Пламя страсти. Из книги Рабыня страсти фильм

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Во сне Эвелин услышала бой барабанов. Когда она открыла глаза, поняла, что это не сон – звуки стали все громче и отчетливее. Барабаны пробивались в ее спальню. Это был торжественный марш! Эвелин вскочила с кровати и подошла к окну. Среди густой листвы дерева у дома она увидела построенных в каре солдат на плацу за лужайкой. Что-то случилось! Но что именно? Чтобы лучше рассмотреть, Эвелин наклонилась вперед...

– Мисс Эвелин, что вы делаете? Вы же не одеты! А если кто-нибудь увидит вас?

Эвелин испугалась и отвернулась от окна. Из-за боя барабанов она не слышала, как Миана, ее няня-туземка, вошла в комнату.

– Миана, что произошло? Зачем всех солдат собрали?

– Не нужно туда смотреть, мисс Эвелин, для вас там нет ничего интересного. Они собираются наказать проступившего сипая, вот и все.

– В чем его вина? И что они будут с ним делать? Неужели расстреляют?

– Нет, нет. Похоже, сержант Фариг прикажет наказать его плетьми. Проступок не такой уж серьезный.

– Но что же он сделал? Расскажи мне, Миана.

– Хватит об этом, мисс Эвелин. Это не для женщин. Ваша мать будет сердиться, если узнает, что вы вмешиваетесь в военные дела. Кстати, я должна идти с чаем. А вы одевайтесь побыстрее!

С этими словами Миана, стареющая темнокожая няня, тяжело шагнула по половицам и вышла из небольшой комнаты со вкусным интерьером.

Эвелин подождала, пока звук ее шагов стих на конце коридора. Подойдя к гардеробной шкафу, она схватилась за ручку. В этот момент барабанный ритм раздался заново. Эвелин быстро накинула халат на ночную рубашку, обула босоножки и тихо открыла дверь. В коридоре никого не было. Бесшумно пройдя по нему, Эвелин спустилась по лестнице и вышла на свежий утренний воздух. Она остановилась и осмотрелась. Здесь тоже никого не было. Пригнувшись, она побежала к густому кустарнику за калиткой в заборе из желтых каменных плит. Осторожно раздвинув ветки, Эвелин увидела парадный плац...

Полный состав седьмого уланского полка Ее Величества Королевы Виктории был настроен строем. Глаза всех взглядов были обращены к центру плаца, где возвышался грубый деревянный столб. Здесь находился сержант-сикх, отличавшийся мощным телосложением и густой черной бородой. Барабаны продолжали играть все сильнее. Послышался резкий приказ, и двое ординарцев вывели из строя высокого человека, чья гордая осанка указывала на его принадлежность к племени тхали. Эвелин видела его впервые. Незнакомец явно превосходил шестифутовый рост, он был обнажен до пояса, а его грудь светилась бронзой под лучами утреннего солнца.

Стражи подошли к тхальцу и тесно прижали его к деревянному столбу, протягивая веревку перед ним и привязывая ее к запястьям. Через минуту он был надежно привязан к столбу, и сразу после этого раздался новый приказ. Барабаны зазвучали в полную мощь. Чернобородый сержант, похожий на индийского Геркулеса, поднял что-то с земли. Это была известная плеть "девятихвостка", состоящая из длинных и тяжелых кожаных хлыстов, обработанных особым способом. Каждый "хвост" заканчивался плотно свернутым узлом. Говорили, что мало кто может выдержать наказание "девятихвосткой", если она используется опытным исполнителем. И судя по внешности сикха-сержанта, можно было быть уверенным, что он разбирается в этом...

"Девятихвостка" поднялась высоко в воздухе и со свистом прошла сквозь него. Первый удар обрушился на жертву. Эвелин пристально смотрела на тхальца, но он все еще стоял прямо, только закрыл глаза... Предупреждающий свист перед каждым ударом указывал, что теперь кожа будет сдираться и узлы вонзятся в мясо, будто они из стали. Спина тхальца готовилась к соприкосновению с этим ужасным инструментом пытки, и он немного дернулся за доли секунды до контакта.

– – Двадцать шесть!.. Двадцать семь!

На лице наказываемого не отражались ни боль, ни страдание. Может быть, он владел секретом йоги, умел отводить от себя любые ощущения, в том числе и болевые?

– – Тридцать три!.. Тридцать четыре!

Вся спина привязанного к столбу человека уже представляла собой сплошное кровавое месиво, с боков свисали узкие рваные полоски кожи. Не отрываясь, Эвелин смотрела на происходящее. Сердце ее часто билось. Человек у столба был несгибаем, жестокая пытка не достигала нужных палачу результатов...

– – Сорок пять!.. Сорок шесть!

Эвелин почувствовала, как на нее накатывает волна страшного возбуждения. Ей вдруг захотелось, чтобы боль от ударов "девятихвостки" стала еще мучительнее.

– – Быстрее, – – прошептала она. – – Сильнее!.. Бей его! Сильнее!

Теперь Эвелин ловила каждое движение бича. Прильнув к кустарнику, она ощутила, как охватившее ее возбуждение сменяется острым дотоле неведомым удовольствием...

И вдруг тхалец покачнулся. Окровавленное туловище накренилось, ноги подкосились... Через секунду у столба лежало нечто бесформенное... Но не безжизненное – – издали было видно, как измученное тело то и дело сводили судороги...

Эвелин закрыла глаза. Ее подташнивало, ноги и руки онемели. Между ногами почему – то стало мокро. От этого ощущения затошнило еще больше. Потом надвинулся непонятный страх. Собрав все силы, Эвелин в последний раз посмотрела на кровоточащее тело и бросилась к дому.

* * *

Солнце собиралось садиться. Настенные часы пробили пять раз. Птицы в саду сбились в суетливые стаи, своим щебетанием возвещая о скорой прохладе. Послышался удаленный звук горна, предназначенный для солдат Ее Величества и говорил о завершении очередного дня их службы. Миссис Элизабет Беллингэм, жена командира полка, торопилась покинуть сад, мелкими шажками она семенила по посыпанной белым песком дорожке. Чтобы не запачкать длинную темно – синюю юбку, она аккуратно приподняла ее край и придерживала в дюйме от земли.

– – Эвелина, не забыла ли ты о сегодняшнем вечере? Пора одеваться!

– – Она в ванной, мэм – сахиб, – – ответила всезнающая Миана.

Когда слова матери достигли Эвелины, она уже держала полотенце в руках. На деревянном столике перед ней стояло маленькое круглое зеркало. Вглядываясь в свое отражение, Эвелина обратила внимание на большие голубые глаза и слегка приподнятый нос. Раньше у нее были веснушки, но сейчас их не осталось. Она приоткрыла рот и осмотрела зубы. Всё в порядке. Хотя только один из них частично обломался в прошлом году. Но это почти незаметно. Эвелина плотно сжала губы - они показались ей бледными. Чтобы придать им краску, можно слегка покусать их. Так лучше...

Собрав свои длинные светлые волосы за спину, она подняла зеркало к груди - сперва к одной, а затем к другой. Она взглянула сверху и осталась довольна: в зеркале отражались почти идеальные полусферы светлого оттенка. И посередине каждой - словно ягодки лесной земляники... Перемещая зеркало ниже, Эвелина опустила его на уровень живота и рукой обвела округлое углубление пупка. Затем она опустила руку еще ниже, к пушистому холмику, сплошь покрытому золотистыми волосами. Тут она колебалась, бросая быстрый взгляд на закрытую дверь. Вытянув одну ногу вперед, она положила ее на стоящий рядом стул. Осторожно поместив зеркало между ног, Эвелина раздвинула руками складки губ. Когда губы раскрылись, появились другие, куда меньших размеров... Она прикоснулась указательным пальцем к розовому входу... Но тут же испугалась и вытащила его, начав нежно массировать гладкую и влажную кожу. Сначала палец делал круговые движения, а затем они стали более продольными и резкими, надавливая на алеющую и трепещущую кожу губ. Вверх, вниз и обратно - – к животу! Снова обратно и вверх! Ещё! Ещё! Ещё! Эвелине подсказывал инстинкт, что в этих движениях чего-то не хватает. А если прикоснуться к маленькой почке, которая слегка выступает над раскрытой глубиной? Что будет, если нажать на этот уголок и потом отпустить... Какое это приятное ощущение! Какое удовольствие! А если другим пальцем (он тоже мокрый) помочь этому?

– – Мисс – сахиб Эвелин, вы готовы?

