Сканда

1.

Я - скорбный раб, зовут меня Сканда. Но так мне никогда не говорили. Практически все оставшееся от моей истинной личности я почти забыл, хотя моя жизнь изменена недавно. Если бы родственники или друзья увидели меня сейчас, они вряд ли узнали бы меня. Мою одежду можно описать двумя словами: грубый тряпичный покров на бедрах, привязанный куском толстой веревки, и своеобразная безрукавка на верхней части тела. Она не скрывает клеймо, выжженное на моей груди слева. Это клеймо - символ власти и контроля надо мной со стороны моего хозяина. Такой же знак он сам носит на своем грудном медальоне из золота.

Вся эта "одежда" настолько изношена и подорвана временем, что уже не защищает меня от холода и суровых ветров севера. Все это я получил от какого-то предыдущего раба, который завершил свой скорбный путь жизни до меня. Или, возможно, до него эти тряпки носил другой несчастный раб. Но я даже с этим доволен, потому что мой хозяин считает даже самые простые сандалии чрезмерной роскошью для меня. Мои ноги всегда босы и изранены от камней. Мне не полагается никакая обувь.

У меня на шее висит металлический ошейник с впаянным кольцом, на случай, если хозяин захочет пристегнуть меня цепью. Кожаные браслеты с такими же кольцами украшают мои запястья и голени. Ужасный шрам окрашивает мое лицо, которое когда-то было прекрасным. Так выгляжу я сейчас - таким меня сделал мой хозяин. Единственная причина, по которой я примирился со своей унизительной жизнью в рабстве и предпочел ее перед смертью - это Хильдегард.

2.

Сейчас я пишу не по своему желанию. Когда хозяин увидел первую запись, которую я сделал на куске коры, он был взбешен. Он не понимает арабского, поэтому заставил меня прочитать вслух свое "произведение". Я ожидал, что Фрей в лучшем случае избьет меня снова. Ведь я упомянул имя Хильдегард. Но хозяин внимательно и удивленно выслушал меня, немного задумался и приказал мне написать еще одно произведение, но уже рунным шрифтом. Мне это трудно, я не слишком хорошо знаю руны и не писатель, так что прошу прощения за мои ошибки.

Первое, что я должен рассказать по приказу моего хозяина, - это наше первое знакомство. Меня зовут Искандер Аль-Шафеи, я происхожу из благородного рода ливийских воинов. Я был наемником в Италии, когда попал в плен к северянам. Даже в самой жаркой битве я заметил этого непревзойденного бойца. Он сражался с необычайной яростью, уничтожая множество моих товарищей и поражая меня. В следующее мгновение я почувствовал, как теряю сознание. Мои конечности перестали подчиняться мне. Я всего лишь девятнадцатилетний юноша, но смерть показалась бы для меня благословением. Умереть как настоящий воин - такая была моя судьба.

Однако реальность оказалась еще хуже. Яд, которым пропитан клинок, пронзивший меня, причинил только иллюзию смерти и заставил меня очнуться уже на северных землях среди светлокожих людей, которые стали моими новыми хозяевами. Открыв глаза в полной темноте, я обнаружил себя лежащим на шкуре животного, привязанным цепью к поясу. У меня не было оружия и верхней одежды. Меня немедленно подняли, надели на руки и ноги кожаные наручники и провели в огромный зал для пиршеств, наполненный веселящимися и поющими викингами и их женщинами. Многие обратили внимание на меня, когда один из воинов привел меня на цепи. В процессе движения к моему будущему хозяину мне досталось несколько ударов и толчков.

И вот передо мной появился тот самый прекрасный человек, который ранил меня - Фрей.

3.

Мой господин недоволен моим стилем письма. Я делаю слишком много ошибок, и ему бы хотелось, чтобы я больше описывал свою боль и страдания. Он любит видеть, как я страдаю.

Вот как произошел наш первый разговор.

Фрей был любопытен, как меня зовут, и насмешливо улыбнулся, услышав ответ:

— Ты конечно не думаешь, что тебя будут называть таким изысканным именем! Тебя зовут Сканда — этого достаточно.

Он протянул руку к моему семейному медальону, который я всегда носил на шее. Этот камень передается через поколения, в нем заключена честь моего рода. Я схватил руку Фрея, но меня тут же схватили сзади и грубо поставили на колени. Кольца браслетов на моих руках вставили в большое кольцо в полу. После нескольких бесполезных попыток освободиться я осознал свою бессильность. Фрей сорвал с меня медальон и бросил его одной из служанок:

— У тебя не будет ничего своего, прощайся со своим украшением.

Другая служанка получила указание подстричь мои волосы. В скандинавских странах, так же как и у нас, коротко стригут или бреют головы только у рабов. У меня всегда были длинные волосы, и мне с детства внушали, что это прилично только воинам. Нужно понимать, какое унижение я испытывал, когда мои черные пряди падали на пол из-под ножниц служанки.

Мои волосы были подстрижены, и служанка заметила серьги в моих ушах. Попросив их у Фрея, она захотела еще поцеловать меня. Получив разрешение, женщина поцеловала меня со смехом всех присутствующих. Я отвратительным сплюнул, она не чистила зубы. За это служанка сильно ударила меня в живот под новый порыв смеха.

