Кардибля (порно-пьеса). Серия: Порно рассказы

«Мелодия сердца» - это пьеса, которая проникает в глубины нашего подсознания, переплетая реальность и мечты. Это фантазия, где три женские сущности погружаются в запутанный лабиринт своих мыслей и тонут в нем, пока не проснутся. Но проснулись ли они на самом деле? Можно ли освободиться от соблазнов, которые следуют за тобой, словно хвост крысы?...

МАРИНА – флейтистка

ЕЛЕНА – дочь

НАТАЛЬЯ – соседка

ДМИТРИЙ – друг из детства

АЛЕКСАНДР – бывший возлюбленный и дирижер Большого космического оркестра.

Место действия – лабиринт разума.

***

В зыбучем потоке звуков и музыки,

Голос безумных снов и ярких образов,

Звучит:

Неописуемый,

Неописуемый,

Неописуемый...

Невозможно передать словами эти чувства...

Нет таких слов,

Просто нет...

Хочется быть рядом с тобой без них,

Без них...

Не просить о чем-то,

Просто говорить...

Пусть трепет сердца скажет

О безграничной нежности...

И ты услышишь его ритм...

И поймешь все,

Просто все...

Моя мечта и мой опьянение...

Обман из счастливых дней...

Ты не покидаешь мое сердце...

Любовь, которую ты развиваешь как цветок...

В нашем удивительном мире

Правда живет вечно...

В каждом лепестке

Нежность,

В каждом цветке - весна,

Ты подарил мне розы,

С белыми облаками в них...

В каждой капле росы сияние алмазов,

И голубое небо,

И пение соловьев,

Реки спокойная песня...

В каждом цветке

ЛЮБОВЬ!

Беги по полю цветов

Навстречу ветру и солнцу...

Вдыхай аромат бутонов,

Нежный запах свежести...

Пока лепестки касаются кожи,

Насладись их лаской и свежестью...

Пиши любовью и светом,

Рисуй... всеми красками лета...

В ночном саду... Цветы сладко спят...

Ароматом наполняется воздух,

Я полностью вдыхаю его...

Сердце отзывается на трепет,

А лепестки питаются лунным светом...

Звездные пылинки нежно улыбаются...

Так и Любовь... Из глубины времен...

Путь благословляется свечой надежды...

Ты - океан моей души...

Состояние любви и покоя...

Поглажу волны - твои плечи...

Этим вечером...

В этот вечер я приготовлю чай для тебя...

С моей тоской и грустью...

Нежностью...

Защитой...

Твое сердце...

Мой защитник...

Возьми мои ладони в свои руки..

Чувствуешь, как от них исходит тепло?

Я верю, как Богу... В тебя и в нас..

Расстались..

Наши берега разошлись..

Я держусь за твои руки..

Спасай меня..

Тону..

В океане любви..

Нет..

Мы тонем вместе с ним..

Сцена первая.

На фоне широко распахнутого окна - видны силуэты трех женщин. Полуобнаженные, разгоряченные дамы под музыку; впереди - высокая, с привлекательной фигурой, красавица Наина. Ее движения точны и изящны.

Окно - это большой плазменный экран, на котором мы увидим все...

НАИНА (громко, перекрикивая музыку). Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре!.. Наша главная задача - исследовать факты честно и без предубеждений! Нам нужна наука как истинное знание, без предрассудков и суеверий, но с уважением и смелостью!

ЕВДОКИЯ (только поспевает за ритмом). Кто это сказал? Пушкин?

НАИНА. Какая разница?.. какая?.. Умный человек сказал! Оп-ля! (Садится на шпагат.)

МАША. Великолепно, Наина! Продолжай...

ЕВДОКИЯ (запыхавшись). Всё... Я не могу больше... Я не лошадь чтобы так скакать. Хочется пить - умираю!

МАША (дочери). Напросилась – терпи.

НАИНА. Переведём дыхание… (Меняет диск.)

ЕВДОКИЯ (широко раскинув ноги, разлеглась под окном). У-у, благодать!

НАИНА. Милая, а ну, вставай, без всяких «не хочу». Видали, плюхнулась она. Кормилицу застудишь, дурища, а тебе ещё рожать.

ЕВДОКИЯ. Пусть другие рожают, если им хочется, а я уж… как-нибудь…

МАША (подруге). Не обращай… (Дочери.) А тебе, дохлятина, совет: не путайся под ногами. Ясно? Ты здесь, между прочим, не одна.

ЕВДОКИЯ. Ой, да, пожалуйста… (В сторону.) Звездулина, блин!

МАША. Что-о?!

НАИНА (хлопая в ладоши). Бабы, внимание! Падма – поза «Лотос». Определённое расположение ног и рук напоминает цветок лотоса, отсюда название: лотос – символ чистоты и совершенства.

МАША (дочери). Я тебе покажу «звездулину»…

НАИНА. Маня! Расслабься. Смотри на меня…

МАША (дочери). Я тебе на жопе – такой блин раскатаю…

НАИНА. Внимание: сгибаем в колене правую ногу, берёмся… двумя руками за ступню, и, поворачивая ногу, приближаем её к левому бедру. Затем также делаем с левой ногой и – следим, чтобы пятка и подошва смотрели вверх… Маня, спинку – держи ровнее.

Маша от напряжения пукает. Евдокия покатывается от смеха.

НАИНА. Ну, и что?.. У меня, к примеру, всегда, когда чихаю – соски встают и упираются в лифчик. Так щекотно!.. Однако, девочки, пяточки давят уже на живот. (Демонстрирует.) Вот… А спинки ровные, дыхание спокойное, ручки ладонями вверх кладём на…

ЕВДОКИЯ (ехидно). Куда?.. куда кладём?..

НАИНА. На причинное место. (Демонстрирует.) Вот – так.

ЕДОКИЯ. Чумняк.

МАРИЯ. Внутри меня что-то расширяется. – Ох!

НАТАЛЬЯ. Моя бабушка так скучала по советскому режиму, что хранила у себя дома три небольших портрета Ленина. Один из них, который стоял на серванте между стеклянными дверцами, исчез. Я спросила бабушку, где Ленин. Она ответила, что случайно помяла его, открывая дверцы, и решила разгладить утюгом. "Бедный Ленин", - добавила она со скорбным голосом. Даже было неловко смеяться над ней.

Подруги начинают смеяться.

МАРИЯ (скривилась от боли). Нога, нога защемилась, ой-ой-ой!..

НАТАЛЬЯ (успокаивает). Ничего страшного, девочки, со временем ваши связки и мышцы растянутся, а результат можно достичь только через ежедневные тренировки. Индийцы, например, даже когда отдыхают или спят или едят... всегда находятся в позе "Лотос".

ЕЛИЗАВЕТА (смеется). Где-где?

МАРИЯ. В позе лотоса.

НАТАЛЬЯ. Ох!... Это самое... Поза лотоса называется "Падмасана". (Посмотрев на часы.) У-у, - пора закругляться на сегодня, да?

ЕЛИЗАВЕТА. Да!

МАРИЯ (одновременно). Нет!

ЕЛИЗАВЕТА. Мама, ты что сошла с ума?!

МАРИЯ. Елизавета, если еще раз скажешь хоть одно слово не по адресу, я тебя прикончу!

ЕЛИЗАВЕТА. Когда же это закончится?!

НАТАЛЬЯ. Просто невероятно, как две кошки.

ЕЛИЗАВЕТА (матери). Наталия Петровна должна иметь дела поважней!

МАРИЯ (подруге). Наталия, прости меня. Может быть, я что-то не понимаю, скажи...

НАТАЛЬЯ. Я уйду отсюда, если Дарья будет продолжать в том же духе.

ЕЛИЗАВЕТА (с гневом). Ну вас...

МАРИЯ. Ребенок, куда ты?

ЕЛИЗАВЕТА. Могу я пойти в душ, или нет?

МАРИЯ. Иди, глупенькая, и пропадай.

Елизавета "вызывающе" раздевается: голая, босая переходит в ванную комнату.

НАТАЛЬЯ (любовно провожает глазами девушку). Ничего, подруга, составим ей гороскоп - и все прояснится как на ладони.

МАША. Нафаня, неужели ты веришь в подобную дребедень?

НАИНА. В гороскоп, нет, а в тайную власть, да. Просто все обращают внимание на мелочи жизни. К примеру, зачем ты долбишь дочь за фигуру?

МАША. Затем, чтобы девочка держала себя в форме, а не трясла пузом. Вот зачем.

НАИНА. Правильно: она – девочка, а девочке простительно всё, кроме дурного характера. И, кстати, пуза у нее нет. Фигурка как у богини…

Включается плазма: Евдокия в зеркале изучает свое обнаженное тело, точно видит его таким впервые; оглаживает бедра, соски, грудь, подстриженные «ёжиком» лобковые волосы…

НАИНА. Дочь твоя – бука, смотрит под ноги и, как полено, зажата. Девочка слово ни вымолвит в простоте. (Демонстрирует.) Косолапит… Кто на такую позарится, мм?

МАША. Вот – и пусть…

НАИНА. Маня, нельзя выхолащивать жизнь. Всем нужны праздники. Иногда можно и дуру включить. (Демонстрирует.) Глазки… ручки… ножки… Когда меня спрашивают про самую дикую мою мечту, я отвечаю, что до пятого класса я мечтала о радужном пони и загадочно улыбаюсь. А всё потому, что я вспоминаю, как после пятого класса начала мечтать, чтобы меня похитил маньяк, бил, а потом бы у меня развился стокгольмский синдром и мы бы любили друга, пытали, взрывали бы и убивали людей, вместе и умерли бы в один день, держась за руки, сидя на электрическом стуле.

МАША (удивленно). Зачем?..

НАИНА (мерцая ресницами). Есть у неё кто-нибудь?

МАША. Наина, ты о чем?..

НАИНА. Русским языком спрашиваю: узнавала?

МАША. В смысле?..

НАИНА. Блин! Маша, ну… не тупи. Парень у девочки есть?..

МАША. Кто?..

НАИНА. Жеребец в плаще!

МАША. Урод ли?

НАИНА. Да!.. ух-мау… Хочешь, чтобы у девушки окончательно сорвало крышу?

МАША. Выросла – сама пусть решает.

НАИНА. Да?.. А если у нее какой-нибудь сексуальный маньяк или наркоман появится?

МАША (в сердцах) Боже мой!..

НАИНА. Подруга, не волнуйся. У меня есть соседка… на этаж выше…

МАША. Ну?..

НАИНА. Она! Идет человек с работы, навстречу – мальчишка… в шапке – хорошенький… копытом… бац – в лицо… Люська головой о батарею… Идиот отобрал крест нательный, сережки – и пропал. Я ее в луже крови нашла, вышла на лестницу помириться, а тут…

МАША. Может объявление опубликовать о поиске? Уже начинаю бояться своей тени. Возможно, ее стоит отправить в монастырь?

НАИНА. Фу тебе!

МАША. Допустим, у нее есть парень, познакомлюсь… какая польза? Парень и парень.

НАИНА. Да? А если парень не парень?

МАША (удивленно). Не парень, а кто?

НАИНА. Мужчина! Что тогда?

Включается телевизор: влажные волосы Евдокии блестят эбеновым блеском. В судорогах красоты (крупный план) девушка пальцами разглаживает нежные складки между ног; страдает, наслаждается, приближаясь к оргазму.

НИАНА. Мы – это стихи плюс я.

МАША. О чем ты говоришь?

НАИНА. Заказала себе летом интимные шарики с вибрацией… Ну, знаешь?.. такие…

МАША. Не знаю. И что с ними?

НАИНА. Получила и решила проверить прямо сейчас. Вот такая иду, они трясутся, и тут начался ливень. В результате я мокрая везде – будто платья нет, – чувствуется, что идешь голая по улице. Мужчины оборачиваются. Пока дошла до дома, испытала оргазм раз десять.

МАША (в сердцах). Блядь! Умеешь ты настроить подругу!

НАИНА. А я говорю: пусть, пусть у девочки будет мaльчик! Для здоровья. Для настроения…

МАША. На луну не улетишь. Пусть. Как Бог даст.

НАИНА (задумалась). А залетит?

МАША. Знаешь, — дуй в баню!

НАИНА. Угу, с вами пойдёшь – в дом инвалидов.

МАША (в отчаянии). Бездействие сводит меня с ума! Я хирею! Я чахну! Выть хочется… Последнее время, во всех сферах жизни вижу – кучи дерьма. А когда становится совсем невмоготу — залезаю в шкаф, сижу в темноте, не двигаясь… Могу просидеть так не один час. Потом аккуратно приоткрываю дверку, выглядываю: не стал ли мир вокруг лучше, вздыхаю, выхожу и продолжаю делать вид, что живу…

НАИНА. Присядь-ка… давай…

Маша подчиняется.

НАИНА. Позвоночник – не шутка. (Делает подруге массаж.) Ничего, подруга, прорвёмся. Кишечник промоем. Печёнку прочистим. Суставчики твои разомнём… Тридцать девять – не конец – начало – пик жизни, можно сказать, Эверест! А сразу ничего не бывает.