В панике Эвелин выпрямилась, убрала ногу со стула, положила зеркало на столик.

– – Ваша мама ждет вас.

– – Да, Миана, зайди пожалуйста. Ты поможешь мне одеться.

Грузная няня, переваливаясь точно утка с боку на бок, вошла в комнату. В руках она держала новое платье Эвелин, сшитое из оранжевых кружев. Миана помогла девушке расчесать длинные волосы, вдвоем они разделили их на два отливавшие золотом крыла, сплели тяжелые косы, которые уложили на голове в виде короны. Потом няня затянула на Эвелин корсет из китового уса – – это сделало талию девушки удивительно узкой. После этого Миана поднесла Эвелин нижнюю юбку с накрахмаленным криолином и ловко надела ее сверху, через голову. Еще три минуты и на Эвелин уже было бальное кружевное платье. В то время, как Миана, неуклюже шевеля толстыми пальцами застегивала одну за другой перламутровые пуговицы на спине воспитанницы, Эвелин решила вернуться к тем вопросам, которые уже задавала утром.

– – Миана, пожалуйста, скажи – – за что сегодня наказывали сипая?

– – Когда вы перестанете быть такой назойливой, мисс – сахиб? С вашим любопытством легко можно напроситься на неприятности.

– – Но я не спрашиваю ничего особенного. Мне просто интересно.

– – Да я толком и не знаю в чем дело. Ведь этот сипай – – с севера, а здесь многие из тех мест пользуются дурной славой.

– – Ну и что, что с севера? Чем он провинился?

– – Я сказала, что не знаю. Наверное, отказался выполнить какой – нибудь приказ... Скорее, вам уже пора.

Эвелина вздохнула. В гарнизоне Миана славилась тем, что всегда была в курсе всех текущих дел. Что бы ни происходило с английским офицером или с жизнью солдат – сипаев, она узнавала об этом в тот же день. И, в целом, Миане нравилось, когда ее приглашали на чашку чая, чтобы поболтать. Но иногда по каким-то непонятным причинам Миана становилась недоступной и из нее не получалось выудить ни слова. Эвелина поняла, что сейчас именно такой случай и с этим ничего не поделать...

* * *

Зал, где все было готово для танцев, сверкал множеством огней. На эстраде расположился военный оркестр, состоящий из музыкантов кавалерийского полка – это было заметно по ярко-красным мундирам, украшенным золотыми галунами. Красивый дирижер поднял палочку и раздался звук первого вальса. Женские платья, в основном привезенные из Англии, соревновались между собой в стремлении не отставать от парижской моды. Среди блестящих офицерских мундиров можно было заметить клетчатые юбки шотландцев, выглядывавшие над их волосатыми ногами...

На расставленных по стенам креслах сидели матери, которые не спускали глаз с дочерей, танцующих с молодыми офицерами. Женатые офицеры не танцевали, вместе со старшими командирами они собрались на противоположном конце зала от оркестра. Умелые слуги ходили между ними, ловко держа на вытянутой руке подносы с бокалами. Однако больше всего удовольствия от бала получали те, кто находился за его пределами. У каждого окна скопилась толпа женщин в закутках сари, у некоторых на руках были дети. Они с любопытством наблюдали за странным поведением кружащихся в парах белых людей, их широко раскрытые глаза задавались вопросом, как можно так открыто участвовать в столь интимном ритуале.

Откинув голову назад, Эвелин танцевала с недавно прибывшим в Индию лейтенантом. Ей нравился вальс, и она охотно отдавала себя во власть ритма музыки и крепких рук партнера. Опьяняющий экстаз сделал тело воздушным, невесомым, ни о чем не хотелось думать, а закрыть глаза и кружиться, кружиться...

Внезапно Эвелин услышала голос своего отца. Да, это был он. Сейчас она и ее кавалер были возле группы офицеров, в центре которой стояли полковник Беллингэм и майор Грэнвилл.

– – Что будем делать с сипаем? Ему сегодня здорово досталось? – – спросил Грэнвилл.

– – с Абулшером? Вообще – то он неплохой парень. Только, как все эти тхальцы, слишком уж своевольный. Может заупрямиться и не выполнить приказ. Но выгонять его не стоит. Он ведь настоящий кудесник по части лошадей. Они слушаются его, как никого другого. Лучше всего было бы приставить его конюхом в дом к кому – нибудь из старших офицеров. Может быть, к вам, Грэнвилл?

– – Нет, спасибо, у меня хороший конюх. Но я знаю, что ваша Эвелин часто ездит верхом по окрестностям. Причем одна. А это небезопасно! Что если вам взять Абулшера для Эвелин? Он стал бы, как раньше говорили, ее грумом.

– – Гм, пожалуй, это хорошая идея. Завтра же утром поговорю об этом с Фаригом. Говорят, что на севере, у мусульман, принято относиться к женщинам с особым почтением. Во всяком случае, собственных жен они так оберегают, что держат их взаперти.

И оба рассмеялись.

Сердце Эвелин замерло, потом учащенно забилось. С эстрады неслись последние аккорды очередного танца. Эвелин кивнула лейтенанту, извинилась и торопливо направилась в сторону дамской туалетной комнаты. Но не вошла туда, а устремилась к выходу. Привратник открыл ей дверь и Эвелин вышла в сад.

Выйдя из ярко освещенного помещения в темноту, она остановилась. Ночное время наполнилось звуками цикад и древесных лягушек. Издалека доносился голодный вой гиены. Постепенно глаза Эвелин привыкли к темноте, и она направилась к конюшням, которые находились за оградой. Пройдя половину пути, она замедлила шаги. "Что я делаю? Куда я иду? К нему? Зачем? Что мне сказать ему?". Ответы не приходили, перед ее глазами стояло притягательное бронзовое тело, спина дергалась перед каждым ударом бича, по ней текли ручейки крови...

Позади девушки раздались тяжелые шаги. Она испуганно обернулась и узнала Насима, слугу своего отца. Он также узнал ее.

– Мисс Эвелин, что вы здесь делаете?

– Я... я хочу увидеть... Абдельхакима.

– Абдельхакима?!

– Да, его. Он теперь будет заниматься моими лошадьми, об этом я и хотела поговорить с ним.

– Зачем вам утомлять себя, мисс Эвелин? Я передам ему все ваши указания. И проконтролирую выполнение.

– Нет, мне... мне нужно самой. Будьте добры, вызовите Абдельхакима сюда.

– Как пожелаете, мисс Эвелин.

Задержав на Эвелин удивленный взгляд, Насим удался. Она стала ждать. Время казалось бесконечно долгим. В данный момент в душе Эвелин боролись две противоположные желания: убежать отсюда и увидеть человека, к которому она чувствовала неудержимую притягательность. Танцы продолжались там, среди огней и цветов - так уютно... И самое главное - безопасно. Эвелин уже сделала шаг, но какая-то неведомая сила сковала ее движения. "Боже мой, как глупо это все выглядит. Чего я боюсь? В конце концов, он всего лишь слуга. Какая я глупая! Нужно взять себя в руки... Боже, пусть он появится..."

– – Мисс – сахиб...

Голос был тихим, но в ушах Эвелин произнесенное слово прозвучало как выстрел.

– – Вы... ты...

Нужные слова не шли на ум Эвелин. Лицо тхальца выражало недоумение.

– – Вы звали меня?

Только теперь Эвелин взглянула на него. Ее удивило, что вблизи Абулшер оказался еще выше, чем представлялось издали. Тхалец был одет в длинную белую рубаху навыпуск, она доходила ему до колен. На голове не было чалмы, черные волосы были коротко подстрижены. Несмотря на темноту, Эвелин рассмотрела его глаза – – зеленые и холодные.

– – Вы хотели видеть меня? – – повторил тхалец.

– – Да... Я... ты будешь моим грумом, и я хочу покататься верхом завтра утром, еще до завтрака... Так что подготовь Вулкана к половине восьмого. А себе можешь взять Дэзи.

– – Понятно. Будет сделано. Это все, мисс – сахиб?

В заданном вопросе можно было различить замаскированную усмешку.

– – Да, все. Но... – – – она запнулась. – – Надеюсь, ты можешь ехать верхом?

– – Я не болен.

Эвелин почувствовала, что у нее краснеют щеки. Своим вопросом она хотела выразить сострадание, а тхалец делал вид, что не понимает этого. Нахмурив брови, Эвелин промолвила:

– – Так что, для тебя это нормально, когда тебя бьют?