Фрей потребовал, чтобы я признал его своим хозяином, но я уже сделал свой выбор тогда, когда осознал где нахожусь. Я ответил:

— Ты не мой господин, а я не твой раб.

Меня били плетью по спине и голове и повторяли требование еще раз. После третьего отказа Фрей объявил, что я буду оставлен в таком положении без еды и воды, пока не приму разумного решения.

В течение длительного времени, викинги проводили пир, пока слуги не начали убирать зал под утро. Вскоре они перестали обращать на меня внимание. Возможно, пару раз слуги смеялись и целовали меня, а один из рабов злобно пнул меня ногой, потому что я мешал ему подметать пол. Оставшись один, я старался изо всех сил освободиться, тряс кольца и гнушась всеми возможными способами, но безуспешно. Я выдохся окончательно, натёр запястья до кровавых ран и чуть не вывернул себе суставы. С каждым часом становилось все более мучительно: спина затекла, кости болели, а жажда мучила меня до такой степени, что я бы отдал все за глоток воды. Изредка появлявшиеся в зале слуги игнорировали мои просьбы или просто плевали на меня.

Будучи прикованным за запястья к полу, я вынужден был сидеть на коленях со спиной в изгибе. Я потерял счет времени. Каждый раз, когда я пытался лечь, меня поднимали ударами. Викинг время от времени заходил в зал и избивал меня плетью по уже синеватой спине, чтобы сломить мою волю. Наступил момент, когда я почувствовал приближение смерти. Меня уже нельзя было поднять на колени даже ударами, хотя мои мучители били меня головой об пол и нападали на мои гениталии. Жажда словно сжигала мой рот. Разум едва сохранился, избавляя меня от страданий. И это был второй раз, когда судьба предоставляла мне достойный выход.

4.

— Уже лучше, — произнес господин, прочитав последние записи. — Но почему ты не рассказал о своих страданиях от задержки мочи и желчи или о том, как ты валялся в своих испражнениях? (Что я еще мог сделать?) Требуется большая достоверность. Ты должен описывать все грязные и мучительные детали для тебя. Теперь напиши, как твоя воля была сломлена и как ты сам признал себя рабом.

— Я внимаю, господин.

Каждый раз, когда я в последующем наблюдал это лицо, оно приносило наслаждение моим губам. Этот изящный облик надо мной был такой непостижимой красотой и окружен божественным светом! Несколько капель воды достигли моего рта и проникли в него с кусочком хлеба. Я был потрясен этим светом, этой прекрасной сущностью. Жизнь так настойчиво зовет меня обратно, что я не мог сопротивляться. Возможно, именно в тот момент я окончательно потерял рассудок. Рядом с этим небесным созданием, сочувствующим ко мне, стоял Фрей. Я практически не понимал их разговор, но по словам хозяина он звучал примерно так:

— Ты хочешь убить его?

— Глупец слишком гордый.

— Посмотри только на то, какое чудесное создание!

— Мне он тоже понравился, поэтому я его захватил, но парень оказался слишком упрямым! Если он не будет служить мне, пусть лучше умрет!

— Ты всегда такой, Фрей. Дай мне напоить его, и увидишь.

— Да ... делай, что хочешь! Но если этот паршивец продолжит противиться, клянусь, выверну ему кишки!

Прекрасное создание снова наклонилось надо мной, прохладная рука прикоснулась к моему грязному лицу:

— Ты будешь служить своему господину?

Я хотел видеть ее, быть в одном мире с ней, дышать тем же воздухом. Я так хотел жить! Она увидела это в моих глазах и обратилась со смехом к Фрею.

Меня быстро вернули в сознание настойчивыми отварами из трав. В общем, нужно сказать, что люди в этих землях очень разбираются в растениях. Что стоит хотя бы тот яд из травы, который меня парализовал. Или шрам на моей щеке. Я видел немало шрамов, держу оружие в руках с шести лет. Но этот больше похож на отвратительное ящерицеобразное пятно. Господин причинил его мне, чтобы я больше не привлекал женский взгляды. Я помню, как он с ненавистью глядел на меня, потом выхватил нож и провел им по моему лицу от виска до подбородка. Кровь мгновенно залила мое горло, а хозяин начал приложение какого-то порошка к ране. Я не мог дотронуться до своего лица, но чувствовал, как оно обжигается.

— Вот тебе мой подарок, — сказал хозяин, наслаждаясь результатом. — Рантула разъест тебя до кожи, и никто больше не осмелится обращать на тебя взгляд дважды.

Позже, увидев свое отражение в воде, я сам не захотел смотреть на него ещё раз.

Но это случилось позже. Тогда меня, а также троих других юношей, привели на площадь. Молодых людей вероятно захватили после битвы с соседними племенами. Мы произнесли слова, которые закрепили наш новый статус в этом обществе. Каждому из нас выжгли знак принадлежности его хозяину на груди и надели ошейник на шею, который я должен буду носить до конца своей жизни.

