Рассвет в большом городе. Серия: Большой член рассказ

Фрагменты города, подобно мыслям, погружаются в землю, но не на веки-вечные. Страх ошибочного шага запечатлелся в памяти и мучительно напоминает о себе при каждом оглядывании назад. Невозможность предугадать будущее придает жизни смысл, как и все упущенные возможности. Мы были изгнаны из рая, дверь захлопнулась перед нами. Теперь мы мстим планете – мы здесь...

Пролог

Долорес сильно утомилась от частой замены дверей в своей комнате из-за Гэли. Она постоянно ломала их своими гриндерами в поисках пропавших дисков или презервативов, а потом еще и наркотиков. Звук ботинок о дверь становился все громче и настойчивее.

– Выходи! Я знаю, что ты его взяла! – кричала Гэли.

– Оставь меня в покое, Гэли! Я никогда не беру твои вещи.

– Сейчас я тебя так задену, что нужные мне воспоминания вылетят из твоей глупой головы.

Долорес была отчаянной. Вместе со своей несчастной подругой Падрой они сделали секретный ход в стене, используя местный взрыв, и закрыли его диваном, чтобы иметь куда спрятаться в таких случаях.

И вот дверь оторвалась от петель и упала на пол с оглушительным грохотом. Гэли ворвалась в комнату, схватила Долорес за шею и прижала ботинком к Падре, ругаясь матом. У Гэли было два "кроличьих" зуба – одно из последствий драки с предыдущей бандой. Шепелявя немного, она произносила "сука" как "фука". Наконец, выяснилось, куда делся тот самый журнал, нужный Гэли, и все на время успокоилось. Падра и Долорес продолжали жить после очередной атаки. Они наслаждались сладостями, смотрели клипы по телевизору и периодически звонили двум парням, которые им не нравились. Единственное помехой был грохот тяжелой рок-музыки из комнаты Гэли.

1

– Барта, пожалуйста! – вопили и плакали ее младшие братья и сестры, не желая, чтобы она уходила.

Но она не обращала внимания на их просьбы. С неловкой походкой маленького львенка, напоминающего персонажа из мультфильма "Король Лев", Барта направлялась к лесу. Только через него она смогла попасть в город. И хоть путь займет у нее дни или недели, она решительно шла вперед, стремясь достичь столицы – там, где был свет и шум людей, слава и уважение. Она не желала быть бременем для своих выживших родственников; возможно, им предстояло быть съеденными волками в этом диком лесу, который даже опытные охотники старались обходить стороной. Но Барта не считала себя одной из них. Она отказывалась быть провалюшкой или принимать свою участь без борьбы. Она сама выберет свой путь в жизни – никто другой не может это сделать за нее. Стоит также отметить, что Барта не была великой героиней, о которых пишут в романах знаменитые авторы. Она не принадлежала к интеллигентным девушкам, достигнувшим значительных успехов в своей жизни. Барта была эмоциональной и не особо умной, или даже можно сказать глупой девочкой. Она ненавидела весь мир, а мир был равнодушен к ней. Непонятно, чего она всю жизнь хотела достичь и что получила в результате. И было ли это то, чего она действительно желала от жизни.

Светало. Барта скрылась в лесу, стараясь избежать взглядов своих братьев и сестер. Хотя у них общие родители, они уже давно перестали быть для нее семьей после того, как их мать умерла при рождении пятого ребенка. Отец почти никогда не бывал с детьми. Некоторые из них являлись результатом насилия со стороны материального отца, который эксплуатировал их мать до того, как его отправили в городскую тюрьму. Для Барты этот человек был таким же чужим, как и все остальные.

Как она потом говорила в одном из интервью, еще до того, как пала окончательно, нереально передать ни в одном их тех дешевых фильмов, в которых она вынуждена была сниматься, страх при пересечении чащи, отделяющей холодный свет от теплого гнилья. Никто не выбирался оттуда живым, может быть, поэтому глухая деревня жила своей бессмысленной размеренной жизнью, боясь волков, которые водились в угрожающем лесу, никто никогда практически и не выходил в город. Когда ты за одну минуту осваиваешь обычные навыки Маугли, дабы спасти свою жалкую жизнь от хищников. Когда тебе приходится дрожать каждую секунду, пробираясь через чащу в надежде найти единственной огонек, готовый уже отступать назад, ибо последняя надежда выбраться угасла. Но, несмотря на всю свою простоту и прямолинейность, она была сильной личностью, и кто знает, быть может, она была одной их "лишних людей".

Барта преодолела и это. Она преодолевала все на своем пути... когда режиссеры порнофильмов откровенно объясняли ей ситуацию, именованную примерно так... "желающих много, покажи свои умения в постели, тогда, может быть, мы что – нибудь для тебя сделаем", – ее уже даже это не смущало. Ради денег и славы она была готова на все. Хотя, наверное, деньги ей нужны были больше. Но, боже мой, это же не та женщина, которая была такой до среднего возраста. Барта – талантливая актриса и певица; сцена – ее призвание или это одно из единственных ее возможностей прожить.

По пути к свету, ее подобрал один добряк Пард – весьма обеспеченный и, главное, бескорыстный мужчина, не требующий от маленькой девочки ничего взамен.

– Малышка, ты одна здесь? – спросил он, испытывая ужас при виде шестилетней девочки, блуждающей по огромному городу.

– Да, совсем одна, – ответила она с печалью на лице.

– А где твои родители? У такой красивой девочки должны быть замечательные родители.

– Их никогда не было.

Эти слова вызвали тревогу. Было бы легче услышать, что ее родители умерли, чем то, что их вообще не существовало. Они просто отсутствовали в ее жизни и она никогда не стала матерью для кого-то другого.

У Парда уже была такая женщина, хотя другой породы, и у него были свои дети от нескольких женщин. Он предоставил "пришельцам" комнату, поддерживал их и помог им адаптироваться в новом городе. Он стал одним из финансовых опор Барты. Конечно же, она любила его как своего единственного родственника и была благодарна за всё. Но сама она играла главную роль в своей судьбе. Пард понимал, что в Барте есть что-то особенное, когда она играла с Нэнси в "телевизионщиков" перед огромным телевизором. Он знал, что не зря выбрал ее.

Юмор играл большую роль... Барта научилась у Лилы "одалживать" работы у одноклассников. Это происходило так: учительница отвернулась всего на мгновение, и Лила быстро подошла к ботанику, который сидел за ней, и ласково попросила его работу со словами "не дашь – будешь жалеть". Позже она сама шутила об этом, говоря: "не дашь – будешь облизываться". Всю жизнь она только платила за все, никогда не делая что-то сама. Так было проще и быстрее. С самого детства Барта поняла, что лучше всего оплачивать все задним числом. На самом деле это не так уж и плохо; минуты стыда переплетались с постыдным удовольствием, а после она смотрела на свое отражение в зеркале и не узнавала себя. Иногда жалела, что попала в эту ситуацию. Так она двигалась вперед. К шестнадцати годам она стала "самой популярной девочкой в школе". Она была звездой... В своих ярких нарядах она ходила с походкой королевы, предпочитая красный цвет, зная, что многие готовы на все ради нее, чтобы только переспать с ней. Ведь к тому времени она стала опытной "Тигрицей в постели". Но только самые проницательные понимали, что Бартe нужны выгоды – только за это она готова спать с тобой. Например, если поможешь ей списать контрольную работу или достанешь редкий диск ее любимой группы (хотя музыкой она особо не увлекалась), то она будет готова отблагодарить тебя сексом.

У нее были клички. В разговорах о ней парни называли ее "Горячей задницей" или "ротиком" или "сосочкой", но никогда по имени. По имени, а вернее по фамилии, к ней обращались только учителя. Понятно, что годам к 20 она стала настолько опытной, что практически ни одна профессиональная проститутка не сравнилась бы с ней. Дело даже не в том, что "сосочка" изучала различные эротические издания, в духе "китайская эротика" или "все способы доставления удовольствия". Гораздо интересней было получить пару раз тумак за неправильный и больной укус не в том месте, чем читать все это. Ведь девушка никуда не спешила... времени у нее была уйма для того, чтобы набраться опыта. Наверное, основной ее секрет заключался в том, что она никогда не капризничала и не обижалась на разные грубые слова со стороны партера и позволяла делать с собой АБСОЛТНО ВСЕ. Вы можете подумать, как же ее тело, – не износилось ли оно за все это время? Неясно, что она делала с собой, или же она была действительно очень живучая, что какие – либо последствия бурного секса не были заметны ни для кого из ее знакомых.

