Записки современной московской дамы. Часть II. Дневник девушки, у которой были всего одни туфли в се. Глава Девушка парня в попу

Очень долго я училась в дневном отделении. Очень много времени. Я провела пять лет в дневном отделении, но закончила только три с половиной курса. Затем перешла на заочное отделение. Не стоит фиксироваться на этих обыденных числах и грубых расчетах соответствия пройденных учебных курсов годам, проведенным в университете. К сожалению, я уже забыла определение понятия "эффективность" (это термин из учебника Е. Прохорова "Введение в журналистику", не путать с первозданностью) журналистики, но я запомню на всю жизнь тот факт, что пока я училась в дневном отделении университета, у меня всегда были только одни сапоги по сезону.

В такой паре черных сапог, насколько мне помнится, я бежала от станции метро Боровицкая до своего факультета с полной уверенностью, что опоздала. Уже было два часа дня, а зачет начинался, как это принято, в 10 часов. Я, естественно, проспала. С учетом того, что зачет проводит Шохов, он, наверняка, уже закончился. Шохов – отличный преподаватель, мечта каждого студента. Умный, энергичный мужчина лет сорока примерно. Не сдать экзамен у Шохова означало быть полным неудачником или тупицей. Беда только в том, что он редко принимает экзамены, только если другие преподаватели болеют. Предмет, который он ведет, называется история русской литературы. Сегодня из-за неизвестных проблем на кафедре Шохов заменил профессора Красовского и проводил зачет для группы 208. Нельзя было упустить такой шанс.

Ой! Мое яркое дешевое платье с объемной юбкой в очередной раз подвело меня. В то время как я пыталась открыть тяжелую дверь факультета, юбка плавно поднялась и задержалась на уровне моей талии перед тем как опуститься обратно. К черту! Она уже делала то же самое несколько минут назад, когда я выходила из метро. Если бы у меня были красивые трусы, ничего страшного, поднимайся. Но при студенческой стипендии и начавшейся перестройке, у меня были только простенькие белые трусы, скромные и не предназначенные для московских ветров без совести.

На факультете очень много людей. Я иду на третий этаж. По дороге встречаю Сашу, всегда забываю его фамилию, какая-то смешная, который держит в руке учебник по русской литературе. Этот предмет для меня очень важен, как воздух. Я останавливаюсь на ходу и сильно схватываю старую потрепанную обложку.

– Привет, Саня!

– Привет, я Сережа.

– Это еще лучше. Послушай, будь другом, отдай учебник.

Лицо Сережи слегка вытягивается, словно я сказала что-то странное.

– Лена, этих учебников всего 250 для дневного и сто для вечернего отделений, без учета заочного – не больше двадцати. К тому же у меня завтра зачет.

– У меня – сегодня! Нет, у меня – прямо сейчас! Да я уже опоздала!

– В таком случае тебе уже не нужен этот учебник.

Он засмеялся своей (по его мнению) остроумной шуткой и, не обращая внимания на мое гневное выражение лица, которое, как я надеялась, должно было его испугать и лишить воли, просто вырвал у меня учебник из рук и ушел. Просто взял и ушел! Подлец, гадина, раз попросил бы займом снежок зимой!

***

Игорь Петрович уже собирался уйти, когда я ворвалась в аудиторию. Он уже собрал все бумаги, подписал журнал и написал "не явилась" напротив моей фамилии. Но все-таки я успела, пришлось сдавать экзамен.

– Та – а – ак... Что я могу Вас спросить... Вы читали повести Павлова?

– Да, конечно.

– Давайте проверим. Почему повесть Павлова "Ятаган" так называется? Что такое ятаган?

"Ятаган. Ятаган. Мне что-то рассказывали об этом в кафе. Там была сложная любовная история с трагическим концом. Главное - держаться уверенно."

– Ятаган, это такое оружие. Стреляющее. Это как пистолет или револьвер.

Игорь Петрович хмурится.