Я потерял свое имя и свободу в надежде получить что-то: я не знаю что.

5.

Если ливийский воин дает слово, он выполняет его даже ценой своей жизни. Господин знал об этом и поэтому стремился услышать от меня следующие слова:

— Я - раб по имени Сканда. Мой хозяин - Фрей.

С этого момента я превратился в живую вещь, презираемое ничто.

Меня отвели в дом моего хозяина и объяснили, что я должен быть готов прийти к нему по его зову и выполнять любые его указания. Он вызвал меня очень скоро и начал с нескольких ударов палкой по моей склоненной голове. Он бил меня с полной силы, чтобы причинить боль. Затем он "дрессировал" меня: заставлял ложиться на пол, вставать, опускаться на колени, снова вставать, целовать его руки и ноги. Он приказал мне раздеться и тщательно осмотрел мое тело, ощупывая его. Сжимая все чувствительные точки, которые он находил под рукой, хозяин смотрел мне в глаза, ожидая реакции. Эту странную игру он проводил для проверки моего послушания. Господин хотел испытать все свое владычество надо мной. Я молчал и терпел, понимая, что я не имею права даже оттолкнуть его руку. Хотя всего несколько дней назад мы сражались друг с другом на равных.

— Слушай внимательно, Сканда, ты будешь наказан за любое неповиновение моей воле. При входе ко мне, тебе следует проявлять почтительность. Ты также должен кланяться при виде другого викинга. Ты понял меня, раб?

— Да.

Пощёчина:

— Всегда добавляй «хозяин» или «господин», когда разговариваешь со мной.

— Да, хозяин.

— Говори громче, я не слышу!

— Да, хозяин. Я понял вас, хозяин.

Хотелось бы сразиться с ним. В настоящее время я, вероятно, уступил бы ему по силе. Во мне оставалась слабость. Однако я не бесчувственный объект дерева, чтобы так изматывать меня и ожидать безразличия.

Хозяин приказал мне раздвинуть ноги и положить руки за голову. Он резко сжал мошонку и потянул её вниз. Я вскрикнул от неожиданности и схватился за больное место.

— Не смей закрываться! — крикнул хозяин. — Твое тело больше не принадлежит тебе, оно мое имущество, и я буду делать с ним все, что пожелаю. Руки за голову! — он вновь взял палку. — Я буду бить тебя сейчас, а ты будешь считать удары. Если посмеешь вытянуть руку, наказание удвоится. Если потеряешь счет – начнем заново.

Как мне было стыдно! Даже мучительная боль отходила на второй план. Мужчина бил палкой по моим половым органам, а я стоял перед ним, разведя ноги и скрестив руки за головой, шипел сквозь стиснутые зубы:

— Один, два.

Когда наказание закончилось, господин отбросил палку и внезапно приблизил свое лицо к моему, целуя меня в губы. Это новый шок заставил меня неожиданно расхохотаться. Меня били, унижали, а теперь целуют. И это мой хозяин!

6.

Я попытался описать местные обычаи, нравы людей и окружающую природу. Может быть, у меня это получилось не очень хорошо. Хозяин, прочитав, сразу же бросил свиток в огонь и заявил, что он уже знает все это и без моей помощи.

— Это было одно из самых суровых наказаний, которое я понес. Позвольте мне начать с объяснения причины этого наказания.

В доме господина все начали меня тревожить. Я делал понятным, что это меня не устраивает. За всю свою жизнь я не занимался никакой работой, кроме военной службы. У нас в семье не было финансовых проблем, у меня даже были рабы. После нескольких столкновений с прислугой они стали бояться меня. Управляющий пожаловался господину и тот решил наказать меня, поставив в колодки и давая мне понять мои обязанности в доме. Теперь я вынужден подчиняться каждому слуге господина, который захочет отдать приказ. Мне приходится выполнить рутинные задачи: перевозить грузы, ухаживать за скотом, приносить воду на кухню. Всё это очень скучно и унизительно для меня. Именно поэтому я решил написать — чтобы хоть как-то сохранить контакт с письменностью.

Однажды мне поручили доставить большой ковер в комнату. Я переступил порог и замер на месте. За столом в зале сидело создание, которое спасло меня от гибели. Я никогда не видел женщину более прекрасной. И показалось, что я снова увидел тот блеск, который её окружает. Девушка заметила меня, стоящего неловко у двери, и узнала меня.

— Ты ведь Сканда! Подойди ко мне. Привык уже, правда? — ее прекрасные голубые глаза сочувственно смотрели на меня.

Мне ещё никто не выказывал сострадания, а эта богиня так ласково улыбалась мне! Я не мог оторвать от неё взгляд и даже не смог ответить. Подойдя к ней почти вплотную, я молча рассматривал роскошные русые волосы девушки, нежную кожу, мягкие руки, шикарные одежды и ювелирные украшения. Она чуть отодвинулась, нахмурилась, но вскоре засмеялась, показывая свои белоснежные зубы:

— Почему ты так на меня смотришь, эй?!

И вот я выпалил:

— Я обожаю вас!

