Гарри Поттер, Драко Малфой и рабыни Хогвартса. Глава 11 (Рабыни хогвартса)

По тёмным сырым коридорам Азкабана двигалась странная процессия: спереди скрюченный тюремщик, сзади довольный Драко Малфой, а между ними две голые девушки.

Если бы Гермиона не вела Джинни под руку, рыжая гриффиндорка натыкалась бы на стены. Джинни напоминала взъерошенную рыжую сову, в которую на огромной скорости врезался бладжер — она шла машинально, будто оглушённая, будто до сих пор не понимала, почему на её теле появилась тату «трахалась с братом». Она то смахивала слёзы с глаз, то потирала ноющее влагалище, куда совсем недавно глубоко засаживал член Рон — засаживал на глазах у Гермионы, которую в это время Гарри и Драко драли в два смыка и в одну дыру.

Гермиона брела, широко расставляя ноги — её вагина болела после долгой беспощадной двойной ебли,  — и шептала под нос тихие проклятья. «Мерзавцы, мрази, уроды»,  — бормотала она, обращаясь ни к кому конкретно. Она знала, что вряд ли когда-нибудь сможет по прежнему взглянуть на Рона или Гарри. То, что Гарри и Рон помогли Малфоям изнасиловать Гермиону и Джинни не по своей воле, а из-за чар сучьего муската, слабо облегчало горе девушек.

— Шлюшки! Дракопупсик! Неужто вы не попрощаетесь с тётей Беллой?  — крик вырвал Гермиону из тяжёлых раздумий. Через решётку камеры на них скалилась Беллатриса Лейстрендж.

— Мы торопимся, тётя,  — нервно ответил Драко.  — Отец скоро придёт за тобой.

— О, я не сомневаюсь, малыш Драко,  — улыбнулась Беллатриса.  — Но до этого мы с тобой могли бы...  — Беллатриса расставила ноги и указала на свою волосатую пизду, тонко намекая, что именно они «могли бы».

Драко отшатнулся. Видавшие виды прелести тётки явно не привлекали его.

— Не хочешь?  — скривила губки Белла.  — Ну тогда дай хоть попрощаться с грязнокровочкой и рыжей шлюшкой.

— Ладно, только недолго,  — кивнул Драко. По его сигналу тюремщик раздвинул прутья решётки и буквально втолкнул Джинни и Гермиону внутрь.

Едва Гермиона оказалась в камере, Беллатриса набросилась на неё, прижала к стене и стала бесстыдно лапать. Гермиону замутило от её жаркого зловонного дыхания.

— Ну, грязнокровочка, мальчики хорошо вздрючили тебя?  — зашептала Белла, засовывая свою сильную руку в промежность Гермионы.  — Вижу, что да.

Гермиона вскрикнула, когда Беллатриса вогнала свои длинные пальцы в её натруженное влагалище, которое недавно растягивали членами Гарри и Драко. Терпя мерзкие ласки пожирательницы, гриффиндорка бездумно блуждала взглядом по камере. Грязный пол, сырые стены, зарешеченное окно, небольшой каменный подоконник, маховик времени на нём...

•  •  •

Маховик времени

Гермиона забыла про боль в дырках, про усталость, про стыд. Всё её внимание сконцентрировалось на маховике. Никакие муки не смогли убить в ней острый ум — в одну секунду у Гермионы родился план действий. Если бы Беллатриса только её отпустила, прекратив выкручивать клитор и соски стальными пальцами...

Подняв заплаканные глаза, Джинни поймала отчаянный взгляд Гермионы и тоже заметила маховик у окна.

«Отвлеки! Отвлеки её! » — одними губами шепнула Гермиона поверх плеча тискавшей её Беллы.

Сначала Гермиона испугалась, что Джинни её не понимает — рыжая гриффиндорка продолжала пошатываться в центре камере на нетвёрдых ногах, будто марионетка. Секс с 

Роном при поддержке Гарри и Драко явно слишком сильно потряс её. Потом Джинни встряхнулась и побрела в их сторону.

— Мадам Лейстрендж, вы не попрощаетесь со мной?  — спросила она дрожащим голосом.

— Рыжая-бесстыжая тоже хочет поиграть?  — хихикнула Белла, обернувшись к Джинни.  — Я хотела, чтобы мне ещё раз отлизала грязнокровочка, но и ты сгодишься!

Под тёмным похотливым взглядом пожирательницы Джинни задрожала ещё сильнее, но пересилила себя, кивнула и призывно открыла рот. Забыв о Гермионе, Беллатриса схватила Джинни и впилась в её губы глубоким поцелуем.

Гермиона осторожно попятилась от них к окну. Ей было больно отдавать Джинни на растерзание Белле вместо себя, но этот маховик времени был ключом к их спасению. Она успела отойти на середину комнаты, когда Беллатриса перестала сосаться с Джинни и так толкнула рыжую гриффиндорку, что та упала на колени.

— Горячий рыжик... я потекла из-за тебя. Скушай теперь мой мокрый мясной пирожок,  — Белла откинулась назад и раздвинула пальцами тёмную волосню между ног, открыв мясистые половые губы. Джинни покорно взяла в рот текущую пизду Беллатрисы.

Гермиона застонала от отчаянья. Она даже с середины камеры чувствовала запах нечистого тела Беллатрисы и знала, каково Джинни сейчас тереться носом о заросший лобок и давиться выделениями пожирательницы. Но хуже было то, что Белла, прислонившаяся к стене, теперь видела всю камеру как на ладони. Маховик был в десяти шагах от Гермионы — и недоступен, как в сейфе Гринготтса.

Джинни оторвалась от влагалища старшей ведьмы и сплюнула на пол комок курчавых лобковых волос.

— Можно мне полизать вам очко?  — вдруг спросила она.

С изумлением Гермионы могло сравниться лишь изумление Беллатрисы. Пожирательница так посмотрела на Джинни, будто та назвала себя дочкой самой Беллы и Волан-де-Морта.

— Что ты там прочирикала, птенчик?  — вкрадчиво спросила она.

— Мадам Лейстрендж, можно мне вылизать ваше очко? Пожалуйста,  — звонким и неестественным голосом повторила Джинни.

Рот Беллатрисы медленно расплылся в хищной оскаленной улыбке.

— Очко — это та дырень, куда тебя ебут каждый день, шлюшка,  — сказала она,  — а у меня сладенькая чистокровная попка, и шанс её полизать ещё надо заслужить.

Джинни уставилась на Беллу, глазками побитого котёнка.

— Шучу, рыжик,  — хихикнула Беллатриса.  — На самом деле у меня там точно такая же дырка, как у тебя, и она не больно сладкая — я бы даже сказала, наоборот. Но если ты настаиваешь, то зачем мне отказываться? Правда, твоя подружка-грязнокровочка уже поработала там язычком сегодня, но и для тебя кое-что осталось...

Она повернулась спиной к Джинни, нагнулась и встала раком, упёршись руками в стену. Джинни положила руки на пышные ягодицы пожирательницы, оттянула их в стороны и печально уставилась тёмную ложбинку промеж них, где от тёмной дырочки анального отверстия расходились лучики морщинок.

Гермиона тоже пережила приступ леденящего страха от мысли, что Джинни наконец не выдержала испытаний и тронулась умом, как вдруг страх сменился пониманием.

«Она заставила Лейстрендж отвернуться и встать лицом к стене! Джинни, умница ты моя»,  — Гермионе хотелось плакать от гордости.

