницу и затем стала поднимать край простого платья. Танька не противилась тому, чтобы он лез ей в трусы и гладил и щипал ее ягодицы и лобок. Но когда его палец попытался проникнуть внутрь нее, она отстранилась - это было слишком. Загоревшийся учитель покачал головой и отпустил Таньку. Количество двоечек стало заметно уменьшаться. Потом парни во дворе, которые считали всех девочек своей собственностью, решили поиграть с Танькой в сарае. Двое держали ее за руки, а третий уже стягивал ее трусы, но Танька так закричала, что женщины прибежали и освободили ее. Вечером те же парни затащили в сарай Тому из второго подъезда, но поступили с ней по-другому. Они угрожали ей ножом и насиловали все возможные дырки до утра. Парней посадили, а для Томы это означало стать общей проституткой и быть доступной для любого желающего. Затем был Витек, которому она позволила делать все - его отец был каким-то высокопоставленным чиновником. Витек слюнявил ее шею, больно щипал грудь и тяжело дышал. Когда он отнял у нее девственность, ей было очень больно. В первый раз он кончил, даже не входя в нее, только коснувшись ее живота своим членом и заливая его потоком спермы. Затем, не дав ей вытереться, он вошел в нее, и боль во влагалище отвлекала ее от противного ощущения липкой жидкости на животе. С Витьком они переспали еще пару раз - он помогал ей найти работу - и с каждым разом Витек становился все требовательнее. Он научил ее делать минет и она долго облизывала его член, а затем выплевывала сперму. Витек был недоволен и заставил ее глотать сперму. Затем он перестал трахать ее и начал требовать, чтобы она сама скакала на его члене. Она подпрыгивала, стараясь как можно быстрее доставить его до оргазма, что для нее было нетрудно. А затем он сказал ей, что она всего лишь корова - к тому времени у него уже была иномарка и он мог позволить себе дорогих проституток - и все закончилось.

Сама она удовольствия от секса не получала никогда. Секс был повинностью, которую нужно было исполнять. Стоны и вздохи были для нее частью какой – то другой жизни, где длинные лимузины, пальмы на экзотических островах, и где женщины стонут в объятиях мускулистых красавцев. Всем своим существом Танька мечтала об этой жизни, но она, похоже, шла по той дороге, где Таньки не было. Если бы такой красавец подошел к Таньке, она позволила бы ему все, что ему захочется. Вместо этого был старший менеджер, который в подсобке ставил Таньку на колени и, расстегнув молнию, давал в рот. Он вообще делал что хотел. Однажды он привел в подсобку вместе с Танькой еще одну девчонку, и они облизывали его член вдвоем. Менеджер при этом посмеивался и обещал лучшим губкам перевод в центральный офис. Обманул, конечно.

Тета вдруг поняла, что у Таньки действительно не было ничего привлекательного для людей в длинных тачках. Одна только красивая попка и услужливые губки годились только для расслабления мимоходом. Хозяин был прав.

Она вдруг ощутила на своей щеке пальцы хозяина. Они сейчас не держали ремень или хлыст, не били по щекам и были совершенно незнакомыми.

Пальцы передвинулись по виску и чуть задели ухо, бережно убрали прядь волос. Пальцы были прохладными и шероховатыми и это было приятно. Тета закрыла глаза. Пальцы очерчивали губы, легко касались бровей, теребили уши.

– Мне интересно, какая часть твоего тела проснется первой. Может быть шея, или грудь, а может быть бедра. Ты можешь выбрать что захочешь. Но нет. Не надо ничего выбирать. Тело само разберется, где ему начать просыпаться. А ты можешь помочь ему в этом, надо только во время услышать. А можешь помешать, как захочешь. Главное услышать. Но ты можешь и не слушать, а просто спросить у него. Оно ответит. А еще ты можешь вспомнить, как приходит весна. Как сначала все сковано холодом, а потом начинают блестеть первые лужицы, и барабанит капель и дышит первое тепло. А потом начинает греть солнце и хочется снять тяжелую одежду и пустить в себя это тепло. И ты можешь пустить в себя это тепло и тогда тело расслабляется, и теплые ручейки начинают бить в нем и текут, проникая во все его уголки.

