Валюта времени. Часть 3

Луис кивнул мне из-за стойки. Была пятница, но многие завсегдатаи не пришли. Гватемала и особенно такие портовые города, как Пуэрто-Барриос на побережье Гондурасского залива и Тихого океана, пострадали. Американскую депрессию 2008 года можно было бы назвать рецессией в США, но это была полноценная Великая депрессия 1930-х годов в центральноамериканских экономиках.

Большая часть судоходного бизнеса, приносившего деньги и рабочие места в Пуэрто-Барриос, иссякла. Такие бары, как "Эльдорадо" Луиса, которые когда-то процветали со многими местными типами и американцами, занимающимися здесь бизнесом, едва держали голову над водой. Мои приятели и я вносили свою лепту, чтобы держать Луиса открытым и в тени.

Выпивка была не слишком плохой и не слишком разбавленной. Местные женщины не были слишком строги. Это место всегда было хорошо для покера, и мы могли следить за мировыми новостями по кабельной связи с Си-эн-эн. В общем, пока я проверял слухи о возможном нефтяном месторождении в нескольких милях от побережья в Гондурасском заливе, это было удобное место для отдыха.

У Луиса были хорошие связи, и он обычно был в курсе того, что происходит в этой части порта. Поэтому я извинился за игру в покер, в которую играли несколько местных гангстеров и темноволосый ангел с грудями, которые почти вываливались из прозрачной блузки, которую она носила, и встал.

Мария легонько провела рукой по моему бедру, и хотя она не приблизилась к моему члену, я начал возбуждаться.

— Не задерживайся — сказала она по-английски с сильным акцентом.

— Как я мог долго держаться от тебя подальше? Я ответил по-испански. Это вызвало улыбку, от которой кровь в моих нижних конечностях загудела. Покер был для расслабления. Мы бы не потеряли слишком много и не пытались бы взять у гангстеров слишком много. Они были довольно приятными, пока не теряли много денег. А у меня и моих двух друзей было достаточно оборудования, чтобы они не доставляли неприятностей. Слишком много усилий ради слишком малой прибыли.

Но Мария и ее тело! Теперь она собиралась сделать эту ночь незабываемой. Это дорого мне обойдется, потому что главный гангстер был либо ее парнем, либо мужем, либо сутенером. Но оно того стоило. Прошло слишком много времени с тех пор, как я в последний раз зарывался в теплое, округлое женское тело. Были номера наверху, доступные по очень разумным ценам. Я намеревался оказаться в одной из этих кроватей с Марией в не слишком отдаленном будущем.

— Луис?

Луису, вероятно, было всего около 40, но выглядел он примерно на 60. У него было одно из тех длинных, костлявых лиц с мешками под глазами, из-за которых он выглядел так, будто всегда недосыпал.

— Тебя ищут люди.

— Да?

Люди, которые ищут меня, могут быть хорошими или плохими, но обычно это оборачивается плохо. Я очень старался держаться подальше от замужних женщин, но иногда случались ошибки. Иногда деловые сделки складывались не так, как планировалось, и некоторые бизнесмены были не из тех, кто смотрит на выигрыши 

и проигрыши в долгосрочной перспективе. Они хотели вернуть свои деньги — немедленно.

К югу от границы было не так уж много философствующих бизнесменов. Не так уж много к северу от границы, если уж на то пошло. Но недовольные бизнесмены в США и Канаде, скорее всего, отправят уведомления о судебных исках. К югу от границы они, скорее всего, пошлют людей с оружием.

— Американцы. Их было двое. Хорошо одеты. Один постарше, крупный темноволосый мужчина. Другой, помоложе, с серебристыми волосами.

Он фыркнул.

— С таким же успехом они могли бы носить таблички с надписью "богатые североамериканцы". Они, вероятно, не проживут достаточно долго, чтобы стать проблемой, но у них есть три вооруженных телохранителя — один из них очень большой, хорошо вооруженный и очень плохой. Британец.

Последнее привлекло мое внимание. Вряд ли это был тот, за кого я его принял, но это было странно.

— Что-нибудь еще?

— Они свободно разбрасываются деньгами, так что скоро они войдут сюда.

Я сунул руку в потайной мешочек на поясе и вытащил стодолларовую купюру. Мы бросили ему кучу денег, но здесь, внизу, было обычной вежливостью отплатить за услугу валютой.

— Спасибо.

— Он пожал плечами.

— Не надо.

Я возвращался к своему столику, когда Бен Оверхаузер перехватил меня. Он был частью моей команды почти пять лет и всегда прикрывал мою спину.

— Проблемы?

— Не уверен. Двое американцев ищут меня с тремя вооруженными телохранителями.

— Ты хочешь остаться здесь или исчезнуть? Мы можем поспрашивать и выяснить, кто они, прежде чем встретимся.

— Мне кажется, я знаю, кто они. Я просто не знаю, зачем они здесь.

У меня было предчувствие. О котором мне не хотелось думать. Несмотря на мое предупреждение, не случилось ли что-то плохое с Дейдрой, что-то окончательное, и компания решила, что я должен быть уведомлен? Я ушел и похоронил ее. Но она отказывалась оставаться мертвой.

Мне даже думать об этом не хотелось. За последние пять лет я желал ей много плохого, но я не желал ей смерти.

Как и сказал Мейтланд, я был просто глуп.

Я снова сел, и Мария начала почти дрочить мне, но не совсем. Ее муж-бойфренд-сутенер Макарио и двое его приспешников взглянули на Марию, но затем снова переключили свое внимание на стол. Колода ждала следующей раздачи, и там было около ста американских долларов в единицах и мелочи и несколько пятерок, разбросанных среди игроков.

Мы никогда не играли на большие ставки, и ребята Макарио знали, что если они попытаются поднять ставки за столом до 5 долларов за ставку или выше, мы просто закончим игру и вернемся к выпивке. Слишком много денег на столе — плохая идея для всех.

Оверхаузер носил АК-47 на ремне с левого плеча, и он всегда был наготове. В прошлой жизни он был наемником и, как многие профессиональные солдаты, был верен АК-47. Помимо его загадочности, вылепленной в партизанских конфликтах по всему миру, он поклялся, что он никогда не заклинивался, никогда не давал осечек, и вы можете поместить 

в него почти любой снаряд, и он все равно выплюнет смерть. В кобуре на боку он носил кольт Кольт 1911 года 45 калибра с 20 патронами в поясе. В наплечной кобуре он носил один из новых полуавтоматических "Глок-31" и патроны в патронташе. За те пять лет, что я его знал, ему не пришлось стрелять в людей, но он выглядел чертовски свирепым.

