Мэри

"Страх и судьба преследовали человека всегда". Э. – А. По

"Отрицать бога – отрицать самого себя

Отрицать дьявола – недооценить

самого себя".

М. Лапшин.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ.

В коричневом плаще с изношенными рукавами, желанным кавалерийским шагом, рано утром первого числа весеннего месяца мая, в закрытый черепицей дом между забитыми в землю деревянными столбами, на которых была натянута веревка со мокрым бельем, вошел маленький хромой человек.

– Что вас интересует? – послышался испуганный голос старика.

Затем в доме раздался какой-то грохот и в небо поднялся сердотрепещущий нечеловеческий крик, который перемешался с ревом проходящего оркестра.

ЧАСТЬ I.

"ТОВАРИЩИ".

Полковник Порогин тяжело вздохнул и открыл дверь в кабинет Босса, который перед этим вызвал его по телефону.

– Ну, как дела, товарищ? – откинулся Босс на спинку кресла, – снова этот маньяк?

Глупое лицо Порогина искривилось.

– Снова, – тихо сказал он, – уже восьмая жертва, и никаких следов. – Что ж; – улыбнулся Босс, – неужели ты хочешь сказать, что здесь причастны сверхъестественные силы?

– Если бы я верил в Бога, – ответил Порогин, – у меня не было бы ни одной сомнения. Все восемь жертв – религиозные бабушки. Этот демон безжалостно расправляется с ними: все восемь старушек подверглись зверскому насильственному акту. Экспертиза выявила наличие нечеловеческого происхождения спермы. А смерть обычно наступала мгновенно.

– Что ты этим хочешь сказать? – перебил Порогина Босс.

– У этого монстра огромные размеры, – Порогин подошел к графину на столе и постучал по нему кончиками пальцев, – понимаете? У всех жертв, доставленных в институт судебной медицины, было разрушено влагалище, словно там действовали ломом. Есть еще одна любопытная деталь: у всех восьмерых бабушек были вырваны зубы, – уточнил Порогин и осторожно посмотрел на Босса.

"Ваша команда оставляет желать лучшего", - произнес начальник резко, - это не просто кражи у пьяных бомжей! Как такое возможно: никаких следов?! Логически мысля, ваших восьмерых жертв должны были истерично кричать, царапаться, кусаться и звать на помощь. Неужели они не могли даже не кричать? Вы сами приводили этот пример с тем сломанным стулом."

- Понимаю, - пробормотал Порогин отчаянно, - или скорее говоря, не понимаю ничего. Мы только знаем время совершения этих убийств - приблизительно с шести до восьми вечера. Я узнал информацию: именно в эти часы заканчивается вечерняя служба в центральном храме.

- Вот так! - рявкнул начальник, - если за две недели ваше расследование не продвинется, товарищ Порогин, то вы будете вынуждены подать в отставку! Вы свободны.

Порогин едва передвигал ноги от страха потерять работу и вышел из кабинета. Он взглянул на часы, было n часов вечера ("Жена уже поела и видит первые сны под двумя пудовыми одеялами"). Порогину стало как-то неприятно, и он плюнул.

Он только что вышел на улицу и прошел несколько шагов, когда рядом пронеслась чья-то тень.

"Черт возьми, кошка", - подумал Порогин, как вдруг мощная сила ударила его в затылок, словно боевым топором. Он ударился головой о водосточную трубу и потерял сознание. Кровавый огненный шар пронесся над ним, сделал дугу и скрылся в неизвестном направлении. В тишине ночи раздался застывающий хриповый хохот.

Когда Порогин очнулся, он обнаружил себя окруженным людьми в белых халатах. Затем он почувствовал такую боль в заднице, что издав отчаянный стон.

– Морфий, – распорядился кто – то. После инъекции боль стала менее интенсивной.

– Вас пришли навестить, – раздался приторный голос.

Порогин увидел две красные физиономии: одна взволнованная – его коллеги, Босса, другая, любопытная – его круглозадой дуры – супруги.

– Не буду вам мешать, – корректно вставил Босс, вот только хочу показать вам одно вещественное доказательство – вот эту записочку, которую я, извиняюсь, вам прилепили на задницу, когда с вами, ну... это произошло. М – м – да, вот взгляните.

Порогин шальными глазами взглянул на клочок туалетной бумаги, на котором корявыми буквами было выведено следующее: "А ты ничего, красавчик. Если увидимся еще, приласкаю посильнее, целую!"

Босс сунул клочок бумаги в карман и быстро вышел из палаты.

Тут Порогин расслышал плаксивый голос супруги, по лицу которой текла краска:

– Что ты с собой натворил? Тебя же уволят, вот увидишь, уволят, а у нас дома и так дела худые. Твоего сынишку выгоняют из школы за какие – то безобразия в дамском туалете. Наши холодильники пусты, есть совершенно нечего и в ресторан пойти не на что. Ты добьешься своего, пустишь меня по миру как ничтожную шлюху и, может быть, я умру где – нибудь возле мусорки, от сифилиса.

– Пошла на хуй, дура, – хотел выкрикнуть Порогин, но с ужасом заметил, что у него вырваны зубы.

Прошло два месяца. Порогин выписался из больницы. Он шел угрюмый и озлобленный на весь мир. Однако, дойдя до отделения милиции, он как – то сразу ощутил веселое оживление его коллег, что же касается Босса, тот, покрываясь красными пятнами, шагнул к Порогину и крикнул ему в ухо: "Поймали!"

"У – у", – обрадовался Порогин, чувствуя, как огонь мести пронизывает его позвоночник.

– Да, да, можешь бормотать сколько хочешь, этот негодяй уже три дня находится в подвале. Я думаю, – широко улыбнулся Босс, – ты должен его порядком поиздеваться. У меня есть планы, а у тебя еще больше злости. А сейчас пойдем посмотрим на этого проклятого человека.

Дверь в подвал открылась с треском, и перед правоохранителями предстал неприятного вида человек. Он сидел на полу, свернувшись клубком. На его грязной шее виднелся острый камень-амулет, а маленькие серые глазки нервно и униженно смотрели на Порогина и Босса.

– Ну что скажешь об этой физиономии, коллега? Мне кажется, он заслуживает не только смерти.

Порогин бледнеет от ярости и вырывает из блокнота лист бумаги. На нем написано: "Так мы и встретились, красавчик! Сейчас я тебя накажу!"

Зажмурив глаза, Порогин с полной силы бьет каблуком по острию амулета преступника. Тот переворачивается через голову, из рта вытекает темная кровь.

– Подожди, зачем так спешить? Мы можем его убить, – восхитился Босс, – но сначала давайте ему хорошенько попустить.

Порогин молчит и кивает в знак согласия.

Жертва медленно приходит в себя и смотрит своими серыми глазками на пытателей.

Босс достает из портфеля флакон с уксусной эссенцией. (Порогин замечает про себя, что тот сегодня в шутливом настроении.)

– Снимите ему штаны и поверните задом наперед, – приказывает Босс, – но меня отпустите, парень, дай ему самое приятное.

Порогин брезгливо стянул штаны, с заключенного. (В карцере крепко запахло туалетом),

– Да что у тебя руки дрожат, а, Порогин? Вспомни, как эта тварь тебя – то, тебя – то!..

Порогин влил содержимое сосуда в анальное отверстие жертвы.

Раздался душераздирающий крик такой силы, что каменный потолок камеры чуть было не обрушился на наших коллег. Заключенный, вопя, забился в конвульсиях.

– Ничего, не сдохнет, скотина, просто мы его немножечко встряхнули, – сказал миротворчески Босс. Он подошел к скорчившемуся человеку и перевернул его.

– Это только начало, октябренок, – процедил он, – вспомни, как старух драл, а, собака! Порогин, плесни – ка на него из параши, а то он слегка двинулся рассудком.

– Итак, будем говорить, сынок? – попыхивая сигаретой, добрым тенором сказал Босс, наклоняясь над полуживым человеком, – мы уже знаем твое черное прошлое, извращенец.

Заключенный, как рыба, глотая воздух, ощерив два своих гнилых зуба в этом, приятном эйфорическом состоянии не смог бы даже вспомнить своего собственного имени.

– Ну что ж, молчим, да? – отчеканил Босс.

Лицо его приняло выражение римского императора.

– Эй, Порогин, можешь продолжать. Лиши – ка его самого опасного оружия.

В руках у Порогина сверкнула бритва, и он уже направился к своей жертве, как вдруг в дверь карцера робко постучали.

– А, черт бы их взял, этих бездельников, – расстроился Босс, – спокойно с человеком пообщаться не дают.

