Ганг-Банг вечеринка

Новогодние каникулы пролетали в суете. Постоянные звонки, эсэмэски, сообщения. Меня звали, меня хотели, на меня надеялись. Рестораны, клубы, караоке. Давно у меня не было такого насыщенного распорядка. Мужчины, мужчины, мужчины... Почему-то их прорвало именно сейчас. Не размышляя, что послужило этому причиной, я просто радовалась свалившейся на меня популярности. Может быть они чувствовали моё новое состояние, не могу сказать. Но всякий раз, приходя домой, перед сном в моей голове всплывала одна и та же картинка: комната с низким сводчатым потолком окутанная полумраком и толпа полуголых мужчин мастурбирующих надо мной, обнаженной блондинкой, распластанной на одном из многочисленных лож свингер клуба.

Эта новогодняя ночь запомнилась мне на всю жизнь. Мой незапланированный перфоманс в свингер-клубе и случайный сон у стойки бара навсегда оставили во мне след. И когда я остаюсь одна, в моей голове всплывают обрывки из памяти. Всё подвергается оценке и переосмыслению. Что-то мне нравится, что-то нет. Некоторые поступки осуждает моё сознание — Цербер, некоторые, наоборот, я смакую в сладостной неге мастурбации. В конце концов я убеждаю себя в том, что я всё сделала правильно, и не стоит себя корить за свои слабости, за то, что позволила себе в ту ночь чуточку лишнего. Какая разница: «его величество случай» или «подарок судьбы» привели меня в этот клуб. Я воспользовалась этим в полной мере, провела время так как провела. Но тревожные, а если сказать честнее, похотливо — тревожные мысли атакуют меня почти каждый вечер, когда я выключаю свет и забираюсь под одеяло. Подсознательно мне хочется переживать ещё и ещё те волнительные минуты.

Меня охватывает сексуальная неудовлетворенность, а с ней — желание это повторять вновь и вновь. И я засыпаю под оргазмические судороги. Но и пробуждаясь, видения не оставляют меня. Мастурбируя вновь, я представляю себя в образе, с многочисленными партнерами, ублажающими меня. И с каждым разом их становится больше, пока не превращается в неисчислимую толпу, жаждущую моего тела. Секс, секс, секс! Случилось так, что теперь я постоянно его хочу, чего не происходило со мной давно. Во мне пробуждается что то необузданное, темное, горячее. Мокрые трусики, оставляющие разводы на юбках или джинсах, горящий, ищущий взгляд и томление души — становятся моими постоянными спутниками. Стараясь одеваться как можно вызывающе, влезать в самые короткие юбки и самые открытые кофточки, я ещё больше подстегиваю мужской интерес к своей персоне. Иногда мне кажется, что я схожу с ума на этой почве, что мир вокруг меня меняется. Любое событие, даже телевизионные новости воспринимаются мной через призму сексуальности.

— Как он смотрится в постели, какой у него пенис, а может быть он латентный гомосексуалист?, — теперь я только так смотрю на ведущего телепередачи или знаменитого актёра.

— А она? Как часто она занимается любовью, а было ли у неё сразу двое? Её ублажали когда-нибудь сразу трое мужчин или нет, — спрашиваю я себя, оценивая дикторшу в короткой юбке, рассказывающую о погоде. У меня голова идёт кругом, я чувствую, что со мной происходит что-то не то. В конце концов любая, даже совсем не логичная цепочка грёз приводит меня, виртуально конечно, в тот свингер клуб. Это состояние сводит с ума. Вымысел и действительность так смешались в моей голове, что теперь кажутся реально произошедшими даже мои фантазии, которые мне и сейчас неудобно выкладывать на бумагу. Эти мысли окончательно порабощают моё сознание. Но мне нравится это состояние, и если бы не взрывающее душу чувство неудовлетворенности, то я согласилась бы ничего не менять, продолжая жить с этим. Но такое существование становится невозможным. Я изменилась, превратилась в другого человека. И то, что волнует меня больше всего, всегда находится при мне. Злосчастная бумага, не дающая мне покоя, вручённая перед тем, как я покидала свингер клуб той ночью. Я снова и снова перечитываю её: Ганг-Банг вечеринки — обыкновенный рекламка, приглашение на ближайшую среду. Я снова просматриваю затертые нервными пальцами строчки:

«В ПОСЛЕДНЮЮ СРЕДУ МЕСЯЦА В НАШЕМ КЛУБЕ ПРОХОДЯТ ГАНГ-БАНГ ВЕЧЕРИНКИ. ПРИГЛАШАЕМ СМЕЛЫХ РАСКРЕПОЩЕННЫХ ДЕВУШЕК И ЖЕНЩИН. НЕ УПУСТИТЕ СВОЙ ШАНС! »

Время идёт, а сексуальная неудовлетворенность только нарастает. Но я не осмеливаюсь признаться себе, что возможно участие только в реальной Ганг-Банг вечеринке освободит меня от этой навязчивой химеры. Я трепещу при мысли, что это может произойти. В такие моменты я спасаюсь холодным душем, а мой упругий резиновый друг на присоске теперь работает «в три смены». Но, что должно случится — случается. Конец возможен только один, и я, отметая последние сомнения, решаюсь. Дав себе зарок, соблюдая осторожность, попасть на эту вечеринку инкогнито, и не участвуя в оргиях, попробовать приобщиться к неизведанному. Конспирация была бы не лишней мерой, так как я, мамаша двоих ни в коей мере не должна быть уличена в чем-то подобном.

