Похождения юной гимнастки. Серия: Похождения красной шапочки онлайн

(посвящается восхитительному прототипу главной героини, Насте Б., которая стала моим первым читателем и вдохновением в эти жаркие летние дни)

— Виктор Геннадьевич, не подскажете, где Настя? — спросила Алена, смотря в сторону конца улицы, откуда через несколько минут должен был подъехать автобус.

— Нет, Аленушка, не знаю, — вздохнул я. — Пропала где-то. Еще вчера она клялась, что все будет в порядке. Позвоню её маме.

Алена лишь пожала плечами и вернулась к своим подругам, которые начали о чем-то шептаться. Я достал мобильный телефон и попытался связаться с Настей — она не отвечала. Тогда я решил позвонить её матери.

— Доброе утро! — произнес я. — Это тренер Насти по гимнастике. Скажите, она сегодня придет? У нас через пятнадцать минут отправляется автобус на районные соревнования, а её всё нет.

— Ой, Виктор Геннадьевич! — обрадовалась мама. — Доброе утро! Она всего пять минут назад вышла к вам. Сказала, что зайдет к своей подруге Оле Скворцовой — она в прошлый раз оставила у неё инвентарь после тренировки — и пойдет на остановку.

— Спасибо большое! Хорошего вам дня! — ответил я и положил трубку. На всякий случай попробовал дозвониться до Скворцовой, но её телефон был отключен. Внутри меня стало подниматься беспокойство — мало ли что могло случиться с этой симпатичной 18-летней девушкой! Однако вероятность чего-то серьезного мне казалась невысокой. Скорее всего, она просто задерживалась где-то без причины. Настя была хорошей гимнасткой с талантом: упражнения давались ей легко, а её стройная фигура всегда привлекала внимание судей и зрителей. Но имелась и неприятная сторона: у Насти были серьезные проблемы с дисциплиной и самоорганизацией. Она часто опаздывала на тренировки, забывала необходимую форму или инвентарь и иногда даже проявляла грубость. Но до поры-пока это оставалось для неё безнаказанным.

Автобус подъехал, ждать больше не было смысла, поэтому мы с девочками заняли места и направились в районный Дворец Спорта. Расписание оказалось для нас довольно удачным: все мои девочки выступали одними из первых, а между их выступлениями я старался дозвониться Насте. Но она так и не ответила на звонки.

Через несколько часов мы вернулись на ту же остановку. Я поздравил Алену и нескольких других девочек с заслуженными медалями, утешил тех, кто не смог занять призовые места (разбор их ошибок отложил на следующую тренировку), теперь главное — найти Настю. Звонить снова родителям и беспокоить ее маму не хотелось, поэтому я направился к Оле Скворцовой. За это время мои чувства — беспокойство за Настю и злость на нее — значительно усилились.

Дверь открыла сама Оля — миниатюрная курносая девочка, ровесница Насти. Мы были знакомы: я видел ее еще в школе на уроках физкультуры, когда приходил присматривать будущих талантов для секции. У Оли были отличные данные для художественной гимнастики; я много раз предлагал ей заниматься этим, но она предпочитала уделять свободное время кружку биологии и игре на гитаре.

— О, здравствуйте, Виктгенадич! — быстро произнесла Оля одним духом. — Вы ко мне?

— Не совсем к тебе, Оля,— ответил я.— Насти у тебя нет?

— Как это нет? Есть! Проходите! — радостно сказала она и широко жестом указала внутрь квартиры, уступив дорогу. У нее был слегка розоватый оттенок лица, а язык немного заплетался. Поэтому меня не удивило, когда я почувствовал запах алкоголя от нее при проходе в квартиру.

Сбросив уличные туфли, я зашёл в комнату. Мое беспокойство за Настю сразу же рассеялось: она была здесь, живая и здоровая, явно наслаждаясь временем — на столе стояла открытая бутылка мартини, рядом фужеры и миска с клубникой, а по телевизору шёл фильм с романтичной музыкой, где мускулистый красавец страстно целует прелестную девушку в лёгком наряде. Настя расслабленно расположилась на диване в полурасстегнутой блузке и юбке — хоть она и выглядела прилично, но юная гимнастка высоко задрала ногу к стене, что привело к тому, что юбка сползла почти до бедер, открыв узкую полоску белых трусиков. Я даже не стал говорить о том, что моё беспокойство мгновенно сменилось раздражением, которое переросло в гнев.

— Настя! — прорычал я угрожающе. — Ты что себе позволяешь? Ты осознаёшь, что пропустила районные соревнования?

— А ш-што? Они сегодня? — пробормотала она с недоумением. — Я д-думала, завтра!

Её слова звучали неубедительно: во-первых, завтра понедельник и соревнования в этот день не проводятся; во-вторых, она ведь утром уходила из дома с намерением участвовать.

— Так! Приводи себя в порядок — быстро со мной! — приказал я строго.

— А если мне не хочется? — попыталась возразить юная нарушительница. Но моё раздражение было настолько сильным, что ничто уже не могло меня переубедить.

— Быстро повторяю! — закричал я и подошёл ближе к ней. Схватив её за руку, я стянул её с дивана и дал ей крепкий шлепок.

— Ой! — Настя схватилась за свою стройную попу от неожиданности больше, чем от боли. — Виктор Геннадьевич, вы что делаете?

— Что?! — переспросил я сердито. — Скоро ты сама поймёшь "что"!

Оля с широко раскрытыми глазами наблюдала за происходящим.

— Вы собираетесь ее наказать, Виктор Геннадьевич? — беззаботно спросила она.

— Оля! — Настя мгновенно покраснела и прикусила губу. В ней боролись чувства: с одной стороны, она злилась на подругу за то, что та ее подставила, а с другой — представляла себе эту ситуацию.

— А тебе тоже не помешает немного строгости! — сказал я, но уже не так резко. — Ты ведь знаешь, что из-за тебя она пропустила соревнования?

Оля сделала вид, будто ничего не понимает, и тут же усугубила положение подруги:

— Она мне ничего подобного не говорила!

— Оля! — снова воскликнула Настя, но уже более жалобно. Хмель постепенно выветривался из нее, и она осознавала свою вину. Я помог ей застегнуть блузку и затем взял за руку, повел в прихожую, а потом, обувшись – на улицу.

В пути я пытался разобраться в своих эмоциях. Да, Настя действительно натворила дел. Но это был первый случай за все мои годы преподавания, когда я поднял руку на ученицу. Хотя порой такое желание возникало, особенно когда они начинали шалить. У меня учились хорошие девочки: трудолюбивые и серьезные. Но подростковая натура иногда требовала приключений или проверки пределов терпения тренера. Иногда они открыто флиртовали со мной, используя тот факт, что гимнастика – это не хоккей и облегающее трико выгодно подчеркивает их фигуры. Иногда я закрывал глаза на их проделки или же решительно ставил их на место благодаря своему авторитету среди них. Я стал вспоминать подобные ситуации за последнее время: Настя, Алена, Юля… И снова Настя… Пожалуй, именно эта озорная девчонка чаще всего бросала мне вызов. На одной из недавних тренировок она подтянула трико так высоко, что его края едва виднелись между ее ягодицами. Это выглядело так, словно она была в стрингах вместо трико. Она старалась выполнять упражнения спиной ко мне с максимально выраженным прогибом и чувственными движениями бедрами. Вряд ли это было направлено на соблазнение меня при всех; скорее всего у девочки просто активно развивалась сексуальность в этом возрасте. Я заметил взгляды ее подруг — иногда они интересовались темой «что будет дальше?» по отношению ко мне и к Насте. Я просто делал вид, что ничего особенного не происходит; зрелище доставляло мне определенное удовольствие.

В один из моментов, когда Настя во время выполнения упражнений начала двигаться бедрами как настоящая танцовщица, а не гимнастка, я подошел к ней сзади и положил руки на ее ягодицы. Девочка резко inhalировала и застыла, прогнувшись вперед — очевидно, поняла, что пересекла границу и сейчас её ждет неприятный разговор. Я несколько мгновений стоял молча, позволяя ей осознать ситуацию. Но затем начал говорить так, будто ничего необычного не происходит:

— Настя, что это за резкие движения? Тебя что-то беспокоит? Ты ведь прекрасно знаешь, как выполнять это упражнение. Если забыла, посмотри на Алену или Таню. Бедра должны двигаться плавно по кругу — сначала в одну сторону, потом в другую. Нажимая на её попку руками, я продемонстрировал правильное движение. Также я заметил на потной коже еле заметные полоски — похоже, Настя шалит не только на тренировках, но и дома. И кажется, мама ей за это не так просто прощает.

Я завершил движение. Это было совсем не сложно для подготовленных девушек, но Настя все еще наклонившись вперед тяжело дышала, стараясь сделать это незаметно. Её лицо пылало.

— Поняла? Запомнила? — спросил я у неё. Она лишь кивнула головой. На той тренировке больше никаких трюков от неё не наблюдалось, хотя трико она так и не поправила.

Погруженный в свои мысли, я уверенно направлялся от дома Оли к своему собственному; Настя спешила следом за мной. Когда мы проходили мимо старого парка, она вдруг окликнула:

— В-виктор Геннадьевич!

— Да? — Я резко остановился и повернулся, в результате чего Настя, не успев среагировать, столкнулась со мной. Чтобы она не упала, я поддержал ее за спину и помог сохранить равновесие. Я полагал, что после этого она отойдет, но она осталась в том же положении, упираясь своими ногами в мои и немного отклонившись назад, так что мне приходилось напрягать руку, чтобы предотвратить её падение.

— Виктор Геннадьевич, а куда мы идем? — спросила она тихо.

— К себе домой.

— А зачем?

Это был вполне уместный вопрос. Я совершенно не понимал, с какой целью мы направляемся ко мне. Поругать её можно было и на улице, серьезный разговор тоже мог состояться там. Не успел придумать ответ, как Настя вновь заговорила.