— Учти, Уизлетта, это не мой 

приказ, ты сама этого попросила,  — продолжала мерзко хихикать Белла.  — Но если всё-таки возьмёшься прочищать мой дымоход, то делай это как следует!

Джинни обернулась к Гермионе и с обречённой уверенностью кивнула. Та постаралась улыбнуться подруге в ответ.

— Да,  — сказала Джинни голосом, в котором впервые за долгое время была и твёрдость и сила.  — Да, я сделаю это.

Рыжая гриффиндорка облизала губы, выдохнула и широко провела языком по всей длине ложбины между ягодиц Беллатрисы, оставив влажный блестящий след. Белла прикрыла глаза и замурлыкала. За её спиной Гермиона стала на цыпочках красться к подоконнику. Она ступала осторожно, постоянно оглядываясь на Беллатрису и Джинни. К счастью, пожирательница не оборачивалась.

— Да,  — бормотала она,  — послюнявь мой зад, Уизлетта. Знаешь, ты единственная помимо Нарциссы, кто за все мои годы сама попросилась отлизать мне там. Видимо, Дракопупсик, хоть и слабак, а всё-таки смог тебя воспитать...

Джинни не отвечала. Она тёрлась языком и лицом о потную грязную впадину между ягодиц Беллатрисы, лишь иногда отстраняясь, чтобы с несчастной гримасой сглотнуть слюну. От унижения, запаха и вкуса рыжую гриффиндорку отчасти — но только отчасти — спасало то, что сейчас она ублажала эту садистку по своей воле, ради их с Гермионой свободы.

Гермиона уже протянула руку к маховику — и одёрнула её, когда Белла пошевелилась.

— Хватит дразниться, птенчик,  — хрипло сказала пожирательница,  — засунь свой клювик в норку тёти Беллы и попытайся склевать земляного червячка... если ты сама этого хочешь, конечно.

Блестящее от слюны колечко мышц Беллатрисы стал призывно сокращаться. Джинни оглянулась на Гермиону, всхлипнула и высунула язык. Его острый кончик коснулся ануса Беллатрисы и стал буравить его, медленно проскальзывая внутрь тёмного зева. Белла простонала, запустила руку между ног и стала тереть длинными бледными пальцами свою мокрую волосатую щель.

Маховик времени лёг в ладонь Гермионы. Всего лишь песочные часы в потёртой круглой металлической оправе, но эта вещица и разрушила их жизни, и могла спасти их.

«Заклинанием Авада Кедавра можно уничтожить и маховик, и все случившиеся из-за него вмешательства во время,  — Гермиона прокручивала в голове строчки из прочитанной книги.  — Убивающее заклятье сотрёт все последствия вмешательства во время. Во всём мире о случившемся будет помнить лишь тот, кто уничтожил маховик».

Но у Гермионы не было палочки, чтоб сотворить Убивающее заклятье — палочки у них с Джинни отобрали ещё на входе в Азкабан. Ей надо было выкрасть маховик, чтобы уничтожить его потом — но где его спрятать, если ты раздета догола?

Некогда Гермиона читала познавательную биографию французского арестанта, где описывалось, как контрабанду проносят в тюрьмы в прямой кишке. Тогда она подивилась этому и даже порадовалась, что её эти извращения уж точно не касаются. Теперь Гермионе всё чаще казалось, что и её биографию пишет какой-то автор с бурной больной фантазией.

Сев на корточки у окна и упершись одной рукой в каменный пол, Гермиона рассмотрела маховик. Он был, к несчастью, больше того, что она использовала на третьем курсе — почти десять сантиметров в самом широком месте.  

Деваться было некуда — наскоро смочив его поверхность слюной, Гермиона сжала губы и стала ввинчивать металлическое кольцо маховика в свой анал.

От касания холодного металла к натёртой коже промежности бросало в дрожь. Маховик входил в задний проход гриффиндорки неохотно, с натугой, причиняя ей боль. Гермиона старалась сдерживать стоны, чтоб не привлечь внимание Беллатрисы. Гриффиндорке уже приходилось принимать и во влагалище, и в зад такие толстые предметы, но сейчас Малфой сузил заклинанием её дырки, и ей приходилось снова раздирать себя. С горьким смешком Гермиона мысленно поблагодарила Рона, что он отчасти растрахал её задницу заново и хоть немного подготовил к этому большому инородному телу.

Ноги Гермионы тряслись, она боялась, что не выдержит и шлёпнется на пол. Холодное гладкое широкое кольцо слишком медленно прокладывало себе путь в её заднем проходе. Гермиона нажала сильнее — с пронзительной болью самая широкая часть маховика проскочила сфинктер, и гриффиндорка не удержала сдавленного крика. Она испуганно взглянула на Беллатрису — но сумасшедшая ведьма, по счастью, всё ещё стояла раком к Гермионе и Джинни, не слыша ничего за своими стонами.

— Да, рыжая... Да, бесстыжая!  — визжала Беллатриса.  — Уизлетта, у тебя такой жаркий язычок, такой мягкий и длинный... Я чувствую всю его длину в своём очке... Да, шуруй им как следует! Выеби меня своим ртом!  — Белла кричала и ожесточённо трахала свою хлюпающую пизду тремя пальцами, пока бедная Джинни обсасывала губами её анус снаружи и исследовала языком изнутри, морщась и плача.

— Беллатриса, ну хватит уже!  — раздался снаружи камеры голос Драко.  — Мне надо увести шлюх! Отец будет недоволен!

— Дракопупсик, ну ещё чуть-чуть,  — протянула Белла.  — Люциус поймёт. Наша птичка Джинни сегодня была такой хорошей девочкой... Я хочу в награду её покормить и чувствую, что из меня вот-вот полезет толстый ароматный земляной червяк...

От одной мысли об этом Джинни позеленела и выпучила глаза. На секунду перестав лизать жопу Беллатрисы, она бросила через плечо умоляющий взгляд на Гермиону — и тут же снова полезла языком в очко пожирательницы.

Гермиона, отчаянно нажав на маховик, утопила его глубоко в своём заднем проходе, постаралась утрамбовать туда же цепочку и поковыляла спасать Джинни. Хвостик цепочки чуть торчал из ануса, и маховик в заднице заставлял Гермиону нелепо расставлять ноги — оставалось надеяться, что этого никто не заметит.

— Мадам Лейстрендж,  — позвала она сумасшедшую ведьму.

— Да, да, глубже... Ты что-то сказала, шлюшка? Хочешь поменять Джинни?  — спросила Беллатриса.

— Мадам Лейстрендж,  — потупилась Гермиона,  — а меня только что трахнули Гарри и Драко.

— Так и было задумано, грязнокровочка,  — ответила Белла, тяжело дыша.  — Скажи что поинтереснее. Да, Джинни, да... твой червячок уже ползёт...

— Но вы не знаете, как именно они меня отымели! Надо мной ещё так не извращались,  — продолжила Гермиона, пытаясь сильнее завести распалённую пожирательницу.

— И как же? Сидя, лёжа, на голове?  — рассмеялась Беллатриса, но всё же обратила на Гермиону внимание.  — Я всё это видела. Лет этак двадцать назад мы с Люциусом как-то имели в такой интересной 

позе эту грязнокровку Лили Эва...

— Они трахнули меня в пизду одновременно!  — воскликнула Гермиона.  — Вот, смотрите,  — она раздвинула свою раздолбанную натёртую вагину, показывая Белле, как её растянули.