Рэй Уинделл носил специально адаптированный короткоствольный дробовик "Моссберг-500", который был очень хорош для успокоения разногласий в тесноте, пистолет Glock 17L с магазином на 17 выстрелов и на бедре Sig Sauer Р320 с магазином на 17 выстрелов.

И я. У меня был револьвер FNX 45, в котором было 16 очень неприятных и мощных патронов, которые, если они не убьют вас, скорее всего, оставят вас желать смерти. Это был пистолет, который я свободно носил в кобуре на правом бедре. Я провел пальцами по его металлу и смог бы выстрелить, не вынимая его из кобуры. Конечно, Мария провела по нему пальцами, одновременно проводя пальцами по другим частям моей анатомии, но я не думал, что она захочет застрелить своего собственного мужчину, и она не могла забрать его у меня.

И на разных частях моего тела я носил трехдюймовый дерринджер Воnd Rаngеr, который стрелял двумя БОЛЬШИМИ выстрелами, Patriot 45 и Stinger SS. Опять же, за последний год мне пришлось застрелить только одного человека, и он был чертовски удивлен, когда промахнулся мимо дерринджера, и тот пробил очень большую дыру в его груди. Но он не хотел обсуждать наши разногласия, как джентльмены.

На самом деле жизнь в Гватемале была далеко не такой кровожадной, как может показаться из этого отчета, но до сих пор на нас работали плохие люди.

Я потягивал еще виски во время следующей раздачи, в то время как Макарио жаловался на свою удачу за столом, на ужасный экономический климат и на то, как трудно было трудолюбивому гватемальцу

Время от времени его головорезы вставляли пару замечаний. Я был почти уверен, что он знал, что я знаю, о чем он и они говорили.

Люди входили и выходили, и теперь там было четверо гангстеров, а затем пятеро, которые выходили из бара, чтобы купить напитки для пары работающих девушек, а также заходили в туалетные комнаты. На самом деле я не волновался, но у меня появилось общее плохое предчувствие по поводу вечера. Мария встала рядом со мной и ткнулась носом мне в ухо. Ее дыхание было сладким, и ощущение ее мягкой плоти, прижимающейся к моему плечу, было очень приятным. По-английски и по-испански она рассказала мне, каким большим и твердым я себя чувствую, и как она течет, ожидая, когда я отведу ее наверх.

Конечно, я знал, что был для нее всего лишь работой, источником денег. Шлюха с золотым сердцем такая же редкость, как Единорог, но я не мог не заметить, какое впечатление она на меня произвела. Мы все 

рабы женской магии. Я попросил ее принести мне еще порцию виски, и когда она ушла, я посмотрел на Оверхаузера и Уинделла и постучал по своему белому золотому "ролексу" Оуstеr Соsmоgrарh. Оба кивнули. Нам нужно было поскорее все закрыть и убраться отсюда.

Я оглянулась на Макарио и заметил его жадный взгляд на мой "Ролекс". Глупо выставлять напоказ бифштекс перед голодным тигром, но "Ролекс" был моей самой ценной вещью. Мой отец всегда хотел такой, и время от времени у него были деньги, но всегда была какая-то причина, по которой он не мог купить его, когда мог себе это позволить. Когда я мог себе это позволить, я не терял времени даром и носил его на запястье в течение последних пяти лет. Он действительно сойдет с моего запястья только после того, как мое сердце перестанет биться.

Он улыбнулся мне, хотя это не была дружеская улыбка. Он хотел получить то, что было у меня, и прикидывал, во что ему обойдется попытка отобрать это у трех хорошо вооруженных янки.

— Майкл Маккарти, тебя трудно выследить.

Болтовня в баре прекратилась. Оверхауз и Уинделл не сводили глаз с Макарио и его людей. Я обернулся и не удивился, увидев Хью Дэвидсона и Мэтта Генри, стоящих перед баром. В нескольких футах позади Генри стоял неуклюжий Харпер-Стивенс и еще двое мужчин, которые, должно быть, были профессиональными телохранителями.

Макарио и его люди изучали вновь прибывших. Как и сказал Луис, и от Дэвидсона, и от Генри разило американским богатством, и этот запах производил тот же эффект, что и пролитая кровь на акул. Я знал, что должен вытащить Дэвидсона и Генри, пока акулы не пришли в неистовство от кормления и не скопилось много тел.

Я подошел к ним так быстро и небрежно, как только мог, но волосы на затылке встали дыбом.

— Дэвидсон, Генри, прошло много времени. Почему бы вам, ребята, не пойти с нами в наш гостиничный номер, и мы поговорим о том, почему вы здесь.

Дэвидсон протянул мне руку, чтобы пожать ее, сказав: "Это было бы прекрасно. Мы не хотели вмешиваться в ваши дела."

Когда он взял меня за руку, его левая повернулась, и я увидел, что тот же самый дорогой атташе-кейс, который он принес в конференц-зал Бейли, был прикреплен к его запястью наручником.

Это был один из тех моментов, которые замораживают время. Когда я увидел это, мой взгляд метнулся обратно к Макарио. Он тоже видел это, и он вытаскивал короткоствольные револьверы в левой и правой руках и кричал своим людям. Пули начали врезаться в бар, а бутылки за стойкой разбились вдребезги.

Я оттолкнула Дэвидсона в сторону, надеясь, что у него хватит ума лечь на пол. Я вытащил свой FNХ и нажимал на спусковой крючок так быстро, как только мог. Время замерло, но все еще двигалось очень медленно. Тело Макарио было отброшено назад снарядами FNХ, и его выстрелы были дикими повсюду. Мария кричала 

и упала на пол. У меня было такое чувство, что она не в первый раз участвовала в перестрелке.

Уинделл поднял свой дробовик, и даже когда один из подручных Макарио направил на него старомодный шестизарядник, Уинделл выстрелил из дробовика. Взрыв отбросил маленького человека к задней стене бара. Позади меня раздались выстрелы, когда Харпер-Стивенс и два других телохранителя вели перестрелку с еще двумя членами банды Макарио. Затем весь ад вырвался на свободу, когда Надсмотрщик с пола, куда он упал, когда пули со свистом проносились мимо него, открыл огонь из АК-47, обрызгав заднюю часть бара градом огня.

Я все еще изо всех сил пытался прийти в себя от того действа, которое разворачивалось вокруг меня. Я наблюдал, как Макарио ударился о заднюю стену, встал, а затем был убит огнем из АК-47. Четверо людей Макарио разлетелись в разные стороны. После внезапного взрыва сильного шума наступила тишина.

