Обратной дороги нет. Часть 2

Услышав, как открылась дверь гаража, она вскочила, бросилась к двери в прачечную и заглянула в гараж. Она увидела Кристан, выходящую из машины, и побежала к дочери. Кристан увидела её и подняла руку.

— "Оставь это, мама",  — сказала она.  — "Я не хочу, чтобы ты меня трогала".

Тереза почувствовала, что у нее подгибаются колени, а её тоскливый взгляд немного растопил сдержанность Кристан.

— "Пожалуйста, детка, мне нужно тебя обнять",  — умоляла Тереза.

Кристан отрывисто кивнула, и Тереза быстро сократила расстояние, притянув маленькую фигурку дочери в свои объятия, обжигающие слезы капали на волосы Кристан.

Скотт вышел из машины и открыл багажник. Он достал их багаж и занес его внутрь, а Тереза все ещё держалась за Кристан, как за спасательный круг. Он отнес багаж наверх и поставил свой в свою комнату, а затем отнес багаж Кристан в её комнату. Когда он спустился, мать и дочь сидели на диване и пили газировку, а на журнальном столике перед его креслом стояли банка и стакан со льдом. Он со вздохом сел и посмотрел на жену, которая, казалось, не могла встретиться с ним взглядом.

Тереза отчаянно пыталась собраться с мыслями.

— "Скотт, Кристан, я должна извиниться перед вами обоими",  — начала она. "Я никогда не смогу сказать вам, как сильно я сожалею о том, что сделала, и как мне стыдно. У меня нет оправданий тому, что я сделала. Если вы дадите мне возможность, я расскажу вам, что я собираюсь сделать, чтобы вы знали, как сильно я сожалею о том, что сделала. Кристан, я хотел бы поговорить с тобой наедине, если ты позволишь, а потом я хотел бы поговорить с тобой, Скотт. Ты позволишь мне это сделать?"

— "Ты хочешь, чтобы я ушел?" — спросил Скотт.

— "Нет, вовсе нет, я надеюсь, что Кристан отведет меня в свою комнату, чтобы мы могли поговорить",  — сказала Тереза.

— "Хорошо, пойдем",  — сказала Кристан.

Они поднялись наверх, и Скотт смотрел им вслед, его мысли были в смятении. Когда они дошли до комнаты Кристан, дверь закрылась, а из спальни он мог слышать только бормотание.

Тереза усадила Кристан на кровать, опустилась перед ней на колени и взяла обе руки дочери в свои.

— "Дорогая, я знаю, что я действительно сорвалась",  — сказала она.  — "Нет, это не выглядит как несчастный случай. Я прыгнула сама; я знаю, что сделала. Но, малыш, разве я не была тебе хорошей матерью? Тебе 10 лет. Как ты думаешь, была ли я хорошей матерью эти 10 лет?".

Кристан некоторое время сидела молча, обдумывая свой ответ.

— "Да, мама, ты всегда была хорошей матерью",  — сказала она. "Я думаю, что в течение 10 лет ты была самой лучшей матерью, какой только могла быть, пока не перестала ею быть".

Это заявление ударило по Терезе как тонна кирпичей, вызвав гул в ушах, и она почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Она встряхнула головой, взяла себя в руки и попыталась снова.

— "Я знаю, Кристан. Я знаю, что я 

сделала. Я взяла что-то чистое и красивое и сделала это грязным и дешевым. Мне жаль; я не знаю, как сделать так, чтобы это исчезло. Все, что я могу сделать сейчас, это пообещать, что я никогда больше не сделаю ничего такого, что заставит тебя стыдиться меня. Как ты думаешь, ты когда-нибудь простишь меня, детка?".

Кристан снова задумалась на минуту.

— "Это зависит от обстоятельств",  — наконец сказала она.

— "Что ты имеешь в виду?" — спросила Тереза.

— "Это зависит от того, что произойдет",  — сказала Кристан.  — "Это зависит от того, что ты сделаешь. Я хочу простить тебя, мама. Возможно, я так и сделаю. Я буду очень долго злиться на тебя. Черт тебя побери, мама, я чертовски злюсь на тебя".

— "Кристан, ты не должен так ругаться" — задохнулась Тереза.

— "Ну, многие люди делают то, что им не следует делать",  — заметила Кристан. "Ты, например. Тебе не следовало находиться в комнате этого человека, не так ли? Ты не имеешь права говорить мне, что я должна и чего не должна делать".

Тереза тихо заплакала на мгновение.

— "Да, я знаю, дорогая. Я знаю, что не имею права ничего тебе говорить, но я люблю тебя, и это моя задача — пытаться направить тебя в нужное русло, как бы сильно я ни облажалась. Неважно, насколько я забыла, что я должна делать и кем должна была быть, ты все равно должна быть такой девушкой, которой твой отец может гордиться; ты понимаешь?".