— Никто не должен знать, никто. Ни мой bоyfriеnd, ни лучшая подруга! Я сделаю это тайно, никто ничего не заподозрит, — твержу я себе, рассматривая в интернете фотографии сексуальных утех золотой молодежи прогнившего Запада в клубах, чем-то напоминающих тот в котором я побывала. Время летит стремительно, среда приближается, а вместе с этим укрепляется убежденность совершить задуманное. Когда решение созрело с души будто свалился камень. Я преображаюсь, словно не было многочисленных часов терзаний и тяжких дум.

Проходя мимо зеркала, я замираю: невзрачное привидение в ночной сорочке чуть ниже колен смотрит на меня горящим, ищущим взглядом из глубины. Легкое подергивание плеч, и невесомая материя падает к моим ногам, обнажая женскую фигуру. Небольшая грудь, округлые бёдра, гладкий лобок, миниатюрные ступни и красивые лодыжки...

— Неужели всё это богатство я намеренна скрывать людей? Ни за что! — решаю я, и от этого горячая кровь с удвоенной силой бежит по артериям. Уже к вечеру идея перерастает в навязчивую манию. Я ни о чем другом не могу думать объективно. Свингер клуб манит меня сильнее с каждым часом. Идея, созревшая в моем подсознании несколько часов назад и превратившаяся в решение, начинает воплощаться.

Вопрос с drеss cоdе я решаю быстро. Минимум одежды, максимум открытости — я не буду предлагать своё тело, но ему всё равно должно быть комфортно. Мой выбор падает на чёрное кружевное платье-тунику с большим вырезом спереди, оставляющем открытым ноги, а если подтянуть повыше, то и лобок до пупка. Чем-то напоминающая концертный фрак, эта туника по задумке модельера вместе с юбкой или шортами должна смотреться вполне достойно. Но теперь, превратившись в кричащую непристойностью вещицу, она шокирует своей порнографической вульгарностью, в то же время оставляя какую-то изюминку здорового эрготизма. В нем я представляюсь бесстыдной кокеткой, доступной и недоступной одновременно: спереди — почти проституткой, а сзади — вполне светской леди. Но умело скрывая свои гениталии дамской сумочкой, я могу появится в нем где угодно: даже в театре, что меня сильно забавляет.

Время проходит сумбурно и рвано. Мне кажется, что я не успеваю или могу не успеть. Но эта химера моего сознания только мешает мне. К концу дня я полностью готова, Оставшееся время я трачу на себя.

Зелёный огонёк такси, добросив меня до заветного переулка, исчезает за углом. Нажав кнопку звонка я трепетно жду, и уже подумываю сбежать, как вдруг дверь отворяется. Невысокий толстоватый мужчина, совсем не похожий на охранника, скептически осмотрев меня, улыбается:

— Вы одна? Как вас зовут? Вы записаны на эту вечеринку?

Толстяк открывает папку, готовый подтвердить мою личность по записи. Меня бросает в жар.

— Нет, я не записана... Я не знала, разве это необходимо? — чувствуя, как земля уходит из под ног, я опираюсь рукой о стену, уже собираясь развернуться и убежать.

— Да, необходимо. Без предварительной записи мы не имеем права впускать никого, особенно сегодня. Таковы правила. Вы знаете, у нас ведь сегодня не простая вечеринка?

— Да, конечно, я в курсе. Но... Разве ничего нельзя сделать? — выдыхаю я с удивлением, позабыв, что мгновение назад я рвалась отсюда. Мой голос жалобной ноткой звучит в тишине, на глазах наворачиваются слёзы. В этот миг мне кажется, что я самый несчастный человек на свете.

— Я никогда вас здесь не видел прежде, вы новенькая?

Мужчина оценивающе окидывает меня взглядом.

— Нет, не новенькая. Я уже была здесь, — отвечаю я срывающимся голосом.

— Без предварительной записи мы впускаем только членов клуба и непосредственных участниц вечеринки. Если вы участвуете, то можете пройти. Мужчина отодвигается вглубь, оставляя мне пространство для действий.