Тёмные глаза Беллатрисы возбуждённо заблестели, она облизнулась.

— Мне было так стыдно и неприятно,  — зашептала ей Гермиона.  — Я умоляла их о пощаде, но в итоге кончила на двух их членах, как оследняя блядь!

— Ты и есть последняя блядь,  — прохрипела Беллатриса, остервенело надрачивая свой большой клитор.

— Конечно,  — кивнула Гермиона.  — Вы можете трахнуть меня так же. Вы можете взять свой самый большой страпон, чтоб он был толще двух их хуёв одновременно, и насиловать мою пиздёнку, пока она не перестанет закрываться. Вы можете лечь и приказать мне садиться сверху на этот огромный кол. Он будет входить между моих половых губ сантиметр за сантиметром, и всё это время я буду кричать и умолять вас о пощаде, но вы всё равно заставите меня сесть до основания и принять в себя всю длину этого члена. А потом вы вытащите дилдо и засунете мне во влагалище кулак...

— Два кулака! Три! Четыре кулакаааа,  — завизжала Беллатриса. Струйка вырвалась из её пульсирующей вагины и оросила пол. Белла плюхнулась на пол и уронила голову на грудь, завесив тёмными кудрями лицо. Джинни тут же отползла от задницы ведьмы и кое-как встала. Лицо рыжей гриффиндорки было бледно-зелёным, но, к счастью, земляного червяка ей так и не довелось попробовать.

Гермиона обняла подругу и поцеловала в холодный лоб.

— Я успела?  — шепнула она Джинни.

— Успела,  — отозвалась та, и обе поняли, что имелось в виду.  — А маховик?  — шёпотом добавила Джинни.

— Надёжно укрыт в моём ректуме,  — усмехнулась Гермиона.

— Ректум — это что?

— Ректум — это где. Говоря по-простому, это в заднице.

Джинни изумлённо покачала головой, тоже усмехнулась и вдруг чмокнула Гермиону в губы. Гермиона чуть помедлила и ответила на поцелуй. После сеанса с Беллатрисой вкус губ Джинни был не слишком приятен, но Гермиона давно привыкла к неприятным вкусам и запахам.

— Грейнджер, Уизлетта, в Хогвартсе и пообнимаетесь, и поцелуетесь, и потрахаетесь!  — раздражённо окликнул их Драко, подошедший к решётке камеры.  — А сейчас уходим. Или вам так понравилось с Беллатрисой, что вы подождёте, пока она очухается?

И гриффиндорки поспешили вон из камеры и из Азкабана, унося с собой позорные отметины на теле, страшные воспоминания и ключ к спасению.

•  •  •

Гарри приходил в себя медленно. Сначала он ощутил боль в перетруженном члене, потом открыл глаза и увидел, что в комнате помимо него остались только столь же обалделый Рон и довольный Люциус Малфой. Ни следа Гермионы и Джинни.

Гермионы и Джинни...

Воспоминания вернулись разом: отчаянный крик Джинни, которую Гарри и Драко ебут в обе дырки. Какой-то нечеловеческий скулёж Гермионы, когда Рон и Люциус долбят её одновременно. Безумный смех Джинни, когда Рон наполняет горячей братской спермой её вагину. Страшная гримаса стонущей Гермионы, когда Гарри и Драко разрывают её влагалище, насаженное на два члена сразу...

Гарри вскочил на ноги и бросился 

на Люциуса, и не менее взбешённый Рон последовал за ним — и замер. Палочка Люциуса была направлена прямо на них.

— Сядьте и слушайте меня очень внимательно,  — говорил он.  — Знаете, ведь я могу приказать Драко расторгнуть контракт. Вы можете освободить Грейнджер и Уизлетту от бесконечных изнасилований и унижений — если, конечно, тоже пойдёте мне навстречу...

— Что тебе нужно от нас, Малфой?  — оборвал его Гарри.

— Мне нужны свобода, уважение, положение в обществе — то, что вы у меня отняли,  — начал загибать пальцы Люциус.

— Действительно, всего-то,  — прошипел Рон.  — Может, лучше ты откусишь собственный член и отправишься в ад?

— Как вам такая легенда: моя дорогая Беллатриса всё время находилась под особой разновидностью Империуса, наложенного лично Тёмным Лордом,  — проигнорировал выпад Рона Люциус.  — Именно это вызвало все её ужасные преступления и странности в поведении. Как невинная жертва, Белла будет оправдана и освобождена после недолгого лечения.

— Что до меня... оказывается, я все эти годы работал на Дамблдора,  — с улыбкой продолжил Люциус.  — Был, наряду со Снейпом, тайным агентом Ордена Феникса среди пожирателей, сделал очень много для победы над Тёмным Лордом, ежедневно рискуя жизнью. Естественно, я буду полностью оправдан, получу за заслуги Орден Мерлина и высокий пост в Министерстве... да что там, через несколько лет я могу даже стать Министром Магии!

— Это же немыслимо. Вам никто не поверит,  — возразил Гарри.

— Мне — нет. А тебе — да!  — воскликнул Люциус.  — У меня остались связи в прессе и правительстве, которые я задействую — но именно ты станешь ключом к моему возвышению. Ты Гарри Поттер, победитель Тёмного Лорда, одного твоего слова хватило, чтобы превратить Северуса Снейпа из предателя в героя войны!

Люциус в волнении прошёлся по комнате, роняя слова на ходу:

— Если ты заявишь, что я невиновен, то тебе поверят. Никому другому не поверили бы, а тебе — поверят. Скажи, что ты нашёл воспоминания или письма Дамблдора насчёт меня и Беллы, ври что угодно — тебе поверят!

— А если я не скажу этого?  — спросил Гарри, уже зная ответ и боясь его.

— Боюсь, что тогда Грейнджер и Уизлетте будет тяжеловато,  — притворно вздохнул Люциус.  — Они уже выглядят весьма заёбанными... заёбанными жизнью, я имею в виду. Но у них значительно прибавится клиентов, когда новость о двух безотказных давалках прогремит на всю страну!

Пока Малфой-старший вещал, Гарри спешно соображал — сколько времени они уже в Азкабане? Возможно ли ещё остановить скандал, не пустить его в газеты? Люциус будто прочитал его мысли.

— Утренние газеты уже вышли. Полюбуйтесь, мистер Поттер, и вы, Уизли,  — он кинул парням свёрнутую газету.

— «Ежедневный Порок»?  — скривился Рон, увидев газету.  — Этот скандальный желтушный листок?

— Этот желтушный листок, по опросам, читает половина Британии, а другая половина врёт, что не читает,  — хмыкнул Люциус.  — И этот его номер станет самым популярным за всю историю, не сомневайтесь!

Гарри поднял «Ежедневный Порок».

— Ёбаный Мерлин!  — вырвалось у него.

Всю передовицу занимала большая колдофотография Гермионы и Джинни, сделанная предыдущим вечером в Хогвартсе. Камера запечатлела 

мельчайшие подробности того, как обнажённые гриффиндорки демонстрировали всему Хогвартсу свои тела. На движущемся фото они то ласкали пальцами свои влагалища, то раздвигали ягодицы и подставляли камере анусы.

Над фотографией чернел кричащий заголовок:

«СПЕЦИАЛЬНЫЙ ВЫПУСК! РАБЫНИ ХОГВАРТСА!

ПОЗОР ГЕРМИОНЫ ГРЕЙНДЖЕР И ДЖИННИ УИЗЛИ!