— "Да, понимаю",  — сказала Кристан.

— "Тогда скажи мне, что ты имеешь в виду, говоря: "Это зависит от того, что я делаю",  — спросила Тереза.

— "Если папа разведется с тобой и наша семья разрушится, я не прощу тебе этого",  — в этот момент Кристан начала плакать.  — "Тебе лучше сделать все возможное, чтобы этого не случилось. Второе — если папа разведется с тобой, тебе придется сделать выбор. Если это случится, я хочу жить с ним. Я не доверяю тебе настолько, чтобы хотеть быть с тобой. Если ты будешь противиться, я не прощу тебе и этого".

В первый раз истиный масштаб того, что она сделала, обрушилась на Терезу, как несущийся грузовик. Обломки её глупости лежали на кровати перед ней и внизу, в гостиной. Она не знала, что сказать, что сделать или даже что подумать. Она знала, что должна что-то сделать.

— "Я понимаю",  — сказала она.  — "Я гарантирую тебе это, Кристан. Если у меня есть хоть какая-то возможность остаться с твоим отцом, я клянусь своей жизнью, что все получится. Если он решит, что не сможет больше выносить меня, я приму это тоже, и никогда, никогда не буду пытаться забрать тебя у твоего отца. Если это случится, я могу надеяться только на то, что у тебя останутся клочки любви ко мне, потому что если ты будешь меня ненавидеть, я не думаю, что смогу с этим жить".

— "Я не ненавижу тебя, мама",  — сказала Кристан, глядя вниз на жалкую фигуру 

своей матери, с поникшей головой, руками, с поникшими в поражении плечами.  — "Я думала, что буду, но это не так. Ты мне не очень нравишься, и тебе нужно кое-что сделать. Ты должна пойти туда и сражаться. Ты должна бороться за отца, за меня, за нашу семью. Иди туда, мама, и делай то, что должна делать. Не сиди там, как будто ты какая-то тряпка. Тебе нужно вернуться к тому, какой ты была на прошлой неделе, стать той матерью, которая была у меня тогда. Иди туда, посмотри папе в глаза и сразись. Ты сделаешь это?"

Тереза встала, подняла дочь на ноги и крепко обняла её.

— "Да, детка, буду. Спасибо тебе, Кристан. Ты самая умная, самая красивая дочь, которую только может пожелать мать. Мне так жаль, что я этого не помнила. Теперь я помню, и я буду бороться".

Она повернулась и вышла, оглянувшись и приостановившись. Кристан махнула рукой, Тереза улыбнулась и пошла навстречу тому, что, как она знала, должно было произойти.

Скотт ждал, безалкогольный напиток был заменен на что-то более крепкое из графина на столе. Тереза налила немного себе в бокал и села на пол перед ним, скрестив ноги и держа бокал между ними, почти как щит.

— "Скотт, я знаю, что слова извинения ничего не изменят, но это так",  — сказала она.  — "Я никогда в жизни не была так разочарована в себе. Я знаю, что как бы плохо мне ни было, тебе в тысячу раз хуже. Я бы взяла это на себя, если бы могла. Что мы будем делать? Ты покончил со мной? Я могу что-нибудь сделать?"

— "Я понятия не имею",  — сказал он.  — "У меня было десять дней, чтобы подумать об этом. Я должен спросить тебя о некоторых вещах, но я понятия не имею, поверю ли я тебе. Это может быть просто болезненным упражнением в тщетности. Все может быть. Что ты думаешь?"

— "Спрашивай меня о чем угодно",  — сказала она.  — "Я буду абсолютно правдива. Я знаю, что у тебя нет причин мне верить, но посмотри на моё лицо, и я думаю, ты сможешь понять, что я говорю правду".

Он глубоко вздохнул.

— "Ладно, начнем. Ты все ещё любишь меня, Тесс? Ты любишь меня?"

— "Я никогда не переставала любить тебя",  — сказала она.  — "Я люблю тебя больше, чем в тот день, когда мы поженились. Ты такой же идеальный, каким я представляла тебя, когда сказала, что выйду за тебя. Я полностью и абсолютно влюблена в тебя; я всегда была и всегда буду".

Он изучал её лицо, пока она говорила, и не увидел ни следа колебаний или двуличия.

— "Хорошо, со сколькими мужчинами ты... спала?"

— "С тремя",  — сказала она.

На его лице отразилось удивление.

— "Три? Господи, Тереза! Это не первый раз?"

— "Нет, нет",  — поспешила она заверить его.  — "Это первый раз. Ты знаешь, что у меня был секс с моим парнем, когда я училась в колледже. Второй — это ты,  

а потом... этот юрист".

Он упал обратно в кресло, немного успокоившись. Первый ответ вызвал в нем бурю эмоций, а последующие объяснения заставили его почувствовать слабость.