МАША (подчинилась ласке, прикрыла глаза). Я… когда двигаюсь… вроде… полегче…

НАИНА. Акула и та, если её за хвост поймать, в воде засыпает.

МАША. Да? Почему?

НАИНА. Жабры у неё так устроены. А ты – красивая, сексапильная, в самом соку… (Расстегивает Маше лифчик.) Воть какие у нас тут пусечки… Пуф!

Включается плаза: Евдокия, расточив лимит пользы, закинула распущенные волосы со спины на лицо, изображает страшилище…

МАША. Нафаня, у меня внутри, точно все занавески ободраны; анатомически отделяюсь от мира.

НАИНА (интимно). «И даже свет дневной обдаёт нас ласковой струёй лишь потому, что каждый час прилетает к нам, сменив коней». (Говорит, как с больной.) Маша, вернись в оркестр – пока есть такая возможность.

МАША. Не-а.

НАИНА (ласково). Маня…

МАША. Жёлтые ботинки и зелёные носки не сочетаются. (Сомлела.) Ммм, щас кончу…

НАИНА (продолжает массаж). Виктория – ни какая-то магия жеста, а триумфальное значение – знак мира, приветствие новой, значимой, духовной, безграничной свободы; мактуб: так суждено.

МАША. Нет, баста.

НАИНА. Нельзя пренебрегать главным ради временной прихоти. Нельзя не бороться. Нельзя не работать над собственными недостатками. Невозможно носить в себе и питать никакого уродства… Иначе полная дискредитация, мутация личности. Пипец, Маня, полный пипец! Ясно тебе?

МАША. Все нормальные люди – в киношку, на дачу, а тут – годы каторги.

НАИНА. Да ведь сама ты призналась, что опоздала на репетицию, так?

МАША. Да…

НАИНА. А почему?

МАША. Перепутала ноты. Вместо Вагнера притащила другую ерунду.

НАИНА. Маня, а ведь там, где тебя ожидали – добрая сотня очень разных людей, и у всех нервы, обязательства, такая же зависимость, подчинение: понимаешь?

МАША. Нет.

НАИНА. К тому же «хам», как ты говоришь, «идиот», извинился? Так?

МАША. Да.

НАИАН. Маня, художественный руководитель Большого, государственного симфонического оркестра – тоже человек…

МАША. Человек…

НАИНА. В том смысле, что иногда ошибается. Случилась нелепость, пусть дикая, но простая случайность, понимаешь?

МАША. Крыса тоже случайность?.. Виолончель – помнишь её?

НАИНА (уклончиво). Ну – да…

МАША. Не раздумывая, сходу влепила мне: «Гадина! »

НАИНА. Маня, а может, ты путаешь?.. Может этого не было?…

МАША. Все слышали, все – до единого… Никто слова не обронил, чтобы меня защитить. Даже в администраторской, в гардеробе… все – свинцовые мерзости… (Взмахнула голосом). С родителями жили впроголодь! Я полы в шкoле мыла… Консерватория – красный диплом, и – крыса… Господи! Я – крыса! Что делать? Как жить?

НАИНА (выразительно). Никому не завидовать; довольствоваться только собой; превыше всего ценить, чем владеешь; не признавать ничего прекрасного сверх того, что видишь собственными глазами, — и тебя спасут свобода выбора, отсутствие сквозняков и сырости. (Делает пассы руками.) Закрой глаза. – Что видишь?

МАША (подчиняется). Острова, цветные пятна…

НАИНА. Не бойся, девочка, я с тобой.

МАША. Устала. Работаю за копейки, еле вытягиваю, боюсь, что скоро брошу. И мне так стыдно, что я ничего не могу сделать для своих родителей; что мне этих денег, которые я зарабатываю, хватает только на бензин и на столовку. Я даже не смогла сделать подарки им всем на Новый год. А так хочется ответить им за то, что они сделали для меня. Но я амеба… Бестолковая, безнадёжная амеба.

НАИНА (успокаивает). Чииии… девочка, чиии…

МАША. Моя мама очень эмоциональная – была, поэтому старалась избегать фильмы и книги с плохим концом. Так сложилось, что я читала ей перед сном почти каждый день. Перед тем, как начать читать новую книгу, заранее писала для неё счастливый конец.

НАИНА. Чииии… (Гладит подругу по голове и коленям.)

МАША. Когда очень хочется спать, двигаться тяжело, я чистая, в чистой пижаме ложусь в тёплую постель, в этот момент я мечтаю, чтобы мои ощущения длились вечно. Чтобы я была таким уставшей еще несколько лет и имела возможность, укутавшись в одеяле, спать в тишине и темноте еще очень-очень долгое время.

НАИНА. Расслабься… (Приподнимает волосы, тихонечко целует Машу в затылок…) Хочешь плакать – поплачь…

МАРИНА. С самого детства у меня не получается плакать так, как все остальные. У меня всегда что-то с этим не так: ком в горле, слегка влажные глаза, краснеющий нос, но слезы не текут. Никогда! Иногда даже глаза остаются абсолютно сухими. Видишь ли, у некоторых людей эмоции просто переполняют их, и слезы текут рекой по щекам. А у меня даже моя мать иногда не верит, когда я плачу. Хоть это происходит редко, потому что я не из тех людей, которые выражают свои эмоции очень ярко и эффектно, но это же все равно печаль и те же самые эмоции внутри…

НИКОЛАЙ. Марина, я тебя понимаю. Расслабься. Сядь прямо. (Прикасается к ее плечам, шее и полностью обнаженной груди.) Ого! Это странно, но я возбуждаюсь…

МАРИНА. Мне неприятно то, что в те моменты слабости меня обвиняют в неискренности.

НИКОЛАЙ. Не двигайся…

МАРИНА. В моем детстве была девочка, которую мы все считали авторитетом. Она была старше нас всех, поэтому мы ее слушали и верили ей. Однажды она сказала, что если лизать асфальт достаточно долго, он станет сладким. Потом я долго отмывала свой грязный рот от пыли и камней и убеждала своих родителей, что асфальт на самом деле был сладким. (Закрыла глаза безразлично.) Мне нравится погружаться в ванну и замирать так, чтобы услышать звук своего сердца. Когда все остальные звуки практически полностью отключены, а слышно только сердце, я ощущаю полное единство со своим телом. Иногда мне кажется, что шум моей крови – это звук волн, разбивающихся о песчаный берег, а вода надо мной – это небо.

Недавно я чуть не утонула… (Засмеялась.)

НИКОЛАЙ. Что?..

МАРИНА. Это щекотно. Ты трогаешь, словно мужчина. Я уже мокрая там… Ого!.. Как я хочу… Мы с бывшим мужем занимались сексом только на полу, нигде больше. И только на полу мы оба могли испытать оргазм. Из-за этого я не могла носить короткие юбки и шорты, потому что на коленях всегда были синяки.

Телевизор включается: на экране появляется фрагмент полового члена - на мгновение - и исчезает.

НИКОЛАЙ. У бывшего парня грудь была больше, чем у тебя, такая пухлая, хорошенькая двойка или даже больше… Иногда просто… ласкал их и представлял себя мужчиной. В такие моменты меня это безумно возбуждало...

МАША. А я всегда, когда мастурбирую дома, мне кажется, что за мной наблюдают мои умершие родственники и знакомые, и что, когда я умру, мы с ними встретимся, и они будут меня позорить, какая я мол бесстыжая. Успокаиваю себя тем, что умру в глубокой старости, и все эти шалости можно будет списать на молодость.

НАИНА. А я (давно) мечтала стать стюардессой. Каким-то чудом прошла конкурс бортпроводников и поняла, что летать — моё призвание. Я, окрылённая перед поступлением в шкoлу, решила ненадолго слетать в отпуск. Этот ебучий полёт я запомнила на всю жизнь, потому что не каждый день самолёты приземляются аварийно. Тогда я поняла, что стюардесса из меня не выйдет. В шкoлу я так и не поступила. Жаль, что оказалась такой трусихой, и я не ожидала от себя, что какая-то грёбаная аварийная посадка сломает мою мечту, которой я жила. Зато молитву «Отче наш» вспомнила.

МАША. Когда влюбляюсь, не могу мастурбировать. Моё сердце переполнено всеми этими нежностями, душа настолько сыта романтическими чувствами и переживаниями, что не возникает желания самой удовлетворять потребности своего тела. Я хочу его, только его, а не свою руку.

НАИНА. Вот есть у меня вроде мужик, да? В сексе самое то. И кончаю. И от минета кайфую. Но всегда есть, то самое НО. Не можем быть вместе. Ну, какие-то причины. И так будет всегда. Люблю его. Поняла одно: сегодня. любить себя нужно не меньше… Ах!.. (Вздохнула.) Познакомилась бы с мужчиной…

МАША (мгновенно). С мужчиной?.. Каким?..

НАИНА (вздохнула). Да это я так – гипотетически типа мечтаю…

МАША (разочарованно). Уф.

НАИНА. Почему девушкам так нравится грубый секс? И что означает выражение "грубый секс"? Это психология? Вот эти вещи... И родители не при чем. Здесь дело в энергетике. А именно, сегодня женщины... вау-вау-вау... успешны, строят карьеры, рожают... Как ты можешь показать ей, что ты настоящий самец со всеми яйцами, если ей все равно на твои деньги, связи или то, что ты вынес мусор или купил подарок? Трахнуть ее хорошенько - вот твоя задача, если ты настоящий мужчина! Иначе он будет жаловаться: "мало секса, мало секса". Может быть дело не в количестве секса, а в тебе самом? Ммм?.. Женщина подсознательно не принимает слабую и уставшую энергию. Она хочет силы - грубой, жесткой и привлекательной... Ух!..

МАША. Не всегда "ух". Иногда хочется и нежности. И ласки. И медленного, плавного...

НАИНА. Да, плавного...

МАША. Но я согласна с тобой: иногда хочется "ух"!

НАИНА. Тело важно, но с душой - еще лучше. Это бесценно. Оно... придает крылья... питает... Чем ближе, тем сильнее оно поднимает нас ввысь. Сближение на уровне умственной стимуляции - это такой же афродизиак, как и ночь любви. (Выразительно поднимает руки, обрамляя идеальную форму своей груди.)

Крепкие отношения нельзя построить только на физическом контакте. Мужчина должен быть высоким, красивым и таким... как я хотела бы его видеть. Вот о чем я...

МАША (с пониманием). Понятно.

НАИНА. Я не хочу достичь старости и ждать редких встреч. И думать: был ли у него сегодня секс? Я одна, верная жду... Я хочу проводить время с человеком, который будет обнимать меня, не думая о том, что кто-то может увидеть и рассказать его жене.

МАША. Да, я понимаю... Ты...

НАИНА (перебивает). Я хочу любви. Я хочу полноценной жизни. Я хочу иметь ребенка. В общем, мне надоело. Я хочу заниматься сексом, когда я хочу, а не только тогда, когда есть полчасика на это.

МАША. Не хотела тебе говорить – на днях случайно встретилась… с одним…

НАИНА. Одноклассник?.. Тот самый?..

МАША. Знаешь?

НАИНА (отвлеченно). Ну…

МАША. Насмешливый такой – типчик… с гитарой; стихи читал:

Вздрагивает огонёк лампадки,

В полутёмной детской тихо, жутко,

В кружевной и розовой кроватке

Притаилась робкая малютка.

Что там? Будто кашель домового?

Там живёт он, маленький и лысый…

Горе! Из-за шкафа платяного

Медленно выходит злая крыса…*

*Н. Гумилев, стихотворение «Крыса»

НАИНА. Батарея холода: жуть!

МАША (смеется). Он меня закодировал, представляешь.

НАИНА. Закодировал? Не поняла? Как?

МАША. Заманил в раздевалку для мальчишек, придушил… вот так… и шепнул скороговоркой в лицо: «Хуйпиздаебаться! »

НАИНА (Не расслышав). Чего?.. что-что?..

МАША. То самое.

НАИНА (улыбаясь). Ясно – роман!

МАША (удивлённо). Да откуда ты знаешь, Нафаня?

НАИНА. Я?! Я ничего я не знаю. — А что?..

МАША. Да, Роман – его имя. В классе его Гуслей дразнили, потому что на всех инструментах играл. Я, можно сказать, в музыку влезла по его прихоти. Меня заводила оперная классика. Роман водил по театрам ради отвязного секса после, считая, что приобщал к великому. А я…

НАИНА. Что?..

МАША. Написала порно рассказ.

Наина смеется.

МАША. В лучших традициях: как половой член медленно входил в узкую дырочку, как он сдерживался, а она насаживалась, ахи, стоны… Потом носила этот листок с рассказом с собой и перечитывала в укромных местах. От чтения появлялся румянец, и блестели глаза, чувствовала прилив сил. Потом всё-таки сожгла, боялась, что мама найдёт. И… все эти мультики, фильмы воспитали во мне отвратительное чувство – чувство ожидания чуда. Я всю жизнь жду идеального мужчину, верного друга, неожиданного поворота, волшебства, каждый день надеюсь, что кто-то прилетит из будущего и скажет, что я особенная. Но самое ужасное, что я храню верность этому будущему, и живу будущем вместо настоящего.

