Лунная фея. Часть 3

Витька не подозревал, что его ожидает на знакомой ему даче.

С того момента, как он узнал о силуэте отца Линина в темном облаке, нужно было что-то предпринять. Как именно – Витька не знал, но он понимал, что нужно начать с чего-то простого. И так он решил начать с поездки на это место. Единственное, на что Витька надеялся, это помощь от Лины – может быть она даст какую-то подсказку, а он сам будет достаточно сообразительным для ее расшифровки.

Дача выглядела безлюдной, но замок на воротах открылся так же легко и просто, как и четыре года назад. Витька прошел во двор, приглушив теплый страх в своей груди.

На этом раннем часу здесь явно не было ни одного человека. Скоро Витька перестал беспокоиться из-за каждого шороха и стал внимательно осматриваться по сторонам. Он вспомнил детективы, которые он так много читал. "Что бы заметил месье Пуаро? Помогай, Лина!"

И как только он подумал об этом, его взгляд упал на коричневое пятно на траве. Это могло быть чем-то – бензином, грязью или чем-то другим, но Витька приблизился и изучил его внимательно. Рядом он заметил еще одно пятно – и еще одно, и еще... Пятна вели к поляне, которую он помнил освещенной лунным светом в полнолуние. От предчувствия верного следа Витьке стало холодно – он не имел ни малейшего представления о том, что происходит – и направился к поляне.

Вокруг был сильный запах. Свернув за угол сарая, он сразу же увидел источник этого запаха – безголовую собаку.

Это могло означать что угодно. Но в памяти Витьки возник голос Лины, которая лежала под ним на чердаке:

- В тот день... Когда дед Савельич хотел убить собаку... Было полнолуние... Как сейчас...

... Провозившись еще некоторое время вокруг дачи и не обнаружив больше ничего примечательного, Витька вышел и отправился к станции.

Несмотря на смехотворность его открытия, он был уверен, что в его руках находится след.

• • •

С этого момента жизнь Витьки стала странной и фантастической, как в самых изощренных детективных романах.

Витька ничего не знал, ему необходимо было собрать информацию – или хотя бы понять, с кем или с чем он имеет дело. И ему опять везло: при помощи незаметных подсказок Лины он медленно, но верно двигался к своей цели.

Он действовал одновременно в нескольких направлениях.

Утром он гулял со специально пристегнутой бородой по улицам дачного поселка, представляясь журналистом из столицы и разговаривая с пожилыми женщинами, задавая им вопросы о прошлых исчезновениях Лины. Как только диалог разогревался двумя-тремя упоминаниями о призраках и НЛО, бабушки начинали разговаривать не на шутку. За неделю Витька собрал обширный фольклорный материал. В основном это были, конечно же, вымыслы старушек, – но из одного рассказа в другой повторялась тема тайных жертвоприношений и слухи о поселке, заселенном вурдалаками. Витька не верил в это, но знал, что такая повторяемость не случайна.

Вечерами Витька сидел в научной библиотеке и копался в работах по фольклористике. Его интересовал N-ский район Y-ской АССР: он удалось установить, что в этом месте проживали одновременно и Савельич, и отец Лины. Очень скоро Витька почти достиг того, что искал...

Параллельно он занимался организацией научной экспедиции в N-ский район. Фольклористика была обязательной дисциплиной на его курсе, только оставался вопрос с выбором маршрута экспедиции.

После этого ему необходимо было привлечь своих товарищей: однокурсника Гагика и полицейского Мишаню. Конечно, он не рассказал им о том, во что они все равно бы не поверили - но они смотрели на него, как на безумца. Гагик, всегда откровенный, говорил ему: "Витя, ты же всегда был против наркотиков!" - ... И что ты думаешь, он спрятал их там? - выяснял Мишаня, когда Витя закончил свой рассказ. Он избавился от мистического аспекта так хорошо, как мог, но рассказ все равно получился неправдоподобным и Гагик с Мишаней обещали помощь только из-за любви к Вите. Гагик должен был проникнуть на завод, где работал отец Ленина и выяснить все подробности, а Мишане предстояло разведать поведение заключенного Савельича.

Но как только они оказались на объектах - их скептицизм испарился: "Ты был прав, Витянка," - проговорил Гагик в телефонную трубку. - "Тут на заводе происходят странные вещи. Но это не для разговора по телефону..." - "Савельич здесь особый тип," - сообщил Витя, читая доклад Мишани. - "У него такое дело, что ему не следовало бы ходить среди обычных преступников, а в более опасной компании. Но его боятся тут все, и объяснить почему они не могут. Или не хотят. Остальное расскажу при встрече..."