— "Посмотри на меня и поклянись",  — сказал он.

Она непоколебимо смотрела ему в глаза.

— "У меня никогда не было секса ни с кем, кроме тебя, с тех пор как мы были вместе до той субботы",  — сказала она.  — "Я никогда не целовалась с другим мужчиной, никогда не позволяла другому мужчине прикасаться ко мне интимным образом, и мне жаль, что я не могу сказать этого до сих пор".

— "Ты влюблена в этого юриста?" — спросил он.

— "Боже, нет, Скотт, я его почти не знаю",  — сказала она.  — "Я никогда больше не увижу его, и, клянусь богом, я жалею, что села за тот стол рядом с ним. Я люблю тебя, Скотт, больше никого. Я не знаю, как объяснить тебе, что произошло в Далласе. У меня было две встречи с психологом, чтобы помочь мне разобраться в себе. Я пытаюсь понять, что со мной не так, почему я могла так поступить с тобой, с Кристан, с самой собой. Я пытаюсь, Скотт".

Несколько мгновений он угрюмо смотрел на нее.

— "Что мне делать с тобой, Тесс?" — Она услышала отчаяние в его голосе.

— "Я не знаю",  — прошептала она.  — "Любить меня? Помоги мне, Скотт! Я по уши в дерьме. Я знаю это, но я люблю тебя, и ты нужен мне сейчас так, как никогда не был нужен раньше. Я знаю, что это звучит глупо, учитывая то, что я сделала, но это правда. Я приму любое наказание, которое ты захочешь мне назначить. Я сделаю все, что ты скажешь, только скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал, и я сделаю это без единой жалобы".

— "А если я скажу тебе, что собираюсь переспать с другой женщиной?" — спросил он.

Она взволнованно вздохнула.

— "Да, я поняла, пусть будет так. Делай то, что тебе нужно, Скотт. Просто прости меня, пожалуйста. Я не скажу ни слова, если это то, что тебе нужно сделать. Я заслуживаю того, что ты решишь сделать. Надеюсь, ты не опустишься до моего уровня. Ты лучший человек, чем я. Не унижай себя из-за меня. То, что это я заставила тебя пойти на это, заставит меня ненавидеть себя ещё больше".

— "Я думаю, мне следует развестись с тобой",  — сказал он.

— "Да, я согласна",  — сказала она.  — "Ты имеешь право, но я надеюсь, что ты этого не сделаешь. Если ты решишь это сделать, пожалуйста, не забирай Кристан у меня, Скотт. Позволь мне видеться с ней, когда я могу, хорошо? Я знаю, что если это случится, она захочет быть с тобой. Я не буду с этим бороться, но она мне нужна. Если я потеряю тебя, я не могу потерять и её. Я не могу с этим жить".

Ее решимость ослабла, и она разразилась рыданиями, страдания и чувство вины захлестнули её.  

Скотт был тронут очевидным сокрушением, которое он увидел в женщине, которую любил всю свою взрослую жизнь.

— "Я не буду этого делать",  — сказал он.  — "Я не знаю, что я буду делать, но я не буду этого делать".

— "Спасибо",  — вздохнула она.  — "Что ты хочешь делать сейчас, Скотт? Я имею в виду сегодня?"

— "Отдохнуть",  — сказал он.  — "Я так хочу отдохнуть, черт возьми, но это очень маловероятно".

— "Почему?" — спросила Тереза. "Иди приляг, вздремни, ляг на диван и поваляйся".

— "Звучит неплохо",  — сказал Скотт.  — "К сожалению, каждый раз, когда я не занимаю свой ум чем-нибудь, все, о чем я могу думать, это весь этот гребаный кошмар!"

Его голос повысился, и она впервые услышала его гнев.

— "Я не могу спать; единственное время, когда я могу есть, это когда Кристан отвлекает меня от мыслей".

— "Я тоже",  — сказала она.  — "Я была слишком грустной и несчастной, чтобы что-то делать. Может быть, если мы включим телевизор и просто закроем глаза, мы сможем немного отдохнуть".

Они так и сделали: Скотт откинулся в кресле, а Тереза свернулась калачиком на диване. Удивительно, но эти два измученных человека проспали четыре часа подряд. Скотта разбудила Кристан, погладив его по голове.

— "Прости, папа",  — сказала она.  — "Я хочу есть, а у нас ничего нет. Молоко испортилось, и я не могла есть хлопья. Мне кажется, мама уже несколько дней ничего не готовила и не ела. Хлеб заплесневел, и я не смогла сделать бутерброд".

Тереза зашевелилась и проснулась, услышав низкий рокот их голосов.

— "В чем дело?" — спросила она. Когда она поняла, в чем проблема, она села и поднялась на ноги, немного шатаясь после сна.