— Да, я участвую, говорю я неправду, чувствуя как земля уходит из под ног: — Что ты делаешь, зачем тебе это. Как ты можешь. Немедленно беги отсюда, — кричит второе я в моём мозгу. Собрав всю смелость в кулак я переступаю порог. Дрожь в коленях и частое дыхание выдают моё волнение.

— Хорошо, но мне нужно всё равно вас записать. Кто вы, как ваше имя, фамилия?

— Олеся Иванова, — произношу я. Всё таки мне хватает сообразительности не называть своей настоящей фамилии.

Произнеся эти слова, я опускаю руки. Мозг мужчины будто отключается рубильником от источника мыслей. Уставившись на моё бесстыдство он на мгновение замирает. Мои прелести оказываются лучшим пропуском внутрь.

— Добро пожаловать, проходите, приятно провести время — изменившимся тоном произносит охранник, пропуская меня вниз. Путь назад теперь отрезан, и я, с подгибающимися от страха коленями, спускаюсь по лестнице, в логово разврата и извращений. Одна, хрупкая, беззащитная, без какой-либо поддержки, сама не понимающая зачем, влекомая любопытством, я переступаю невидимую черту, за которой умирает добродетель.

— Очень рад приветствовать вас, Олеся. Меня зовут Максом — предупрежденный охраной о моём появлении, мне на встречу выходит мужчина, одетый в дорогой костюм, чем-то похожий на фрак, и взяв под руку ведёт по коридору.

— Разумеется у вас с собой тесты из венерического диспансера? Он слегка сжимает мою ладонь и внимательно смотрит в глаза.

— Разумеется нет. Я их не захватила, — вру я. ( — откуда я могла знать, что это вам потребуется, — хочу добавить я, но молчу.)

— Ну и не нужно, у нас ведь свой собственный контроль. Вы же должны понимать, что безопасность превыше всего.

— Да-да, я понимаю. Осматривайте.

Я останавливаюсь и опускаю руки.

— Что вы! Конечно не здесь. У нас для этого существует медицинский кабинет и собственный доктор. Но вы не волнуйтесь, это не займёт много времени.

Мы молча идём по полутемному коридору, и заходим в маленькую каморку, заваленную старой мебелью.

— Подождите, сейчас к вам пришлю доктора.

Я сажусь на длинную, обитую обшарпанной кожей скамью и жду. Не проходит и пяти минут, как появляется доктор, невысокий лысоватый мужчина средних лет.

— Ну что там у вас? — с места в карьер начинает он, то и дело постреливая взглядом на мой обнаженный лобок, красующийся, слегка раскрытыми половыми губами. — Есть проблемы со здоровьем, патологии, запущенные болезни?

— Нет, я здорова. Под его взглядом я робею и прикрываюсь сумочкой.

— А это мы должны проверить. Раздевайтесь.

— Прямо здесь? — я недоуменно окидываю взглядом помещение, ища подходящее место.

— Да, прямо здесь. Вещи можете сложить вот сюда.

Мне приходится раздеться до гола. Здесь прохладно. Кожа покрывается мурашками. Я стесняясь переминаюсь с ноги на ногу.

— Подойдите сюда, к свету, — приказывает мужчина, — так, так, так... Он зачем то ощупывает мою талию, руки, грудь. Зачем-то пощипывает соски, которые быстро набухают.

— Хорошо, очень хорошо, — произносит он многозначительно, — теперь поднимите руки. Я подчиняюсь.

Он заходит ко мне со спины, осматривает подмышки, вновь ощупывает грудь, опускается ниже, к ягодицам. Я чувствую его прерывистое дыхание у себя над ухом. Будто случайно в процессе осмотра он прикасается к анусу, через секунду проводит кончиками пальцев по внешним половым губам.

Я чувствую, что возбуждаюсь.

— Сядьте пожалуйста здесь, — указывает он на скамью, — раскройтесь, ноги поставьте сюда. Нет не так, поднимите выше.

Я сижу, облокотившись спиной о стену, раскрытая, немного смущенная, и чувствую как быстро приливает возбуждение к моим половым органам. Я замираю. Но мой визави не спешит продолжать осмотр, он внимательно наблюдает за моей реакцией, видимо пытаясь принять правильное решение. Его руки медленно опускается к моим сокровенным местам. Прикосновение к клитору вызывает судорогу. Я ещё шире развожу ноги и сдерживаю стон, готовый сорваться с губ. Мне стыдно, и я закрываю глаза, чтобы не лицезреть того, что сейчас может произойти. Словно во сне я ощущаю его пальцы внутри себя. Мое тело непроизвольно подаётся на встречу движению его рук. Я уже не могу противостоять натиску своего желания, искушение охватывает меня. Мои ладони сжимают соски, мнут груди, соскальзывают вниз. Нащупав клитор я начинаю мастурбировать, помогая моему искусителю довести себя до оргазма. Это продолжается не более трёх минут. Не в силах подавить крик, я кончаю. Вскоре спазмы, охватившие нижнюю част моего тела, трансформируются в слабые всполохи и затихают. Я удовлетворена и довольна, чего не скажу о толстяке. Потный и запыхавшийся, дрожащими руками он долго пытается расстегнуть ширинку. Наконец его толстая возбужденная елда появляется на свет. Мне смешно наблюдать, как он суетится, пытаясь принудить меня удовлетворить его похоть. Но каждый должен знать своё место, и этот горе-доктор должен заплатить за свои проделки. Я отстраняюсь от члена, который он пытается просунуть мне в рот. Но мне плевать на его желания.