– Позвольте мне сразу же поправить вас, чтобы вы не запутались окончательно. Ятаган – это оружие ближнего боя, а не стреляющее. Это вид клинка. Итак, что там происходит?

– Это рассказ о большой и чистой любви. Главные герои – молодой парень и девушка, связанные искренним романтическим чувством. Рассказ "Ятаган" – одно из лучших произведений Павлова. Следует отметить, что сам автор в наше время незаслуженно забыт. Но когда-то он был известен...

– Вполне достаточно. А как закончилось дело? – Игорю Петровичу уже явно не интересна моя история.

– Он покончил с собой.

– Кто? – преподаватель смотрит на меня с удивлением.

Черт, я забыла имя умершего!

– Главный герой...

– Каким образом? – еще большее удивление.

– Ятаганом.

– О боже, – Игорь Петрович устало закатывает глаза, – мы только что договорились, что он не стреляет.

Как я могла забыть! Шохин с равнодушием закрыл мою зачетку и вручил ее мне.

– Буду рад узнать, что вы сдали этот экзамен профессору Красовскому.

А это уже было настоящей катастрофой. Несколько секунд я сидела неподвижно с зачеткой в руках и выражением ужаса на лице. За это время Игорь Петрович успел собраться и, взяв свою папку и безразлично произнеся "Всего доброго", ушел. Я еще некоторое время сидела за столом, потом вскочила и выбежала из аудитории. Слава богу Игорь Петрович еще не успел уехать. Он пытался завести свою машину, которая заводилась не очень хорошо – как раз тогда и хотелось. Я подбежала к машине, задумываясь о том, как наиболее безопасно для своего здоровья помешать ей уехать, и в этот момент порыв ветра поднял подол моего пальто, показав всем присутствующим во дворе журналистического факультета цвет и фактуру моих трусов. Я встретилась глазами с заинтересованным взглядом своего преподавателя и поняла, что у меня есть шанс все-таки сдать остаток сессии. Пытаясь опустить платье до приличного уровня, я добежала до машины Игоря Петровича и остановилась перед ним.

– Я слушаю вас, – он прекратил крутить ключ зажигания, несмотря на свою явную заинтересованность этим процессом.

– Понимаете, у меня возникла срочная потребность в том, чтобы именно сегодня...

– Все понятно, – перебил он меня, открывая пассажирскую дверь. – Проходи, садись, расскажешь все потом.

Я быстро забралась в машину, надеясь использовать небольшой флирт для того, чтобы выманить из него нужный мне результат. Но события развивались не так, как я предполагала. Как только мы покинули территорию университета, Игорь Петрович Шохов - женатый доктор наук, преподаватель престижного вуза и отец двух девочек - молча положил руку мне на голень под юбкой. Я почти вскрикнула от такого быстрого и однозначного поворота событий. Игорь Петрович убрал руку и расхохотался:

– Ничего страшного. Если хочешь, приходи завтра к профессору Красовскому, прочитай все-таки Павлова. Или мы можем заехать сейчас к моим друзьям и там решить твои проблемы на отлично. Прости, что все так спонтанно. Я уже опаздываю. Обещал другу быть в 12. Если у тебя есть другие планы - никаких проблем.

Мои мысли полностью перепутались, я даже покачала головой в надежде, что это все не настоящее. Игорь Петрович снова зар笑ался, ему действительно было очень весело. Мне, вероятно, приходилось выглядеть смешной.