— "Прости меня, малыш",  — сказала она.  — "Я не ночевала здесь, и у меня не было сил, чтобы что-то делать. Я жила у твоих бабушки и дедушки. Хочешь, я закажу пиццу?".

Кристан была очень довольна этой идеей. Скотт со стоном встал и побежал в продуктовый магазин за хлебом, молоком, яйцами и какой-нибудь закуской. Когда, вернувшись, он собирался войти внутрь, подъехал разносчик пиццы, он взял пиццу, расплатился с ним и отнес все в дом.

Они сидели за маленьким столом на кухне, и никому из троих нечего было сказать. Было очень неловко, и, наконец, Кристан надоело.

— "Ладно, это просто странно",  — сказала она. "Неужели так будет дальше? Если да, то могу я остаться с бабушкой?".

Скотту пришлось рассмеяться.

— Прости, детка",  — сказал он.  — "Нет, ты не можешь остаться с бабушкой, и да, такие молчания будут повторяться".

— "Почему?" спросила Тереза.  — "Мы можем говорить обо всем, о чем захотим. Жизнь не закончилась от того, что я совершила что-то ужасное. У всех нас ещё есть жизнь. Скотт, мы с тобой оба должны вернуться на работу послезавтра. Ты будешь в порядке?".

— "Нет, но я справлюсь",  — сказал он.  — "Ты собираешься пройти через это, просто пустив всё на самотёк?"

— "Нет, это будет трудно",  — сказала она.  — "Хуже всего будет то, что мы больше не вместе.  

Я не буду знать, о чем ты думаешь, и это пугает меня до смерти. Пока я смогу тебя видеть, мне почему-то кажется, что ты не задумаешь встретиться с адвокатом и развестись со мной".

Кристан подняла голову. "Папа, ты..."

— "Нет, детка, я ещё ничего не решил".  — поспешил он успокоить её.  — "Ты узнаешь первой, обещаю".

— "Я не против быть и второй",  — сказала она.  — "Я думаю, мама должна быть первой".

— "Да, ты права",  — сказал он.  — "Я имел в виду, что скажу тебе сразу".

— "Могу ли я что-нибудь сделать, чтобы помочь тебе принять это решение?" — спросила Тереза.

— "Сдай анализы на венерические заболевания",  — сказал он.

Кристан снова закатила глаза.

— "Лучше молчи",  — сказала Тереза. Она поморщилась.  — "Хорошо, я сделаю это. Я не думаю, что есть проблема. Он женат, Скотт. Не думаю, что его жена оценит, если он принесет что-то домой, так что, скорее всего, он чист. Но я сделаю это завтра".

Скотт хмыкнул, но ничего не ответил.

— "Это что-то изменит?" — спросила Тереза.  — "То, что я сделала, станет как-то хуже, если у меня есть венерическое заболевание, или лучше, если нет?"

— "Нет, я просто думал о твоем здоровье",  — сказал он.  — "Теперь, когда ты об этом заговорила, я думаю, тебе стоит сделать ещё кое-что".

— "Я сделаю все",  — сказала она. Она была готова сделать все, что он попросит, но его следующие слова были разрушительными.

— "Я думаю, тебе следует найти жену юриста и рассказать ей о её муже",  — сказал он.

— "Что?  — выдохнула она,  — почему, Скотт? Что это может дать? Почему ты хочешь..."

— "Я бы хотел знать",  — сказал он. "Если бы я был на её месте, я бы хотел знать, чем занимается мой муж на этих конференциях. Ты воображаешь, что ты первая, Тесс? Думаешь, ты будешь последней?".

Она совсем не думала об этом, и у нее не было никакого интереса выяснять это.

— "Как я смогу это сделать?" — спросила она.

— "Ты же у нас компьютерщик",  — сказал он. "Ты знаешь, как его зовут и где он живет?"

— "Да, но..."

— "Найди его и позвони его жене",  — сказал Скотт.  — "Я хочу услышать ваш с ней разговор".

Тереза склонила голову и закрыла глаза. Стыд от этого звонка был почти непреодолим, а она ещё даже не успела его сделать. Слезы начали струиться по её щекам.

— "Хорошо, если ты так хочешь, я сделаю это завтра",  — жалобно сказала она.

Кристан была совсем не рада такому повороту разговора.

— "Ладно, я никогда не слышала ничего более отвратительного",  — сказала она.

— "Может, поговорим о чем-нибудь другом? У меня есть идея; почему бы нам не поговорить о том, что мы собираемся делать, чтобы исправить это? Ты думал о консультации, папа?".

— "Да, думал",  — ответил Скотт.  — "Тебе это интересно, Тесс?"

— "Да, очень",  — сказала она.  — "Ты хочешь вместе выбрать кого-то, или хочешь, чтобы это сделал один из нас?"