– Меня не должно волновать, что со мной делали, мне важно, что происходит в моей жизни сейчас. Если бы я все это время отказывала им, то никогда бы не добилась своего нынешнего статуса. Все актрисы понимают это. Все теряют что – то, добиваясь другого.

Барта удовлетворяла любые желания похотливых помощников режиссеров и самих режиссеров, зачастую дешевых и бездарных фильмов, и поэтому получала роли. Если попробовать подсчитать число раз, когда она снималась в порнофильмах, число окажется астрономическим. И что было самое ироничное, так это то, что Барта никогда не считала себя шлюхой. Это было в порядке вещей. Купля – продажа. Ликвидность тела. Как она всегда шутила... "я просто иногда маленькая проказница" – то ли от глупости, то ли от тоски и одиночества, которое просто не могло никуда деться. Но, скорее всего, от первого, как трагично это не звучит. Может, меня захотят спросить, к чему писать о глупой, деревенского происхождения проститутке? Я сама не знаю ответ на этот вопрос, как будто Барта стоит того, чтобы о ней повествовать так долго. Наверное, потому, что никто толком не знал, что в душе у "сосочки". Да, она была необразованна в плане знаний, но достаточно образована в плане жизни и ее подлостей, она все – таки не примитивна. Барта тянулась хоть к чему – то, и это уже придает ей какую – то прелесть, это уже выделяет ее среди остальных жителей села, в котором она родилась. Еще очень важный момент – Барта всегда была собой... немногословной, потому что если она начнет что – то говорить, особенно если это что – то угрожающее, то звучит это настолько глупо и необычно, что все соседи выглядывают посмотреть на этого бездарного гения. Она могла увлечься чем – то, сменить стиль одежды, но в моральном и нравственном плане никто не мог быть настолько собой, насколько собой оставалась Барта. Зачастую, именно это качество придает людям непонятного происхождения обаятельность.

Позднее она вступила в брак с неким продюсером и родила ему двоих детей. Он был плотным состоятельным предпринимателем, которого интересовали только деньги. Только на смертном одре он осознал, что не был счастливым. Дети погибли в автомобильной катастрофе, и она начала новую главу своей жизни. (В официальных документах милиции указывалось, что дети погибли в аварии, но только Барта знала правду). Она снова вышла замуж за агента по недвижимости и родила двух дочерей - Долорес и Гэли. К тому времени ей исполнилось около тридцати лет. Старшая дочь, Гэли, будущая трансгендерная наркоманка, получала большую часть материнской ласки. Младшую, полную и несимпатичную девочку Барта ненавидела. Она заставляла ее работать на кухне и часто избивала за малейшие ошибки.

В это время ее подруга из детства и по сути своей сестра Лила, хотя она была порядочной легкомысленной женщиной, но совсем не такой, как Барта, получила высшее экономическое образование и вышла замуж за мэра города. Нельзя было сказать, что у Лилы что-то таилось в душе, но она по крайней мере не была проституткой и не подверглась тому, что произошло со сводной сестрой. Когда привязанность к мужу начала угасать, Лила стала издеваться над ним и притеснять его. Он был умным человеком, но почему-то не мог противостоять Лиле - он любил эту юную спортсменку, которая регулярно посещала тренажерный зал. "В здоровом теле - здоровый дух", а мэру было слишком занято, чтобы уделить столько внимания своей личности.

– Милая, тебе не надоело делать все за меня? – спросил ее муж.

– Неужели ты и правда настолько слеп, что не видишь, насколько лучше у меня это получается?! – с презрением и жалостью ответила она.

Возможно, он был действительно мазохистом; Лила изменяла ему с первыми же грузчиками, но очень редко давала мужу, а он никогда ее в этом не попрекал.

Восход

2

Чем дальше, тем реже общались две подруги. У Барты была своя жизнь, попробовав себя в качестве певицы, в основном она занималась этим. Лила чем только ни занималась, – ну, понятное дело, – различные светские вечеринки, баскетбол, мальчики, изредка умственная работа в качестве помощи мужу. Однако же у них по – прежнему было очень много общего, можно сказать, это был один и тот же человек, только в двух разных вариантах, телах, как проба на две разные судьбы. Обе они не завидовали друг другу ни капли, обе они любили заниматься сексом, обоим ничего не было слабо, они точно знали, что им нужно и готовы были на что угодно, только вот ради чего?

Что касается детей Лилы, то у нее после долгих уговоров мужа родился такой же бестактный и Казанова сын. Хотя Лила любила своего сына, это даже напоминало любовь Простаковой к Митрофанушке. Лила вообще была странная. Если, например, ее спросят, какой ее любимый цвет или как ее угораздило выйти замуж за такого преуспевающего человека, как Ллойд Трэнт, – она промолчит. Но сама она интересовалась людьми. Она часто спрашивала их, как они познакомились, что намереваются делать дальше. Вообще интересно, что кого – то интересует в других.

Дочери Барты очень отличались друг от друга. Старшая – байкерша – ничего так не ценила, как хорошую компанию таких же рокеров с мотоциклами, пиво и хороший секс; по ее внешнему виду половину о ней можно было сказать. Постоянно перекрашивая волосы то в зеленый, то в фиолетовый, то в еще какой – нибудь экзотический цвет, Гэли не менялась внутренне. Очень часто ее путали с мужчиной. Она была похожа на мать по грубому характеру и глупости, только первая была хитрее и обслуживала мужчин не за деньги, а ради удовольствия. Она спокойно могла переспать с человеком, чьего имени даже не знала, если она его хотела. Она редко общалась с младшей сестрой, разве что только на уровне "привет – пока". Насчет младшей уродины можно сказать много чего. Это человек, что называется, с инородной репутацией и душевным состоянием. Словно подкидыш, она ничем не была похожа на мать и сестру. Вообще, это достаточно интересная и сентиментальная личность с очень интересной, полной интриг и приключений жизнью, но это уже другая история. Она была из тех сентиментальных девочек, что вели дневники и вздыхали по масляным мальчикам с экрана, из тех, что читали глупые и не дающие никакой пользы журналы и гороскопы, смотрели сентиментальные сериалы и всегда мечтали оказаться на месте одной из героинь; из тех, что никогда не могли сказать плохое слово.

Барта была страстным поклонником приобретения загородных домов и имела их множество. Она часто ездила туда со своими детьми, и каждый раз после таких поездок они все становились немного другими. Причина заключалась в том, что, как уже упоминалось, Барта была женщиной с несколькими партнерами. Ежедневно она проводила целые дни в своей спальне, занимаясь с новым возлюбленным или просто знакомыми – продюсерами, режиссерами, архитекторами, реставраторами. Звуки ее энергичных криков трясли всем домом. В это время Долорес научилась фиксировать маму на видеокамеру. На записях было много интересного! Все происходило очень шумно; Долорес просто открывала дверь и наводила объектив туда, пока мама была занята своими делами и ничего не замечала. Пока она устраивала активную сценку со своим партнером, дочке нужно было заботиться о двух вещах... во-первых, чтобы не попасть на глаза Гэли, иначе ее ждут неприятности, а во-вторых, чтобы никто не узнал, чем она занимается. Вместе со своей подругой - сестрой Падрой они продавали полученный материал местным изданиям или использовали его для создания нелегального телевизионного контента. Конечно, было сложно убедить редакторов принять и обработать материал, но это делалось за деньги и ради известности Барты.

В школе они были социальными отступниками... никто не желал дружить с девочкой-толстушкой и "прыщавой". Долорес часто вынимала свою портфель из унитаза – он грустно торчал там... все подряд издевались над ней.

Они с Падрой испытывали ненависть к своим матерям и были похожи на персонажей "Бивиса и Батхеда" – такие безумные дети в каком-то смысле.