Тотчас зеленые глаза остекленели. И даже как будто засветились в темноте, подобно кошачьим. В какой – то момент Эвелин показалось, что Абулшер готов ударить ее. Следующая фраза далась ему явно с трудом.

– – Это все, мисс – сахиб?

– – Да, – – прошептала она.

– – Я буду ровно в семь тридцать у вашего дома, мисс – сахиб. Салам.

– Привет.

Перед глазами Эвелин возникло видение мужчины, подвергающегося ударам свистящего кнута. Но жалко его...

– Абулшер!

– Да, мисс – сахиб.

Он остановился, но не повернулся, как должен был слуга. Просто повернул голову.

– Нет, ничего.

Абулшер спокойно продолжил свой путь к конюшням. Эвелин снова почувствовала дискомфорт. "Какая глупость... Как я могла позволить ему так унизить себя? – – Ее кулаки сжались от ярости. – – Подожди только, темнокожий скотина! Я запомню это! Я научу тебя хорошим манерам!" Вдруг Эвелине пришло в голову, что она грозится точно так же, как ее отец, когда разговаривает с туземцами. Это успокоило ее. Улыбнувшись, Эвелин направилась по тропинке к зданию, где всего полчаса назад она так беззаботно танцевала под вальс. У дверей главного входа она столкнулась с Фрэнсисом.

– Эвелин, куда вы пропали? Ваша мама на взводе!

– Я ходила к конюшням, чтобы решить вопрос с лошадьми на завтра.

– Но я бы это сделал за вас, нужно было только сказать. Как вы можете ходить ночью по местам, где живут туземцы? Им не нравится, когда белые интересуются их делами. Я уже не говорю о том, что ваша мама беспокоится...

Эвелин увидела, что ее мать спускается по лестнице. Ее лицо не предвещало ничего хорошего – скоро начнется скандал.

– Быстрее, Фрэнсис, пойдем потанцевать!

Он понимающе улыбнулся и взял ее за руку.

– Хорошо, Эвелин, но больше так не делайте.

И снова она окунулась в звуки музыки... Она чувствовала на своей талии крепкую руку. С закрытыми веками представляла себе, что эта рука принадлежит человеку с зелеными глазами...

* * *

Уже целый час они ехали верхом. Эвелин впереди, Абулшер следовал за ней на почтительном расстоянии. Она плохо выспалась, всю ночь во сне кто – то гнался за ней. Несколько раз она пробовала заговорить со своим провожатым, но каждый раз он отвечал вежливо, но односложно. Это злило Эвелин.

– – Поворачиваем обратно, – – скомандовала она.

Не говоря ни слова, тхалец развернул свою лошадь. Теперь девушка видела его спину. Неожиданно Эвелин захотелось замахнуться хлыстом и со всей силой ударить по белой рубашке – – так, чтобы на ней выступила кровь...

– – Почему ваши мужчины так плохо относятся к своим женам?

– – Почему плохо, мисс – сахиб?

– – Они у вас сидят взаперти, у них нет никаких развлечений.

– – Это не так, мисс – сахиб. Развлечений у них хватает.

Опять в его словах чувствовалась скрытая усмешка.

– – Никакие развлечения не могут заменить свободу, – – повысила голос Эвелин.

Абулшер не ответил. Весь путь до дома они проехали в полном молчании. У ворот Эвелин спрыгнула на землю, небрежно бросила тхальцу поводья и кивком головы дала понять, что на сегодня он свободен.

* * *

В этот день Эвелин не знала, чем ей заняться. Долго со скучающим выражением лица слонялась из комнаты в комнату. Когда около полудня мать предложила ей навестить заболевшую жену капитана Роджерса, Эвелин так охотно согласилась, что миссис Беллингэм удивилась.

У миссис Роджерс был очередной приступ тропической лихорадки. Ее нудный рассказ о том, как на нее действуют принимаемые лекарства, быстро утомил Эвелин. Выбрав удобный момент, она пожаловалась на головную боль и попросила у матери разрешения отправиться домой. Вернувшись к себе, Эвелин вновь ощутила тоску и одиночество. Пробовала читать, долго лежала на диване в гостиной. Желание чего – то неизведанного не давало ей покоя. В конце концов она вышла из дома и направилась к боковой аллее парка.

В каждом военном поселении английской колониальной армии между домами офицеров и жилыми помещениями слуг – туземцев и солдат – сипаев, находится прекрасный парк. Здесь играют дети разных рас и социальных классов в тенистых зеленых полянах. С годами их общие игры становятся все реже. Приходит время, когда маленький белый ребенок навсегда уходит из жизни своих друзей по приказу из роскошного дома. Впоследствии многие белые уже не помнят путь к жилищам своих слуг.

Эвелин подошла к забору, который отгораживал парк, но ее заставил замереть шум воды, текущей из ведра. За забором находился колодец. Девушка наклонилась и уставилась сквозь листву. Над колодцем был мужчина, его тело было обнажено до пояса. Лицо его было скрыто от Эвелин, но ей бросились в глаза свежие шрамы на спине. Возбужденная, она затаила дыхание... Мужчина медленно поднимал ведро из колодца. Эвелин встала на колени и раздвинула сцепившиеся ветки. Она совсем забыла об осторожности, не приходило ей в голову, что любой туземец, проходящий мимо этого места, мог бы подумать о ней, белой леди, подглядывающей через дырку в заборе.

В это время мужчина снял с головы головной убор и развязал пояс на штанах. Широкие брюки опустились, он перешагнул через них, поднял и бросил на камень около колодца. Эвелин задержала дыхание, сердце стучало у нее в груди необыкновенно быстро... Впервые в жизни она видела обнаженного мужчину.

Перед ней стоял тхалец – – высокий, стройный, мускулистый. Его кожа напоминала цвет молочного шоколада. Он повернулся к ней лицом и Эвелин с изумлением увидела, что от низа его живота параллельно крепким бедрам тянется нечто вроде трубки. "Это его половой член, " – – пронеслось в голове Эвелин. Конечно, ей приходилось видеть ЭТО у коней. Она даже знала, что у коней этот орган обладает удивительным свойством менять свои размеры и формы. Она знала, что за несколько секунд он может увеличиться в несколько раз, пробыть в таком состоянии довольно долго, а потом вдруг съежиться и спрятаться. Еще она вспомнила, как одна девочка говорила ей, что если мужской член в поднятом виде дотронется до женщины, у той появится ребенок. "А вдруг он сейчас дотронется до меня?" – – от страха у Эвелин заныло в животе. Инстинктивно она еще больше пригнулась к земле, чтобы хоть как – то защитить себя от обладающего столь мистической силой органа...

Тхалец неторопливо зачерпнул из ведра кружку воды и вылил себе на грудь. Вода не была прохладной, колодец прогревался солнцем, но даже на расстоянии Эвелин ощущала, как чистые струи освежают и приятно щекочут тело. Одна кружка следовала за другой, и вдруг Эвелин заметила, что половой орган тхальца начал вытягиваться и подниматься. Через несколько мгновений он уже выдавался далеко вперед и чуть – чуть вверх. Подрагивая, он, казалось, стремился напрячься еще сильнее... Теперь он стал похож на толстую полированную трость, сделанную из прочного дерева. Сходство с палкой усиливалось тем, что разбухший член заканчивался головкой, похожей на округлый набалдашник трости. Эвелин поразил цветовой контраст: кожа на самом члене была коричневой, а на набалдашнике – головке – – розово – красной. Каждая порция воды, попадая на ожившую трость, заставляла мужскую доблесть нервно вздрагивать. Эвелин показалось, что могучий орган хочет отделиться от тела, порвать с ним связь...

Мужчина взял половой орган в руку и аккуратно переместила кожицу к основанию. Эвелин заметила, что напряженная головка разделена неким подобием уздечки. Растирая половой орган, человек вылил на него полный стакан воды. И снова возбужденное плоть задергалось, стали видны распухшие синеватые вены... Эвелин с трудом сдерживала себя. Ей хотелось проникнуть сквозь барьер и прикоснуться к необычному коричневатому органу. Но, как и прежде, страх перед мощью и загадочной силой мужского полового органа удерживал ее на месте. "Может быть, магическая сила этого органа настолько велика, что даже если просто смотреть на него, то и тогда должно произойти что-то?" – – подумала Эвелин. При этой мысли испуг ее перешел в настоящий ужас, она выпрямилась и без раздумий побежала к дому.