– Я извиняюсь, – сказал появившийся в дверях дежурный милиционер, – на Чернышевского 110 – новое убийство. Почерк преступника тот же: изнасилована 86 – летняя старуха с летальным исходом.

Порогин и Босс пристально смотрели друг на друга.

ЧАСТЬ II.

ПРОФЕССОР.

Следуя указаниям Босса, Порогин одел свою форму и направился в городскую психиатрическую клинику. Полковнику нужно было узнать информацию о сексуальных маньяках и их психологической зависимости, чтобы объединить все преступления убийцы в одну логическую точку и закрыть его, как зверя, в капкан правосудия.

Дверь открыла ему тучная медсестра с вытаращимися глазами и крепкими руками, сообщив хриплым голосом, что профессор ждет его.

– Остерегайтесь здесь, товарищ полковник, – шепнула она ему на ухо, – у нас есть некоторые безумные; извините за просьбу, но ваша форма вызывает подозрение больными.

Порогин озабоченно осмотрел длинный коридор, где походили бледные фигуры больных.

Его сердце забилось быстрее при открытии двери профессорского кабинета. Ему навстречу вышел крупный старик и, улыбнувшись, протянул ему правую руку. Порогин вздрогнул, когда левая рука ласково погладила его по голове.

– Не удивляйтесь, – сказал профессор приятным мягким голосом, – это мой психотерапевтический метод, который положительно влияет на пациентов.

Порогин глупо улыбнулся и сел в указанное ему кресло. Затем он нажал кнопку портативного магнитофона и начал беседу с профессором.

После того как полковник рассказал свою историю, профессор начал разговор о сложных аспектах психиатрии: о маньяках и их сексуальных отклонениях.

Три обстоятельства озадачивали Порогина: первое – демонические вопли откуда-то за стеной, второе – то, что профессор постоянно обращал внимание на его новые ботинки во время своего изложения; и третье, самое неприятное – это ласковое, отцовское обращение профессора к полковнику УГРО, наподобие таких слов: "Ну что вы говорите!" или даже хуже: "Не беспокойтесь, деточка."

– Что это там у вас за крики за стеной? – шепелявя, прервал профессора Порогин.

– А – а, – сказал тот, – это электрошоковая терапия. Забавная штучка. Правда, бывают летальные исходы, но мои коллеги пишут научную диссертацию. –

Но ведь, – озадачился Порогин, – эти ваши научные шоки запрещены во всем мире, была Женевская конвенция...

Профессор опять погладил его по голове и ласково ответил:

– Да вы не волнуйтесь, деточка, у нас ведь не Женева.

– А скажите, профессор, в вашей клинике есть по – настоящему больные?

– Да как вам сказать? Придуряются все больше, на себя нагоняют. Но ведь и мы не лыком шиты; после наших препаратов симулирующие пациенты напрочь забывают свое собственное имя.

– Такое, я слышал, делают в спецлабораториях ЦРУ – содрогнувшись, прошипел Порогин.

– Что вы, что вы, – обиделся профессор, – у нас все гораздо современнее. Наука, деточка, не стоит на месте.

Наконец Порогин выключил магнитофон с необходимой научной информацией, попрощавшись с профессором за руку; направился было к двери, как вдруг застыл от неожиданных слов последнего:

– Вы за сколько покупали ваши ботиночки?

Обескураженный Порогин назвал цену.

– Дороговато, дороговато, деточка. Вы мне их за полцены не уступите? У вас какой размер?

Порогин побледнел и, отходя к двери, прошамкал что – то совсем несвязное.

– Нервы, нервы, деточка, – улыбнулся профессор, – ничего, ступайте с богом, и, когда вздумаете, приходите еще, мы вам всегда будем рады.

Только в кабинете у Босса Порогин стал немного приходить в себя. Дурдом, а в особенности профессор, подействовали на него как тепловой удар.

Руководитель, немного раздраженный и потея от усилий, пристально слушал недавнюю беседу Порогина с профессором, которую только что записал.

– Не могу поверить своим ушам, – наконец сказал он, – без выпивки не разберешься в этой ахинее. Чушь какая-то. Послушай, Порогин, почему он все время обращался к тебе "деточкой"? Гей что ли?

– Возможно такое, – страдальчески улыбнулся Порогин, – и к тому же, по-моему, он психически неустойчив.

– Неважно, является ли он психически неустойчивым или нет, – наставительно вмешался руководитель, – но его бы не помешало побывать в нашей камере. Ты слышал эти крики? Вот садист. Я бы ему показал "научная электрошоковая терапия".

После этого руководитель засмеялся и с легким похлопыванием по плечу Порогина сказал:

– У них там электрошоковая, а у нас уксусная терапия. Ты свободен, деточка.

Часть III.

НЕЗНАКОМКА.

"По вечерам над ресторанами... ... дыша духами и туманами

она садится у окна".

А. Блок.

Вечером Порогин смотрел телевизор. Сын и жена блаженно спали в постели. Порогин ухмыльнулся, когда на экране появилось широкое лицо Босса, который прекрасно улыбаясь, давал очередную информацию в разделе "Криминальные новости". Этот отрывок назывался: "Серийный убийца в нашем городе". – Все идет по плану, ребята, – подмигнул Босс со экрана, – мы уже близки к поймке убийцы. Я думаю, ему осталось совсем немного времени для продолжения своих зверств. Так что будьте уверены:

Порогин с отвращением выключил телевизор.

Он посмотрел на часы: было десять вечера. Порогину вдруг безумно захотелось выпить. Он оценивающим взглядом пробежался по спокойно спящим членам семьи и, проверив свой кошелек, направился в ближайший паб, который находился в ста шагах от его дома. Быстро преодолев это расстояние, он открыл светло-голубую дверь с неоновой вывеской наверху: Ресторан "ВОЛНА" (для избранных). Порогин как раз был одним из этих избранных. Он молча прошел мимо поклонившегося ему швейцара и, усевшись напротив барной стойки, указал бармену на бутылку коньяка.

Потом он с маху хлобыстнул стакан коричневой вулканической жидкости и, переведя дыхание, остановился взглядом на сидевшей рядом уже немолодой женщине. Она, раскорячив свои кривые волосатые ноги, вдруг улыбнулась ему.

– Угости сигаретой, Дюймовочка, – прохрипела она.

Порогин хотел ответить, что у него нет сигарет, но из беззубого рта вырвались какие – то жалкие, шепелявые звуки.

– Боже во Христе, – вырвалось у кривоногой дамы, – неужели Мэри? Только не перебивай и дай хоть словечко вымолвить. Вижу, вижу, откуда ты, парень. Заклинаю, спаси меня от него. Только я одна знаю все его дьявольские тайны.

Почувствовав, что алкоголь начинает действовать, Порогин придвинулся поближе к незнакомке и выплеснул ей в стакан оставшиеся полбутылки. Особа лихо влила коньяк в свое горло и начала сбивчивый, удивительный рассказ.

– Как же, как же, сразу догадалась, он и тебя, значит, зубодерами. А, наверное, он и еще кое – что с тобой сделал. Понимаю, очень неприятно, когда чувствуешь в своей заднице включенную электропилу. Ничего, это он тебя еще пощадил. Дай слово, несчастный юноша, что ты прежде, чем я тебе расскажу о нём, посадишь меня на время куда – нибудь, к вам в карцер, потому что, – понизила она свой хриплый голос, – он обещал этой ночью замочить меня.

– Кто? – зашипел все еще ничего не понимающий Порогин.

– Да Мэри же, Мэри, – женщина, раскачиваясь, продолжала свой хаотический рассказ.

– Он еще малюткой был выродком: ножки, ручки – маленькие, кривые, но необычайной, нечеловеческой силы. Он так однажды двиганул своей ножкой по голове матери, что до сих пор бедняжка доживает свой век в сумасшедшем доме. Но главное в Мэри была не сила, и не огромных размеров член, который наводил ужас на всех домочадцев; у него были длинные и кривые, как у гориллы, зубы. Да и личиной своей он напоминал самого дьявола. Однажды набожная старуха, которая присматривала за ним в отсутствие родственников, вырвала клещами его жуткие зубы.

"Возникло это из-за сильного религиозного волнения", - подумал Порогин.

- Но прошло уже тридцать пять лет после того инцидента, и Мэри начал жестоко мстить. Его жертвами, конечно же, стали старушки-одуванчики. Боже мой! Ведь ты сам мог бы догадаться об этом. Вы все запутались, потому что нет никаких следов, улик или свидетельств. И это неудивительно: вы не знали, с кем имеете дело... Теперь слушай меня внимательно, начальник. Я лично была его возлюбленной,- женщина всхлипнула. - И как я страдала! Конечно, я могла поступить иначе с обычным смертным.