Эта женщина сразу же захватила мое сердце, когда мы впервые встретились, и при ее присутствии я полностью терял голову. Кроме того, я еще не совсем привык к своей новой роли раба. В тот момент я забыл, кто я и кто она, и даже не заметил, что Фрей уже находится в комнате. Наверное, его удивление от моего наглого высказывания перешло в гнев не сразу. Серьезным голосом хозяин спросил меня, как я осмелился сказать такое его невесте Хильдегарде. Слово «невеста» ошеломило меня. Хотя я ошибался раз за разом, но на тот момент я чувствовал только то, что борюсь за эту женщину. Я повернулся к прекрасной даме:

— Простите меня за мою дерзость, госпожа, но это правда. Было бы странно иначе. Вы такая прекрасная, словно пери. Вы добры, когда я находился на грани смерти, только вы почувствовали жалость к несчастному. Ваше лицо излучает все земные добродетели. Я всего лишь невольник, но если бы мне было дано оружие, - и тут меня сразил мощный удар кулака и избил до потери сознания.

Какие прегрешения я совершил, чтобы влюбиться таким образом, именно в эту женщину?

Итак, о стрелах. У викингов есть такая игра: за провинившегося натягивают на широкую доску для общего обозрения и стреляют в него из лука. Для этого требуются опытные стрелки, так как важно попадать в определенные... места на теле для доставления максимальных страданий, но не для убийства. Со мной это случилось на одном из пиршеств как часть развлекательной программы. Хозяин объявил, что дерзкий раб осмелился произнести слова любви к дочери правителя и его будущей жене. Я не сомневался, что он покончит со мной. Но стрела вонзилась в мое тело за стрелой, а смерть не приходила. Следующая стрела пробивала мою руку или ногу, затем к ней прикладывали пропитанную тряпку и останавливали кровотечение. В меня было уже восемь стрел, я не верил своим глазам. Боль была огненной. Я кричал на всю округу, бился в путах, плакал. Боль разрывала каждую клеточку моего тела, ошеломляла и усиливалась с каждой секундой. Последняя стрела пронзила ступню, и хозяин опустил лук.

Праздник продолжался, и моё присутствие уже никого не интересовало. Мои стоны и слёзы никого не трогали. Я умолял о пощаде, о свободе от пыток. Стрелы причиняли мне невыносимые страдания, словами не передать! Но все мои мольбы были безуспешны. Я кричал на своём языке:

— Какие вы люди?! Пожалейте меня! Взгляните на меня! Я больше не могу терпеть это! Убейте меня!

Я знаю, что всё это может показаться унизительным, но вы не были на моем месте, так что прошу вас не осуждать меня. Фрей и Хильдегард сидели рядом за столом и единственные следили за мной. Хозяин получал удовольствие от этого зрелища. Иногда он подходил ко мне, сжимая ладонью стрелы. Кровь начинала литься из ран, а потом её останавливали снова. Именно в тот момент господин и изуродовал мое лицо. Зрение было затуманено, и я видел Хильдегард с трудом. Я надеялся, что она почувствует сочувствие ко мне! Я не знал, что думает дочь правителя после моего признания. Она видела во мне только презренного раба или Всевышний одарил её душой, равной её красоте.

После такого наказания я был истощен как физически, так и духовно. Я ползал на животе как больное животное и лизал ноги слугам, которые меня освободили на следующий день. Мне потребовалось очень много времени, чтобы прийти в себя: я прятался в темных углах и закрывался руками, если кто-то подходил. Хозяин часто приказывал приводить меня к себе в эти дни и смеялся надо мной. Он показывал мне лук, а я падал на пол, укрывая голову руками и крича. Его развеселили мои припадки, но потом он устал от этого, и по его указанию меня подкормили очередным лекарственным настоем. Я начал выздоравливать.

7.

Если бы мне давали возможность перечитать свои записи, то я улучшил бы структуру моего изложения. Но хозяин безжалостно забирает каждый свиток, а некоторые он даже рвёт. Мой рассказ о стрелах его вызвал смех:

— Ты что, действительно верил, что я покончу с тобой?

Господин объяснил, что цель этой процедуры — поражение нервных центров. Заключенный всегда уверен, что первая же стрела прервет его жизнь. Но казнь иногда заканчивается смертью только в том случае, если такое удовольствие доставляет палачам. В остальных случаях пленника снимают со скамьи пытками потрепанного существа, которое либо вскоре умирает, либо проживает оставшуюся жизнь в податливом и испуганном состоянии. Некоторые благодаря силе и молодости приходят в себя — мне повезло. Хотя даже сейчас при сильной боли меня обуревает дурнота. В одном из домов я видел раба, который испытал ту же пытку, что и я. Он больше всего боится разгневать своего хозяина словом или взглядом и почти не общается с кем-либо.

Сейчас мне кажется, что моя жизнь никогда не была иной, а рабство всегда было моей судьбой. Я слышал ранее, что рабы забывают свое прошлое. Невыносимо помнить все и мириться с тем, чего нельзя изменить. Если сейчас хозяин бьет и изводит меня, это не вызывает удивления, это просто естественно, я его собственность. По крайней мере, я заставляю себя так думать, и у меня это получается.