***

Несмотря на то, что Игорь Петрович постоянно повторял о своем опоздании и о том, как неудобно перед его другом Севой, который был большим сторонником пунктуальности в жизни и уже ждал нас на даче, мы все равно болтали по городу около трех часов. Мы делали разные покупки, заезжали по какой-то причине в издательство и провели время в международном переговорном зале на Горького. Наконец, около семи вечера мы добрались до точного друга. Дача Севы произвела на меня огромное впечатление. Дом находился в глубине большого участка и к нему вела узкая мощеная дорожка через фруктовый сад. Земля между деревьями была покрыта ровной травой. Вряд ли эта трава выросла самостоятельно, она была слишком аккуратной, каждая травинка на своем месте. На просторной веранде за плетеным столиком сидели хозяин и его подруга. Хозяин был высоким, бородатым и больше напоминал геолога из советских художественных фильмов, чем дантиста, которым он на самом деле был. Его подругу звали Наташей. Тогда ей было примерно столько же лет, сколько мне сейчас - 27-28 лет. Она отличалась своей высотой и обладала обильной грудью, таких обычно называли "статными". Все это - дачу, сад, веранду с креслами и хозяина с его подругой - я успела рассмотреть, пока мы продвигались по каменной дорожке между деревьев.

– Ну наконец-то! – Встретил нас Сева, и креветки уже ждали. Пиво только что подогрели.

Сева оценил меня взглядом, затем повернулся к другу:

– Познакомь меня со своей студенткой.

Понятно. Основная часть зачетов и экзаменов проходит здесь. Игорь Петрович нахмурился. Кажется, он не очень одобряет прямоту Севы.

– Ее зовут Лена, и она уже давно не студентка, – сказал он.

– Я так сразу и подумал, – быстро переключился Сева. – Если вы еще не знаете, Игорь преподает литературу в университете. Поэтому я предположил это странное имя.

Нормально! Я почти упала! Как это значит "давно уже не студентка"? Сколько ж лет мне сегодня?

Действительно, у Севы под плетеным столиком оказалась упаковка пива в банках. Надо отметить, что в то время это было довольно роскошно. Баночное пиво тогда считалось гораздо моднее бутылочного, а про креветки можно сказать отдельно. Конечно, возможно, они продавались где-то в магазинах "Березка". Более того, возможно, их продавали в центральных общедоступных гастрономах Москвы, но для провинциальной девушки креветки в 1991 году были нечто редкое и изысканное, это был неизвестный продукт. Их вид вызывал отвращение, как японские черви для европейца. При этом есть их совсем не хотелось, в душе было уверенность, что это большая гадость. И вот Сева показал мне перед носом тарелку с этими самыми креветками, предполагая, видимо, вызвать эйфорию. Креветки пахли вареной рыбой, окружили меня паром и вызвали легкую тошноту. Я вынужденно улыбнулась.

Мы устроились за плетеным столом. Я выпила на голодный желудок банку пива и, смело спросив, нет ли на закусь чего-нибудь более интересного. К счастью, он не предложил мидии – я до сих пор не переношу их вкус, запах и вид. На мое спасение в дачном холодильнике дантиста оказалась отличная ветчина. Ей я и спасалась весь вечер.

Наташа уже была пьяна и постоянно прилипала к Севе, стараясь положить руку ему на штаны ближе к пуговице. Сева осторожно отклонялся от нее. Он, как большинство выпивших мужчин, хотел поговорить. Именно с Игорем Петровичем он хотел обсудить, насколько его жизнь лучше, чем у Игоря Петровича. Вероятно, это была его любимая тема. Мы с Наташей больше молчали. То есть, она иногда делала короткие замечания между глотками пива, а я молчаливо ела колбасу заранее.

– Прости, Игорек, но ты просто неудачник. Нет, конечно, все знают, что ты талантлив. Это само по себе замечательно. Ты нашел область для реализации своих способностей и поэтому не стал таким же пьяницей, как большинство твоих друзей. Но ты убедил себя в том, что жизнь – это всего лишь отражение твоего личного литературного творчества. Прости меня конечно, но ты занимаешься сексом с женщинами и думаешь о том, как этот эпизод может быть полезным для следующего проявления самовыражения.

– Зато я занимаюсь любимым делом. Это мое призвание. Меня читают и читателям я нравлюсь. Это для меня самое главное.

– А что юная дамочка думает о смысле жизни? – При разливании следующих порций пива Сева обратил свое внимание на меня.