НАИНА. Рассказы, да вот они, родные, всю жизнь нас обманывают.

МАША. Не поняла?.. почему ты против рассказов?

НАИНА. Я не против рассказов, — я против иллюзий. Привыкли думать, что добро всегда побеждает; царевна-лягушка, по щучьему указанию… А мы сами… где мы?

МАША (возмущенно). Нет, подруга, ну ты переборщила…

НАИНА. Ничего я не переборщила.

МАША. Да… доброму злому должен быть как минимум дважды благодарен.

НАИНА. Интересно, за что?

МАША. Во-первых: добрый имеет возможность показать свою доброту; а во-вторых…

На сцену выходит Евдокия со светильником включенным.

НАИНА (удивленно). Дусь!

ЕВДОКИЯ. А?!

НАИНА. Это самое… почему у тебя нет трусов?

ЕВДОКИЯ (сушит волосы светильником). Так ведь здесь никого.

Маша теряет сознание. Плазма оживает звездами, словно складка бумаги, расширяя пространство за пределами комнаты.

Ты — Мои крылья…

У меня их никто не отберет…

Я одно знаю —

Сейчас не хожу, а летаю…

В этом огромном мире…

Как я нашла Тебя, Милый?

Солнце мое, ясное —

Теперь уже не погаснет…

Я — Твои крылья…

У тебя их никто не отберет…

Я сейчас знаю…

Ты со мной летаешь…

В этом огромном мире…

Мы друг другу — Милые...

И Солнышко наше ясное…

В Душе никогда не погаснет…

На экране плазмы появляется мужская голова. Прекрасный, обаятельный, слегка щетинистый мужчина с интересом рассматривает обстановку комнаты, шторы на "окне", медленно закуривает и выдыхает поток дыма, эффектно смотрит на Машу, подмигивает Евдокии и только потом привлекает внимание подруги.

РОМАН. Привет, красотка!

НАИНА. Чиво?

РОМАН. Я вас мгновенно узнал, — вы наседка с верхнего этажа. Верно?

Наина кивает, будто буддийский болванчик.

РОМАН. В прихожей – мебель на заказ. В холодильнике фирмы «Прогресс» початая бутылка водки – «Победитель». Ваш любимый цвет – оранжевый. В ванной – гора нестиранного белья. А еще с вами проживает не совсем кастрированный кот по кличке Артур. Верно?

Наина кивает.

РОМАН. По ночам стервец лижет ваши подмышки, а по вдохновению – в кухне давит хрустящих, коричневых таких таракашек. (Склабясь.) Неважная вы хозяюшка, дорогуша!

НАИНА (истерично смеясь). Маша, неужели этот тип – твой шкoльный приятель?

РОМАН. Друг детства, а как же…

ЕВДОКИЯ (удивлённо). Мама, мой Роман, твой знакомый?!

РОМАН. Портфель носил. Стихи читал. Целовались…

Сам в себе включается магнитофон: под шикарный, минорный свинг является «живой» Роман, танцует с дамами, как в последний раз.

Сцена вторая.

Снаружи – гроза. Посреди комнаты распростёрт гранитолевый чемоданишко. Маша суетится, носится по квартире, готовясь к отъезду…

ЕВДОКИЯ (будируя). Мама, я тоже хочу в Рио-де-Жанейро!

МАША. Зачем?

ЕВДОКИЯ. Хочу! Хочу! Хочу!

МАША. Уйди. Не мешай… (Укладывая вещи.) Так: термос, купальник (Швыряет в сторону.) …зубная щётка, носовые платки… Что ещё?.. Ребёнок, давай, подскажи…

ЕВДОКИЯ. Мама!

МАША. Белье – взяла. Ой! (Скидывает с ног домашние туфли, запихивает в чемодан…) Вроде – всё.

ЕВДОКИЯ. Мама, я не пойму: как так?.. Роман – мой.

МАША. Что я могу поделать, если Роман выбрал меня. Видела, слышала, как он был взволнован, можно сказать, потрясён нашей с ним встречей. Могу ли я обмануть такое доверие? Разумеется, нет. И зачем?..

ЕВДОКИЯ. Мама, Роман – мой избранник, я его нашла.

МАША. Ого! Надо же такое придумать.

ЕВДОКИЯ. Роман проявлял ко мне долгую и честную привязанность. Он дарил мне подарки, цветы... Мама, в конце концов, мы целовались – как взрослые!

МАША. Мы целовались "как взрослые", когда тебя и рядом не было.

ЕВДОКИЯ. Да, но...

МАША. Вот-вот, посмотри на себя и потом на него без лишних украшений, да? Подумай о разнице между вами...

ЕВДОКИЯ. Я не понимаю.

МАША. Между вами - пропасть! Стена! Пока еще не изобрели машину времени, а Роман уже старше тебя на целую вечность!

ЕВДОКИЯ. Ой, мама, кому это сейчас интересно! Мужчина должен быть старше женщины. Это очевидно.

МАША. Ты что умная стала? Уже свою родную мать начала учить? (Взгляд на часы.) Боже мой, я же опаздываю!

ЕВДОКИЯ. Хорошо, а если мы любим друг друга, что тогда?

МАША. Ой, как смешно! Любовь! Ты не представляешь, что такое... (Выразительно.) ...настоящая любовь!

ЕВДОКИЯ. Если мы обожаем друг друга, то что делать? Мама!

МАША (точно не слышит). О Господи! Что я делаю? (Вытряхивает содержимое его чемодана, из всего интимного берет аккуратно сложенный, но очень старый лифчик.) Нет, Дуся, посмотри на эту дрянь! Еще вчера я гордилась этим! (Берет ножницы и режет...) Проклятье на вас! Развалюсь голой - верхом на метле как королева Марго! Уйдите отсюда... из этой крысиной норы, продажного города – к свободе, счастью и любви... Я всех научу уроку! Исчезните вы все без следа!

ЕВДОКИЯ. Мама, я тоже хочу к свободе. Я тоже мечтаю провалиться в Рио-де-Жанейро!

МАША. Провалишься – обещаю – клянусь!

ЕВДОКИЯ (истерично). Когда?!

МАША. Господиии! Неужели я… буду жить в пятизвёздочном отеле – две недели на берегу океана?! – Нет, это сон, сон…

ЕВДОКИЯ. Мама, почему ты, а не я? Почемуууу?!

МАША. У нас с Романом – роман! Слышишь, как трепещет, как бьётся, как ликует моё измученное, бедное сердце? Поверь, дочка, так гораздо, гораздо честнее. И потом, если бы Роман захотел…

ЕВДОКИЯ (перебивает). Он хотел, но ты его у меня спиздила!

МАША (как эльф, мечтательно, томно…) Простые, мало заметные, кажется, незначительные прикосновения незрячей руки, а сколько в них страсти, тепла, сладостной муки… Амуры – почти невесомость… Он целует, ласкает, и кажется, прожигает тебя… И ты, точно живая картина повисла в воздухе… без опоры… а внутри – жар, трепет… (Встает на цыпочки, кажется еще немного, и она отделится от поверхности пола.) Лоснистые, пылкие, адские губы… ручные зверьки… развратный поцелуй в сердцевину… Прилив – отлив… туда – сюда… как волны… И вдруг: звероватый поток нежностей! (Будто на пике «прыжка».) У-у, сколько драгоценного времени, сил растрачено даром… Конечно: еду!

ЕВДОКИЯ (в слезах). Мама, а – папа?!

МАША (спотыкается о чемодан, падает). Что – «папа»! Хороший, добрый твой па-па! Но, как любовник, фига, понятно? Другое дело – Роман!

ЕВДОКИЯ (мечется из стороны в сторону). Воровка, воровка, воровка…

МАША. Дочь, ты должна мне спасибо сказать, что твой Роман со мной, а не с тобой.

ЕЛИЗАВЕТА. Зачем? Я женщина и даже намного, намного моложе тебя…

МАРИНА. Успокойся. Ему не нужна твоя бестолковая мышка.

ЕЛИЗАВЕТА. В чем моя мышка хуже твоей?

МАРИНА. Ты слишком много беспокоишься, не осознаешь полностью, что ждет тебя взрослая жизнь. И хватит уже спорить. Ты – моя дочь, и должна радоваться, прыгать от счастья, радоваться моему счастью как женщины, как родная душа, а не окончательно расстраиваться перед поездкой в другую страну. Роман из моего прошлого: точка.

ЕЛИЗАВЕТА. Ма-ма!

МАРИНА. Пойми ты глупышку, у нас с Романом все общее: интересы, увлечения, воспоминания – наслаждение!

ЕЛИЗАВЕТА. Мама, я тоже хочу быть там где пальмы и песок, где есть возможность наслаждаться! Я тоже хочу танцевать под луной! Я тоже хочу…

МАРИНА. Хватит меня упрекать! Твоя жизнь – чистый лист; придет время, успеешь еще наследить.

Звонок телефона.

— Алло! Такси?.. Заказывали, конечно… (Бросает трубку.) Посидим на дорожке… (Не сразу.) Ведь я еще не старуха… Господи! Нужно ли мне что-то еще объяснять своей дочери, когда я уже вырастила и воспитала тебя. Чего от меня хочешь, неблагодарная?!

Елизавета передает Марине пластиковый пакетик.

— Что еще?.. (Достает из пакета кружевные трусики.) Ох!… ох!.. Прелесть! Удивительно! Ребенок, откуда?.. Роман?..

Молчание.

— (Сквозь слезы.) Почему молчишь? (Истерично.) Собирайся, полетишь – вместо меня! (Кричит исступленно.) Проклятье! Как я всех ненавижуууу!

ЕЛИЗАВЕТА (радостно). Мама!

МАРИНА. Хватит, хватит, хватит… (Собирает себя.) У нас, слава Богу, одна фамилия...

ЕВДОКИЯ. Мама, прости, но я, правда, очень, очень, очень хочу!

МАША. Эгоистка ты, шлюха… вся с головы до пят в родного дорогого папулю…

Звонит телефон.

— (Критично.) Алло! (Ласково.) Мальчик мой, ты?.. (Слушает.) Нет, нет… я не плачу, но… (Слушает, вешает трубку.)

Молчание.

ЕВДОКИЯ. Ма… Что он сказал?

МАША. Ты – летишь с нами…

За шторами гром, молнии: жуть. На экране: аборигены танцуют ламбаду.

Сцена третья.

Осторожно ступая, Наина подходит к окну, раздвигает шторы, поливает цветы. За окном тарахтит весёлая фабрика звуков. Начинается день, прогоняя ночь одиночества своими когтями, когда с дивана пёстрый кокон, закрученный в простыни, заворочался, закряхтел и шлепнулся на пол.

МАША (спросонок). Нафаня, я каждый раз, когда вижу море после долгого перерыва, плачу от переизбытка чувств и ничего не могу с собой поделать. Плачу от переполняющего ощущения счастья и свободы.

НАИНА. Угу, как там Форталеза, Риу-Гранди, Сан-Луис?

МАША (потягиваясь.) Бездушно, бессовестно, бес-бес-бес…

НАИНА. Бесчеловечно томить подругу ожиданием.

МАША. А?.. каким ожиданием?..

НАИНА. Мы будем пить настоящий бразильский кофе?

МАША. Ха! – И не только кофе.

НАИНА (озираясь). Это самое, где?..

МАША. В сумке… Не распаковала еще…

НАИНА. Суженный-ряженый, шани-мани-меня, где?.. (Опускается на колени, заглядывает под диван, зовет.) Рома… Хм, тут вроде нет…

МАША (нервно хихикает). Нафаня, ты… признавайся, случайно не втюрилась? Или, как всегда, по ошибке?..

НАИНА. По ошибке?.. Возможно. Попробуем поискать в другом месте – под шкафом.

МАША (не сразу). Неужели так рано утром вы придумываете шуточки, Наина Петровна...

НАИНА (осматривая комнату). Да... неплохо...

МАША. А, кстати, где Дуся? Эй, где моя дочь?..

НАИНА. Я отправила девочку за едой; в твоем холодильнике есть всего понемногу. Сначала мы поговорим с тобой.

МАША. Со мной? И о чем же?

НАИНА (шмыгает носом). Ты что-нибудь чувствуешь, Машенька? Что-то странное?

МАША. Да... перестань играть в загадки. Шутить не стоит больше. Где моя дочь?

НАИНА. Маша...

МАША. Что?

НАИНА. Тебя не тревожит ничто в этом доме?

МАША (оглядывается). Нет, кажется нет проблем. (Понюхала). Фу! – Фууу!! – Откуда такой запах от Нафани? Фу!

НАИНА. Вчера приходили из санэпидемстанции.

МАША. Черт возьми, и что значит "вчера приходили"?

НАИНА. Мой милый котик Артур не справился, и вот – здесь было слишком много охоты.

МАША. Нужно немедленно все обрызгать духами или дезодорантом...

НАИНА. Или лучше бензином: сжечь до основания.

МАША (потеряла дар речи). Как... бензином?.. сжечь?.. как-как-как?..