Я уловил рыдания, движение людей, пытающихся подняться на ноги, а затем посмотрел на Дэвидсона, которого я толкнула на пол. Он держал "Глок" в профессиональной двуручной хватке, нацеленной прямо мне в грудь.

Не было времени удивляться, почему, я просто бросился изо всех сил влево, чтобы попытаться уйти с линии огня. Когда я упал, Дэвидсон выстрелил один, два и три раза туда, где я стоял. Он опустил "глок" и я позволил себе снова вздохнуть. Я посмотрел в ту сторону, куда он выстрелил.

Другой мужчина, который был с Макарио, судя по двум пистолетам, выскользнувшим из его безжизненных пальцев, складывался и падал на пол.

— Извини, Маккарти. Я увидел его и не успел предупредить тебя. Я рад, что у тебя хорошие рефлексы.

Харпер-Стивенс подошел к мертвецу и перевернул его. Он снова посмотрел на Дэвидсона.

— Вы военный, мистер Дэвидсон?

— Давным-давно.

— Вы, должно быть, продолжили свою практику. Три выстрела в сердце, все в пределах полдоллара. Я не знаю многих профессионалов, которые могли бы сделать это в такой ситуации. Они могли бы послать тебя в качестве МОЕГО телохранителя.

— Я занимаюсь" неприятными " ситуациями для банка. Я прошел антитеррористическую подготовку. А я был военным полицейским в Берлине в 70-е годы, когда это был Дикий Восток. Я думаю, это просто укоренилось сейчас.

Луис высунул голову из-за стойки бара.

— Ты будешь у меня в большом долгу, Маккарти.

Его взгляд перебегал с одного конца здания на другой. Шесть трупов на полу. Мария, всхлипывая, склонилась над Макарио. Пятеро барменов и портовых рабочих, которые выбрали неподходящий вечер, чтобы прийти выпить, встали и задались вопросом, безопасно ли бежать к наружной двери.

Генри опустился на колени в углу, и, присмотревшись, я увидел, что он смотрит на одного из телохранителей, который лежал, растянувшись на полу бара. Подойдя ближе, я увидел пулевое отверстие в центре лба упавшего человека, кровь начала собираться под ним. Я положил руку на плечо Генри.

— Ты в порядке, Генри?

Мгновение он не отвечал, потом посмотрел на меня. В его глазах стояли слезы.

— Он 

толкнул меня, когда началась стрельба, и встал надо мной. Он умер, спасая мою жизнь. Никто еще не умирал, чтобы спасти мою жизнь.

Харпер-Стивенс был рядом со мной.

— За это ему и заплатили, мистер Генри. Это то, что знает каждый, кто работает профессиональным телохранителем или наемником — это риск игры. Ему хорошо платили, и он знал, чем рискует.

— Его звали Голдберг. Томми Голдберг. У него жена и двое детей в Джексонвилле.

Харпер-Стивенс навис над ним, понизив голос почти до шепота.

— Это первый раз, когда ты видишь, как кто-то умирает вот так в реальной жизни.

Генри только кивнул.

— Это не похоже на фильмы — сказал Харпер-Стивенс. "Это реально."

Он схватил Генри за руки и поднял на ноги, подталкивая его к Луису и бару. Он поднял два пальца, и Луис наполнил два стакана виски.

Он просто кивнул мне и, прислонив Генри к стойке, взял один из стаканов и протянул ему.

— Первое, что ты сделаешь, это выпьешь две стакана виски, а потом еще столько, сколько тебе понадобится. Не стесняйся рыдать или плакать. Делай все, что тебе нужно, но тебе нужно продолжать двигаться. Завтра будет легче.

Поднявшись на ноги, Дэвидсон огляделся.

— Нам нужно убираться отсюда. У нас шесть погибших местных жителей и один американец. Мне бы не хотелось объяснять это местным полицейским, когда они приедут.

Уинделл и Оверхаузер направились к нам, Уинделл опирался на Оверхаузера. Я заметил, что кровь запачкала его рубашку и стекает по груди. Уинделл остался на ногах, но был бледен.

— С тобой все будет в порядке?

Уинделл кивнул.

— Ублюдок оказался быстрее, чем я ожидал. Но со мной все будет в порядке. Не похоже, что он сломал мне плечо, и Оверхаузер говорит, что это прямо насквозь. Мы можем проехать вдоль побережья и через пару часов быть в клинике. Я продержусь так долго.

Затем, посмотрев на меня, он сказал: "А как насчет тебя?"

— А как насчет меня?

Уинделл протянул руку и провел пальцем по моей щеке. Он отдернул его, и с его пальца капнула кровь.

Я протянула руку и провел пальцем по щеке. Боль пронзила меня секундой позже. От уха до уголка рта тянулась борозда глубиной в полдюйма.

— Черт. Должно быть, я потратил всю свою удачу на следующие пять лет.

— Нет — ответил Оверхаузер. "Ты потратил всю свою удачу на следующие 25 лет."

Он протянул руку и провел пальцем по моей голове. С нее капала кровь, когда он отдернул ее.

— Какого черта?

Я почти боялся протянуть руку и коснуться своей головы, но я сделал это. Там не было глубокой борозды, только царапина, но она кровоточила как сумасшедшая. Проведя пальцами по лбу, я вытерл кровь, которая начала стекать по левому глазу.

— Я не знаю, как, черт возьми, тебе удалось дважды не быть убитым менее чем за долю секунды в перестрелке — сказал Оверхаузер. "Если мы когда-нибудь снова пойдем на войну, я хочу быть рядом с тобой.

Мне не хотелось думать о шансах на 

то, что я продолжу дышать, поэтому я подошел к бару и сказал Луису: "Сколько будет стоить исчезновение этих тел без сообщений в местную полицию? И заменить все повреждения? Ты можешь сделать так, чтобы это прошло?

Луис изучал тела, пулевые отверстия, разбитые стулья, пятерых свидетелей, съежившихся в углу, и Марию, склонившуюся над телом Макарио.

— Десять тысяч американских долларов. Наличные. Сейчас же.

— Договорились.

Я сунул руку за пояс с деньгами в отделение за пряжкой и вытащил десять хрустящих тысячедолларовых купюр. Затем я передал еще тысячу долларов.

— Бесплатные напитки для наших друзей в углу в течение следующего месяца или около того. Это все покрывает?

— Си сеньор.