Тета внимательно слушала, и она ощущала, что по всему ее телу расползаются приятные волнения. Она заметила, как пальцы ее партнера ласкают связанные руки, пробегая по ним от плеч до ладоней. Сначала мягким касанием кисти сзади, затем пальцы двигались в обратном направлении. Тета напряглась, когда руки опустились на ее грудь, но они не сжимали ее грубо, а скользили по ней словно плавая, захватывая соски между пальцами. Это приносило такое удовольствие, что Тета хотелось попросить своего партнера не переставать делать это. Она знала, что не должна говорить такое вслух, потому что руки могут уйти с ее тела и это будет хуже чем простой отказ. Но кажется, что партнер слышит ее мысли и продолжает ласкать ее грудь. Руки продолжали скользить по ней, меняя направление движения и силу давления; иногда они слегка поворачивали соски. Руки постоянно находили новые способы прикосновения, вызывая новые ощущения. Партнер наклонился, его губы приблизились к ее коже, но не касались ее, только парили над ней и от этого тепла дыхания Тета замедляла свое дыхание.

– Твое дыхание замедляется потому что твое тело хочет, чтобы ты помогла ему – Дыхание партнера стало быстрее. Он говорил сейчас шепотом, выдыхая слова. – Оно хочет, чтобы и ты ласкала его. Даже связанные руки не мешают. Ведь они связаны у самого тела, а у тебя свободны. Ты можешь быть всегда свободна, даже если твое тело ограничено. Помоги ему пробудиться и оно поможет не засыпать тебе. Твое тело – это новый друг для тебя. Оно хорошее и заботливое и желает делать все возможное для тебя, а возможностей у него очень много. Но и тебе нужно помочь ему, без твоего горячего дыхания оно останется спящим. А твоему другу хочется быть всегда рядом с тобой, потому что и тебе хочется быть рядом с ним, чувствовать его радость, сливаться с его быстрым дыханием и горячими волнами, а также испытывать его неизведанную трепетность.

Тета заметила вдруг, что ее действительно трясет мелкой дрожью, а руки хозяина ласкают ее живот, бедра, грудь едва ощутимыми круговыми движениями, но даже близко не подходят к главной точке. Руки хозяина ушли к коленям, снова поднялись вверх, наполняя бедра горячей дрожью. Ей мучительно захотелось, чтобы он прикоснулся к ее нижним губкам, и она изогнулась, пытаясь поймать его руки. – Не торопись, девочка, дай огню разгореться сильнее и он уже никогда не потухнет –. Хозяин кончиками пальцев еле слышно шлепнул, даже скорее задел ее нижние губки, и это было последней каплей. Тета уже не слышала слов. Ее тело ей уже не подчинялось. Оно металось и колотилось под легкими прикосновениями. Тета тяжело дышала и всхлипывала, потом рванулась, надеясь освободиться. Ей нужны были руки, чтобы поймать руки хозяина и прижать их к своей щелке. Но веревки выдержали. Под опущенными веками плясали огненные круги. Ласки, столь приятные в начале, теперь приносили незнакомые еще мучения, они казались хуже самой жестокой порки. Во время порки Тета научилась владеть собой, а теперь она ничего не могла с собой поделать. Она уже готова была завизжать, но тут пальцы хозяина вошли одновременно спереди и сзади, а верхняя часть ладони сильно прижала горячее и влажное. Все волны, кружившие до этого по телу, сошлись вдруг в одну точку, и начался полет. Тета потеряла сознание в третий раз.