– Это та, которая толстая из самого скандального пятого класса? – спросил, трясясь от злости, директор.

– Ну, помните еще, сестра той, что изнасиловала учителя по физкультуре.

– Ааа!... Ну, я знаю, что это за семейка. В кабинет ее!... А за выбитое окно она заплатит!

И что пользы, что их родителей каждый день вызывали в школу ввиду "ужасного" поведения, – каждый раз, когда удавалось дозвониться до Барты, они получали короткий ответ... "Таких тут нет". У Барты не было времени, чтобы ходить в школу и разбираться с проблемами детей – у нее хватало своих проблем. Но однажды она все – таки пришла в школу и после этого визита ни к одной из дочерей вопросов не было. Все поняли, что это за люди.

Маленькие школьники обомлели и расступилились, ребята постарше, подрабатывавшие путем продажи травки в школе, прекратили свои споры и посмотрели туда, куда смотрели все. Появившись на пороге, грозная царица и великая певица Барта, одетая с ног до головы в безвкусный красный цвет, вошла в школу, грациозно шагая по коридору и не обращая внимания на столпившихся учеников. Все знали, что она была проституткой, все были очень удивлены, кто приятно, а кто нет, что она пожаловала к ним в школу. Все помнили ее первое живое интервью, шедшее по всем музыкальным каналам, когда певица впервые получила такую премию, как "Золотой глобус".

– "Я хочу поблагодарить не Бога, которого не существует, ни моих родственников, которые мне ничего не дали и никогда ни в чем не помогали, которых я не помню. Я хочу отдать должное моей аудитории, всем тем людям, которые хоть как – то ценили мое творчество, мои иногда дешевые роли. Я заслужила эту награду, и не только одним местом. Я принимаю все по чести. Спасибо, уважаемые коллеги, что не забросали меня тухлыми помидорами!"

Неожиданно для всех, речь вызвала бурные аплодисменты. Барта была одержима искренностью и не стеснялась передать ее публике. Она заслуживала уважения и признания.

Одноклассники Долорес отступили в угол... они поняли, зачем она пришла.

– Где находится кабинет директора? – спросила она невинно, обращаясь к одному из наркодилеров.

– Эээ... – парень смущенно задумался. – Насколько я знаю, он на втором этаже.

Барта смотрела на него с осуждением... "Как так получается, учиться столько лет и не знать, где находится кабинет директора!", подумала она и двинулась вперед. В ее манерах было столько простоты и безудержности, что это только подчеркивало ее звездный статус.

Директор сидел за своим столом и что-то писал, нервно перебирая пальцами. Сегодня он ждал матери одного из учеников. Утром его новый костюм из элитного парижского магазина был испачкан машиной. Вечером он собирался признаться жене в своих подозрениях о ее измене. Ему стало жарко, и он уже собирался открыть форточку, чтобы проветрить комнату, когда в дверь вошла Барта. Он уже ожидал ее прихода. Прямолинейная наглость певицы поразила его. Она села в кресло напротив его стола, закуривая длинную тонкую сигарету, словно хозяйка зала. Директор почувствовал дрожь... наступала буря.

– Вы знаете, зачем я вас вызвал? – Он решил перейти к делу сразу, чтобы как можно скорее избавиться от матери Долорес без потерь для школы.

Она задумчиво задыми

– Вы считаете, я настолько глупа, что не знаю, зачем пришла. – В ее спокойном, размеренном голосе всегда слышалась довольно приятная хрипотца, но не потому, что она обкурилась, а из – за врожденного баса.

На самом деле, она и понятия не имела, зачем ее вызвали, но ее уже достали постоянные звонки из школы, так что певица решила раз и навсегда покончить с этим. Директор поправил воротник и сказал...

– Ну, тогда, пожалуй, перейдем прямо к делу. Вы в курсе, что ваша дочь учинила огромную потерю нашей школе – мы потеряли нашего учителя по физкультуре.

– Так значит, из – за каких – то похорон я сюда пришла?

– Нет, понимаете, его просто уволили...

– А причем здесь я! – гневно пробасила Барта, чье лицо начинало постепенно багроветь.

– Дело в том, – директор пытался держать себя в руках. Боже, какое же все – таки презрение он испытывал к этой женщине, – что ваша дочь, выражаясь прямо, изнасиловала мистера Фрэда Матферн.

– Какого еще Фрэда? – Барта явно спешила куда – то.

– Нашего учителя по физкультуре. И я...

– Слушай, я сижу здесь уже пять минут и все никак не могу понять, что тебе от меня надо?!

– Да не то, чтобы нам что – то от вас надо, миссис Фрики. Но мне бы хотелось, чтобы вы обратили внимание на воспитание Гэли.

– Кого? – Барта отвернулась от окна, и, достав следующую сигарету, посмотрела на него. Слишком часто мужчины унижали ее. Пришло теперь ее время командовать и пользоваться расположением.

– Я же говорю, нашего учи... тьфу, – директор почувствовал отдышку, – вашу дочь Гэли.

Барта встала со стула, наклонилась через стол и громко закричала...

– Если вы считаете, что я неправильно воспитываю свою дочь, пожалуйста, воспитывайте ее сами! – она обернулась спиной к нему и вышла из кабинета, хлопнув дверью.

"Какая же злобная женщина!" – только успел прошептать директор, разбрасывая бумаги по столу от ярости. Он выглянул в окно... Барта выходила из школы и садилась в серебряный лимузин. Да, этот день начался неудачно. Проклятье на весь мир!

Однако никто не понимал причины такого скандального поведения у дочерей певицы. Сколько раз Долорес пыталась объяснить им, что ей пришлось разбить окно, чтобы убежать от одноклассников. Но все видели это как попытку уйти с урока из-за плохого воспитания.

Да, Гэли обвинила учителя по физкультуре в изнасиловании и его уволили, а потом она сказала, что все было наоборот. Да и вообще она редко ходила в школу и часто ночевала не дома. И когда ее вызывали к доске в младших классах, это было настоящим шоу. Гэли не видела смысла сидеть за партой и слушать учителей. Она не пыталась избежать ответственности, просто никогда не училась и не видела в этом смысла. В общем, их школа была особенной... "для знаменитостей".

Невозможно пересказать все, что происходило с этой необычной семьей, можно сказать только одно... в их жизни что-то всегда происходило.

Поскольку Барта, Долорес и Гэли были очень близкими подругами, они часто проводили время вместе у одной из них дома или на даче. Барта со своими детьми постоянно навещала Лилу в ее трехэтажной белой резиденции – доме мэра города.

Шикарный белый лимузин подъехал к дому Барты, и все сели в него, причем так, что Барта развалилась, как королева, на заднем сиденье, а Долорес приютилась где – то в углу. Впереди дорога довольно длительная – три часа до дворца мэра, поэтому Барта решила немного вздремнуть.

Подъезжая к дворцу, люди в лимузине лицезреют высоченный каменный забор, обвитый колючей проволокой, а на въезде стоит охрана, проверяющая документы посетителей. Тут же есть и видеофон, так что Барта по старой доброй привычке может перекинуться пару словами с подругой. На въезде, улыбаясь, их встречают эти подлые лицемеры охранники, безупречно одетые в черное, каждый с рацией и с таким важным видом, как будто их миссия – следить за проезжающими – есть наиважнейшая и наипрестижнейшая профессия в мире. Какие же дворняшки, если призадуматься. Ведь они улыбаются тебе, а сами втайне ненавидят лютой ненавистью. И здороваются они с тобой только на территории дворца. А если ты испортил отношения с Лилой или Ллойдом и прекратил хотя бы на время навещать пару, они тебя хрен пропустят. Вытолкают "аутсайт", обматерив и все.