Он уже говорил по телефону, выкрикивая что-то по-испански так быстро, что я с трудом поспевал за ним. Я думал, что мертвецы, по крайней мере, гватемальцы, были на пути к тому, чтобы стать друзьями для рыбаков, которые привозили акул, чтобы удовлетворить китайский и азиатский рынки для супа из акульих плавников и других деликатесов.

Я подошел к пятерым свидетелям с моим FNХ, свободно зажатым в правой руке, Уинделл справа от меня держал свой дробовик под углом 45 градусов, а Оверхаузер нес АК-47, направив ствол в пол. Позади нас маячил Харпер-Стивенс.

Я выделил грубого на вид шестифутового мужчину с широкими плечами и кожей человека, который все время работал на солнце. По-испански я сказал ему: "У меня есть предложение для тебя и твоих друзей."

Его взгляд метался среди огневой мощи, стоящей перед ним, он ответил: "Что за предложение?"

— Ты пойдешь домой и забудешь, что видел что-то сегодня вечером, или даже что ты был здесь. На каждого из вас по сто американских долларов и бесплатный бар на следующий месяц. Если вы сможете держать рот на замке.

Через четыре минуты они ушли. Я подошел к Марии, которая все еще баюкала окровавленную голову Макарио у себя на коленях. Похоже, она плакала настоящими слезами. Оверхаузер убрал всю огневую мощь Макарио.

— Мария. Мария, тебе нужно идти. Макарио умер. Мы уезжаем и отвезем тебя куда угодно. Нам ничего не нужно делать, тебе не нужно зарабатывать на поездку, но...

— Он был моим мужем, ублюдок. Он был моим мужем, и вы убили его.

— Он не оставил нам выбора. А теперь ты вдова, так что...

Она закричала и бросилась на меня, но Харпер-Стивенс поймал ее и крепко прижал к груди. Он крепче сжал ее шею, и через несколько мгновений она снова прижалась к нему. Неподвижной.

Он передал ее мне, и я перебросил ее через плечо. Мы не могли позволить ей прямо сейчас пойти в местную полицию и кричать о резне ее мужа и его друзей янками. Харпер-Стивенс опустился на колени над упавшим телом Томми Голдберга и поднял его, как мужчина поднимает ребенка.

Выйдя на улицу, мы внимательно огляделись. Было уже около десяти вечера, и на улице было мало людей. Мы не видели никаких полицейских патрулей. Мы нашли наш джип там,  

где припарковали его, дальше по улице от "Эльдорадо". Дэвидсон, Генри и их команда приехали на "Линкольне".

— Следуйте за нами. Мы направляемся в гавань. У нас там есть моторная лодка, чтобы отвезти нас на яхту, которую мне одолжил друг. Это приведет нас к побережью.

В машине было больше места, поэтому тело Марии и Голдберга охраняли Харпер-Стивенс и оставшийся охранник. Дэвидсон вел машину. Генри ехал с нами троими в джипе.

Когда мы ехали по извилистым улочкам к набережной, Генри вдруг сказал: "Там погибли шесть человек. Как... как ты... продолжаешь делать вид, что ничего не случилось?"

— А мы нет — сказал Оверхаузер.  — Мы просто выберемся отсюда, прежде чем проведем годы в гватемальской тюрьме или с перерезанными глотками от друзей этих ублюдков.

Я жестом попросил его остыть.

— Мистер Генри, мы не ведем себя так, будто ничего не произошло. Уинделла подстрелили, и ему понадобится медицинская помощь, один из ваших телохранителей был убит, а мне чуть не проделали две дырки в голове. Оверхаузер прав. Не может быть хорошего конца тому, что мы убиваем граждан Гватемалы и что жена дает показания о том, как мы на них напали. Не забывай. Мы были жертвами. Они пришли за нами, и мы защищались.

— Ты сейчас в шоке, потому что не привык испытывать эту сторону жизни. Это другой мир. Мы привыкли к этому, потому что живем в нем. А ты — нет. Как сказал Харпер-Стивенс, просто продолжай двигаться, возвращайся к своей жизни, и все это будет казаться плохим сном.

Он молчал, пока мы шли к моторной лодке. Два автомобиля привезли всех нас к 50 -футовому судну, которое, по словам китайского генерала, я мог бы использовать для того, чтобы держать рот на замке о действиях, которые привели бы его к расстрелу. Оно было небольшим, но быстрым и имело две ванные комнаты, полностью оборудованный камбуз с некоторыми дорогими продуктами питания (креветки, фаршированные икрой, в морозилке), полный медицинский набор и место, где можно было уложить пациента, зашивая его рану.

Там было всего четыре кровати, но вы бы сбросили одеяло и спали на палубе, если бы пришло больше пассажиров. Оверхаузер постоянно надирал мне задницу, изучая правильную морскую терминологию для кроватей и прочего. Я очень разумно напомнил ему: "Я не гребаный моряк, и я могу называть их как хочу, и, кроме того, я плачу ТЕБЕ. Понял?"

Но он оставался непокорным. Если бы он не был таким хорошим нефтяником и так хорошо управлялся с АК-47, я бы его уволил. Но я решил, что его услуги стоят небольшого раздражения. Он также был санитаром и был хорош в латании ран, обработке сломанных костей, во всех несчастьях, с которыми вы могли столкнуться далеко от обычной больницы.

Он сделал укол Марии после того, как уложил ее на одну из кроватей — коек, хорошо. Она перевернулась на другой бок и захрапела во сне. Глядя на нее сверху вниз, с бронзовой кожей, проступающей 

повсюду, с длинными густыми черными волосами, обрамляющими это красивое лицо, я хотел, чтобы она простила меня за то, что я убил ее мужа, каким бы подонком он ни был. Но этого не должно было случиться. Если бы я когда-нибудь лег с ней, то встал бы без члена, яиц и головы.

— Мы проверим ее, но я думаю, что это должно задержать ее на восемь-десять часов — сказал он. "Позвольте мне дать Уинделлу немного ТLС, чтобы он мог дышать, пока мы не доберемся до клиники в Пуэрто-Кортесе", который был довольно большим городом прямо через границу в Гондурасе.

Харпер-Стивенс и другой телохранитель, парень по имени Ларри, сидели за рулем, Стивенс изучал планировку.

— Это прекрасная поездка, мистер Маккарти. Когда я услышал, что ты сделал и что ты покинул страну, я подумал, что ты уже сидишь в какой-нибудь колумбийской тюрьме.

— Разумное предположение. Но, к счастью, есть достаточно неоткрытых нефтяных месторождений, и люди, и компании, и страны, задыхающиеся, чтобы открыть их, что я сделал довольно хорошо. А как насчет тебя самого?

