Семейная сага. Семейное видео нудистов Часть 8

Очень унизительное дело. Он собирает всех женщин в «релакс-комнате». Есть такая комнатка за его и секретарским кабинетами, на всю их длину. Из кабинета шефа туда ведет скрытая дверь в виде книжного стеллажа, а из секретарской прихожей — отъезжающая дверь, скрытая плотной занавеской. Так вот собираемся все вчетвером. Обычно шеф под это дело всегда акционера-партнера зовет. Но тот не всегда бывает. А из мужиков — кто на месте. Если до 3 не дотягивает, шеф водилу своего подтягивает. Тот парень не молодой, но зато не хам, и выглядит приятно. Заходим туда все голые. Кто хочет, может выпить для храбрости, кто не хочет — ждет. Сразу потом раком на ковер. В линию, все четверо. Только одна голова сюда, а следующая в обратную сторону, потом опять сюда, потом снова — туда. И обязательно шеф нас чередует. Худенькая — стройненькая, худенькая — полненькая. Обычно оргия эта происходит полных полдня. Так что после обеда — никакой работы. Становятся мужики тоже в линию перед нами и засовывают, у кого какая дырка перед ним: рот — так в рот, а если задом, то на выбор — в пизду или в сраку. (опа и мамочка это слово употребляет).

В попу у нас все дают, шеф об этом с самого начала заботится. Короче, так поебут недолго, и переходят на одну вправо. Снова поебут и переходят. Пока полный круг не сделают. К тому времени уже полчаса проходит. Некоторые до конца круга кончают, особенно если трезвые. Больше двух кругов не стоим. Тяжело раком, коленки болят, или локти. Потом досасываем тем, кто не кончил, а потом шеф шоу любит посмотреть, лесбийское. Это чтобы ко второй палке подготовиться. Чаще всего на софу и на диванчик кладут нас парами в позе 69. И, хотя, обычно шеф чередовать любит худеньких и в теле, бывает, что укладывает меня с Ленкой. Но с ней ещё ничего, она молодая. И с Катькой тоже. Хуже с Эльвиркой. А та — реальная лесбиянка. Она мужикам дает, потому как её не спрашивают, а любит она с бабами. А кто ж с ней будет, с такой не молодой?

Вот она и пользуется этим случаем на «патронских смотрах». И если втроем мы остальные спектакль играем, то она всегда по-настоящему. А мне с ней противно. Но все делаю, все, что Семеныч потребует: лижу, пальцы в нее сую, в пизду и в жопу. Сиськи целую, взасос с ней сосусь. Терплю, когда она в меня свои пальцы сует. А скоро, шеф сказал, страпоны подгонит. Знаешь, что это?  — вообще пиздец!

Мамашу несло, и я её ещё никогда не видел такой разговорчивой. Хорошо водка кончилась. Так как терпеть уже не было сил, я пристроился за её спиной, взял за груди, и стал потихоньку пригибать её, чтобы всунуть.

И вот еще — корпоративы — это вообще проститутская повинность. Хорошо только раз в год бывает. Это шеф подмазывает больших боссов. Приезжают из Москвы, те что деньги дали, ещё глава 

города, через него же все, ну и все акционеры хреновы: шефа и ту лапу из администрации я уже называла, Эльвиркин муж, хоть у него там акций кот наплакал, а все туда же. Племянник шефа — того же уровня, ему эту подачку кинули из пары акций, чтоб он свой был — в команде, и не воровал.

Москвичей приезжает то два, то три, максимум четверо. Вот и считай. Нас баб четверо на этих 9-10 боровов. Просто эксплуатация, сексуально-капиталистическая. Было сауну снимают на день, раза 3 так происходило. Иногда на турбазе охотничьи домики. Раз в санатории целый блок сняли, с буфетом, бассейном, спортзалом и прочим. Неважно.

Там я с остальными и официантка, и уборщица, и горничная, а главное — секс-рабыня! Время зависит от их расписания. Когда на Новый Год, когда на основание фирмы, а то и на чей-то день рождения. Ну так вот. В последний раз уже, видимо, они нами пресытились. И на корпоратив не взяли ни Эльвирку, ни меня,  — в старухи, бля, зачислили!

Под мамкин озлобленный спич, я придавил её бедро боком к дивану, и таки всунул ей в пизду. Как мне стало сладко! Я одной рукой мял её арбузные сиськи, другой тискал её бедро и ногу. Облегчение мне грозило скоро!

— Ты еби, меня сыночек, еби, куда хочешь еби, дорогой,  — голос мамы Люды вдруг стал нежным и заискивающим,  — когда хочешь еби. Я все ограничения отменяю. Ольку еби, меня, наслаждайся молодостью, тебе ведь в охотку, для тела, для радости, это мы, старые шлюхи, за масло с икрой.

— Ну, какая ты старая! У меня вон на тебя всегда стоит, и на Вовкину мать стоит, и у него стоит на нее, а ты вообще совсем молодая.

— Спасибо, родной, спасибо, да засаживай уже мне в задницу, я же чувствую, тебе во влагалище там не плотно. Эта дырка у меня теперь больше для пальцев и прочих извращений. А списывать меня по старости рано ещё этим хренам богатеньким. Я ещё им преподнесу сюрпризов.

