Образ (Глава Пятая. Фотографии)

С самого первого взгляда я понял, что подобные фотографии можно приобрести в том магазине, где я встретил Энн. Теперь у меня сложилось впечатление, будто девушка в магазине знала: по крайней мере, сотрудник, который ее обслуживал, не был знаком с ней.

Экземпляры, показанные мне Клэр вечером, были больше и качественно лучше тех фотографий, которые я иногда рассматривал, проходя по Монмартру. Тогда эти снимки не вызывали у меня глубоких эмоций, так как позы казались достаточно обыденными и не особо интересными. Однако на этот раз я увидел их в совершенно другом свете. И это произошло не только потому, что моделью для съемки была маленькая Энн. Теперь я обратил внимание на то, насколько они были четкими по сравнению с предыдущими фотографиями, которые не передавали характера реальности так отчетливо и которые казались менее настоящими, даже менее осязаемыми, чем сама природа. Возможно, это ощущение возникло из-за освещения или скорее из-за резкого контраста между черным и белым, который только более явно выделял контуры.

Несмотря на эти изменения, я был уверен, что использовались те же самые негативы. Клэр явно испытывала радость владельца, позволяя первому покупателю купить унизительную открытку с ее подругой. Очевидно, такого рода удовольствия она искала во мне с самого начала. Такое использование фотографий придавало им еще большую ценность как для нее, так и для меня. Что касается технического исполнения, мне не составляло труда выразить Клэр свои пожелания. Мы сидели на расстоянии вытянутой руки друг от друга в маленьких, но красиво обитых креслах за низким столиком под освещаемой лампой, которая явно использовалась как прожектор во время съемки.

Я впервые побывал у Клэр на рю Жакоб. После крутой и старой лестницы, а также обветшалого дома было приятно зайти в гостиную, обстановка которой (как и всей квартиры) была современной, с комфортной мебелью и яркими цветами. Чтобы еще больше отгородиться от внешнего мира, такого различного, тяжелые шторы на окнах были задвинуты, хотя на улице светился яркий день. Окна выходили не в узкий дворик, как это бывает в старых домах, но они создавали приглушенный и менее интимный свет по сравнению с правильным расположением электрического освещения. Клэр одну за другой передавала мне фотографии и сама сначала внимательно рассматривала каждую из них, пока я изучал полученные. Они были собраны в твердой папке. Формат соответствовал магазинной глянцевой журнальной бумаге... Прохладная поверхность была защищена прозрачным покрытием, которое приходилось поднимать, чтобы рассмотреть снимок.

На первом фото маленькая Энн была только в черной нижней рубашке, чулках и прозрачном пояске, похожем на тот, который я уже имел возможность полюбоваться в парке Багатель. Правда, на чулках отсутствовала кружевная отделка.

Девушка стоит у колонны в той же позе, которую заставляла ее принять Клэр, когда она скрывала под платьем поднятую юбку. Однако на ней нет туфель, а вместо платья – только нижняя рубашка. Обеими руками она поднимает легкую ткань, открывая тем самым взгляду расставленные бедра и волосы в области интимных мест. Одна нога выпрямлена. Другую она слегка сгибает в колене, так что ступня не полностью касается пола.

Удивительное сочетание в кружевных трусиках, однако их едва можно разглядеть из-за складок, образовавшихся из-за неправильно надетой правой бретельки и соскользнувшей левой. Таким образом ткань сидит криво, закрывая половину одной груди и почти полностью оставляя вторую свободной. Груди замечательны, не слишком большие и расположены достаточно далеко друг от друга. Яркий ореол вокруг соска выделяется вперед, словно специально подчеркнут. Руки округлы, линии грациозны. Лицо под мягкими кудрями выглядит блестяще: умеренный взор, приоткрытые губы, лицо выражает смесь прелестной неопытности и спокойствия. Голова наклонена в сторону обнаженной груди и слегка согнутой ноги.

Освещение, создающее резкие тени, придает фотографии, наперекор контурам, мягкость и четкость. Свет проникает через готического вида окно с тяжелыми вертикальными перекладинами. На одной стороне снимка видно несколько из них. Колонна, возвышающаяся впереди, выполнена из того же камня, что и контур окна; по толщине она совпадает с бедрами девушки, стоящей рядом. С другой стороны от нее видно изголовье железной кровати. Пол вымощен большими черными и белыми плитками. Следующий снимок сделан с более близкого расстояния и показывает всю кровать. Она предназначена для одного человека. Окрашена она черной краской и без покрывала. Простыни лежат в полном беспорядке. Украшения в изголовье и изножье странные: железные стебли, сплетающиеся в спирали и соединенные между собой кольцами светлее, очевидно, позолоченными.