— Потребовалось около шести месяцев, чтобы полностью оправиться от того повреждения, которое этот мудак Гроув нанес моей лодыжке и ноге, но я вернулся. Он был удачливым ублюдком. Если бы у него хватило смелости дать мне вторую попытку, я бы отправил его в больницу, но он оказался неплохим парнем. Вообще-то он женился на моей сестре. Кстати, он теперь констебль в Лондоне. И я пошел с банком, с лучшей оплатой и льготами. У меня есть 17-летний парень, которого я отправил в Нью-Йоркский университет. Он будет чем-то особенным. Как можно дальше от его старика. Я думаю, что он окажется на дипломатической службе в модных штанах, и ему никогда не придется уклоняться от пуль или поспешно отступать. Она собирается пойти намного дальше, чем я когда-либо мечтал.

Для большого, страшного парня он на мгновение показался очень милым. Что-то о детях. Они так действуют на больших крутых парней. Я почувствовал глубокую боль, которую на мгновение не смог определить. Затем я засунул ее обратно в темноту, где прячутся старые мечты.

Я услышал, как кто-то приближается, и обнаружил, что там стоит Оверхаузер.

— Давай спустимся под палубу и зашьем тебя, босс.

Я прижимал тряпку к щеке, но с нее капала красная кровь, и мне приходилось постоянно вытирать капельки крови, стекавшие в левый глаз со скальпа. Мы направились к койкам, но Оверхаузер потащил меня к маленькой клинике с койкой.

— Я дал девушке успокоительное и дал Уинделлу какое-то сильное обезболивающее, от которого он потерял сознание. Надеюсь, он немного поспит, прежде чем мы доберемся до клиники в Пуэрто-Кортесе. Ему нужен отдых. Я могу зашить тебя здесь.

Я опустился на койку и вытянулся, закрыв глаза. Он убрал блокнот с моей щеки, которая чертовски болела, потому что кровь превратилась в клей, удерживающий ткань на плоти. Я почувствовал, как что-то жгучее приложилось к порезу, и понял, что 

он промывает его спиртом.

— Это чертовски хороший удар, босс. Я сделаю все, что в моих силах, и они смогут поработать над этим в клинике, но я думаю, что это оставит очень большой шрам.

— Черт, это значит, что это занавес для моей карьеры на большом экране.

Он рассмеялся.

— Мне не хочется тебя огорчать, но ты был недостаточно хорош для серебряного экрана, прежде чем Макарио подстрелил тебя.

— Сделай все, что в твоих силах. Только не оставляй меня Призраком Оперы.

— Я использую стерильные полоски с бабочками, а серьезные швы оставлю на усмотрение врачей. Позвольте мне нанести на него немного этой мази для местного обезболивания, а затем я начну. Все равно будет больно.

— Я смеюсь над болью.

Я не смеялся, когда он закончил, но все было не так уж плохо. Он промокнул кровь на моем скальпе, а затем провел бритвой по моей голове и наложил несколько длинных пластырей от задней части черепа до передней.

— Это всего лишь царапины сверху. Я думаю, что пластырь остановит кровотечение, и утром они заживут.

Мы сидели там молча, чувствуя движение яхты, когда ее двигатели толкали ее по волнам в ранние утренние часы, звук корпуса, шлепающего по волнам, и откуда-то не слишком далеко шум буя в темных морях.

— Майкл.

Я открыл глаза. Он практически никогда не называл меня иначе, как Босс. И когда он это сделал, это было что-то серьезное.

— За последние пять лет мы пережили много неприятностей, не так ли?

— Все это были забавы и игры, Бен. Но если бы это не было опасно, твоей жене пришлось бы отказаться от волонтерской работы в приюте для животных и найти настоящую оплачиваемую работу.

Он улыбнулся. Он мало говорил о своей жене, но когда у нас было время и удача найти дружелюбных дам, он всегда упускал представившиеся возможности. И некоторые возможности были очень заманчивыми.

— Я не знаю, как выразить это словами, но это совсем другое. У меня плохое предчувствие по поводу всего этого.

— Было бы трудно иметь хорошее предчувствие о телах, падающих вокруг нас.

— Дело не только в этом. Я не знаю, что в том портфеле, который таскает с собой Дэвидсон, но у меня есть идея. Я думаю, ты тоже. Это деньги. Много денег.

Я кивнул.

— Да, я думаю, что это большие деньги.

— До меня дошли слухи, что вы сожгли кассовый чек на десять миллионов долларов. Я уверен, что это преувеличено, но...

— Это не преувеличение.

— Вы сожгли десять миллионов долларов. В не отслеживаемом кассовом чеке?

— Да.

— Почему?

— У меня были на то причины.

— Временное помешательство?

— Мои причины, Бен. Я не жду, что ты поймешь. Я не жду, что кто-нибудь поймет. Это мои причины.

— Думаешь, она прислала тебе еще один чек?

— Я не знаю другой причины, по которой Дэвидсон и Генри оказались здесь с этим портфелем.

— Как ты вообще кому-то доверяешь? Свободные десять миллионов могли бы соблазнить даже богатого 

банкира или адвоката. Мы ничего не знаем о телохранителе, а у Стивенса есть сын, которого он мог бы обеспечить на всю жизнь, если бы мы все исчезли. Я бы доверил Уинделлу свою жизнь. Но десять миллионов долларов, которые невозможно отследить? Даже я, босс, даже я. У меня есть жизнь в Тампе. Но я думал об этом. Правда. Но это приходило мне в голову.

— Наверное, это приходило всем в голову. Вот почему нам нужно покончить с этим.

Я встал немного неуверенно, но удержал равновесие.

— Найди Дэвидсона и Генри, Стивенса и другого телохранителя. Отправь их в логово.

Он бросил на меня злобный взгляд, но только покачал головой. Он знал, о чем я говорю. Кабинет находился в центре яхты, с диваном и несколькими стульями, бильярдным столом и полностью укомплектованным баром. Я направился к нему. Я посмотрел на часы. Было 2 часа ночи, Час колдовства или около того. Пришло время опустить занавес над этой дерьмовой мелодрамой, которую устроила Дейдра. Превратите чек в пепел, если бы он был, и все подозрения и паранойя, витающие вокруг яхты, мгновенно исчезли бы.

Дэвидсон и Генри вошли следом за Оверхаузером. Дэвидсон все еще выглядел так, как будто был готов явиться в офис, складка на его брюках и ботинки блестели. Генри был босиком, и его одежда выглядела так, словно его разбудили ото сна. Совсем не похожий на лощеного адвоката, которого я видел в офисе Бейли пять лет назад.