Я присунул мамке в жопу, а она завершила свой рассказ весьма неожиданно.

Это хорошо, что вы с Олькой так к нам ввернулись, прям очень хорошо. Никуда они теперь от меня не денутся. Я к этой кормушке приросла, и пока мы всей семейкой из этих хозяев жизни не высосем все до максимума, хрен они соскочат! (кто, кого, чего, я понял только много позже, когда мамин коварный план начал осуществляться). Инцест, это то что надо, это свеженько и очень развратно. Как же я теперь люблю инцест!

Мама хихикнула. И так как я был уже на походе, не до базаров было, наступила неожиданная тишина. Только мои шлепки об её ягодицы нарушали её.

— Мой сын ебет меня! Ебет в жопу! Блядь, я теперь от инцеста завожусь, еб вашу...

И в те же секунды я почувствовал оргазм у женщины. Настоящий, полноценный. Сам я чуть было не опередил её, но теперь конечно и 

я кончил. Сил и времени не было вытащить хуй из её задницы. Накончал ей прямо в анальную дырку. Мы отлежались, откинувшись.

Мать встала, нетвердо постояла.

— Ты, дорогой, молодец, насчет Гальки с детьми, молодец. И что Ольку и меня совратил — молодец. Правильный мужик. Мы с Олькой теперь голыми будем дома ходить, как ты хотел.

(Я хотел? Я соблазнил? Да это они сами... Я не хотел особо думать. Хотя после хорошей ебли люблю пофилософствовать. А тут начала одна мыслишка крутиться... вообще не в мамин разговор).

— Хороший оборот я теперь могу составить, и это, сынок, не стесняйся, что хочешь проси. Я Маринке, скажу, она тоже голая будет ходить, и давать тоже будет всегда в любую дырку, когда к нам домой приходить будет. А про мои сказки насчет работы забудь, развезло меня, наплела тебе...

С этими словами мать исчезла за дверью ванной. Ага, как же, разоткровенничалась, а теперь на алкоголь сваливает. Я все накрутил на ус. Тут (стук пальцем по виску) все в архив по полочкам.

Я ушел к себе. Решил лечь никого не дожидаясь. Ведь на выходные, то есть завтра, мы едем на дачу обмывать её готовность. Большой пир, большая оргия!

А пока ещё засыпаю, надо довертеть ту мыслишку... насчет зрелых, старых, молодых... ну, да — кто, есть кто, если у тебя на нее стоит. В жару засыпается тяжело. Я сквозь тягостное полузабытье не столько раздумывал, сколько слушал приходящие из каких-то глубин собственные мысли.

Разве можно женщину не хотеть, если она сексуальна? Если она соблазнительна? Пусть ей сколько угодно лет. Вот мама, опять же мама Галя. А те женщины, Эвелина и Анастасия, с родительского видео. Они же, наверно, чьи-то матери...  (хи). А может где на свете и другие...

Дальнейшие мысли утонули в глубоком сне. С утра бодрый, морально повзрослевший на маминых откровениях, я с семьей отправился на дачу.

Первый день с родителями по маминой линии и по папиной линии нас собралось аж восемь. Плюс приехала Маринка (слава богу без бойфренда — поссорились), ещё дачные папины знакомые, что помогали с работами — в итоге 12 человек. И вся суббота прошла в обжираловке с бухаловкой. Правда до шашлыков мы успели поставить надувной бассейн к боковой стене бани. Вода в него набегала из шланга очень медленно, зато согревалась так побыстрее под могучим солнцем.

С утра в воскресенье все деды с бабками отвалили. Соседи занялись своими делами на своих участках, и мы устроили семейную оргию в расширенном составе. Жара внезапно сменилась грозовыми тучами с ветром. Бегом с завтрака мы с отцом стали ставить навес над бассейном. Хлынул ливень. Стало ощутимо прохладно, и мы решили идти в баню.

Прикольно, когда мужиков два, а баб аж три. Мы с отцом как в гареме оказались. Как всегда, фотик был с нами. Я для себя поставил задачу — побольше нафотать Маринку, нашу родную, так сказать, тётю. Ведь с ней снимков почти не было, или она все хранила 

у себя. Для разгона после парной и душа вставили в ротик, папка — доченьке, а я — тетеньке. Мама нисколько не обиделась. Взяла фотик в руки. До обеда мы засунули во все доступные нам 8 дырок, по три у мамы Люды с тетей Мариной, и две сестринские. После вчерашних калорий мы были на высоте. Кончили по три раза. Мама просила, чтобы на каждом «семейном собрании», выбирали одну жертву, в которую одну только и кончали.

Жребий выпал Маринке. Шесть обливаний спермой сделали её лицо облепленным пленкой из спермы, вытирать ей не разрешалось. Все сбросы фиксировали на фотик. После оргии парились и мылись. Потом вкусно и жадно обедали деликатесами со вчерашнего пиршества. Взрослые выпили и захмелели. Нам с Олькой налили тоже, но она стеснялась пить, или не хотела. А я только пригубил, нужно было оставаться в форме. В результате старшие завалились спать, сестра занялась столом, я отправился готовить баню к вечернему сеансу.