Когда она очнулась, руки были развязаны. Красноватый светильник был потушен, но свеча в шаре еще горела. Хозяин подошел и положил руку ей на плечо. Это прикосновение было так приятно, что Тета прижала руку щекой.

– Ты прекрасно справилась, милая девочка. Я даже не ожидал найти в тебе такую страсть. Ты гораздо больше, чем я предполагал. Тебе понравилось?

– Да, сэр. Очень.

– Давай без "сэр". Меня зовут Виктор. Пока будем так общаться. Но это не значит, что я не буду наказывать тебя еще много раз, если посчитаю нужным. И пусть "Тета" останется пока.

– Да, хозяин. Ой... да, Виктор. Я выполню все, что вы скажете. А можно задать вам вопрос?

– Слушаю.

– Вы все еще считаете, что я не достойна быть рядом с вами?

– Достойна или нет – это не имеет значения. Этого не будет, не надейся на это. Я не могу сделать тебя своей. Моя цель – сделать тебя самой настоящей версией себя, и наша связь только усложнит и запутает эту задачу. Кажется, ты отдохнула достаточно. Продолжим? У нас еще много времени до утра. Теперь я буду приносить тебе еще больше наслаждения и не буду тебя связывать. Постарайся не разорвать меня на части.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

Впервые в этом доме Тета проснулась в комнате хозяина. Он уехал рано утром, оставив ее там, где его руки привели к жаркому счастью и где эти же руки столько раз нанесли безжалостную боль. В ее голове были фрагменты последних дней: веревки, оставляющие следы на теле, плети, вызывающие больше рубцов на коже, и затем эти руки, переворачивавшие ее вверх тормашками и заставлявшие тело трепетать от незнакомого наслаждения. И что теперь? Она вспомнила, как хотела убить хозяина и испугалась, потому что если бы это удалось, она не узнала бы об этой ночи. А оказалось, что знакомство с этой ночью было абсолютно необходимо. Эта ночь показала ей цель своей жизни. Тета вдруг снова почувствовала ледяную глубину ненависти внутри себя и была очень удивлена. Почему эта чувствительность не исчезла, а осталась? И тут же она поняла, что потеря этой холодной страсти привела бы к потере чего-то очень важного для нее. Она также поняла, что рядом со льдистым огнем в ее сердце горит другой огонек, теплый и игривый. И этот огонек может стать таким же могущественным и увлекательным. Тета поднялась, подошла к большому зеркалу и долго смотрела на свое отражение. В ней уже не было следов той наивной девушки из провинции. Главное – это был ее взгляд. В нем появилось глубокое понимание, пустота и готовность к выбору.

Она вдруг подумала, что никуда не уйдет отсюда, пока хозяин не возьмет ее всю, а может быть и тогда не уйдет. Но что она сможет ему дать, ведь он и так может делать с ней все, что захочет. Ведь он уже столько раз связывал ее обнаженную, порол, как хотел и где хотел, делая с ее телом все, что ему вздумается и, если он до сих пор не входил в нее, то только по своему нежеланию. Он ее не хотел. Ничего, она заставит его захотеть. Тета не знала, как это сделать, но догадалась, что этого и не надо знать. Пусть два огня горящих в ней поведут ее, пусть исхлестанное тело подскажет ей правильную дорогу. Она вспомнила привидевшуюся однажды деревню у водопада и подумала о смуглых женщинах, в гирляндах листьев, об огромном каменном фаллосе около дома вождя и ей захотелось снова услышать ту музыку. Тета вытащила диск, запомнившийся по незнакомому символу, поставила его и стала ждать. Зазвучали удары гонга, и стало ясно, что помощи можно просить у неба за окном, у смуглых женщин, даже у резного шара с погасшей свечой. Она улыбнулась, первый раз за все эти дни, и снова заснула.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

 

Тету разбудили шаги за дверями. Послышался шум льющейся воды – хозяин был в душе. Она снова улыбнулась и, не снимая халатика, пошла в ванную. Халатик был легкий и, намокнув, должен был стать почти прозрачным, а это лучше, чем быть просто голой. Тета резко открыла дверь и вошла.