Порогин удивленно посмотрел на свою собеседницу.

- Но ведь Мэри - не обычный человек. Это Сатана, оборотень, он может свободно превращаться в разных животных, особенно в кошек. Кошки - его любимые существа.

Его нельзя убить ни пулей, ни ножом, ни огнем, ни водой, - прошептала незнакомка, - только я знаю его секретную жизнь. И сейчас я расскажу тебе о ней, но сначала возьми адрес, где живет Мэри.

Женщина быстро что-то написала на листке бумаги и передала Порогину.

- А теперь слушай самое главное, - вдруг женщина прервалась и нахмурилась. - Ой, - сказала она, - меня отвлекла муха.

Шатаясь, она поднялась и поспешила в сторону туалета.

Порогин развернулся и стал следить за ней в большом зеркале у стойки, которое покрывало всю залу бара. Он лихорадочно обдумывал услышанное: "Не человек, оборотень, кошка... стоп!.." Вдруг он подскочил от неожиданности при виде худой клубящейся кошки, которая проскользнула через дверь дамского туалета. "Откуда она здесь?" - Порогин покачал головой и продолжил размышлять.

"Ну, если мы имеем дело с оборотнем, ни о каких уликах, тем паче следах, не может быть и речи. Нет – нет, все это похоже на банальную мистику, на пьяный бред. Однако интересно дослушать эту ненормальную до конца. Во всей этой дьявольщине есть что – то, и, потом этот адрес, – Порогин быстро скользнул по нему глазами, – Затонская 16:

Неожиданно спокойную атмосферу бара разрезал душераздирающий вопль, который вырвался из женского туалета.

Раздвигая толпу руками, и на ходу показывая удостоверение, Порогин шагнул в дамский туалет. То, что предстало перед его глазами, было воистину ужасно: его недавняя собеседница была втиснута головой в пасть толчка. Да, это сделал человек необычайной физической силы! Туловище жертвы было смято, точно кукольное. Были сломаны и размозжены ключицы, а раздавленная голова покоилась в отходном отверстии.

На цепочке сливного бачка вместо ручного набалдашника, висел вырванный с корнем язык, а на полу, зловеще поблескивал металлом, валялись здоровенные клещи – гвоздодеры...

ЧАСТЬ IV.

ЗАХВАТ.

"И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой. "

Миша Лермонтов.

 

В два часа тридцать минут четыре машины неслись по сонному городу, по адресу: Затонская 16. В первой легковой машине с мигалкой находились Порогин и Босс. Три другие военизированные машины были битком набиты отпетыми головорезами. Оружие они держали наготове, всматриваясь по – волчьи в ночную тьму.

Дело было ясное – эти люди шли на риск, риск такого размера, что сомневаться было нечего: они ехали в горло самого ада. Видимо, преступник, которого они хотели захватить, или обезвредить, обладал далеко незаурядными качествами и способностями.

– Не знаю – говорил Босс, – в последнее время я тоже стал склонен к суеверию и меланхолии. Все переживаю то, что ты мне рассказывал, Порогин: мм – да.

– Думаю, – продолжал Босс, нервно двигаясь на своем месте, – мы приняли правильное решение, взяв с собой этих парней. Сейчас мы поймаем это чудовище. Как его звали – Мэри, что ли? Только одной вещи я не могу поверить – в этих кошках и оборотнях. Ты увидишь, как этот адский созданец превратится в наших руках в беззащитного школьника, типа твоего сынишки... Постойте, кажется, мы приехали. Выключите фары, – передал Босс через рацию.

Домик, окруженный полицейскими охранниками, был небольшим и наклоненным деревянным строением со старинными тяжелыми ставнями. Неподалеку стояла убогая избушка-туалет. Из-под ставень дома пробивались в ночной мрак желтые лучи света.

В одно мгновение дом был окружен тремя кольцами из железных заграждений.

Порогин и Босс, держа в руках пистолеты Магнум калибра 44, осторожно открыли калитку, и сразу перед ними перебежала серая тощая кошка. Она закружилась и исчезла в стороне, устремляясь к дому.

– Фу, проклятая примета, – выругался Босс, а Порогин внезапно почувствовал, что бледнеет. Его ноги подкосились.

– Да, Порогин, – остановился Босс, – мы оба романтики и склонны к меланхолии. Хотелось бы нам писать стихи, а не заниматься этим делом. Эй, ребята, беритесь за замок! – приказал он.

Пятеро разбойников направились к входной двери, запертой на задвижку. Один из парней начал сильно ударять ее ногой так, что стекла за тяжелыми ставнями затрещали.

– Кто там? – раздался за дверью робкий женский голос.

– Открывай, баба, милиция!

– Ну уж нет, – голос женщины сделался упругим, – он всю ночь занимается, а если кто его потревожит – башку свернет!

– Отдай нам своего мальчика, псина, а не то дверь высадим, – и дом вновь задрожал от страшных ударов.

– Крепкая дверка, – сказал один из пятерых, – ну – ка, ребята, попробуем вместе!

Раздался грохот и треск, дверные петли жалобно взвыли. Еще один сокрушительный удар развалил дверь на две половины.

В то же самое мгновение на порог, словно молния, вылетел человек и окатил какой – то жидкостью из ведра всех оперсотрудников. Крепко пахнуло бензином.

– Получайте, скоты, – раздался глухой, картавый голос.

Зажженная спичка резко вылетела из его рук. Все пятеро взвыли, как животные. Через мгновение они вспыхнули и, превратившись в живые факелы, с воплями заметались по двору. Тотчас в руках у оскалившегося гостеприимного человека оказалась огромная пешня, которой он вертел словно легкой английской тростью.

– Ну что же вы, берите меня! Кто еще?

В багровых отсветах пламени лицо хозяина дома в этот миг было лишено всякой миловидности. Под всклокоченными бровями сверкали обезьяньи глазки, с выпяченной огромной губы капала бешенная слюна. Он напоминал героя – большевичка из патриотического фильма.

Вооруженные люди вздрогнули, вскинув на прицел автоматы, и отступили на несколько шагов.

– Огонь! – как из болота выплеснулся вопль Босса.

Тотчас пламя из пятидесяти стволов ударило по человеку – дьяволу и его дому. Дом содрогнулся, ставни отлетели, как будто их снесло ураганом; посыпались стекла.

Однако мужественный человек решительно встал перед огнестрельными пулями и стал разрушать все вокруг с помощью своего оружия. Все превратилось в жуткую кровавую бойню.

– Босс, Босс! – кричали люди. – Его пули не действуют, это самый страшный противник!

Пугающим до полусмерти голосом Босс не успел что-то сказать, как окровавленный и яростный человек оказался возле него и Порогина.

Он уже приготовился ударить своим оружием, чтобы разбить черепа обоих нападающих на него коллег, когда Порогин, отбросив свой бесполезный пистолет, с всей своей животной силой ударил тяжелым ботинком в область паха этого гориллоподобного человека.

Это вызвало невероятную реакцию: пехотинец выскочил из мощных рук нападавшего и свернулся со страшным воплем тигра.

– Ой-ой-ой, – корчась, выкрикивал он. Из-под огромных родственных штанов по коротким ногам струйкой потекла кровь.

– Надевайте наручники! – крикнул задыхающимся голосом Босс.

Звероподобный человек, подпрыгивая на высоту двух метров, бросился к ближайшему туалету. Дверь зашипела и захлопнулась за ним.

– Целью, гранатами – вперед! – рыкнул Босс, и в туалет полетел десяток гранат.

В ночи раздались такие раскаты, что люди, упавшие на землю, подумали, что небо обрушилось на них. Туалет разорвало на куски, из отверстия для отходов выбросилась волной грязь; изуродованное безжизненное тело сверхчеловека сделало мертвую петлю в воздухе и тяжело упало на землю.

– Вот так-то! – справляясь с напряжением, пошутил Босс. – Полетели и приземлились. А теперь, друзья мои, огнеметом сжигаем этот развалины! – и он указал пальцем в сторону преступникового дома.

– Босс, там его баба, а, может, и дети! – стараясь перекричать перепуганных соседей, выскочивших на место жестокой бойни, орали сотрудники.

– Плевать! Я же сказал: огонь!

Из жерла огнеметов вырвалось всепожирающее пламя, и дом через несколько секунд уже полыхал, извергая огромные снопы искр. Все смешалось: вопли жертв, гул и грохот залпов.