Вечерний — летом понятие относительное. Световой день длится долго. И если спать ложиться в 11, а то и в 12, то вечер выходит очень долгим. 4 или 5 — ещё день, или уже вечер? Когда взрослые проснулись, погода совсем испортилась. Стало холодно от ветра и сгустившихся туч. Заново разогретая банька оказалась всем кстати. Для себя я решил заняться тщательнее родной тетей.

Никто не спешил заняться снова сексом. Даже и мне хотелось в раскачку. Женщины мелькали голыми между парилкой, душем и бочкой-купелью. Отец сидел за длинным столом и потягивал пиво. Я принял душ, но никуда ещё не пристроился. Просто прислонился к торцу стола, и наблюдал за обнаженными фигурами. В один из моментов, когда наши дамы меньше стали мельтешить, я пристроил тетю Марину на двухместную лавочку с обратной стороны стола. На скамье лежали подушки и свежая простынь.

Маринка шутливо подначивала меня, а я всерьез мял её огромные сиськи и лез целоваться взасос. Постепенно какая-то похотливая и возбуждающая тишина установилась в нашем предбаннике. Я в тот момент уже долго сосался в губы с Маринкой, глубоко, с языком. Её груди, такие же молодые, как у сестры (молодуха-то ещё не рожала), но такие же большие, как у матери, были в моих руках. Одной рукой она водила по моим волосам на затылке, другой играла с моим членом.

Я открыл глаза, и не остановился сосать в губы тетю, но посмотрел, исподтишка, почему тишина. Она сама закрыла глаза, вдобавок моя голова ей заслоняла обзор. И Олька, и мать, и отец, с каким-то необычным интересом во взгляде вовсю следили за нами. Я прямо кожей чувствовал их нарастающее возбуждение. Немного не по себе, чем это мы так с Маринкой привлекли их внимание?

Однако, я не стал расслабляться. Теперь я одной рукой полез партнерше между ног. У меня уже стоял давно, а тетя тоже оказалась вся влажная в пизде. Пока мы ещё продолжали петтинг, я подумал: «а как я её сейчас хочу»? Ещё до вечернего сеанса,  

я думал пошептаться с тетей, пока буду присовывать в её не рожавшую пизду, но теперь при такой тишине, нечего было об этом и думать. «Ну, когда они там займутся сами делом»?

А вот, наконец-то. Отец пересел на диван, напротив нас с Маринкой, а по дороге сгреб к себе и маман и Олечку. Я полез вниз, полизать Маринке, а по ходу успел увидеть, что там в троице организуется. Олька перегнулась через отцовы колени интенсивно сосала ему хуй. При этом глаза свои она косила в нашу сторону, наши взгляды встретились, и озорница мне подмигнула. Мать прижалась боком к отцу, её сиськи легли на спину дочери. Одной рукой она шуровала у Ольки в пизде, а другой играла с папкиными яйцами и членом.

Отцу было видно в кайф, но он все пялился на меня с Маринкой, руки его сильно не участвовали. Одной он обнимал мамку, другую держал на Олькиной голове. Я решил — пофиг их наблюдение. Что хотел, то и буду делать. После качественного отлиза, Марина сама расположилась раком, как бы приглашая к действию. Вот тут я и решил, пришло время пошептаться...

— Марина, а что ты больше любишь, в ротик, в попку, в пизду?  — это я так, глухим шепотком на ушко.

— Тебе не все равно, я же во все дырки даю, не отвлекай лучше, а то настрой собьёшь.

Не стал я пока настаивать, но и не вставил. Взял одной рукой за грудь, другой пизду потер. Из положения лежа на молоденькой тетке хороший обзор на троицу из моей семейки. Мать села анусом отцу на хер лицом к нам с Маринкой, отец её конечно же прихватил за вымя, сестренку мою она расположили между своих ног. Понятно, она там и пизду лизала и член задевала.

— Марина, а всё-таки, есть же у тебя предпочтения?

У моей 30-летней тёти очень чувствительная грудь и клитор, потому под моими ручками она разомлела, и сдалась.

— Вот надо оно тебе на хер? Я с женщинами люблю, очень люблю, когда меня орально ласкают. А с мужиками в пизду, она у меня ещё упругая, я же не рожала. В рот беру сама только когда в охотку, от возбуждения, в задницу не люблю, но если перевозбуждаюсь, то тянет, чтобы вставили крепко в попку.

Я мысленно похвалил Марину за откровенность. И теперь уже с ласками решил завернуть. Я вставил милой тетушке в пизду, по-прежнему поигрывая с её большими дойками. А через некоторое время, когда она неровно задышала, стал аккуратненько вводить палец ей в анус.

— А вот мне женщина одна говорила, что все женщины, в той или иной степени эксгибиционистки, тебе нравится себя показывать?

— Что за глупости, на меня и так смотрят всегда, хоть я даже в дерюгу завернусь. Мне бы незаметнее стать, а не выставлять себя на обозрение. А то и так слишком много мужского внимания, может и к неприятностям привести.

— Да я 

не об этом, вот, например, ты в безопасности, кругом и мужчины, и женщины, вот щекочет тебе нервы, если ты... скажем, фривольнее одета, больше других открыта..?

— Это больше по части сестры... твоей мамочки, меня такое не прельщает. А она большая любительница костюмированных обнажений.