Девушка, одетая также, лежит на кровати. Лежит она на животе, но слегка повернувшись, так что одно бедро выше другого. Лицом уткнулась в подушку, покрытую завитками волос; согнутая правая рука образует вокруг головы раму; левая вытянута к стене. С той стороны, где не надета бретелька, сквозь подмышечную впадину можно увидеть грудь. Нижняя рубашка снова задрана высоко, на этот раз, естественно, сзади; на талии и вдоль бедра попка очерчивается черным пояском. Ягодицы округлы, упитанны и очень привлекательны. В их твердых формах – прелестные ямочки, подчеркивающие рельеф асимметрией позы. Между бедер – темная треугольная тень. Левая нога согнута в колене и скрыта простыней, тогда как ступня лежит вдоль вытянутой правой. Снимок сделан сверху таким образом, чтобы наилучшим образом представить ягодицы.

На третьем фото молодая женщина полностью обнажена. Ее руки связаны за спиной, а она стоит на коленях на черно-белой плитке пола. Этот кадр также снят сверху и показывает ее в профиль. Видна только голая женщина на коленях на голом полу и кнут, лежащий рядом. Она наклоняет голову. Волосы спускаются по обеим сторонам лица, скрывая его, и открывают шею, которую она гнет, как только может. Из-под плеча виднеется верхняя часть груди. Бедра сдвинуты и оттянуты назад, торс выдвинут вперед, что приятно напрягает ягодицы и делает их готовыми к пыткам.

Запястья связаны за спиной на уровне талии при помощи тонкой цепочки из блестящего металла. Такая же цепочка связывает между собой лодыжки. Кнут лежит на плитках неподалеку от маленьких ступней, повернутых пятками вверх. Это плетеный кожаный хлыст, подобный тем, что используют для собак. Один конец тонкий и гибкий, но становится тверже и толще в направлении, которое сжимается в руке; здесь кнут почти не гнется и образует своего рода очень короткую рукоятку. Неподвижный кнут лежит на полу в форме латинской буквы С, чьи тонкие концы изогнуты в противоположных направлениях.

Женщина все так же обнажена и стоит на коленях, на этот раз привязанная за ногу к постели. Вид сзади. Лодыжки плотно скрещены и сомкнуты. Одна ступня лежит на другой, что заставляет колени быть широко разведенными. Однако еще большее расстояние между руками, которые по обе стороны светловолосой головы держатся на одной высоте. Плечи повернуты, локти согнуты вперед. Запястья той же металлической цепочкой привязаны к концам верхней перекладины черной решетки. Туловище и бедра расположены совершенно горизонтально, без малейшего сгиба в бедрах. Однако все тело немного смещено в сторону из-за устойчивой позы. Голова наклонена вправо и почти касается плеча.

На ягодицах заметны следы, пересекающиеся под разными углами. Их глубина зависит от силы ударов. Этот снимок маленькой девочки по имени Энн, стоящей на коленях и привязанной к своей постели в неудобной позе, выглядит еще более трогательно благодаря оставленным мукам. Голая девушка привязана к толстой веревкой каменной колонне. Она стоит с разведенными ногами и поднятыми руками. Вид спереди. На глазах – черная повязка. Рот открыт в крике или просто искажен жестокой болью. Голени диаметрально противоположно друг другу прикреплены к основанию колонны. Таким образом, ноги оказываются сильно разведенными, а колени – почти несогнутыми. Руки задраны вверх и отведены назад, так что видны только до локтя. Очевидно, запястья связаны за колонной. Веревки глубоко впивались в тело. Одна проходила под правой подмышкой и поднималась по другую сторону от горла вокруг плеча. Другие обмотали руки и голени, а остальные обхватывали ноги выше и ниже колен, которые таким образом были плотно притиснуты к камню колонны и одновременно максимально разведены.

На изуродованном теле, в извращенной позе которого явственно видны попытки вырваться из пут, – две глубокие раны, из которых сочится кровь. Одна тянется от кончика груди к не затронутой веревкой подмышке. Кровь стекает по всей длине множеством мелких и более крупных ручеек, соединяющихся, чтобы снова разлиться и разделиться на бедре и животе. Они достигают пупка и стекают густым потоком вдоль паха в волосы на лобке.

Вторая рана пронизывает тело с противоположной стороны. Она проходит над холмом Венеры, идет вдоль живота и продолжается по внутренней стороне бедра. Отсюда кровь стекает по всему бедру вниз, пока ее не останавливает веревка, обвязывающая ногу над коленом. Мгновение кровь задерживается, чтобы затем капать на белые плитки пола, где уже собралась целая лужица. Это фотография, так притягательная своей ужасностью, несмотря на чрезмерную романтичность, могла получиться только при комбинированной съемке. Две раны и струящаяся кровь были нарисованы на нежном теле маленькой Энн ярко-красной краской. Но это было сделано настолько искусно, что любой мог ошибиться; к тому же отвлекала вывернутая поза, которую приняла жертва.