НАИНА. Не удивляйся. Твой Роман – это не просто Роман, а коллекционер журнала "Крокодил". Твой Роман! Понимаешь?

МАША. Нафания, я не понимаю...

НАИНА (будто погрузилась в свои мысли). Все началось с того, что цветы перестали расти. Я поливала их, но все равно они увядали один за другим... И однажды... в полночь... после моего очередного контакта с высшими силами я почувствовала незнакомые колебания. Источник энергии... прямо подо мной... О, Владыка Шамбалы, Огненный Двигатель Жизни, Источник Огня и Материи Мира, Таинственный Призыватель! – Был послан вызов, и я его приняла! – Я оделась, спустилась вниз, открыла дверь и увидела... крыс!.. Они были повсюду!.. Не было видно стен, пола или потолка... твари буквально заполонили комнату... и падали на меня сверху!

МАША (в шоковом состоянии). Ужас! Ужас! Ужас!

НАИНА (вытряхивает из мешка крысиные тушки.) Не бойся – дохлые.

МАША. Нафаня, кто, кто… это сделал?..

НАИНА. Артур – славный мой котик! Ночная норма.

МАША. Не-ве-ро-ятно…

НАИНА. Часы.

МАША. Часы?

НАИНА. Да, часы! Остановились – все разом!

МАША. Как это «разом»? По всей стране… что ли?..

НАИНА (кричит). Не беси меня! Дура! В твоей квартире, здесь, у тебя под ногами – аномальная зона!

МАША. Это походит на сплошное безумие…

НАИНА. Определённо так, моя дорогая: безумие! И теперь, когда берега сужаются, и ты несёшься всё быстрей и быстрей, и вдруг, бац – поворот, а за ним – неизвестность! Но надо восстать… восстать – и, поверь, я сумею вас защитить! (Прошлась кочетом.)

МАША (постепенно приходит в себя). Чужое счастье глаза застит, да, Нафаня?..

НАИНА (удивленно). Чо?.. Маня…

МАША. Завидуем, Наина Петровна?

НАИНА. Маня, ты часом… того… не перегрелась?

МАША. Давай, давай, давай… Ревнуешь, так и скажи.

НАИНА. К кому ревновать?.. К этому?!

МАША. К этому, к этому…. и тому… Выдала себя, так и скажи.

НАИНА. Да йомаё… ряженный твой Роман – маргинал, люмпен, видела я таких, знаю. Он тень от мужчины, подпольная, крысиная сущность… крикса, недочеловек твой Роман! Поняла? Идиотка!

МАША. Тебе нужна независимость?

НАИНА. Ещё бы, конечно…

МАША. Свобода?

НАИНА. Естественно.

МАША. А мне нет – нет!

НАИНА. Маня…

МАША. Я хочу, чтобы за мной присматривали, подсматривали, я хочу, чтобы обо мне заботились. Просто – заботились. Просто – хотели. Просто – любили. И всё!.. Неужели это так сложно понять?

МАША. Наинка, ты… словно пьяная животина, ни поля, ни цветов не замечаешь…

НАИНКА. Итак, я хочу быть животным… птицей, рыбкой, милым котенком, развязной и безумной девчонкой, страстной шлюхой… кем угодно… лишь бы не мертвой и вонючей рыбой… Я – женщина, леди, королева, тигрица: хочу быть милой и суровой! Этот мир я создала для себя! А Романа – я создала для себя! А тебя, уродина, я прозреваю…

НАИНКА. Машенька, сладость моя, ты что на самом деле не понимаешь меня? Ведь я говорю о другом…

МАША. Мне не нужно говорить о другом. Я не хочу другого. У меня был другой. И даже не один. И что? Мы пережили шесть лет вместе. Но только сейчас я – влажная и сочная женщина, которую балуют играми и заботятся о ней, которую просто хотят… ебут днем и ночью… гладят по голове… рассказывают сказки о неизведанных мирах… Когда он пришел и сказал: "Девушка, ты устала. Пора тебе проснуться. Куда бы ты хотела, чтобы я тебя увез? В Рио? Без проблем". Я уже на следующий день собирала свои вещи.

НАИНКА. Машенька, я…

МАША. Знаю: ты – женщина, самка, как все… только делаешь вид, что обладаешь духовностью, книжной эрудицией, словно фиговый лист, но на самом деле – подстилка, пустая болтунья, обожратка и похотливое существо… Признайся в своей истинности хотя бы раз в жизни… стань перед зеркалом голой и скажи: "Я – шлюха, но какая прекрасная!"

НАИНКА. А Евдокия?.. Твоя дочь, она также открылась?

МАША. Стоп!

НАИНКА. Вот именно: хватит. Успокойся.

МАША. И что это имеет общего... Евдокия – моя дочь? У нас семья. Мы счастливы – ты это понимаешь?

НАИНА. Счастлива – ты! А дочь?.. ты уверена?

МАША (побледнела). Ты… ты… хочешь, чтобы по твоей указке полы мыли, да, Нафаня? Не выйдет. Любовь надо доказать. Я, если нужно, ребенка рожу… Я…

НАИНА (не зло). Дура ты! Не смеши.

МАША. Пошла прочь, хуесоска, швабра… Изыди! А хочешь… ползи ко мне… плутовка, шалунья… (Разводит колени.) Давай…

НАИНА. Маша… Это самое…

МАША. Что?.. Испугалась?.. Что «это самое, это самое»… На вот.. ползи…

НАИНА. Ты… ты… ты…

МАША. Я кисонька, я… Давай. Не прикидывайся. Тебе же хочется меня с Романом разбить? (Раздевается) Пользуйся. Ну…

НАИНА. Маша…

МАША. Не бойся. Я научу, я покажу, что значит любить и быть любимой. – (Истерично смеётся.) Потом ведь не будет, не будет – потом. Ты живая нужна, сочная, роковая… Давай… не теряйся… кайфуй… (Меняется в голосе.) А то ведь издохнешь, как твои крысы, никому – ничего – не достанется…

Наина растворяется, отступает сквозь призрачное тело Артура. Маша на четвереньках ползет за подругой, а, натыкаясь на крысиные тушки, накидывается, урчит, грызет их, как голодная, дикая кошка. На экране лицо, будто червивое яблоко, из которого выползает белёсый, отвратительный, жутко вертлявый червяк.

Сцена четвёртая.

В непроглядной тьме черной, как зимняя ночь, комнате – чиркает спичка. Затеплилась, разгорелась свеча… Некто, невидимый, подносит к пламени руку, ты видишь – на экране пульсирует алая-алая-алая кровь… Маша с закрытыми глазами, откинулась в кресло, слушает голос флейты и, кажется, что она спит…

ЕВДОКИЯ. Иногда на женских меховых сапожках замечаю болтающиеся шарики. Они мне напоминают мужские яички, которые амазонка отрезала у побежденных мужчин и повесила их себе на обувь – в знак победы над врагами.

РОМАН. Ужасно, ой, унылая!

ЕВДОКИЯ. Ужас – это когда во время страстного интима музыка на несколько секунд замирает, а по всей квартире раздается звук проникающего влагалища твоей матери.

РОМАН. А знаешь, когда ты мне говоришь: «пристегиваюсь на тебя», у меня в голове происходит настоящая психоделика. Мои мысли переплетаются с фантазиями, и я лечу-лечу через твое отверстие в мир блаженства, высовывая язык, скользя по нему, а при вхождении во влагалище успеваю поцеловать и присосаться губами к самому сердцу, с энтузиазмом облизывая… и обратно, зная, что скоро вернусь…

ЕВДОКИЯ (обнимает и целует его). Ну и кто из нас безумец?

РОМАН. Бесконечное удовольствие! Люблю тебя и твою интимную зону, моя дорогая! Люблю наши секретные свидания. Скучаю по тебе, когда не могу делать это с тобой каждый раз, когда захочу!

ЕВДОКИЯ. Говори… продолжай…

РОМАН. Часто представляю, как твоя самая прекрасная грудь словно плавает над водной поверхностью и ее ласкают, прикасаются, целуются с ней соски… Вижу их отражение среди лепестков цветов разных оттенков…

ЕВДОКИЯ (в экстазе). Уродина ты – подлец! Еще… еще…

РОМАН. Ты мне приснилась, но почему-то под другим именем. Странно, но у меня никогда не было женщины с твоим именем. Я скользил по тебе, наслаждаясь каждой клеточкой твоего прекрасного тела, а потом сама вставила член во влагалище и мы начали заниматься СЕКСОМ! Да так страстно, что я проснулся, смотрю на член и не знаю, что мне с ним делать?

ЕВДОКИЯ (прижимает его рот своей обнаженной стопой).

Не иссякнет нежности море,

Если ты будешь рядом со мною,

Если дыханием своим обогреешь..

Бархатным взором, как ты умеешь…

Не обмелеют нежности воды, пусть

Волны поют о любви долго-долго.…

Пеной серебряной стопы ласкают…

Знай… Это я сейчас… пена морская…

Я… пена… морска…

Я…

РОМАН. Я купаюсь, наслаждаюсь в лоне твоей бесконечности, как дитя. Ты – счастье и несчастье, ты ветер и штиль, ты вода и огонь, ты страсть и беда, ты моя судьба и дочка от Бога. Я не могу тебя НЕ любить. Я НЕ могу хулить Бога!

ЕВДОКИЯ. Ты предсказуемый трус. И нахал. Я знаю, что ты скажешь заранее, тебе лишь стоит подумать…

РОМАН (улыбаясь, гладит ей ноги, наблюдая за Машей.) Зачем она это делает?

ЕВДОКИЯ. Готовится к выступлению. Роман, — смотри на меня.

РОМАН. Да.

ЕВДОКИЯ. Мне надоело делить тебя с ней. Когда ты ей скажешь об этом?

РОМАН. Зачем? Мы…

ЕВДОКИЯ (затыкает ему рот поцелуем). Мы – это ты и я. Терпеть не могу манную кашу с комками и молочные пенки, а ты вынуждаешь меня – есть манную гадость. Отец изменил маме, переспал с другой. Я видела это. Случайно. Отец не говорил, он, как сумасшедший кричал, что мать никудышная, и что в постели она – тухлый салат…

Поцелуй.

Я очень боялась спать одна, поэтому всегда старалась дождаться, пока родители уснут и тихонько лечь к ним. Но мама часто просыпалась и не пускала меня. Но, если я плакала, она уступала. Я ненавидела вечерние новости, они были предвестниками того, что меня заставят идти спать, показывая на время в телевизоре, пока идет заставка, отсчитывающая секунды до 21:00! Враг моего детства, блин… А нам хорошо, да? Признайся. Ведь важно, что нам хорошо, правда? Любимый…

Поцелуй.

В детстве нашла огромный и идеально овальный булыжник, притащила его домой и несколько месяцев держала во всяком тряпье, доказывая всем, что это «динозавриное» яйцо, и скоро из него кто-то вылупится… Поцелуй…

Поцелуй.

Меня достает ванильный секс. Обожаю грязные словечки. Вот нереально кайфую! Многие мужики в восторге от «dirty talk», а я только недавно я узнала, что у большинства женщин это вызывает рвотный рефлекс. Или приступы смеха. Это мой самый мерзкий секрет – генетическая память, раттнертерологический порядок, мир низших, подземных богов.

РОМАН. Ты покраснела. Подойди ко мне.

Поцелуй.

ЕВДОКИЯ. Рассказать, о чем я мечтаю?

РОМАН. Не стыдно будет?

ЕВДОКИЯ. Не знаю, но меня переполняет, не могу сдержаться…

РОМАН. Иди.

Поцелуй.

ЕВДОКИЯ (засмеялась). Однажды прочитала историю о том, как Ферги обоссалась на сцене. И после этого, когда я попадала в неловкую ситуацию, я возвращалась к этому глупому случаю в своих мыслях, думая, что если такая известная личность сильного характера пережила такое унижение - то я тем более.

РОМАН. Говори!

ЕВДОКИЯ (эмоционально). Мечтаю посмотреть потрясающее – потрясающее порно на огромном экране размером с космос: темнота в зале, объемный звук, я одна – сосу эскимо и мастурбирую!

РОМАН. Девушка-парень.

ЕВДОКИЯ. Можно ли не обращать внимания на муравья, который ползет вверх по ноге и щекочет так, что хочется плакать? (Трогает, ласкает его между ног.) Пусть звезды опускаются ниже – я достану одну – и брошу ее очень-очень далеко… Дорогой, я слишком мала, чтобы соперничать с тобой – навсегда!

Маша парит, скользит между мелодичными, яркими воздушными потоками. Она очарована звуками флейты. Любовники купаются в озере волшебства: (оральный секс на экране) крупным планом, спокойно и прекрасно... до естественной конечной точки.

Сцена пятая.

Маша, согнув колени, с небольшой удочкой устроилась на стуле перед отверстием в полу. Артур следит за ней через отражение в зеркале.

МАША. Тега-тега… Цып-цып… Ах ты, отвратительное создание! Ешь, гадина... на... (Шепчет.) Стоишь и смотришь, да? Будешь охранять мой дом, будешь? Давай, хорошенькое создание, договоримся: я кормлю, ты служишь. Понял?.. Дааа! Ой, а еще одна здесь! Ну-ка... убирайся – убирайся отсюда! А ты куда смотришь? Ты здесь главная! Прозрей! Изгони эту паразитку... убирайся...