Тем временем я уже имел 2 пальца в жопе у Марины, а мой хуй в её пизде все твердел, хотя казалось, уже некуда. Она дышала, как я успел изучить, в сильном возбуждении, её локти и колени ослабли. Сначала она легла на лавочку плечами. Так что её красивая, нежная круглая попа, оказалась выше головы. Затем она сползла на пол ногами. И её торс получил опору на всю ширину скамейки. Я гладил эти нежные молодые формы, и душа пела от восторга. Какие ноги, что за грудь, какие ягодицы! Такая милая мордашка, ухоженные волосы. В моих руках зрелая опытная и при этом страшно развратная красотка. За что меня господь так наградил?

Мамку, на хую у отца, сменила Олька, так же анусом и лицом к нам. Мать села в сторонке и просто мастурбировала, глядя то на них, то на нас.

— Вставляй уже в задницу, раззадорил, сученок,  — это Маринка подо мной дошла до нужной стадии.

Я этого только и ждал. Приладил, вставил. Освободилась рука, так я ею добрался до её клитора. Пока перед этим я ебал её пизду, мне показалось, что пропустил один её оргазм. Значит будет и следующий. Маринка от моих рук и члена в жопе аж застоналась. Я прижимался грудью к её спине, шурудил другой рукой по сиськам, ляжкам и бедрам, я хотел впитать в себя всю прелесть этого замечательного тела.

На той стороне женщины тоже подходили. Но я, как и отец, после утреннего марафона ещё не так поспевал, как женщины. В попке Марины было туго, приятно, жарко. Смазанный кремом хуй, хорошо и глубоко проникал в её красивую задницу. Но она уже готовилась кончить. Причем, женщины как-то оседлали одну волну: глядя на мамку и тетку стонала Олька. Мама Люда зачастила пальцами на клиторе и пизде, в безумном возбуждении она вертела голову, то на сестру, то на доченьку. Маринка, головой набок на сидении лавочки, тоже бегала глазами на свою племяшку, на свою сестру.

Она уже вытолкала мои пальцы со своего клитора, и сама в судорогах неистово терла пизду. Я не стал никого догонять. Кажется, и отец так решил. Первая оргазмировала Маринка подо мной. Затем волна перекинулась на мать, и последней присоединилась Олька. Все на пятерку!

Молоденькая тетя медленно слезла с хуя, он смешно чпокнулся об мой живот, когда освободился из женской плоти. Её только что ёбанная дырка не закрывалась сразу, так что я хорошо видел какое отверстие сотворил мой орган. Марина в раскорячку поплелась в душ. Мамка улеглась на диван, а Олька виновато оглянулась на отца. Ведь негласное правило требовало, чтобы женщины помогли и нам кончить. Но отец весело 

шлепнул её по заднице со словами: «иди, отдохни»!

После душа Маринка и Олька забрали мамку в парную. Мы с отцом выпили по пивку, откинулись блаженно, и даже разговаривать не хотелось. После парной женщины потребовали ужина. Правда и мужчины проголодались. А после еды они нам объявили, что доведут нас до финиша исключительно орально. Жребий глотать сперму теперь тянули мать и дочь. Досталось маме Люде. Значит следующий раз — по умолчанию, Олькин.

Длинную скамью мы с отцом вытащили из-за стола и сели по разным сторонам. Мне начала мама, а ему Маринка. Потом они подвинулись. Мать передвинулась к отцу, Маринка отошла в очередь, а сестра припала к моему члену. Карусель мне очень понравилась, разные ротики, разные тела, разные техники. Я кончал первым, большую часть спермы я заставил мать принять в рот, остальное разбрызгал по лицу. Отец же сделал наоборот, он сначала облил все её лицо, и только последние капли отправил ей в ротик. Мать улыбалась и облизывалась. Маринка отфотала её во всех ракурсах.

Может и пора было завязывать, да уезжать, но похоже никто не хотел первым озвучить такое предложение. Наконец инициативу взял отец» «ну, по последней и будем собираться». Он заграбастал к себе и дочку и свояченицу. Мамка же была в душе. Мне осталось наблюдать за их барахтаньями. Зато, когда мать вышла и села возле меня, я получил возможность обсудить, так меня волновавший женский эксгибиционизм.

Пока мать сушила себя полотенцем, сидя рядом со мной, я ей рассказал выкрутасы Галиной семейки, и поинтересовался её мнением. У мамы Люды аж глаза загорелись. Ещё я не закончил рассказ, мать потащила меня из бани наружу.

— Нечего им на наш разговор отвлекаться, и так у них все отлично. Вечерок был не по-летнему холоден. Несмотря на это, мать осталась полностью голой, обула только садовые резиновые сабо. На меня она накинула отцов банный халат. Я протестовал, и хотел укрыть её, но мать настояла на своем. Мы продолжали разговор, почему-то двигаясь по периметру участка, так шла мать, совершенно погруженная в разговор, а я лишь держался рядом. Меня она держала под локоток. Её интересовали подробности, и она переспрашивала все слова Гали, подробно просила описывать безумные поступки её самой вкупе с её дочерью.

— Какая неординарная женщина, я, однако, поздно об этом узнаю, надо было поближе познакомиться гораздо раньше.