Хозяин стоял под душем. Тета первый раз видела его обнаженным и то, что она увидела ей понравилось. Тело хозяина казалось моложе его лица. Оно было гладким, сухим и поджарым с небольшими, но рельефными мышцами и плоским животом. Низ живота был тщательно выбрит. Тета в первый раз видела, как выглядит мужской член без мочалки волос, и ей это тоже понравилось. Член хозяина был довольно крупным и, в его полной обнаженности была незнакомая чистота. Тета вошла в ванну, встала на колени и, обняв ноги хозяина, прижалась щекой к его члену.

– Подарки продолжаются. И что все это должно значить?

Тета подняла голову. Ее взгляд был полон спокойного желания и уверенности. Она поцеловала мужчину и снова смело посмотрела ему в глаза.

– Я понимаю, что ты хочешь дать мне оральный секс или, как говорят, "взять за щеку". Могу предположить, что ты хочешь и большего. Но я не понимаю, откуда у тебя такая уверенность, что прошедшая ночь дает тебе столько возможностей и прав. – Голос мужчины был как всегда спокойным и немного хриплым. – Хорошо. Если ты настаиваешь, я дам тебе то, чего ты хочешь, но только в другой форме.

Он схватил ее за волосы и резко поднял, посмотрел на нее вопросительно, усмехнулся. – Иди в комнату.

С мокрого халата – который стал практически прозрачным – текли капельки воды и прилипали к мокрым волосам на щеках. Мужчина, не одеваясь, вошел за ней. На его руках блеснули наручники. Только сейчас Тета заметила металлическое кольцо в потолке комнаты. Мужчина пропустил через кольцо и наручники мягкую веревку и подтянул руки Теты к потолку так, что ей пришлось вытянуться веревкой. Это положение ярко обозначило ее грудь и задницу. В этот момент Тета была так прекрасна, что даже у мужчины пробежала мельком восхищение в глазах, но он быстро подавил его. Со стола появилась незнакомая плеть с тремя хвостами. Даже на вид она выглядела угрожающе. Мужчина повесил ее на плечо Теты и начал медленно расстегивать мокрый халатик. Его руки опять оказались совершенно другими. В них не было ни спокойной безразличной жестокости, ни нежности и понимания, как в прошлую ночь. На этот раз они были грубыми и жестокими, но такой жестокости не было раньше. В них присутствовала наглость и открытый интерес к телу. Раньше мужчина проявлял к телу Теты удивительную безразличность. Теперь его руки и глаза были руками и глазами мужчины, наслаждающегося владением своей собственностью. Ценной и приятной, но все же собственностью. От тех, кто раньше использовал Тетку, эти руки отличались плавностью движений, умением и признанием ценности своей вещи. Понимание было иное, чем в прошлую ночь. Мужчина расстегнул халатик и задумался, сорвать его или нет. Он не сорвал его, а просто накинул на голову Теты так, чтобы закрыть ей глаза. Теперь она могла только слабо видеть мужчину. – Не бойся – шепнул женский голос, может быть это Рита, подруга мужчины, или загадочная красавица из деревни возле водопада. Зачем она шептала, ведь Тета ничего не боялась. – Не бойся – повторил голос – я помогу. Жесткие руки схватили ее грудь с болью, твердая нога вошла между ее ног, и мужчина прижался к ней всем своим телом. Она почувствовала его член, напряженный от возбуждения, и попыталась двигаться навстречу, но ее оттянули. Мужчина медленно снял веревку с плеча и сильно ударил по груди. Тета дернулась от боли, и следующий удар пришелся спереди на бедра. Потом веревка вернулась на плечо, и руки мужчины коснулись груди. Они стали другими. В них внезапно появилась осторожная нежность. Мужчина легкими прикосновениями провел пальцами по рубцам от плети. Это было слегка больно, но вызывало приятное трепетание. Мужчина опять снял веревку с плеча и, на этот раз, начались удары по ягодицам. Потом мужчина снова прижался к ее бедру, и его пальцы глубоко проникли в нее. Они словно искали что-то и, конечно же, нашли. Тету охватил новый экстаз. Она всем своим телом стремилась навстречу руке, и пальцы мужчины нашли сладкую точку. Тета замерла от страха, но пальцы сразу вернулись туда, где нужно. Ей было так хорошо, что шлепок за несдержанность почти не почувствовался. Мужчина бросил плеть на пол и, оставив пальцы внутри, другой рукой осторожно осмотрел рубцы на ее заднице. От сочетания боли и удовольствия Тету опять трясло. Ей стало трудно стоять на ногах, и она чуть не повисла на веревке. Когда рука мужчины опустилась на губы, Тета уже слабо осознавала происходящее и начала лизать эту руку, желая только одного – чтобы обе эти руки больше не останавливались, чтобы она могла продолжать дрожать от удовольствия и лизать горячую ладонь мужчины, чувствуя его возбужденный член на своем бедре.