Лила встретила их на лестнице в одном красном пеньюаре с золотистой накидкой. "Она ведет себя так, будто она жена не мера, а короля" – подумала Барта. Дав приказ охранникам пропустить певицу с детьми, Лила радостно приветствовала гостей. Долорес не любила Лилу, – она была подругой ее ненавистной матери. Девочке пришлось самой тащить свои чемоданы, в то время как маме и сестре помогли в этом прислуги. Изнутри особняк выглядит шикарно... потолки высотой примерно шесть метров от зеркального пола хранят под собой огромную толщу воздуха, а напротив центральной двери располагается широкая лестница, укрытая, как положено, красным ковром, которая ведет на второй этаж. Войдя в здание, Долорес только и раскрыла рот, не в силах выговорить ни слова. Лила с Бартой и матерью Падры о чем – то жизнерадостно болтали... после стольких месяцев разлуки накопилось множество свежих сплетен о высшем обществе.

– Ты слышала о Мэри? – с необычным интересом воскликнула Лила.

– Ого!... Итак, ее выгнали прямо на порог, при всех?

– О да! Ты не представляешь себе, какой это был позор!

– Нет, но ведь это был ее собственный дом, как так можно... ну что ж, не стоило производить шоу на виду у всех.

Они засмеялись.

Наконец, Лила решила разместить гостей по комнатам и делала это всегда следующим образом... двум подругам доставались две лучших просторных комнаты для гостей, а Долорес отправляла... "на третьем этаже, мимо балконной двери повернешь два раза налево, потом пройдешь по коридору и направо, поднимешься наверх и повернешь налево – ваша комната со Падрой будет на чердаке".

Долорес была в восторге от чердака, который оказался едва ли не больше чем Гэлина комната. Правда, тут было довольно пугающее ощущение и мебель уже видела свои лучшие дни, отсутствие телевизора и туалета также сказывалось. Но что поделаешь, Барта специально попросила Лилу не беспокоиться о комнате для младшей дочери.

В замке Лилы очень легко запутаться, иногда даже слуги путались в коридорах. Долорес постоянно блуждала по этим лабиринтам и думала... "Ну зачем Лила соорудила такой переход?", ведь хозяйка была фантазеркой и специально заказала такой сложный дом под предлогом "От воров".

На заднем дворе находился огромный глубокий бассейн, в середине которого стоял небольшой островок с фонтаном. Во время одной из вечеринок с шампанским и шашлыками, руководителями которой были Гэли и Лила, Долорес взяла надувную лодку и отправилась с Падрой к островку. Люди в роскошных нарядах, интеллектуалы, черт возьми, прекрасно проводили время, наслаждаясь красным вином и угощаясь сыром. Все были так поглощены праздником, что никто не обратил внимания на крики двух девочек на островке. Когда они вышли на берег, то с ужасом обнаружили, что там не были одни. Гэли и Пейдж занимались любовью под пальмой. Заметив малышек, Гэли сперва бросила в них камень, а затем забрала лодку и отплыла к берегу. Было бесполезно говорить ей что-либо, если она решила оставить их там на ночь, то это было невозможно исправить.

– Какая же все – таки она стерва, – сказала Долорес, крича что – то вдогонку сестре.

– Да ладно, сейчас мы заберемся на фонтан и позовем кого – нибудь.

Однако все было не так просто... с фонтана непрерывно лилась вода, и залезть на него было нереально. По берегу ходили подвыпившие и веселые, беззаботные люди, которым было абсолютно все равно; громко играла музыка, и если присмотреться, то за деревьями можно было различить дерущихся из – за денег людей. Тогда Падра залезла Долорес на плечи и принялась кричать...

– Эй, кто – нибудь! Вытащите нас отсюда! Мы на фонтане, мы здесь!!!

Никто из гостей не замечал их, все попытки достучаться до людей оставляли желать лучшего. Это напоминало, когда тебя не понимают и, кажется, ты говоришь на другом языке, так, что тебя никто не слушает. Падра не сдавалась. Ее брат, проходя мимо по берегу, увидел кричащих и только усмехнулся.

– Ну, пожалуйста, Глэм! Помоги нам, скажи Лиле, что мы здесь.

Глэм залился смехом. Можно подумать, что Лиле сейчас больше делать нечего, чем заниматься ими. Кому они вообще нужны, две неудачницы, которые постоянно попадают в разные истории. Он и не думал идти сейчас искать где – то Лилу, что бы помочь этим дурочкам. Лучше пойти выпить еще шампанского.

– Ночуйте здесь. – Ехидно посоветовал он.

Падра слезла с шеи подруги. Пришлось им и правда там ночевать. Они пристроились под пальмой, глядя в небо.

– Как думаешь, нас хоть завтра заберут отсюда? – Спросила Долорес, казалось, уже потеряв надежду.

– Послезавтра моя мама уезжает, вот будет прикольно, если мы тут останемся?

Перевернувшись на бок, Падра заснула, а Долорес продолжала наблюдать за звездами. Иногда они передают многое.

Ближе к двум часам ночи их пробудил пьяный крик Гэли, высунувшейся из окна.

– Она может легко упасть. – Заявила Падра.

– Эй, парни, почему никто не налевает мне водки?! – визжала Гэли, и Долорес показалось, что она слишком сильно наклонилась через окно...

Тут она заметила островок и свою сестру на нем.

– Что вы делаете здесь? – Истерически смеясь, вскричала байкерша.

– Ты же нас здесь оставила! – гневно ответила ей Долорес, удивляясь глупости Гэли.

– Чего ты говоришь? Я вас вообще первый раз вижу! – пьяная байкерша скрылась в окне.

Теперь они Робинзоны Крузо. Но на следующее утро Барта решила искупаться и хотела потопить Долорес, бросив ее в воду. Тогда Падра вытащила подругу, сказав Барте, что это было несмешно. Но потом пришла Лила и позвала Барту на обед, и тут она заметила девочек.

Гэли с бандой часто ездили на мотоциклах в горы около дачи или просто катались по стране, у них было свое укрытие. Скоро Гэли стала лидером банды – заменила старого рокера Тода. Она за это время успела переспать со всеми участниками банды. И знаете, что самое забавное? Ей присвоили кличку "Пылкая задница"!

– Кто свалится, тот проиграл! – перепрыгивая на мотоцикле через реку, провозглашала предводительница.

Рядом с горой, которую объехали байкеры, расположились Долорес и Падра, чтобы отдохнуть от повседневной жизни.

– Опять они здесь! – встревожилась Долорес. – если Гэли меня увидит, я погибну!

– Не переживай. Они скоро уедут.

– Нет, я знаю, так уже было.

– А что, если устроить им ловушку?

– А нам не влетит?

Падра посмотрела на подругу с укором.

– Трусиха!

– Нет!

– Тогда пошли! Сейчас подумаю... – она поморщила лобик, – а давай заберемся на гору и скинем на них камни?

– А их не убьет? – Долорес посмотрела на нее и, в конце концов, согласилась. Падра всегда была эдаким мальчишкой – озарником, но это не значило, что она была злой. Совсем наоборот, душа ее была столь же сентиментальна и романтична, как душа Долорес. Но повеселиться они любили.

Взобравшись на вершину, они посмотрели вниз.

– Скоро они должны тут проехать. – Сказала Падра, – помоги мне подкатить к краю вон те камни. – Она показала в сторону обрыва с другой стороны.

Еле – еле они справились с этой задачей. Пока все шло как по маслу. Девочки уже отчетливо слышали шум моторов мотоциклов.

Наконец, долгожданный момент настал... вот уже Гэли со своими "собачками" чуть ранее, чем надо.

– Надо сейчас бросить, чтобы они преградили им дорогу. – Объяснила Падра, – если они не смогут потом через них проехать, им больше некуда будет ехать, кроме как обратно. – Она ухмыльнулась.

Они вместе принялись толкать глыбы и вот они летят стремительно вниз. Все это время Долорес переживала, как бы они не попали прямо на голову сестры. С грохотом они свалились в кучу прямо перед носом подоспевших байкеров. Гэли подняла голову вверх, – о нет, девочки не успели отойти от края и теперь они как на ладони.

– Долорес? Падра! – у Гэли не хватало слов, чтобы выразить свое возмущение. Ее "собачки" принялись отчаянно материться и угрожать, пока злобный и многообещающий взгляд предводительницы пронизывал виновниц.

– Я тебе клянусь, ты заплатишь за это. Ты будешь жалеть о том, что поступил так с нами. – Она несколько раз громко выкрикнула что-то в стиле "иди на хер, сука".