— Виктор Геннадьевич, а вы действительно собираетесь меня там… — она сглотнула, — …наказать?

Её голос звучал испуганно и жалобно, а также в нем присутствовало какое-то чувство, которое я пока не мог определить. Но во мне что-то щелкнуло, и мгновенно возникла мысль — спонтанная идея без размышлений о последствиях. Используя то положение тела Насти на моей руке, я притянул её к себе и шлепнул по заднице. Она приглушенно ахнула и широко распахнула глаза. Я подождал несколько секунд; она не попыталась вырваться или возмутиться — вообще никак не показала недовольства. Страха в её глазах тоже не наблюдалось. Озорной голосок в голове подталкивал меня действовать дальше.

Я быстро оглянулся вокруг. Мы были одни; эта часть парка не пользовалась популярностью среди гуляющих. Обняв Настю левой рукой за талию, я заставил её нагнуться и правой рукой ещё раз хлопнул по её ягодицам через тонкую юбку.

— Ааааххх! — тяжело выдохнула девушка, весь ее корпус содрогнулся. Но она вновь не попыталась протестовать или избавиться от ситуации.

«Еще!» — приказал демон. Я решил сделать последний шаг и остановиться на этом. Я приподнял юбку Насти, под которой были тонкие белые трусики, едва прикрывавшие ее упругие ягодицы, на которых уже начали появляться розовые следы от моих шлепков. Размахнувшись, я шлепнул её в третий раз — этот удар оказался гораздо сильнее и пришелся уже по почти голым округлостям.

— Аууууу! — тонко воскликнула Настя и в этот раз попыталась выпрямиться. Я убрал руку и не стал её останавливать.

— Подумай над своим поведением! — серьезно произнес я, продолжая движение. — Дома обсудим.

До моего дома оставалось идти около десяти минут, и весь путь мы прошли в тишине.

Когда мы вошли ко мне в квартиру, Настя быстро сняла обувь и взглянула на меня краем глаза.

— Проходи в комнату! — сказал я ей строго, и она пошла по коридору с опущенной головой. Зайдя в ванную, я смыл руки и лицо (оно жгло от жары или от происходящего) и последовал за ней. Настя стояла посреди комнаты, уставившись в пол и теребя край своей белой юбки.

— Итак, Анастасия, у тебя есть что-то сказать мне? — начал я разговор.

— Простите меня, Виктгенадич, я виновата! Обещаю больше так не делать! — быстро произнесла она, продолжая изучать узор ковра.

— Начало многообещающее,— одобрил я,— если ты действительно намерена больше не повторять это, будет здорово. Но что именно ты считаешь своей ошибкой?

— Смотри мне в глаза!

Девочка взглянула на меня с испугом:

— Я… я забыла, что сегодня соревнования, — произнесла она нерешительно, но я перебил ее:

— В вашем сленге это не «забыла», а «забила». Ты же сама утром сказала маме, что идешь на соревнования, только заглянешь к Скворцовой за инвентарем. А потом решила, что лучше провести время с подругой за фильмами и выпивкой. Верно?

— Я… не подумала… — тихо призналась она, опустив взгляд на ковер.

— Не подумала! — возмутился я. — Ты понимаешь, к чему привело твое «не подумала»?

— Ну… я не смогла выступить… — в голосе Насти послышались слезы, хотя она старалась держаться.

— Да, ты не выступила,— подтвердил я с холодной строгостью. — Более того, мы чуть не пропустили автобус из-за тебя,— тут я немного приукрасил правду, но Настя об этом ничего не знала,— и из-за твоего отсутствия команда заняла совсем низкое место в зачете. Кроме того, ты попросту угробила всю ту работу, которую мы вместе делали последние полгода! Ты осознаешь, что подвела не только себя, но и меня и всю команду?

— Я… виновата! Простите меня, Виктор Геннадьевич! — слезы уже катились по ее щекам.

— Ты проявила безответственность и недобросовестность! — продолжал я. — Честно говоря, Настя, от тебя такого поведения не ожидал. Хотя ты всегда была не самым организованным человеком. Я бы понял случайную опоздание или если бы ты приехала на следующем автобусе. Но пропустить соревнования ради развлечений после полугода подготовки всей группы...

— Виктор Геннадьевич, — с трудом произнесла девушка, — пожалуйста, не ругайте меня. Слова ничего не изменят. Вы могли бы сделать это и в дороге. Вы же привели меня сюда для наказания? — снова всхлипнула она.

В моей голове соперничали две мысли: о том, что Настя действительно заслуживает хорошего наказания, и о том, что лучше этого избежать — мало ли что может произойти: она пожалуется матери, сообщит в полицию или просто сломает себе психику. Но ее последние слова показывали, что она считает себя виновной и смирилась с этой мыслью.

— Ладно, — сказал я. — Я тоже не фанат нотаций. Ты понимаешь, какое у тебя будет наказание?

В очередной раз она посмотрела на меня и робко произнесла:

— По… по попе…

— Тебя так уже наказывали раньше?

— Да… мама… иногда… — казалось, ей было гораздо сложнее сказать эти слова, чем принять само наказание.

— Подойди к дивану и обопрись на него руками. Руки не убирай до тех пор, пока я не разрешу!

Настя подошла и наклонилась над диваном, расставив руки на достаточном расстоянии друг от друга. Она слегка прогнулась больше обычного из-за того, что руки были разведены.

— Ноги на ширине плеч! — скомандовал я. Она послушно развела ноги чуть в стороны. Подняв край ее юбки почти до груди, я заметил, как Настя шумно выдохнула, но оставалась на месте.

— Постой так и подумай о своем поведении,— сказал я и шагнул к шкафу. Обычно там порядок относительно сохранен, но недавно вернувшись из похода руки так и не дошли до раскладывания постиранного белья; сейчас там царил полный хаос с несколькими сиротливо висящими пиджаками над горой одежды, напоминающей либо капусту, либо гигантский муравейник. Где-то внутри этого беспорядка прятались несколько ремней. Пока я искал один из них украдкой взглянул в зеркало на дверце шкафа: Настя повернула голову и наблюдала за моими действиями, слегка покачивая бедрами. Не без сожаления оторвав взгляд от этого зрелища продолжил искать ремень в шкафу.

В конце концов, я нашел то, что искал. Вытянув предмет из кучи вещей, я понял, что сегодня Насте повезло. Это оказался самый простой ремень из толстой полосы искусственной кожи — не слишком тяжелый и не слишком гибкий. На самом деле в этой куче мог быть и офицерский, и тонкий кожаный ремень, и даже плетеный.

— Ты готова, Настя? — спросил я, подходя ближе и складывая ремень пополам.

— Готова, — ответила она после короткого раздумья. Я кивнул и взмахнул ремнем.

Первые удары она приняла молча, только слегка подергивая бедрами. С последующими ударами начала тяжело выдыхать; потом уже тихо стонала «Ай!», пытаясь отодвинуть ягодицы от удара. Меня одолели сомнения: я бил не так уж сильно, а учитывая, что мама наказывала Настю гораздо серьезнее — следы оставались заметными — то то, что она сейчас терпела, должно было казаться ей легким испытанием. Её стройные бедра краснели, но я знал: это покраснение быстро пройдет — максимум за час. Пожалуй, поводов для такой реакции не было.

После некоторых размышлений я решил постепенно увеличивать силу ударов. Настя перестала просто стонать «Ай!» и начала протяжно произносить «Ммммм!», активно двигая бедрами в разные стороны. Но мне все еще это показалось странным; поэтому в очередной раз размахнувшись, я ударил не по её попке, а с той же силой — по своей ноге.

— Ммммм! — невольно вырвалось у Насти; но вскоре она замерла с удивлением и обернулась ко мне. Я прислушивался к своим ощущениям: да, резкая боль от удара ощущалась; но эту боль можно было вынести без звука или даже без малейшего выражения страха на лице. Широкий ремень оказался довольно легким и производил больше шума при ударе, чем настоящую боль.

- Итак. Ты симулируешь, да? - сказал я Насте, бросая ремень в сторону. - Придется использовать устройство, которое всегда работает безотказно!

Я сильно похлопал по подтянутой попке девушки. Она испуганно согнула колени, запрокинула голову и тонко вскрикнула "Айииииии!". Очевидно, она чувствовала удар в полной мере. На ее стройной ягодице начало появляться розовое пятно в форме моей ладони.

Дав ей немного передохнуть и выпрямить ноги, я продолжил хлопать ее ягодицы, и теперь я был уверен, что она осознает свое наказание. Она стонала, вздыхала, сжимала колени, приседала и снова выставляла свою попку для следующего удара, закрывала глаза и кусала губу. В какой-то момент ее крики сменились на стоны "Мммммм! Ммммммм!" на все более высокой ноте.

Впрочем, я решил, что достаточно. Она получила достаточно порки, теперь оставалось вызвать у нее стыд и раскаяние, и наказание можно было считать выполненным.

- Ну что, Настенька, ты получила достаточно сегодня? - спросил я хрипло.

- Да, Виктор Геннадьевич! Спасибо, Виктор Геннадьевич! - пискнула Настя.

- Теперь стой так, пока я не вернусь и не разрешу тебе встать! Руки на диване не снимай, иначе получишь дополнительное наказание! Стои и запоминай свое сегодняшнее наказание, чтобы в следующий раз так не ошибаться! - приказал я и ушел на кухню. После такой порки и зрелища - стройная попка девушки, манящая к порке, дергающаяся под ударами и сопровождаемая громкими стонами - точно нужно было выпить холодной воды и закурить сигарету. В общем, захотелось принять холодный душ, потому что от такого зрелища член был напряженным, натягивая тесные джинсы так, что ходить было неприятно.