– Я? Я считаю, что важно иметь семью и детей. Они помогают преодолеть страх перед смертью.

Интересно, удалось ли мне этой глубокомысленной фразой продемонстрировать свою неидиотичность? Вероятно, нет – Сева засмеялся. Он, наверняка, считает всех людей дураками.

– Дорогая, когда ты говоришь о детях, я вспоминаю процесс их зачатия. Ты читала хоть один рассказ Игоря? В них практически все о детях. Я имею в виду процесс зачатия. Кстати, старик, это начинает утомлять. Правда, при всей моей любви к эротике во всех ее формах, даже в виде порнографии, это становится скучным.

Сева на самом деле возбудился. У него даже появилась потливость. Игорь Петрович тихо разозлился и делал вид, что не обращает на это внимания. Всё это обсуждение затрагивало что-то личное. Может быть Игорь у Севы увел его девушку лет пять-десять назад? Этот стоматолог не из тех, кто прощает.

Сева в это время налил водку для себя и Игоря Петровича, а для нас с Наташей – ликер из большой белой бутылки.

– Ну, за самовыражение. За творчество, короче.

Все выпили.

– Наташа, – Игорь Петрович протянул ей персик. – Какие у тебя планы?

– Вот так вот, – Сева проглотил холодную скрученную креветку – о чем я говорил? Понимаешь, читать каждый раз о вкусе и запахе половых органов, даже если это написано таким образом, что появляется странный привкус во рту, со временем начинает быть смешно. В конечном итоге, это все та же пошлость и банальность, которую можно увидеть на лотках метро.

Наташа поняла, что нужно что-то предпринять, чтобы исправить положение.

– У меня это почти последний вечер, – сказала она со смущением. – Через пять дней я уезжаю.

Она произнесла эту фразу тихо, но все услышали и даже Сева замолчал. Мне показалось, что ее глаза, большие и грустные, словно у грустной коровы, заблестели от слез. Сева прижал Наташу к себе и поцеловал в щеку.

– Не переживай, подруга. Все будет хорошо для тебя.

Она молчала.

– Наташенька выходит замуж, – пояснил Игорь Петрович. – Она уезжает к мужу в Германию.

Наташенька молча выпила рюмку ликера.

– Ганс прекрасный человек, – заявил Сева. – Я их познакомил.

– Его имя не Ганс, – вздохнула Наташа и медленно встала с плетеного кресла.

– Это не имеет значения, – махнул Сева рукой. – Всех немцев называют Гансами. Главное, что ты сделала правильный выбор.

Наташа не ответила и, шатаясь, направилась в темноту сада.

– Она переживает, – кивнул в ее сторону Игорь Петрович.

– Не обращай внимания, – сказал Сева, беря бутылку в руки. – Давай выпьем. Твоя дама как-то загрустила.

Мы выпили. Причем я решила попробовать водку. Не то чтобы это было мое первое время в жизни, а скорее первый раз за этот вечер. Никто из присутствующих не курил. Мои любимые "Родопи" уже закончились, и надежды найти здесь бычки были невелики.

С трудом поднявшись с паршивого плетеного кресла, я заметила, что контуры деревянной дачи Севы размылись в пространстве. Мне стало плохо. Вид остатков креветок только усугубил неприятное состояние. Мне нужно было как-то интеллигентно и ненавязчиво выяснить, где находится туалет в этом уголке благополучия.

– Ты, вероятно, дурак, друг Сева, – сказала я почему-то – Кстати, где здесь у тебя туалет?

Сева не удивился и не рассердился. Видимо, он привык или не обижался на правду.

– Миледи может найти туалет в глубине сада. Вам помогут белые шорты и незагорелые ноги Наташи. Вы видите, это все синеет в кустах.

Дурень. Неужели сложно понять, что я не могу сейчас сфокусироваться на отдаленных объектах. На самом деле хорошим ориентиром могли бы быть всхлипы Наташи. Она сидела у деревянного туалета прямо на земле и тихо плакала.