Мне так нравилось наблюдать мать рядом с собой, голую, на открытой траве; только свежий забор, причем не сплошной, отделял нашу дачу от внешнего мира. Её мокрые волосы по плечам, высокий стройный стан, такой бело-розовый на фоне серого вечера, тяжелые, колыхающиеся от шагов груди, длинные соблазнительные ноги, между которыми скрываются норки похотливых наслаждений, её умопомрачительная попа — все вызывало моё восхищение.

— Как бы я хотела обсудить этот вопрос с тем психологом, но боюсь, эта тема выдала бы моё отношение к сексу, и к папочке бы все долетело.

— Мам, а ты тоже как тетя 

Галя? Ну, не в смысле — делаешь, а в смысле — тоже так думаешь?

— Знаешь, дорогой сыночек, я так чувствую, а теперь, после того, что ты мне рассказал, я понимаю, и то, что так думаю.

Наше движение по периметру, после мамкиных слов, я теперь догадался, должно было изображать такой спектакль: сын водит мать-эксгибиционистку на показ. При желании любой человек у забора, почти с любой стороны, мог прильнуть к промежутку в штакетнике и нас наблюдать.

Мы подошли к воротам и мать захотела, чтобы я их открыл. По мне, так это уже был конкретный перегиб, и я отказался наотрез. Но мама Люда настаивала, и скоро между нами уже был не разговор, а яростный спор. Он становился шумнее и накаленнее, и я стал опасаться, что вот шум-то привлечет больше внимания к нам, чем тихо отворенные ворота.

И сделал, как она хотела. Мы стояли в открытых настежь воротах. На грунтовой улочке в дачном поселке — ни души в холодный мокрый свинцовой темноты вечер.

— Ну что же ты ничего мне не приказываешь?  — произнесла мама, с глазами внезапно из восторженных (после открытия ворот) ставшими покорно-просящими.

Я вспомнил её принцип о желании подчинятся мужчинам, и доминировать с женщинами. Она явно ждала от меня такого поведения, где она бы получила свою порцию сладких мазохистских эмоций. Удовлетворила бы свою привычную потребность подчиняться и быть униженной. А заодно и выплеснуть наружу, ранее тайную, а теперь освобожденную страсть к эксгибиционизму.

Я решился.

— Выйди на улицу, встань напротив, у соседского забора. Жди, пока я за фотиком смотаюсь.

Я метнулся за считанные секунды, но ведь все это время мать была прямо на улице дачного поселка! Когда я появился в воротах, она стояла красиво, вытянувшись спиной поверх рифленого забора соседей напротив, одна рука на бедре, слегка его поглаживает, вторая рука к самому верху ограждения, за который она взялась кончиками пальцев. В серых сумерках яркое бело-розовое пятно на фоне зеленого забора.

Я сделал несколько снимков. Вспышка напугала меня своей яркостью. Я оглянулся по сторонам, уф,  — никого с обеих сторон.

— Выйди на середину, встань звездочкой.

На улице наезженные две колеи по грунтовой дороге. Посередине, как и положено, зачуханная трава. Там мать и расположилась, руки вытянуты в стороны, ноги широко расставлены. Ей похоже нравится, глаза горят, на щеках румянец. Блин, так ведь и холодно же! Я ретируюсь вглубь нашей территории. Заманивая так маму Люду в внутрь.

— Мамочка, в воротах встань раком, сначала лицом ко мне, и голову задери, а потом задом, и выглядывай из-за плеча.

Мою модель не надо было уговаривать, она почти прыжком оказалась в проеме ворот. От всех наших извращений у меня уже стояк выпер из халата. А мамуля хищно поглядывала на него. На фото она провокационно облизывалась, или иногда широко открывала рот, и выталкивала язык далеко вперед.

Я поставил её стоя к перилам на лестнице в дом, с намерением, что мы поднимемся на верхний балкон. Она позировала,  

а я спиной тихонько толкнул створки ворот, сначала одну, потом другую. На свежевыстроенной даче, деревья ещё только посажены. Потому на балконе мамаша не будет скрыта от возможных глаз посторонних. На улице ладно никого нет по такой погоде. Но в окошечко соседи могут и поглядеть!

Вслед за её движением по ступенькам, я поднимался тоже, снимки выходили откровенно порнографическими. Вот мы и оказались на самом верху. Дощатый балкон в ширину всей стены, смотрит на улицу.

С торцов он виден нашим соседям слева и справа.

— Дорогая мамочка, полуприляг так на перила одним бедром и ногой, попой ко мне.

Снимаю крупным планом выставленные в объектив дырочки. Вижу в окнах и там и там свет. Правда дом у соседей справа дальше, так как между нами ещё и лужайки их и наша. Мама Люда тоже замечает светящееся окно у соседей слева. Они ближе к этой стороне дома. Как и у нас, такая же асимметрия, дом в одну сторону, сад в другую, сбоку. Она наклоняется на перилах с торца в ту сторону. Я тоже подбегаю. Мы ищем взглядом людей в окне. Там нет занавесок, теоретически нас могли видеть! Пару минут нашего наблюдения никто так и не появляется.

— Ну им же хуже, упустят зрелище всей своей жизни,  — с этими словами мать села на корточки, и сразу засосала на всю глубину.