Долорес, задыхаясь и приложив все усилия, побежала по коридору до поворота возле туалета, рядом с дверью которого находился запасной выход. Главное, чтобы мама споткнулась о табуретку, которую Долорес поставила в коридоре для этого случая. Где же Падра? Сейчас ей было бы очень нужно её присутствие.

Барта была в ярости... Она буйно размахивала и бросала предметы по одной простой причине... Долорес снова не помыла полы на кухне. Боже мой, как она отвращала само слово "кухня", несмотря на свою врожденную привычку покушать. За стеной можно было услышать тяжелые шаги Барты и её прерывистое дыхание пьющей шлюхи.

– Долорес, я знаю, что ты за этим углом! – кричала она от ярости.

– Если ты не выйдешь оттуда прямо сейчас, я сама приду за тобой и вырву твои маленькие подлые глазки, которые всегда ищут, куда спрятаться, и засуну их тебе в жопу, протолкнув до горла, чтобы ты задохнулась ими!!!

Это было больше чем проявление психопатического состояния. Так умело сочинять подобную ахинею, лишенную смысла, могла только Барта.

Долорес нервно размышляла о своих действиях. Если она рискнет бежать к запасному выходу и если дверь окажется открытой, ей может повезти. В противном случае её матери будут разрывать на части ловкие руки. Но как говорится, кто не рискует... В общем-то, Долорес мгновенно помчалась к спасительному выходу с такой же стремительностью, как орёл, заметивший мышь вдали. На этот раз она избежала неприятностей. Но что это даёт? Рано или поздно ей придется вернуться домой, и тогда Барта, будучи невероятно злопамятной, доберется до неё. Вот повезло же Гэли! Хотя бы один раз мать подняла на неё руку. Никогда. Обычно матери любят всех своих детей одинаково, а в этом случае Барта открыто выражала свою ненависть только к Долорес. И всё из-за того, что она была несовершенна.

Она часто вспоминала те счастливые минуты, проведенные в обществе Падры. Она была такая озорница и все время придумывала что – то новое. Как – то зимой, когда за окном были видны сплошные ослепительно – белые сугробы, словно перина, устилающие все вокруг, они взяли самокат и отправились кататься с огромной горы, возвышающейся над дачным поселком и дорогой, что вела мимо обрыва к домам, и уходящей в белоснежную долину, озаренную приветливо жгучими лучами солнца. Воздух был настолько морозным, что чувствовалось, как в носу образуются маленькие льдинки от влажности. С трудом преодолев обрывистые, крутые склоны, девочки добрались практически до вершины, где их взору открылась ледяная белая красота. С места, где они стояли, были хорошо видны маленькие шикарные дачные домики, также, как и все, покрытые толстым слоем воздушного снега. Снег необыкновенно заглушает звуки, что особенно удобно было здесь, в горах.

Долорес на этот раз не трусила. Она первая села на самокат, пока Падра своими детскими глазами сканировала открывшиеся золотисто – белые просторы. Падра тоже села на санки, и вдруг они сорвались с обрыва.

Если стоять там, где только что стояли они, то были бы слышны приглушенные крики двух сентиментальных и впечатлительных маленьких девочек на самокате. Долорес не чувствовала руля, морозный ветер, обдающий ее лицо, плюс солнце, беспощадно ослеплявшее ее, не давали ей возможности видеть руль. Падра не обращала внимание на Долорес и, крича тоже, заворожено смотрела вперед, вниз. Долорес не чувствовала абсолютно ничего, ни тела своего, ни самоката, ни сзади сидящую подругу. Она лишь радостно кричала, не отрывая глаз от дороги. Никогда она не чувствовала себя такой счастливой. Впереди был смертоносный трамплин, и время почему – то ускорило свой ход. Наверное, для того, чтобы потом остановиться, что оно и сделало, когда, зажмурившись, девочки на самокате подскочили на трамплине, взлетев вверх на высоту примерно три метра от сугроба. Летя в воздухе, они затихли, все вокруг замерло. Долорес и Падра, взлетая вверх, перестали кричать, а падая, завизжали так, что казалось, Барта на кухне услышала их.

Спустя некоторое время, они оказались в пушистом снежном убежище. Самокат исчез куда-то в долине. Лежа на спине, они взглянули на ясное голубое небо без единого облачка. Вокруг царило полное безмолвие.

Все люди видят разные сны: предвещающие что-то, бессмысленные фантазии или кошмары. Говорят, что два человека не могут одновременно видеть одинаковый сон и запомнить все детали. Но это не относилось к Падре и Долорес. Они много раз видели сон о конце света. Этот сон всегда начинался со страшной потасовки, в которой Барса избивала Долорес до смерти. Когда Долорес просыпалась, она не находила никого - только трупы повсюду. Она ползла к двери или своей комнате, но перед ней был только белый бескрайний простор, словно небо. Решив для себя, что она уже мертва, Долорес прыгала в этот простор и падала на некий плотик, парящий в воздухе. Вокруг были другие плотики разного размера, но основное, что видно было - это белый туман и ничего больше. Спустя некоторое время она встретила Падра на одном из таких плотиков, и они пересели на один. Потом они увидели Глэма и спросили его, что происходит и где они находятся, а он ответил странным образом...

- Не знаю точно, но здесь много магазинов.

Так они летали в воздухе, время от времени встречая родственников на плотиках. Когда они уже привыкли к новой жизни, сон закончился и больше не повторялся.

Гэли начала заниматься проституцией в возрасте 18 лет. Она занималась этим год, а потом бросила... ей не нравилось отдавать своему посреднику больше половины заработка. Кроме того, недавно ее мать узнала о ее деле и лишила ее наследства.

– Ты опозорила нашу семью! – бросаясь на нее, кричала Барта.

– Ты опозорила весь род! – поддакивала Лила, приехавшая погостить.

– Ты не оправдала мои надежды! Я думала, ты хорошая!

Одна Долорес ликовала... теперь, если ей повезет, наследство получит она. Правда, этого не произошло. Позднее Барта сама растратила все деньги, что приберегла для детей. Тогда ей уже было совсем не до них.

У людей, мало общавшихся с Гэли лично, но часто видящих ее издалека, должно было, по сути, создаваться мнение, что ее вообще ничто не волнует. В конце концов, для нее не существует безвыходного положения... спустя несколько дней после скандала, проведенных дома, что было довольно непривычно, она занялась наркобизнесом. Один из ее бывших клиентов занимался этим, и она пошла к нему. Пришлось как следует обслужить коллегу, зато теперь она не нуждалась в маминых деньгах. Да, она всегда была такой, – независимой!

Долорес и Падра сидели как обычно у себя.

– Ты все еще считаешь, что они нас пошлют подальше? – спросила сомневающуюся Падру Долорес.

– А что? Никто не хочет с нами дружить. И они тем более не захотят даже говорить с нами.

Долорес решила действовать первой. Она взяла телефонную трубку и набрала номер Васьки. Трубку подняли не сразу.

– Кто? – послышался мужской голос.

– А... Здравствуйте... Вы не могли бы, пожалуйста, позвать к телефону Васю. Мне на... – она не успела договорить, как услышала голос брата Васьки, кричавшего ему...

– Слушай, ты! Если еще раз тебе позвонят твои долбаные друзья, я тебя закопаю!

Прозвучал неохотный голос Васи. Похоже, он сидел в кресле перед компьютером, играя в бессмысленную игру и уплетая пирожные. Наконец, он подошел к телефону, или точнее сказать, подполз.

– Что тебе нужно? – проговорил он.

– Привет, Вася! Это Долорес. Ты меня помнишь?

– Я ем... какая Долорес?

– Ах, Фрики! Мы же вместе учимся в одной школе. Ва...

– Фрики?! – Вася возмутился. – Ты о той толстушке?

Долорес покраснела. Почему все помнят ее только из-за фигуры? Разве она такая уж страшная? Она была маленькой, нежной девочкой с добрым сердцем. И вот она осмелилась позвонить сама парню, а он сразу же вспомнил о ее недостатке.

– Ну...