Вернувшись с почты, Витя открыл дверь своей комнаты, готовясь к упаковке вещей перед поездкой в район Y. Он открыл дверь и застыл...

- Добрый вечер, молодой человек,- услышал он язвительный голос.

Отец Ленина сидел в кресле, расслабившись и пристально смотрел на Витю.

— Как... как вы вошли? — Я предполагал, что ты уже изучил мое досье и знаешь, что такие незначительности, как запертый замок, меня не останавливают. — Ну, я только немного посмотрел... — Не притворяйся. Впрочем, я не буду слишком сурово наказывать твоего шпиона на заводе. Перелом позвоночника, но не смертельный... — Нет!.. — Почему "нет", если "да"? Сам виноват. Слушай сюда, Шерлок Холмс. Ты прав: ты даже не представляешь себе, с кем связался. И Лина не знала, кто она на самом деле. Впрочем, ей сейчас лучше без тебя, грубый и бессознательный кобель! — Вот какие слова вы используете, товарищ парторг... — Будь рад, что пока только слова. Правда, она все время мешает мне планы. Вредная и глупая особа. Она думает, что умнее меня и может одержать победу надо мной... — Возможно, у нее есть причины для этого. — Заткнись, когда не спрашивают. Говорю с тобой по-хорошему, Ромео, бездельник-любовник, негодяй. Ты откажешься от своих планов. Я бы разобрал тебя, как суку, но она обиделась бы. В конце концов, она моя дочь. Поэтому пока что — по-хорошему. Тебе не нужно собирать вещи: ни на какую экспедицию тебя не отправят. И не сможешь связаться с каким-либо Савельичем. Забудешь о Лине раз и навсегда...

Витька слушал его — и думал о том, что перед ним самый опасный колдун в СССР или даже в мире — а он, Витька, почти не боялся его. Он прекрасно понимал: если гора пришла к Магомету — значит, гора очень боится...

— ...Ты скоро заснешь. Не вечным сном, не беспокойся пока, обычным сном. А когда проснешься — забудешь все лишнее и вредное для меня из своей головы. Забудешь все, кроме меня — и того, что я твой господин, а ты мой слуга. На колени, слуга!

Неожиданная сила сбросила Витьку на колени, заставляя его упасть и попытаться подняться.

— Вот так лучше. Лизни мне обувь!

Витька приполз к нему и начал вылизывать его туфли, запачкавшись воском.

— Еще лучше. Теперь спи, мой преданный слуга. Приятных снов!

Тело Витьки, судорожно сжатое, вдруг ослабло, голова стала тяжелой, и сквозь окружающий туман он слышал злобный хохот, удаляющийся в никуда.

Засыпая на полу, Витька успел подумать: "Это просто гипноз... ничего сверхъестественного".

... Открыв глаза, он не только увидел, но и почувствовал переливающийся отблеск, осветивший комнату.

— Здравствуй, Витя,— услышал он знакомый голос. И ощутил холодок... — Лина?..

• • •

Голос был по-прежнему знакомым, но немного иным. Он приобрел скрытую мощь и глуховатость, словно они находились в пещере или храме.

И сама Лина изменилась. Витька узнал бы ее в любом образе, но она была совсем не такая, каким он помнил. Или, возможно, память искажает ее облик?

Больше не было шаловливой и романтичной школьницы, любительницы парусников и путешествий. Нет и глазастой девочки-ангела...

Перед Витькой стояла высокая, статная колдунья в сверкающем белом одеянии, с пронзительными и мощными глазами, словно луна на зените.

Ее дымчатые волосы текли почти до колен, сверкая белыми искрами. Она была невероятно красива и могущественна, что нельзя сравнить или описать. Лунный свет сквозь окно освещал ее застывшим лучом, словно шлейф или фата. На ее лбу блестел серебряный диадема. Кончик отрубленной руки был покрыт серебром и сверкал тонкими молниями.

Рядом с Линой, у ее здоровой руки светилась и пульсировала странная фигурка, маленькая и размытая, как туман, скрывающий луну.

Витька смотрел на них снизу вверх, сидя на полу и широко открыв рот.