Поспешно закончив курить, я осторожно приоткрыл дверь кухни и намеревался вернуться в комнату, как вдруг услышал тихие звуки оттуда. Настя дышала резко и прерывисто, и сначала мне показалось, что она плачет. Тихонько пройдя по коридору, я подошел к двери комнаты и снова прислушался. Нет, эти звуки не походили на слезы. Кроме того, девушка издавала какие-то нечленораздельные звуки. Заглянув в комнату без лишнего шума, я увидел следующую сцену: Настя, согнувшись в пояснице, засунула правую руку себе под совершенно мокрые трусики и энергично ласкала себя там, покачивая бедрами и издавая тихие стоны. Ошеломленный этим зрелищем, я несколько секунд оставался на месте в замешательстве, но когда собрался с мыслями и собирался окликнуть ее с просьбой остановиться, мой телефон внезапно зазвонил. Я вздрогнул; рингтон прозвучал громко в тишине комнаты, нарушаемой лишь ее дыханием и сдержанными стонами. Настя испуганно вскрикнула, вскочила на ноги и повернулась ко мне с глазами полными смеси эмоций — страха, стыда, желаний и смущения — застыв на месте так сильно сводя ноги вместе и прикрывая пах руками, будто готовилась к штрафному удару. Не глядя на нее чтобы не усугублять неловкость момента, я вытащил телефон из кармана и от волнения случайно включил громкую связь вместе с кнопкой ответа.

— Алло, Виктор Геннадьевич? — раздался знакомый женский голос из динамика. Прочистив горло и глубоко вдохнув для успокоения, я подтвердил ей свое присутствие: да-да, здравствуйте.

— Виктор Геннадьевич, это мама Насти. Нашлась ли моя дочка?

Глаза девочки расширились еще сильнее. Я взглянул на нее и, сохраняя спокойствие, ответил в телефон:

— Да, все в порядке. Успела буквально в последний момент, почти к автобусу.

— Отлично. А как она выступила? Мне не позвонила, а телефон не отвечает, — продолжала расспрашивать мама. Говорить правду мне совсем не хотелось: во-первых, я уже начал лгать; во-вторых, если бы я раскрыл правду, Настя получила бы очередной выговор, что было бы несправедливо; и в-третьих, мне совершенно не нравилось бы объяснять ее маме о следах крупной мужской руки на заднице дочери. Поэтому, заметив умоляющий взгляд девушки, я спокойно произнес:

— Выступила нормально. Могла бы показать себя лучше, но в целом все неплохо.

— Медаль хоть одну завоевала? — спросила мама с недовольным оттенком.

— Нет, на этот раз без медалей,— продолжал я. — Сказал же: могла бы лучше.

— Как так? Виктор Геннадьевич! Вы говорили мне ранее, что Настя одна из лучших в группе!

— В физике у нее все отлично,— пояснил я,— но есть небольшие проблемы... с памятью,— выразительно посмотрел на стоящую рядом девушку. — Забыла некоторые элементы в комплексе упражнений.

— Хм... может быть вам стоит дополнительно с ней позаниматься? Чтобы запомнила на будущее?

Я снова встретился взглядом с Настей. В ее глазах отражались такие сложные эмоции и чувства, что я даже не стал пытаться их анализировать.

— Знаете, давайте поступим так, — произнес я спокойно в телефон. — Во вторник после тренировки я проведу с ней дополнительные полчаса занятий, а затем мы обсудим, нужны ли ей будут еще занятия.

— Хорошо, спасибо вам, Виктор Геннадьевич! Скоро у вас все закончится?

— Да, уже все завершилось, скоро ваша Настя вернется домой.

— Отлично. Только передайте ей, чтобы она проверила телефон — я отправила ей СМС. Всего доброго! — мама Насти завершила разговор.

Я дважды удостоверился в том, что связь прервана, заблокировал телефон и положил его на стол. Затем обернулся к девушке.

— Виктор Геннадьевич… я… — произнесла она с затруднением, вновь внимательно рассматривая ножки стола. — П-простите... я... убрала руки с дивана...

Снова предстал перед глазами момент, который я увидел, когда вернулся из кухни. Лицо Нади горело от смущения так же сильно, как и мое, но я собрался с силами и успокоился.

— Итак, Анастасия, — уверенно сказал я. — Об этом мы поговорим позже и в другом месте. Во вторник ты останешься после урока, и мы обсудим все серьезно. Поняла?

— Д-да… — неуверенно ответила девушка.

— Какое же это несчастье! — пробормотал я и взял ее за руку, отведя в ванную. — Вот салфетки. Вот вода. Приведи себя в порядок.

— То есть вы сейчас больше не будете меня... наказывать? — снова эта странная интонация в ее голосе. Она разочарована этим? Вместо ответа я просто вышел из ванной.

Настя появилась через пять минут. Я мельком взглянул на ее платье: мокрых пятен нет, значит она все сделала правильно.

— Молодец. Теперь иди домой и не беспокой маму. Включи на телефоне звук, чтобы мы могли тебе дозвониться. И вот ещё что!

— Да?

Я протянул ей мятный леденец.

— Сосчи его, чтобы замаскировать запах алкоголя. На сегодня тебе уже хватит. Но во вторник после тренировки — будь на готове. Поняла?

— Да, Виктор Геннадьевич! Спасибо вам! — с леденцом во рту девочка кивнула и стремительно выбежала за дверь.

«Хм, спасибо за что? Неужели за конфету? — размышлял я. — За то, что не выдал её маме? За то, что не стал наказывать дальше? Или наоборот?»

В тот вечер у меня было много размышлений.

Во вторник у нас снова была тренировка. Я заметил, что в начале занятия девочки с любопытством поглядывали на Настю, словно ожидая увидеть следы наказания. Но их ожидания обманули: старые шрамы от домашних наказаний уже исчезли, а последствия моего воздействия вряд ли были заметны с утра. Настя время от времени бросала на меня взгляды, полагая, что я не замечаю этого. Однако я смотрел на неё гораздо чаще остальных девочек, и наши взгляды встречались всё чаще; дерзкая девушка не отводила глаз. Нет смысла говорить о том, что в головы нам приходили совсем не мысли о жиме на брусьях или прогибах лежа. Мне удавалось следить за тренировкой в целом, тогда как она всё больше терялась в своих мыслях.

— Настя! Не зевай, простудишься! — окликнул я её в очередной раз, когда она снова застыла с ленточкой в руках. — Будешь так себя вести — накажу!

Девчонки начали перешептываться, и мне пришлось на них немного прикрикнуть. Настя опустила взгляд и украдкой бросила на меня быстрый взгляд из-под лобья, возвращаясь к тренировкам. Что-то внутри меня подсказывало, что она снова замрет. Я повернулся лицом к брусьям, где сейчас занималась Вика, а сам стал незаметно следить за своей непокорной ученицей. И действительно, как только она поймала мой взгляд — будто проверяя, смотрю ли я — она снова остановилась в статичной позе, как статуя. Я поднял скакалку со скамейки и подошел к ней:

— Ну-ну, похоже, сегодня ты или очень устала, или просто обожаешь стоять без движения. Давай-ка, легла на пол!

Настя с испугом уставилась на скакалку, которая колебалась в воздухе подобно змеенышу, готовому атаковать её спортивное тело. Остальные гимнастки мгновенно прервали свои занятия и уставились на свою подругу. Похоже, они ожидали жесткой расправы за её прогулки на соревнованиях. Но я не собирался устраивать перед ними подобный спектакль. Настя этого не знала; осмотрев своих подруг напуганным взглядом, она легла на пол и положила лицо на руки. На мгновение я отвлекся — чтобы насладиться видом её идеальной фигуры.

— Итак, Настенька, помнишь обещание о наказании? Так вот: вставай в планку на предплечьях и стой так. Две минуты — минутка отдыха — потом еще две минуты.

Она взглянула на меня с недоумением.

— Ты меня слышишь? Часы прямо перед тобой! Начинай!

Я размахнул скакалкой в воздухе и обратился к остальным девушкам:

— Что это вы расселись, как в зрительном зале? За просмотр платят! Нечем заняться? Тогда все в продольный шпагат — растягиваемся, не расслабляемся!

— Виктор Геннадьевич, а скакалка для кого? — поинтересовалась одна из девушек. Я взглянул на неё с укором:

— Если будешь дурачиться, Юля, скакалка достанется тебе. А сейчас она — для меня, — размахивая концами скакалки в руках, я начал прыгать через неё, внимательно следя за тем, чтобы не задеть ни одну из моих гимнасток.

— Всё, на сегодня достаточно, тренировка окончена! — объявил я через несколько минут. Все девочки быстро вскочили и направились в раздевалку, только Настя осталась сидеть на полу. Её лицо покраснело, лоб покрылся потом. Девочка тяжело дышала.

— Хорошо, что не ушла со всеми остальными,— пошутил я. — Как ты помнишь, у нас сейчас дополнительные занятия.

— Лучше убейте меня,— устало произнесла она. — Ох... это было тяжело.

— Я ведь не учил тебя столько времени для того, чтобы сейчас расправляться с тобой,— ответил я. — Пойдём-ка в тренерскую!

— Зачем? — подняла она голову.

— Говорю «пойдём», значит так и будет,— отрезал я. — Есть о чём поговорить.

— Может быть, и не надо? — сделала она последнюю попытку.

— Нужно, Федя! Нужно! — ответил я ей фразой из фильма. Девочка чуть заметно вздрогнула — похоже, вспомнила сцену из кино после этой реплики. Но у меня были другие намерения. Или почти другие. Настя поморщилась и медленно поднялась за мной. Войдя в тренерскую комнату, я сел в кресло. Она устроилась на краешке дивана. В воздухе повисло неловкое молчание.

— Ну что, поговорим? — предложил я.

— Нет, — коротко ответила Настя, отвернувшись и уставившись на волейбольный мяч, лежащий на шкафу.

— Настя, я не враг тебе. Ты понимаешь это?

— Нет!