ЧАСТЬ V.

МЭРИ.

Вечером Порогин смотрел на улыбающееся лицо Босса по телевизору.

О, это был великий сказочник!

– Все путем, ребята, – как всегда бодро произнес он. Убийца пойман и уже аннулирован. На деле оказалось так: мы арестовали его ночью, спокойно, без всякого шума. Правда, ходят там всякие слухи, что, мол, стрельба, жертвы, пожары. Ничему этому не верьте. В завершение хочу сказать следующее: когда мы с товарищем Порогиным привезли этого садиста – хлюпика в отделение, он во всем нам сразу признался, стоя на коленях. Хочу сразу покаяться, ребята, хоть я человек и мягкий, а все – таки хлопнул по его ломброзианской физиономии – пощечину, ну и тут, и тут... У него не выдержало сердце. Да кто бы мог подумать!? В данный момент его труп находится в морге кафедры судебной медицины. Вот, собственно, и все, ребята, спите спокойно.

Порогин пододвинул к себе вторую бутылку водки и пробормотал: "Спокойно, как же, спокойно, – в голове его носились жуткие мысли. – Нет, нет, – говорил кто – то в нем, – Мэри жив. Кошка, эта кошка... сказала же мне кривоногая дама, что знает, в чем спрятан секрет его жизни, секрет его жизни... Вернее, она хотела сказать, но, но. .. не успела. Он живой, живой, там, на секционном столе морга".

– Порогин! – резко прозвучал в его сознании голос. – Тебе следует покончить с ним немедленно, или сегодня, или никогда.

Порогин, качаясь, приблизился к своей жене, которая лежала в постели и ожидала чего-то от него. Но он нарушил ее приятные ожидания словами, которые полностью разрушили эротическую атмосферу:

– Где наш топор? – с трудом произнес он.

– Боже мой, что ты задумал? – взглянула на Порогина его жена своими черными голодными глазами.

– Ты лежишь здесь, будущая матерь, у-у, хвостатое создание! – произнес Порогин и усмехнулся кривой улыбкой перед тем как отправиться в прихожую.

На блестящей полке лежал достаточно крупный топор. Он оценил его вес в своей ладони и снова услышал чей-то голос изнутри: "Сделай это прямо сейчас или больше никогда".

Едва испуганная и разгневанная жена успела назвать его дураком и бессильным, как дверь за Порогиным захлопнулась.

Спрятав топор, завернутый в мешковину, под мышку, он остановил такси резким движением своей легко раненой руки:

– 20 лет ВЛКСМ, кафедра судебной медицины, – произнес он выдыхая.

Водитель даже не посмотрел на него и безразлично нажал на газ.

Через пять минут машина остановилась у старинного здания. Порогин расплатился с водителем и направился к центральному входу в морг.

Он нажал кнопку вызова и начал ждать, качаясь.

"Только сохраняй контроль!" – настоятельно говорил ему внутренний голос.

Дверь открылась; на лицах сторожей и патологоанатома проступило удивление. Последний спросил, что привело полковника в морг в такое позднее время.

– Сличить тело убийцы – маньяка.

– С кем? – обескуражено разинул рот врач.

– Да Босс сомневается, того ли мы на тот свет отправили. Короче, у нас сомнения и большие неприятности.

Выслушав все эти бредовые сентенции, добродушный врач кивнул головой и открыл дверь секционного зала.

– Закройте за мной дверь и не мешайте работать, – прошамкал Порогин, бережно держа подмышкой топор.

Дверь за ним тотчас закрылась, и вспыхнуло несколько мощных ламп.

Порогин, как сомнамбула, не чувствуя мерзкого запаха, не замечая отвратительных трупов, лежащих где попало, направился в глубь зала, точно кто – то невидимый вел его за руку и роковому месту; он чуть было не споткнулся об эмалированное ведро с гениталиями, из которого торчала газета "Юный ленинец". Рядом на столе лежало зверски изуродованное тело Мэри.

– Так, – сказал себе Порогин, надо расчленить тело на куски.

Он медленно извлек из мешковины топор.

Казалось, сам демон инквизиции вселился в Порогина.

И только он поднял свой топор, как почувствовал, что по его членам прошла дрожь – труп пошевелился!

Ну, конечно же, тебя не берут ни пули, ни огонь; ничего, все равно я тебя прикончу, оборотень! "Чур, меня!" – с этим восклицанием полковник метко и сильно погрузил лезвие топора в шею покойника, из которой поползла вязкая, черная кровь, и голова Мэри, сверкая глазами и шлепая губами, откатилась к эмалированному ведру. Порогин еще раз взмахнул топором, но обезглавленный труп демона, хрипя и булькая кровью, соскочил со стола и двинулся, скрючив руки, по направлению к Порогину.

– Ну вот и случилась наша встреча, красавчик. Хотел меня уничтожить, малыш, – вырвались эти разрушительные слова из глубины трупа.

– Я тебе обещал, Дориан Грей, что мы еще увидимся, – вот ты мне и попался; хорошо, что моя некромантка не успела рассказать тебе секреты моей жизни, – голос доносился из сердца трупа, шепчет и переливается в пустом помещении морга.

Труп Мэри продолжал неуклонно приближаться к Порогину.

Порогин отступал назад, стал задевать секционные столы, его конечности стали слабыми, топор выпал из рук. Он хотел закричать, но из его горла вырвался заглушенный шум. Труп притиснул его к закрытой двери и холодными липкими руками сжал горло Порогина.

Порогин закатил глаза и заметил, как быстро потолок завертелся над ним. Его дух беспокойно отделялся от тела, и, когда его язык вырвался в больших пузырях, труп ослабил свой железный хват. Порогин – синий и безжизненный – лежал на полу морга, а с трупом Мэри происходили преобразования: он вдруг сжался и стал очень маленьким.

"Месть!" – раздался голос по моргу, перетекая в резкий тонкий вой, наподобие кошачьего.

Спустя некоторое время дверь в секционную комнату открыли стражник и врач. Они раскрыли глаза от удивления, когда увидели перед собой труп полковника Порогина. Трупа убийцы-маньяка не было, за исключением его отсеченной головы, лежавшей рядом с эмалированным ведром.

Тут серая тощая кошка проскользнула между ногами стражника и врача; она стремительно помчалась по лестнице и исчезла на темной улице.

– Он ее что-то с собой принес? – испуганно пробормотал врач, следя за дьявольским животным глазами. – Это безумие: Петрович, – сказал он стражнику, – позвони в полицию, и сделай это поскорее.

"Наверное, я сошел с ума", – подумал он и, обернувшись, пугливо и быстро перекрестился.

Через день в областной газете появился некролог:

"Обком КПСС, Областной Совет Народных депутатов и Управление Внутренних Дел с глубоким прискорбием извещают, что 21 октября 1990 года в 4 часа 30 минут утра скоропостижно скончался от сердечной недостаточности полковник милиции В. Н. Порогин.

Имя В. Н. Порогина – верного продолжателя ленинского дела, пламенного борца за мир и коммунизм, будет всегда жить в сердцах его товарищей и всех советских людей!"

ЭПИЛОГ.

Входная дверь квартиры Порогиных была открыта настежь, крышка гроба, покрытая черной бахромой, красовалась в коридоре.

Вдова полковника устала принимать многочисленных людей в мундирах, которые приходили и уходили.

Наконец, она осталась одна. Однако одиночество не дало вдове успокоения, напротив, что – то сжало железным обручем ее легкие и сердце. Да, это был страх, который все шире и шире расправлял в ее душе траурные крылья, рассудок вдовы помутился, и по телу ударила жестокая дрожь.

Не осознавал того, что делает, она попятилась и тут же наткнулась боком на острый угол стола, где покоился её мертвый муж.

– Мне страшно, слышишь, мне страшно! – пробормотала она, и ее острые ногти в красном лаке впились в синюю руку мертвеца. И тотчас же через открытую дверь в комнату, грациозно изгибаясь, вошла худая серая кошка.

По комнате прошелся ледяной сквозняк, и дверь, звонко щелкнув английским замком, захлопнулась.

Кошка издала какое – то дьявольское шипение и устремила на вдову свой пронзительно – жуткий взгляд; внезапно из горла трупа в потолок ударила струя черной крови.

"Все идет по плану, друзья!" – раздался голос из-за стены телевизора.

Нервное расстройство, вызванное нежностью матери, возможно, связано с проблемами сексуального влечения. Однако точную причину я не могу указать. Возможно, его страх быть укушенным лошадью на улице связан с его предыдущим испугом от большого пениса.