— ... Теперь меня зовут Эйя. Но я всегда хочу быть Линой для тебя... Интересно, ты не ожидал увидеть меня в таком виде?

Немецкий парень не мог произнести ни слова и медленно поднялся на дрожащие ноги, глядя на нее.

— Я изменилась, это я знаю. Я долго думала о том, в каком обличии я появлюсь перед тобой. Мне удалось правильно выбрать?

Витька понимал, что вопрос означал "ты меня любишь? "

— Ты такая прекрасная, Лина... Ты очень красивая! Я... я даже не могу выразить словами... Это реально ты? — заговорил он хрипло, боясь двигаться. — Кто же еще? Я выросла, верно?

Лина-Эйя улыбнулась ему знакомой лукавой улыбкой — и сразу же стала похожа на свою прежнюю версию. Витька, наконец, не выдержал — бросился к ней, желая прикоснуться, обнять, пожать ее руку, прижаться к ней... но его руки вдруг прошли сквозь пустоту и он чуть не упал.

— Лина?!.. — Пока я не могу воплотиться в физическом теле. Другими словами, я сохраняю его для... ты увидишь, для чего. Подожди немного, Витя, подожди еще немного, мой любимый... Ты уже так много пережил — выдержи еще чуть-чуть... — Я не могу дольше ждать, — сказал Витя глухо. — Забудь об этом. Это все прошло. Ты поняла мои намеки правильно и это дало мне силы. Я все эти годы копил энергию для того чтобы явиться перед тобой. Это было сложно: я все время расходовал энергию на то чтобы помешать Кукруинею. — Кукуриней? Кто это? — Это мой отец. Хитрый Кукуриней, Великий И Ужасный Кукуриней... Ты все правильно понял, Витя. И ты уже близок к главному. Слушай внимательно: у меня осталось немного сил и у нас не так много времени.

Лина разговаривала, Витька внимательно прислушивался к ее словам, стараясь запомнить каждую деталь ее внешности.

- ...Даже не верится: я жила почти пятнадцать лет и не знала своего отца! Тогда я ничего не знала, абсолютно ничего!..

Самый опасный его враг - Грыганак. Ты его знаешь как Савельича. Кто из них более ужасен - неизвестно, да это сейчас и не имеет значения. Раньше Кукуриней очень сильно обидел Грыганака... Потом он перебрался сюда, но Грыганак следовал за ним как тень. Он поселился в соседнем доме, арендовал дачу рядом с нашей...

Те из нас, кто стремится к темным делам, нуждаются в свежей крови. Жертва приносит силу, силу Миннэ, которая удерживает тело здесь, в этом мире. Сила Миннэ - это то, что ты видел как луч луны. Самый простой способ - убить собаку. А я очень любила Рекса...

Случайно я застала Грыганака во время жертвоприношения. Я встала между ним и Рексом... Грыганак разозлился и решил принести меня в жертву. Это было бы ужасным грехом и отличной местью Кукуринею.

Но он не учел одного. Он не знал о моей силе, о которой никто, даже я сама, не знал. Без осознания этого, я отклонила удар топора от шеи и он попал на мою руку.

Если бы я ЗНАЛА - я бы смогла направить его на самого Грыганака. Но получилось так, что я принесла в жертву свою собственную руку - и сила Миннэ перешла ко мне, а не к нему. И что больше всего - я также поглотила его силу, и Грыганак стал беззащитным как младенец.

О всем этом я даже не подозревала... Зато папенька сразу все понял, как только увидел мои волосы. Это символ Эа Миннэ, символ голубого огня. Только самые светлые из светлых имеют его. Ни у Кукуринея, ни у Грыганака его нет. Папенька хотел лишить меня силы, подстричь или покрасить мои волосы, но у него ничего не вышло. Он пытался скрыть от меня, кто я такая - и ему это почти удалось,

Если бы не ты.

Он понимал, что я сильнее его и боялся, что я встану ему на пути. И он на свой лад любит меня... — Куда ты исчезла в то время? — Я не исчезла. Я появилась в Миннэ, в нашем мире. Ведь мы не из этого места... Но об этом потом. Мой отец очень хитер и умен. Вот почему мы называем его Хитрый Кукуриней. Он использует хитрость больше, чем силу. Он быстро разобрался и закрыл бессильного Грыганака в тюрьме. Сейчас тот уже вернул свою силу, но все равно не может выбраться: для этого ему нужно либо жертвоприношение, либо доступ к свободе, которой у него нет. Папочка поймал его в ловушку: чтобы использовать свою силу, ему нужно выйти на свободу, а чтобы выйти на свободу – применить свою силу...