Тета не заметила даже, когда Хозяин отпустил веревку и снял с нее наручники. Ноги совсем не держали, и она просто упала на колени, обхватив ноги Хозяина и прижавшись лицом к его паху. Ей очень хотелось схватить губами и втянуть в себя член Хозяина, но она подумала, что он снова станет ее пороть. Порки она не боялась. Она не хотела, чтобы порка снова отодвинула тот момент, когда ей прикажут целовать и облизывать член. Тета почти наяву почувствовала во рту его горячую твердость и тяжесть и судорожно сглотнула слюну. Когда Хозяин ухватил ее за волосы и потянул к дивану, она ползла за ним на коленях, изо всех сил прижавшись щекой к его бедру, ощутила, наконец, у губ горячий член и поняла, что теперь можно.

Таньке не раз приходилось брать за щеку, но она так и научилась делать этого хорошо. Сначала она пересиливала отвращение, потом привыкла и покорно трясла головой, пока не получала очередную порцию спермы, которую к тому же нельзя было выплюнуть. За это можно было получить по морде или быть тут же уволенной. Танька не умела дарить свои губы и язык, но Тета все это умела. Она не знала, как и когда пришло умение. Она знала только, что все делает правильно. Она знала, что именно так, втянув в себя член Хозяина на всю длину, можно прижать его головку к небу и осторожно ласкать основанием языка. Она почти задыхалась, но не хотела выпустить из себя ни сантиметра. Она чувствовала, как, под ее языком, член вздрагивает, напрягается и дрожит, и ей хотелось, чтобы он стал еще больше, чтобы заполнил весь рот и всю ее целиком. Она не знала раньше, что, дотрагиваясь языком до набухших жил на члене, ловя губами его пульсацию, можно получать такое удовольствие. Тета выпустила член изо рта и снова медленно втянула его на всю длину. Она повторила это движение еще несколько раз и осторожно взглянула на Хозяина. Он сидел с полузакрытыми глазами. Видно было, что он еще пытается контролировать себя, но это уже плохо получается. Из его глаз ушло спокойное превосходство. Теперь в них была вина и просьба. Хозяин слабо пошевелил рукой, будто пытаясь нащупать плеть, но плеть валялась далеко, и до нее было не дотянуться. Да и ударить Тету у него не было уже сил. Тета нежно и бережно гладила языком основание головки. Она знала, что Хозяин сейчас весь в этом живом пульсирующем шарике. И она снова и снова гладила его языком, втягивала в себя, глотала, растворяла в себе, как леденец и снова ласкала и гладила. Ее руки ласкали бедра хозяина и, пробравшись вглубь, стали осторожно жать и ласкать горячую и тоже вздрагивавшую мошонку. Хозяин вздохнул со всхлипом и попытался сжать ее голову, но руки только бессильно скользнули и упали. Его ноги напряглись, но Тета не хотела доводить его до финала. У нее успела промелькнуть и тут же умчаться мысль, что она уже не боится хотеть или не хотеть. Тета выпустила член изо рта и встала. Ее рука резко сжала основание члена, другая рука несильно шлепнула Хозяина по щеке. В ответном взгляде сквозь муть светило огромное удивление. У Теты не было ни мгновения. Успей Хозяин прийти в себя, ее, конечно, ждала бы жесточайшая порка, но это было бы не страшно. Страшно было потерять эту минутную власть над ним, вину и просьбу в его глазах, его бессильные руки, всю эту восхитительную игру. Тета прыгнула Хозяину на колени, оседлала его и приняла в себя на всю длину. Ей стало больно, член оказался длинноват для нее, но теперь было уже нельзя останавливаться. Она уронила голову на грудь Хозяина и схватила губами сосок. Хозяин слабо простонал и прижал ее голову к своей груди. У него оказались необычайно чувствительные соски. Тета теребила их губами, одновременно сжимая в себе член Хозяина. Потом выпрямилась и, изо всех сил вжавшись лоном в тело Хозяина, почувствовав в себе всю его длину, начала робко двигать бедрами. Это было больно, но Тета вновь увидела, как затягивает туманом, просветлевшие было, глаза. Она видела, как в этом тумане плывут желание и