– Зачем ты истеришь? – спросила я. – Ты же видишь, что ему все равно. Он сволочь, отправь его подальше.

Наташа заплакала громче.

– Ведь ему достаточно сказать только слово "останься", и я останусь. Я жду этого слова. А он говорит "уймися, строй свою жизнь".

Ик... Черт, икаю, все испортилось! Что за беда?

– Благодари Бога. Он спасает тебя, глупышку, от этого урода.

Видимо Наташа лучше меня понимала всю ситуацию. Но глупая женская природа – это или преданность, или упрямство в чувстве принадлежности, я еще не разобралась в этом – возражала в ней. Дальнейший разговор казался мне бессмысленным. Пусть она едет к своему Гансу, через пять лет скажет "спасибо" дантисту. Часто со временем хочется сказать: "Спасибо тебе, дорогой, однажды безумно любимый, что отправил меня подальше и сделал это грубо, а то я бы не ушла!"

Я оставила Наташу наедине со своей вселенской печалью. Также проверив окрестности, я обнаружила очень полезное помещение – душевую. Она была летняя и вероятно без горячей воды, но мне было все равно. Вид душевой был цивилизованным, если не считать маленькой лужи на полу. Видимо, кто-то недавно принимал душ.

Ах... Так жарко и душно. Хочется избавиться от неприятного ощущения, вызванного потом. Развязала я свой сарафан-халат, и он упал на пол, окунувшись краем в цветастую лужу. Моментально возникло желание поднять его, но я решила не торопиться. Пусть лежит там, несущественно. Ля-ля-ля. Медленно перед моими глазами появилось отражение лица в зеркале. Все понятно. Земляничный ликер из непрозрачной бутылки сделал свое дело. Нелепость какая-то. В момент употребления напитка он приятен, а утром остаются ощущения, словно после дешевой водки.

Я попыталась сосредоточиться на своем отражении в зеркале. За моей спиной стоял Игорь Петрович.

– Тебе платьице упало, – произнес он и присел, чтобы поднять его.

– Это сарафан-халат, – поправила я его.

– А что такое? Просто сарафан?

– Нет, потому что у него есть пуговицы и бретельки одновременно.

– Ты слишком логично все определяешь, – улыбнулся он, вешая мою одежду на вешалку. – Давай я помогу тебе принять душ..

Конечно, можно было отказаться. Сказать: "Спасибо, я сама". И, честно говоря, такой поворот событий мне бы больше по душе. Но все шло своим чередом. Всем было ясно. К сожалению, он не нравился мне как мужчина, но и вызывал неприязни тоже не вызывал.

В моей голове сложились очень логичные, хотя и не всегда правильные представления о взаимоотношениях полов. В отличие от многих подруг я считала, что если я соглашаюсь на вечеринку с пивом на даче, то после нее следует честное предложение со стороны меня отдаться. Ведь когда меня приглашали выпить пивка, я прекрасно осознавала цель такого приглашения. Таким образом, знала я достаточно о сексе и крайне мало о тонкостях умелого отказа. Мужчины, которые хотели меня, не имели возможности ухаживать, ждать от меня большого жеста, а порой даже и жертвы, любви и с каждым днем все больше и больше мечтали обо мне. Видимо, у меня тогда было невысокое мнение о себе.

Короче говоря, я согласилась принять предложение Игоря Петровича об помощи. Очень странно, но я испытывала некоторую застенчивость перед ним. Не могу сказать, что я довольна своей фигурой, однако, когда дело доходит до интимной близости, я чувствую себя комфортно и без комплексов. В данном случае мне потребовалось некоторое время, чтобы эмоционально подготовиться к раздеванию. Наконец-то трусики оказались на полу вместе с платьем и халатом, и при помощи Игоря Петровича я оказалась под струей теплой воды из бочки.