Оказавшись у себя в комнате, Эвелин плотно закрыла дверь и легла на кровать. Ее тело горело. Она никак не могла понять, что с ней происходит. То ей хотелось царапать свою кожу, то наносить удары по себе, то броситься на пол и скользить по ковру. Особенно острым было ощущение в груди: оба соска набухли, как созревшие и готовые упасть с дерева плоды. Вскочив с постели, Эвелин направилась в комнату матери.

– – Боже мой, девочка моя, что с тобой? Не заболела ли ты?

– – Нет, мама, со мной все в порядке. Просто я задремала и видела кошмарный сон.

Миссис Беллингэм с облегчением вздохнула.

– – Эвелин, послушайте, мы с миссис Кроу договорились поехать в город. Если у тебя нет дел, может быть, ты позаботишься о маленьком Джонни?

Эвелин и не заметила, что в углу на кресле сидел ее племянник, которому только что исполнилось шесть лет.

– – Ну конечно, мама. Когда вы вернетесь?

– – К обеду мы обязательно вернемся. Джонни, ты останешься с тетей Эвелин. Веди себя хорошо, не капризничай.

Миссис Беллингэм поцеловала дочь и вышла. Эвелин беспомощно посмотрела на ребенка.

– – Подойди ко мне, Джонни.

Эвелин закрыла дверь на задвижку и легла на кровать. Мышцы ее живота напряглись, руки и ноги дрожали. Стало жарко... Она решила снять платье. Несколько секунд Эвелин испытывала смущение, ведь рядом был мальчик. Но Джонни смотрел в окно. Тогда она сбросила платье, оставшись в легкой нижней рубашке из прозрачного шелка.

– – Тетя Эвелин, что это такое? Зачем это у тебя?

Джонни успел повернуться к девушке и показывал рукой на ее грудь. Эвелин почувствовала, что краснеет.

– – Маленькие мальчики не должны задавать такие неприличные вопросы.

– – А я видел, как мама кормила молоком сестренку. А вы можете кормить?

– – Джонни, еще раз тебе говорю, что про это нельзя спрашивать.

– – Нет, правда, тетя Эвелин, вы можете?

Теплая волна разлилась по телу Эвелин. Ей вспомнилось, как однажды, в прошлом году, Миана помогала ей мыться в ванне и в тот момент, когда руки няни намыливали ее груди, соски неожиданно затвердели и точно такое же тепло захлестнуло девушку, заставило забыться... В возбуждении Эвелин повернулась к мальчику.

– – Джонни, иди сюда. Если я разрешу тебе попить отсюда, так же, как твоя мама кормила сестренку, ты обещаешь мне, что никому об этом не расскажешь? Ты умеешь хранить тайны?

Мальчик важно кивнул головой. Дрожа от нетерпения, Эвелин растянулась на кровати.

– – Подойди сюда, Джонни, – – прошептала она, подняв ребенка и поставив его у стены. Она опустила лямки рубашки и освободила правую грудь.

– – Не бойся. Начинай...

Мальчик схватил за кончик груди и сжал его. Со стоном Эвелин прижала русую голову к себе.

– – Вот так, Джонни... Бери в рот и соси. Давай, не стесняйся...

Сосок был во рту у мальчика. Эвелин прижимала его затылок... Сильнее, еще сильнее... Она едва не вскрикнула от ощущения острых зубков на нежной коже... Мягкая рука сжимала вершину груди, губы окружали сосок, создавая причмокивающие звуки... Эвелин хотелось, чтобы грудь заполнила маленький ротик целиком, чтобы зубы впивались в нее. Когда язычок касался самого центра выступающего бугорка, девушка испытывала блаженство. Она никогда не думала, что боль может быть такой приятной. Один из ее стонов напугал ребенка, и он резко отстранился. Эвелин вздохнула от разочарования. Желание горело в ней... Никакая срамность не могла погасить этот огонь.

– – Джонни, слушай. Если ты потрогаешь меня здесь, в этом месте, ты увидишь интересный фокус. Правда – правда... Очень увлекательный фокус.

Медленно, словно во сне, Эвелин подняла юбку, сняла трусики и раздвинула ноги. Она провела рукой по густому лобку и раздвинула большие губы, окруженные золотистыми волосами. Взяла руку мальчика своей.

– – Трогай здесь и смотри...

– – Что я увижу, тетя Эвелин?

– – Потрогай и узнаешь. Вот здесь... Вот так... Продолжай...

Пальцы Джонни ласково гладили скользкую влажную плоть. С каждым движением все больше жидкости вытекало из истощенного тела. Один из пальчиков нашел выступ в передней части открытого органа. Заметив, что он реагирует на каждое прикосновение, мальчик начал играть с этим маленьким возбужденным органом. По телу Эвелин пробежали приятные электрические разряды, начинающиеся именно оттуда, из источника блаженства...

– – Три, Джонни, три, – – кричала Эвелин. Она боялась, что мальчик снова может остановиться. – – Пожалуйста, Джонни, три... Сейчас ты увидишь фокус!

– – Когда же, тетя Эвелин? – – ребенок начинал хныкать.

– – Сейчас, сейчас, – – задыхаясь проговорила она. – – Сильнее, сильнее... так, сейчас будет...

Что – то говорило Эвелин, что вот – вот ни с чем несравнимое наслаждение нахлынет на нее...

– – Сейчас, Джонни, постарайся еще...

Ей трудно было говорить. Детские ладошки уже не ласкали и не гладили – – они шлепали ярко – красную плоть, бесстыдно выставившуюся из разъятых губ.

– – Еще, Джонни, еще... Еще!

Ладошки сжались в кулаки, которые колотили вокруг охваченного огнем источника наслаждения. Вдруг что – то взорвалось в нижней части живота Эвелин, давивший там тяжелый камень как будто мгновенно расплавился, его куски улетучились бесследно. Тело ее сотрясалось, спазмы каскадом следовали друг за другом...

Эвелин лежала, закрыв глаза. Руки и ноги уже не дрожали, они стали невесомыми. После полученного удовольствия хотелось спать. Она не слышала, как тонкий голосок жалобно повторял:

– – Где же фокус, тетя Эвелин? Ведь ты же обещала! Где же он? Ну, где же?

* * *

На следующий день Эвелин проснулась поздно. Она не стала звать Миану, оделась сама и спустилась в столовую. Отец и мать уже заканчивали второй завтрак. Эвелин заняла свое обычное место. События вчерашнего дня не покидали ее, всплывали яркими образами... Она повернулась к отцу:

– – Сегодня я думаю поехать покататься вечером, когда спадет жара.

- Пожалуйста, Эвелина, обещай мне, что всегда будешь брать с собой песика Абдула. Восемнадцатилетней девушке неприлично и опасно ездить одной по местам, где водятся хулиганы.

Когда поднимали посуду со стола, Эвелина обратилась к слуге:

- Федор, пойди к Абдулу и скажи ему, чтобы он приготовил лошадей к шести часам.

Через полчаса Федор постучал в дверь гостиной, где Эвелина разговаривала с отцом. Сделав поклон, слуга сообщил:

- Мисс – сударыня, Абдул заболел и не сможет сегодня ехать с вами.

- Заболел? Что за чепуха!

Слова вырвались у Эвелины раньше времени. Полковник Беллингэм поднял брови:

- Если грумер заболел, возьми кого-нибудь другого. Например, Игоря, он должен быть свободен сегодня.

Эвелина задумалась и обкусила губу. Опять она накосячила.

- Спасибо, я сама справлюсь.

С этими словами она встала и ушла.

Прошло два с половиной часа. Эвелина не могла успокоиться. Ярость бушевала в ее душе. Проходя по саду, она оторвала ветку с дерева, похожего на иву. Сорвав листья, получился гибкий прут как хлыст. Замахиваясь им то влево, то вправо, она начала размахивать им и сбивать цветы. Прут работал как острый клинок, за Эвелиной оставался след разноцветных цветочков на земле. "Он что, осмеливается отказываться? Я покажу ему! Я сделаю так, чтобы его опять рубили! Вот так! До крови!"

Незаметно для самой себя Эвелина оказалась на аллее, которая приводила к южной ограде – туда, где находились низенькие жилища местных жителей. Еще сто шагов и она увидела домик, перед которым была позавчера. Какая-то женщина сидела у входа; заметив Эвелину, она испуганно вскочила и скрылась внутри. "Кто она? Его жена? Или сестра?"

Остановившись перед входом, завешанным куском зеленой ткани, Эвелин негромко позвала:

– – Абулшер!

Занавеска отодвинулась. Появился тхалец, его лицо было сумрачным.

– – Вы звали меня?

– – Да, я хочу, чтобы лошади были оседланы к шести вечера.