З. Фрейд

ПРЕЛЮДИЯ

15 апреля 1993 года в 4:30 утра трое человек прибыли в морг судебной медицинской экспертизы. Один из них был профессором патологоанатомии и аномальных явлений, одетым в строгий темно-серый костюм и оперевшимся на трость. Он приехал инкогнито из Норильска. Второй - коренастый и подвижный мужчина - был доцентом из нейрохирургического отделения городской клиники имени Бабиченко. А третий - высокий, сутулый человек со зловещей пружинистой тенью - оставался неизвестным. Хотя он был в штатском, никто из присутствующих не испытывал желания рассмотреть его внимательнее.

"Выключите все эти огни", - сказал загадочный третий человек сторожу и дежурному врачу своим голосом, который не допускал возражений.

Дверь в зал секционной открылась, двое ученых и загадочный третий начали движение, освещая свой путь электрическими фонарями.

- Седьмой стол, - прошептал нейрохирург профессору. - Будьте настороже! Мы предоставляли вам видеозаписи, фотографии, компьютерные данные. Наш: хм, интерес, более подробное рассмотрение будет...

- Помолчите уже вы, - прервал его профессор с напряженным голосом и сжимая потные пальцы на эбеновой трости с серебряной ручкой.

– Осторожно, господа, вот тут.

Троица окружила секционный стол. На нем была прикреплена табличка:

НЕ ТРОГАТЬ, ОСМОТР ВОСПРЕЩЕН!

И далее:

Юрий Гусаков, род. 50, умер 93.

Возраст: 43 года.

Причина смерти: пищевое отравление.

Пол: подлежит сомнению.

Простыня, шурша, сползла с трупа, и три световые точки стали ощупывать тело лежащего.

– Прошу внимания, – прозвучал в тишине голос нейрохирурга, – светите сюда, – он надел хирургические перчатки и осторожно приподнял распиленную заранее черепную коробку трупа.

Фонарь профессора на секунду застыл на месте, затем заплясал в его руках и грохнулся на кафельный пол морга.

– О боже, дайте ваш... фонарь и лупу, – голос его был похож на шорох разрываемой туалетной бумаги.

После быстрого осмотра наступила пауза.

– Ну, что я вам говорил? Сделайте глуг5окий вздох, – улыбнувшись, прошептал доцент, нащупывая у себя в кармане пузыречек аммиака.

– Спер... Спер...

– Сперматозоиды, – заключил за профессора нейрохирург, – правда, уже мертвые.

– Что – то я не врублюсь, где мы находимся, – усмехнулся третий гробоподобный.

– Отче наш, что же у него тогда там?

– Профессор, не будьте идеалистом: в головке, да, я вас правильно понял? – нейрохирург театрально щелкнул пальцами – извольте наслаждаться, господа, сконцентрируйте световые лучи на этой крошке.

– Ого, сорок пять – сорок семь, – опять в разговор вмешался третий, невозмутимо стоящий рядом.

Тем временем лучи скрестились на чудовищном гигантском, мохнатом предмете. Два металлических стержня блеснули, расширяя уже ранее исследованную головку фаллоса, диаметром 8 – 9 сантиметров. Внутри головки находился серо – белый человеческий микромозг.

– Мыслил спермой, действовал неуместно, – грустно заключил человек в гражданской одежде.

– Попрошу вас не использовать подобную лексику! – возмутился нейрохирург, сожалея о том, что взглянул на странные глаза незнакомца. У него подкосились ноги и он отпустил без сознания профессора патологоанатомии.

И второй раз прокатился грохот в морге: два тела упали. Очки профессора из Норильска отлетели и разбились, он лежал лицом вниз, из сломанного носа вытекала кровь. Доцент лежал отдельно с бледным лицом.

– Эй, антиквары, – послышался голос третьего человека, – быстро включите свет! Свет! Проклятый!

ЧАСТЬ I.

БОСС.

Зайчик, зайчик ты в лесу, Помоги поймать лису.

(детская песенка)

 

Полковник Александр Псина застал Босса занимающимся чем-то странным, когда вошел в его кабинет: Босс с нервозным видом перелистывал страницы и произносил ругательства. На его огромном столе были разбросаны какие-то книги и рукописи.

– Ах, Псина, заходи, заходи, – обратился он к уже находившемуся внутри склонившемуся человеку, – присаживайся. Вот только я полностью запутался. И это написали умные люди, – он указал на стопку бумаг по оккультизму, некромантии и кабалистике.

– Простите, Босс, зачем все это вам нужно? – Псина пожал плечами в замешательстве.

Босс поднял руку:

– Сейчас объясню.

Боссу нравился новый полковник: Псина был умен и сильный человек.

– Видите ли, этой ночью произошло убийство 80-летней старухи; ее изнасиловали до смерти. Это уже второй случай такого рода. Правда, подпись убийцы изменилась: теперь он не вырывает зубы у своих жертв, но это меня не успокаивает. Прошло несколько лет, и вот этот чудовищный монстр снова появился. Убийца, которого мы ищем, это не тот глупец из морга, где ты проводил время сегодня. У нас есть информация о том, что этот тип уже несколько лет назад побывал в нашей тюрьме; его пытал полковник (уже умерший) Порогин, да будет ему царство небесное. Он прожег ему задницу эссенцией из уксуса. Да, у него было плохое воображение. Но как говорят: "Плохо говорят о мертвых". Господи, на чем я остановился? Ах да. Маньяк, которого мы ищем, – не просто человек, он чудовище-оборотень. Не смотри так на меня, – Босс сделал паузу – Саша, мы имеем дело со сверхъестественным существом. Поэтому тебя ожидает особая задача этой ночью. Ты возьмешь нескольких моих людей – верующих и крещеных – и отправишься в район Очкина, где обитают колдуны.

– Босс, Босс, но:

– Никаких но, Псина. Ты должен доставить гражданку Савраскину Ольгу Николаевну, и не улыбайся, черт возьми, мы имеем дело с нечистью. Эта колдунья должна развязать свой язык, – Босс кинул в сторону заваленного древней макулатурой стола, – там ясно сказано, что вся эта нежить: колдуны, астрологи, хироманты и прочие повязаны одной ниточкой, усёк? Ну, а эта Савраскина, чует мое сердце, у них главная – ипсиссимус. Так что начнем с верхов, кто знает, может быть эта Савраскина знакома с оборотнем Мэри.

– А если не знакома, Босс? – вставил свое слово Псина.

– Ну, тогда она познакомиться с нами. Итак, операция сегодня в два часа ночи. Эй, Псина, будь с ней крайне осторожен, главное не прикасайся к ней руками.

– Простите, не понял, – обалдел полковник, – вы намекаете на ноги?

– Думай сам, – отрезал Босс, – да, и, кстати, кроме оружия захватите с собой библию. Об исходе операции доложить мне немедленно. Мой домашний телефон к твоим услугам.

***

Сон разума рождает чудовищ.

Франсиско Гойя

В ту ночь, когда люди Босса под руководством полковника Псины должны были взять очкинскую ведьму Савраскину, время, как показалось Боссу, текло как – то по – иному, медленно и тревожно. Босс с отвращением посмотрел на телефон, который казался застывшим на тумбочке черным пауком. "И какого черта я распорядился доложить об исходе операции немедленно?" Босс, вальяжно развалившись на огромной кровати, ругал себя и Псину. Было начало второго, когда он начал погружаться в черный, засасывающий водоворот все глубже и глубже. И вот ему приснилось, что он нежно обнимает и целует в слюнявые губы худую лошадь. "Ну не надо, не надо", – стонала кляча. В её глазах стояло испуганное, ошеломляющее выражение трехлетней девочки. Тощие ноги клячи дрожали и подгибались, затем все куда – то исчезло. И Босс увидел себя сидящим на какой – то запущенной безлюдной стройке. Кругом валялись монтировки, напильники, молотки, балки и тому подобное, а из – под груды кирпичей вылезали гигантские экзотические цветы, напоминающие белладонну и тропические орхидеи. Боссу стало жутко. "Эй, люди, кто – нибудь"! – заорал он и мгновенно услышал в ответ глухое тарахтение мотора. К нему на сверхъестественной скорости приближался трактор тридцатых годов, за его рулем, ухмыляясь, сидел полковник Александр Псина. "Саша, Саша, это я, Сашенька, мне страшно!"