— Я не собираюсь тебя обижать. Мне просто нужно обсудить кое-что!

— А мне этого не хочется!

Понимаю, сейчас она проявляет подростковый негативизм. Встав с кресла, я подошел к ней ближе, обнял за плечи и посмотрел в глаза:

— Настя, что с тобой происходит? Ты была в порядке на тренировке, а сейчас так себя ведёшь…

— Ай! Уберите руки с плеч! Больно же!

— Больно? — удивился я.

— Попробуйте сами постоять в планке две минуты и потом посмотрите! — наконец, выпалила она. — Садист!

Мне показалось, что она бы предпочла наказание вместо этой планки. Впрочем, размышлять о репрессиях не было смысла: несмотря на резкий (и даже грубоватый) тон, у Насти были все основания так реагировать.

— Я могу помочь тебе справиться с этим недомоганием. Ложись на кушетку, сделаю массаж,— предложил я.

— Массаж? — спросила она с недоверием. — Вы не обманываете?

— Разве когда-нибудь говорил тебе неправду? — усмехнулся я.

На этот раз пауза длилась дольше, и её нарушила сама Настя. Она повернулась ко мне и заглянула в глаза:

— Дайте честное слово,— произнесла серьёзно,— что вы собираетесь сделать мне только массаж для расслабления мышц и не будете лезть к раздетой школьнице!

— Честное слово! — поспешно согласился я. — Торжественно заявляю тебе: под словом «массаж» подразумевается именно это, а не что-то другое. Кстати говоря, ты ведь вовсе не раздетая; на тебе трико…

Настя перебила меня снова. На полуслове она отвернулась от меня и грациозно вытянулась (при этом слегка поморщившись от боли) и легла на кушетку лицом вниз. Затем потянула руку за спину, расстегнула пуговицу трико и опустила его до поясницы, открыв стройную гибкую спину. Быстро вытащив руки из рукавов, она натянула трико до крестца и осталась лежать передо мной наполовину раздетой.

— Что ж, если так, — я и не предполагал, что Настя выберет массаж на голую кожу. Хотя, конечно, традиционно массаж именно так и выполняется. В любом случае, раз она сняла трико, я достал из ящика стола тюбик с массажным маслом, потер ладони друг о друга для тепла и выдавил немного масла на руки. Затем опустил их на спину девушки.

— Оооооо! — произнесла она с восторгом. Я не был профессиональным массажистом, но мне нравилось делать массаж и у меня это получалось. Я знал из опыта, какое удовольствие приносит разминание усталых мышц. Сначала ощущается боль, но это здоровая и приятная боль. Потом она исчезает, превращаясь в мягкое тепло. Я тщательно массировал всю спину юной гимнастки, а она чуть ли не мурлыкала от удовольствия под моими руками. Однако хорошее не может длиться вечно — вскоре я завершил.

— Все, массаж закончен; теперь давай поговорим.

— Ой, Виктор Геннадьевич! — тут же возмутилась девочка. — Можно еще? Вы так прекрасно делаете массаж! Я так классно расслабилась!

Я задумался на мгновение и пришел к одной мысли.

— Я согласен при одном условии,— ответил я.— Теперь твоя очередь дать мне обещание отвечать на мои вопросы полностью искренне. Ничего не скрывая. Как у врача на приеме или у священника на исповеди. Как… не знаю… в дневнике, который будешь читать только ты сама. Согласна?

Настя обдумала это дольше меня, но в конце концов кивнула.

— Виктор Геннадьевич, обещаю вам отвечать правдиво на ваши вопросы. Пока вы меня массируете! — торжественно сказала она.

— Хорошо, тогда первый вопрос: что еще тебе требуется размять? Я уже сделал массаж твоей спине и плечам.

— Снимите трико и продолжайте! — уверенно ответила она.

— Снять трико? — на мгновение я был в замешательстве.

— Что тут такого, — вздохнула Настя, опуская трико до бедер. В конце концов, я только что активно массировал ее спину, ноги всегда открыты во время тренировок, а ее упругие формы в белых трусиках видел совсем недавно у себя дома. И не только видел... Поняв логику ее слов, я начал расстегивать трико и тянуть его вниз. Настя слегка приподняла ягодицы — то ли чтобы помочь мне, то ли дразнясь. В итоге трико оказалось на стуле, и она удовлетворенно выдохнула, когда мои руки коснулись её усталых голеней, издав еле слышимый стон.

— Задавайте свои вопросы, Виктор Геннадьевич! Я расскажу все без утайки!

Я глубоко вздохнул и собрался с мыслями.

— Ну что ж, Настенька, давай поговорим о чем-то важном,— решил начать я. — Правильно ли я понимаю, что у тебя неполная семья?

— Да, — грустно ответила она. — Мама и бабушка. Папы нет.

— А ты хотела бы его наличие?

— Каждая девочка мечтает о папе. Сильном мужчине, который защитит и поможет в нужный момент… — она вдруг остановилась и не закончила мысль. Я подождал несколько секунд в ожидании продолжения, но ничего не последовало. Не стал настаивать.

— А давно папы нет?

— Давно уже. Вы точно хотите обсудить это?

— Ладно, оставим эту тему в стороне. Часто тебя наказывает мама?

— Это происходит довольно часто. То мобильный отберет, то на прогулку не отпустит.

— Настя, я думаю, ты поняла, о чем я говорю. Речь идет о физических наказаниях. То есть о порке.

— Я… ммм… это… — девочка запнулась. Я воспользовался моментом и, когда ее руки достигли бедер, поднял правую руку повыше и сжал ягодицу так сильно, что она вскрикнула и выпрямилась:

— Ай! Виктор Геннадьевич, что вы делаете?

— Ты сама просила меня хорошенько размять тебя. А теперь нарушаешь наши договоренности, — сказал я строго. — Мы договаривались быть честными друг с другом! Так что?

— Редко бывает, — наконец признала она. — Раньше чаще наказывала, когда я была маленькой. А сейчас у нее появилась вторая работа, и времени на меня почти нет.

— Последний раз это было где-то в те выходные? — я не спрашивал, а скорее утверждал.

— Как вы узнали? — Настя повернула ко мне голову.

— Настя, ты так подкорректировала трико, что практически вся попа была видна. Ты думаешь, я не замечаю таких вещей?

— Ну иногда вы просто не обращаете внимания на очевидное! — проворчала она.

— На что именно?

— Не скажу,— фыркнула она. — Иначе будет скучно.

— Ладно тогда давай перейдем к более увлекательным вопросам,— кивнул я.— Ты правда забыла про соревнования или…

Настя удрученно опустила голову в ладони.

— Я действительно обещала вам говорить все по-честному? — безнадежно уточнила она.

— Верно,— подтвердил я.— Давай-давай, рассказывай все.

— Я хотела вас немного разозлить,— тихо ответила она, пряча лицо в руках.

— Зачем это нужно было?

— Чтобы вы хорошенько рассердились на меня. Ну и еще…

— Что это такое?

— Да оставьте вы меня! — с огорчением отозвалась ученица. — Я ведь говорю, что иногда вы не замечаете очевидных вещей!

«Может, и замечаю, просто не все вслух произношу» — подумал я про себя, а вслух сказал:

— В следующий раз, когда возникнет такая мысль, выбирай способ досадить так, чтобы не подводить всю команду. Ты о девочках подумала?

— Ой, об этом совсем забыла, честное слово, Виктор Геннадьевич! — горячо ответила она.

— Вот это да! — возмутился я. — Ты подвела всю команду из желания пораздражать тренера и даже не осознаешь этого! Мало ли я тебе тогда вломил дома, надо было еще сильнее!

Настя слегка повела бедрами и тихо произнесла:

— Надо было бы — так и сделали бы. Если уж заслужила.

— Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся. Есть еще один момент. После наказания у меня дома ты…

— Аааа, Виктор Геннадьевич, пожалуйста, не надо об этом! Мне так стыдно!

— Ничего страшного, — безжалостно отклонил я ее протесты. — Ты сама сказала, что тебя нужно было наказать сильнее; а стыд является частью наказания! Итак, давай разберемся: после того как я выпорол тебя у себя дома, ты занималась самоудовлетворением.

Настя по-прежнему прятала лицо в ладонях, но даже задняя часть шеи ее покраснела от смущения.

— Это действительно было? — настаивал я. Настя покраснела до кончиков ушей и все же нашла в себе силы прошептать:

— Да…

— А дома ты этим занимаешься? — безжалостно продолжал я допрос.

— Не получается,— удрученно ответила гимнастка.— Дома всегда кто-то есть: либо мама, либо бабушка. Мы спим в одной комнате с бабушкой, а она очень чутко спит. А днем двери комнат никак не запираются и слышимость такая…

— Понял, — вмешался я. — И в воскресенье ты не смогла достичь оргазма у меня дома.

— Что? — Настя удивленно переспросила, явно не ожидая такой откровенности с моей стороны.

— Ты не получила сексуального удовлетворения, когда звонок прервал нас.

Ответный вздох Насти говорил сам за себя.

— Значит, за все эти дни у тебя не было подобной возможности? Правильно понимаю?

— Не было, — она кивнула, избегая моего взгляда.

— Это нехорошо, — сказал я задумчиво. — Накопленное сексуальное напряжение может быть вредным для организма. Скажи-ка мне, когда мама тебя наказывает, ты тоже испытываешь возбуждение?

— Да. Но это не так сильно, как когда вы меня наказывали, — призналась она.

— В чем разница?

— Постараюсь объяснить… ощущения отличаются…

— Попытайся выразить это так, чтобы я понял.

Настя на несколько мгновений замолчала. Я снова оценил всю пикантность ситуации: гибкая и стройная гимнастка в узких трусиках лежала передо мной на кушетке, а я массировал ее тело и задавал личные вопросы о ее чувствах.

— Во-первых, это контроль,— начала она нерешительно.

— Контроль? — уточнил я.