– – Я болен. Пусть с вами поедет кто – нибудь другой.

– – Но мой грум – – ты, Абулшер.

– – Извините, но я...

– – Ты приведешь сегодня лошадей к шести часам, как я сказала. Ты притворяешься больным. Если будешь продолжать притворяться, я скажу об этом сержанту Фаригу. Ты вряд ли захочешь, чтобы тебя высекли второй раз.

Губы Абулшера сжались и вытянулись в тонкую линию – – наконец – то ей удалось вызвать на его лице хоть какую – то реакцию! С металлом в голосе она произнесла:

– – В общем, советую тебе выздороветь к вечеру.

Абулшер не ответил. Эвелин подождала. Он даже не смотрел на нее. Просто стоял и дожидался, когда она уйдет.

– – До шести, – – отрывисто бросила Эвелин, быстро повернулась и ушла.

Она была готова уже в пять. Сидела в своей комнате и нетерпеливо ждала стука в дверь. Ровно в шесть раздался голос Фаиза:

– – Лошади поданы, мисс – сахиб.

В этот момент ей стало страшно. Но когда Эвелин вышла, то увидела, что Абулшер спокойно стоит между двух оседланных лошадей. Она не смогла сдержать торжествующую улыбку. Она его одолела. И теперь уже не будет его бояться!

Устроившись в седле, Эвелин направила лошадь в свое излюбленное место – – где тропический лес, поддаваясь усилиям садовников, отступал и мало – помалу освобождал пространство для аккуратных рядов вечнозеленых кустарников.

Абулшер следовал за ней, словно немая тень. Эвелину надоело молчание.

- Абулшер, я хочу, чтобы Вулкан перепрыгнул через барьер. Там, за рядом кустов.

В ответ он лишь пожал плечами едва заметно.

- Ты что, не слышишь? Почему не отвечаешь? Я сказала...

- Кусты слишком высокие.

Голос его звучал глухо и утомленно.

- Да нет, они совсем не высокие. Обычные кусты. Может быть, ты сперва прыгнешь с Дэзи?

- Ей будет сложно. Я не могу рисковать.

- Ты просто трусливый. Давай, Вулкан!

С этим возгласом Эвелин подогнала коня и прижалась к его шее. Вулкан удивленно повернул голову - боль от шпор была для него необычной. Оттолкнувшись от места, он быстро достиг ряда кустов. Но в этот момент он внезапно споткнулся и обе передние ноги подогнулись. Сильный удар выбросил Эвелин из седла прямо в заросли. Она на мгновение потеряла сознание и, придя в себя, поняла, что лежит на спине. Боли не было нигде, но она не могла пошевелить ни левой, ни правой ногой. Одна из ног была запутана в густых нижних ветвях куста, другая была защемлена раздвоенной веткой от близкого дерева. Подняв голову, Эвелин увидела Абулшера, который спрыгнул с лошади и побежал к ней. Подойдя ближе, он протянул руки, чтобы помочь ей, но вдруг замер. Его глаза устремились туда, где между ее раскрытыми ногами виднелись воздушные трусики с оборками и кружевами. От стыда и полной беспомощности Эвелин чуть не расплакалась.

- Ну помоги же мне! Чего стоишь как прикопанный?

В голосе одновременно звучали отчаяние и злость. Абулшер словно очнулся от оцепенения и начал действовать. Он нагнулся над девушкой, чтобы подхватить ее за плечо, при этом грудь его коснулась обтянутого шелком трусиков потаенного места Эвелин между широко раздвинутых ног. Эвелин глотала слезы, унижение сделалось невыносимым... В слепом гневе она подняла хлыст, который все еще судорожно сжимала правой рукой, и хлестанула тхальца по лицу.

– – Грязный подонок! Туземное отродье!

Крики Эвелин заглушались рыданиями. Глаза Абулшера расширились, они приобрели цвет нефрита. Он тяжело задышал. Стремительным рывком, без всякого напряжения, Абулшер вытащил тело девушки из кустов, но не положил, а бросил на траву. Вырвал хлыст из ее руки и ударил Эвелин поперек бедер.

– – Ах ты, сука! Ты получишь то, что хочешь!

Всей тяжестью он навалился на нее, его рука нащупала шелк трусов и стала рвать его.

– – Ты белая сука! Тебе нужен мужчина? Хорошо, ты узнаешь, что это такое!

Эвелин закричала. Он влепил ей пощечину, потом вторую, третью... Удары по лицу оглушили ее, но все же она услышала звук разрываемой ткани. Потом почувствовала, как сильные руки чуть приподняли ее, для того, чтобы содрать платье. Воля Эвелин была парализована, ей казалось, что она смотрит на себя, на все, что с нею сейчас происходит, откуда – то сверху... Она старалась крикнуть еще раз, позвать на помощь, но теперь, открыв рот, не сумела издать ни единого звука.

Руки Абулшера высвободили из порванного платья ее грудь, схватили обе груди, потом отпустили. Во власти сильных пальцев оказался один из сосков, пальцы перекатывали и дергали его. Вслед за пальцами к нежному бутону прикоснулись его губы, они нетерпеливо искали кончик груди, а найдя, впились в него. Затем розовый сосок ощутил прикосновение зубов.

Оторвавшись от Эвелин, тхалец поднялся и, широко раздвинув ей ноги, встал между ними на колени и снова наклонился. Эвелин увидела его зеленые глаза совсем близко, ей почудилось, что в них одна за другой вспыхивают искорки. Она вновь попыталась закричать, теперь ей это удалось, но на рот тут же легла смуглая ладонь. Пальцы сжали губы, но сейчас же силой открыли их, в рот ей втолкнулся упругий и влажный язык. Язык мужчины жадно обшарил ее рот, потом вдвинулся еще дальше, почти к самой глотке. Эвелин почувствовала, что задыхается...

Она не видела, как его сильный, принявший полную длину, орган выпутался из тесной одежды. Только ощущала, как он нетерпеливо и напряженно трется о бархатистую кожу внутренней поверхности бедер. Тонкие пальцы, как щупальца, пробежали по месту, где от треугольника золотистых волос начинается заветная складка, вцепились в сжатые лепестки и разомкнули их... Секунду или две один из пальцев кружил, скользя по едва влажной поверхности. И неожиданно палец сменила торпеда концентрированной мужской силы, ринувшая вперед и вглубь Эвелин. Ничто не смогло сдержать это движение, устремленное в средоточие женского существа...

Эвелин содрогалась от мощных и жестоких ударов, которые наносил ей по самому сокровенному месту вздувшийся, переполненный прилившей кровью и желанием орган. Чтобы вытолкнуть из себя оружие пытки, девушка извивалась всем телом, билась ногами о землю, напрягала живот. Но чем больше она сопротивлялась, тем сильнее терлись ее соски о грудь тхальца, тем крепче к его ногам прижимались ее бедра, тем более неукротимой становилась страсть самца. Движения его языка во рту распростертой на земле Эвелин следовали в едином ритме с таранящими ударами. Эвелин казалось, что с каждым толчком разрывающий ее член проникает все глубже, а проникнув, делается все больше... Руки Абулшера лежали на грудях Эвелин, без остановки массируя их, потом одна рука сдвинулась на живот, нашла заросль в паху и ухватила несколько волосков. Теперь каждое движение члена вглубь сопровождалось рывком его руки, выдергивавшей золотистую прядь. Другая рука забралась под ягодицы, защемила их, подобно клешне, чтобы толкать ее тело навстречу органу, расправлявшемуся с остатками девственности... Но этого тхальцу было мало, каждый рывок он начал дополнять укусами языка Эвелин, зажатого меж его зубов. Она почувствовала соленый вкус крови... Движения Абулшера ускорились, он тяжело задышал... Вдруг тело его напряглось в последний раз и мгновенно обмякло... В этот момент Эвелин показалось, что прорвалась какая – то плотина, и в нее хлынул поток – – бесконечный, как Млечный путь на ночном небе, он впрыскивал в нее мириады искрящихся звездочек...

ГЛАВА ВТОРАЯ

Было только семь утра, а солнце сияло высоко в небе. Но сад только начал прогреваться его лучами, там все еще было напоено свежестью. И высокие раскидистые деревья, и приземистые кусты, и раскрывшиеся после ночного сна чашечки цветов словно торопились надышаться утренним воздухом, чтобы потом погрузиться в полуденный тропический зной. Воздух был совершенно прозрачен, на горизонте четко просматривались далекие вершины Гиндукуша, на их снеговых шапках, как всегда по утрам, лежали розовые блики.