— "Думаю, я сделаю это сам",  — сказал он.  — "Я не думаю, что кто-то из нас знает брачных 

консультантов, так что разницы никакой. Я поработаю над этим завтра".

Кристан просияла.

— "Видишь, это было хорошо. Я поднимаюсь в свою комнату. Вы продолжайте действовать в том же духе. Спасибо за пиццу".

Она ушла, и снова наступила неловкая тишина. Тереза немного повозилась, а затем предложила пройти в гостиную. Скотт последовал за ней, потерявшись в собственных размышлениях. Она взяла его за руку и усадила рядом с собой на диван. Он не хотел быть так близко к ней, но позволил себя уговорить.

— "Скотт, ты веришь, что я люблю тебя?" — спросила она его.

Он посмотрел на её прекрасное лицо, покрасневшие от слез и недосыпания глаза.

— "Да, наверное, люблю",  — сказал он. "Тебя бы здесь не было, если бы ты не любил. Я не думаю, что ты любишь меня так сильно, как я думал, или так сильно, как я люблю тебя, но да, я думаю, что ты по-своему любишь меня".

Его слова резанули как ледяной нож.

— "Ты ошибаешься",  — сказала она.  — "Я люблю тебя так сильно, как только может любить один человек другого. Я не знаю, что со мной произошло. Я не знаю, почему я сделала то, что сделала. Я попытаюсь это выяснить. Как ты думаешь, я когда-нибудь снова изменю тебе?".

Он посмотрел на нее сверху вниз, увидев боль в этих огромных карих глазах.

— "Нет, не думаю",  — сказал он. "Это мало что значит, потому что я никогда не думал, что ты вообще начнешь изменять. Я думаю, ты видишь, что происходит, и не думаю, что ты захочешь пройти через это снова. Мне не нравится эгоизм этой мотивации, но я думаю, что ты знаешь, насколько высокой будет цена".

Она была потрясена его словами, представив себя на его месте.

— "Нет, ты прав в том, что я не захочу пройти через это снова, но я, честно говоря, никогда не думала об этом в таком ключе, Скотт. Это не самое страшное для меня. Самое страшное — это то, как мне стыдно за себя и как грязно я себя чувствую. Мне так больно осознавать, что я из тех людей, которые могут сделать что-то подобное".  — Она посмотрела на него, ища понимания.

Он кивнул. "Да, я вижу это".

— "Когда я вижу, что я сделала с тобой, как сильно я тебя обидела, и я все время думаю о том, что ты, должно быть, чувствуешь. Я думаю о Кристан, и о всей той боли, которую я ей причинила. Возможно, это больнее всего. Боже, Скотт, наш ребенок!" — Ей пришлось остановиться на минуту.  — "Я не могла смотреть ей в глаза. Мне было так стыдно и так мерзко, но я не могу жить без нее, поэтому я должна была это сделать. Я не знаю, смогу ли я жить без тебя; но я почти уверена, что не смогу жить без тебя и без нее".

— "Ну, ты немного чувствуешь мою дилемму,  — сказал он,  — я пытаюсь решить, смогу ли я жить 

без тебя. По правде говоря, Тесс, я бы хотел. Это было бы проще всего — просто жить дальше. К счастью, мне не нужно беспокоиться о том, с кем будет Кристан".

Она глубоко вздрогнула. "Нет, не нужно",  — согласилась она. "Я знаю, что для тебя проще всего было бы просто выбросить меня".

— "Нет, ты этого не знаешь, и это неправда",  — сказал он.  — "Черт возьми, Тесс, мы вместе с 17 лет. Как ты можешь так думать?"

— "Прости",  — сказала она.  — "Я не это имела в виду. Я должна была сказать, что это, вероятно, то, что ты хотел бы сделать. Я молюсь, чтобы ты этого не сделал, но я знаю, что это может случиться. Скотт, я измучена. Я не могу думать, не могу сосредоточиться и, наверное, говорю что-то не то. Мы можем поговорить завтра? Давай ляжем спать, хорошо? Ты просто обнимешь меня, и, может быть, мы сможем немного поспать".

Они легли в постель, и Тереза сразу же заснула в его объятиях. Для Скотта это было не так просто. Он испытывал некоторое чувство отвращения, прикасаясь к ней, и это заставило его задуматься, будет ли он когда-нибудь смотреть на нее так же, как раньше. В конце концов, он заснул; усталость взяла своё, но сон был беспокойным и наполненным тревожными снами.

•  •  •

На следующее утро они оба проспали почти до десяти, и Скотт проснулся раньше нее. Он принял душ и приготовил завтрак. Кристан спустилась вниз, выглядя свежей и красивой. Они поели вместе и услышали, как Тереза принимала душ. Она вышла через несколько минут и присоединилась к ним, выглядя гораздо лучше, чем накануне вечером.