ГОРМОНАЛЬНАЯ ГОРЯЧКА ГРИФФИНДОРСКИХ ГОРДЯЧЕК!

ВЫ ЕЩЁ НЕ ВИДЕЛИ ТАКИХ ГРЯЗНЫХ ФОТО!

O TEMPORA, O WHORES! »

Рон выхватил у Гарри газету и быстро пролистал. Большую часть номера занимали фотографии Гермионы и Джинни, и на каждом фото они сосали, лизали, принимали члены во все дырки во всех возможных позах. Рон с трудом мог поверить, что эти извращенки, развратно извивающиеся на каждой странице — это его девушка и сестра. При мысли о том, что одновременно с ним по всей Британии тысячи магов и ведьм читают эту же газету, у Рона задрожали пальцы, и он выронил листок.

— Что о них подумают?  — шепнул он.

— Что мир ещё не видел таких грязных девок, что же ещё?  — пожал плечами Люциус.  — Полагаю, многие читатели заодно откроют для себя новые виды поз и извращений. С таким набором фотографий это уже получается не газета, а новая Камасутра. Кстати, саму статью вы тоже почитайте... Рита Скитер там просто жжёт сердца людей глаголом.

— Скитер?  — Гарри вспомнил, какие скандалы Скитер умела устраивать даже на ровном месте, и заранее ужаснулся тому, что она могла написать про Гермиону с Джинни.  — Люди не поверят её писанине.

— До сих пор верили,  — заметил Люциус.  — К тому же, во всех остальных газетах написано то же самое, разве что фото заретушированы и заголовки более обтекаемые. Ах да, полоумный Лавгуд в «Придире» выдвигает альтернативную версию — мол, это всё устроили Чешуекрылые Злоебучки...

— Кто?!  — в два голоса переспросили Гарри с Роном.

— Чешуекрылые Злоебучки,  — повторил Люциус.  — Очевидно, это какие-то злоебучки с чешуйчатыми крыльями. Подробностей не знаю, да и всё равно в это никто не поверил. Вы статью-то прочитайте, хотя бы заключение. Вам будет интересно.

Уничтожая Люциуса взглядом, Гарри снова поднял «Порок» и заглянул в последнюю страницу. Сердце ёкнуло — с дешёвой тонкой бумаги на него смотрели Гермиона и Джинни. Они улыбались в камеру, но в глазах стояли слёзы, и капли спермы тягуче стекали по их подбородкам.

Гарри с трудом перевёл глаза с фото на статью и стал читать вслух:

— После того, как гриффиндорские гордячки-недотроги раскрыли свою блядскую сущность, многие могут спросить — насколько безопасен Хогвартс? Ведь уже два профессора по вине так называемых «Рабынь Хогвартса» оказались на больничной койке — Нимфадоре Тонкс предстоит долгое лечение от последствий тяжкого насилия, а директора Минерву Макгонагалл сразил сердечный приступ при виде позора учениц, которыми она так гордилась.

Особую тревогу вызывает то, что Грейнджер и Уизли в скором времени вернутся в Хогвартс из Азкабана — Мальчик-который-выжил, возмутительно злоупотребив своим влиянием, убедил профессора Тонкс и Министра Магии не выдвигать обвинений против его любимых шлюшек. Причём, как я слышала, в свою единственную ночь в Азкабане наши весёлые девицы не теряли времени и огласили 

всю тюрьму стонами, предавшись разврату с преступными отбросами магического мира.

Но новый директор Хогвартса, профессор Гораций Слизнорт, полон решимости держать Грейнджер и Уизли в строгости. Запретить им блядствовать направо и налево не в его силах, но, по крайней мере, наши ненасытные давалки будут знать своё место в Хогвартсе. Профессор Слизнорт поручил надзор над ними мистеру Драко Малфою, который уже имеет богатый опыт обращения с этими шлюхами.

Согласие с этими мерами выразил и новый преподаватель, аврор Долиш. Аврор, арестовавший Грейнджер и Уизли и тщательно проверивший все свидетельства их вины, согласился сменить Тонкс на посту профессора ЗОТИ. С учётом печальной судьбы всех его предшественников, о выборе профессора Долиша можно сказать лишь одно: «Безумству храбрых поём мы песню! » Сам Долиш заявил, что лучше он умрёт от проклятия в Хогвартсе, чем от скуки в Аврорате.

Можно не сомневаться, что шлюхи Хогвартса нигде в школе не встретят поддержки и сочувствия, но, очевидно, эти горячие девки только и ждали возможности променять своё доброе имя и репутацию на грязные потрахушки. Как стало известно, через неделю Грейнджер и Уизли планируют устроить историческую оргию с десятками человек, дав себя выебать всем желающим старшекурсникам Хогвартса. В ближайшее время ваша покорная слуга собирается взять у «Рабынь Хогвартса» откровенное интервью, где эти сексуальные леди подробнее расскажут об своих планах и о самых интимных подробностях своей карьеры блядей...  — Гарри осёкся.  — Малфой, что это значит?

— Это значит, что у вас есть неделя, чтобы принять моё предложение, Поттер,  — ответил Люциус.  — Если же вы не согласитесь помочь... что ж, тогда Гермионе и Джиневре придётся принять участие в Большой Хогвартской Оргии. Оргии века. Что скажете?

Настала пауза. Было очень тихо, только откуда-то с нижних этажей доносились приглушённые стоны Беллатрисы — у Гарри было нехорошее подозрение, что она снова мучает Гермиону или Джинни. Никогда ему не приходилось делать столь сложного выбора. Даже идти на смерть в Запретный Лес было легче, потому что тогда он распоряжался своей жизнью, а не чужими.

— Мне надо подумать,  — наконец сказал он.

— Что?!  — взорвался Рон.  — Ты слышал что они собираются сделать с Гермионой и Джинни?

— Я слышал,  — устало отозвался Гарри.  — А ты слышал чего хочет Малфой? Полное оправдание для него и для Лейстрендж, звание героя войны... Вы,  — Гарри уставился на Люциуса с ненавистью,  — вы всерьёз метите в Министры Магии! Вы же чудовище, как я могу дать вам в руки такую власть?

— Вы принципиальный человек, Поттер,  — склонил голову Люциус.  — Уважаю. Так знайте, чего будет стоить эта принципиальность вашим подругам. Через неделю Гермиона и Джинни отдадут себя на растерзание всему Хогвартсу. Каждый озабоченный вгонит свой член в рот, пизду и жопу вашим девушкам. А когда последний в очереди спустит в них или на них, толпа пойдёт трахать их по второму кругу, по третьему и так далее... Когда всё закончится, Грейнджер и Уизли будут похожи не на людей, а на куски мяса 

в гарнире из месива спермы. Пожалуй, стоит запастись Бодрящим зельем, чтобы они не отрубились от усталость слишком рано... Будете ли вы и тогда так принципиальны, Поттер?

Гарри упрямо молчал, задыхаясь от ярости и бессилия.

— Значит, будете?  — спросил Люциус.  — Ну, в таком случае оргию века можно устраивать хоть каждую неделю, и не только в Хогвартсе. Ваших подруг выебут на каждой кровати в каждом борделе Лютного переулка. Их привяжут голыми к позорному столбу посреди Лютного переулка, и позволят всей тамошней мрази вздрючить их. А потом их поставят на колени с открытыми ртами в самом грязном публичном сортире Лютного переулка, чтобы любой, кому приспичит справить нужду...