— Я пойду за Стивенсом — сказал Оверхаузер. Я заметил, что он носил АК-47 на плече, даже здесь. Прежде чем он успел направиться к двери, оставшийся в живых телохранитель Ларри, высокий, стройный брюнет, который всегда носил на бедре автоматический пистолет 45-го калибра, шагнул в дверной проем.

— Я оставил Стивенса за рулем. Он сказал, что уже видел это однажды, и мне это может понравиться больше.

Я сел на диван и жестом пригласил Дэвидсона и Генри тоже сесть. Оверхаузер занял позицию за бильярдным столом, откуда он мог наблюдать за нами и Ларри.

Дэвидсон поставил кейс на стол между нами и полез в карман пальто, чтобы достать маленький ключ. Он отпер наручники, а затем вторым ключом открыл кейс. Он открыл футляр. Внутри лежали два конверта. Я думал, что знаю, что в одном из них. Я понятия не имел о другом. Я взял второй, который был толще и не похож на первый, с почерком снаружи. Я перевернул конверт, чтобы прочитать надпись.

— Майкл... пожалуйста, прочти это. Дейдра.

— Что это, черт возьми, такое?  — сказал я, швыряя письмо Дэвидсону.

Дэвидсон поймал его в воздухе.

— Мисс Ланкастер попросила нас доставить это вам. Она надеялась, что вы его прочтете.

— И почему именно, почему, черт возьми, я должен читать ВСЕ, ЧТО эта сука прислала мне.

— Я не могу ответить на этот вопрос. Я просто знаю, что она просила тебя прочитать это.

— Забудь об этом.

Я взял более тонкое письмо и сорвал верхнюю 

часть. Я постучал по нему и оттуда выскользнула сложенная рукопись. Мне даже не пришлось его разворачивать. Один кассовый чек на десять миллионов долларов очень похож на другой кассовый чек на десять миллионов долларов.

— У кого-нибудь есть зажигалка?

— Маккарти, не делай ничего слишком поспешного. Я знаю, что ты испытываешь... обиду... по отношению к своей бывшей жене. Но мы также знаем, что ты мог бы использовать эти деньги. Не позволяй своей гордости ослеплять тебя в практических вопросах. Я проверил тебя и знаю, что в этом году ты потерял 2 миллиона долларов. Я не знаю, сколько ты потратил, но 10 миллионов долларов могут помочь.

— Мистер Дэвидсон, я ни перед кем не преклоняюсь в своем восхищении твоим банковским опытом. Но ты не знаешь всего. В этом году я действительно потерял 2 миллиона долларов. В прошлом году я получил 3 миллиона долларов вперед. Так что, может быть, у меня остался последний миллион. Может быть, у меня больше соли.

— НО, если бы у меня остались последние 5 долларов, я бы вытер задницу этим чеком, отправил его обратно Дейдре и сказал ей, чтобы она подавилась им. Я ничего от нее не хочу, ни сейчас, ни навсегда.

— Тем не менее, я должен спросить — сказал Дэвидсон. «Ты уверен, что хочешь это сделать? Если он тебе не нужен, отдай его на благотворительность. Отдай его семье Тома Голдберга или, по крайней мере, его часть. »

— Отдай его в приют для животных, в котором работает Кэрри,  — сказал Оверхаузер.

— Десять миллионов могли бы спасти жизни многих бездомных собак и...

Я поднял глаза, когда его голова дернулась назад, и в центре лба появилась черная дыра. Через секунду раздался еще один выстрел, и в его левом глазу появилась вторая дырка. Он безжизненно упал на пол.

Телохранитель Ларри отвел свой 45-й калибр от тела Оверхаузера и направил его на нас.

— Никто не делайте ничего опрометчивого. Я не думаю, что вы трое опасны, но Дэвидсон, встань и повернись. Я хочу убедиться, что у вас нет никакой огневой мощи. Ты слишком хорош. Встань.

Дэвидсон медленно встал, развернулся, расстегнул рубашку и вывернул карманы наизнанку.

— Ладно, садись. Маккарти, теперь ты. Я слышал истории обо всех карманных пистолетах, которые ты носишь. Встань и разденься. Не говори глупостей. Возможно, вы мне понадобитесь, ребята, поэтому я не хочу вас убивать. Но я довольно быстр и убью тебя, если придется.

Я хотел что-то попробовать, особенно глядя на тело Оверхаузера, но он был сосредоточен и готов и, очевидно, планировал это. Дерринджер Рейнджера Бонда был единственным, что у меня было с собой.

— Два пальца и брось его сюда. Внимательно.

Он осторожно поднял его.

— Это один мерзкий кусок хитрого оборудования. Я думаю, что оставлю его себе.

Я как можно незаметнее взглянул на дверь, через которую вошел Ларри. Он поймал мой взгляд и улыбнулся.

— Я бы не рассчитывал на спасение большого человека. Он крепкий орешек.  

Но три пули в спину, как можно ближе к сердцу, и одна пуля в затылок убила его.

— Ты выстрелил ему в спину?  — сказал Дэвидсон, и по мере того, как он говорил, в нем нарастал гнев.

— Я уверен, что, черт возьми, не подошел бы и не столкнулся с ним в перестрелке. Он был слишком большим и слишком хорошим. И он был слишком мудаком старой закалки, чтобы понять смысл нашей совместной работы по разделению миллионов долларов. Было бы разумнее убить его.

Я изо всех сил старался сделать свое лицо пустым, надеясь, что он не сможет прочитать мои мысли.

Он улыбнулся мне, но его рука с пистолетом была тверда, как скала.

— И Маккарти, ты думаешь о своем друге с дробовиком, Уинделле. Возможно, он и был проблемой, но я спустился туда раньше, вонзил нож ему в сердце и перерезал горло, просто на всякий случай. Затем я накрыл его одеялом. Он пытался сопротивляться, но был слишком слаб.

Я сразу же решил, что могу умереть, но я собирался убить этого сукина сына, прежде чем сделаю это.

— О, и мне очень не хотелось этого делать, но о твоей подружке, черноволосой шлюхе из бара, тоже нужно было позаботиться. Я перерезал ей горло и накрыл одеялом. Она так и не пришла в себя. На самом деле не такая уж большая потеря, хотя у нее действительно было классное тело.

Я уже поднимался на ноги, когда Дэвидсон схватил меня за запястье так, что я не почувствовал себя стариком.

— Не надо. Это просто убьет тебя.

— Сукин сын.

— Нас осталось только трое.