— Когда мама меня наказывает, я чувствую себя привязанной только из-за её власти. Если бы захотела, могла бы вырваться и уйти. Не позволила бы ей себя наказать. А вот с вами — когда вы перегнули меня через колено в парке, я поняла: вы сильнее и ничего не смогу сделать, если решите наказать меня.

— Это создает более комфортное психологическое состояние: если чувствуешь себя беззащитной и понимаешь, что ничего не можешь изменить, то вся ответственность автоматически снимается с тебя,— согласился я.

— Во-вторых, смысл. Это сложно объяснить, но когда меня наказывала мама, у меня складывалось ощущение, что она мстит мне за мои проделки. Она делала это из злости. А вы наказываете так, чтобы научить чему-то. В ваших наказаниях я чувствую заботу.

— И, позволь догадаться, сегодня на занятиях ты замерла тоже для того, чтобы я проявил о тебе внимание?

Настя, изящно выгнувшись, приподнялась на локте и повернула ко мне лицо. В этот момент открылась её небольшая упругая грудь:

— Все же вы умеете замечать детали, Виктор Геннадьевич,— усмехнулась она.

— Настя, разве ты не осознаешь, что сейчас ведешь себя неподобающе? — неожиданно спросил я.

— Что вы имеете в виду? — хитро улыбнулась она.

— Ладно еще с тем фактом, что ты сняла трико перед массажем, но теперь ты показываешь свои груди тренеру. По-твоему, это поведение приличной девушки?

— Конечно нет,— ответила она серьезным тоном, хотя в глазах её играли озорные огоньки. — Я веду себя непристойно. Смущаю уважаемого взрослого человека своим видом. Абсолютно бесстыжая девица, которую следует строго наказать!

— И как именно ты думаешь наказать себя? — подхватил я эту игру.

— Тренер прекрасно знает: непослушных бесстыдниц нужно хорошенько пороть ремнем по их юным задницам,— Настя уже не стесняясь перевернулась и села на кушетке. Мне было нелегко смотреть ей в глаза вместо того чтобы отвлекаться на грудь.

— Ага,— скептически согласился я,— а также тренер понимает, что для такой непослушной бесстыдницы порка не будет настоящим наказанием. Скорее всего, она только возбудится от этого.

— Можно даже не сомневаться,— нагло продолжала девушка.— Между ножек будет мокро так же как в речке. Девочка будет очень возбуждена!

Кажется, что этот неожиданный переход на третье лицо разрушил некоторые преграды. Мы обсуждали не себя, а словно каких-то вымышленных персонажей. Эти персонажи, особенно одна из них, без особых угрызений совести отвергали все нормы морали.

— Если влажно, как в реке, — продолжил я эту игру словами, — трусики обязательно промокнут. Тогда не будет чем вернуться домой.

— Но тренер перед наказанием всегда снимает с ученицы трусики, чтобы ей стало еще более стыдно, — заметила Настя, проводя рукой по своему паху. На ее трусиках действительно появилось пятно от влаги.

— А как ученица сможет справиться с возбуждением после этого? Дома-то она не сможет заняться этим делом, — напомнил я. Девушка на мгновение задумалась:

— Возможно, после порки тренер…

— Стоп! Закончили! — хлопнув руками по столу, я поднялся с кушетки. — Настя, ты сама слышала то, что только что сказала?

Праздник непослушания и наглой дерзости подошел к концу. Красная как рак девушка с тихим вздохом отодвинулась в угол кушетки, прижалась спиной к стене и подтянула колени к груди, обняв их руками.

— Итак, давай подытожим,— произнес я. — Тебя иногда наказывают дома, это тебе не нравится; при этом ты хочешь, чтобы именно я тебя наказывал потому что это тебе приятно. Для этого ты специально провоцируешь меня на гнев. Еще во время порки ты испытываешь сильное возбуждение и хочешь мастурбировать для облегчения напряжения, но дома тебе это не позволяет делать; из-за этого у тебя копится напряжение. Верно?

Настя ничего не ответила, но по её выражению лица было очевидно всё и так.

— Теперь помолчи немного, мне нужно подумать о том, что с тобой делать, — сказал я, хотя Настя и так сидела тихо, глядя на меня.

Несколько минут тишины растянулись.

— Итак, — нарушил я молчание. — Я позвоню твоим родителям и сообщу им, что по вторникам у тебя будут дополнительные занятия после тренировки. Раз в неделю.

Настя кивнула.

— То, что ты не можешь достичь разрядки, очень плохо и вредно для здоровья, — продолжил я. — Поэтому я разрешаю тебе во время наших встреч заниматься собой до тех пор, пока не закончишь. Ты поняла меня?

— Заниматься собой? При вас? — глаза Насти расширились от удивления.

— Посмотрим по ситуации. Далее. Поскольку порка для тебя является желаемым исходом, я больше не буду воспринимать ее как наказание. Если на занятиях ты будешь лениться или хамить, то я даже не прикоснусь к твоей попе. Вместо этого ты будешь стоять в планке и делать бурпи до изнеможения. А вот порка станет наградой за хорошие результаты. Это понятно?

— Ничего себе! — только и смогла выговорить она.

— И последнее. Думаю, ты достаточно взрослая и умная, чтобы понять: о том, что происходит на наших дополнительных занятиях никто не должен знать. В первую очередь это касается тебя — нужно избегать ситуаций, когда мама заметит у тебя следы порки. Поэтому дома старайся вести себя безупречно, чтобы у нее не было поводов тебя наказывать. Согласна?

— А будете ли вы меня при этом пороть?

— Я уже говорил: только как поощрение за успехи. Но я хорошо знаю твои способности как гимнастки и уверенно могу сказать: ты легко заработаешь эту награду на любом занятии, если только захочешь. Есть еще вопросы?

— У меня к вам вопрос, Виктор Геннадьевич. Что мы будем делать прямо сейчас?

Я поднял взгляд вверх и задумался.

— Прямо сейчас нам нужно решить твою проблему с возбуждением. Ложись на кушетку — можешь сидеть или стоять, как удобно — и начинай ласкать себя, поглаживать, не жалей себя на нежность и заботу.

— Что, серьезно? — снова удивилась Настя, все еще не оправившись от предыдущего шока.

— Как «серьезно»? — уточнил я. — Что ты имеешь в виду?

— Можете выйти? Я стесняюсь, — тихо попросила она, опустив взгляд.

— Разве ты только что сама не разделась до трусиков во время массажа?

— Это был массаж, а здесь… Вы не понимаете, как сложно девочке решиться на такое перед взрослым мужчиной! В лучшем случае у меня ничего не получится, а в худшем я просто сгорю от стыда!

— Но ты же не сразу сгоришь, сначала будешь долго смущаться. А времени у нас немного,— заметил я. — Так что вперед!

Я вышел из комнаты, тяжелая металлическая дверь захлопнулась с гремящим звуком, но я помнил о занавешенном окошечке между спортзалом и тренерской и знал о приоткрытой форточке. Настя могла знать про окошко, но про форточку могла забыть. Так и произошло: из тренерской доносились шорохи и тяжелое дыхание моей ученицы; форточка осталась открытой. Или она просто решила ее не закрывать?

Тем временем я старался отвлечься от звуков из тренерской и понять, кем я стал после всего этого. Очевидно было одно: наши отношения навсегда покинули спокойную гавань «просто тренер и просто спортсменка». Неясно было лишь то, кто мы теперь друг для друга и куда это все ведет. На всякий случай (просто чтобы удостовериться) я достал телефон и открыл рабочий файл с записями о своей группе. В плане возраста все выглядело нормально: Насте чуть больше 16 лет; возраст согласия уже наступил, так что теоретически можно заниматься сексом без нарушения закона (хотя у меня таких намерений вовсе не было). Но кто же мы теперь? Тренер и ученица — слишком мелко для описания ситуации; любовниками быть тоже нельзя сказать; юная мазохистка и ее садист — похоже на правду, но все равно звучит однобоко. Кто же мы теперь?

Мои размышления прервал тихий стук в дверь. Я подошёл и открыл её.

— Да? — спросил я.

— Виктор Геннадьевич! — с некоторой неуверенностью произнесла Настя снаружи. Я приоткрыл дверь, и увидел девушку, которая переминалась с ноги на ногу. Одной рукой она прикрывала грудь, а другой нерешительно гладивала себя в области паха. Её лицо покраснело, но в глазах читалось недовольство.

— Виктор Геннадьевич, можно вас попросить? — произнесла она тихо. — Кажется, я возбуждена, но никак не могу закончить. Можете помочь?

— Помочь? Как именно? Ты ведь стесняешься меня, — удивился я.

— Я не буду стесняться! — сразу же ответила она с жаром. — Пожалуйста, скажите мне что-нибудь неприличное. Что я была плохой девочкой и как вы меня накажете.

— Настя, я уже говорил тебе — наказывать буду только за плохое поведение.

— Ну пожалуйста! — прошептала она, нервно кусая палец. — Давайте так: когда я буду хорошей девочкой для всех остальных, для вас я стану плохой? Пожалуйста, сыграйте эту роль! Вы же отличный актер!

Не знаю, откуда у неё это возникло в голове, но она попала в точку — в молодости я играл в любительском театре и считал себя довольно неплохим актёром.

— Хорошо, согласен. Давай на кушетку!

Настя быстро вернулась назад и удобно устроилась на спине. Рука, ранее прикрывающая её грудь, начала её ласкать, а другая скользнула вниз к трусикам.

— Посмотрите на это представление! — начал я говорить высокомерным тоном учителя-садиста из викторианского фильма. — До чего же докатилась современная развратная молодежь! Девочка-подросток почти голая без стыда ласкает себя прямо перед своим преподавателем!

Настя закрыла глаза и глубоко вздохнула, активно двигая своей тонкой кистью в брюках.