— Хватит!  — заорал Рон.  — Заткнись, заткнись!

— Действительно, я что-то увлёкся,  — улыбнулся Люциус.  — До встречи в Хогвартсе через неделю, а сейчас вынужден откланяться — у нас с Беллатрисой грядёт побег.

Направившись к выходу, он бросил заклинание — и Гарри с Роном упали, обвитые крепкими верёвками.

— Решайтесь, Поттер!  — крикнул Люциус напоследок.

Гарри и Рон молча слушали, как удаляются и затихают его шаги.

•  •  •

Рабыни Хогвартса возвращались в Хогвартс в тишине. Драко многозначительно молчал, Гермиона и Джинни тем более не хотели начинать разговор и вспоминать о пережитом, о Гарри и Роне. Некоторый повод для надежды давал только маховик времени, спрятанный глубоко в заднем проходе Гермионы. Даже избавление от мучений в Азкабане не радовало гриффиндорок — они догадывались, что и в Хогвартсе им будет ненамного лучше.

Малфой не был бы Малфоем, если бы не подтвердил их догадки.

— Что у нас там сейчас?  — спросил он, глядя в расписание, когда они зашли в тихие и безлюдные залы Хогвартса.  — А, зельеварение со Слизнортом, и мы уже опаздываем!

Гермиона машинально рванула в сторону кабинета зельеварения — страх опоздать на занятия до сих пор где-то в ней жил. Джинни не сдвинулась с места — меньше всего на свете ей сейчас хотелось видеть других студентов.

— Притормози, Грейнджер,  — окликнул Гермиону Драко.  — Ученье, конечно, свет, только не в конце твоего разъёбанного тоннеля. И ты постой, Уизлетта. Есть пара слов для вас.

— Что, опять будешь издеваться?  — вырвался стон у Джинни.

— О, не сомневаюсь, что тут и без меня очень много желающих поиздеваться над вами — с вашей-то новой скандальной славой,  — хмыкнул Малфой.  — Собственно, моя работа закончена — теперь весь Хогвартс держит вас за блядин, которыми можно и нужно пользоваться, и ни один профессор не может или не хочет этому помешать. Мне осталось только расслабиться и получать удовольствие. Ваша же работа только начинается.... и вы будете очень, очень занятыми девушками, уверяю вас.

Малфой навис над гриффиндорками, продолжая вещать:

— Довольно вам киснуть в Гриффиндоре, леди — там с вами слишком мягко обходятся. Теперь в Большом зале вы будете всегда есть за слизеринским столом — и отсасывать под ним, если кому-то захочется минетик во время еды. Вы будете спать в слизеринских спальнях — на тех же грязных простынях, на которых вас будут ебать каждую ночь мои друзья. Вы, конечно, будете и дальше 

торговать дырками для каждого... и раз все уже знают про рабынь Хогвартса, то и ваши тряпки вам больше не понадобятся! Будете дефилировать по коридорам и кабинетам голенькие,  — подмигнул Малфой Гермионе и Джинни.  — У магглов же сейчас популярен этот... нубизм, или кубизм, или как там его...

— Нудизм. Но Малфой, мы же в школе, а не на нудистском пляже... нас же даже дети будут видеть... им же всего по одиннадцать лет!  — Гермиона задыхалась от страха и возмущения одновременно.

— Ой, сейчас такие дети пошли — слышали бы вы, что про вас говорят слизеринцы-первокурсники... Впрочем, пусть будет по-вашему,  — чуть подумав, согласился Драко.  — Не будем смущать мелюзгу вашими сиськами, попами и татушками. В коридорах носите дальше вашу блядскую форму, но во время занятий...  — Драко сладко улыбнулся.  — Перед каждым занятием вы будете раздеваться, прямо в кабинете, у всех на виду. Медленно и эротично... И сидеть на лекциях в чём мать родила.

Гермиону и Джинни передёрнуло. Они представили это — ежедневные сеансы стриптиза на глазах их однокурсников, под липкими похотливыми взглядами...

— Кстати, раз уж вы так заботитесь о приличиях, не дело вам ходить по школе без труселей... Ходите в этих!  — Малфой сотворил из воздуха нижнее бельё для гриффиндорок и бросил их им в лицо.  — Не уверен, что угадал с размером, зато гриффиндорский цвет!

Гермиона и Джинни чертыхнулись про себя, увидев эти трусики — из алой, тонкой, полупрозрачной ткани, но зато с кричаще-красными каёмками по краям. Драко явно не оставлял мечту стать выдающимся модельером. Джинни с трудом натянула эту мечту стриптизёрши на свой фигуристый зад и невесело оценила результат.

«Мерлин, как неудобно, они такие тесные,  — подумала она, когда каёмки впились в тело.  — Конечно, Малфой специально это сделал... чтобы прозрачная ткань поплотней облегала между ног и не скрывала ничего... зато этими пошлыми красными оборками я буду сверкать из-под юбки при каждом шаге! »

— Кстати, не забудьте старое-новое правило — если вы не на занятии, то снимать эти штучки вы можете лишь для того, чтобы облегчиться или потрахаться, а стирать их вы можете только своими ртами,  — напомнил Малфой.  — Каждый вечер, сняв эти ношенные тряпки, вы будете затыкать ими свои рты и мирно посасывать их во сне до самого утра!

Гермиона и Джинни переглянулись. Они помнили это правило — одно из первых, установленных Малфоем,  — и именно поэтому и не носили белья всё это время. Теперь же Малфой снова не оставил им выбора.

— Но Малфой, а как же мы с заткнутыми ртами...  — растерянно начала Джинни.  — Если наши пирсинги завибрируют ночью, и нам надо будет... ну, ты знаешь...

— Трахнуть друг дружку?  — дружелюбно улыбнулся Драко.  — Не красней, Уизлетта, ещё успеешь посмущаться. Хорошо, ради такого дела можете и выплёвывать ваши кляпы — но чур, сделав дело, вы досуха подотрёте этими же трусиками ваши мокрые дырки и засунете их обратно в рот. Да, я знаю, у меня потрясающее воображение. А сейчас — марш на зельеварение!  — скомандовал Драко.

Против воли 

гриффиндорок ноги сами понесли их к кабинету Слизнорта. Когда они вошли, все студенты оторвались от своих котлов. Мгновенье — и мёртвая тишина сменилась издевательскими овациями, под звук которых покрасневшие Гермиона и Джинни стали раздеваться.

Некоторые гриффиндорцы и слизеринка Трейси опустили глаза, но остальные хлопали, свистели и улюлюкали всё громче, пока Гермиона и Джинни трясущимися руками медленно развязывали галстуки, стягивали полупрозрачные блузки, скидывали короткие юбочки и тонкие трусики. Когда гриффиндорки остались совсем голыми всем на обозрение, в кабинет вошёл Малфой.

— Представляю вам рабынь Хогвартса!  — поклонился Драко публике и указал на колдотату над сиськами Джинни.  — «Не еблась уже 45 минут. Ебать в рот, пизду и жопу МОЖНО». Что же, я уверен, что вы поможете этим порочным леди выполнить их тайные желания!

Аплодисменты перешли в восторженный рёв.

— Но не во время лекций, мистер Малфой,  — тихо сказал Слизнорт, старательно не смотревший на рабынь.

— Конечно, профессор,  — улыбнулся Драко.  — Дисциплина в учёбе превыше всего. Шлюхи, жаль вас расстраивать, но во время занятий вы ограничитесь только отсосами, а свои нижние дырки будете баловать во внеучебное время.