– Слушай, если это ты, больше не звони! Ты глупая и некрасивая и мешаешь мне есть! – из телефона послышались частые гудки.

Долорес грустно посмотрела на свою подругу, с трудом сдерживая слезы. Та обняла ее дружески, утешая.

– Ничего, я попробую сейчас.

Она набрала номер друга Васи, который ей нравился. Его прозвище было "Кистелек".

– Позовите, пожалуйста, Кистелька! – попросила Падра.

– О Боже! Какого еще Кисилька? Вы ошиблись. – ответил кто-то, не желавший разговаривать с ней, и повесил трубку.

Потом они много раз звонили другим парням, которые им нравились, и все безуспешно. В конце Вася так сильно оскорбил Долорес, что она возненавидела его. Но это не помешало ей продолжать неуклюжие попытки завести новые знакомства. Она заметила, что если ее сестра намекнет парню, что он ей нравится, то он будет готов целовать ей руки и признаваться в любви. Конечно, Гэли была красавицей и могла получить такое отклик от парней, в отличие от Долорес... Хотя Гэли не нужны были романтические жесты, ей были нужны партнеры на одну ночь и люди, которые могли ей помочь. Но это не значит, что она была эгоисткой и использовала людей только ради собственных выгод. Возможно, она иногда такой казалась. Гэли сказала Падре, что чтобы привлечь парня, нужно говорить ласковым голосом и произносить приятные слова. То же самое повторили ей мама и Лила. Но после того как Долорес и Падра попробовали это, им опять не удалось завоевать внимание парней.

Они путешествовали. Главное, самостоятельно, без родителей. Просто садились на плот, запасаясь всем необходимым... едой, веревкой, – ну, одним словом, всем, что нужно было путешественникам. За несколько миль от дома и цивилизации был зеленый район и, если пройти через лес, можно было выйти на широкую реку, впадающую в море.

Однажды, они уже испытали себя "на выживание". Это случилось, когда Падре и Долорес было поn лет. Ночью они выбрались из дома, прихватив деньги, которые они вместе накопили на транспорт и снаряжение, поймали такси до зеленого района, и отправились в путь. Добравшись через лес до реки, они встретили восход солнца. Было необычайно красиво видеть, как темная чаща приобретает сначала голубоватый, потом зеленоватый цвет. Они сидели на золотистом сухом берегу, устроив небольшой костерчик и перекусив, любовались рассветом. Тишина сливалась с нежным чириканьем птиц где – то далеко, это совсем не напоминало их реальную жизнь. Все – таки, как же хорошо на природе, вдали от цивилизации и высоких домов, вдали от вечных пряток от злых людей, рядом с подругой, которая никогда не предаст тебя. Часов в шесть утра они отчалили.

Была ночь, когда напуганная чем – то Падра толкнула под бок Долорес...

– Там кто – то воет!

– Где? – сонно поинтересовалась Долорес.

– В лесу. Мы... мы, кажется, не туда заплыли. Пойди, выгляни.

Долорес неохотно вылезла из под одеяла и, выйдя на плот из палатки, располагавшейся прямо на плоту, прищурилась. Вокруг была тьма, и зрение ее не сразу прояснилось, а когда она все же стала видеть относительно хорошо, ужаснулась. Берега были совсем близко, течение по чему – то сузилось. Плот еле двигался. По берегам росли устрашающие черные высокие деревья, словно мертвые разрушенные крепости, казалось, закрывающие небо. Вдруг странный страх охватил ее... а что, они сейчас вот заплывут в тупик, что если они проспали поворот? Потому что обратно можно было добраться только берегом, но... нет, только не берегом. Долорес или показалось или она видела на самом деле четыре пары желто – красных светящихся огонька среди деревьев... Она прищурилась... Волки...

Барта очевидно не обладала навыками материнства, вероятно, это было вовсе не ее призвание. Утратив интерес к "легкой" музыке, она решила перейти на рок. Она собрала хорошую команду, и парни начали играть. Вначале все вполне уважали ее в качестве вокалистки, учитывая ее репутацию, но позже они стали относиться к ней хуже, чем к тряпке. И это произошло потому, что Барта окончательно лишилась любого интеллектуального развития и достоинства. Парни из группы начали постоянно приходить к ней домой без приглашения и использовать ее до полного истощения. Они знали, что из-за ее репутации и того факта, что она провела двенадцать дней в тюрьме за насилие над своими детьми, ей не согласится работать никто другой. Тогда они выкупили ее под предлогом сохранения сплоченности группы, как сообщали газеты. Но на самом деле уважение музыкантов к вокалистке исчезло полностью.

Гэли успела переспать уже со всеми в группе, и ее, странно как это ни звучит, больше уважали, чем матерь из-за ее отвращения к продажным девушкам. К тому времени Барту можно было считать лишь девушкой.

И Пейдж влюбился в Гэли. Он был бас-гитаристом группы, привлекательный парень, которого Барта просто обожала. Но к сожалению, он женился не на ней, а на ее старшей дочери. Они не устраивали роскошную свадьбу, просто отметили этот момент как настоящие рокеры со всеми своими старыми друзьями. Гэли пригласила на праздник всех своих знакомых, даже тех, с кем она не ладила ранее, и Пейдж сделал то же самое. В честь этого события молодожены получили подарок от всей группы и друзей - небольшой, но очень аккуратный двухэтажный дом с шестью комнатами, огромной гостиной с бильярдным столом, кухней, ванной комнатой и гаражом. Но они не были простыми супругами, это были непокорные ребята, из дома которых всегда доносилась тяжелая музыка, а во дворе стояло несколько мотоциклов разных марок - приехавшие знакомые, остающиеся на ночь. Ребята продолжали заниматься своими обычными делами, отложив свой медовый месяц из-за неожиданных гастролей. Но это было позже.

Как – то дело дошло до того, что и Барта стала "делать одолжения" не за деньги.

Группа часто ездила на гастроли в своем микроавтобусе с двумя отделениями и мини – кухней с туалетом. В заднем отделении располагалась спальня, где частенько пристраивались назойливые поклонники с музыкантами. К тому времени мужем Барты был Бобби, барабанщик группы, заставивший ее насильно выйти за себя замуж. Ему хотелось иметь дома всегда и везде профессиональную бесплатную проститутку, а еще недавно выяснилось, что Долорес была его родной дочерью.

Барта стояла спиной к ребятам, смотрящим какое – то порно по настеночному телевизору. Такое часто происходило, когда музыканты в порыве страсти приказывали ей отсасывать у них и, что самое смешное, она соглашалась и без всяких разговоров выполняла свою "обязанность". А если что было не так, им стоило только напомнить ей, сколько денег они заплатили, чтобы вытащить ту из тюрьмы. Теперь им стоило только намекнуть Барте, как она тут же становилась на колени.

Долорес была вне себя от счастья... наконец – то, нашелся хоть один родной человек в этом холодном мире! К тому же Бобби любил дочь, хоть и узнал о своем отцовстве недавно.

Помнится, как – то он подарил дочери мини – вертолет. Что тогда было с Бартой!

– Как ты посмел потратить на нее деньги! – Свирепым басом кричала она.

– Это моя дочь и я люблю ее. – Он закрыл собой Долорес, чтобы мать не могла до нее дотянуться, – не трогай ее.

В глазах Барты просочились красные капилляры; она задыхалась от гнева.

– Она не достойна этого!

– Замолчи, милая. Давай займемся делом, – произнес Бобби с некоторым значением. В последнее время он часто заставлял ее удовлетворять его.

Барта часто избивала Долорес до появления крови, и она, конечно же, ненавидела ее за это. Поэтому было в интересах девушки как можно реже находиться дома, а Бобби хотел отомстить за свою дочь, вновь используя Барту.

Вместо того чтобы выступать нормальным образом, она раздевалась и прыгала в толпу поклонников, подобно Кортни Лав. Они, безусловно, были рады прикоснуться к своему кумиру везде.