"Привет, начальник", – прошептал Псина. Он вылез из кабины трактора, держа в руке огромный ключ, с которого капала масляная жидкость. Начальник отошел в сторону, подняться он не мог, ноги его словно приросли к земле, ключ в сильной руке полковника загудел возле его виска. "Меня, меня, – проскулил начальник, – за что ты желаешь убить меня?" Трясущиеся руки его между тем нащупали что-то длинное и шершавое. Это был напильник с длинным остро отточенным концом. Псина зарычал, затем схватил своего начальника за горло левой рукой, а правая рука с ключом снова поднялась вверх. "ИЗВИНИСЬ, МЭРИ ПРИКАЗАЛА: ТЕБЕ КОНЧАТЬСЯ": – но Псина не успел закончить фразу, так как острый напильник начальника пронзил ему горло, на лицо хлынула липкая и горячая кровь. Вместо крика Псина издал злобно дребезжащий звук, разбудивший начальника. На тумбочке возле кровати пронзительно гудел телефон. Начальник схватил трубку, как мертвую змею: "Да кто там, черт возьми, я вам все яйца оторву". На другом конце провода наступила пунктуальная кладбищенская тишина.

– Начальник, начальник, это я, Псина. Начальник, мы ее поймали, вы сами просили сообщить.

Начальник встряхнул головой – ну да, черт возьми, Сашка. В общем, поговорим завтра. А эту женщину в карцер и не трогать, она мне не нужна в реанимации, привет – начальник бросил трубку на телефон и вскоре уснул без сновидений.

ЧАСТЬ II.

(изысканное обращение или экзерцисты)

"Ну держись, ты же романтик", – подумал сам себе начальник и вошел в карцер, который находился в глубине подвала здания полиции. То, что он увидел, немного смутило его. Полковник Псина, подтянувшись, поклонился начальнику. В углу каменной комнаты, с связанными за спиной руками, сидела худощавая женщина, рядом с ней стояла миска с едой. Псина был в огромных перчатках из резины, как у слесарей-ассенизаторов. Он отбросил в сторону ложку и доложил: – "Не ест, колдунья".

– Не надо так, мой друг! Может, она человечинку предпочитает? – Босс нагнулся и улыбчивым взглядом впился в черные, подрагивающие зрачки узницы, под левым глазом которой был внушительный кровоподтек.

– Сашка, я же предупреждал: без рук.

– Так они же у меня в перчатках, – молниеносно парировал Псина, – мы все были в таких, когда брали ее, сами же сказали: не прикасаться к ней.

– Да не про то я, – Босс махнул рукой, – ты должен усвоить два основных пункта: пункт а) Не травмировать задержанных до МОЕГО прихода; пункт б) У нас с дамами должно быть нежное и изысканное обращение.

– Тебя Оленькой звать? – ласково спросил Босс, не отводя лучезарных глаз от забившейся в угол женщины.

– Да, – прошептала та, – я, я вас очень прошу, чтоб они меня не били.

– Обещаю тебе, моя черная звездочка, что этого больше не повторится, – вдруг голос Босса перешел на более твердые ноты: – если ты нам расскажешь все что мы хотим от тебя узнать.

Не отводя глаз от задержанной, Босс величаво выпрямился. Псина отпрянул в сторону; в глазах его начальника сверкнули зеленые молнии, голос его стал ледяным:

– Ответь нам, дорогая, всего – навсего на пять вопросов. Первый: каким орденом ты заправляешь и где он находится, как часто вы справляете черные мессы? Второй: чем занимаются ваши братья? Мне также необходимо знать их имена. Третий: мне известно, что когда планеты находятся в благоприятных положениях, на ваших шабашах натираются мандрагорой, порошком папоротника, корнем танаиса, а также жиром некрещеных младенцев. А кстати, где вы добываете этих малюток: крадете на улицах, в мертвецких или вскрываете могилы? Четвертый: апофеозом у вас являются половые извращения, а также целование задницы вашему боссу, фу, черт, дьяволу. И, наконец, пятый, самый легкий и банальный вопрос: скольких человек силами черных чар вы зомбировали, лишили рассудка и, мягко говоря, отправили на тот свет? Ну, – Босс опять улыбнулся, – давай, давай, девочка, собери в узел весь свой интеллект. И...

– Боже мой, – прервал ее несчастный человек, – ты что с ума сошел? Я ничего не могу понять. Ты, ты, о боже!

– Не произноси имя Спасителя напрасно, ведьма! – крикнул Босс.

– Полковник, – обратился он к полковнику, – вы пробовали крест, святую воду?

– Да, конечно, ничего такого.

– Что такого?

– Никаких признаков демонического духа или одержимости.

– У нас есть более эффективные средства для этого, – сказал Босс похлопав Псину по плечу. – Да, ты хорошо держишься, – снова склонился Босс к запуганной колдунье. – Заклинаю тебя, лапочка! Это уже моя личная просьба к тебе. Ты знакома с Мэри?

– Нет-нет-нет! О Господи… что вы хотите от меня?

Босс хорошо разбирался в психологии: он уже давно понял, что Савраскина невиновна. Но именно это породило у него парадоксальную реакцию. (Ну, если уже натворили дел, глупо было бы не извлечь из этого выгоду).

– Какие духи ты предпочитаешь, моя милая?

На это последовало молчание.

– Ладно, можешь оставить это в секрете, – вздохнул Босс. – Сашенька, разобрал ли ты свой глупый мотоцикл на запчасти?

– Нет, Босс, он все еще работает.

– Отлично, нам он сегодня пригодится. Приступаем к операции "Изгнание бесов под названием 'Шанель № 5'". Угадал я твой вкус, шаманка? – задорно подмигнул Босс осужденной. – Псина, подготовь все необходимое и мотоцикл так, чтобы он был здесь в карцере. А это подключи к сети.

Тем временем колдунья-заключенная не отрывала глаз от включенного в розетку паяльника. Когда его искривленный конец начал дымиться, начальник и его зловещий спутник приблизились к Савраскиной.

– Так, моя прелесть, – многозначительно сказал Босс, – сейчас мы приступим к очень древнему методу иезуитов – очищению огнем.

Псина рукой, похожей на клешню экскаватора, схватил несчастную за волосы.

– Помогите, не надо, умоляю вас, – из глаз жертвы хлынули слезы.

– Вот, вот, – с огорчением вымолвил инквизитор соцреализма, – знаешь, Псина, никогда не мог выносить женских слез, они меня всегда обезоруживали. – Послушай, миленькая, если ты не прекратишь реветь, то мы осушим твои чистые слезки вот этой штучкой.

Псина поднес раскаленный конец паяльника к лицу жертвы.

***

Когда невинная колдунья очнулась, то заметила, что лежит на животе на узкой кушетке, зафиксированная крест – накрест кожаными ремнями. Она едва различала голоса мучителей.

– Сашка, приступай, – паяльник коснулся обнаженной спины ведьмы, и, вместе с шипением и запахом горелого мяса, послышался пронзительный визг жертвы.

– Так я и знал, – засмеялся Босс, потирая ладони, – огонь, Сашенька, вот самый верный метод, сам видишь, реакция положительная. Нарисуй – ка на ее нежной спинке вот это, – Босс что – то показал Псине.

К своему счастью, Савраскина не видела этого. Конец паяльника снова коснулся обнаженной плоти. На этот раз очкинская ведьма так завизжала, что перекрыла бы своим воплем звук военного истребителя, мир разорвался в ее глазах, и она лишилась чувств.

Тем временем три здоровенных бугая, обливаясь потом, доставили в карцер зловещий старый мотоцикл "Урал – 3". Затем они, то и дело со страхом поглядывая на то, что лежало на кушетке, с помощью Псины привинтили резиновый шланг к выхлопной трубе мотоцикла, другой конец шланга был продет в отверстие целлофанового пакета, который надели на голову узнице. Босс что – то шепнул троим перепуганным работникам, и они мгновенно испарились.

– Саша, мы немного переусердствовали. Оказывается, она не та, за кого мы ее приняли. Придется устроить видимость ее самоубийства на религиозной почве. Если бы она была колдуньей, то мы сжигали бы ее на костре после пронзения сердца осиновым колом. В такой ситуации все будет выглядеть достаточно правдоподобно. Религиозные фанатики обычно заканчивают жизнь самоубийством. Ну что, долго молчал? Нужно читать газеты. Заводи свой мотоцикл.

Мотоцикл загремел и выпустил выхлопные газы. Карцер наполнился грохотом, словно кто-то сильно стучал молотком по металлическому ведру. Савраскина дернулась в конвульсиях и затихла, когда на ее губах появилась желтая пена.