Было воскресенье, и у Кристан была игра в софтбол, которую они посетили. Её команда выиграла, и после игры они пошли есть мороженое, чтобы отпраздновать это событие. После обеда она отправилась домой к подруге из команды, а её родители поехали домой вместе.

Когда они вошли в дом, они начали разговаривать и строить планы.

— "Ты ведь знаешь, что в какой-то момент я захочу услышать все о том, что произошло?" спросил Скотт.

Тереза вздрогнула.

— "Я не хочу тебе рассказывать",  — сказала она.  — "Я не хочу причинять тебе ещё больше боли".

— "Ну, я тоже не хочу испытывать ещё больше боли",  — сказал он.  — "Но я думаю, что имею право знать. Это будет иметь значение для того, что я решу делать. У него был огромный член, или что-то в этом роде? Что ты с ним делала? Ты отсасывала ему? Ты испытывала более сильные оргазмы, чем со мной? Ты когда-нибудь снова будешь удовлетворена мной?"

Она слушала его список с нарастающим ужасом, понимая, что некоторые из ответов на эти вопросы будет очень трудно пережить. Должна ли она солгать, или это будет ещё одним предательством? Она не знала, что делать.

— "Скотт, ты уверен, что тебе нужна вся эта информация?" — спросила она.  — "Я говорю тебе, что люблю только тебя, я никогда не любил никого другого 

и никогда не полюблю. Ты удовлетворяешь меня полностью, и никто никогда не заставлял меня чувствовать себя такой любимой, удовлетворенной и защищенной, как ты. Я сделала... Я сделала что-то ужасное. Это ужасно для меня, и если ты настаиваешь на том, чтобы знать, я скажу тебе, но я не хочу причинять тебе больше боли. Ты понимаешь?"

— "Да, понимаю, но мне нужно знать, зачем ты это сделала",  — сказал он.

— "Потому что я идиотка!" — сказала она.  — "Нет никакой "причины", Скотт. Я была глупой, эгоистичной и безмозглой сукой. Это единственная "причина". Какая ещё может быть причина? Мне и в голову не приходило, что я могу заниматься сексом с тем, кого не люблю. Я не знала, что это возможно, но я просто сошла с ума, стала чем-то жестоким и злым, и мне очень жаль. Я проведу остаток своей жизни, полный сожалений об одной паршивой ночи. Это то, о чем я вспоминаю с ужасом, Скотт, а не с удовольствием. Нет никаких приятных волнующих воспоминаний, только отвращение к себе и к этому придурку. Я никогда не хочу думать об этом снова, но я должна это сделать, чтобы это не повторилось".

Тереза отправилась в их домашний офис, чтобы попытаться разыскать Джейсона Терри. Ей потребовалось около 20 минут и шестьдесят долларов, чтобы узнать его домашний адрес и номер телефона. Она посидела немного, предвкушая, что будет дальше, и пошла за Скоттом.

— "Я готова сделать этот звонок",  — сказала она.

Он последовал за ней в офис, и она набрала номер, включив громкую связь. Джейсон ответил, и Скотт быстро взял трубку, попросив поговорить с миссис Джанет Терри. Она ответила через некоторое время, и Скотт прошептал: "Вы на связи".

Это был один из самых болезненных и неловких разговоров в жизни Терезы. Плачущая и разгневанная женщина на другом конце провода сначала отказывалась ей верить, потом рассердилась на нее и, наконец, приняла рассказ, когда выяснились все подробности. В конце концов Джанет повесила трубку, а Тереза была потрясена и дрожала.

— "Почему, Скотт?" — спросила она.  — "Это было только для того, чтобы наказать меня?"

— "Отчасти, чтобы заставить тебя осознать последствия того, что ты сделала",  — сказал он.  — "Ты причинила боль не только Кристан и мне, но и той женщине и её детям, если они у нее есть".

— "Скотт, я должна спросить тебя, есть ли для меня надежда",  — спросила она.  — "Если нет надежды для меня, для нас, я больше не буду этого делать. Слишком больно и слишком тяжело, проходить через это, если ты собираешься просто бросить меня из-за измены и двигаться дальше".

— "Я ещё не решил, как поступить, так что надежда есть",  — сказал он.  — "Я люблю тебя, Тесс, ты знаешь это. Я невероятно зол на тебя, мне невероятно больно от того, что ты сделала, но это не значит, что я могу переключить какой-то переключатель и не любить девушку, с которой я был вместе с тех 

пор, как мы были подростками. Мы начали встречаться в старших классах, и это не то же самое, что расстаться с человеком, которого ты только что встретил. Господи, Тесс, у нас есть прекрасная удивительная дочь".

— "Да, я знаю",  — сказала она сдавленным голосом. Её голова была склонена, и она плакала.  — "Сколько у меня ещё слез?",  — подумала она про себя. Сколько ещё предстоит пролить?"