Когда ей стало надоедать Бобби и она попала в психиатрическую больницу, он женился на Мэги - сварливой и достаточно привлекательной женщине. Оказалось, что она была одноклассницей Барты из школьных лет и всю жизнь ненавидела ее по глупым причинам. Например, она помнила, как Барта не дала ей ручку в детстве, потому что у самой не было. Мэги была просто глупой женщиной, способной адаптироваться для выживания, и она постаралась отправить Барту на некоторое время в психиатрическую клинику. Хотя, чтобы быть справедливым, Барта этого заслуживала... Все видели ее проблемы с мозгами, нервами и общим здоровьем, особенно Долорес.

4

Они продолжали плыть... Плыть по течению. Вся их семья всегда плавала против течения, но на этот раз это не было нужно. Падра старалась разглядеть что-то через темноту с помощью бинокля, но безуспешно. Долорес была испуганной, но она знала одно – это не ее судьба погибнуть от животных. Это было бы унизительно и несправедливо. Падра посмотрела на часы. Уже было 4 утра и начинало светать – первый признак рассвета. Дикие крики продолжали доноситься то с одной, то с другой стороны, но самое пугающее было то, что они не знали, где находятся. Долорес сказала Падре, что пойдет спать... если нападут волки и их лодка застрянет в тупике, ее съедят первой. И тогда, если у ее подруги будет удача, уже сытые волки ее не тронут...

Падра села на край плота, попробовав черную воду ногой. Омерзительно холодная и жуткая. Интересно, какая тут глубина? Они обе умели плавать, но не это пугало ее. Падра взяла шест и окунула в воду с целью измерить глубину; палка опустилась почти до противоположного конца, который девочка держала в руке, и вдруг уткнулась во что – то. Она уже было с радостью подумала, что это дно, и начала шевелить шестом под водой, но тут дальний конец шеста соскочил с опоры и пошел дальше так, что Падра чуть было не упустила палку. Поначалу она решила, что это камень и ткнула шестом в другое место. Ствол не дошел и до половины, как вдруг остановился, а потом опять соскочил, продолжая свой путь в водяное пространство. Этого она и боялась... на дне, скорее всего, были какие – нибудь коряги, или, что еще хуже, всякие отбросы в виде колючей проволоки, например, или тонких бетонных труб. Это было самое ужасающее – боязнь неизвестности.

Дикие вопли продолжались. Она подумала, что, может быть, даже лучше было бы быть съеденными, чем напороться и проткнуть себя о неизвестный предмет в мутной черной реке непонятной глубины.

Падра пошла спать – утро вечера мудренее.

На следующее утро их разбудил звук выстрелов. Девочки вылезли из палатки, и взгляду их представилась огромная поляна. Там были люди, по – видимому, охотники. Они поняли, что спасены.

Другой мир

5

Мэги и Бобби купили прелестный одноэтажный коттедж в одном из самых престижных зеленых районов столицы. Что и говорить, покупали здесь себе дома в основном богачи и знаменитости, ведь место действительно стоило денег, вложенных в него. Интерьер обставлялся, разумеется, по высшему классу... евроремонт, белые стены и кожаная мебель, сама просторность пространства и удобство, одним словом, ничего лишнего. И все бы было хорошо, потому что Долорес ненавидела и до смерти боялась родную мать (она не хотела признавать Барсу родной), если бы Мэги не притащила своих безмозглых родственников пожить с ней. Они действительно были такие – убогие и мелочные, настоящие "мертвые души".

Линда была сводной сестрой Мэги и имела странную привязанность к розовому цвету. В ее комнате все мебель была покрыта розовым оттенком. Однако, оказалось, что она была очень опытной в интимной сфере, как обнаружил Бобби, уставший от Мэги с ее масками и ногтевых ванночек. Линда проводила дни за бесконечными разговорами по телефону. Она не являлась особо умной личностью и, вероятно, была типичным объектом влечения для рокеров.

Шурик был сыном жены Бобби и не отличался лучшей характеристикой по сравнению со своей матерью. У него были проблемы с речью, и он всегда выглядел нервным. Однако только после частого общения с Долорес она поняла, что это его мать довела его до такого состояния задержки в развитии. Он был полноватым и коротко стриженным несчастным ребенком, который все время прятался от матери, когда она выходила из ванны или мыла голову (что происходило ежедневно).

И, наконец, был дедушка - алкоголик и маньяк, отец Мэги. Он никогда не покидал своего ужасного и темного подвала, который служил ему комнатой и домом в целом. В этом подвале можно было найти все... от старых использованных презервативов до испачканных листков из книг Шекспира. Дед проводил весь день чем-то рубил, по звукам это было очевидно, но никто не знал, что он там делает. Только однажды Долорес дождалась, пока он выберется из своей берлоги, чтобы забрать следующую бутылку водки из холодильника, и спустилась с камерой в подвал для съемок этого ужасного зрелища. На его столе лежали недопаленные самокрутки и гора пепла, грязные бумажки и листки из книг, фрагменты каких-то пленок - все это было завалено грязью. Получившийся материал был похож на сцены из фильмов ужасов, так что она и решила его использовать.

В конце концов, наверное, лучше быть таким, как этот выживший из ума старик, чем такими, как все члены этой семьи. В принципе, самыми нормальными в ней были Бобби и Долорес – не замороченные практически ни на чем, человеческие живые души.

Линда мылась в душе, когда в ванную комнату, площадью около пятнадцати метров, вошел Бобби. Он действительно думал, что там никого нет, и не слышал плеск воды, так как был в наушниках. Открыв дверь душевой, он обомлел перед уведенным зрелищем... нежное молодое тело с идеальными округлыми формами обмывалось струями горячей воды, которая делала кожу еще более розовой и нежной. Он сглотнул, и тут Линда повернулась к нему. Как Бобби показалось, она нисколько не смутилась, что поразило его, так как он всегда держал ее за дурочку, закомплексованную лицемерку. Линда продолжала натирать тело душистой розовой губкой, взглядом приглашая Бобби присоединиться к ней. Не долго думая, он все же зашел в кабинку, закрыв дверь. Он не знал, как подступиться к ней... это был человек теперь неизвестной ему натуры. Вдруг Линда нечаянно упустила мыло... Она плавно и вызывающе наклонилась, чтобы поднять его. Бобби чувствовал, как сильно напрягся его половой орган, изголодавшийся к тому времени по ласковым существам. Сколько он ни умолял Мэги, отсосать ему или дать попробовать себя в зад, она отказывала с презрением, восклицая, что не так воспитана. Изумленный необычайной прелестью Линды, Бобби понял ее намек. Он нежно, но резко, вошел в нее так, что та вскрикнула от неожиданности. Он начал двигаться ритмично и медленно, сокрушая при каждом толчке непрочно удерживающуюся в этой позе девушку. Кончив, она так же изящно поднялась и затем встала на колени, обхватив своими очень сексуальными пухлыми губками, немного обмякший инструмент Бобби. Ее рот был еще горячее воды и у Бобби мгновенно встал. Он толкал ей в глотку свой инструмент, приговаривая... "соси, соси, Линда, соси еще... "... Пара еще долго стояла под душем, ласкаясь и целуясь, а Линда держала в руках и мыла предмет, который только что брала в рот.

С детства Долорес увлекалась операторским бизнесом. Она фиксировала и показывала на экране самые обычные и необычные, порой и страшные и восхитительные ситуации. Ее клиентами были Барты, друзья Гэли и другие люди, которые принимали участие в этом процессе. Она снимала подвал своего деда, душ Линды с Бобби, а также ванну Мэги, наполненную гнилыми фруктами (Мэги была либо глупой, либо суеверной - это одно и то же - и она верила, что такие вещи хорошо влияют на состояние ее кожи).

В общем-то все это и другие странные вещи: порнографические фильмы ужасов, тупые комедийные ситуации - показывались на ее любимом канале "Multi Plus". Нет, это был не мультяшный детский канал типа "Спокойной ночи, малыши". Этот канал существовал нелегально из-за того, что показывали такое... например программу "Жизнь животных" - как разделывают утят и показывают их внутренности. Там шла сцена, где утят ведет мама-утка, а кто-то сзади топчет по ним своими ботинками, словно они маленькие новогодние игрушки. Потом камера приближается, и на экране появляется лицо старого человека с седой бородой, который начинает рассказывать операторам: "Вы не представляете, какие жестокие создания эти утки! Они даже заклевали моего кота, который 18 лет охранял зерно..." В этот момент оператор прерывает его: "Ну хорошо, дедушка, хватит. Дед продолжает рассказывать об утках и о том, как он их ненавидит.