– Наконец-то, – утомленно пробормотал Босс, – иди, вызови скорую помощь.

Босс с любовью осмотрел выжженный на спине ведьмы перевернутый католический крест. Затем он подошел к встроенному в стену телефону и резко приказал, чтобы отравленную женщину подняли наверх: "Да, да, срочно, ближе к выходу, возможно, уже есть скорая помощь". Когда прибыла бригада скорой помощи, Босс указал врачу на безжизненное тело пострадавшей.

– Представляете себе, у нас есть отдел по борьбе с преступностью и мафией, а здесь привозят разных сектанток, фанатиков и сатанистов.

Босс охладел, услышав слова реаниматора: "Странно, пульс ощущается, похоже на отравление угарным газом".

– Эй, ребята! – закричал он санитарам, – быстро отправьте ее в клинику. Может быть еще есть шанс что-то сделать.

– Сделаем! – Босс придвинулся к реаниматору, – если она не умрет у вас в клинике, то я лично забью гвозди в твой гроб!

У реаниматора от неожиданности подкосились ноги, а изо рта потянулась слюна.

ЧАСТЬ III

Скромность украшает человека. И. С. Барков.

(Большая Советская Энциклопедия)

 

"Знаешь что, Сашка, я что – то устал, – сказал Босс, – пойдем в мой кабинет, надо кое – что обсудить". На самом же деле ему страшно хотелось спать. Но сны его за последнее время принимали все более жуткие оттенки. Он даже дома спал с включенной настольной лампой, ласково сжимая под подушкой Магнум 45 – го калибра: Из головы Босса все никак не выходила одна пренеприятная сцена, которая случилась несколько дней назад:

Улицы весеннего города были на удивление пустынны. Редкие прохожие с трепетом косились на миловидного мужчину, то есть Босса, который с железной уверенностью сжимал пухлыми руками баранку готового развалиться автомобиля. Номера у машины не было, если не считать намалеванных на багажнике черной краской цифр 33 – 66. Машина Босса, преодолев некоторое расстояние, подъехала к роскошному зданию платной поликлиники. Тормоза машины захрипели, как у женщины, которой перерезали горло.

В то же время на расстоянии пятидесяти метров от автомобиля Босса остановились три бронированных "Кадиллака". В воздухе, почти касаясь крыш девятиэтажных домов, повисли четыре зловещих вертолета К – 52. А еще выше, преодолевая звуковой барьер, ненавязчиво пролетел Миг – 421 – Ф. Стекла городских зданий задрожали. Владелец уродливого автомобильчика открыл дверь и, широко улыбаясь, обвел прищуренным взглядом остолбеневших лысых подростков, стоявших возле парадного входа в поликлинику. "Ну, как дела, ребята, – мужчина вылез из машины и сделал шаг по направлению к стайке обкурившихся гоблинов, – все путем, да?" В воздухе повисло гробовое молчание. У одного из ублюдков на штанах появилось темное пятно. Двое других затравленно глядели по сторонам. Мужчина театрально пожал плечами и, не оборачиваясь, ударил ногой по дверце автомобиля. Вместо того чтобы закрыться, дверь отвалилась – БАХ! В ту же секунду автоматически открылся багажник, из которого подобно пружине выбросилась синяя женская нога. Черная лакированная туфелька изящно опустилась на асфальт – ШЛЕП! Не обращая ни на кого внимания, солидный мужчина двинулся к дверям поликлиники:

По одинокой улице, смеясь звонко и радостно, бежала маленькая девочка с ярким воздушным шариком в худенькой ручке. Она подбежала к задней части вышеупомянутого автомобиля, пронзительно вскрикнула и аплодировала:

– Мамочка, мамочка! Вот что я нашла! Выходи скорее!

Внезапно больной ребенок зарычал, как бульдог, и укусил своими острыми зубами пятку немощной ноги. А воздушный шарик тем временем, как капелька крови, поднялся в голубое весеннее небо.

Когда они вошли в комнату, Босс захотел поспать и указал на кресло возле стола.

– Устал я очень. Я посплю на диване.

– А что мы должны были обсудить? – удивленно спросил Пес.

– Не стоит принимать все слова буквально. Ты очень логично мыслишь, Саша. Просто проведи время со мной рядом, пока я отдыхаю. Это все. Если я начну кричать, тут же разбуди меня.

Босс улегся на диван и вскоре заснул крепким сном.

Мне приснилось золотое видение: Через свет молний

Мы летели в орде

Ангельских, божественных лиц.

(русская песня народная)

 

Босс прошел по абсолютно пустому городу. "Почему нет людей?" – подумал он. Затем он оказался в Детском парке, где на воротах висел большой плакат с надписью: "ПРОСИМ ПОСЕТИТЬ ОБЕЗЬЯНИЙ ЗАПОВЕДНИК, – и еще помельче: – из-за военных действий в Абхазии обезьяны из Сухуми разместили здесь".

Босс вообще не переносил этих животных, но какая-то невидимая сила толкала его вперед. Пройдя еще несколько шагов, Босс вдруг услышал голоса, и что удивительно, только женские. В конце концов он увидел огромную толпу, окружавшую вольер с обезьянами, которая состояла исключительно из женщин, от пятилетних девочек до семидесятилетних женщин. Девочки указывали пальцами и громко смеялись, женщины выражали недовольство. Босс протиснулся сквозь толпу, словно безумных людей, и его лицо прижалось к металлическим прутьям вольера. "Фу, какой ужас", – раздавалось повсюду. То, что увидел Босс, вызвало у него тошноту. Среди множества обезьян прямо напротив него сидел огромный самец-горилла. Он медленно и методично занимался интимными делами.

"Дрянь, ну какая дрянь", – опять расслышал Босс голоса женщин, которые, однако, не уходили, приковавшись взглядом к горилле.

Босс с отвращением взглянул в маленькие глазки онанирующего матерого самца, который в эти минуты находился в своей биологической, изолирующей его от внешнего мира, нирване. С отвисшей огромной губы тянулась слюна сладострастия.

"Он, это он", – пронеслось в сознании Босса. Рука его под кожаной курткой сжала тяжелый, гигантского размера, Магнум. "Ну, что, большевичек, вот ты, оказывается где! Сейчас ты у меня приплывешь, онанюга", – Босс выхватил Магнум, женщины, визжа, разбежались в разные стороны. Через мгновение Босс направил на обезьяну ствол оружия: раздался грохот, как будто разорвалась динамитная шашка, пуля врезалась между глаз гориллы, разнеся ее череп, окровавленные сгустки мозга полетели в разные стороны и в это самое время самец кончил. Струя спермы, как из огнетушителя, ударила в лицо Босса, сбив его с ног. Он грохнулся, закричав от омерзения и ярости...

– Босс, Босс, что с вами? – Псина тряс своего начальника за плечи.

– Убери грабли, – все еще кривясь от отвращения, выдавил из себя Босс.

– Босс, да вы так кричали, что я чуть не обмочился, – взволнованно прошептал Псина.

– Лучше плесни мне в стакан воды. Боже, ну и гадость!

– Вы работаете слишком много, – наливая воды из графина в стакан и, откладывая в сторону книгу, сочувствующим голосом произнес полковник, – а я вот тут зачитался.

Босс машинально взял открытую книгу, которую штудировал Псина, и тупо прочитал: "Разве невозможно изучить у ребенка, во всей свежести, те его сексуальные побуждения и желания... "

Босс скривил лицо от возмущения.

– Кто такой этот Фрейд? – спросил Псина, покорно.

– Что? Где он живет? Ты его знаешь?

Псина застыл с рюмкой в руке и запинаясь ответил: "Нет, это известный австрийский психоаналитик, который давно умер".

Лицо Босса покрылось пятнами:

– И ты читаешь эту ерунду?

– Да, я... – Псина отступил назад.

На мгновение наступила тишина. Босс поднялся, открыл дверь кабинета и резко обернулся к полковнику:

– Знаешь что, умник, – нужно читать Пушкина!

Он направился в коридор, дверь громко захлопнулась за ним.

Маленькое отступление (несколько слов от автора)

Псина был на самом деле очень эрудированным, Босс не ошибся. Но никто не знал о том, что Александр ранее писал любовные истории в стиле русского романтизма XIX века. Он еще не пришел к кровожадным умозаключениям Фрейда, но в его подсознании уже зародилась темная жажда садистских наслаждений.

Уважаемый читатель, вот один из ранних рассказов Александра, который был опубликован в 1965 году в Израиле, в престижном журнале:

ДЕВУШКИ.