благодарная просьба, и понимала, что пока она победила и у нее есть какое – то время. Ее бедра задвигались сильнее. Она попыталась немного отодвинуться, чтобы избавиться от боли, но в глазах Хозяина что – то мелькнуло, и она снова прижалась к нему изо всех сил. Удовольствия от этого Тета не испытывала. Когда Хозяин одними руками довел ее до обморока, ей было намного лучше. Тогда его руки, его голос привели ее в мир фантастического наслаждения, а теперь она была одна, и никто не указывал дорогу. Но она сама так захотела и она сама найдет эту дорогу. Ноги Хозяина резко напряглись, и она снова сжала его член. Никто и никогда не учил ее этому, но так было правильно. Это не даст ему выплеснуть свое желание и опять стать собой. Пусть и дальше в его глазах плывет туман, и она будет искать в этом тумане себя. Тета начала двигаться свободнее, она поняла как можно, напрягая низ живота, сжимать в себе член и вызывать новые волны тумана в глазах Хозяина. Ее дыхание становилось частым и тяжелым, когда она услышала в себе те горячие волны, которые впервые были вызваны в ней руками Хозяина. Они были еще далеки, и Тета стала медленно вращать бедрами, стараясь не потерять волны. Волны наплывали все сильней, и тут она поняла, что, отдав себя горячим ручьям, отдаст и Хозяина, а этого делать нельзя. Она резко и сильно насадила себя на каменный уже член и получила в ответ острую боль. Боль растворила волны в себе, но Тета снова смогла вовремя остановить Хозяина. Она подумала, что скоро кончатся силы. Туман в глазах Хозяина залило темной краснотой. Он, хрипя, попытался столкнуть с себя свою ученицу, попытался даже ударить ее, и только слабо двигал руками. Но Хозяин был все же Хозяином. Он сумел вывернуться, свалил Тету на спину и, подхватив ее ноги, сильным ударом вошел в нее. Его член, казалось, доставал до горла, но боли не было. Хозяин долбил ее грубыми ударами, его ноги и руки тряслись, и Тета подумала, что сейчас все закончится, и ощутила как Хозяин с рычанием выплеснулся в нее. Но это был не конец. Закинув одну ее ногу себе на плечо и повернув ее на бок, Хозяин продолжал брать ее снова и снова. Он выплеснулся еще раз и опять как будто не заметил этого. Тета сжала собой его чуть обмякший стержень, услышала, как ее снова уносят волны, и уже не стала сопротивляться. Она отдала себя рукам и члену Хозяина и даже не успевала понять, что он с ней делает. Она видела себя то завязанной в узел, то висящей на руках Хозяина, она уже не понимала где сейчас ее руки и ноги. Она только постоянно находила в себе горячий и жадный член. Он был то во рту, тогда она спешила работать языком, и сладковатый вкус спермы казался ей восхитительным. То он снова разрывал ее на части, и ей казалось, что вся она превращается в этот член. Потом она узнала член у себя в попке и даже страшная и непривычная боль не могла заглушить острейшей радости. Несколько раз она теряла сознание и приходила в себя от новых накатывающих волн. Тело было липким от спермы, член входил с мерзким хлюпающим звуком, Тета собирала вытекающую из нее жидкость и, не понимая зачем, размазывала по лицу. Не было уже мыслей и нечего было понимать. И не могло быть на свете такого. Сон это был, морок. Это морок то свивал ее тело в комок, то распластывал, прижимая, заставлял плакать, смеяться, о чем – то просить, чему – то верить. И он и она не знали, как выйти из этого безумия. А может и не хотели выходить, хотели так и остаться в женском и мужском запахе и влаге, в хлюпанье встречающихся желаний, в тяжелом дыхании и мгновенно проходящей слабости. Так и случилось, когда и у него и у нее одновременно кончились силы, и они то ли заснули, то ли впали в оцепенение. Хозяин так и не вышел из нее и только потом его член опал и выскользнул. Тета прижимала к своим губам пахнущую спермой руку Хозяина, и этот запах заставлял ее вздрагивать во сне, а он, притискиваясь к ней, все целовал и целовал ее затылок и шею высохшими тонким губами.