Также были приколы со съемками "За кадром" - например, падение камеры на ногу кого-то из команды и его матерные выкрики. Или мультфильм "Винни Пух", где длинный Винни и толстый Пятачок отправляются в гости к Кролику - типичному новорусскому за пивом - поющему "Куда идем мы с Пятачком - на мясокомбинат!" В общем, все это было оригинально и смешно. Это был "MTV".

Но пока Барта проживала в психиатрической лечебнице. Тем временем Долорес жила в другой семье – с этими убогими существами.

Бобби настолько возненавидел свою жену, сравнивая ее с Линдой в постели, что подал на развод. Но не тут то было. Мэги хоть и была дурочкой, но когда дело касалось чудесного дома в прекрасном районе, из которого ее хотели выгнать, она превращалась в талантливого адвоката. Она так все организовала, что по закону никто не мог ее выставить из нынешнего места жительства, так как одну четверть всей суммы денег в него внесла именно она. Треть дома была оплачена Линдой, а остальное купил Бобби. Но по конституции Мэги присваивалась одна комната из пяти и совместное пользование предметами быта. Так им и не удалось отделаться от нее.

Спустя несколько недель такого "отдыха" приехала Гэли со своим мужем и двумя маленькими мальчиками – близнецами. Когда они родились, Гэли не хотела признавать малышей, говоря, что такие некрасивые дети ей и даром не нужны. Но ее супруг оказался добрее в этом плане и забрал ребятишек. Он сам заботился о них и кормил, в то время как Гэли по своей старой привычке разъезжала на мотоциклах и зарабатывала деньги, торгуя дурью. Пейджу никак не удавалось заставить ее хотя бы раз покормить детей, она просто – напросто не чувствовала никакой ответственности. Все это со стороны, должно быть, выглядело настолько нелепо... Как выяснилось, и она не справилась с такой сложной задачей – стать матерью. Похоже, ей этот "талант" передался по наследству. Или же, она просто не знала, как это делается, когда женщины бывают матерями, потому что сама никогда не была окружена материнской любовью. Мало того, Гэли побрилась наголо, а Пейдж имел средней длины волосы, поэтому сначала его мальчики воспринимали как мать, а Гэли – как отца.

Семья Гэли была размещена в одной просторной комнате. Бобби специально установил большую кровать, зная о постоянной потребности Гэли в интимных отношениях. Кроме того, он надеялся на оргии с Линдой, Гэли и Пейджем. И всё получилось так, как он задумал.

Они часто проводили время весело и не только, когда занимались групповым сексом. Они слушали громкую музыку и обсуждали свои приключения, попивая пиво, играли в развратные карточные игры, ездили на мотоциклах, ходили в походы и на рыбалку, курили качественные табак и марихуану... Всё было замечательно, если бы не Мэги. Она явно портила атмосферу и получала за это временами наказание.

Мэги наполняла ванну фруктами и давала им стоять в воде с душевым гелем несколько часов. Затем она самозабвенно проводила там около пяти часов, полагая, что это поможет бороться с целлюлитом. Удивительно, что в больницу попал не она, а Барт.

Холодильник всегда был пустым, а до ближайшего магазина продуктов было далеко. Поэтому для самозащиты Бобби установил замочек на двери холодильника и раздал ключи всем членам семьи, кроме Мэги и Шурика. Бобби знал, что если он отдаст ключ сыну Мэги, то она обязательно его отнимет. Но случилось иначе. Однажды утром все проснулись от громкого шума на кухне – Мэги вскрыла замок на холодильнике, сломав дверь, и выкинула все продукты из него.

Несмотря на все попытки избавиться от нее, жильцы даже выгнали ее под дождь ночью и оставили спать под дверью, но она проникла через окно в свою комнату. Мэги постоянно угрожала, что расскажет своему адвокату, если бывший муж еще раз поднял на неё руку. Бобби старался сдерживаться, но однажды не выдержал и дал ей пощечину. Разозленная Мэги немедленно позвонила своему адвокату и, когда он узнал о ситуации, заявил, что такие дела не рассматриваются в суде. Это только разозлило нервную Мэги, и она уволила его.

– Но ведь он меня ударил, черт возьми, вы должны рассмотреть это дело!!! – визжала она в тубку.

– Понимаете, миссис Хьюит, это не такой величины событие, чтобы его обсуждать в суде.

– Нет! Я этого не потерплю, вы слышите! Я такого позора не потерплю!

Ей нравился Пейдж, и она то и дело цеплялась к нему, не понимая, как раздражает его в такие моменты. В конце концов, парень не выдержал и, заведя ее в их с Гэли комнату, расстегнул ширинку и предложил отсосать, если та его и впрямь любит. Мэги разоралась и заплакала и больше никогда потом к нему не приставала. Все это и многое другое было на пленке у Долорес.

Когда надоело пребывать в дачном поселке, вернее сказать, это был не то, чтобы дачный поселок, но все – таки тут не было небоскребов и огромных дорог, по которым соскучились мотоциклисты. Поэтому сравнительно скоро они сели за рули, – ну, Линда на заднее сиденье мотоцикла Бобби, и поехали в свою респектабельную шестикомнатную квартиру на крыше 25 – этажного дома. Мэги, однако, и не думала оставаться. Она отчалила туда же на первом автобусе со своим сыном, Долорес и братом гомосексуалистом (он подъехал позже и постоянно приставал то к Бобби, то к Пейджу, но бегал от Гэли, которой нравились сексуальные меньшинства).

Она нахально заявилась к ним в квартиру, заявив, что они не переломятся, если выделят ей одну комнату. (Сама она, будучи провинциальной аристократкой, хотела пожить в большом городе). Тут она впервые стала похожа на Барту, по жизни тянущуюся к этому же. Ну, ребята были незлобные и позволили ей остаться. Хотя Гэли предлагала спокойно без шума и пыли избавиться от обузы – ей действительно ничего не стоило вытолкать Мэги за дверь.

Воскрешение

7

Удаляясь от обыденности, я иду прямиком во тьму,

Продвигаясь вперед, но возвращаясь назад.

Она осознавала, что ей придется действовать, если она хочет покинуть это место навсегда. И тут нашлась случайность.

Раз в году в психиатрической клинике делали переписку больных - кто поступил и кто выписался. А также каждую ночь им дают лекарства. Но за исключением времени приема пищи и прогулки, они были прикованы к кровати на замках. Во время одной из прогулок Барта заметила, как у одной из медсестер сорвалась булавка на юбке. Она стояла как околдованная, моля Боженьку, чтобы она не обратила на это внимания. И медсестра ничего не заметила! Барта знала, что за окном следят врачи, поэтому начала притворяться безумной: села на колени, головой дергала и делала вид будто чешет между пальцами на ноге. Она подобрала булавку и приколола ее к грубой коже ноги - было больно, но самое трудное было ходить так, чтобы булавка не слетела. Как только она справилась с этим, к Барте подбежал один из охранников, проверил ее руки и спросил, что она делает. Она молчала, и охранник отстал.

И вот на ночь переписки она с трудом открыла замки ремней булавкой и подошла к двери, ждущей медсестру. Все шло очень просто и Барте показалось, что в этом есть подвох.

Внезапно дверь ее комнаты чуть-чуть приоткрылась, а в комнату въехал столик на колесиках с лекарствами на нем, за которым появилась хрупкая девушка. Она только хотела закричать, как Барта напала на нее, прижав рукой к рту и уронив на пол. Она заставила девушку выпить все таблетки, которые для нее приготовили... Некоторое время спустя связанная медсестра заснула с кляпом во рту. Барта забрала у нее ключи и, переодевшись в ее одежду на всякий случай, вышла из комнаты, заперев дверь. Она уже знала, где находится главный кабинет. Журнал с перепиской больных и списком должен был быть там. Где же еще? Она спустилась по лестнице и свернула за угол в тонком коридоре, слыша, как шумит лампа