РОМАН (входит). Маша…

Маша пугается, от неожиданности теряет равновесие, падает, трет ушибленное колено.

РОМАН (удивленно). Маша, что происходит?..

МАША (передразнивает). «Что происходит что происходит»… Крадешься, как кошка. — Ой-ой…

РОМАН. Больно?

МАША. Посмотри…

РОМАН. Ногу?

МАША. Нет. (Указывает на отверстие в полу.) Туда. Подпол смотри. Разбежались, да?..

РОМАН. Кто разбежался? Куда? Маша…

МАША. Всегда любила стих «зайку бросила хозяйка». Вот… вчера иду, ночью был дождь, на лавочке лежит заяц плюшевый, весь до ниточки промок. Весь такой классный. Я пожалела, забрала домой, потому что уровень моей неприязни к людям зашкаливает настолько, что я ношу наушники, практически не снимая, — хотя они уже полтора года в ремонте, — просто для того, чтобы ни с кем не разговаривать. А крысы – лапочки. Они такие непредсказуемые. (Демонстрирует удочку.) Видишь? Как тебе?

РОМАН. Вижу. Не понятно только: зачем?

МАША. Мой дорогой, в одной сакральной и очень старинной книжонке, я, совершенно случайно, узнала, как можно избавиться от крысиного нашествия. Что думаешь?

РОМАН. Не знаю.

МАША (смеется). Тупица! Не понятно, что в тебе нашла моя дочь. Ходит за тобой, словно тень. Глаз не смыкает…

РОМАН. Ну хорошо – хорошо! Допустим. И как же нам избавиться от этой заразы?

МАША. Особь.

РОМАН. Особь?

МАША. Да, нам нужна всего одна особь – одна: понимаешь?

РОМАН. Что за бредни? Маша, какая еще особь?..

МАША. Бредни? Нет, ласковый, это не бредни. Это научно установленный факт, доказанный не единожды и проверенный… проверенный метод.

РОМАН. Какой подход?

МАША. Еще раз: проверенный! Так понятнее?

РОМАН (смеется). Нет.

МАША. Да просто, как нагретая свекла: для начала выбирается один экземпляр.

РОМАН. Предположим.

МАША. Один, но самый-самый-пресамый. (Показывает удочку.) Вот – новшество.

РОМАН. Впечатляет.

МАША. Еще бы. Мой способ.

РОМАН. Однако что из этого следует?

МАША. Пока ничего. Ты напугал не только меня, но и мою главную исполнительницу. Она, бедняжка, сейчас запаниковала, сидит где-то, слушает и трясется от страха.

РОМАН. Ничего, проголодается, прибежит.

МАША (размышляя). Ты прав. Ты не безнадежен. Конечно, она прибежит, как я, когда хочется. Ты прав: мне нужно было проконсультироваться раньше с тобой. Ведь отравлять бессмысленно? Так?

РОМАН (уворачиваясь). Маша, главное, успокойся…

МАША. Разумеется, одни умирают, на смену им приходят другие, более жадные… Но это теория. Я все узнала из книжки. Это – неоспоримый закон Подземного мира – языческого культа Асатру, из которого следует, что страх – единственная защита.

РОМАН (размышляя). То есть ты… будешь кормить одну мышь…

МАША. Да, я буду кормить одну мышь, и она разделается с другими быстрее любой самой совершенной яда. Роман, представляешь: кто-то разводит болтунов, рыбок, зайчиков, да? А у нас – ходячий ужас, монстр, мышь-убийца!

РОМАН. Главное – приятное соседство.

МАША. Нет-нет, не беспокойся, я все беру на себя. Обученное создание будет есть из моей руки. Но скажи мне, по-твоему, сколько может стоить такая обученная мышь-убийца на черном рынке, мм, думаешь?

РОМАН. Маша, я должен тебе сказать, что…

МАША (перебивает). Нет, скажешь, но после. Ты думай вопрос. Для нас, я имею в виду нашу квартиру, крысы – бедствие, так? А если в масштабах дома, или улицы, или квартала, или всего нашего промозглого, печального города, или, вдумайся, всей страны?.. Но еще лучше – целого мира?!

РОМАН (смеётся). Не верю.

МАША. Не веришь? А вот и напрасно… напрасно не веришь… Нет, ты пойми, мой метод – новое слово в науке! Ты понимаешь: крысы – наше спасение! И все разумные доводы на стороне, в первую очередь, именно таких, экологически чистых, высокопроизводительных, уникальных технологий! А дальше – нам остается только сплотиться, избрать лидеров, которые станут бороться за отсутствие химически-вредных продуктов распада в составе минеральных веществ…

РОМАН (смеется). Маша, ты слышишь, какую чушь, какую дичь, какую хрень ты несешь?..

МАША. Ну да, конечно, вы, мужчины, чураетесь черновой работы, я знаю. Пусть – пусть мы, женщины спасём мир от скверны. Это благородная цель в жизни каждого, уважающего себя индивидуума…

РОМАН (кричит). Маша!

МАША. Что, любимый?..

РОМАН. Я – согласен…

МАША (радостно). Ты согласен?.. Я знала, знала, что ты…

РОМАН. Я согласен, что ты потрясающая, красивая, бесподобная женщина! Но вспомни: ты – музыкант, твое призвание – сфера прекрасных, возвышенных ощущений. Ты можешь и должна очаровывать нас, меня… музыкой!

МАША. Очаровывать, ублажать злодеев музыкой, значит, питать их, делать ещё сильнее. Это ты знаешь?

РОМАН. Хорошо, а что делать тем, которые не злодеи? Что делать мне? И почему, почему, почему… именно ты?

МАША (восторженно). Ты тоже хочешь?! Замечательно! Таким образом, уже двое из нас, и это уже «группа для опроса»…

РОМАН. Маша… (Пытается успокоить ее.)

МАША. А может быть, остальные присоединятся…

РОМАН. Маша, успокойся! Пусть этим займутся… я не знаю… ученые, специалисты – они, но не ты…

МАША (перебивает). Как ты не понимаешь – мы объединимся, станем единым фронтом и освободим мир от зла! Я такое сотворю – проснетесь утром, а перед вами демон, мутант со ядовитыми клыками… Аааа!

РОМАН. Что значит, сложная организация…

МАША. Я покажу… я покажу…

РОМАН (недвусмысленно). Покажи, покажи…

МАША. Я покажу вам место, где крысы перезимуют, я…

Роман влечет Машу за кулисы. Появляется Евдокия – наперевес полуголая Маша. Они готовы схватиться. Внезапно сцена освещается прожекторным светом. Раздаются аплодисменты, шум толпы. Роман выходит на сцену на огромных платформах в образе рок-музыканта и композитора Эрика Клэптона. За его спиной виднеется мощное подобие расправленных ангельских крыльев, оперенье которых состоит из радужных, блестящих под лучами яркого света лазерных дисков. Полубог извлекает из гитары медлящую мелодию своих знаменитых песен, на фоне бесчисленных изображений лица восторженных фанатов, особенно девушек. Мать и дочь сошлись, как на ринге. В экстазе срывают с кумира одежду. Однако теперь вместо лиц на экране «смысловой хаос»: бесконечная череда порнографических слайдов, фильмов, боксерских тренировок, восстаний, политических и военных переворотов, портретов лидеров, звезд кино, взрывы атомных бомб и так далее – вся история человечества надвигается тьмой, точно морды крыс, этих зверушек, их зловещие, изорванные тени – бродят за пределами освещенного круга по всему периметру сцены.

Артур играет на своей свирели. Он словно сюрреалистическое солнце – поднимает, растворяет ночь музыкой… Тишина хрустальной музыки становится прекрасным отражением безумных и неудержимых сновидений – передает механическими голосами цифровых ангелов:

Знаешь… можно полюбить всей душой…

И мир весь большой и больной…

Становится точкой – Тобой…

Всё в ней… секунды… минуты… века…

Океаны… Пески… Снега…

Смерть… Жизнь… Любовь —

Она есть…

Абсолютно лучистая…

Совсем рядом…

С нами…

Здесь….

А без неё…. «небо с овчинку»…

Это правда…

чистая…

Лепестков белых — белых белые крылья…

Распахнулись и сердце тебе открыли…

Подарил орхидею в начале мая…

Чародей и волшебник… меня обнимая…

Солнца свет… Орхидею сейчас ласкает…

В мире грёз и фантазий живу… витаю…

Лишь с тобой обо всём, обо всём забываю…

Лишь с тобой стая бабочек в душу влетает…

Сцена шестая.

Наина и Евдокия сходятся между этажами (между мирами) на лестничной клетке. Наина бесчулочная, соблазнительная, в просторном – прозрачном капоте без лифчика.

НАИНА (прикурив сигарету.) Оцени: подруга держит маленький магазин для взрослых. Недавно её машину вскрыли, украли только огромную сумку доверху набитую резиновыми членами и анальными пробками. Жутко обидно, конечно, но в то же время смеёмся, представляя лица грабителей. (Пыхтит сигаретой.) Как мама?.. Что делает?

ЕВДОКИЯ. Наина Петровна, отчего вы к нам перестали ходить?

НАИНА. Зачем? Пила без зубьев никому не нужна. Да и кот мой взбесился.

ЕВДОКИЯ. Как это?

НАИНА. Кидается в ноги, кусается, сам похудел, шерсть висит клочьями, консервы кошачьи его теперь не волнуют. Чую, что подъедается, паразит, а где, как – неизвестно. Но ведь каждый день куда-то его носит! Не могу понять, как он это делает, — сволочь такая! Исчезает. Ходит, бродит – и вдруг, бац!.. растворился, как сахар в воде. А под утро заявится – грязный, вонючий, уши ободраны, весь в крови, шерсть колом – форменный бес! Я, конечно, обмою беднягу, подлечу, — он злится, шипит… Блин! Всю меня искусал! И сама брожу, точно ёжик в тумане.

ЭВДОКИЯ. А сколько ему лет?

НАТАЛЬЯ. Десяток. Он раньше часто заходил в кладовку. Заходит, садится на стул, смотрит в стену и начинает общаться с кем-то…

ЭВДОКИЯ. Общаться? Как так?

НАТАЛЬЯ. Мяукать, конечно. И громко, пронзительно мяукать до мурашек… Потом бежит оттуда как сумасшедший. Мама говорила, что он спорит с призраком нашего прошлого кота. Теперь я боюсь быть рядом с этой кладовкой, особенно когда я одна дома.

ЭВДОКИЯ (задумчиво). Понимаю…

НАТАЛЬЯ. Итак, что с мамой? Квартирант уехал? Ну что ты… насторожилась… Рассказывай все подробности!

ЭВДОКИЯ. Наталья Петровна, пожалуйста, пошли со мной…

НАТАЛЬЯ. К тебе?! Ни за что не пойду!

ЭВДОКИЯ. Наталья…

НАТАЛЬЯ. Не проси меня, я не пойду.

ЭВДОКИЯ. Пожалуйста. Очень-очень прошу…

НАТАЛЬЯ. Нет, детка, как говорил мой дедушка – капитан дальнего плавания: «Если у женщины большая грудь, а в моде маленькая. Что делать? Донашивать!».

ЭВДОКИЯ (опускается на колени). Умоляю… (Плачет.) Иначе…

НАТАЛЬЯ. Боже! Дуся…

Евдокия открывает старую скрипучую дверь гаража ключом. Комната, раньше светлая и просторная, теперь заполнена высокими металлическими полками до самого потолка. На них расположены клетки в тесных рядах. Окно заслонено потрепанным одеялом с армиейный рисунком. По бокам из него просачивается яркий дневной свет, словно раскаленный жидкий металл. В центре комнаты стоит большой бочонок красного цвета с массивной деревянной крышкой.

НАТАЛЬЯ (осматриваясь). Ох, черт возьми!

ЭВДОКИЯ. Мы делали все, что могли, чтобы ее отговорить. Роман не соглашался, но мама настояла.

НАИНА (постепенно приходит в себя). Дуся, что здесь происходит?!

ЕВДОКИЯ. Частное, индивидуальное предприятие. (Указала на бочку.) …манеж. Или, как она говорит: «Цирк! ».

НИАНА. Цирк – зачем?!

ЕВДОКИЯ. Отлавливают несколько крыс, сажают сюда, и не кормят.

НАИНА. Ёб… (Осеклась, видно, что ей стало невмоготу.)

ЕВДОКИЯ. Твари съедают одну, за ней другую, третью, пока не останется одна особь. Такую уже содержат в отдельной клетке. Кормят редко и только крысиным фаршем.

Наина семенит к выходу, и, с присущей ей обстоятельностью, но уже безо всякого шарма, теряет сознание, чем приводит Евдокию в реактивное состояние по оказанию первой медицинской помощи.

НАИНА (очнувшись). О, подлая, подлая жизнь!! Ведь кому сказать – не поверят!

ЕВДОКИЯ. Отговорите маму. Только вы можете на нее повлиять.