Боже мой, как это все замечательно – выпить в деревне немного водки, принять душ и позволить воде обливать лицо со всей наслаившейся косметикой. Голова становится легкой, почти неощутимой и, самое главное, освобожденной – освобожденной. Черные полосы дешевого макияжа стекают от глаз на плечи, наиболее насыщенные – по животу, бедрам, ногам и капают с колен.

Я совсем забыла о Игоре Петровиче! Впрочем, он был рядом, всего в нескольких шагах от меня, и непрерывно смотрел на меня. Казалось, он тоже проследил путь черных полос макияжа и особенно был взволнован тем, где они закончились. Он снял рубашку и ботинки и приблизился ко мне, чтобы погладить меня грубой ладонью, иногда задевая своим обручальным кольцом соски.

– Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя прекрасная грудь? – спросил он глухим незнакомым голосом.

– Да, мне очень часто лгали на этот счет. Это как сказать девушке со скрещенными ногами, что у нее изящная походка.

Весь его торс был покрыт густыми светлыми волосками. Игорь Петрович имел хорошую физическую форму для своего возраста.

– У тебя темные соски. Это от природы или это у тебя с рождения?

– Ты спрашиваешь, делала ли я аборт?

– Нет, я просто интересуюсь. Кстати, можешь называть меня на "ты", если хочешь.

– Скорее всего, мне будет непривычно обращаться на "ты".

– Возможно, если я разденусь так же как и ты, то тебе будет проще?

Сейчас он начнет раздеваться и залезть ко мне в ванну. Я уже предвидела это! Действительно, Игорь Петрович разделся и полез ко мне. Это очень странно. Он гладил меня полчаса. Я стояла перед ним голая и мокрая, но у него не возникло эрекции. Любой другой партнер уже бы кончил давно. Возможно, все-таки сорок лет играют роль, несмотря на то что популярные статьи мужчин-авторов в возрасте сорока лет утверждают обратное, оперируя формулами химических реакций и большим количеством терминов.

– У вас щетина,- я погладила его щеку.

– А у тебя тоже,- он провел рукой по моему месту, которое в эротических романах авторы любят называть "ворота страсти", "самое сокровенное место", "сладостный бутон" (есть и другие вариации на эту тему, все же пестики и тычинки не победить!), "холмик, покрытый колечками из темных волос" и так далее. Я смутилась.

– Я не ожидала, что перед экзаменом нужно привести в порядок не только знания.

– Ничего страшного. – Игорь Петрович взял бритву со столика и баллончик с пеной для бритья Севы.

Я всегда подозревала, что он странный человек - извращенец! Но ничего ужасного не произошло. Игорь Петрович опустился на колени и начал брить меня после нанесения пены.

– Ой, такое щекотно! И ужасно. Вы хотите меня подстричь! Но зачем? – возмутилась я, заметив, что он решил сделать мне прическу как у новобранца.

– Так гораздо более сексуально.

– Вы, наверное, педофил. Теперь я выгляжу как пятилетняя девочка.

– И это замечательно! Да, я педофил, и еще фантазер, фетишист и люблю подсматривать.

– Просто извращенец.

С грустью осмотрела свою "гору волос", которая раньше была украшена колечками темных волос, и свой "лысый бутон страсти". Ничего сексуального в этом образе не увидела. Зато Игорь Петрович был в полном восторге и у него даже случилась эрекция. А потом... Потом все произошло так, как должно было быть. К сожалению, я не могу написать такие любовные и эротические сцены, при чтении которых текут слюни. Простыми словами: мы занимались сексом в душе. Причем, он пытался сделать это не просто сексом, а актом любви. Он был так нежен и заботлив, что я медленно таяла. Неожиданно для себя я приняла его ритм, его правила игры, хотя привыкла к более энергичным действиям. Позже, вспоминая эту историю, все больше уверялась в мысли о том, что молодые парни не подходят для интеллигентного преподавателя университета.