Однажды я наблюдал, как хозяин со своими друзьями проводил тренировочные поединки. Мне приходилось подавать им оружие. Их приемы и выносливость меня восхищали. Я размышлял о том, как бы отразить тот или иной удар, как бы провести нападение. Мой хозяин побеждал в каждом бою. Он тяжело дышал, но его лицо выражало удовлетворение и желание сразиться еще раз. Внимание его обратилось на меня. Мысль, пришедшая в голову господину, вызвала его смех. Он маняще подозвал меня к себе. Я быстро подбежал, ожидая приказаний. Хозяин толкнул меня рукояткой одного из мечей в грудь и приказал взять его в руки:

— Борись!

Его товарищи закричали, возмущаясь тем, что Федор предоставляет благородное оружие низкопрофильному работнику. Хозяин улыбнулся:

— Никто из вас не смог достойно противостоять мне. Я видел, как этот работник сражается. Если сейчас он окажется лучше вас, то это будет вашим укором.

Мечи викингов были тяжелее наших, они были прямыми, и рукоятка ощущалась по-другому в ладони. Но это было оружие! Моя страсть и любовь! Я размахивал клинком воздухом несколько раз и казалось, будто все духи битвы спускаются на меня. Я набросился на хозяина, который едва успел поднять меч для защиты. Он не ожидал такого молниеносного нападения. Как я мог забыть это чувство – сражаться, когда каждая клеточка тела и разум звенят и поют! Я не помню, как хозяин оказался на земле с моим мечом у его горла. Волшебство исчезло, когда я увидел его взгляд, и поспешил отступить. Хозяин с рыком вскочил и продолжил поединок. Я уже практически не противостоял ему. Федор прижал меня к земле, схватил за ошейник и разрезал кожу между лопаток. Он был так разгневан! Его товарищи, конечно же, видели все происходящее, но молчали. Хозяин в ярости покинул поле битвы, а я под настороженными взглядами викингов направился за ним.

8.

Даже случай со стрелами не излечил меня от страсти к Алине. Чем сложнее была эта любовь для меня, тем больше она мной завладевала, лишая надежды на спокойную жизнь.

Единственное счастье, которое осталось мне – это видеть свою возлюбленную и слышать её чарующий голос. Я старался устроить эти встречи в надежде испытать сладость тоски. Страх наказания меня не останавливал. Я не задумывался, к чему приведет моя упорная настойчивость, меня это не интересовало. Я замечал взгляды Алины и пытался понять, что происходит в её сердце, есть ли там хоть малейшая искра чувства ко мне. Может быть, она сердится на меня за мои слова или ей все равно. Или может быть, прекрасная дочь правителя иногда думает о непокорном рабе немного больше, чем видит его. Возможно, я слишком самоуверенный, но если бы она увидела меня раньше, я уверен, что смог бы завоевать её сердце.

Здесь предоставляют кормление, надо сказать, ужасное. Мне кажется, что оно не лучше того, что я даю свиньям. Иногда, если меня лишают пищи за что-то, я даже забираю еду у своих подопечных. Бывает, достаю еду из кухни - приходится! Единственное вкусное - молоко. Но его почти никогда мне не дают. Своего места в доме у меня нет. Я сплю почти всегда рядом с большим контейнером для воды на кухне, наполнение которого я обязан делать. Я сплю в той же одежде, что и днем хожу. Только после стрелков я ложусь отдыхать и мне бросают какое-то грубое одеяло из жалости, потому что меня всегда колотит озноб.

Помню, я начал постепенно выздоравливать. Кухарка решила, что пора мне работать. Она послала меня отнести яблоки хозяину и его гостям. У меня тряслись руки, я боялся уронить тарелку с фруктами. Но мне удалось поставить ее перед сидящими за столом Фреем и Хильдегард. Хозяин пристально посмотрел на меня, наклонился и взял меня за ошейник.

— Давай, покажи госпоже свою рану.

Я послушно повернул к Хильдегард свое искаженное правое лицо. Меня слегка тошнило от запахов еды и слабости. Хозяин не отпускал мой ошейник, мои колени начали трястись. Я осмелился поднять глаза на хозяина, затем бросил взгляд на Хильдегард. Девушка, задержав дыхание, изучала мое лицо. Думаю, это зрелище испортило ей аппетит. Хозяин отпустил меня. Я упал на спину, сильно ударившись головой, что очень развеселило гостей. В меня с шипением полетели остатки пищи.

— Вставай, бездельник! — громко окликнул меня хозяин. — Эй, кто желает воспользоваться этим неуклюжим существом?

— Ну... что он может сделать сейчас?

— Он будет делать все, что скажешь. Иначе ему не поздоровится.

Викинги с недоумением наблюдали за моими неуклюжими попытками встать. Никто из них не мог или не хотел придумывать применение такому бессильному созданию.

— Пусть идет прочь!

— Никому он не нужен? — нахмурился хозяин и достал нож. — Что если я разрежу ему рот и мы будем кидать в него кости на меткость?