Я убрал фотик в карман халата, снял его и накинул на мамины плечи. Её глаза выразили понимание и благодарность. Теплые (несмотря на холодный воздух) нежные груди расплющились об мои ноги. Сосала мать знающе: сильно и активно. Я прямо испугался что вот так за минуту кончу. Я отодвинулся и подтолкнул мою женщину к перилам. Она перегнулась через боковые, а ногу занесла на передние. Так, как я делал снимок перед этим. Очень удобно вставлять в позе «стоя». Я обнял её, и прижался грудью к её спине. Член она поймала рукой и направила в пизду.

— Или ты в задницу хочешь?

— Мам, мне так хорошо, сейчас главное, чтобы тебе нравилось.

В ответ она застонала очень как-то нежно и по-женски. Я ощущал, как она трет свой клитор, её пальцы стукались об мой хуй. Я, в свою очередь, ласкал её сиськи, целовал шею. Наши головы, тем не менее повернуты в сторону освещенного окна.

Пару раз мелькнул чей-то силуэт. Мы невольно переглянулись, и оба расплылись в понимающей улыбке. Нам хотелось, чтобы у нас был наблюдатель. Я был очень возбужден, и чувствовал, что и мать тоже. Как никогда было хорошо двигать хуем в её сладкой дырочке, обнимать и ласкать её тело. Если бы не ожидание хоть какого-нибудь силуэта в окне, я бы уже кончал.

Мама Люда, похоже тоже отвлекала себя окном, чтобы не словить оргазм сию секунду. Внизу сзади послышались голоса. Значит, наши из бани уже направились в дом. Не хотелось просто так потерять тот доверительный и романтический настрой, которым мы прониклись с 

мамой. Нас скоро позовут, а тогда надо будет просто кончать...

Несмотря, на долгое строительство, и участие в нем большой семьи, мы до сих пор не знали наших ближних соседей. Помогали хорошо знакомые по городу семьи, но в садоводстве «соседями» они были весьма отдаленными. Мелькали и слева и справа люди разного возраста, и мои ровесники и наших бабушек, но кто отдыхает в доме, напротив нашего балкона, ни я, ни мама не знали.

В окне без занавески появились два торса, явно мужчина и женщина. Мать тут же оживилась, и охнула громко и протяжно, с выгибом в спине.

— Еби меня, еби крепко, любимый мой, Андрюшка, ох, ах (и прочие вздохи).

Силуэты в окне явно повернуты в нашу сторону, но вот у них какое-то замешательство, мельтешение рук, и непонятное движение тел. Через пару секунд на окно ложится какая-то картонка, и заслоняет весь вид в нем. Только возбудились, и сразу — разочарование. Но через несколько секунд в соседнем окне зажигается свет, видно мужчину, не понятно, стар он или молод, потому что свет сразу гаснет. Но то, что наблюдатель так и остался в окне, не вызывает сомнений.

— Кончай, кончай давай,  — обращаюсь я к моей женщине.

Мать оглядывается, чтобы поймать мой взгляд.

— Потом я тебя спермой залью, кончай же шлюха, невмоготу мне уже. Блядь, сука, кончай, блядина...

В глазах матери поплыла пелена похоти и наслаждения. Она задергалась в конвульсиях, и не боясь эха в дачной тишине, громко застонала. Я терпел и не двигал свой аппарат, пока она не получила все своё удовольствие. Но как только она сползла с меня, я тут же перехватил член рукой и сунул в её лицо, ещё даже пока она не успела полностью присесть. Сперму сдерживать уже не получилось, я начал брызгать раньше, чем моя шлюха приготовилась. Я забрызгал её волосы лицо, грудь и подбородок, пока наконец-то она не поймала головку своим ртом, и не высосала остатки в свой рот.

Даю зуб, я увидел, что рама окна, где был мужчина, отошла, раскрываясь, и кто-то высунулся из него почти по пояс (надо будет намекнуть отцу на освещение на балконе как-нибудь).

Как трогательные возлюбленные, мы с мамой-шлюхой, мамой-эксгибиционисткой, в обнимку спустились к крыльцу. Я пошел в дом, собираться, как и все, а мать пошла в баню устранять мои выбросы. Рванули с дачи в город очень спешно, как только покидали пожитки и оделись. В дороге спали все, кроме отца за рулем. Но на то он и мужик, чтобы за всех быть в ответе.

В понедельник мы с Олькой отправлялись в нашу спортлагерную поездку.

•  •  •

Выезжать должны были рано. Но как всегда были опоздавшие, суета с родителями, забытые бабушкины пакеты, пересчет голов и пере-пересчет. Уехали с опозданием. Самое интересное в этой поездке — это пеший переход через горный кавказский перевал длинною в 18 часов, и наше двухнедельное проживание в туристических палатках на галечном пляже среди невысоких акаций и густолистных ореховых 

великанов.

Про лагерь упомянуть стоит, наверно вскользь — Олька ушла в первый же вечер в палатку к моему тренеру «отрабатывать», и пропала там на все южные летние ночи. В ней же была прописана и ТатВита, и ни я ни Олька не догадывались, что в их планы входило пользовать Ольку вдвоем. Вообще Татьяна Витальевна была замечена за склонностью приставать к юным спортсменкам. Но выгорало у нее не очень. А тут она до халявы дорвалась. Так что сеструху я потерял на все время отдыха.