— Извините, не могу. Вы как-нибудь сами себе, — издевательски произношу я, и добавляю уже с вызовом: — Надеюсь у меня всё в порядке, и вы удовлетворены осмотром?

— Да, да, вы здоровы. Я торопливо одеваюсь, уверенная что докторишка не посмеет больше мне докучать.

Толстяк быстро собирает своё барахло, и сконфуженный покидает импровизированный медицинский кабинет, забыв даже застегнуть ширинку. Вскоре возвращается мой проводник, и мы выходим.

— О моем появлении уже предупреждены. Попадающиеся на встречу одинокие фигуры мужчин стараются ничем не выражать своего удивления, хотя не всем это удаётся. Мы проходим мимо БДСМ комнаты, пересекаем небольшой зал, где меня оттрахал Гоша в прошлый раз, и входим в небольшое помещение, с огромным зеркалом на стене, напоминающее гримерку в театре.

Но гримерка — это мягко сказано: Обстановка производит удручающее впечатление. Остатки мишуры, разноцветная бумага и прочий новогодний мусор: всё-всё, что ещё вчера украшало многочисленные помещения клуба, сваленные в бесформенную кучу у дальней стены. Полусдутые воздушные шарики, напоминающие использованные презервативы, россыпи конфетти, обрывки ткани, видимо служившие в новогоднюю ночь карнавальными костюмами, производят впечатление запустения. Запах сигарет и три полуголых дамы, торопливо прихорашивающиеся перед зеркалом, так же не добавляют приятности.

— Девушки, знакомьтесь, это Олеся, ваша подруга и партнерша на сегодня. Прошу любить и жаловать, — произносит Макс безучастным, обыденным тоном, и уже обращаясь ко мне говорит более приветливо: — Располагайтесь Олеся Иванова, чувствуйте себя как дома, — и посмотрев на часы, добавляет: — через двадцать минут начинаем.

Итак, очутившись в гримерке, и не получив никаких инструкций, я остаюсь наедине с новыми подругами.

Из состояния ступора, в котором я нахожусь, меня выводит вопрос высокой анарексичной блондинки:

— Я вижу ты новенькая, не так-ли?

— Да.

— Тогда слушай сюда: сейчас нас всех по очереди будут вызывать на сцену. Вроде как для знакомства. Хотя нас уже давно здесь знают, — Блондинка ухмыляется своей остроумной реплике, — Ты выходишь последней. Так что время у тебя есть. Располагайся тут. Видишь незанятый стул?

— Да, — отвечаю я, — спасибо.

— Ну а на сцене сориентируешься как-нибудь. Главное ничего не бойся, что бы не случилось. Ничего страшного с тобой не произойдёт, поняла?

— Да, — повторяю я.

Три девицы, утратившие ко мне интерес, занимаются собой, нанося на кожу боевую раскраску, примеряя немногочисленные детали своего туалета, вертясь перед зеркалами, словно невесты перед венчанием. Мне ничего не остаётся, как последовать их примеру, хотя на душе ещё не спокойно.

— И черт меня дернул сказать такое: УЧАСТВУЮ! УЧАСТВУЮ! УЧАСТВУЮ: В своём ли я уме? Как всё обернётся? А каковы будут последствия, если они будут? И выпустят ли меня отсюда живой? — на все эти вопросы я не нахожу ответов. Время томительного ожидания тянется, ничуть не уменьшая напряженности. Неизвестность тяготит.

— Скорее бы всё началось, — я и хочу и страшусь грядущего.

Наконец и до меня доходит очередь. Выход на сцену — для меня новое испытание. Мой сексуальный наряд с вызывающим вырезом в области гениталий производит предсказуемый эффект. Я вижу десятки глаз, бесстыдно смотрящих на меня с нескрываемым вожделением.

— А вот и наша последняя фея, слышу я откуда-то сбоку. Ко мне быстро подходит Максим, всё в том же костюме, и элегантно взяв меня за руку, выводит из глубины на середину помещения. Я смущена, и стою вроде как в одежде и вроде как без. Наверное я выгляжу нелепо: то прикрываясь руками, то открываясь.

— Кто вы, как вас зовут, очаровательная фея? — громко, чтобы услышали все, спрашивает Макс, — не бойтесь, просто скажите любое имя, — заметив мою растерянность шепчет он мне на ухо.