Если гриффиндорок это и приободрило, то только до следующих слов Малфоя:

— Но я не настолько жесток, чтоб совсем ограничивать вас в сексе, поэтому чуть-чуть поколдовал над вашим учебным местом... Взгляните!

Гермиона и Джинни подошли к своей парте. Хотя усталость и отчаянье притупили чувства Джинни, но от смешков однокурсников ей снова стало тревожно. Что ещё придумал Малфой?

И тут она увидела — из поверхности скамьи, на которой они с Гермионой обычно сидели, теперь вырастали два длинных искусственных члена. Два самотыка торчали вертикально, нацелившись в потолок.

Перед каждым из них поверхность скамьи выпячивалась пологим деревянным холмиком, треугольным в сечении, с затупленной верхней гранью.

— Грейнджер, Уизлетта, вам нравится? Эти дилдо — точная копия моего члена, а эти горки я зову «испанские коняшки»,  — сказал Малфой.  — Я точно так же переделал все ваши скамьи в каждом из кабинетов Хогвартса. На всех занятиях вы будете садиться своими задницами на эти самотыки, чтобы они вошли в вас до упора... а своими пёздами, леди, вы опуститесь на эти деревянные горки — так, чтобы их верхушки упирались вам прямо в ваши мокрые щёлки!

— Ну, насчёт «точной копии» ты себе сильно польстил, Малфой!  — крикнул с задних рядов Макклаген.

— Ой, да кто бы говорил, лилипут секса!  — набросился на Кормака Драко.

Джинни как зачарованная смотрела на новые орудия её пытки. Она представила, как садится на эту выпуклость в поверхности скамьи, и под весом её тела тупая верхняя грань врезается ей между половых губок, терзая нежную щель, расплющивая чувствительный проколотый клитор...

Рыжая гриффиндорка взглянула на подругу — Гермиона бешено озиралась по сторонам, будто ища что-то. Вдруг Джинни с ужасом поняла, что маховик времени всё ещё спрятан в заднем проходе Гермионы, и ей придётся его достать на глазах у Малфоя, чтобы сесть очком на искусственный член.

За соседней с ними партой Дин Томас занёс склянку с гноем бубонтбюра над 

своим котлом. По счастью, Дин в этот момент отвлёкся на перепалку Малфоя и Макклагена и не следил за зельем. Джинни быстро оглянулась и будто бы случайно толкнула Томаса под локоть. Склянка с гноем плюхнулась в котёл, из которого сразу повалил зелёный густой дым.

— Мистер Томас, вам «тролль». Класс, ложись!  — крикнул Слизнорт и нырнул под стол с ловкостью, удивительной для человека его возраста. Остальные последовали его примеру, и тут котёл Дина взорвался, разбрызгивая во все стороны ядовитое варево. Весь кабинет затянуло непроглядным зелёным дымом.

— Молодец!  — шепнула Гермиона Джинни. Потянув за цепочку и прикусив губу от боли, она выдернула маховик из своего ануса и кинула его на парту. Гермиона и Джинни переглянулись, подняли палочки и направили на проклятый маховик.

— Авада Кедавра,  — шепнули гриффиндорки в унисон.

Ничего не произошло. Ни лучика зелёного цвета не вылетело из палочек Гермионы и Джинни.

«Авада Кедавра может получиться далеко не у каждого,  — вдруг припомнила Гермиона строчки из какой-то книги.  — Для этого проклятья надо хотеть убивать и получать от этого удовольствие. И маг, в котором нет или почти нет тьмы, не сможет использовать это проклятье даже ради спасения собственной жизни».

Чертыхнувшись, Гермиона схватила маховик и стала на ощупь пробираться к выходу из кабинета. Только бы успеть где-нибудь спрятать его...

— Не беспокойтесь, сейчас всё пройдёт!  — где-то в тумане вещал Слизнорт, и в подтверждение его слов зелёная дымка стала истончаться. Гермиона застонала от бессилия — ей было не успеть. Она наугад метнула маховик куда подальше от себя. Как ни странно, звука падения не раздалось, будто песочные часы приземлились на что-то мягкое. Гермиона еле успела вернуться к своему месту.

— Где маховик?  — шепнула Джинни.

— Я выкинула его,  — ответила Гермиона. Она осмотрела класс, пытаясь разглядеть маховик где-нибудь на полу, но ничего не увидела.  — Кто-то его уже поднял. Если маховик у слизеринца, то тогда он очень быстро вернётся к Драко. Если он попал к гриффиндорцу, у нас ещё есть шансы, хотя Малфой всё равно устроит нам такое...

Гермиона осеклась, но Джинни поняла её и вздрогнула — очень скоро Люциус сообщит сыну о краже, и страшно даже представить, как за такое их накажет Драко...

— Надо быть осторожнее, мистер Томас. Что ж, хотя бы никто не пострадал,  — бодро сказал Гораций Слизнорт.  — О, прошу прощения, мистер Забини, я вас не заметил. Не волнуйтесь, эти волдыри пройдут, но придётся вам недельку отдохнуть в Больничном крыле. Внеочередные каникулы, так сказать...

Блейзу Забини явно было не смешно. Он не успел пригнуться, и теперь его лицо и руки были усыпаны волдырями и нарывами.

— Мало нам было Лонгботтома, теперь ещё и Томас подался в подрывники-любители,  — буркнул он.  — Трейси, проводишь меня? И помоги донести мои вещи, будь добра — а то у меня руки опухли.

Трейси Девис подняла сумку Забини с пола и застегнула. Она и Блейз вышли из кабинета.

Класс успокоился. Все расселись по местам. В тишине прозвучали два сдавленных стона — это 

гриффиндорки сели за парту и насадили свои анусы на жёсткие дилдо и влагалища на деревянные горки. Так им предстояло сидеть голыми целый час.

— И не забудьте после урока облизать и самотыки, и «коняшек»!  — крикнула им Пэнси Паркинсон.

С каменными лицами, стараясь не ёрзать на скамье, Гермиона и Джинни достали учебники, пергамент, перья и приготовились к очередному долгому дню насилия и позора.

•  •  •

Их парни тем временем извивались в путах на полу комнаты в Азкабане и спорили о своих подругах.

— Ты сошёл с ума, Гарри!  — вдруг выпалил Рон.  — Джинни и Гермиона,  — на этом имени его голос чуть сорвался,  — я не знаю, как они до сих пор держатся, но эта «Большая Хогвартская Оргия» их точно раздавит! Она не должна состояться, как ты не понимаешь?

— Она не состоится,  — твёрдо ответил Гарри.

— Но ты отказался помочь Малфою...

— Я блефовал, понял?  — сорвался Гарри.  — Я думал, что Малфой сбавит цену, но он действительно рвётся в Министры Магии... Рон, ты понимаешь, как он использует этот пост? Это будет не лучше власти Волан-де-Морта!

— Так что нам делать?  — глухо спросил Рон.

— Если дело дойдёт до «оргии века», я... я соглашусь на все условия Люциуса, будь он проклят,  — ответил Гарри.  — А до этого у нас есть неделя, чтобы найти другой способ освободить Гермиону и Джинни от контракта.

— Значит, мы будем неделю смотреть, как Гермиона и Джинни продают себя на растерзание всяким уродам, хотя ты можешь согласиться на сделку хоть сейчас,  — мрачно сказал Рон.  — И мы возьмём на себя такую вину?