У меня сердце ушло в пятки. Я огляделся по сторонам со страхом, хотя уже знал, что от этих людей я не должен ждать сочувствия или сострадания. Многим из них понравилась идея хозяина, они были готовы к новому развлечению.

— Фрей, перестань, — напряженно прозвучал голос Хильдегард, — я не желаю соглашаться на твои жестокости.

— Этот раб постоянно забывается! Он должен знать свое место. Он — мой, и я хочу позабавиться с ним.

Девушка резко встала со своего места:

— Я хочу воспользоваться услугами раба. Отдай его мне.

Фрей с интересом посмотрел на нее.

— Пусть послужит мне сегодня скамейкой для ног.

Хозяин подтащил меня к госпоже, задержавшись на мгновение. Гости зашумели, выражая либо удовлетворение, либо разочарование. Я лег на живот перед спасительницей, а она аккуратно поставила свои мягкие башмачки на мое спинное прокол. Ничто не было для меня легче и приятнее, чем такое "использование" в данный момент. Я старался сдержать дрожь тела, чтобы ее не беспокоить.

9.

Я умолял своего хозяина не заставлять меня описывать свое позорное положение, но он только смеется. Как оказалось, повторно переживать все это было невыносимо! Управляющий разбудил меня, пиная в живот:

— Спеши к господину!

Я вошел, еще протирая глаза, и поклонился. Господин махнул рукой служанке, стоявшей с кувшином воды, чтобы она удалилась. Он пил вино и был более возбужден, чем обычно; его глаза горели.

— Что ты тут стоишь, раб? Помой мне ноги!

Это всегда было обязанностью служанки. Я опустился на колени и послушно выполнил приказ. Это необычное для меня занятие сопровождалось потягиванием за ошейник. Я пристегнул высокие кожаные сапоги на ногах хозяина, держа их перед собой на груди. Господин резко поднялся и обошел меня, все еще стоящего на коленях. Он осмотрел мои потемневшие и огрубевшие ступни, поставил ногу на одну из них. Я попытался повернуться, но получил пощечину. Тяжелая рука господина опустилась на мою затылок и сильно надавила.

— Как быстро у тебя волосы отросли! (Отросли! Чуть начали кудриться!). Завтра я прикажу тебе обрить голову.

— Как Ваше благорасположение, господин?

— Нет, я сам это сделаю, прямо сейчас.

Господин взял нож, снова поставил ногу на мою ступню. Он получал явное удовольствие от бритья моих волос. Мне уже было легче, когда кожа на моей голове оголялась, но все равно я чувствовал подавленность. Господин горячо прошептал мне на ухо:

— Что ты чувствуешь?

— Унижение, господин.

— Так и должно быть, раб.

Господин несколько раз с силой провел ладонью по моей выбритой голове, взял мою руку и также положил ее на мой затылок, чтобы я ощутил свою обнаженную кожу. Как ему нравится унижать меня! Мне подали чашу с вином.

— Нельзя пить вино — это грех. Пожалуйста, господин, не заставляйте меня!

Тут же вино было выплеснуто мне в лицо. Затем меня резко потянули за ошейник, подняв с пола и посадив на лежак. Впервые я оказался сидящим рядом с господином. Он обдал меня своим горячим алкогольным дыханием:

— Тебе понравилось заниматься гигиеной ног своего владельца?

Что могло мне прийти в голову, чтобы это понравилось? Но я промолчал, опустив глаза. Меня охватила тревога от необузданной ярости хозяина, находясь так близко к нему, я чувствовал себя абсолютно беззащитным. Фрей – крупный и сильный самец, его проявления подобны взрывам. Кстати, мы одного возраста.

Конечно, я изменился: избиения, пытки и скотский образ жизни сделали свое дело. Я сжал голову между плечами, когда хозяин притянул меня к себе и поцеловал снова. Его руки, прижимавшие мое плечо, шею и талию, вызывали боль, но это было первое ласковое прикосновение за долгое время. Ошарашенный, я просто уставился в лицо Фрею от этих новых ощущений. Потом все-таки собрался с духом и отстранился:

— Господин, пожалуйста, это несоответствует нормам.

Его глаза краснели, а рука сжала мое запястье до хруста.

— Ты смеешь открыть свой проклятый рот!

Он снова взялся за ошейник и указал пальцем на шрам на моей щеке.

— Ты отвратителен, ты это осознаешь? А я целую тебя! Тебе еще хочется женской любви?

— Господин.

— Грязное создание! Урод! Ты должен быть благодарным за ласку своего господина.

— Но это неправильно, господин!!

Меня просто трясло от всего этого. Фрей с воплем бросил меня на пол.

— Встань на четвереньки, раб! — хозяин одел петлю рукоятки плети на свое запястье. — Для тебя, раб, правильно то, что желает твой господин. Я буду учить тебя этому до самого конца!

Плеть поражала мое спину. Удары были настолько болезненными на этот раз, что я стонал и вскрикивал от каждого из них, ведь Фрей вкладывал в них всю свою ярость.