— Видимо, родители не уделяют достаточно внимания воспитанию этой молодой, но уже такой непристойной девушки! — продолжал я громко, ходя по тренерской и наблюдая за дрожащим телом на кушетке. — Слишком редко эта безнравственная задница общается с ремнем ее родителей! Пора мне, ее учителю, приняться за дело, пока она окончательно не скатилась на путь порока! Пора заполнить ей разум через другие способы!

Непристойная девушка задумчиво постанывала и перевернулась на живот, согнув колени и широко разведя их, подняв свою задницу как можно выше. Я не мог не полюбоваться ее очертаниями. Мне пришлось засунуть руку в карман тренировочных штанов и подправить напряженный член, чтобы он не цеплялся за ткань и не мешал движению.

— Значит, каждый раз, когда она будет приходить на тренировку, она будет получать строгое наказание, — продолжал я, пока Настя, прикусив губу и постанывая, беспокойно двигалась на кушетке и ласкала себя. — Я сниму с нее штаны и обнажу ее молодое тело — и если она посмеет носить под штанами хоть кусочек одежды, то всю следующую неделю ей придется спать на животе!

На самом деле, штаны предназначены для ношения прямо на голое тело, на соревнованиях даже могут снять очки у спортсменки, если под ними видно белье. Поэтому я был немного удивлен тем, что у моей ученицы под ее тренировочным костюмом были трусики.

— Обнажив ее, я положу ее поперек своих коленей, — фантазировал я дальше. — И буду разогревать ее упругую задницу серией звонких пощечин. Девочка может плакать, может просить пощады, может стонать, может сопротивляться — результат будет один, она все равно будет отшлепана, и ее стыд и боль будут усугубляться осознанием того, что это только начало наказания!

В этот момент я подошел слишком близко к дивану, и рука Насти, которой она крепко держалась за край, вдруг схватила меня за брюки и притянула к себе. Я сделал несколько шагов в ее сторону, а она немного повернулась на диване, прижавшись лицом к моим штанам чуть выше колена. Ну что ж, я был готов поддержать игру — слегка разведя ноги в стороны, я провел рукой по ее волосам и заставил ее опустить голову между ними. Сначала она удивилась, но затем расслабилась и продолжила ласкать себя. Ее трусики стали такими влажными, что я мог различить контуры её пальцев, которые входили в её интимное место и теребили мокрые губки.

— А потом я выберу способ наказания, — продолжал я, слегка натягивая её волосы и заставляя немного запрокинуть голову. — Чаще всего это будет добрый старый ремень, но иногда я буду бить её мягкую попку скакалкой или принесу из дома длинную плетку и так сильно отстегну свою ученицу, что она надолго запомнит, как сидеть!

Она дергалась и металась подо мной, продолжая ласкать себя. Её попка танцевала в воздухе прекрасный эротический танец.

— А потом,— продолжал я фантазировать,— чтобы ей было ещё стыднее, позову посмотреть на её унижение всю секцию. И весь класс тоже. Пусть полюбуются на то, как следует воспитывать таких наглых девчонок! А потом разрешу всем её друзьям тоже дать ей по уже отшлёпанной попке!

В этот момент я понял, что неудачно выбрал тон. Когда я начал говорить, движения её пальцев замедлились; к концу моей речи девочка словно сжалась и попыталась отстраниться от моих ног тихо прошептав «Не надо!». Что ж, хотя в реальности у меня не было намерения делать ничего подобного, это также не подходило для фантазии. Такой подход лучше бы подошёл взрослой девушке-мазохистке или сабе, для которых стыд и унижения были бы возбуждающими. Для подростка даже мысль об этом была слишком неловкой. Поэтому я решил отстраниться и сменить тему:

— А лучше всего я возьму эту ослушницу с собой в лес, ведь сейчас лето. Увезу ее подальше от города, приведу в гущу деревьев, раздену до гола и привяжу к большому бревну так, чтобы она лежала задом вверх — именно так она и находится сейчас. Затем нарву с ближайшей ивы несколько тонких веточек, очищу их от листвы и замочу в озере, пока девочка остается голой и ожидает своего наказания. После этого буду хлестать ее мокрыми прутьями по неприличной попке так, чтобы из глаз у нее сыпались искры, чтобы она надолго запомнила последствия своего непослушания!

Не знаю, откуда взялось это представление о хулиганстве, но это не имело значения — я снова нашел правильный подход, и Настя быстро начала приближаться к кульминации. На ее лбу появился пот, дыхание стало тяжелым, движения нервными, из груди вырывались сдавленные стоны. Я решил продолжить давить на эту тему:

— А когда мне надоест использовать иву, я возьму свежую березовую палку и буду хлестать тебя по ногам — теперь я уже перешел на тыкание. Настя забилась на кушетке; ее мокрая от пота грудь терлась о клеенку.

— Да! — закричала она. — Накажите меня! Я ужасно непослушная девочка, я заслужила наказание!

Я наблюдал за этим зрелищем с открытыми глазами, даже забыв о своем dirty-talk и прислушиваясь к ее восторженным выкрикам. Я понимал, что она близка к разрядке; оставался лишь небольшой шаг вперед, который ей никак не удавалось сделать.

— Накажите меня! — продолжала она почти в исступлении. — Возможно, сегодня я была недостаточно плохой, но умоляю вас! Дайте мне аванс!

Я вовремя вышел из своих фантазий, понимая, что она обращается не к тому английскому учителю с его обещаниями жестокого наказания в лесу для ее прекрасной попки; нет – речь шла обо мне. Одним движением оказавшись рядом с кушеткой напротив ее бедер, я обнял её за талию одной рукой и другой нанес сильный шлепок по её ягодице.

— Аааааа! — из ее глаз потекли слезы, пальцы вжались в мягкую кожу почти до ладони. Не задерживаясь, я снова ударил по другой стороне. Девочка задрожала всем телом от сочетания боли и наслаждения.

— Аааааа! Да! Еще! Да-а-а-а-а!

Я нанес еще несколько шлепков, уже менее интенсивных, и отпустил ее бедра. Настю охватило мощное чувство оргазма, она свалилась на кушетку в позе эмбриона, прикусила предплечье и тихо стонала, пока волны удовольствия проносились по ее телу. Из-под трусиков на горящую красную попку стекал терпкий сок любви. Затем она выдала еще один долгий вздох счастья и закрыла глаза. Похоже, после такого эмоционального и физического напряжения девочку накрыла усталость.

— Я схожу за водой, — пробормотал я хриплым голосом.

Поход за водой затянулся, так как мне нужно было справиться с собственным сексуальным напряжением. Я понимал: если не разрядиться сейчас, вскоре почувствую болезненное сжатие внизу живота. Поэтому я заглянул в туалет и быстро довел себя до облегчения. Это оказалось несложно — стоило лишь представить трепещущее от наслаждения почти обнаженное (трусики уже не скрывали ничего) тело Насти.

Когда я вернулся с бутылкой воды из автомата в холле, Настя уже пришла в себя и успела переодеться.

— Будь осторожнее по дороге домой, — посоветовал я ей, так как больше ничего подходящего для разговора не приходило на ум. — Твои трусики такие мокрые, что джинсы могут промокнуть. Мама заметит это.

— Виктор Геннадьевич, вы серьезно? — с усталостью произнесла ученица. — Я сразу сняла трусики и положила их в пакет. Даже не нужно их отжимать, с них уже течет. Приду домой, сразу же закину в стиралку, а сама под душ. Так мама ничего не заподозрит.

— Ладно, — согласился я. — А ты как себя сейчас чувствуешь? Доберешься до дома?

— Доберусь, не переживайте, — ответила она. — Но спасибо вам! Я никогда в жизни не испытывала такого оргазма! Как будто в воздухе летала!

— Рад быть полезным, — кивнул я. — Давай я тебя провожу до дома, уже поздновато.

Через некоторое время мы шли по улице, и ночной ветерок приятно освежал наши раскаленные лица.

— Виктор Геннадьевич, у меня возникла мысль, — неожиданно сказала Настя. — Как нам теперь обращаться друг к другу?

— Что ты имеешь в виду? — спросил я с недоумением. — Ты для меня Настя и ученик.

— Просто Настя и просто ученик? — немного обиженно протянула она. — У вас и Алена просто Алена и просто ученица, и Вика так же. Разве я такая же?

— Нет-нет, конечно, ты не такая же, — поспешил заверить я. — Просто пока не знаю, как это правильно выразить в обращении. А как бы ты хотела меня называть?

— Ну, пока не совсем уверена в названии наших отношений,— произнесла она с легким налетом интриги в голосе. «Интересно, о чем я сам думал полчаса назад?» — мелькнула мысль.

— О наших отношениях ладно, главное как ты ко мне будешь обращаться? На тренировках давай оставим все как обычно. Думаю, нам еще рановато делиться нашими... эээ... непонятными отношениями с окружающими.

— Вы правы, — весело ответила она. — Но когда я почти обнаженная лежу перед вами и пытаюсь достичь高潮, а вы рассказываете о том, как меня выдерете, то называть вас по имени-отчеству становится неуместно, правда?

— Да, — согласился я. — Это слишком длинно и формально. Как же ты тогда будешь меня называть?

— Просто «тренер» мне не подходит. Для других девушек вы тоже просто «тренер», — начала размышлять она.

— Учитель? Наставник? — предположил я в раздумьях.

— О, у меня есть идея! Буду называть вас так, как ученик своего учителя на Востоке!

— Сенсей? Сэмпай? — начал я перечислять знакомые термины из восточных боевых искусств. — Эээ… сабумним?

— Нет, — хитро усмехнулась она. — Я буду звать вас «мастер».

— Мастер… — произнес я это слово, словно пробуя его на вкус. — Настенька, ты ведь знаешь, что слова имеют свою силу. У каждого из них есть свои нюансы значений и контексты.

— Знаю, — кивнула она с той же игривой улыбкой.