— Возьму, и будь я проклят вместе с Люциусом!  — воскликнул Гарри.  — Потому что иначе, когда через несколько лет министр Малфой начнёт охоту на магглорождённых, этот вина будет тоже на нас!

Они снова замолчали, и тут издалека до них донёсся приглушённый визг Беллатрисы:

— Украли! Пока я не видела... Эти мерзкие хуесоски украли...

— Тише, Белла!  — донёсся окрик Люциуса.  — Как украли, так и вернут...

— Что там Гермиона с Джинни украли у них?  — удивился Рон.  — Мне послышалось «ха-ха-вик» или что-то такое. Может, это один из тех маггловских чудаков с красным носом?

— Такой чудак называется «клоун», а не «ха-ха-вик»,  — сказал Гарри. Он внимательно прислушался, но больше не смог разобрать в ругани пожирателей ни слова. Вдруг он услышал другие звуки: бешеные вопли и визги, протяжные стоны.

«Будто Дадли опять смотрит порно на максимальной громкости, пока родителей нет дома»,  — некстати вспомнил он жизнь с Дурслями. Но Гарри знал, что это не порнофильм — это Люциус и Беллатриса обезвредили авроров сучим мускатом, и теперь ничто не отделяет пожирателей от свободы.

Связанным парням казалось, что дикие стоны и крики длятся уже вечность. Наконец, всё стихло, а через несколько минут к ним в комнату ввалилась женщина в рваной мантии аврора, наизнанку надетой на голое тело. Всё её лицо было заляпано подсыхающей спермой, и сперма капала из её промежности при ходьбе.

— Помогите,  — слабо проговорила она.

— Что с вами?  — спросил 

Рон.

— Я не знаю,  — женщина пошатнулась и прислонилась к стене.  — Мы с другими аврорами играли в карты, и вдруг на нас что-то нашло... О Мерлин, я же переспала со всеми, кто там был! Что я скажу своему парню?  — она попыталась одновременно покраснеть от стыда и побелеть от ужаса.

— Это тюремщик,  — попробовал объяснить Гарри.  — Он отравил вас сучим мускатом...

— Тюремщик!  — в ужасе выкрикнула женщина.  — Ёбаный Мерлин, этот старый хрыч тоже меня поимел, и он... он умер! Сердце не выдержало. Я затрахала его до смерти!

Ни Гарри, ни Рон не проявили большого сочувствия к судьбе покойного тюремщика — их гораздо больше занимали две девушки, которым тоже угрожало в недалёком будущем быть затраханными до смерти. Они боялись представлять, как Гермиону и Джинни встретили в Хогвартсе.

•  •  •

Трейси Дэвис проводила Блейза до больничного крыла и передала на попечение мадам Помфри. Забини немедленно запихнул сумку под больничную койку и расположился сверху, приняв самый страдальческий вид. Трейси, однако, сейчас занимали страдания других людей. Возвращаясь на зельеварение, она услышала смешки и вздохи ещё издалека.

— Уизлетта, отсоси-ка мне,  — донёсся до неё бас Гойла.  — Хотя не, не надо. Хотя не, отсоси! Не, лучше сядь... Нет, давай соси!

Трейси представила, как под смех всех друзей Гойла Джинни прыгает на скамье мучений, то вскакивая с самотыка и горки, то снова садясь на них. Ей резко расхотелось возвращаться, но всё же Трейси заставила себя шагнуть в класс.

Она прокралась к своему месту и печально огляделась. На заднем ряду Джинни у всех на виду отсасывала Гойлу. Рыжая гриффиндорка давилась, глубоко и грубо трахая свой рот о толстый хуй слизеринца. Густые слюни стекали с её подбородка по члену и мошонке Гойла и капали на пол.

Гермиона всё так же сидела голая за своей партой. Спину она держала очень прямо, и даже умудрялась что-то записывать в конспект — единственная из всего класса, кто и сейчас слушал лекцию Слизнорта. Только с губ её иногда срывались тихие охи и вздохи, а бёдра дёргались, силясь снять боль и возбуждение в анусе и вагине...

Трейси стыдливо отвела глаза и поклялась как угодно помочь рабыням Хогвартса. Она так тяжко задумалась, что не заметила, как кончилась лекция и гриффиндорцы со слизеринцами потянулись на выход.

— Дэвис, ты уснула?  — окликнул её с порога Грэхэм Монтегю.  — Грейнджер, жду твой рабочий рот в туалете на третьем этаже! Кстати, готовься — мне не помешает отлить, так что я заодно проверю, какая ты «глотка для ссак»,  — Монтегю с выражением озвучил тату на левом плече Гермионы.

Кабинет опустел. В нём, помимо Трейси, остались только рабыни Хогвартса, выполнявшие предписанные им процедуры. Джинни Уизли склонилась над скамьёй и вылизывала от своих выделений «коняшку» — деревянную горку, на которой до этого она сидела своей чувствительной вагиной. Рядом Гермиона Грейнджер с гримаской на лице методично обсасывала длинное дилдо, которое весь урок пробыло в её заднице.

— Очень противно?  — сочувственно спросила её Джинни.  — Давай помогу.

— Не 

надо,  — ответила Гермиона. Она слизнула с самотыка последнюю коричневую крупицу и поморщилась от вкуса.  — Всё равно Монтегю сейчас даст мне запить... особым пожирательским коктейлем.

— Грейнджер...  — робко окликнула её Трейси.  — Я тут хотела узнать...

— Цену? Отлизываю за галлеон,  — бросила через плечо Гермиона.

— Что?  — переспросила Трейси.

— Отлизываю. Работаю языком. Делаю куннилингус. Сую китайскую морковку в кроличью норку — это Чанг так выражается,  — терпеливо пояснила Гермиона.  — Пожалуйста, определяйся быстрее, Дэвис — у меня важная встреча в туалете на третьем этаже.

— Дэвис, оставь Гермиону, я тебя обслужу,  — вздохнула Джинни.  — А я всё гадала — почему ты единственная из слизеринок к нам не подходишь. Неужели не понравилось, как я удовлетворила тебя тогда, в слизеринской гостиной?

Трейси потупилась, услышав про слизеринскую оргию, в которой она принимала участие.

— Ты сильно на меня злишься за тот раз, Уизли?  — тихо спросила она.

Джинни пожала плечами:

— Скажем так, в списке тех, кому мне надо отомстить, ты далеко не в первой десятке, но это скорее говорит о длине списка. Зачем ты спрашиваешь?

— Я хочу вам помочь,  — так просто ответила Трейси.

Гермиона и Джинни уставились на худую тёмноволосую слизеринку так, будто она была Волан-де-Мортом, который надел пёструю мантию с узорами в цветочек и объявил себя неправильно понятым пацифистом.

— Помочь. Ага,  — изумилась Джинни.  — Я помню, как тогда ты помогла нам во время слизеринской оргии. «Хорошо, Джинни... Сюда языком нажми... Да нет, выше! »,  — передразнила гриффиндорка слизеринку.  — Что ж, ты хотя бы подмываешь манду перед сексом, в отличие от Миллисенты, но засчитать это за помощь можно только при очень большом желании...

— Мне не надо было тогда участвовать,  — понурилась Трейси.  — Это была ошибка. Я очень скоро передумала и...

— И пошла напиваться с Забини, пока нас пускали по второму кругу? Это же нам так помогло!  — всё больше распалялась Джинни. Она понимала, что нельзя отталкивать помощь, но давно копившиеся гнев и ярость требовали выхода.