— Разве ты смеешь оглядываться на Хильдегард?

— Прошу прощения, господин...

— Брось эти глупости. Ты существуешь только для моего удовольствия. Это единственное, что осталось для тебя.

— Пожалейте меня, господин! А-а-а!

— Я должен насиловать тебя? — заорал Фрей, окончательно потеряв терпение.

Страх и боль изнурительно измучили меня.

— Я всё выполню, господин! Не бейте больше, пожалейте своего раба!

— Так лучше, пес.

До сих пор не могу поверить в то, что все это было реальностью. Мне приказали снять свою одежду, лечь лицом на кровать. Хозяин выпил еще стакан вина и подошел ко мне:

— Расставь колени шире, скотина, разведи ягодицы руками!

Я последний раз попытался уклониться от этого. Господин схватил мой член и сильно сжал:

— Если только попробуешь помешать мне, я оторву его у тебя и даже заставлю тебя съесть его!

Хозяин грубо проник в меня, замер и продолжил движение. Я извивался от боли, укусив кожу, на которой лежал, чтобы не кричать. Он вторгался в меня все глубже. После особенно жесткого толчка показалось, что все внутри разрывается с треском. Я бросился вперед, выбросив хозяина из себя. Меня сразу же потащили назад за ошейник. Господин нахлобучился на меня всем своим телом и начал бить меня по голове без остановки, не позволяя мне закрыть ее руками. Кровавые пятна стали плавать перед моими глазами, я задыхался. Господин повернул мое лицо к себе, я увидел его безумный, опьяневший взгляд:

— У тебя нет выбора, подонок, подчинись мне! Вот что я сделаю, если будешь противиться — вырву твои глаза этими руками. Ты больше не увидишь Хильдегард!

Эта угроза повлияла на меня гораздо сильнее, чем возможность потерять мужскую достоинство. Его настойчивости было невозможно противостоять. Отчаяние охватило меня полностью. Подчиниться ради Хильдегард или потерять ее навсегда?

— Давай, раб, попроси меня взять тебя!

— П-пожалуйста...

Удар по лицу, удар по голове:

— Немедленно, или ты ослепнешь прямо сейчас!

Я собрал все свои силы и сделал вдох:

— П-позвольте, г-господин, взять м-меня.

— Неубедительно. Кто так просит?

Я проглотил слюну и еще раз вздохнул:

— Я ваш раб, г-господин, молю вас использовать меня. Не отказывайте, п-прошу.

Я был разбит и измучен; лежал на животе и прижался лицом к земле. Хозяин связал мне руки за спиной и стиснул их ремнем. Он налил вина на мое спинальное сочленение и начал его вылизывать. Затем ... вошел в меня. После нескольких толчков я почувствовал горячий, мощный поток его семени внутри меня. Я слышал о таком, но даже в самых кошмарных снах не представлял, что это произойдет со мной. Мне было уже некуда падать. Хозяин лежал на мне, отдыхая, затем сильно укусил меня за шею:

— Встань, только не пролей мой подарок!

Я прикусил губу, с трудом поднялся и сжал ягодицы. Господин испытывал желание. Его взгляд упал на чашу. Он поставил ее на пол, приказал мне нагнуться над ней и выпустить свое семя туда. От этого нового унижения у меня вырвались слезы, но отступать было бессмысленно. С связанными руками я опустился на корточки и расслабился. Мой господин засмеялся при виде этой картинки.

— Умница, тебе хорошо это удается. А теперь выпей, — он поднес чашу к моим губам, — это не вино, и это не грех.

— Да, благодарю вас, господин, — я произнес, принимая глоток вина, которое оставалось от Фрея и размазывая его остатки по своему лицу.

Он продолжал играться со мной: наступал мне на грудь и живот, издевался надо мной, бил палкой и совершал непристойные действия сзади. Он заставлял меня выливать свою сперму перед ним и слизывать ее с пола, а затем повторял свои издевательства. Хозяин был неутомим. Вино, низкая страсть и безграничная власть над рабом давали ему все новые силы.

Мне уже было все равно. Я перестал чувствовать стыд и почти не ощущал боль. Я превысил предел терпения как физической боли, так и психологического унижения. Более того, я испытывал даже что-то вроде удовольствия. У меня пропала речь, я только стонал. Наконец хозяин утомился. К тому же мое безразличие к его издевательствам перестало его возбуждать. Мы оба уснули на полу, а ноги хозяина покоились на моей спине.

Ну вот, я закончил свой рассказ, пора отнести его хозяину, чтобы избежать наказания.

10.

Я сидел на берегу и смотрел на холодные воды залива. Там, далеко-далеко, была моя родина. Вчера викинги отправились туда на военных кораблях. Мой хозяин также пошел в поход с воинами. Теперь я часто прихожу сюда. Хозяина нет рядом, и никому нет дела до меня. Не могу оторвать глаз от горизонта, и меня охватывает тоска!

Чувствую себя опустошенным. Кажется, что все эмоции вырвали из меня и просто выбросили.