— Слово «мастер» может означать мастера-фрезеровщика на заводе, например, — продолжил я свою лингвистическую лекцию.

— Да-да, но мы же не на заводе! — перебила она. — Про мастеров ролевых игр или военных тоже можете не упоминать; это не по нашей теме. Какие еще варианты?

— Есть такой вариант: мастер спорта.

— Подходит! Принимаем! Вы ведь мастер спорта?

— Нет-нет, до этого уровня мне не дотянуться,— усмехнулся я.— Я КМС.

— Ничего страшного! Я буду звать вас на ранг выше для уважения,— улыбнулась девушка.

— Грубая лесть в духе французской армии,— хмыкнул я. — Что у нас еще имеется? А да! Мастер как человек с высоким уровнем мастерства в каком-то искусстве или ремесле.

— Это тоже подходит. Давайте считать, что вы достигли значительных высот в искусстве наставничества и ведения меня по правильному пути.

— Ну, это еще предстоит выяснить. Однако есть еще один важный аспект, о котором тебе следует знать.

— Какой?

— Слово «Мастер» может также означать «хозяин» или «господин». Такое обращение часто встречается в БДСМ-субкультуре.

Настя широко улыбнулась, затем подскочила ко мне, обняла мою голову руками, наклонилась и горячо поцеловала меня в щеку:

— Почему вы решили, что я этого не знала?

Оставив меня наедине с размышлениями по этому поводу, она помахала сумкой и задорно исчезла в своем подъезде.

Неделя прошла мирно. В воскресенье я позвонил маме Насти и сообщил ей о дополнительных тренировках с ее дочерью. Она ответила с радостью: Настя на протяжении всей недели была послушной, усердно выполняла домашние задания и вообще радовала ее. Я одобрил это, но не стал уточнять, каких целей таким поведением добивается её дочь.

Вечером вторника активная девочка едва дождалась завершения тренировки. Объявив девочкам о завершении занятия, я ушел в тренерскую, и кажется, как только другие гимнастки покинули зал, Настя уже стучалась в дверь.

— Да-да? Кто там? — спросил я, хотя прекрасно знал ответ.

— Это я, Мастер! — с улыбкой произнесла Настя при входе.

— Я говорил с твоей мамой. Она сообщила мне, что на прошлой неделе ты была просто идеальной дочерью. Интересовалась у меня секретами моего подхода к тебе.

— А что вы ей сказали? — тут же спросила она.

— Ответил ей, что не раскрываю своих тайн. Также сказал ей о наших дополнительных занятиях каждый вторник. Чтобы ты оставалась такой же хорошей.

— Шелковая, — с улыбкой произнесла девушка. — Вы собираетесь меня за это наказать, Мастер?

Я отвлекся от документов и взглянул на нее:

— Наказывать? Зачем это нужно? Меня вполне устраивает, когда ты ведешь себя хорошо, — выражение недоумения и разочарования появилось на ее милом лице, и я продолжил спокойно:

— Тем не менее, я понимаю, что тебе это нравится, поэтому могу поощрять твое хорошее поведение. Я даже специально купил для тебя небольшой сюрприз.

Открыв сумку, я достал длинный флоггер с мягкими хвостиками и показал его Насте.

— Серьезную боль им причинить сложно, но он отлично подходит для разогрева, — объяснил я. — А также в случаях, когда цель – не наказать, а возбудить.

— Ох, не могу дождаться возможности попробовать! — воскликнула ученица и начала снимать трико. На этот раз под ним ничего не было. Сложив блестящую ткань и повесив ее на спинку стула, Настя легла на кушетку на животе, смотря на меня и плеть с явным интересом.

— В прошлый раз ты стеснялась даже показать мне грудь, а теперь без всяких сомнений раздеваешься догола,— заметил я в то время как продолжал заполнять документы. Конечно же, мне было бы гораздо приятнее заняться обнаженной ученицей на кушетке, но во-первых, бумажные дела требуют внимания сами по себе; во-вторых же, я хотел немного поддразнить ее перед предстоящими играми.

— В прошлый раз у меня был тренер; девочки вообще не должны раздеваться перед тренерами. А сейчас я перед своим Мастером. Вы знаете пословицу японских или китайских родителей о том, как они отправляли своих детей учиться к мастерам боевых искусств?

— Что? — отозвался я.

— «Ваше мясо, наши кости». То есть единственное, что родители не позволяли сэнсею, — это наносить вред ученице. Во всем остальном ее тело полностью принадлежало мастеру.

— Ага. И он щедро пользовался этой возможностью, — подхватил я. — Заставлял девушку носить воду из колодца, полоть грядки и собирать рис.

— Ой, но вы же не собираетесь так со мной поступать! — рассмеялась Настя.

— Вряд ли. У меня на тебя другие задумки.

— Да, что касается задумок, — нахальная девчонка подняла флоггер со стола и вложила его мне в руку, — я прямо чувствую, мастер, если вы сейчас не воспользуетесь этим предметом, то я из хорошей девочки начну превращаться в плохую!

С этими словами она вновь улеглась на кушетку в позе животного.

— Этого допустить никак нельзя, — сказал я и сел рядом с ней. Я медленно опустил концы флоггера на ее попку. Это был даже не удар; они просто легли на нее под своим весом. Затем я аккуратно провел флоггер вниз к ногам, так что кончики коснулись обеих половинок (а некоторые из них проскользнули между бедер). Второй раз я сделал то же самое, но потянул флоггер вверх по спине и через поясницу. Такие действия сложно назвать болезненными, особенно для привычной попки моей ученицы; у меня даже не было такой цели. Я стремился постепенно разогреть ее тело. Ее реакции были соответствующими: те звуки «Ааааххххх!», «Мммммм!» и «Ооооооохххх!» лишь выражали эмоции и ощущения, а вовсе не боль.

— Скажи, Настя, твой парень знает о твоих интересах в БДСМ? — начал я расспрашивать, продолжая аккуратно хлестать ученицу.

— Уф... У меня его нет, — она глубоко вздохнула, ощущая очередную порцию витой кожи на своих ягодицах, а потом бодро ответила, как на уроке.

— Ну, когда появится, — отмахнулся я.

— А мне не нужно, чтобы он у меня был, — заявила она. — Я провела небольшой психологический эксперимент.

— Правда? — заинтересовался я. — Какой именно?

— В воображении. Я читала в интернете, что если есть человек на примете и ты думаешь о том, стоит ли с ним строить отношения, то не следует представлять интимные моменты и ласки.

— Продолжай, — слова Насти захватили мое внимание настолько, что я приостановил шлепки, чтобы не отвлекать её.

— Вместо этого лучше представить ситуацию так: вы уже переспали и вот утром просыпаетесь рядом. И постараться осознать свои чувства в этот момент. Когда вокруг нет волшебной ночи, голова не кружится от выпитого мартини и рядом с тобой не идеальный принц на шикарном автомобиле, каким он казался вчера вечером, а просто растрёпанный сонный мужчина. Возможно даже с похмельем.

— Да уж, это настоящее испытание для чувств! — согласился я. — Так что же ты себе напридумывала?

— Утро воскресенья,— начала она. — Бабушка в деревне, мама уехала с друзьями на все выходные. Квартира полностью моя.

— Звучит разумно,— заметил я.— Нечего мешать чистоте эксперимента мыслями о бытовых делах.

— Мы находимся в постели с мальчиком. Для эксперимента я представляла одного парня из нашей школы, который мне недавно нравился.

— Кто это? И почему именно недавно? Он сейчас перестал тебе нравиться? — спросил я, проявляя интерес.

— Извините, Мастер, не скажу, кто он. Если хотите, можете меня за это наказать. А насчет "недавно" — так получилось, что раньше он мне не был интересен, а вчера я представила себя в роли той, кому он интересен, и после этого он снова разонравился.

— Хорошо, рассказывай дальше, — кивнул я.

— Воскресное утро. Мы лежим голые в постели; она взъерошена — ночью у нас был секс. Я просыпаюсь и чувствую такую расслабленность, что не хочу вставать и ничего делать; мне хочется просто лениво полежать.

— Понимаю тебя.

— Я потянулась и невольно взглянула на него. Он тоже только проснулся, но его член уже стоит erect и готов ко всему — как это обычно бывает у мужчин по утрам.

— Это по собственному опыту или ты слышала об этом от кого-то? — уточнил я.

— Слышала от подруг, сама пока девственница. Он тоже просыпается и замечает мое тело в изгибе. В нем мгновенно пробуждается желание; он проводит рукой по моей спине, а затем начинает неумело ласкать меня между ногами.

— Почему неумело?

— Мастер, он моего возраста и почти никогда на девушек не смотрит. Уверена, что в реальной жизни он тоже девственник; откуда ему было взять опыт?

— Понятно, продолжай.

— Он наклоняется ко мне для поцелуя; мы начинаем целоваться хотя после ночи это не очень приятно — зубы еще не почистили.

— Да уж, не самое радостное начало дня,— представил я эту сцену.

— Затем он без слов переворачивает меня на живот и проникает сзади, вводя свой твердый член в мою интимную зону. Мы уже занимались этим и прошлой ночью, тогда я испытала настоящий пик наслаждения. Сейчас же я только что проснулась, совсем не испытываю возбуждения и лежу, как будто выполняю обязательство. Но это его не останавливает, он возбужден и хочет завершить процесс. Он двигается туда-сюда, а я молча лежу, смотрю в стену и ощущаю себя как резиновый коврик под стиральной машиной во время отжима. Убедившись, что ему достаточно времени для завершения, я встаю и направляюсь в душ, бросая ему: «Спасибо за ночь, было приятно, теперь можешь идти».

— Мммм, Настя, у тебя потрясающая фантазия и весьма оригинальные сравнения. Но я понимаю, почему такая сцена тебе не нравится. Ладно, твоя позиция ясна. А ты действительно собираешься оставаться холостячкой? Ты никогда не думала о том моменте, когда просыпаешься рядом с мужчиной и это приносит радость?

