Петербург для двоих. Сонечка. Часть 7

— Дяденька Сашулька, слушала бы тебя долго, но, давай уже зайдем в эту твою, точнее, вашу «восьмерку», поедим, а потом уже будем обсуждать этого твоего Миллера.

— Да, про Миллера я уже всё сказал, а сейчас перед нами здание двенадцати коллегий! Но, обрати внимание на вот этот флигель.

— Ничего особенного, простой двухэтажный домик.

— Этот, как ты выразилась «домик» был бы действительно ничем не примечательным, если бы ни одно обстоятельства.

— Дом, улица, фонарь, аптека,  — начал я.

— Бессмысленный и тусклый свет,  — подхватила Сонечка и продолжила:

Живи ещё хоть четверть века.

Всё будет так. Исхода нет.

— Умрешь — начнешь опять сначала,  — снова подхватил я,

И повторится всё, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

— Люблю поэзию Блока,  — Сонечка снова прижалась ко мне и приобняла,  — но, почему ты о нем вспомнил именно сейчас.

— Да потому, что этот «домик» называется Ректорский флигель и в 1880 году у ректора университета Бекетова родился внук, которого назвали Александром.

— Неужели Александр Блок?  — лицо Сонечки всё засветилась,  — вау, жесть.

— Да, именно здесь и родился Блок. А умер на пересечении Офицерской улицы и набережной Пряжки.

— Тебе дядечка Сашечка, пора уже экскурсии водить по Петербургу. Ты, я вижу, всё знаешь.

— Вот я и вожу! Тренируюсь, оттачиваю мастерство, знакомя молодую и очаровательную девушку,  — парировал я и поцеловал её в милый носик.  — Нет, милая, я знаю далеко не всё, но обо всем что знаю я с тобой поделюсь. У нас с тобой ещё есть целых десять дней.

— Всего десять дней,  — Сонечка чуть не заплакала, сказав это,  — Если бы ты знал дядя Саша, как я не хочу уезжать!

— Не думай об этом Сонечка, у нас ещё уйма времени. И,  — я совсем осмелел и раскрепостился,  — у нас впереди ещё и десять ночей.

Лицо Сонечки вновь загорелось изнутри волшебным светом.

— Сашенька, какой же ты молодец. Спасибки, я только вспомнила про наши божественные ночи и вся посырела. Побежали быстрее в эту твою (вашу) «восьмерку».

— Да никуда мы не побежим. Тут рядом вход в главное здание университета, зайдем в туалет, и ты поменяешь прокладку.

— Представляю, какая там антисанитария, полы залитые мочой, шприцы везде валяются!

— Да ты что, Сонечка! Ректор университета — однокурсник Нашего Всего! Там охрана как в Кремле. Кстати, у тебя паспорт с собой? У меня-то удостоверение сотрудника и магнитный пропуск. А ты со мной...

—Как за каменной стеной,  — хихикая добавил Соня,  — вернее, как за каменным членом. Членом и в прямом и в переносном смысле!

Ну и озорнушка же, заметил я и улыбнулся.

— Это наша гостья из Новосибирска,  — предвосхитил я вопрос охранника, участница международной конференции по вопросам менеджемента в РАН. Я являюсь куратором темы.

Я, конечно, блефовал, но охранник, видя моё удостоверение даже не потребовал у Сони паспорт.

Мы сразу же пошли в служебный туалет, заняли свободный бокс, закрылись и сразу же слились в объятиях.

— Как здесь классно, оторвавшись от поцелуя, заявила Соня!  — и ты здесь работаешь?

— Преподаю периодически, пару  недель перед сессией. А так, я свободный художник.

— Сашенька, я уже познакомилась с твоими художественными способностями, и они мне очень нравятся. Скажу больше, я в полном восторге от них. У папаши в институте даже у директора нет такой роскоши.

С этими словами она спустила вниз свои трусики и удалила промокшую насквозь прокладку.

Я как зачарованный смотрел на её щёлку!

— Вау, дяденька Сашенька,  — Соня впилась взглядом в бугор, образовавшийся в брюках,  — он уже готов?

Я слегка смутился, но она, приблизилась ко мне и шепнула на ухо:

— Неужели ты не хочешь попробовать её на вкус?

И, она попала в точку, я не то что хотел, я жаждал впиться в её щелку, проникнуть в неё языком, пронзить им все преграды и ворваться в кладезь страстей, окунуться с головой в этот омут.

Я приподнял её за таз, усадил на непонятно для чего устроенный здесь столик (может быть специально для этого и устроенный, мелькнуло у меня в голове), и впился в её текущую письку.

И она (будто специально копила именно для этого момента) выплеснула мне в рот теплую струю сквирта.

— Ты божество, ты вдохновение,  — шептал я, проглатывая этот божественный напиток.

— Нет, дяденька Сашенька, это ты мой бог! Амур! Пронзи же меня своей стрелой!

Я оторвался от этой божественной раковины, стремительно высвободил свою стрелу и вонзил её в Сонечкино лоно!

Мы были так возбуждены, что не могли уже себя сдерживать. Я выстрелил в неё горячим потоком спермы, а она зашлась от оргазма.

— Сашенька, я так счастлива,  — открыв глаза призналась она.

— А я вообще побывал на седьмом небе!

— Я обещала тебе это и исполнила!

Мы «разлепились» с ней и стали приводить себя в порядок.

— Слушай,  — вдруг забеспокоилась Соня,  — а здесь не стоят камеры наблюдения? Представляешь, завтра тебя вызовут в ректорат и предъявят компромат.

— Ты плохо знаешь этих ребят. Если и есть записи, то они их подошьют в папочку и предъявят в нужный момент.

— Ну, вот, и я, похоже, поставила жирный крест на твоей карьере?

— Ну, что ты такое говоришь, милая, какая у меня здесь карьера? Неужели я не найду другой подработки, взамен этой?

— Но, мы с тобой, кажется, утратили чувство времени,  — спохватилась вдруг Соня,  — мне же нужно на конференцию к двум часам.

— Всё пучком, милая! Мы ещё успеем к Миллеру на ланч ту. У нас есть ещё час, чтобы позавтракать и успеть на конференцию.

— Ты такой точный, как и этот немец Миллер.