— Дэвис, когда мамочка Малфоя не сделал вовремя аборт — это была ошибка,  — огрызнулась Гермиона.  — То, что сделали с нами — называется немного иначе.

— Я действительно хочу помочь,  — тихо сказала Трейси.  — Как угодно.

— Что ж, сочувствую тебе, Дэвис,  — ответила Джинни.

— Почему?  — удивилась слизеринка.

— Потому что с людьми, которые пытаются нам помочь, вечно происходит что-то неприятное,  — непринуждённо сказала Джинни.  — Тонкс может подтвердить. А если Малфой спросит, помогает ли нам кто-то из слизеринцев, нам придётся ответить ему правду... мне почему-то кажется, что тогда он на тебя сильно обидится.

Трейси чуть побледнела и сделала шаг назад. Джинни фыркнула и стала натягивать свои тесные прозрачные трусики, которые совсем не скрывали рабочих дырочек гриффиндорки.

— Рабыня Трейси — звучит не хуже, чем рабыня Уизлетта,  — продолжала вслух размышлять Джинни. Она застегнула юбку и попыталась стянуть её пониже на бёдра, чтобы та хоть немного прикрывала промежность.  — Ну так что, Дэвис, хочешь такую же стильную наколку от Драко?

Джинни провела пальцем по татуировке на своей ноге. Трейси разглядела надпись «трахалась с братом» и с удивлением 

и страхом уставилась на гриффиндорку.

— Я же говорю, у наших помощников вечно выходит всё не так,  — невесело улыбнулась Джинни.

— Ладно, хватит, Джинни,  — вмешалась Гермиона,  — Дэвис, как ты можешь нам помочь?

— Я могу поискать способы уничтожить контракт,  — предложила Трейси.

— Не выйдет,  — мотнула головой Гермиона.  — Надо уничтожить не контракт, а...  — слова застряли в горле гриффиндорки. Проклятая магия контракта не давала говорить о маховике с теми, кто не знал о его существовании.

— Чтобы вас вытащить, надо уничтожить не контракт, а какой-то другой предмет?  — догадалась Трейси.

Гриффиндорки кивнули.

— Но вам запрещено говорить о нём,  — продолжила слизеринка.

Ещё один кивок.

— Вы можете хотя бы сказать, где он находится?  — всплеснула руками Трейси.

«Мы и сами теперь не знаем, где маховик,  — подумала Гермиона.  — Это и к лучшему, потому что Малфой тоже не сможет этого от нас узнать».

— Мы можем говорить об этом... предмете лишь с теми, кто уже знает, о чём идёт речь,  — сказала она вслух.  — Наблюдай за слизеринцами, вдруг у одной из твоих подруг появится нечто... необычное — тогда укради это. И поговори с Гарри и Роном, пусть следят за гриффиндорцами, вдруг у них тоже найдётся необычный предмет... Они поймут, что это за вещь, если увидят её.

— Что-нибудь ещё?  — спросила Трейси.

— Малфой украл мантию-невидимку у Гарри, но у Драко её иногда без спроса берёт Гойл — подглядывать за вами в женской душевой,  — вспомнила Гермиона.

— Что?!  — взвилась Трейси.

— Да не волнуйся, Дэвис, Гойла интересуют только Пэнси и Дафна. Тебя он называет «доска — два соска»,  — подколола слизеринку Джинни.

— Как?!  — Трейси чуть не лопнула от злости.

— Это я к тому, что можно попробовать украсть мантию у Гойла,  — объяснила Гермиона.  — У Гарри есть карта Хогвартса, которая в этом пригодится... Только умоляю, Дэвис, будь осторожна — тебя не должны видеть вместе с нами или вместе с Гарри и Роном... Иначе Малфой действительно обеспечит тебя регулярным ежедневным сексом, и не думаю, что тебе это понравится.

— Я постараюсь. Немного же от меня помощи,  — признала Трейси.

— Эм... Дэвис... Трейси...  — смущённо заговорила Джинни.  — Тут такое дело — пока я сидела на этом самотыке и делала минет Гойлу, я сама потекла — это всё из-за грёбаной магии контракта. Я пока ещё могу терпеть, но скоро мне придётся искать кого-то, кто меня изнасилует,  — Джинни жалобно шмыгнула носом.  — Иногда мне в таких случаях помогает Гермиона, но она сейчас будет занята. Возможно, ты могла бы мне помочь? Я не настаиваю, конечно, но...  — зардевшаяся Джинни приподняла короткую юбку и указала на тёмное пятно, уже расплывшееся в промежности по её полупрозрачным трусикам.

Слизеринка скривилась. Ничего такого Трейси Дэвис никогда не делала и не хотела делать, но она только что обещала помочь рабыням Хогвартса как угодно... К тому же, в этом было нечто от кармического наказания.

— Хорошо, Джинни,  — вздохнула Трейси, становясь на колени у ног рыжей гриффиндорки.  — Считай это расплатой за мой прошлый грех. Теперь счёт будет один-один. Только пожалуйста, никому 

никогда об этом не говори!

Трейси отодвинула в сторону тонкую красную ткань трусиков Джинни и уставилась в её припухшую и растянутую, но всё равно сочащуюся возбуждением пизду. Она осторожно раздвинула растрёпанные лепестки половых губ гриффиндорки и приблизила лицо. Джинни задрожала от предвкушения, почувствовав жаркое дыхание Трейси на своём вечно раздражённом и натёртом клиторе, который был проколот серебряным колечком. Вдруг она заметила, что Гермиона ещё не ушла, и смотрит на них от дверей со странным выражением лица.

— Ты не против?  — чуть виновато спросила Джинни у подруги.

Гермиона действительно почувствовала нечто вроде укола ревности при виде Джинни и Трейси. Она сознавала, что это абсурдно — Джинни трахали на её глазах во все отверстия тела десятки раз — но Гермионе всё равно было неприятно видеть, как её подруга по своей воле отдаётся другому человеку. Она отогнала эту мысль подальше. Отношения с Джинни можно будет обдумать в более располагающей обстановке.

— Расслабься, Джинни,  — махнула она рукой.  — Нам нужна вся помощь, которую мы можем получить.

Гермиона напоследок обернулась через плечо, увидев, как Трейси первый раз робко целует Джинни в верхушку припухшей щёлки, и поспешила наверх по лестницам Хогвартса. Несмотря на все пережитые за сегодня издевательства, несмотря на то, что спешила она на новое изнасилование — несмотря на это, Гермионе было чуть легче, чем обычно. Она знала, что ей надо делать.

Если маховик времени будет уничтожен, они с Джинни будут спасены.

Если же нет... У Гермионы и на этот случай была идея, родившаяся из случайного хвастовства Люциуса Малфоя, идея не для спасения, а для мести. И союз с Трейси давал ей возможность эту идею исполнить.

«Даже если нас и затрахают до смерти, мы с лихвой отомстим за себя! » — мрачно твердила Гермиона про себя, когда встречные студенты осыпали её свистками и оскорблениями, когда хуй Монегю долбился в заднюю стенку её горла, когда его мерзкая моча пенилась у неё в глотке, когда бледный Драко Малфой, потрясая письмом отца, ударил её по лицу и разбил в кровь губы. Если бы Драко и его дружки знали, что творится в голове у Гермионы Грейнджер, они бы опасались так грубо и бесстыдно терзать рабынь Хогвартса.