Первая любовь Александра Псины была захватывающей и страстной. Он пригласил ее (женщину 45 лет) к себе домой. Александр проявлял большую осторожность и элегантность, которые мог бы завидовать сам принц Уэльский. Он наполнил ее бокал тройным одеколоном. "Ой, что за шутки, Сашенька", – засмеялась женщина, – обычно девушкам предлагают ликер". Псина поежился. В его голове возникла мысль: "Девушка? Ну да!". Он не знал, как правильно обращаться с девушками. "Извини, малышка", – пробормотал он и вышел в прихожую. В это время женщина с легкостью устроилась на вонючей кровати Александра и сняла с себя такие же вонючие трусы.

– Рыбонька, ау, ты где там?

Из прихожки, как бы в ответ, послышалось громыхание железок.

– Господи, – выдохнула женщина.

Псина показался в дверном проеме: в одной руке он держал огромный молоток, в другой стамеску.

– Оп, бля. .. – Псина прыгнул на закричавшую от ужаса женщину, метко вогнав в ее половую щель лезвие стамески, затем со звериной силой ударил по ее рукоятке молотком. От ее кошачьего визга повылетали оконные стекла, в рожу Александра фонтаном ударила кровь, женщина забилась в судорогах. Псина улыбнулся и поцеловал несчастную жертву в лишенные жизни губы.

"Вот что значит настоящая любовь, она всегда убивает!"

Послесловие:

Прошло несколько дней после того, как похоронили первую любовь Александра (это было зимой); несчастному влюбленному становилось все хуже и хуже. "Она там, она там!" Читатель может подумать, что Псина имел в виду мертвую женщину, лежащую под мерзлой кладбищенской землей. Нет, мой драгоценный мечтатель, Александр думал о стамеске, которую, по неизвестной причине, не вынули из тела умершей. Вскоре соседи, почуяв неладное, взломали дверь квартиры Псины. Нашли они его в туалете, труп болтался на цепочке сливного бачка, высунув багрово – синий язык, вены на его руках были порезаны бритвой, а на клочке бумаги красовалась надпись, сделанная кровью: "Любимая, ты ведь тоже была Девочкой!"

ГЛАВА IV

НОЧНЫЕ НОВОСТИ.

– Все путем, ребята, – говорил Босс по телевизору, – на сегодня у нас не такие уж интересные новости. Ну, разве что в 3 – й Гор. больнице один психически неполноценный реаниматор ввел религиозной маньячке, которая поступила в коматозном состоянии, смертельную дозу теампентала, ну, а затем, повышибав стекла больничной палаты, перерезал себе сонную артерию и выбросился из окна, – Босс улыбнулся, – видимо, наших дорогих врачей только этому и учат в медицинском институте. Что еще? Ограблено несколько коммерческих ларьков, с жертвами, разумеется. Причем, преступник действовал весьма необдуманно: зарубив топором продавцов в пяти ларьках, в шестом сделав то же самое, он неизвестно почему отведал спирта "Ройаль", от которого и отошел в более спокойный мир, так что, ребята, не употребляйте. А на десерт расскажу вам случай, который, признаюсь, меня позабавил: один отец – придурок изнасиловал свою трехлетнюю дочурку, просверлил ее череп электродрелью, а сам засунул свою башку в газовую духовку, предварительно отрезав себе язык ножницами. Потом он открыл конфорки, но газ не убил этого веселого гражданина, слесари – сантехники в этот момент отключили подачу газа, не известно зачем и по каким причинам. Да, в нашей поганой стране человек даже умереть спокойно не может. И последнее. Про нашего популярного маньяка Мэри ничего пока не слышно, одно утешительно, убивает – то он одних старух. Так что приятных вам сновидений и всего наилучшего.

НЕБОЛЬШОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ К КРИМИНАЛЬНЫМ НОЧНЫМ НОВОСТЯМ.

На следующее утро в месте, которое известно читателю как морг кафедры судебной медицины, произошло неприятное событие с точки зрения медэтики. Группа студенток четвертого курса, выбрав удобный момент, удалила простыню с трупа Юрия Гусакова. Табличка с предупреждением "НЕ ТРОГАТЬ, ОСМОТР ВОСПРЕЩЕН" отлетела в сторону. Мужчины-медики, то есть студенты и лаборанты, растерялись, когда увидели, что у пяти студенток в руках загорелись длинные ярко освещенные прозекторские ножи. Наступила тишина. Студентки, будто обезумевшие, ощупывали огромный фаллос покойника; их глаза светились как у гарпий, их тела неестественно дрожали и изгибались подобно электрическим разрядам.

– Мой!

– Нет, сучка! – раздался возбужденный хриплый голос.

– Ребята, не подходите, они сошли с ума, – крикнул патологоанатом медработникам мужского пола.

– О, боже, какой красавчик! – прошептала одна из студенток.

– Не ради твоей чести, дурочка! – рявкнула ей в лицо другая. – Если ты не перестанешь лапать мою ценную мечту... – ее фраза прервалась, когда прозекторский нож обиженной девушки вонзился в глаз грубиянки. Студентка упала на секционный стол, успев схватить член покойника в конвульсиях.

– Боже мой! Они же будут убивать друг друга! – завопил патологоанатом. Его лицо искажено ужасом, его слова разносятся по моргу гулом и отражаются от сводчатых стен. Девушки бросились друг на друга; их ножи описывали сверкающие зигзаги, рассекали воздух со свистом и проникали в плоть. Соперница убивала соперницу. Через несколько секунд сражение прекратилось так же внезапно, как и началось. В озере крови осталась одна хрупкая, но, по-видимому, самая ловкая студентка.

В морг ворвался завкафедрой патанатомии: "Чего стоите? Вызывайте психбригаду, милицию!" Он стал медленно приближаться к сумасшедшей женщине, бледные губы его дрожали.

– Анжела, Анжелочка, все нормально, прошу тебя, выкинь это из рук. Нож, положи его. Я т – тебе пятерку по анатомии поставлю.

– Эх ты, козел, – сказала невменяемая девушка.

Она сделала бросок вперед, пальцы ее, подобно стальным пружинам, схватили за волосы тщедушного декана так, что у того хрустнули шейные позвонки.

– Пей, мразь вонючая, – и она рывком окунула его голову в ванну с формалином.

Никто даже не двинулся с места. Время шло. Нож студентки в ее руке воинственно подрагивал. Ноги и все тело жертвенного агнца, наполовину погруженное в формалин, дергалось в предсмертных судорогах в такт ножу. Наконец, выпустив последние пузыри воздуха, тело обмякло и само по себе сползло в ванну.

– Вот тебе клятва Гиппократа! – торжественно рявкнула Анжела.

Труп Юрия Гусакова валялся на полу, забрызганный кровью студенток.

Анжела подошла к нему и рухнула на колени: "Мой! Теперь навеки мой, – она нежно поцеловала огромную головку члена, оставляя на ней свою алую, как огонь и как любовь, губную помаду. И, отчаянно завизжав, пронзила себе сердце прозекторским ножом:

Тем не менее, уж не все было столь мрачно в городе Саратове: жизнь покамест текла своим чередом. К слову будет сказано, полную индифферентность к кровожадным зигзагам судьбы проявляла некая Наталья Германовна Врубель, хотя и работала Наташенька ни кем иным как главным редактором газеты "Саратов".

Наталья Германовна была одарена Богом весьма щедро. Несмотря на некоторые непропорциональности (длинная талия, оканчивающаяся пышной задницей и короткие пухлые ножки, а также крупная голова на длинной шее), ее глаза были прекрасными, как у породистой лошади. Однако ее голос был низким и не очень приятным. Она всегда повторяла: "Мужчины потеряют сознание от меня; каждая машина, проходящая мимо меня на улице, предлагает мне миллион долларов: "Хочешь денег? Всего лишь двадцать минут!" Но я прохожу мимо, отвечая им так: "Глупцы, положите свои зеленые бумажки себе в задницу!"

На самом деле жизнь Натальи Врубель была скучной.

1) Никто не выдерживал ее пристального и тяжелого взгляда, даже самый уверенный мужчина.

2) Те, кто смог преодолеть барьер ее глаз, были в полном недоумении и прищуривались от запаха, который исходил от Натальи. Муж (когда-то они были в браке) постоянно говорил ей: "Честное слово, дорогая! Когда я захожу в подъезд нашего дома, мне кажется, что каждая квартира тут полна трупов. Боже мой, неужели так сложно принимать душ чаще?" - восклицал муж. "Я принимаю душ, глупец!" - отвечала Наталья. "Может быть, тебя свести с пониженной гигиеной?"