— Верно,  — сказал Ларри с усмешкой, которая заставила меня вытащить его яйца через горло.  — Вы трое живы, потому что мне может понадобиться один или двое из вас. Я не думаю, что мне понадобитесь ВСЕ вы.

— Никогда нельзя сказать наверняка,  — спокойно ответил Дэвидсон. "Было бы действительно жестоко сделать все это, убить всех этих людей, а затем убить одного человека, который вам нужен, чтобы осуществить это. Мы безоружны. Мы не доставим вам никаких хлопот."

— Надеюсь, что нет, папаша. Если понадобится, я всегда могу взорвать эту яхту, уехать на моторной лодке и отправить все ваши тела на дно океана. Я оставляю тебя в живых для удобства.

Его взгляд переместился на чек на столе.

— Генри, ты — киска в этой группе, поэтому ты забираешь чек и несешь его на полпути ко мне. Брось его на ковер. Затем вернись на диван. Делай это медленно. Никаких быстрых движений, и ты убедишься, что не загораживаешь мне обзор двух других. Я думаю, что ты тот, кто мне нужен меньше всего.

Генри сделал в точности то, что ему было сказано, уронил его и попятился. Ларри наклонился, не сводя с нас глаз. Он открыл чек. Единственным видимым признаком того, на что он смотрел, было легкое расширение его глаз.

— Десять миллионов ДОЛБАНЫХ долларов! Десять миллионов ДОЛБАНЫХ долларов! Обналичивается где угодно 

и кем угодно.

Он провел пальцем по обложке, словно желая узнать, на что похожи десять миллионов долларов.

— Значит, ты выиграл в лотерею?

Он посмотрел на Дэвидсона.

— Я бы так и сказал, папаша. Даже если бы мне пришлось заключить сделку, чтобы превратить его в наличные деньги, я все равно получу миллионы.

— Я ненавижу портить ваш парад. Я банкир. Попробуй "разобраться" с кем-нибудь в этой части света, и они даже заподозрят, что у тебя есть, и ты не проживешь и пяти минут. Попробуй отнести его в любой банк, и через 30 минут ты будешь мертв. Если какой-нибудь правительственный чиновник узнает, что у тебя есть, ты пожалеешь, что не умер через день или два.

— Ты отдашь его мне, и с моими связями я мог бы договориться о том, чтобы обналичить его для тебя. Может быть, за "разумную плату", может быть, миллион или два. Но, с другой стороны, ты пойдешь со мной в банк, а я выйду. Ты этого не сделаешь. Ты спрячешься где-нибудь с этими двумя парнями в качестве заложников, чтобы убедиться, что я вернусь. Но что, если они не такие мои хорошие друзья, как я представляю? Я мог бы сесть на самолет до Джексонвилла, и ты остался бы с двумя трупами и множеством плохих людей, преследующих тебя. Все эти убийства напрасны.

— Так почему бы мне просто не убить вас прямо сейчас, не взять чек с собой и не рискнуть?

Дэвидсон просто уставился на него. Несмотря на то, что он был безоружен, а Ларри был вооруженным и безжалостным убийцей, я начал думать, что Ларри был не в своей тарелке.

— Потому что если ты убьешь нас, то с таким же успехом можешь вышибить себе мозги. Но ты свяжешь их обоих и оставишь на яхте, а мы возьмем моторную лодку. К тому времени, как они освободятся, мы будем уже далеко. И есть места в Гонконге, Азии, Арабских Эмиратах и Дубае, где такой чек можно обналичить без суеты и нервов. Они привыкли иметь дело с гораздо большими суммами. Мы окажемся в таком месте, где будет нелегко просто убить меня. Тебе лучше бежать, потому что у тебя будет много денег и много мира, в котором можно спрятаться.

— Почему ты так добр ко мне? У тебя было бы много шансов обмануть меня.

— Потому что это не мои деньги. И у меня есть больше, чем я когда-либо потрачу. И леди с собственным банком, которая даст мне столько денег, сколько я попрошу. Мне не нужен чек. И ты можешь бежать. Честно говоря, мне все равно, уйдешь ты или нет. Все, кого ты убил, были мне незнакомы. Я банкир, а не полицейский.

Я мог сказать, что он думал об этом, учитывая шансы. И, вероятно, мечтает о том, чтобы удалиться в Рай.

Я ненавижу то, что это, вероятно, была последняя мысль, которая пришла ему в голову. За 

ним последовала пуля большого калибра.

Его ноги подкосились, когда он наклонился вперед, чтобы приземлиться лицом вниз рядом с телом Оверхаузера.

В дверном проеме, покачиваясь, стоял человек-монолит. Пока мы смотрели, его пистолет упал на бок, колени подогнулись, и Харпер-Стивенс рухнул на бок, как огромный дуб. Первым к нему подошел Дэвидсон.

— Стивенс.

Изо рта здоровяка хлынула кровь.

— Прости. Извини. Кровавое месиво.

— Не извиняйся, парень. Ты спас всех нас.

— Мы думали, он убил тебя,  — сказал Генри.  — Он думал, что убил тебя.

— Он это сделал,  — сказал здоровяк, пытаясь открыть покрасневшие от крови глаза. Но... нелегко убить САС.

Его глаза закрылись, и он вздрогнул. Дэвидсон обхватил руками окровавленную голову. Он легонько ударил Стивенса по лицу. Стивенс попытался открыть глаза.

— Стивенс, послушай меня. Подожди еще немного. Твой сын, тот, что учится в колледже, будет иметь бесплатную поездку так далеко, как он захочет. А когда он выйдет в свет, за его спиной всегда будут "Хант Бэнк" и "Ланкастер ойл".

Стивенс, казалось, улыбнулся, хотя я не был уверен, что он все еще с нами.

— А когда мы вернемся, я скажу ему, что его отец умер как солдат, выполняя свой долг до конца.

Я думаю, он действительно улыбнулся, и жизнь покинула его тело.

Я подошел к Оверхаузеру, но он уже остывал. Генри подошел к Ларри, взял у него из рук пистолет и в упор выстрелил еще четыре раза в его череп. Брызнула кровь.

— Он был уже мертв.

— Я знаю, но мне стало легче.

Я побежал в клинику, но знал, что там найду. Уинделл лежал, завернувшись в одеяло, которое, когда его развернули, оказалось мокрым, кровавым месивом. Я не мог не думать о том, что, должно быть, чувствовал, лежа там, слишком слабый, чтобы сопротивляться, когда его убивали.

Я подошел к койке Марии. Он тоже завернул ее, но, откинув одеяло, обнаружил красные руины ее горла, которые впитались в ткань под ней. В смерти ее черты расслабились, так что она не выглядела мертвой, только спящей.