НАИНА. Много – заявок?

ЕВДОКИЯ. Отбоя нет. А когда стали поступать заказы из-за границы, мама в срочном порядке оформила сайт…

НАИНА. Сайт?

ЕВДОКИЯ. Да, сайт в интернете. И теперь мечтает о большой, промышленной звероводческой ферме, где-нибудь загородом.

НАИНА (озираясь.) Ой, мама, мaмoчка моя, роди, роди меня обратно! Ведь это – слов нет, одна музыка!

ЕВДОКИЯ. Наина Петровна, но это самое… это не самое страшное.

НАИНА. Что еще?.. что?..

ЕВДОКИЯ. Я – беременна.

НАИНА (смеётся, будто умалишенная). Сбылось… ха-ха… свершилось… (Смеётся…)

ЕВДОКИЯ. Роман не виноват. Я сама, понимаете, сама затащила его в постель…

НАИНА (сквозь смех). Сама… ой… я не могу-у…

ЕВДОКИЯ. Да, и мой Ромочка…

НАИНА (перебивает). Ромочка – твой?.. Ой, помираю… (Смеётся.)

ЕВДОКИЯ. Не стоит смеяться, Наина Петровна. Я, кстати, уже достигла совершеннолетия.

НАИНА (выставляя ножи). Ну, черт возьми, я покажу, кто здесь получает газету!

ЕВДОКИЯ. Наина Петровна, вы меня не так понимаете. Я…

НАИНА (перебивая). Я прекрасно все поняла.

ЕВДОКИЯ. Однажды, когда я была маленькой и наивной, меня впервые отправили в магазин. Дали двадцать рублей и сказали купить бутылку газировки за десять. Вернувшись домой с одной бутылкой, меня встретила улыбка на лице отца, словно он спрашивал: "Что-то вкусненькое прикупила?". Мне пришлось притвориться и сказать "да", хотя на самом деле оставшиеся деньги я выбросила, подумав что это обычное дело при наличии излишков.

НАИНА. У тебя лишний мозг и... еще что-то. В трусах. В общем, змей в курсе?

ЕВДОКИЯ. Роман? Конечно. Он мой супруг.

НАИНА. Кто?

ЕВДОКИЯ. Муж.

НАИНА. И твоя мама: кто такой этот... муж?

ЕВДОКИЯ. Честно говоря, самой не ясно. Наина Петровна, я хотела попросить вас разговориться с мамой. Она обязательно вас выслушает. Убедите ее оставить нас с Романом в покое...

НАИНА. В покое? Ты думаешь, это "покой"?

ЕВДОКИЯ. Нет, я понимаю, но вы неоднократно говорили, что хорошее начало должно быть выше мелочей...

НАИНА. Дуся, перестань говорить ерунду! Я... не понимаю: что ты хочешь, чтобы я сообщила твоей матери? Конкретно что?.. Не грызи ногти – убью!

ЕВДОКИЯ. Она должна... обязана уступить...

НАИНА. Евдокия, ты сошла с ума?

ЕВДОКИЯ. А почему?

НАИНА. Нет, ты просто совсем не в своем уме! Ты о чем говоришь: "Она обязана уступить"?

ЕВДОКИЯ. Роман – мой. Мы ждем ребенка. К тому же, я первая с ним познакомилась. Но маме этого никак не понять. Я только на вас надеюсь, Наина Петровна, внушите маме, что Роман не может быть с ней, и кончится вся эта хуйня наконец! На самом деле, по-честному, мой Роман не любит маму, а лишь жалеет ее. Понятно?

НАИНА. Да нет, солнышко, это ты пойми: ты – дурная! Мама с Романом учились в одном классе, вместе росли. У них секс был, когда тебя на свете-то не было. Вот это тебе понятно?

ЕВДОКИЯ. А я? Я, когда вижу на улице людей, которые мне понравились, начинаю им желать здоровья.

НАИНА. И – что?

ЕВДОКИЕ. И…чувствую себя старой бабкой, но понимаю, что у меня искреннее пожелание, добрые намерения. Иногда что-то просто трогает за душу. Недавно видела двух молодых людей, которые шли с бутылкой пива и спокойно разговаривали. Мы шли рядом минут пять, но я не услышала от них, ни одного матерного слова. Пожелала здоровья и радостная, да, радостная, счастливая пошла домой.

НАИНА. Дуся, ты издеваешься?

ЕВДОКИЯ. Я ей дочь или кто? Ведь сколько вокруг брошенных женщин, сами знаете – ими, наверное, можно целый остров где-нибудь заселить, да что остров – материка не хватит! Даже вы, при ваших женских достоинствах извините меня, не востребованы.

НАИНА. No пацанам!

ЕВДОКИЯ. А я не хочу! Я люблю! Да я… за своё… глотку перегрызу! Вот это понятно вам?

НАИНА. Ненормальная, твоя мать также имеет право на счастье.

ЕВДОКИЯ. Нет! Уже нет! Она использовала своё право. Она была – была замужем, а я нет. Если я накосячу, то это будут мои косяки, о которых потом я, может быть, пожалею, но это будет потом. А пока, я хочу жить! И любить!

«Любовь приходит только один раз и навсегда!» - вот что вы говорили. И вот, радуйтесь: я нашла свою любовь. Не моя вина, что она такая. Вы сами учили меня принимать все так, как оно есть, и нести все свое с собой...

НАИНА: «Нести все свое с собой» - имеется в виду здоровье и физическое состояние. (Вздыхает.) Евдокия, ты действительно не понимаешь, что нужно быть настоящей подлецой, чтобы играть такие трюки с людьми.

Не грызи ногти! Ведь между тобой и Машей быть не может по-хорошему! А этот... твой парень просто использовал вас обеих как наивных девочек! И кто знает, возможно, осуществилась его безнадежная мечта...

ЕВДОКИЯ (кричит): Не дерзите оскорблять его передо мной!

НАИНА: Брось его, Дуся... Он - плохой человек!

ЕВДОКИЯ: Плохой? Так что же делать со всем этим? Просто забыть? Или само разрешится?

НАИНА: Если хочешь, рожай! Пусть... А с мамой я разберусь, не беспокойся. Я уже сталкивалась с таким дерьмом.

ЕВДОКИЯ (почти плача): Не это... Не это...

НАИНА: Поверь моему опыту, глупенькая. В конечном итоге все наладится. Маша уголовница, а ты - вот туда же.

ЕВДОКИЯ (сияет глазами): Как было в вашем изречении: "Добро должно быть с кулаками?" (Поднимается, тянет шкафы на себя.)

НАИНА: Евдокия, что ты делаешь? Что... что ты вытворяешь?!

ЕВДОКИЯ: Ничего... я покажу всем... Я устрою...

НАИНА: Евдокия, перестань разрушать квартиру! - Ой, что я только матери скажу? (Кричит.) Дуся!!

ЕВДОКИЯ: Какая квартира? Где квартира? Здесь нет никакой квартиры - только свалка! И вам, Наина Петровна, не нужно никому ничего говорить. Я вам не верю!

Строение дрогнуло, наклонилось и клетки начали падать с грохотом, с крысиным визгом, одна за другой.

Входит Роман.

Евдокия бросается в мужские объятья.

Нежная пауза.

НАИНА (Роману). Наслаждайтесь? А вот полюбуетесь, смотрите, что умалишённая по вашей милости сотворила. Образумьте. Внушите. Всегда можно договориться и все проблемы решить мирно и сообща.

Роман завершает погром: толкает – с грохотом падает последний стеллаж.

ЕВДОКИЯ. Мой – мой! (Растворяется в конусе света.)

Молчание.

РОМАН (улыбаясь). Я почти слышу, как шуршат ваши мысли, Наина. В вас… всё изумительно – безупречно. И мне по душе ваше неподдельное стремление к истине.

НАИНА. Какое тебе дело до истины, балабол? Ты понятия не имеешь, что это такое.

РОМАН. Куриный бог!

НАИНА. Чиво-чиво?.. Кто?..

РОМАН. Чтоб домовой и кикимора не пугали… камешки с дырочкой, рукомойник без дна… Прочли две с половиной книжки оккультной бурды и лезете в устроители мирового порядка?.. Наина свет батьковна!

НАИНА. Понятно, кто девчонку с толку сбивает.

РОМАН. Нет, вы не думайте лишнего, лично мне вы симпатичны, но, пожалуйста, сделайте одолжение, удалитесь. Я не умею подстраиваться, не люблю угождать, не могу, не хочу распылять своё время… даже ради ваших прекрасных глаз. Так что, катись в свою тараканью норку, словом, пошла… к чертовой матери.

НАИНА. Тебе бы поваром в шалмане батрачить, малолеткам лапшу на уши вешать. Со мной – такие номера не проходят. (Садится, точно мужчина, широко раздвинув колени.)

РОМАН (оценил). Так-так. Так еще интересней…

НАИНА. Заморочил головы двум простейшим и счастлив, доволен…

РОМАН. Ханжество и лицемерие – иного от вас я не ожидал, любезная Наина Петровна.

МАРИНА. Я и Марго – подружки, а остальным до нас – не интересно.

СЕРГЕЙ. Понятно. Вы просто ворвались сюда, чтобы помочь?

МАРИНА. Я не ворвалась. Меня позвали, уговорили помочь, потому что я знаю, что из Марги можно создать что угодно. Она послушная, словно глина. Но вот проблема: сейчас она под вашим негативным воздействием.

СЕРГЕЙ. Естественно, вам бы хотелось, чтобы она находилась под вашим негативным воздействием. Признайтесь, манипулировать чужими чувствами, даже если это близкий человек для вас, полностью контролировать его мысли – это такое наслаждение, жемчужина... Кто может отказаться от такого соблазна? Ведь это похоже на наркотик – проникать в подсознание незнакомой души, рыться в ее воспоминаниях, раскапывать завалы самых личных желаний; быть пиратом искренних эмоций других людей; красть золото чужих открытий; питаться не своими, возможно, гениальными мечтами; осязать будущее, оставаясь в тени настоящего. Это же суть жизни, ее содержание, бесценная Марина Ивановна, верно? Согласны?

МАРИНА. Я люблю Марго и мне не безразлична судьба ее дочери.

СЕРГЕЙ. Тем более. Почему бы вам не лишить меня этих чувств? Я мужчина и лучше справляюсь с этой задачей, чем вы.

МАРИНА. Хвастун.

СЕРГЕЙ. Спросите у девочек.

МАРИНА. Негодяй.

СЕРГЕЙ. Но почему у вас такие растопыренные уши, графиня? Простите, если я случайно разбудил вашу чувственность.

МАРИНА (размахивает подолом как веером) Умрешь от желания, идиот.

СЕРГЕЙ. Марина, Марина... Любить – значит заботиться. Любить – значит нести ответственность – защищать от врагов и опасностей, а взамен – лишь капля нежности и горсть тепла. (Разглядывает, обходит Марину... и внезапно целует ее в губы.)

Марина отвечает уверенным шлепком.

СЕРГЕЙ. Ох, какая гармония – движение – сила!..

НАИНА. Жаль Маша не слышала этого перезвона.

РОМАН. Мудрый, лукавый Бог, когда-то, давным-давно, заказал эту музыку, и внимает, внимает… по сей день… Трогательное очарование, эта планета для грешников, здесь радостно тем, кто в числе первых! Ведь это они, первые, высекают из камня законы! Ведь это они, первые, завоёвывают миры и разрушают империи! Ведь это им, первым, толпа посвящает гимны, а поэты слагают оды! Истина – голая женщина! И ради неё большой, красивый, умный ребёнок Адам, не задумываясь, посылает ко всем чертям весь рай с его слащавым комфортом! Он забывает скучные наставления своего Учителя, ибо ученик познал правду! Или вы полагаете, что в то мгновение, когда ЭТО случилось, Старик пускал на соседней лужайке мыльные пузыри? Нет! Он пристроился тут же, за древом Познания, и беззастенчиво наблюдал, потому что пропустить ТАКОЕ событие, было выше его угасающих сил. Грех – первое изобретение человека! А вы испугались – чего?.. правды?.. вымысла?.. пошлости узколобых законников нищенской, рабской морали? Не будьте наивны – Наина. Я вам не враг. Женщина – второй номер, однако по сути – всегда Первая! Бог создал Адама первым, чтобы он мог оберегать женщину, хвалить, славить ее красоту, постигать глубины ее космоса! Глядя на Еву – Адам осознал неподдельное совершенство, которое зноем истины возвела его в новую жизнь! Ушли преграды! Исчезли препоны! Адам как Бог расправил свои длани над ней! Выполняя желания, прихоти женщины – мужчина становился лучшим из лучших в состязаниях с другими, как он, рекордсменами! Адам награжден женщиной, развился благодаря ее природной, божественной красоте! Из дикаря мужчина превратился в поэта, художника, зодчего, инженера, ученого мужа, который оседлал воздух, покорил океан, разбил атомы, высвободил, как Прометей, огонь божественных чресл и дал миру мир! Наполнил небеса музыкой – громом, сталью лишь потому, что девочка – демос – божественное Создание! Лишь потому, что в каждой… де-вочке живет Е-вочка!