Ученица повернула голову и посмотрела на меня.

— Почему бы нет? Я это представляла. Хотите услышать?

— Давай, будет интересно послушать.

Настя ловко изогнулась как ящерица и обошла вокруг меня, словно рыбка проскользнула под руками и устроилась бедрами поперек моих коленей.

— Только моя попа начинает мерзнуть от долгих рассказов,— заметила она невинным тоном, хотя в глазах читалось озорство и даже страсть. — Мастер, вы можете как-то решить эту проблему более строго?

Я немного скорректировал ее положение на своих коленях так, чтобы её ягодицы не соприкасались с моим возбужденным членом; положил левую руку ей на поясницу и правой слегка прижал её ягодицы.

— Оххх… — с наслаждением протянула Настя. — Я представляла, как просыпаюсь в постели утром в воскресенье, а мамы и бабушки нет рядом. Я без одежды, а тело еще хранит воспоминания о замечательном сексе, который был вчера вечером. С удовольствием потягиваюсь, поворачиваю голову и вижу спящего рядом Мастера. Он все еще дремлет, но его крепкий стоящий член сразу дает понять, кто тут настоящий мужчина. Ааааахххх!

— Да-да, я люблю поспать подольше. Продолжай рассказывать, — ободрил я ученицу, сделавшую паузу после очередного шлепка.

— Хорошо... И вы продолжайте тоже, пожалуйста, — попросила она, глубоко вдохнув перед тем как заговорить снова. — Я отворачиваюсь от него и вновь погружаюсь в легкую дремоту, вспоминая наши ночные приключения. Постепенно сонливость сменяется возбуждением. Начинаю фантазировать и разгораюсь еще больше от этого желания ласкать себя. Запускаю палец между ногами и нежно массирую свою киску, все сильнее выгибаясь от удовольствия... Ахххх! О да!

От очередного шлепка она сложилась словно гусеница и подняла свою милую попку почти к моему лицу. Быстро проверил: нет ли там самоудовлетворения? Нет, похоже её возбуждение вызывается самим рассказом и моими шлепками по ней.

— Выгибаюсь так сильно, что касаюсь своей попкой стоящего члена Мастера; он не просыпаясь ложит тяжелую руку мне на бедро – это словно электрический заряд пронзает меня насквозь! Прошлой ночью я убедилась заново насколько боль может причинить этой рукой он моей девичьей попке когда недоволен мной… Но также знаю как нежно может она ласкать если хочет сделать приятно... ойййй! Аахххх… именно так мне тоже нравится!

Я улыбнулся и провел рукой по спине и ягодицам девушки. Она с удовлетворением выдохнула и продолжила:

— Я прижимаюсь к Мастеру ближе, ощущая его тепло. Его член удобно располагается между моими ногами, а после вчерашней игры мои мышцы приятно ноют от жара его тела. Мастер, слегка пробуждаясь, берет меня за бедро и плотно притягивает к себе. Я таю от ощущения сильного мужчины рядом, который может делать со мной все, что захочет, и использует это на полную мощь, даря мне одновременно строгость… аааауйййй! — и нежность. Я накрываю нас одеялом и мы снова погружаемся в сладкую дремоту.

— Ну ты даешь, ученица! — оценил я. — Тебе бы писать эротические истории!

— Спасибо, Мастер! — радостно ответила она. — А можно меня наказать посильнее?

— Я же говорил тебе: я не наказываю тебя, а лишь шлепаю, потому что тебе это нравится! — произнес я и легонько хлопнул ее по ягодицам.

— А если я скажу вам, что мне нужно не просто шлепание, а хорошенькое порку из-за того, что я плохая ученица? — подняла она взгляд.

— Почему так? — спросил я с удивлением.

Она слезла с моих колен и стала передо мной:

— Я беззастенчивая эгоистка. Я хожу здесь голой перед своим Мастером, верчу попкой и всеми остальными частями тела, прося помочь мне достичь оргазма,— с удовольствием начала перечислять она. — Мастер говорил о том, что длительное напряжение без разрядки вредно и неприятно, но я думаю только о своих желаниях и не задумываюсь о том, как ему тоже бывает тяжело.

Ее ловкие пальцы расстегнули мою джинсовую ширинку и освободили мой член.

— Простите, но я сам способен заботиться о себе, как взрослый мужчина! — возразил я уныло, еще не привыкнув к тому, как быстро моя ученица перешла от стеснительности к нахальству.

— Конечно, вы можете, — согласилась она, — но я ваша ученица, а вы мой наставник. И забота об этом лежит на мне. Я допустила ошибку и прошу вас, наставник: накажите свою небрежную ученицу, чтобы она исправила свое поведение!

— Хорошо, ты сама просишь об этом! — решил я.

Она ловко расстегнула мой пояс и вытащила его из петель. Затем сложила его пополам и протянула мне. Сама же снова уселась на диван и вытянулась в ожидании наказания. Мне было неудобно стоять в полусброшенных джинсах с возбужденностью, поэтому я снял их.

— Ты готова к наказанию, Настя? — спросил я.

— Готова и хочу его, наставник! — ответила она, поглаживая моего члена ладонями. — Пожалуйста, накажите меня так, чтобы это хватило надолго!

— Тогда положи руки на диван! — приказал я. — Я не хочу, чтобы ты цеплялась ногтями за мой член во время наказания!

Она послушно убрала руки и затем подумала, взяла с кресла рядом подушку и поставила ее под свои бедра, чтобы поднять попку выше. Увидев это, я жестом указал ей встать и закрыл подушку полотенцем.

— Чтобы не пришлось отдавать ее на химчистку после твоего возбуждения, — объяснил я. Она молча кивнула, снова улеглась и раздвинула ноги так широко, как только позволяли размеры дивана. Я взял пояс и начал бить выгнутую попку этой дерзкой девочки, которая сама просила об этом. Мне было непостижимо представить, что тело юной школьницы-девственницы может быть столь эротичным. Под моими ударами она вскрикивала, судорожно дергалась, тряслась попкой, притиралась лобком к подушке, а на ее прекрасном теле появились капельки пота, а попка стала покрыта красными полосами.

Наблюдая за тем, как порка приводит её в состояние возбуждения, я начал терять контроль над собой. Это осознание пришло, когда заметил, что девочка всё ещё трясётся от страсти и желания, но слёзы уже катятся по её лицу от боли.

— Мастер… прошу вас… — всхлипывала она.

— Что значит «прошу»? — рявкнул я, добавив ещё один удар. Она выгнулась, поднимая ягодицы выше кушетки и запустила пальцы к себе между ног.

— Кто дал разрешение? Руки на место! — приказал я. — Пять ударов за самовольство!

Настя покорно вытянула руки вдоль кушетки и спрятала лицо в них. Её тело дрожало от рыданий, а кушетка стала влажной от пота.

Первый удар с хлестом пришёлся на её измученные ягодицы.

— Р-раз… — едва произнесла она.

Следующий удар оказался немного сильнее и ниже.

— Ай! Два! — она прикусила предплечье, чтобы не закричать.

Два последующих удара я нанес подряд, крест-накрест по уже израненной попке.

— Уйййяяааааааа! — ей понадобилось несколько секунд, чтобы отдышаться. — Три... Четыре...

Пятый удар я сделал с усилием; бедную Настину попку обожгло словно огнём. Она дёрнулась всем телом и закричала, схватившись руками за свои красные распухшие ягодицы.

— Руки! — мой строгий окрик заставил её вздрогнуть, как будто это был очередной удар. Однако бить больше я не собирался. Она вновь вытянула руки вперёд, а я сел перед ней на кушетку.

— На самом деле стоило бы добавить ещё за то, что ты не посчитала до пятого удара и за то, что схватилась за попу,— задумчиво сказал я. Девушка посмотрела на меня с умоляющим взглядом.

— Но сегодня я тебя прощаю. Выполняй то, что задумала!

— Благодарю вас, Мастер! — с искренней благодарностью ответила девушка и осторожно взяла мой орган обеими руками. Она ласкала его неопытно, но с полной преданностью и нежностью юной девушки к своему строгому, но честному Мастеру. Чтобы не простаивать, я попросил ее наклониться таким образом, чтобы я мог достигать ее ягодиц и интимных мест и начал ласкать их. Настя издала слабый стон от боли, но вскоре это перешло в возбуждение. Естественно, у нее было мокро от своих выделений.

Несмотря на неопытность, прикосновения ее пальцев приносили большое удовольствие, и я медленно приближался к оргазму. Ученица стонала от того, что два пальца проникали в ее влагалище, а третий нежно массировал клитор.

— М-мастер… — прошептала она шепотом сбивчиво, — я никогда не чувствовала мужские руки там!

— Тебе нравится? — поинтересовался я, усиливая давление и придавая пальцам легкую вибрацию.

— Аааааах… это такое непередаваемое ощущение! — она тоже ускорила движения на моем члене. Я почувствовал, что она уже близка к оргазму, и мне оставалось совсем немного времени. Поэтому я решил добавить немного разговоров на интимные темы как последний штрих:

— Теперь представь, как мой член будет проникать в твое влагалище и затем в попку, раздвигая стенки и наполняя тебя полностью!

С этими словами я осторожно, но страстно прижался к ее клитору пальцами и шлепнул другой рукой по влажным половым губам. Настя вскрикнула и забилась от оргазма, а в этот момент и я достиг своего пика. Она потянула мой член к себе, и сперма брызнула на ее лицо и шею. В данный момент она этого не заметила, так как испытывала оргазм, сжимая и разводя ножки, а я гладил ее влажную грудь.

— Это действительно произойдет? — с надеждой обратилась ко мне она, когда смогла произнести слова. Я нежно провел рукой по её щеке:

— Ты моя ученица, а я твой Наставник!

Ossole, 7.2021