Эвелин выглянула в окно своей комнаты. Утренний сад показался ей богато расшитым ковром из – за безукоризненной формы его цветников и гармоничного сочетания красок. По ее телу пробежала дрожь – – все, что произошло вчера, пронеслось в ее сознании... Голова закружилась, пришлось снова лечь.

В дверь постучали, вошел Фаиз, который сказал, что Абулшер ждет ее с оседланными лошадьми. У Эвелин тревожно заныло сердце... Зачем он пришел? Ведь она вовсе не просила готовить лошадей на сегодня. Вчера в лесу она долго лежала на земле, всхлипывая время от времени. Абулшер ушел, но вскоре вернулся с каким – то старым плащом. Он поднял девушку, накинул на плечи плащ, подвел к лошади... А что было потом, как они ехали к дому, как она встретилась с родителями, как сидела с ними за обедом – – все это не оставило в памяти Эвелин почти никаких следов. Сейчас вспоминать не было сил... Ее охватила такая слабость, что не хотелось открывать глаза.

Да, но он пришел. Надо что – то делать. Эвелин села на кровати, обхватив руками колени. Ничего, пусть он подождет пока она соберется с силами. Эвелин встала и прошлась по комнате. Волнение ее возрастало. Как ей встретить его? Что сказать? И вообще как ей поступить? Нужно ли рассказать все родителям?

Эвелин вновь уселась и задумалась о загадочном незнакомце. В ее памяти возникли таинственные изумрудные глаза, длинные и изящные пальцы, тонкая линия губ... Постепенно она приняла решение. Поколебавшись еще на мгновение, она качнула головой – точно так же как собака, выбирающаяся из воды – и пошла к выходу. Ему навстречу...

Она заметила его уже с далека. Он сидел у калитки, выполненной из красного кирпича. В его руках были поводья двух лошадей. На его форме проступала военная символика, а на голове он носил традиционную чалму. Он быстро поднялся и вежливо поприветствовал.

– Здравствуйте, мисс – сэр. Как вы хорошо отдохнули?

Скрывается ли за этим приветствием скрытая насмешка или ирония? Возможно, нет. Эвелин ответила только взглядом. Молчаливо она разрешила Абулшеру помочь ей забраться на лошадь. И они отправились в путь, как и раньше, она ехала впереди, он немного отстал.

Они молча продолжали долго ехать, проезжая мимо полей желтой пшеницы и еще зеленой кукурузы. Несколько раз им навстречу попадались крестьяне, медленно передвигающиеся на телегах с буйволами в упряжке. На их изнуренных лицах промелькнула слабая улыбка. Им также встретился отряд солдат – бойцов, возвращавшихся с учений. Лошади время от времени поднимали головы и презрительно фыркали при виде нищих повозок. Когда им пересекся караван верблюдов, они замедлили шаги, чтобы уступить дорогу величественным животным.

Эвелин задумалась о том, как благодарна Абулшеру за его молчание. Она отпустила поводья и разрешила Вулкану идти куда он хочет. Она ощутила покой отдохнувших за ночь деревьев и на душе стало легко, даже немного весело.

Погрузившись в размышления, Эвелин не заметила, что солнечный свет померк, его заслоняли сейчас густые кроны деревьев. Без всякой команды лошади свернули с дороги, словно им захотелось уединения. Эвелин собралась было натянуть поводья, чтобы вернуться на оживленное шоссе, но передумала...

Они двигались по едва заметной тропе, постепенно поднимавшейся в гору. Деревьев на пути было все меньше, зато появились красновато – коричневые скалы. Там, где скалы подвергались разрушительному действию ветра, они превратились в живописные руины. Среди них высились нерукотворные каменные изваяния, в некоторых угадывались человеческие фигуры. Эвелин подумала, что ночью эти фигуры выглядят как памятники на богатом кладбище.

Вскоре причудливые скалы исчезли, тропа затерялась в густой траве. Они выехали в долину, со всех сторон окруженную цепью невысоких гор. Не было никаких признаков того, что поблизости живут люди.

Внутренний голос шептал Эвелин, что надо ехать дальше, что нельзя останавливаться. Но вдруг ее талию обвила сильная рука. Ей показалось, что все ее тело пронизывают невидимые лучи, исходящие от приблизившегося к ней человека. И тут она поняла, что пребывать в потоке этих лучей будет отныне смыслом ее жизни...

Абулшер без труда подхватил девушку и пересадил на свою лошадь. Теперь Эвелин сидела на передней луке его седла, лицом к лицу с тхальцем. Проворные тонкие пальцы скользнули к пуговицам ее жакета. Она не осмелилась противиться... Он расстегнул жакет, потом кофточку, чтобы освободить девичью грудь...

Груди выскочили из узника, где они скрывались, словно две белые птицы, выпущенные на волю из клетки. Абулшер пригнулся к одной из них, приподнял рукой грудь, словно взвешивая ее, и взял в рот мягкий бледно-розовый сосок. Его язык сделал несколько оборотов, и кончик груди тут же откликнулся, начал твердеть, выражая зарождающееся желание... Эвелин закрыла глаза и откинулась назад, предоставив свою грудь ласкающим прикосновениям рук. Пальцы то не спеша скользили по слегка голубевеющим венам на упругих склонах, то кружили набухшие почки сосков, которые приняли вид удлиненных ягод цвета пунцового. От наслаждения Эвелин застонала. В районе поясницы пробежала дрожь, будто струны напряжены и колеблются, возбуждая сплетение нервов... Чтобы заглушить опьяняющее возбуждение, она попыталась слезть с лошади, но ей удалось только слегка пошевелить бедрами. В это время рука Абулшера потянулась к краю длинной юбки и подняла ее высоко над коленями. Взгляд тхальца остановился на розовом шелке брючек.

– – Зачем вы, женщины из Европы, носите это здесь?

Странно, но эти слова успокоили Эвелин, разогнали страх и неуверенность. Более того, теперь она испытывала нежность к этому человеку. Она поцеловала его в щеку и положила голову на его плечо. Но он оттолкнул ее и достал из ножен длинный нож. Одной рукой он отодвинул шелк трусиков Эвелин на себя, а другой рукой точным движением отсек кусок ткани и отбросил его в сторону. Обнажился почти весь лобок – выпуклый, пушистый, обильно покрытый золотистыми волосами. Однако этот факт, кажется, не привлек внимание тхальца, который быстро вытащил из прорези в брюках возбужденный половой член. Эвелин поразила его длина, которая могла соперничать с длиной полицейской дубинки.

– – Возьми его в рот! – – негромко скомандовал Абулшер.

Эвелин застыла, она вновь испугалась, ее страшил вид колыхающегося перед глазами, напряженного органа. Абулшер схватил ее за волосы на затылке и сильно пригнул голову. От неожиданности Эвелин вскрикнула и раскрыла рот, и тут же упругий мужской орган оказался у нее во рту. С удивлением она обнаружила, что не ощущает ни брезгливости, ни неприязни. Напротив, она готова была торжествовать, сознавая свою власть над мужской силой. Ведь сейчас, если она захочет, то может своими зубами сделать ему очень больно. А может даже перекусить его! Но нет, нет, она не будет делать ни то, ни другое. Робко она провела языком по самой верхушке органа... Кончик языка нащупал желобок с углублением. Орган дернулся, даже подпрыгнул. Значит, ему приятно! Вал нового возбуждения обрушился на Эвелин, ее сводила с ума сама мысль о том, что она может подчинить себе это, такое страшное на первый взгляд, орудие. Исступленно она принялась сосать, покусывая, обхваченный губами член, сдавливать его основание рукой, дергать растущие вокруг курчавые черные волоски. Низко склонившись над стоявшим вертикально мужским членом, она вцепилась в него своим ртом, как собака в лакомую кость...

А руки Абулшера, гладя Эвелин по спине, дошли до тяжелых полушарий ягодиц и чуть раздвинули их. С силой, но вместе с тем мягко, округлая девичья попочка была приподнята над седлом – – чтобы дать дорогу жадным пальцам, искавшим потаенный вход. Она задрожала, почувствовав, как грубоватые подушечки пальцев ласкают глубокий колодец, ведущий к самому центру ее существа, и как ее тело, отвечая ласковым прикосновениям, излучает флюиды страсти...