***

"Боже, кто же он такой? У него уже поседели волосы... Это же мой учитель! Вот накатала я вчера... А какой предмет он у нас ведет? Нет, в профиль я его совсем не узнаю. Надо немного приподняться и рассмотреть его лицо."

Медленно начинаю приподниматься над спящим рядом со мной мужчиной, стараясь не скрипеть кроватью. И когда я почти достигаю своей цели, он вдруг открывает глаза.

– Доброе утро.

– О, русская литература! – вырвалось у меня непроизвольно.

– Правильно! Зачет! – засмеялся он. – Позволь поцеловать тебя.

– Не сейчас, – пытаюсь отвернуться я.

– Почему не сейчас? Мы уже проснулись.

– Сначала нужно почистить зубы, – внезапно говорю я правду, имея в виду свои зубы, требующие долгожданного лечения.

– Глупышка, – он все еще смеется. – Никогда не стесняйся себя, даже если есть какие-то проблемы. И никому не позволяй убедить тебя в обратном.

И тут мой наставник повалил меня на подушку и страстно поцеловал. Дверь приоткрылась и в комнату заглянул Сева, избитый и с телефонной трубкой в руке.

– Доброе утро, – пробормотал он. – Игорь, это Аня?

Игорь Петрович вскочил как олень и хватил трубку, направляющую её к уху, укрываясь в углу комнаты задом.

– Аня, я слушаю, – раздался голос сзади. – Да... Да, конечно... Устал чертовски. Спасибо Севе за еду и тепло. Не волнуйся, дорогая. Спасибо, любимая. Как дела у девочек? Оленька хочет поговорить со мной? Конечно, передай ей трубку.

Как бы равнодушен мужчина к женщине, но ни одна не сможет оставаться абсолютно спокойной в такой ситуации. По крайней мере, я не знала таких и до этого момента. Мне стало очень неприятно и обидно. Почему? Я не могу объяснить! Но настроение было безвозвратно испорчено.

***

Через год. Опять летняя сессия.

– Сережа, тебе неудобно?

– Да, да, все нормально.

– Сережа, а что если я упру тебя каблуком в бок?

– Каким образом? Это что, вид каблука?

– Да. Это мой фирменный вид каблука.

– Ты что, надела туфли?

– Да. Я сняла все остальное, оставив только туфли.

– Ух ты! Почему?

– Не верю я, что ты не можешь это представить. Ведь так интересно быть в таких туфлях, не правда ли?

Сергей молчит. Он подобно женщине во время акта любви закрывает глаза, кладет голову на спинку дивана и сжимает мои бедра руками, направляя мои движения. О нет, это не интересно! Сейчас, Сереженька, ты не испытаешь оргазма, я не способна на такие быстрые перемещения. Мне нравится делать это медленно и чарующе. Я замедляюсь и начинаю расстегивать его рубашку. В отличие от меня, Сергей почти полностью одет – в брюки, рубашку и даже носки, только без обуви. Его ширинка расстегнута, а пенис высунут из-под неё; а на этом пенисе сидит я – голая, но в своих черных туфлях. Черные потому, что это универсальный цвет, подходящий к любой одежде.

– Лена... – стонет эмоциональный лидер группы Telegram – почему ты меня издеваешь? Что я сделал плохого?

– Вспомнишь ли ты, – начинаю я медленно подниматься над ним, – что я просила у тебя на прошлой сессии учебник по иностранной литературе?

– Возможно...

– Вот именно. Ты точно знаешь, что у тебя был этот учебник, но не дал его мне! – резко опускаюсь на него и начинаю быстро двигать бедрами вперед-назад, ощущая его в себе, ощущая его столкновение со шейкой матки и его все большее напряжение. Он растет внутри меня, практически разрывает меня на части, задевает какую-то точку за шейкой матки. Мое тело сжимается от внутренних ощущений, и через плечи проходит приятное покалывание. Пред глазами мелькают маленькие разноцветные звездочки, словно кто-то рассыпал их по траве ночью. Желтые, синие, серебряные, опять желтые... Они переливаются, уменьшаются и исчезают. Возможно, это не звезды, а огоньки светлячков...