НАИНА. Ты – псих – сумасшедший…

РОМАН. Да не смотри на меня с осуждением лишь за то, что я воспринимаю жизнь с мужеством и достоинством, без лицемерия и ханжества.

НАИНА. Ты… ты спятил… ты…

РОМАН. Преступно вырывать из книги страницы, которые с нетерпением ожидаешь. (Подходит к ней на расстояние шепота.) Совершенство! Я обожаю, ценю искренность, и твой благородный порыв, однако не думай о том, что нас разъединяет, думай о том, что нас обоих пьянит. Я вглядываюсь в лица, я вижу глазами души – реальный мир раскрепощённого женского божества, и говорю: задержите дыхание, загляните в себя, и, быть может, тогда – вы увидите отражение меня, или другого, пусть малознакомого, пока непонятного, но такого родного и близкого вам существа. Не сразу, но когда-нибудь ты поймёшь, какая за женщиной тайна власть, одинокая мысль, телесная мука, мечтательная теплынь, оргия орхидей…

НАИНА (с нежностью). Ну ты… подлец, подонок, нахал, негодяй…

РОМАН. Все мы как бы немного устали. Да, солнышко?

НАИНА (как под гипнозом). Змей…

РОМАН (обошел ее сзади) И кое в чём… заблудились… Да, тёлочка?

НАИНА. Бык.

РОМАН (осторожно целует её в шею, плечи, затылок). Наина…

НАИНА. Нет… да… нет… да…

РОМАН (проникновенно). Принеси себя в жертву триумфу…

НАИНА (прочувствовав благосклонность мужчины). Оййй! Боже – спаси меня! Когда свечи, вино, цветочки, стишки, прогулки на-на-на… лоне природы… туда-сюда, но здесь – так…

РОМАН (в порыве животного воодушевления.) Заткнись, сука! Иначе я свяжу тебя по рукам и ногам и отдам вонючему конюху – жеребцу, который распнет твое тело, станет его истязать днем и ночью, мучить на куче навоза.

НАИНА (кричит). Рома!

Глаза Наины распахнулись, точно два огромных пиона.

Я – блядь, хуесоска – хочууу, но… не могу… я не могу… не могу…

Роман приобщает Наину к себе поцелуем. Наина пытается сопротивляться, однако прозрачный капот бесшумно, точно тень облака на воде, скользит вдоль ее ПРЕКРАСНОГО тела, струится, воздушной волной ложится к ногам. Обнаженная, вся во власти любовной стихии, отдается, ласкает желанного друга. На экране (крупно – красиво) древнейший трактат о любви Камасутра.

Сцена седьмая.

Звучит «Вальс цветов».

Дочь и мать вальсируют, выражая собой полнейшую гармонизацию.

ЕВДОКИЯ. Мама, мама, мама – давай не будем ссориться – ни-ко-гда!

МАША. Если переедешь к отцу.

ЕВДОКИЯ. Нет! Но хорошо, — я подумаю.

МАША. Жаль папу, ведь ты его любишь.

ЕВДОКИЯ. А ты – не скучаешь?

МАША. С Романом это невозможно!

ЕВДОКИЯ. А папа по тебе скучает – все шутит, смеётся, фантазирует, изобретает, мечтает о заброшенной деревеньке на краю света, чтобы там завести свою пасеку, добывать мед и жить, будто отшельник на Медовой планете. (Достаёт из футляра «мамину» флейту.) Сыграй – напоследок.

МАША. За старое?.. Не выйдет.

ЕВДОКИЯ. Мама, сыграй.

МАША. У нас с Романом удивительно всё серьёзно, и значит, твоё присутствие не желательно.

ЕВДОКИЯ. Сыграй.

МАША. Перебирайся из кулька в рогожку. Сегодня купишь себе самое необходимое. Довольно прибедняться. Затея с фермой не такая уж душная.

ЕВДОКИЯ (настойчиво). Мама, сыграй. Пожалуйста, пожалуйста…

МАША. Начнём сначала. Здесь тесно. Даже Роман это признал.

ЕВДОКИЯ (кричит). Маменька! Матушка, ты, ты… должна вернуться в оркестр. Музыка – твоё призвание.

МАША. Крысы – моё призвание.

ЕВДОКИЯ. Кошмаааар! Как ты можешь снова об этом говорить?

МАША. Ужас был, когда мы сидели без копейки в кармане.

ЕВДОКИЯ. Мама, пожалуйста…

МАША. Ужас был, когда я с верой в высокие идеалы, как заведенная, бегала по городу, пытаясь хоть как-то выжить. Ужас это, когда в сильный мороз ты шатаешься по Невскому, точно нищая, которая не может себе позволить нормальную, теплую одежду. Ужас был, когда я ревела на кухне, как паровозный свисток, только потому что у меня не было чем прикрыть задницу в тот день, когда Роман пригласил нас с тобой в ресторан! Так что… заткнись! В конечном счете, если крысу покупают, значит, это кому-то нужно!

ЕВДОКИЯ (в отчаянии садится на корточки, обхватывает колени руками, сжимается в калачик). У-и!

МАША. Не плачь! Не делай гримасу, знаешь, что не люблю! Заложим квартиру, возьмем в банке заем, начнем строительство коммунизма в конкретном районе. Людишки на «Мерседесах» у нас зачастили, а это связи – связи потоком денег. Бизнес пойдет гладко. Когда я уйду из жизни, всё останется тебе, может быть, еще и хорошим словом меня вспомнишь.

ЕВДОКИЯ. Мама, вот флейта… это твоя флейта – играй!

МАША. Сделай мне одолжение…

ЕВДОКИЯ. Любое только играй.

МАША. Не носи короткую юбку при нем.

ЕВДОКИЯ. Почему?

МАША. Роман просил передать тебе, что это тебе не идет.

ЕВДОКИЯ. Врешь! Роман не мог сказать тебе такое. Зачем ты обманываешь меня, мама! Я уже взрослая и сама решаю, что мне идет, а что нет.

МАША. Крысёночек, куколка моя, я всё понимаю, сама была молодой, и попка у тебя – загляденье, но… поскромней, поскромней…

ЕВДОКИЯ. Мама, я не ребёнок!

МАША. Хорошо-хорошо… наслаждайся. (Хлопаeт дoчь по животу.) С пузом не торопись, не порть себе праздник, не лишай себя удовольствия, остальное сделает современная наука. Жаль, что твой расчудесный папочка этого не понимал.

ЕВДОКИЯ (истерично). Не трогай отца! Он – добрый!

МАША (рассеянно). О чём бишь я?.. уродство?.. Да фиг с ним, лишь бы не голодать.

ЕВДОКИЯ. Мама, послушай…

МАША. Я слушаю, слушаю. Говори…

ЕВДОКИЯ. Я… давно хотела сказать…

МАША. Не тяни кота за хвост: говори.

ЕВДОКИЯ. Я люблю Романа. Роман любит меня… И…

МАША (перебивает). Вот славно. Прекрасно. Перебирайся. Твой отец и ты – два сапога пара. Давай, давай, давай… собирайся…

ЕВДОКИЯ. Оглохла? Роман – мой!

МАША. Роман?.. как это? Мой Роман?..

ЕВДОКИЯ. Мой Роман, а не твой.

МАША. Роман тебя не касается…

ЕВДОКИЯ. Касается! Еще как касается!

МАША. Погоди…

ЕВДОКИЯ. Еще как касается. Каждый день касается. А я касаюсь его. Ты украла моё счастье, ты…

МАША (перебивает). Милая, счастье – это, когда ты можешь всегда, но в данный момент не хочется! (Смеется, рада своей шутке.) …можешь всегда, но в данный момент не хочется! Ха-ха-ха…

ЕВДОКИЯ. Это пошло и грязно, как твои крысы!

МАША. У меня было так – было раздвоение личности. Я девушка, мне восемнадцать лет, но еще я мужчина мне двадцать лет. Однако я идеальное дополнение себя. Я бы вышла за себя замуж, я бы женился на мне. Я беседую анонимно с людьми и представляюсь то собой – девушкой, то собой – мужчиной. Мне всегда верят, в меня влюбляются. Я могу поддерживать беседу на любую тему. В моей голове творится… что-то ужасное, кажется, что я скоро забуду, кто я на самом деле. Что делать? Я не могу оставить какого-то себя, ведь мы между собой родные.

ЕВДОКИЯ. Всё это ужасно, грязно и отталкивающе – противно как твои крысы!

Звонок в дверь.

МАША. Что смотришь? Я не успела одеться, — открой.

ЕВДОКИЯ. Ты думаешь, Роману нравится, когда ты появляешься перед ним в своей рваной одежде?

Повторный звонок в дверь, но слышны звуки, похожие на звон колокольчиков…

МАША. Злобная ты сучка. Я сказала: открой!

ЕВДОКИЯ. Иди к черту!

МАША. Ты играешь глазками, меняешься перед моим мужем, ухмыляешься, даёшь намёки – я все это вижу… Сегодня же ты переедешь к отцу, куда угодно, в любую пещеру… занимайся с кем хочешь и как хочешь, мне все равно! Мне уже хватило всех этих страданий с тобой, и у меня должна быть нормальная личная жизнь!

ЕВДОКИЯ. В подземелье? Не смешите!

МАША. Заткнись! Стерва!

ЕВДОКИЯ. Мама, у тебя есть два новых халата: зачем ты носишь старый?

МАША. Хочу и ношу! Потому что мне так удобно, потому что я-я-я… я хочу!

ЕВДОКИЯ. Мама, родная, вернись в себя, посмотри на себя, ещё чуть-чуть и у тебя самой вырастет хвост!

МАША. Это моё дело!

ЕВДОКИЯ. Тратить время в постели со своим любовником с утра до ночи – это по-твоему дело?

МАША. Да, если хочешь знать! А вот – стоять перед дверью и подслушивать – подло!

ЕВДОКИЯ (волнуется). Я, я… не подслушивала…

МАША. Лучше промолчи.

ЕВДОКИЯ. Мама, я не подслушивала, правда…

МАША. Гадина! Уродина! Проститутка!

Звонок в дверь звучит как гром барабанов, кажется, стены трясутся.

ЕВДОКИЯ. Раньше у тебя была музыка! Ты говорила: «Моя музыка! Моя святая музыка!» А сейчас, мама, что стало с «твоей» музыкой?

МАША. С тобой можно сойти с ума.

ЕВДОКИЯ. Пусть так. Возможно. Но ты уверена, что Роман любит тебя?

МАША. Уверена не уверена! Не твое дело! Не суйся и всё!

ЕВДОКИЯ. В расхристанном, рваном халате – такая ты никому не нужна!

МАША. Роман сам тебе это сказал?

ЕВДОКИЯ. Неважно…

МАША. А что важно?

ЕВДОКИЯ (решилась). Важно… важно, что ночью Роман с тобой, а днём, когда тебя нет или, когда ты храпишь так, что стены трясутся, Роман мой – вдувается, как ты и велишь, где угодно и как угодно – со мной.

МАША. Что?.. Что ты сказала?..

ЕВДОКИЯ (кричит). У нас с Романом будет ребенок! А ты – крыса!

Звенит звонок длиною в вечность. Евдокия будто лишилась зрения: падает, встаёт, натыкаясь на мебель, убегает в слезах.

***

Сцена восьмая.

В оконном проёме, в его перекрестье – луна, точно обсыпанное мукой, лицо кричащего человека. Артур пересекает границу света и тени. За музыкантом тянется, сотканный из цветных ветров шлейф – брызнул и рассыпался в Млечный путь будто необыкновенный – космический веер.

АРТУР (голос). Пустяки, не имеет значения, сторонкой, не помешаю…

МАША (обнаженная – отражается в зеркале). Я – знаменитость!

АРТУР (голос скачет лунным зайчиком с предмета на предмет). Мутная душонка – пыль на солнце; руки с ящиком, вот и вся нехитрая штука. (Вышел из тьмы, застыл в конусе света.)

МАША. Ты – кто?

АРТУР. Гений смысла и чистоты, учёный не знатной, но древнейшей породы, и верно знаю, откуда идёт звук. (Осматривает голую Машу со всех сторон.) Не тушуйся. Делай что делаешь.

МАША (узнаёт). Артурка?

АРТУР. Душу имею, дух жизни, как факт.

МАША. Уйди отсюда!

АРТУР. Зачем?

МАША. Я возьму метлу! Не может быть, чтобы кошки разговаривали и при этом оскорбляли!

АРТУР (лег на диван, растянулся). Ох, эти жалобы для больших кроватей!.. (Оглядываясь). Впрочем, я бы выпил чашечку чая с имбирем для утешения.

МАША. Чего ты хочешь? Зачем ты пришел?

АРТУР. Вижу – глаза пенятся.

МАША. Ты спросил, зачем появился?

АРТУР. Я считаю, что чувство обиды – стимулирует, если задуматься.

МАША. Не знаю.

АРТУР. Приятно грустить, если не особо волноваться.

МАША. Хочу покоя и вежливости.