Неожиданно он освободил свой твердый, словно камень, орган из сжимающего его рта и резким движением поднял тело Эвелин вверх - на какое-то мгновение девушка оказалась парящей между небом и землей. Опустив ее вниз, он посадил ее на свой твердый член, словно на кол. Копье из мужской плоти проникло в ее жаждущую глубину, достигло почти самого сердца и вызвало не боль, а невероятную сладость... Эвелин почувствовала, что лошадь уже не стоит под ними. И действительно - Дэзи неторопливо шла по траве. Каждый шаг лошади приятно толкался внутри Эвелин, скользя вдоль упругих стенок, согласованный с движениями лошади. Она захотела забыть обо всем на свете, лишь бы эти приятные ощущения не кончались...

Казалось, что откуда-то издалека до Эвелин донесся тихий смех. Тхалец смеялся. Лошадь перешла в рысь, а затем в быстрый бег. Эвелин чувствовала себя словно бабочкой, которую поймали и прикололи огромной мужской плотью... Каждое движение мускулистых плеч лошади вдвигало его все глубже и глубже... Это продолжалось до тех пор, пока она не почувствовала, что все тело мужчины на мгновение окоченело, а поток его желаний освободился и стал отвечать струями женского вожделения... И это вожделение уступило место удовлетворению, которое охватывало каждую ее клеточку...

* * *

"Эта страсть не покидает меня. Все то, что раньше меня привлекало, потеряло интерес. Я живу в пустоте, разделяющей те непостижимые моменты, когда я получаю то, к чему направлена теперь моя жизнь. Я не знаю, к чему это приведет и как закончится. Ведь он всего лишь слуга и язычник, который не может испытывать христианского милосердия. Я осознаю свое падение и не надеюсь на искупление своего греха. Сейчас у меня нет ничего общего даже с близкими людьми. Я оставляю их, может быть, ждет меня участь тех бездомных собак, которые воют по ночам на луну от тоски. Боже, спаси мою душу."

Эвелин Беллингэм, Саргохабад, 20 мая 1900 года. "F

Это – – часть записки, которую потом найдут в одной из книг Эвелин, и которая была написана в тот день, когда она поставила крест на всей прошлой жизни, будучи не в силах совладать с захлестнувшей ее страстью.

Она встречалась с Абулшером ежедневно, но и этого ей было недостаточно, ее тянуло к нему так, что ей было нужно видеть его два или три раза на дню... И не только просто видеть...

Ослепленная желанием, она пренебрегала элементарной осторожностью, совсем не думала о риске, который несло с собой подчас даже мимолетное свидание.

Наилучшими для встреч были послеполуденные часы, когда солнце, перевалив через зенит, палило нещадно. Все живое стремилось укрыться от жары. Обитатели господских домов спали, а слуги, если и делали что – нибудь, то еле – еле, точно сонные мухи.

Эвелин лежала в темной каморке. Чтобы одежда не прилипала к влажной от пота коже, она сбросила с себя все. Жена Абулшера уехала на неделю к родственникам, и Эвелин, пользуясь этим, дважды в день тайком пробиралась к нему в дом. Ей нравилась эта крошечная комнатка, большую часть которой занимала деревянная, крепко сколоченная кровать, покрытая лоскутным одеялом. В углу стоял сооруженный из большого ящика шкаф, его полки были уставлены глиняными мисками, кувшинами и чашками. Он стыдился своей бедности и, кроме того, не желал лишний раз рисковать.

– – Вам жарко, мисс – сахиб?

– – Нет... немного...

Она повернулась на бок, старая кровать заскрипела. В слабых лучах солнца, едва пробивавшихся сюда, ее тело светилось, словно жемчуг.

– – Ваше тело... Оно такое безупречное... Как у снежной птицы...

– – Снежной птицы?

– да!

Спина человека, привязанного к столбу, была полностью залита кровью, с боков свисали узкие обрывки кожи. Не отрывая глаз, Эвелин наблюдала происходящее. Ее сердце билось быстрее. Человек у столба не давался, жестокая пытка не достигала желаемых результатов...

– – Сорок пять!.. Сорок шесть!

Эвелин почувствовала волну ужасного возбуждения. Ей вдруг захотелось, чтобы боль от ударами "катушки" стала еще более мучительной.

– – Быстрее, – – прошептала она. – – Сильнее!.. Бей его! Сильнее!

Теперь Эвелин следила за каждым движением хлыста. Прижавшись к зарослям кустарника, она почувствовала, как возбуждение сменяется непонятным наслаждением...

И вдруг человек закачался. Облившийся кровью корпус наклонился, ноги подкосились... Через несколько секунд у столба лежало нечто неопределенное... Но не безжизненное – – было видно, как измученное тело периодически судорожно сокращается...

Эвелин закрыла глаза. Ей стало тошно, ноги и руки онемели. Между ног начала протекать влага. Это чувство вызывало еще больше отвращения. Затем наступил непонятный страх. Собрав все свои силы, Эвелин последний раз взглянула на кровоточащее тело и побежала к дому.

* * *

Солнце клонилось к закату. Настенные часы пробили пять ударов. Птицы в саду сбились в шумную толпу, своим трепетом объявляя о скором наступлении прохлады. Далекий звук горна раздался, предназначенный для солдат Ее Величества и означавший окончание их служебного дня. Миссис Элизабет Беллингэм, жена командующего полком, спешила покинуть сад, делая маленькие шаги по дорожке, засыпанной белым песком. Чтобы не испачкать длинную темно-синюю юбку, она аккуратно приподняла ее край и держала на высоте дюйма от земли.

– – Эвелин, ты не забыла про сегодняшний вечер? Пора одеваться!

– – Она в ванной, мэм – сахиб, – – ответила вездесущая Миана.

Когда до Эвелин долетели слова матери, она уже держала в руках полотенце. Перед ней на деревянном столике стояло небольшое круглое зеркало. Эвелин внимательно осмотрела свое лицо. В зеркале отразились большие голубые глаза и маленький, чуть вздернутый нос. Когда – то в детстве у нее были веснушки, теперь не осталось ни одной. Она приоткроыла рот и оскалила зубы. Все в порядке. Хотя не совсем – – у одного еще в прошлом году обломился кусочек. Но это незаметно. Эвелин плотно сжала губы, они показались ей бледными. Чтобы покраснели, надо их немного покусать. Так хорошо...

Забросив за спину длинные светлые волосы, она взяла зеркало в руку и поднесла к грудям, снизу, сперва к одной, потом к другой. Критически посмотрела сверху и осталась довольна: в зеркале отражались почти идеальные полусферы почти молочного цвета. И в центре каждого – – как будто ягоды лесной земляники... Двигая зеркало вниз, Эвелин опустила его на уровень живота, а рукой обвела круглое углубление пупка. Сдвинула руку еще ниже, к пушистому холмику, сплошь покрытому вьющимися золотистыми волосами. Здесь она заколебалась, бросила быстрый взгляд на дверь, чтобы убедиться что она закрыта. Вытянула вперед одну ногу и положила на стул, стоящий рядом со столом. Осторожно поместила зеркало между ногами... Раздвинула рукой густо заросшие складки больших губ. Когда те открылись, появились другие, совсем маленькие губки... Эвелин нагнулась и нетерпеливо заглянула в узкий розовый канал... Еще раз смущенно оглянувшись на дверь, вдвинула чуть – чуть указательный палец в розовый вход. Тут же испугавшись вынула его и начала нежно массировать гладкую и влажную плоть. Сначала движения пальца были круговыми, потом стали продольными, более резкими, палец своей подушечкой надавливал на алеющую, трепещущую кожу малых губ. Назад, вниз и обратно – – к животу! Снова назад и обратно вверх! Еще! Еще! Еще! Инстинкт подсказывал Эвелин, что в этих движениях чего – то не хватает. А что, если потрогать эту маленькую почку, слегша нависающую над входом в раскрывающуюся глубину, если придавить этот комочек, а потом отпустить... Как это приятно! Какое наслаждение! А если этому пальцу (он совсем мокрый) помогать другим?

– – Госпожа Эвелин, вы готовы?

В панике Эвелин выпрямилась, сняла ногу со стула и положила зеркало на столик.

– – Ваша мама ждет вас.

– – Да, Миана, пожалуйста, зайди. Ты поможешь мне одеться.

Полная няня, качаясь из стороны в сторону как утка, вошла в комнату. В руках у нее было новое платье для Эвелин, сделанное из оранжевых кружев. Миана помогла девушке расчесать ее длинные волосы и вместе они разделили их на две части, похожие на золотые крылья. Они сплели тяжелые косы и уложили их на голове как корону. Затем няня застегнула на Эвелин корсет из китового уса, который придал девушке узкую талию. После этого Миана надела подюбник с накрахмаленными оборками сверху через голову Эвелин. Через три минуты на Эвелине уже было бальное платье из кружев. В то время, пока Миана неуклюже застегивала перламутровые пуговицы на спине воспитанницы, Эвелин решила вернуться к тем вопросам, которые она уже задавала утром.