— Меня зовут Олеся, — произношу я робко, краснея.

— Я пришла на Ганг-Банг вечеринку — вновь подсказывает он шёпотом, легонько сжимая мою ладонь.

— Я пришла сюда на... , — еле выговаривая слова я запинаюсь, — ... на вечеринку. Гул одобрения придает мне смелости. Мне становится легче. С этими словами я будто вливаюсь в круг собравшихся людей. Глас толпы отзывается эхом в моём естестве. Я осознаю, чего так упорно скрывало от меня моё сознание, чего мне интуитивно не хватало эти новогодние праздники — простого признания моей сексуальности.

— Итак, — продолжает конферансье, оттесняя меня вглубь сцены, — с этого момента начинаем наш конкурс красоты. Поприветствуем претенденток:

Марию, Александру, Юлию, и Олесю, — гул толпы и редкие аплодисменты выводят меня из оцепенения.

— Конкурс красоты? Неужели я что-то напутала? Ведь в приглашении было четко сказано о Ганг-Банг вечеринке, — я совсем теряюсь. Но словосочетание «конкурс красоты» для меня звучит гораздо приятнее, чем Ганг-Банг оргия, — я даже вздыхаю с облегчением.

— Сегодня наши претендентки покажут всё, на что способны, и не только покажут. А кто станет королевой Ганг-Банга мы узнаем в финале.

— Всё встало на свои места, так что тебе не удастся увильнуть. Хотела Гена-Банг — получи, — ехидно издевается моё второе я.

После перечисления состава участниц и этапов конкурса, девушек выводят на середину. Наша задача: как можно эротичнее раздеться и продефилировать по импровизированному подиуму голышом. Мне везёт, я выхожу последней, и у меня есть время справится с волнением и продумать свой выход...

— Как хорошо, что я прихватила с собой туфли на шпильке. В них я чувствую себя настоящей принцессой. Стараясь двигаться непринужденно я подхожу к центру сцены. Яркие огни прожекторов слепят глаза, да это и к лучшему. Я будто оказываюсь в ореоле света, как бы отгораживающем меня от толпы, застывшей внизу, во мраке. Я медленно освобождаюсь от наряда, делающего меня итак почти обнаженной, и оставив из одежды на себе лишь туфли, голенькой возвращаюсь к поджидающим меня девушкам. Нам раздают таблички с номерами, и мы вновь выходим на импровизированный подиум. На этой, ярко освящённой, устланной плотной бархатистой тканью желтого цвета дорожке мы, в наряде Евы, вышагиваем, стараясь походить на настоящих моделей.

С трепетом в сердце я вступаю в этот эротический хоровод. Не чувствуя ни ущербности, ни превосходства, я проникалась симпатией к моим новым подругам. Ведь здесь они единственные мои союзники средь моря мужского доминирования. Теперь, на несколько часов, мы одна семья.

Световое пространство в зале сформировано так, что конкурсантки не видят того, что происходит за пределами подиума. Ярко освящённая дорожка и полумрак, начинающийся за ней, создают сказочную иллюзию таинственности. Но я любопытна, я в первый раз в такой ситуации, и мне очень хочется видеть моих зрителей, оценить реакцию на мой выход, и много чего ещё. Всё это, до определенной поры, остаётся за кадром. Я терпеливо вышагиваю по дорожке, почти не виляя бёдрами, пока мою фигуру пожирают десятки глаз. Одно только это приводит меня в трепет. Возбужденная и взволнованная, я вновь и вновь всматриваюсь в полумрак, пытаясь угадать то, что хочет скрыть режиссёр этого шоу. Но как он не старается, мне всё же кое что удаётся приметить. По шуму и запаху я ощущаю море желания направленное на меня. Воображение закидывает в мой мозг неоднозначные образы, подхлестывая моё возбуждение. Я формирую собственное пространство комфорта, словно пишу сказку, своими химерами доводя себя до исступления. Моё любопытство разыгрывает с моим подсознанием сложнейшие эротические ребусы. Кто только мне не чудится в этом мраке. Мужчины — высокие, брутальные, накаченные мужчины. Я будто вижу их: все они стоят там внизу, все они обнажены, у всех эрекция, всем безумно хочется моего тела. Эти мысли распаляют меня. Моё нетерпение становится не выносимым. Кровь пульсирует, отдаваясь в клиторе спазмами, мне кажется что ещё немного, и я забьюсь в оргазме прямо на сцене. Но действительность оказывается В зале зажигают свет, и я, чуть не вскрикнув от неожиданности, замираю. Людское море, численно несопоставимое с моими расчетами, повергает меня в смятение. Кругом мужчины, только они: безликие, обнаженные, алчущие. Эта толпа, напоминает армию суккубов, пробравшаяся сюда для надругательства над волшебным миром эльфов, сказочных существ, какими являемся мы, четыре хрупкие беззащитные женщины. Я понимаю, что все они пришли сюда чтобы насладиться нашими телами, а на каждую из нас придётся несопоставимое количество желающих. Сделанный вывод повергает меня в ужас, куда рискованней моего воображения.