АРТУР. Покой, а зачем?.. Когда можно жить и протестовать! А вежливость – лишь удобная форма маскировки, установленная непонятно кем и когда – завеска, за которой что только не происходит. (Тихим голосом, говорит как с больным по большому секрету.) Баю-бай, хитрость!

Громко, как выстрел, щелкает автоответчик.

ЕВДОКИЯ (с экрана). Мама, не притворяйся, я знаю, что ты меня слышишь.

НАИНА (появляется рядом). Машенька, не устраивай еще одну клинику. – Ты умная, современная женщина или кто?

ЕВДОКИЯ. Мама, возьми трубку.

НАИНА. Манька, давай уже выберешься на свет пить мировую. Жизнь длиннее одного дня.

ЕВДОКИЯ. Мама, ответь, скажи что-нибудь. – Не молчи.

НАИНА. Машенька, подруга, закончи разговоры в норе!.. поговорим, обсудим спокойно без волнений. По зодиаку ты – мышка. И что?.. сейчас самое время для тебя. Уткнись в дело. Думать о мышке…

ЕВДОКИЯ. Мамочка, прости…

НАИНА. Между нами девочками, мышка – умное, очень умное существо. И, если хочешь знать, обладает способностью предвидения и телепатии. Мы гордимся тобой. И любим. Все.

РОМАН (подсказал громким шепотом). Хором!

Общий взрыв смеха и голоса – голоса, будто из параллельного мира.

ЕВДОКИЯ. Не умею нравиться людям. Интеллектуально развита, читаю много книг, рисую, иду на красный диплом. Но, сука, разговаривая с людьми, опускаюсь до уровня: «гыы, табуретка, луна, мармелад, спасибо». Не имеет значения, кто стоит передо мной – двадцатипятилетний красавчик, ребёнок или руководитель практики, мегера дважды бальзаковского возраста – все одинаково считают меня ебанутой. Начинаю в это верить. Грёбаные комплексы.

РОМАН. Жарким летом на авто пересекал границу двух стран. Пришлось проходить таможенный и пограничный контроль. В вагончике погранцов передо мной в очереди стояла семья с детьми. Мама лет тридцати одета в короткие шортики и топик. Я первый раз в жизни видел такие красивые женские ноги и силуэт груди без бюстгальтера. У меня чуть не произошла эякуляция, хотя никогда такого ранее в жизни не было даже при просмотре порно в молодости. На тот момент мне было под сорок. Стыдно до сих пор. Бывают же чудо-женщины!

НАИНА. Трусы в шкафу складываю стопочкой. Чистые из стирки кладу под низ стопки. Неукоснительно беру, чтобы надеть, только верхние трусы. Ведь если брать трусы спонтанно, выйдет, что какие-то надену чаще! А остальные могут обидеться. Так уже много лет. И если нужно взять особые трусы, которые под одеждой не выделяются, беру их из середины с презрением как наглецов, которые лезут без очереди.

РОМАН. Самое лучшее время в моей жизни, когда я в студенческую пору работал официантом в ресторане отеля. Сейчас у меня и учёная степень, и крутая должность в крупной компании, однако я до сих пор мечтаю вновь оказаться в сфере общепита. Я не встречал более дружной, сплочённой и весёлой команды, несмотря на тяжёлую специфику работы и порой неприятных гостей. Сфера сервиса — это совсем другой мир, и меня многие поймут.

Наина и я имели интимные отношения в прошлом, но самым незабываемым сексом было то время, когда я была на грудном вскармливании: я на верху, а он получал теплое молоко в лицо...

Мне было всего пять лет, когда родители отправили меня к бабушке и дедушке на Север. Зимой я ходила в детский сад, потому что у них не было возможности присмотреть за мной днем. Но каждый вечер дедушка приходил за мной на санях и угощал сладостями. Я искренне радовалась ему, садилась в сани и мы ехали по поселку по скрипящему снегу... И если поднять голову, то можно было без ума от количества звезд на небе! Бесконечное небесное шатро... Нигде больше я не видела такого количества звезд. Я бы отдала все, чтобы вернуться в эти счастливые моменты...

У меня есть подруга из детства. Мы дружим уже с трехлетнего возраста. У нас разные интересы и новая жизнь. Недавно мы встретились и узнали много интересного друг о друге. Нам по тридцать шесть, у нас обоих второй брак, развод, по одному сыну с одинаковыми именами. Оба наших мужей моложе на семь лет и имеют одинаковые имена. Они также имеют одинаковую профессию, а мы получили третье высшее образование в одной специальности!

Иногда, когда я чувствую отчаяние, я вспоминаю своих предков, которые пережили войны и неприятности прошлого. В эти моменты кажется, что один из них стоит за моей спиной - гордый, сильный. Он смотрит на меня сквозь века, кладет свою руку на мое плечо и наполняет мое сердце силой и верой...

А у меня есть желание...

Голоса перемешиваются и звучат фоном...

Я не люблю чрезмерных выходок. Я хочу, чтобы все закончилось достойно.

МАША. По-твоему, я достойна презрения?

АРТУР. Нельзя видеть одно и не замечать другое. Почему вы не знаете тишины? Громы в домах, кутёжи – настоящая канализация звуков. Лишь мы – рыцари одиночества – знаем цену доступного!

Оболочка комнаты растворилась. Артур подтянул к себе, словно живой, пульсирующий серп Луны, усадил на него Машу, толкнул и – беззвучно скользит рядом.

МАША. Где мы?.. куда мы плывем?..

АРТУР. За горизонт событий: в себя. В каждом есть космос.

МАША (указала рукой). Там – что?

АРТУР. Мера уныния.

МАША. Там?..

АРТУР. Бессонница. Душевные муки. Считай, смотри сколько их накопилось.

МАША. Они, точно змеи, точно крыса вертит хвостом… Что здесь?

АРТУР. Сновидения.

МАША. Мерзость.

АРТУР. Разумеется, если не считать их своими – сойдёт за счастливый роман.

МАША. Там – коробки?..

АРТУР. Амбары разумных лет. А тут – гнилые словечки, срамные мыслишки» – из тех же дела. Там – куль празднословия. Слышишь, душок?.. МАША (принюхалась). Фиолетовый. (Считывает ярлыки). Сплетни. Проклятия. Воровство. Вражда. Ворожба.

АРТУР. Свирепые факты – гляди, как напичкано.

МАША (разбирая одежду). Обжорство. Пьянство. Похоть. А здесь?.. Фууу!.. Гордость. Тщеславие… А это?.. Откуда шары?..

АРТУР. Всего лишь воздушные замки – пустые мечтания!

МАША. Там – дрова?.. Сколько их…

АРТУР. Ворох прожитых дней.

МАША. А эти?..

АРТУР. Те, что остались.

МАША (замечает в зеркале своё отражение). Эй! Кто здесь?

АРТУР. Смех. Видишь, — трепещет.

МАША. Не думала, что смех – животное существо.

Артур играет на флейте.

МАША (выразительно). Музыка, как аромат тишины, слёзы, которых не видно – молитва, дарованная для любви – копья сражений, где нет покоя сытым и злым.

Артур приникает к цветку, растлевая шелк его лепестков…

МАША (лицо на экране). Хочу умереть! Хочу умереть!! Хочу умереть на лету – безропотно, точно птицы…

Лицо укрупняется, близится… и только глаза… Дыхание – ритм участились, приближаясь к оргазму… И вдруг – лик исказился. Демон разорвал оболочку, привстал на задние лапы. Руки стали вдвое короче, живот вздулся, раздвинулся в стороны, а, треснув, обнажил жирное, волосатое брюхо. Позвоночник обозначился – превратился в хребет, имея логическим завершением… крысиный хвост, хищные удары которого, с лёгкостью крушат всё в пределах своей досягаемости.

Флейта смолкает.

Небо смешалось, несется по кругу. Серебристым клубком мелькает гибкое тело Артура. Лунный серп падает, рассекает демона надвое – тысячи мелких, свирепых, гнусавых зверьков заполняют собой всё пространство. Пёстрое существо в шляпе с петушиным пером, сдёрнув с рук перчатки и, обнажив веер полупрозрачных, изящно изогнутых, смертоносных клинков, отважно вступает в борьбу. Луна становиться звёздной пылью – красной от крови…

Маша распахнула глаза.

Пауза.

Неужели – спала?

НАИНА (улыбаясь). Не серьезно. А что... что-то... приснилось? Маня, скажи...

МАША. Приснилось, что ты... гомосексуалистка.

НАИНА. О да! Иногда я бываю хорошей, но, когда становлюсь плохой, я еще лучше!

МАША. Где Дуся?

НАИНА. Ушла.

МАША (волнуясь). С кем?.. Куда?..

НАИНА (удивленно). Со своим парнем. С Романом – роман.

МАША (успокоилась). Это хорошо. Это правильно.

НАИНА. А ты: "Нет никого, нет..."

МАША. "У бога любви чело в крови. Он слов не жалует". (Замечает цветы.). Откуда?

НАИНА (таинственно). Из концертного зала. Принесли...

Звучит флейта.

МАША (волнуясь). Я слышу – слышу...

Музыка, как запах тишины, слезы, которых не видно – молитва, отданная для любви – копья сражений, где нет покоя сытым и злым...

МАША. Останься со мной...

Мой единственный, слышишь...

Останься.

Медленно, я буду пробираться по коже...

пальцами...

Ладонью нежно прикасаться к ней легко и воздушно...

Я сделаю это... словно...

Немного небрежно...

Мы будем сгорать в огне...

и гулять по раю...

Мы будем парить среди планет до полного истощения...

Мы расстанемся, чтобы встретиться снова

на экваторе...

Увидим друг друга...

В глазах: огни – запалы...

И сердце замерет...

И любовь разорвет нас – безжалостно!

Останься сейчас, слышишь меня...

пожалуйста…

Дамы под чарами музыки: раз-два-три-четыре! Впереди – прекрасная Наина. Движения необычного тела точны – и дьявольски изящны.

Занавес.

Строфы Н. Гумилева

С. Леоновой

Примечание: стихи (отдельным приложением), предполагается изменять, и хорошо, если так будет на каждом новом представлении.

Дыхание нежности...

Сияние звездного молока...

Падает снег...

Напоминая… о быстротечности…

Снежинки… касаются нас поцелуями

вечности…

Я отражаюсь в глазах твоих…

мы понимаем…

Наша любовь…

до бесконечности…

Сердце отравлено ядом разлуки…

В мыслях родной человек….

Я сейчас… очень хочу быть рядом,

Видеть очей твоих свет….

И бесконечно любить…

Любить твою душу…

Глядя тебе в глаза,

Благодарить судьбу – моя тайна….

Благодарить небеса…

Ласковым словом и любящим взглядом

Можно творить чудеса…

Я сейчас очень хочу быть рядом…

Просто…

Смотреть в глаза…

У меня к тебе волчья любовь со звериным оскалом…

Я тебя не отдам…

Не отдам никому-никому

слишком долго искала…

Каждый миг…

Каждый вздох…

поцелуй каждый — каждый…

Как волчица, закрою горло твоё…

однажды…

У меня к тебе волчья любовь…

кровь по венам несётся в атаку…

Твоя верность силы даёт…

Моя нежность – мой якорь…

Сердце взял и забрал не спросив…

Воин Гордый и Смелый…

До тебя никого не любила так…

как сейчас…

смею…

В струении одежд мерцающих ее…

В скольжении шагов — тугое колебанье

Танцующей змеи, когда факир своё

Священное над ней бормочет заклинанье.

Бесстрастию песков и бирюзы пустынь

Она сродни — что им и люди, и страданья?

Бесчувственней, чем зыбь, чем океанов синь,

Она плывет из рук – холодное созданье.

Блеск редкостных камней в разрезе карих глаз.

И в странном… неживом и баснословном мире…

Где сфинкс и серафим сливаются в эфире…

Где излучают свет… сталь, золото, алмаз…

Горит сквозь тьму времен ненужною звездою

Бесплодной женщины величье ледяное.

Потоки лет, журчанье дней,

Сливаясь в жизнь одну,

Сорвая листья с календарей,

По ним одна пробегаю.

Никого не замечая…

Я строю храм своей судьбы…

Но мгновения счастья моего

Не сохраняются, к сожаленью!

Одна я в этом мире, где недостаток,

Он не измеряет для меня то,

Что именуется искусством

Волнений моего сердца…

Я – женщина… я комбинированная… из ада и рая…

Сто тысяч различных лиц… живут во мне…

Кого-то… я люблю и уважаю…

Кого-то… беспощадно… поджигаю огнем…

Я добрый ангел… и хитрый демон…

Царица… и послушная рабыня…

Загадка… сказка… чудо из чудес…

Я дикая чертовка… и богиня…

Доверчивая… ласковая кошка…

Неукротимая… упрямая тигрица…

Наивная… обидчивая девочка…

Мудрая… и хитрая лисица…

Я тихий водоворот …и жестокое цунами…

Внезапная гроза …и шумоподобный водопад…

Я ветерок… шуршащий облаками…

Я бездна… и роскошный звездопад…

К сценарию… я роли… подбираю…

Сто тысяч различных лиц… живут во мне…

Я разная… но все-таки… Человеческая…

Я – женщина… И мы все такие...