– – Миана, скажите, пожалуйста, почему сегодня наказывали сипая?

– – Когда же вы перестанете быть такой настойчивой, госпожа? С вашим любопытством можно легко навлечь неприятности.

– – Но я просто интересуюсь. Я не спрашиваю ничего особенного.

– – Я на самом деле не знаю. Ведь этот сипай пришел с севера, а местные жители относятся к людям оттуда предвзято.

– – И что тут такого, что он с севера? Чем он провинился?

– – Как я уже говорила, я не знаю. Возможно, он отказался выполнить какое-то поручение... Сейчас вам уже пора.

Эвелин вздохнула. В гарнизоне Миана славилась тем, что была в курсе всех повседневных дел. Что бы ни произошло в семье английского офицера или в жизни солдат – сипаев, в тот же день это становилось ей известным. И в общем – то Миане нравилось, когда ее приглашали на чашку чая, чтобы посплетничать. Но иногда, по непонятными причинам, Миана делалась неприступной, из нее невозможно было вытянуть ни слова. Эвелин поняла, что сейчас как раз такой случай и с этим ничего не поделаешь...

* * *

Зал, в котором все было готово к танцам, сиял множеством огней. На эстраде расположился военный оркестр, сегодня он был представлен музыкантами кавалерийского полка – – это было заметно по алым мундирам, расшитым золотыми галунами. Красавец – дирижер взмахнул палочкой и полились звуки первого вальса. Женские платья, по большей части выписанные из Англии, соперничали друг с другом в стремлении не остать от парижской моды. Среди блестящих офицерских мундиров попадались клетчатые юбки шотландцев, забавно выглядевшие над волосатыми ногами...

На расставленных вдоль стен креслах восседали мамаши, не спускавшие глаз с дочерей, вальсировавших с молодыми офицерами. Женатые офицеры не танцевали, вместе со старшими командирами они собрались в противоположном от оркестра конце зала. Смуглокожие слуги лавировали меж ними, ловко держа на вытянутой руке поднос с фужерами. Однако, наибольшее удовольствие от бала получали, казалось, те, кто был вне зала. Снаружи, у каждого окна толпились закутанные в сари женщины, у многих на руках были дети. Завороженно наблюдали они за непонятным поведением круживших парами белых людей, расширенные глаза с изумлением вопрошали, как можно прилюдно предаваться столь интимному ритуалу.

Эвелин опустила голову назад и начала танцевать с новым лейтенантом, который только что прибыл в Индию. Ей очень нравился вальс, и она полностью отдавалась музыке и крепким рукам своего партнера. Этот танец захватывал ее и делал ее тело легким, словно оно не имело веса. Она закрыла глаза и наслаждалась этим моментом, беззаботно кружась...

Внезапно Эвелин услышала голос своего отца. Да, это был он. Сейчас они с ее партнером находились возле группы офицеров, среди которых были полковник Беллингэм и майор Грэнвилл.

– Что делать с Абулшером? Сегодня его наказали? – спросил Грэнвилл.

– С Абулшером? Он хороший парень, но такой упрямый как все эти индийцы. Может быть не выполнит приказ. Но выгонять его не стоит. Он ведь отлично разбирается в лошадях. Лучше всего будет назначить его конюхом к одному из старших офицеров. Может быть, к вам, Грэнвилл?

– Спасибо, у меня уже есть хороший конюх. Но я знаю, что ваша Эвелин часто ездит верхом по окрестностям. И это может быть опасно! Что если мы дадим Абулшеру заботу о ней? Он будет ее личным грумом, как раньше говорили.

– Да, это отличная идея. Завтра утром я поговорю об этом с Фаригом. Говорят, что на севере индусы очень уважают женщин. Там своих жен держат под пристальным контролем.

И оба мужчины расхохотались.

Сердце Эвелин замерло, а потом начало биться быстрее. Музыка последнего танца доносилась со сцены. Она кивнула лейтенанту в знак извинения и поспешно направилась в сторону женского туалета. Но не зашла туда - она выбежала на улицу через задний выход.

Попав из ярко освщенного зала в темноту, она остановилась. Наступившая ночь полнилась треском цикад и кваканьем древесных лягушек. А где – то далеко раздавался вой голодной гиены. Понемногу глаза Эвелин освоились, и она зашагала к конюшням, темневшим за оградой. Пройдя половину пути, она замедлила шаги. "Что я делаю? Куда иду? К нему? А зачем? Что я ему скажу?". Но ответов не было, перед глазами стояло манившее к себе бронзовое тело, вздрагивающая перед каждым ударом бича спина, стекающие по ней ручейки крови...

За спиной девушки послышались тяжелые шаги. Испуганно оглянувшись, она узнала Насима, слугу своего отца. Он тоже узнал ее.

– – Мисс – сахиб Эвелин, что вы здесь делаете?

– – Я... я хочу видеть... Абулшера.

– – Абулшера?!

– – Да, его. Он теперь будет заниматься моими лошадьми, об этом я и хотела бы с ним поговорить.

– – Зачем вам утруждать себя, мисс – сахиб? Я передам ему все ваши распоряжения. И прослежу, чтобы все было сделано.

– – Нет, мне... мне надо самой. Будь добр, вызови Абулшера сюда.

– – Как вами угодно, мисс – сахиб.

Задержав на Эвелин удивленный взгляд, Насим удалился. Она стала ждать. Времия тянулось томительно долго. Сейчас в Эвелин боролись два противолаположных желания: броситься бежать отсюда и видеть человека, притягивавшего к себе, подобно магниту. Танцы еще, конечно, продолжаются. Там, среди огней и цветов, так уютно... И главное – – безопасно. Эвелин уже сделала шаг, но неведомая сила сковала ее движения. "Господи, как это глупо. Чего я боюсь? Он всего – навсего слуга. Какая я дура! Надо взять себя в руки... Господи, пусть он выйдет... "

– – Простите, мсье...

Голос был шепотом, но слово, произнесенное Эвелин, прозвучало как выстрел в ее ушах.

– – Вы... ты...

Эвелин не могла придумать подходящих слов. Лицо тхальца выражало недоумение.

– – Вы обращались ко мне?

Только сейчас Эвелин посмотрела на него. Ее удивил факт того, что Абулшер оказался еще выше из близкого расстояния, чем казалось издалека. Тхалец был одет в длинную белую рубашку свободного кроя, которая доходила до его колен. На его голове не было платка - черные волосы коротко подстрижены. Несмотря на темноту, Эвелин заметила его глаза - зеленые и холодные.

– – Вы хотите видеть меня? - повторил тхалец.

– – Да... Я... ты будешь моим спутником верхом завтра утром до завтрака... Подготовьте Вулкан к половине восьмого. А себе можете взять Дэйзи.

– – Понял. Будет сделано. Это все, мсье?

В его вопросе была скрытая насмешка.

– – Да, все. Но... - она запнулась. – – Надеюсь, вы можете ездить верхом?

– – Я здоров.

Эвелин почувствовала, что ее щеки покраснели. Она хотела выразить сострадание своим вопросом, но тхалец делал вид, что не понимает этого. С нахмуренными бровями Эвелин сказала:

– – Итак, для вас это нормально быть избитым?

Зеленые глаза мгновенно остекленели и как будто засветились в темноте, словно кошачьи глаза. В один момент Эвелине показалось, что Абулшер готов ударить ее. Следующие слова были произнесены с трудом.

– – Это все, мсье?

– – Да, - прошептала она.

– – Я буду точно в семь тридцать у вашего дома, мсье презренная! Я не забуду об этом! Я научу вас правильно себя вести!" Внезапно Эвелин поняла, что он угрожает точно так же, как и ее отец, когда разъяренно ругается на туземцев. Это позволило ей расслабиться. Улыбнувшись, Эвелин пошла по дорожке, ведущей к зданию, где полчаса назад она наслаждалась безмятежностью вальса. На пороге парадного входа она столкнулась с Фрэнсисом.

– – Простите, мама, я была в конюшне, чтобы уладить вопросы с лошадьми для скотины. Я обязательно это учту! Я научу тебя правильному поведению!" Внезапно Эвелин осознала, что грозится точно так же, как ее отец, когда решает проблемы с местными жителями. Это успокоило ее. Улыбаясь, Эвелин пошла по тропинке.