Однако было и событие, которое в моей жизни оставило некий существенный след. Правильно — Жанна. В нашем расписании — зарядка, тренировка, завтрак, море (или экскурсия), обед, тренировка, ужин и дискотека, свободное время оставалось только перед сном — часик, или если после отбоя дождаться, когда лягут все взрослые, и тогда вылезать из палатки. Но в последнем случае — недосып гарантирован. Так вот в первый же вечер я увел её к морю ещё до закрытия дискотеки с твердым намерением добиться близости, вроде как романтическая обстановка располагала.

Все шло как задумано: у голых ног плескалось море, с дискотеки доносились модные в этом сезоне композиции, уходящее солнце погрузило нас в интимные сумерки. Было тепло и сухо. А наши тела соприкасались обнаженными участками. Я хотел подпоить чуток Жанну, но она категорически отказалась пить местное вино. Мы долго целовались, и мне показалось, что подружка млеет. Я снял её топик и потрогал её молоденькие грудки. Но Жанна тут же прижалась ко мне вплотную — она боялась, что кто-то её увидит. Освободившиеся руки я пустил по её спине, потом к пояснице, с намерением, пролезть под резинку трусов. Но Жанна резко возвращала мои руки, едва я подсовывал кончики пальцев в её трусики.

Мы легли на полотенца и нашу одежду, футболки, спортивные кофты, кепки. Снова петинг, и снова я пытаюсь продвинутся к сексу. Получается слегка погладить её по пизденке через одежду — спортивные штаны и трусики. Но после нескольких движений, Жанна медленно отводит шаловливую руку. Я её глажу по попе. Она не сопротивляется. Но возбуждает это только меня, через ткань штанов, ей ничего не передается.

В конце концов меня эта возня достала. Я отодвигаюсь от её губ, и довольно грубо говорю девочке: «знаешь, любовь у нас, конечно, любовью, но сдерживаться мне совсем не нравится, я не юный подросток, я хочу полноценного секса, потому что я мужчина, и потому, что это естественная потребность в отношениях».

Жанна посмотрела не меня, как на идиота, и выдала отповедь.

— Я ещё никому не давала, я не шлюха тебе дворовая. На меня такие парни заглядываются. Я, вАааще, могу олигарха заграбастать. Засунь свои желания в жопу. Я, между прочим, замуж собираюсь выйти по любви, за богатого, за красивого, и буду девственницей до свадьбы!!!

— Ах,  — в жопу, рассвирепел я, сейчас ты у меня в жопу получишь!

Мы уже не лежали, а сидели друг к другу разозленными лицами.

— Сейчас я засуну!  

В жопу засуну свои желания! Только в твою, а не в свою!

Я так вышел из себя (хотя, это скорее всего, спермотоксикоз стучался в мои мозги), что мной руководили эмоции, а не разум. Жанку я схватил за плечи и вертанул приемом борьбы навзничь, лицом вниз. Не составило труда сдернуть с её бедер спортивки, уже приспущенные, со сползшими с поясницы трусиками. Не было ни криков, ни слов, мы пыхтели, как два борца на татами.

Глупенькая, она пыталась встать, и для этого оперлась на колени и локти. Получилось, что она сама же и выпятила для меня попку. Одной рукой я стянул к коленям свои штаны вместе с трусами. Хорошо, что мы босиком, обувь не мешается. Мои сланцы и её тенниски валяются у кромки воды.

Под адреналином я веду себя как животное. Завожу уже свободную руку под её талию, чтобы попка осталась оттопыренной, а другой рукой смачиваю колом член своей слюной. Потом приставляю головку к анусу. Жанка вдруг сильно сгруппировалась и дернулась всем телом вперед. Видимо, до нее дошло, что грозит ей прямо сейчас. Но я не дал подруге ни одного шанса.

Я подхватил её ещё и второй рукой, хуй же уже не надо было направлять. Теперь надавил бедрами и член начал входить в девственную попку моей красавицы. Несмотря на застлавшие гнев и возбуждение, я умудрился не въехать в нее с размаху, это привело бы к травме, воплям и дальше к большим проблемам. Головка вошла наполовину, тут я слегка и притормозил.

Жанна стала кричать — звать на помощь.

— Дура, зло прошептал я ей,  — сбежится народ, что увидит? Я тебя сразу пну к ним, все тебя увидят голой и опозоренной!

Как ни странно, убеждение подействовало, и моя «цыпа» заткнулась. Я ещё выпустил слюны и теперь она свободно пролилась ей между ягодиц. Пальцем я ещё подрастёр вокруг ануса и своей головки, и вдавил дальше. Жанка заскулила и застучала ладонью по земле, как делают сдающиеся соперники в борьбе.

— Больно же, идиот! Слезь с меня!

Но мне и не нужно было засаживать на полную, достаточно было только головки в её сладкой заднице. Я стал тихонько долбить с небольшой амплитудой, туда — суда, туда — сюда. Жаль, что не добровольно, а то такая красавица подо мной лежала, и сразу с шикарной её жопы снял целку!

Я долбил её и наслаждался прекрасным молодым телом в моих руках. Я смотрел на покатые плечи, грациозный изгиб спины, на её упруго сновавшие грудки, длинные упрямые ноги, и я просто ловил кайф. За своими мыслями я и не заметил, что моя рука в перехвате уже не держит её, а девочка сама стоит раком. Что хуй уже свободнее движется в тугой заднице, и проник глубже, больше, чем я мог бы предположить.