– Вы что, разорились? – перед занавеской, разделяющей уголок Сережи от остальной комнаты, стоит его сосед Макс. – Абсолютно потеряли рассудок, у меня же гости.

Макс тихо проклинает и уходит в свой угол. Там играет нежная музыка и звенят поднимаемые в кафе на углу чашки. Видимо, он пригласил даму к себе впервые (это точно, потому что во второй раз он обычно уже занимается сексом), и пытается представить себя интеллигентным студентом и галантным кавалером, а тут такое. Я обычно не шумлю, но Сережа кричит. Это очень плохое поведение для студента, живущего в общежитии.

– Леночка... – шепчет Сережа.

Я перевожу взгляд с занавески, сквозь которую только что проглядывался силуэт Макса, на человека, на члене которого я все еще нахожусь. Черт возьми, я хотела заниматься с ним сексом медленно и грустно. Захватило меня.

– Ну?

– Что случилось с учебником по зарубежной литературе?

– У меня не было учебника, потому что ты не дал его мне. Из-за этого я провалила экзамен. Из-за этого меня долго не хотели допускать к сессии.

– Леночка, – он смеется и прижимает меня к себе, – если бы я знал, я бы отдал тебе не только учебник, но и конспекты.

– Это подлость, у тебя были еще и конспекты. Если бы ты знал что?

– Ну, что мы будем проводить время вот так.

– Это нужно всегда предусматривать. Мужчина всегда должен помогать женщине, а вдруг она ему когда-нибудь будет благодарна.

– Очень ценный совет, – Сережа смеется, – я теперь всегда буду помогать женщинам.

Я осторожно спускаюсь с Сережи, стараясь избежать попадания сперматозоидов на постель. Мой партнер встает и немного шатаясь натягивает брюки, отправляется в ванную. Он не забывает еще раз поцеловать меня по пути. Сережа хороший человек и заботливый мужчина. Главное – он не глупый. Это важно при сексе. Я укладываюсь на кровать, ожидая освобождения ванной комнаты. В комнате полумрак, за окном теплое московское лето. Иногда и в Москве бывают теплые летние дни. Я потягиваюсь, мне хорошо и спокойно. Я поворачиваюсь поперек кровати, поднимаю ноги в черных туфлях на стену, а мои длинные русые волосы свешиваются с кровати до пола. Я закрываю глаза и стараюсь запомнить ощущение покоя и умиротворения. Время пропадает, окружающий мир перестает беспокоить, еще немного и слезы выступят на глазах. Наверное, это мгновение счастья. Кстати, Сережа имеет к этому отношение лишь опосредованное. Дело не в нем, я даже не могу точно определить, что именно вызывает у меня такие ощущения счастья. Их было всего несколько, я помню каждое и могу пересчитать на пальцах. Помню обстоятельства, людей, место и время. Я не слышу, как Сережа вернулся. Он опускается перед кроватью на колени и легким поцелуем касается моей щеки около уголка рта.

– Ты что, плачешь?

– Нет. – я раскрываю глаза, улыбаюсь и протягиваю руки к нему.

Волосы. Какие все-таки у Сереги великолепные волосы. Плотные, густые, обильная шевелюра. Как приятно провести руками по ней.

– А почему твоя щека мокрая?

– Просто мне хорошо. Мне сейчас очень хорошо.

– Возможно, ты собираешься полюбить меня? – настороженно спрашивает Сережа.

– Дурачок, – смеюсь я, потрясая его шевелюрой, – тогда мне будет нехорошо, а я говорю тебе, что мне очень хорошо. Ты прекрасный человек и один из лучших любовников. Я очень рада, что мы так близки.

– Близки? Разве друзья занимаются сексом?

– А разве врагов занимаются?