— Вот я дура! Что же будет?

С тревогой всматриваюсь в эти лица, страшась увидеть знакомых:

— Слава богу никого нет и никто не увидит мой позор.

Ночка обещает быть не легкой, нужно держать себя в руках, что я и пытаюсь сделать. Стараясь крыть волнение я продолжаю механически двигаться по кругу.

— Внимание, внимание! — голос конферансье прерывает размеренный ритм моей походки, — Похлопаем нашим обворожительным участницам.

После смолкнувшей музыки, овации непривычно режут слух. Я с опаской наблюдаю за сгрудившимися возле импровизированной сцены, кавалерами, хлопающими в ладоши. До сих пор не уверенная, что моя чувственность сможет проявится в столь непривычной обстановке, я, как не пытаюсь, не могу пересилить себя, подавить волнение и расслабится. Вся охваченная страхами и воспринимая всё новое в штыки, я, загнанная в темницу «невежественного целомудрия», отрицающего всякое чужеродное посягательство на своё тело, всё ещё сопротивляюсь.

Нас вновь выстраивают в линейку: но как это не похоже на настоящий конкурс красоты. Обнаженных девиц поочередно вызывают к микрофону. Каждую из нас заваливают вопросами, на которые мы отвечаем кто как можем. Впервые я оказываюсь в подобной ситуации. Стоя голышом перед скоплением людей, отвечать на вопросы как на экзамене не комфортно. А конкурс продолжается, наши ответы фиксируют и заносят в специальный блокнот. Не знаю, что на меня находит, но я всё таки переборов стеснение, увлекаюсь, и выкладываю всё про себя. Откровенно отвечая на вопросы обо всем, можно сказать даже излишне смакуя подробности, я рассказываю всё о своих предпочтениях и тайных мечтах. О моих желаниях эта толпа незнакомцев теперь знает больше, чем кто бы то ни было из моих прежних мужчин. Мои откровения здесь не смущают никого, и я раскрываюсь как на исповеди. Какой для меня секс приемлем, и что я в нём люблю, сколько партнёров у меня было и сколько хотелось бы иметь ещё, как я удовлетворяюсь и удовлетворяю других, и много-много похожих вопросов о сексе, интимной жизни, желаниях. Особенно нравится публике моё заявление, что я могу мастурбируя кончить более десяти раз подряд. Это заводит толпу так, что меня чуть не стаскивают со сцены, чтобы воплотить это в реальности. Мой «монолог откровений» даже меня возбуждает, не говоря о публике.

Следующий этап — так называемое знакомство претенденток с поклонниками становится первой наградой моей пробуждающейся сексуальности. Мы, четыре девицы, должны спуститься со сцены и пройти сквозь толпу, держа над головой таблички с номерами. Зачетные очки присуждаются лишь тому, кто не выпустив свою табличку, пройдёт испытание. Но как только я попадаю в гущу толпы и ощущаю прикосновения к своей коже, естество самки вырывается из зажатого сознанием тела, и уже доминируя над ним, не позволяет никоим образом взять над собой верха. Меня трогают, можно сказать, лапают десятки рук одновременно. И от этого моё тело воспламеняется ответной страстью. Возбуждение, предопределяет все мои реакции. Я не могу двигаться, пытаясь держать руки над головой, позволяю делать с собой всё. Мужские пальцы проникают мне в вагину, вторгаются в анальный проход, чьи-то руки тискают мои груди и ягодицы.

Мои набухшие соски теребят, пощипывают, накручивают, клитор сладкой истомой отзывается на каждое прикосновение, а вагина, изливается соками сладострастия, Всё мое тело извивается в экстазе и жаждет соития. Не отпустить табличку для меня становится непосильной задачей. Мне не удаётся сдержаться, и я, отбросив номерок в сторону, бурно кончаю. Меня вылизывают, меня целуют, тыкаются восставшими чреслами в моё тело, на меня дрочат, на меня кончают. Это торжество плоти становится прекрасной одой моему женскому началу. Наконец меня, возбужденную и потную, вытаскивают из толпы на свет фонарей подиума. Задание провалено. Доказательства моего поражения очевидны. Десятки глаз смакуют мой позор, а я, лишенная возможности спрятаться, позирую для них. Меня выставили на показ. Я не могу, да и не хочу укрыться. Желание показать себя доступной, необычайно сильно в этот момент. Разврат ради разврата — теперь я понимаю что означает это выражение.