Распределение крови по телу было выполнено так умело и возникало такое ощущение движения одного потока, что на ум приходила мысль о ретушированности фотографии. Однако гармоничные формы тела никоим образом не были нарушены позой, которая, казалось, напротив, заставила их играть по-особенному.

Последняя фотография была результатом подобной композиции. Истерзанное тело девушки безжизненно лежало на черно-белых плитках пола. Единственной ее одеждой и на этот раз была повязка на глазах. Лежала она на правом боку, полураспахнув туловище, отчего лицо смотрело в небо и одновременно в объектив. Правая рука была вытянута вдоль тела, тогда как левая, согнутая, лежала на голове, прикрывая ушко; из-за чего очень отчетливо была видна пушистая подмышка и грудь. Ноги были согнуты, правая слегка, левая – гораздо больше, и колено здесь оказывалось максимально поднято. Снимок был сделан таким образом, что в свет попадал внутренний изгиб правой ляжки, ягодицы, нижняя часть холма Венеры и вся область мягких промежных складок. Кровь, начинавшаяся из расселины между ягодицами и густой струйкой сбегавшая по низу ляжки, откуда она стекала на плитки пола, должна была явно свидетельствовать о том, что девушку пронзили с намерением убить или что-то в этом роде.

Кровь вытекала из открытого рта и образовывала липкую полосу, которая стекала на пол. В то же время лицо было спокойным и казалось почти счастливым. Хотелось поверить, что улыбка скоро появится на губах. Я заметил, что этот снимок был сделан не в тот же день, что и остальные или, по крайней мере, некоторые из них. Краска со шрама на груди могла быть смыта после последних съемок, но не было следов от плети на пояснице, следов, которые не так быстро исчезают... Может быть, снимки были сделаны в другой последовательности? Или эти полосы на коже тоже были просто нарисованы?

Я хотел спросить об этом у Клэр, когда увидел еще одну фотографию у нее в руке, которую она извлекла из папки. Хотя я думал, что серия уже закончилась. Она передала мне этот снимок. И я сразу понял, что он отличается от остальных. Прежде всего его отличала проявка, но не только. Край фотографии обрывался телом, которое до этого было представлено в полный рост. И сама сцена уже не была величественным готическим замком, а той самой гостиной, в которой мы сейчас находились.

Женщина сидела в одном из маленьких кресел: подол комбинации был поднят до середины живота, рука ласкала интимные места. Из-за складок комбинации можно было разглядеть только голые части: ноги, пальцы, живот и раздвинутые бедра. Ноги ниже колен и голову не попали в объектив. В открытом пространстве между бедрами указательный и средний пальцы левой руки оттягивали одну из полосок трусиков, в то время как большой палец и мизинец правой руки выполняли то же задание с другой стороны. Безымянный палец на той же руке был согнут; указательный палец трогал кончик клитора, который явно находился в напряжении; ниже средний палец на всю длину входил в растянутое отверстие. При ярком освещении секрет на слизистых оболочках блестел. Я заметил темные лакированные ногти на руках. Я помнил, что ногти маленькой Энни были естественного цвета. Кроме того, мне показалось, что сама поза, изгибы рук, отдельные движения здесь не так свободны, не так сложны, и волосы на лобке выглядели темнее. Мне захотелось спросить у Клэр, не знаю ли я модель, использованную на этот раз, и я обратил свой взгляд на нее.

Выражение ее лица изменилось: румянцы на щеках приобрели яркость, холодность сменилась тревогой. Вдруг она показалась мне более привлекательной, чем обычно. На ней была черная кофта и высокие, длинные брюки. Она сидела откинувшись в кресле, словно женщина на фотографии, а рукой гладила углубление между ляжками.

Внезапно до меня дошло, что она дала мне снимок самой себя. Она, вероятно, сделала его с помощью автоспуска. Комбинирование складок и отсутствие лица были заранее продуманы: это позволяло соединить фотографии без возможности заметить разницу в настроении. Я положил снимок на низкий столик и не отрываясь смотрел на Клэр. Я осмелился приблизиться к ней... Однако Клэр быстро пришла в себя. Она резко поднялась, повернулась вокруг своей оси и вновь предстала передо мной такой, какой я всегда ее знал: сильной, непоколебимой в своей красоте.

Она не произнесла ни слова. Только смотрела на меня и ждала, что я скажу. Я указал на стол. – А на последнем фото все та же маленькая Эмма?

– А кто еще? – ответила она сухим тоном, не располагавшим к продолжению разговора.