Может быть, я чувствовал себя хуже из-за нее. Уинделл и Оверхаузер были моими друзьями, но они были частью моей команды. Я бы умер за них, и я думал, что они сделали бы то же самое для меня.

Но она не была частью нашего бизнеса. Может быть, она и была шлюхой, почти наверняка, но она не собиралась убивать нас. Она влюбилась не в того подонка и была бы жива, если бы я оставил ее в баре или высадил где-нибудь по дороге на моторную лодку.

Я вернулся в кабинет и обнаружил, что Дэвидсон и Генри делают большие глотки очень дорогого виски и бурбона. Оверхаузер, Ларри и Харпер-Стивенс лежали там, где упали. Они накрыли одеялами Оверхаузера и Харпер-Стивенса. Они оставили Ларри обнаженным для всего мира, как будто он не заслуживал достоинства быть покрытым смертью.

— Сейчас мы мало что можем для них сделать,  — сказал Дэвидсон.  — Мы должны быть в следующем порту, где сможем нанять самолет,  

который доставит нас обратно с их телами.

Посмотрев на Ларри, я сказал: "Он не заслуживает похорон. Я думаю, что просто сброшу его за борт и подарю удовольствие акулам или донным рыбам.

— По-моему, он был женат — сказал Генри.  — У него могли быть дети. Заберем ли мы его обратно или бросим акулам, я думаю, мы должны держать то, что здесь произошло, при себе. Зачем наказывать его семью за то, к чему они не имеют никакого отношения.

— Мэтт, на твоем месте я бы нашел другую профессию, кроме юриспруденции,  — сказал Дэвидсон.

Когда Генри вопросительно посмотрел на него, Дэвидсон сказал: "Ты никогда не станешь успешным адвокатом. Ты слишком порядочный. Адвокаты должны быть придурками. Это прописано в одном из правил адвокатуры."

— Некоторые из лучших людей, которых я знал, были юристами. И некоторые из худших,  — сказал Генри.

Указав на пустой стакан, стоящий передо мной, он сказал: "Налей себе выпить Маккарти."

Я налил виски и поднял стакан, пока Дэвидсон и Генри делали то же самое.

— За отсутствующих друзей — и мы чокнулись бокалами. И пили дорогую выпивку, в то время как темные моря уносились прочь под нашими ногами, устремляясь в ночь.

Через час я уже сидел за рулем. Яхта почти сама поплыла, но я немного поработал с лодкой, и мы приближались достаточно близко к прибрежным водам и городу, где мы могли бы организовать транспортировку тел обратно в штаты, что нам нужно было быть осторожными. У нас были радары, гидролокаторы и радиосвязь, но иногда помогал взгляд на море.

Я решил, что у меня будет время подумать обо всем, что произошло, но Дэвидсон подошел ко мне сзади.

— Не возражаешь против компании?

— Нет. Хотя я думал, что ты поспишь несколько часов.

— Мне уже не нужно так много спать, как раньше. Кроме того, у меня есть пара вещей, о которых я хотел бы поговорить с тобой.

— До тех пор, пока это не так.

— Дейдра Ланкастер и Джулиан Гутман поженились через три месяца после того, как ты покинул Соединенные Штаты.

— Ты старше меня, а я был воспитан не для того, чтобы поднимать руки на старейшин. Но если ты не уйдешь очень скоро, я сделаю все возможное, чтобы избить тебя.

— Ты, наверное, мог бы, но ты не можешь выбросить Дейрдру из головы.

— Так вот в чем дело? Она дала тебе инструкции, чтобы я знал, как продвигается ее жизнь? Я знаю, что она ценный клиент банка Ханта, но насколько ты большая шлюха для ценных клиентов?

— Все совсем не так. Просто дай мне пару минут поговорить, и все будет кончено. Больше я ничего не скажу.

— Она сделала все возможное, чтобы меня убили этим проклятым чеком, а теперь пытается разнести к черту мое душевное спокойствие. Но продолжай. Следующее, что я узнаю, это то, что она пошлет за мной охотников за головами. Но постарайся сделать это покороче.

— Они с Джулианом поженились через три месяца после 

твоего отъезда. Она подала на развод год спустя после бесчисленных довольно публичных дел на его стороне. Прежде чем развод был завершен, несмотря на ее предложение о выплате миллиона долларов, он нанял киллера, чтобы убить ее. Киллер, конечно, был офицером под прикрытием. Гутман, идиот, запаниковал и попытался сбежать, когда его арестовывали, и он застрелил офицера под прикрытием. Убил его.

— Он был обвинен в убийстве офицера полиции первой степени при совершении уголовного преступления и в заговоре с целью убийства владельца компании стоимостью 250 миллионов долларов. Прокурор штата не пытался торговаться, просто осудил его и приговорил к смертной казни. Сейчас он в Рейфорде, где, вероятно, пробудет еще очень-очень долго с тех пор, как смертная казнь была отменена.

— Я не могу сказать тебе, откуда я знаю, но безупречные источники сообщают мне, что он занимается сексом больше, чем когда-либо в своей жизни, но я сомневаюсь, что ему это так нравится. Он очень красивый мужчина.

Я смотрел на чернильную воду, проплывающую под нами, и пытался почувствовать удовлетворение при мысли о том, что Гутмана каждую ночь до бесчувствия трахают зэки, которые, вероятно, не были чувствительными любовниками. Но мне от этого не стало легче. Мне просто стало грустно за все, что было выброшено.

— Я сжег чек и письмо от нее. Теперь я знаю, как складывается ее жизнь. Сделай мне одолжение, Дэвидсон. Когда мы приземлимся, я собираюсь договориться с местной церковью о достойных похоронах Марии, если они не смогут найти ее семью. Я отвезу тела Уинделла и Оверхаузера их семьям. Ты забирай свои тела домой. И скажи Дейдре, чтобы она оставила меня в покое, забыла обо мне. Я не хочу, чтобы из-за нее погибли еще невинные люди.

— Ты ведь знаешь, что если бы ты просто обналичил чек пять лет назад, этого бы никогда не случилось, не так ли?

— Да, я знаю, Дэвидсон. Вот что все усложняет. Но я не мог обналичить его.

Он положил руку мне на плечо.

— Я понимаю. Больше, чем кто-либо другой, я понимаю, почему ты не смог. От этого легче не становится.

Это та часть жизни, которая действительно отстой. Вы всегда должны иметь дело с последствиями своих действий, независимо от того, сколько времени потребуется, прежде чем счет будет оплачен.