На сцену возвращаются более успешные претендентки. Но время идёт, волна возбуждения уходит, а с ней и ощущение эйфории. Теперь мне кажется что я нелепо выгляжу на сцене; Я сдвигаю бёдра и встаю на носки, стараясь казаться выше и тоньше, как будто пытаясь стать менее заметной. Вы когда-нибудь испытывали оргазм на публике, под взглядами десятков глаз? Попробуйте, и тогда вы поймёте то моё состояние.

Победительницей этого этапа объявляют высокую шатенку Юлию, которая, устроив вокруг себя немыслимую давку, всё же удерживает свои физиологические инстинкты в узде. Со своего места на сцене мне кажется, что толпа сомнёт, разорвёт и растащит по кусочкам извивающееся в оргазме тело. Но ее номерок, как штандарт главнокомандующего не разу не скрывается в массе человеческих тел. Довольная, удовлетворённая, с горящими глазами победительница, шатаясь от усталости, возвращается на подиум.

В ожидании очередного этапа, мы, постреливая глазами в зал, прохаживаемся по сцене. Как стая голодных псов в предвкушении добычи хъюманы смотрят на голеньких беззащитных женщин. Пройдя через ряд испытаний, я не тешу себя иллюзиями, и уже мысленно распрощалась со своим целомудрием. Я спокойно стою перед алчущей меня толпой, приняв неизбежное: Что меня здесь выебут и не раз уже давно приняло моё подсознание, но окончательное осознание что это неизбежно, происходит только сейчас, в первом часу ночи, спустя два часа после начала шоу.

Нас разводят по отдельным кабинкам. Я оказываюсь в тесноватом боксе, со стенами и полом, обитыми чёрной мягкой бархоткой. Подобные помещения в Европе называют «Glоry Hоlе», и имеются почти в каждом свингер клубе. Я осматриваюсь, ощупываю стены, удивляясь столь маленьким размерам этой каморки. Заниматься сексом в ней вряд-ли возможно, что меня успокаивает. Но мне кажется, что я знаю о предназначении этого помещения.

— Здесь меня вряд ли оттрахают, — подбадриваю я себя.

До сих пор, я, допустив в сознание идею промискуитета, разумом не могу принять её окончательно, ещё побаиваюсь её, стремясь оттянуть моё посвящение.

За тонкими стенами каморки что-то происходит. Я чувствую людей, их становится больше. Я знаю, что за мной наблюдают. Время идёт, я мёрзну, начинаю размахивать руками пытаясь согреться, как вдруг из отверстия в стене на меня вываливается большущий фаллос. Вздрогнув от неожиданности, я шарахаюсь в противоположную сторону. Член эротично раскачивается из стороны в сторону, будто приманивает к себе. Это его игра, и я должна в неё сыграть.

Я не знаю чей он, но это и не важно. Минет инкогнито имеет свои прелести. Воображение мгновенно дорисовывает человека, стоящего за стеной таким, каким я хочу его увидеть. Во мне пробуждается любопытство. Ещё никогда в жизни я ничем подобным не занималась. Сделав шаг я слегка дотрагиваюсь до моей новой игрушки, на что она трепетно вздрагивает. Присев на корточки, я хватаю член руками. Он с готовностью расстаётся с теплом, отдавая его моим холодным ладоням. Я чувствую, как пульсируют этот ствол, с каким рвением он стремится ко мне. Но тонкая перегородка между нами надёжно охраняет моё целомудрие. Немного помедлив я решаюсь, и впускаю фаллос в свой ротик. Дальше всё идёт по отработанной схеме. Моя голова двигается в такт фрикциям полового акта, мои пальчики ласкают яички и основание ствола моего незнакомца. Мне не терпится довести этот агрегат до оргазма, высосать всё его желание из его бездонных хранилищ до последней капли. Немного запыхавшаяся, уже стоя на коленях, я продолжаю процесс. Жезл любви, с каждым взмахом проникая всё глубже в глотку, наконец, скрывается целиком. Ощущая как легко пульсирующая плоть проникает в меня, не до конца веря, что он весь внутри, я замираю. Но горловой спазм быстро выводит меня из этого состояния. Откашлявшись, я вновь устремляюсь в бой. На этот раз всё у меня получается лучше. Чувствуя, как в мои недра извергается горячий поток, я мастурбирую себя и тоже кончаю. Удовлетворённая и уставшая я опрокидываюсь на пол, выпуская из ладони скользкий увядающий член. В то же мгновение на его месте возникает второй богатырь, которого мне предстоит ублажать. В процессе следующей фелляции угасшее было желание вновь возвращается ко мне. Сосать мне всегда нравилось, я это делать умею, и умею хорошо. Впервые попробовав этот вид секса ещё в юности, я с удовольствием проходила этот чудесный путь познания со многими, всю жизнь оттачивая своё мастерство. Вот и теперь отсасывая член незнакомца, я кайфую, и вновь свободной рукой возбуждая себя. Но это — только цветочки. Ещё один фаллос, пробравшийся через дырку в стене, неожиданно возникает слева от меня. Задание немного усложняется, но становится интересней. Ничуть не смущаясь, я хватаюсь за него, и окончательно похоронив добродетель, погружаюсь в бездну порока.