•  •  •

А для Джейсона Терри слезы только начинались. Ещё до конца дня он был вышвырнут из дома, Джанет разговаривала с адвокатом, а он был безработным. Нарушения в его расчетных часах означали, что его могут обвинить в мошенничестве и почти наверняка лишить лицензии.

•  •  •

Тереза записалась на прием к консультанту по вопросам брака в понедельник, а в пятницу они встретились в её офисе. Её звали Нэнси Кинкейд, и она провела три сеанса. Во время третьего сеанса они обсуждали чувство гнева Скотта от предательства, и она совершила ошибку, сказав ему, что немногие браки обходятся без неверности, часто со стороны обоих супругов, и его ожидания в отношении верности нереалистичны. Он встал и подошел к её столу.

— "Спасибо, что уделили мне время",  — сказал он. "Ваши услуги больше не требуются". Он повернулся к Терезе. "Ты идешь?" — спросил он.

Мисс Кинкейд попыталась вмешаться, но они ушли, не сказав больше ни слова. Они стояли на тротуаре возле офиса, и Тереза разразилась смехом. Скотт посмотрел на нее так, словно она потеряла рассудок.

— "Что?" — спросил он.

— "Выражение её лица",  — вздохнула она. "Ваши услуги больше не требуются! Господи, Скотт, ты снес ей крышу!"

Он усмехнулся.

— "Ну, она была засранкой",  — сказал он.  — "Кто следующий?"

Она также самостоятельно посещала психолога. У них было много сеансов, и, наконец, он спросил, могут ли они провести сеанс, с участием Скотта. Это было очень познавательно для них обоих. Доктор Робертс представился Скотту и начал сеанс.

— "Я буду говорить некоторое время,  — сказал он,  — затем вы оба можете задавать любые вопросы или делать любые комментарии. Мы с Терезой проработали некоторые моменты, о которых я хотел бы, чтобы вы знали, мистер Адамс".

— "Пожалуйста, вы можете называть меня Скотт".

— "Спасибо, Скотт. Мы очень хорошо раскрыли корень того, что случилось с Терезой в Далласе, и пришли к пониманию того, что привело к её... падению. Позвольте мне начать с того, что ваша жена — самая красивая пациентка из всех, что у меня были",  — сказал Робертс.

Скотт не знал, к чему это приведет, но чувствовал себя очень неуютно от такого заявления.

— "Ну, она очень красива",  — сказал он.

— "Вот тут-то и началась проблема",  — сказал Робертс.  — "Тереза сказала мне, что вы занимаетесь пауэрлифтингом, Скотт, и даже участвуете в соревнованиях. Когда вы заходите в обычный спортзал, что вы чувствуете?".

— "Я не понимаю",  — сказал Скотт.  — "Что я должен чувствовать?"

— "Как вы относитесь к людям, которые поднимают тяжести?"

— "Ну, я смотрю, сколько у них на штанге",  — сказал Скотт.  — "Я просто смотрю, насколько они сильны".

— "Вы сильнее 

большинства из них?" — спросил Робертс.

— "Ну, да, но я занимаюсь лифтингом с детства",  — сказал Скотт.

— "Я понимаю. Чувствуете ли вы, что люди, которые не так сильны, как вы, представляют для вас угрозу?"

— "Нет, не думаю",  — ответил Скотт.

— "Тогда представьте, что вы умнее всех в комнате на научном шоу",  — сказал Робертс.  — "Как бы вы себя чувствовали?"

— "Думаю, примерно так же",  — ответил Скотт.

— "Хорошо, теперь представьте, что вы женщина, и вы самая красивая женщина, которую большинство мужчин когда-либо видели. Вы входите в комнату, где находятся мужчины или женщины. Представьте, что вы почувствуете. Это даже более мощное ощущение, чем ощущение силы или интеллекта. Чувствовали бы вы себя хозяином положения?".

— "Ну, наверное, да",  — сказал Скот.  — "Красивые женщины привлекают много внимания, но у тебя всегда возникает ощущение, что они знают, что контролируют ситуацию".

— "Я считаю, что именно это и произошло с Терезой",  — сказал Робертс.  — "Она была наивной и тщеславной. Она никогда не была в ситуации, когда не чувствовала, что контролирует ситуацию. Она всегда была самым красивым человеком в любой комнате".

Скотт посмотрел на свою жену. Её глаза были наполнены слезами унижения.

— "Я понимаю, как она могла себя чувствовать",  — сказал он.

— "А теперь представьте, что вы зашли в спортзал и там находится олимпийский чемпион. Представьте, что вы находитесь в научном центре, и Альберт Эйнштейн входит и садится рядом с вами. Вам нужно сделать презентацию, а вы занимаетесь жимом лежа. Как вы себя чувствуете?"

— "Наверное, я почувствую себя не в своей тарелке",  — сказал Скотт.