 

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –

 

Когда Тета проснулась, Хозяина не было рядом, и она сразу поняла, что его больше не будет. Хозяин ушел. Ушел так же, как ушла раньше рыжая дуреха Танька и как уходила сейчас серебряная, с алыми полосками от плети, Тета. Она не знала теперь своего имени, как и имени того, кто привел ее к этому рассвету. Она не видела своего наставника, но знала, что он где – то рядом и рядом его все понимающие глаза. Теперь в них не было тумана. Был вопрос без ответа. Она даже не удивилась, когда поняла, что может видеть его глаза и почти читать его мысли. Она видела, как ему плохо сейчас, как хочет он опять услышать ее запах, прикоснуться к ней губами, войти в нее, но невозможность этого она тоже видела. Она не жалела ни его ни себя. Уходить было некуда, но не уйти было нельзя. Все, что происходило с ней в этих стенах, закончилось. Когда – то много лет назад у рыжей дурехи хватило смелости войти сюда. Тогда она долго не решалась, но все же вошла. Теперь сомнений не было. Было знание об окончании этой школы. Когда Виктор вошел с плетью, она усмехнулась. Пороть ее было все равно, что пороть утреннюю росу. Да он и сам это прекрасно понимал и схватился за плеть просто как за спасательный круг. Он не знал, как поступать дальше. Он не мог ее оставить и не мог ее отпустить. Он проиграл вчера. Эта серебряная знала то, что знать не могла. Она пришла из долины, где и он сам мог быть только учеником. Она и вправду стала другой, слишком другой. И дело было не в его умениях. Он только сломал запертую дверь, но в эту дверь вошли совсем другие силы, и тягаться с ними не стоило. Вчера он еще мог быть с ней почти наравне, но завтра это уже не получится. С серебряной надо расставаться, пока она не поняла, кем стала. Расставаться немедленно. Хозяин собрал остатки воли. Голос должен оставаться прежним, лицо спокойным и ироничным, жесты:

– Что ж, пришла пора расстаться, я доволен тобой. Собирайся. – (черт, нельзя так, она же все видит и понимает, но что же говорить) – Ты больше не Тета. Теперь ты сама выберешь себе имя, а Тета навсегда останется здесь. Не