***

Сейчас стыдно вспоминать что я вытворяла в этой маленькой темной комнате. События развивались по нарастающей. Двумя членами дело не ограничивается, и вскоре появляется третий, потом четвёртый, пятый... Я теряюсь в счете. Ограниченное пространство помещения позволяет ублажать всех страждущих одновременно. Я, как пианист, бьющий по клавишам и извлекающий чудесную музыку, играю пенисами. Эта игра или работа, как вам угодно, увлекает меня, я вхожу в азарт. Сексуальный конвейер работает без сбоев. Сперма выплескивается на меня, не оставляя сухого места. Глотая и отплевываясь, я упиваюсь процессом, принимая в себя очередное орудие, наслаждаясь и даря наслаждение. Теперь мне стыдно об этом рассказывать, но тогда меня так захлестнула эта волна сладострастия, что мне это казалось невероятно уместным. Поработившая меня чувственность не даёт мне опомнится, требуя всё новых и новых эмоций. Количество для меня здесь важнее качества. Я востребована, и меня это возбуждает ещё больше. Зная, что десятки мужчин за стеной томятся в ожидании, я, как королева, принимаю моих подданных, давая каждому персональную «аудиенцию», не жеманясь и не выбирая. Количество фелляций не поддаётся счету, но всему приходит конец. Взмыленную, уставшую, выжатую до последней капли, но счастливую, меня выводят в общую залу, к моим коллегам по Ганг-Бангу. Не буду описывать, какими я вижу своих спутниц. Моё состояние, думаю, было не лучше. Нам не дают ни отдышаться, не стереть с себя признаки оргий, в которых мы принимали участие, и вызвав на подиум, зачитывают приговор. Мои достижения аккуратно заносят в заветный блокнотик, а сама я ещё некоторое время радую взгляд своей развратной доступностью. Стыд, как естественное состояние сознания напрочь отсутствует. С меня словно упали кандалы целомудрия. Я чувствую свободу, раскованность, бесстрашие. И если бы мне рассказали днём раньше, какой я буду в этом ночь, я бы плюнула этому человеку в лицо за клевету.

Нас, голеньких и голодных, усаживают за уставленный закусками и алкоголем стол. Есть мне не хочется, я только пью, и пью много. Смешно и необычайно интересно слушать как мои подруги делятся впечатлениями. В завязавшемся разговоре я участия почти не принимаю, ограничиваясь лишь редкими фразами. Из этой беседы мне удаётся почерпнуть много разноплановой информации. Как я и предполагала, эти шлюшки не первый раз появляются на подобных оргиях, их не московский говор режет слух. Но я держусь, и не подаю вида, что мне претит их общество. То и дело прикладываясь к бокалу с шампанским, изредка вставляя реплики, я делаю вид, что мне интересна их болтовня. Но моё внимание больше привлекают мужчины, терпеливо ждущие окончания банкета. Как всегда не рассчитав с дозой, я быстро пьянею, и теперь мне хочется секса ещё больше. Что с такой легкостью со мной смог делать алкоголь не смогли ни доводы, ни увещевания моего неугомонного мозга. Нас вызывают, и с хмельным туманом в голове я отправляюсь на завоевание звания королевы красоты.

Следующий этап меня бы сильно потряс, начнись он раньше. Но я уже была к нему подготовлена. А что у меня до сих пор дрожит рука, описывающая произошедшее, мало о чем не говорит. Не в пример теперешнему, моё тогдашнее состояние было более расслаблено. Я была готова к любым экспериментам со своей сексуальностью. Но такого приподнятого состояния, как тогда, я ещё не испытывала. Пары алкоголя этому сильно способствовали.

Но грубость и бесцеремонность, с которой меня, буквально, принуждают пойти на следующий этап, становятся полнейшим откровением для меня. Какая к черту добрая воля — не было ничего подобного и близко. Нас, как рабынь тащат вниз, в самое логово Сатаны. Даже не думая, что такого рода игры возможны в публичном месте, и почему меня не предупредили за ранее, что это произойдёт, я не понимаю.

Спустившись, мы оказываемся в достаточно просторном помещении, посередине которого располагается три механизма; один напоминает козлы, на которых пилят дрова. Другой походит на огромный стул со спинкой и подлокотниками, сколоченный из толстых досок, покрытых темной полиролью, а третий, немного пониже, выглядит как гимнастический конь с отпиленными ножками. Вот к этому коняге обитому кожей и подтаскивают меня, положив животом на бревно. Меня пристегивают кольцом к станку, предварительно нацепив ошейник. Я обескуражена, и даже и не думаю сопротивляться. Ах, если бы я знала, что случится дальше...