— "Именно это случилось с Терезой",  — сказал Робертс.  — "Она встретила человека, который контролировал ситуацию больше, чем она. Этот человек был очень опытным, он представлял людей, которых Тереза уважала, и он оказался сильнее, чем она была готова справиться".

— "И что произойдет в следующий раз, когда она снова встретит такого человека?" — спросил Скотт.

— "Следующего раза не будет",  — сказал Робертс.  — "Мы выработали стратегию, и она больше никогда не будет неподготовленной. Теперь она знает, что она не непобедима, и она готова. Она пережила боль, она знает себе цену, она осознает свои недостатки и предпринимает шаги для их исправления".

Встреча длилась час, и Скотт ушел, чувствуя себя позитивнее, чем когда-либо за долгое время.

Второй консультант по вопросам брака, к которому они обратились, оказался крайне религиозным и цитировал им Библию на протяжении двух сеансов. Третий оказался хиппи из "свободной любви", который пытался уговорить их заняться свингом, обещая, что такой образ жизни будет именно тем, что им нужно.

Стоя возле очередного офиса, они вместе смеялись.

— "Господи, Тесс,  — сказал Скотт,  — эти люди ещё в большем дерьме, чем мы. Хватит этого! Лучше бы мы поговорили с миссис Бейкер через дорогу".

— "Знаешь, я думаю, ты прав, но что мы будем делать?" — спросила она.

— "Думаю, нам придется работать над этим самостоятельно",  — сказал он.

— "У меня есть идея",  — сказала она.

— "Ну, она не может быть хуже той ерунды, которую мы 

получали",  — сказал он.  — "Давай послушаем".

— "Я думаю, мне стоит переехать обратно к маме и папе",  — сказала она.

Он начал протестовать, но она подняла руку.

— "Ты помнишь, как мы влюбились, Скотт? У нас был совместный урок математики, я помогала тебе с математикой, а ты мне с химией. Мы ходили на свидания, и я узнала, какое ты сокровище. Ты влюбился в меня, и все остальное — история. Давай вместе запишемся на два курса в университете. Я буду помогать тебе, ты будешь помогать мне, мы будем ходить на свидания и посмотрим, что получится. Если у нас все получится, отлично. Если нет, мы будем знать, что я убила все шансы для нас. У нас не будет секса, в любом случае. Это ничем не будет отличаться от того, когда мы впервые встретились".

— "Возможно, будет трудновато объяснить это Кристан",  — сказал он.

— "Позвольте мне сказать ей",  — умоляла Тереза.  — "Мне нужно показать ей, что я борюсь. Она сказала мне бороться за тебя, и я не знаю, что ещё делать. Позволь мне рассказать ей, как я борюсь, пожалуйста, Скотт".

Кристан была очень довольна своей матерью, и в течение следующих трех месяцев они именно этим и занимались. Тереза приходила три раза в неделю, и они вместе работали над уроками, говорили о школе, о работе, обо всем, что они делали порознь, и постепенно они почувствовали, что искра, притушенная предательством Терезы, начинает гореть ярче.

Они записались на дополнительные занятия, и через шесть месяцев впервые занялись сексом. Это было так волшебно, как они оба помнили, и они начали заниматься любовью, как подростки. У них были свои трудности, и Скотт чувствовал, что он никогда не будет таким, как прежде, но они держались, совершенствуясь с каждым днем, становясь лучше. Тереза делала все возможное, чтобы уверить его в своей любви и верности, даже ругалась с родителями на глазах у Скотта и Кристан, когда те осмеливались критиковать его медлительность. Через 18 месяцев Скотт предложил ей переехать к ним, и они продолжили укреплять свои отношения.

Ее первая командировка вызвала напряжение, но когда она удивила их билетами на самолет для них тоже и недельным отпуском в Лас-Вегасе, напряжение исчезло. Во второй раз она поехала одна, но звонила ему дважды в течение дня, каждый день, а вечером они по часу общались по видеосвязи через Интернет. Доверие восстанавливалось, и через пять лет выходные в Далласе были лишь угасающим плохим воспоминанием.

Когда Тереза вернулась из своей второй поездки в том году, она вошла в дом и застала Скотта одного, смотрящего футбольный матч. Он поднял глаза, когда она вошла, выключил звук, и она села к нему на колени.

— "Поездка была приятной?" — спросил он.

— "Вовсе нет",  — ответила она.  — "Она длилось целую вечность".

— "Почему все было так плохо?" — спросил он.

— "Я скучала по тебе каждую минуту",  — сказала она. "Я скучала по Кристан, по нашему дому, по всему, что у нас есть.  

У нас ведь все хорошо, не так ли, Скотт?".

Он вздохнул, скользнул рукой вверх по её блузке, чтобы погладить одну маленькую упругую грудь.

— "Теперь да",  — сказал он.