Папочка также действовал со мной очень хитро. Он не предполагал, что я решусь летать, держа тебя рядом со мной – и, прости за откровенность, заниматься с тобой сексом в полете как безумная крольчиха. Но это было в его интересах.

Я не знала, что в полете теряю свою силу. Я ощущала, но не была уверена на все сто процентов. В этом мире мы, дети Миннэ, неустойчивы, нас тянет домой, и для проявления требуются умение и сила... А если добавить к полету оргазм – особенно такой, как я способна испытывать... да еще такой, каким ты меня балуешь... Не смотри на меня так! — Лина улыбнулась и засияла игривыми ямочками на щеках. — Все это потребовало огромного расхода энергии, и я не смогла удержать свое тело. Я израсходовала энергию и вернулась в Миннэ.

И папочка сразу воспользовался этим и запер меня там, не выпуская оттуда. Я была сильнее его и могла лишить его своей силы навсегда, могла выгнать его из Миннэ, и он стал бы обычным советским парторгом... Но тогда я была глупа, и он обманул меня. Он использовал мое временное бессилие и заблокировал все выходы отсюда, в этот мир. Разблокировать их можно только, если лишить его силы – а лишить его силы я могу только тогда, когда разблокируются выходы. Вот такая у нас история...

Я быстро восстановила свою энергию и сбила все его планы с толку. Он ненавидел тебя, потому что я выбрала тебя, и неоднократно пытался причинить тебе вред, но ему не хватало сил. У меня же не хватало сил вырваться отсюда к тебе. Но вот я накопила их и пришла сюда, чтобы передать тебе главное... - Кто это рядом с тобой? - спросил Витька, глядя на световое создание возле Лины. - Это моя дочь Лойи. НАША дочь... Ты можешь придумать ей любое русское или импортное имя на свой вкус.

Витька стоял ошарашенный, пытаясь осознать услышанное, а Лина продолжала: - Пока она слаба и не может обрести физическое тело. Пока... Ты удивлен? Думал, что такая страстная связь между нами останется без последствий? Романтика и предохранение - два несовместимых понятия, но...

У Витьки было изумленное выражение лица, и Лина снова улыбнулась, продолжая: - Ты обязательно полюбишь ее. Обязательно. Я знаю. А сейчас... слушай главное.

Пока Кукуриней властвует, я не могу быть рядом с тобой. Есть два способа одолеть его. Первый - жертвоприношение. Я могла бы на десять минут обрести физическое тело, у меня достаточно сил для этого, и убить кого-то. Но... Тогда я потеряю свой свет, свои волосы, свой огонь Эа. В общем... это невозможно, понимаешь?

Остается второй способ... - Савельич? - Да. Грыганак очень хочет отомстить... он бешено яростен и готов полностью уничтожить Кукуринея, а мы поможем ему... в разумных пределах.

- Клин клином? - Именно! Для этого нужно сделать очень простую вещь. Слушай меня внимательно. Когда ты окажешься в N-ском районе... заезжай в деревню Путь Ильича, известную как Вурдалаковка. На улице Коминтерна, 9 живет Кира Мефодьевна Басаврюкова, или иначе говоря - Буроба. Кукуриней не позволит тебе пройти, но мы справимся с ним.

Ты скажешь ей всего четыре слова: «поклон Буробе от Грыганака» и передашь ей вот это: — Лина протянула Витьке странный объект, излучающий туманно-зеленоватый свет. — Теперь Кукуриней не сможет помешать тебе. Она спросит, что тебе нужно, и ты ответишь: «Уирр». Запомнил? — Уирр, — повторил Витька, ощущая холод от загадочности этого звучания. — То, что она даст тебе, нужно каким-то образом перевести на зону и передать Грыганаку. Остальное разрешится само собой. Вот и все. Будет сложно, будет страшно, но я верю в тебя, в себя и в твоих друзей. А сейчас...

Лина подняла серебристый обломок. Из его кончика вырвался световой фейерверк голубого цвета, окруживший фигурку Лойи мерцающим облаком. Лоя растворилась в нем и исчезла, словно изображение на погасшем экране.

— Посмотрел на живого папу — пусть теперь останется дома, — сказала Лина и сделала незаметное движение плечами.