Теперь я наконец-то спокойно мог насладиться сексом. Из-за непривычного воздержания, я приблизился намного быстрее, чем хотелось бы. Но в такой тугой попке, с такой красавицей,  

долго сдерживаться было невозможно. Я сунул-вынул ещё разков десять и понял, все — изливаюсь. Конечно, кончить бы ей в ротик, как я обычно делаю со своими, или на мордочку, но так ведь, она и так силой взята, переверну на спину — весь кайф обломает.

Стал кончать прямо в попку. После долгого воздержания, так было классно облегчить яйца. Прям чувствовал, как напряжение спадает. Ну, и кайф от оргазма, само собой. Сильный такой вышел. Не вынимал ещё с минуту, хорошо в её дупле мне было. А Жанка, терпела, не рыпалась.

Пошел я к морю член ополоснуть. Сумерки уже наступали, на югах они темные, и падают быстро. Так что я смело без трусов шагал к воде. Смотрю и Жанка за мной семенит. Ягодицы жмет, дура, расплескать что-ли боится? Стал я на колени в море, волны по яйца накатывают, член обмываю, а сам на подругу поглядываю. Жанка на корточках, и все рукой там себе плескает.

— Козел, идиот, хрен собачий,  — я сейчас сдам тебя,  — в тюрьме гнить будешь, пидаром тебя там сделают, и... и,  — Жанка просто захлебывалась от злости, и лицо перекосило.

— Глупая,  — мягко и рассудительно начал я,  — кто тебя послушает?  — Крови нет, травмы нет, целка на месте. Только позорищем для всех станешь. Сюда, сама пошла, все видели, что силой тебя никто не тащил, и что мы раньше целовались, тоже все видели... не прокатит!

Когда я одевался на берегу Жанка ещё рычала и выкрикивала ругательства. Я повернулся уходить, что мне теперь с нее, отношений-то уже больше никаких не будет. Да боялся бросить одну, у моря в темноте. Как ни странно, девочка все ещё стояла по голень в море, и совершенно не торопилась прикрывать свою наготу.

С пеной у рта и злобными матами все же она меня прогнала. Я скрылся за редкими акациями, а потом юркнул в невысокий кустарник, просто чтобы проследить. Жанка, в чем мать родила, плелась с пляжа в рощу с одеждой и обувью в руках. Одеваться она не стала даже перед палатками, а так, заслонившись руками с тряпьем, шмыгнула в душ.

До конца лагеря мы больше не пересекались. И я бы совсем ошалел от спермотоксикоза, если бы не один интересный журнальчик, под который я с удовольствием дрочил и спускал по 3 раза в день. А журнальчик был особенный. И достался он мне интересно. Какой-то местный, не очень приятный кавказец все выпрашивал у меня шиповки для бега. Сыну очень хотел подарить. Деньги предлагал, вино, чачу, даже пистолет без патронов. Такие профессиональные дорогущие шиповки в их краях было не достать. А вот на журнальчик я повелся. Шиповки борцу особо ни к чему, отец мне их подарил, когда я ещё бегал. Да и жать они мне стали.

Издание-то было для наших краев редкое, и не плохого качества. В нем печатался переводной с голландского роман некой порно звезды, с иллюстрациями из её реальных фото. Журнальчик был 

толстенький, много фото и много текста. И так завел меня, что я даже хотел привести его здесь, но он очень объемный. Лучше скину отдельной книжкой, может с небольшими сокращениями.

Меж тем время в райском краю кончилось, пора было улетать. С Жанкой творились необычные вещи, её замечали в городе одну, где она пыталась провоцировать местных взрослых и молодых мужиков вызывающим поведением и нарядами. Её пару раз вытаскивали группы наших экскурсантов по городу. Но в лагере она тоже стала задирать парней и тренеров, и как я понял из сбивчивых доносов моих товарищей, хотела она от них изнасилования, причем в жопу. Видимо, у девки крыша на анальном сексе поехала.

Мы прилетели домой, и даже в аэропорту она повела себя также. Тренеры с облегчением сдали её мамашке (а жили они без отца, который развелся и сбежал от стервы-жены, и дочки-истерички), так Жанка надолго выпала из моего поля зрения. Мы с сестрой в числе немногих ехали в автобусе, который заказала спортшкола. И я её слегка пожурил за свой вынужденный спермотоксикоз.

— Кого первую выебешь, когда приедем,  — в своей бесцеремонной манере спросила Олька,  — мамку или меня?

— Вас обеих я хочу, но давно я не был у Вовкиных матери и сестры. Маму Галю очень хочу, и Машку тоже хочу. Соскучился. А вы с мамкой никуда не денетесь. И до вас очередь быстро дойдет. И я никого не обманул, в первую очередь не обманул себя.

Мне, пожалуй, пора заканчивать. Слишком уж длинный получился рассказ. Прям, роман. Нет, конечно, было ещё много чего. И соблазнение нашей преподши по английскому, и вовлечение Жанны с её матерью в наш семейный круг, ещё день рождение сестры с лишением её девственности.

А главным событием уходящего года стало видео с корпоратива мамкиной работы, куда поехали все наши женщины.