Несколько недель назад хозяин запретил всем слугам разговаривать со мной. Мне было запрещено обращаться к кому-либо в доме или за его пределами. Это было как похоронить меня заживо – ужасное ощущение. Предпочтительнее было бы получить побои, чем остаться в полной пустоте, что хуже смерти! Как господин сказал, единственное, что осталось мне делать, это служить его удовольствиям. И я делаю все, что он требует. Если приказывает надеть женское платье – я одеваю его. Если приказывает стоять перед ним и его друзьями голым на коленях и петь на берберском – я пою. Если приказывает бежать за его лошадью на охоту и подставлять спину в качестве опоры, когда хозяин слезает на землю – я выполняю это тоже. Независимо от того, как плохо и больно мне было, никто уже не касается меня и не разговаривает со мной. Я не могу этого вынести! Хозяин пытается привить мне привычку связывать боль с удовлетворением. Он хочет, чтобы я сам просил его мучить меня. Просто отвратительно!

Да, я - ничтожество. У меня нет оправдания и прощения. И больше нет надежды на счастье. После всего, что со мной случилось, я не имею права даже думать осквернить имя Хильдегард.

Чем дольше смотрю на залив, тем яснее понимаю, что должен предпринять шаги. Я украду лодку и, если меня поймают, то на этот раз я сам способствую своей гибели. Нет ничего более, что меня держит. Какой холодный ветер! Хотя уже привык к нему. Его прикосновение облегчает ноющую боль от шрама.

Будь что будет - я это сделаю!

Резко поворачиваюсь, потому что чувствую присутствие кого-то всем своим телом. И в очередной раз замираю от ужаса - это Хильдегард. Она стоит так близко, закутавшись в меховую накидку, и неотрывно смотрит на меня. Наконец-то приходя в себя склоняю голову и закрываю глаза, чтобы она не видела моего лица. Как мне избавиться от этой любви, которая теперь преступна как никогда? Похоже, легче вырвать сердце из груди. Я постараюсь, нельзя, нельзя - я сделаю это. Почему она молчит? Хильдегард внимательно разглядывает меня, и её божественное лицо как всегда неоткрыто, никогда не знаю, что она чувствует. Она приподнимает брови и смотрит на мои грязные ступни, задавая безмолвный вопрос своими глазами.

- Мой хозяин приказал ходить мне босиком,- глупо улыбаюсь и перебираю ногами.

Не знаю, куда деть свой взгляд, руки и пылающие щеки.

- Твой хозяин просто осыпал тебя милостями!

Почему она это делает? Она подходит ко мне очень близко, я замечаю крошечную родинку на её виске и ощущаю аромат её нежной кожи. В сравнении со мной я выгляжу практически черным. Хильдегард протягивает руку и еле заметно проводит пальцами по шраму на моем лице. Это как ветер, боль проходит. Едва дышу, но удивление сильнее:

— Вам не неприятно, если я вас коснусь, Госпожа?

Что это? Ее глаза слегка покраснели, она сдерживает укус губы. Это зрелище производит на меня такое впечатление, что я делаю... В общем, то, что делаю. Я осторожно обхватываю ее за плечи и крепко прижимаю к себе. Да, именно так. Это была самая радостная минута моей жизни. Мне трудно передать свои чувства словами, мой язык ограниченный для этого, но смысл и цель всего моего существования заключается именно в этот миг.

В общем, я смотрел на удаляющуюся девушку уже другими глазами и стал другим человеком. Она словно передала мне все то, что женщина может предложить - полностью изменив меня. И я почувствовал свободу.

11.

Это последняя запись. Я опять пишу арабским шрифтом, потому что теперь я руководствуюсь лишь своей собственной волей.

Я вернулся в Ливию к семье, которая уже давно оплакала мою гибель. В чем-то они были правы: годы плена изменили меня настолько, что я ощущаю, будто живу другую жизнь. Все во мне изменилось - от вкусов и понимания мира до цвета глаз, которые стали темно-фиолетовыми.

Я больше не хочу участвовать в войнах. Может быть, это временное состояние, но что-то сейчас не позволяет мне так легко лишать других жизни. Может быть, стоит стать писателем?

Шутка, конечно. Теперь у меня нет рабов, слугам я платю зарплату. Хотя я никогда не обращался с ними жестоко, теперь стараюсь даже не повышать голос.

Я женат и скоро у нас будет первенец. Еще совсем недавно я не представлял себе, что моя жена будет называться не Хильдегардом, но воля Бога всегда сильнее человеческой. Хильдегард решила выйти замуж за Фрея и я остался жив. Она помогла мне бежать, отдав мои рукописи, которые нашла у хозяина.

— Я стремлюсь, чтобы ты нашел счастье. У меня нет возможности дарить тебе материальные вещи, кроме свободы, но все остальное у тебя уже есть. Ты не заслуживаешь того, на что Фрей тебя обрекает.

По сути дела, она изгнала меня.

После происшедшего у меня остались эти записи и следы на моем теле, которые служат доказательством реальности произошедшего.

Я лишь хочу сказать, что все, что происходит с нами, дает нам возможность стать лучше и сильнее, если мы открываем свое сердце перед волей Бога.