Потекшая ткань, обволакивавшая ее, внезапно скользнула в никуда, мерцающий свет мягко угас, словно за сценой затушили осветительные приборы — и Витька испустил возглас.

Перед ним стояла Лина — живая, осязаемая и обнаженная от головы до пят.

Ее тело не было таким, как четыре года назад. Тогда оно напоминало весенний бутон в первых цветах — а теперь...

Теперь все в ней было зрелым и насыщенным женской энергией. Вся она пропитана невидимым чувственным потоком — от полных губ до ступней; она была живым резервуаром, переполненным густой свежей сладостью. Пышные бедра, узкая дрожащая талия, выпуклая грудь, полная и упругая как меха с вином, крупные щедрые соски, к которым хотелось пристроиться и высосать из них всю сладость, насытиться ею полностью...

«Они все смотрят в разные стороны, как и раньше, только их количество увеличилось втрое... Любопытно, они тоже кормят своих детей грудью?» - размышлял Витька.

Между ног Лины был холмик, покрытый серебристым пухом. Губы раскрылись шире, едва прикрывая клитор и лиловые складки. Из них так хотелось погрузить член до самого основания - Витька почувствовал зуд в паху...

- У нас всего десять минут, - сказала Лина, подходя к Вите. - Мне нужно сохранить силы, чтобы помочь тебе в дороге и спасти твоих друзей и Дину. - Дину?.. - Она хочет сделать себе больно... Не беспокойся, у неё всё будет хорошо. У нас всего десять минут, Витенька, мой любимый, мой дорогой... Ну? Ты что? Прикоснись ко мне... - шептала Лина застывшему Витьке, и он наконец поднял руку и легонько коснулся её лица, опасаясь, что рука проникнет в пустоту. Но его пальцы ощутили живую плоть, тёплую и мягкую...

- Ты такой!... - Лина не выдержала и бросилась к нему, страстно прильнув к его губам.

• • •

- ... Какой у них размер сейчас? - пробормотал Витька, сжимая сразу два соска уголками губ. - Ты тоже спросишь!... Какой размер? Не знаю... наверное уже не второго, как раньше... Аааа! Что ты делаешь? Вииить!..

Витька, не отпуская её грудей, скользнул в горячий разрез между ног...

- Вииить! Аааа... Я не могу больше... Боже, это такое блаженство, Вить... Сделай мне... - Что?

Вместо ответа Лина вдруг повернулась на колени и опиралась своей сильной рукой о пол. Её большие груди свисали вниз как шарики, а вагина выпячивалась беззастенчиво перед Витькой.

— Я мечтала об этом, — сказала она стеснительно, не взглядывая на него. — Все это время. Мечтала там. Там у нас нет таких тел – как здесь... Аааа!

Витька лизал, наклонившись, ее выпуклую интимную область, а Лина все сильнее поднимала ее. Ее голова опустилась вниз, и густые волосы покрыли серебристым покрывалом всю половую область.

— Тебе... точно не противно? — стонала она, когда Витькин язык проник ей в задний проход. — До тошноты, — пробормотал Витька, поцеловал ее туда, поднялся — и окунул возбужденный член в широко раскрытую щель.

Он сразу же вошел туда полностью.

— Оой, ооой! — стонала Лина, опустив голову к полу. — а Витька долбил ее сзади, с каждым ударом заполняя ее напряжением всех прошедших лет – и движения Лины отвечали на него радостью, бурной и игривой, как в тот раз на реке...

— Ахахаха! — смеялся он. — Тебя когда-нибудь доили, коровка Эйя? — говорил он, растягивая ее соски в стороны. — Нет! — кричал он, сжимая ее груди, словно уздечки, и Лина застонала, текут слюни. Лицо ее, прижатое щекой к полу, было повернуто к Витьке, и он видел на нем улыбку, которую видел раньше только у младенцев...

— Ииии! — пискнула Лина под ним. — Ииии! Иии... еще, еще сильнее, еще, еще, Витенька, мой любимый, радость моя, счастье, еще... Ииии...

Она испытывала оргазм долго и интенсивно. Ее соки расплескивались по Витькиной паховой области и она насаживалась на него так глубоко, что Витька опасался пронзить ее до сердца.

Наконец она ослабла и скатилась на пол словно сдувшаяся кукла.

— Боже, Ви... Вииить! Что? Ты что, еще не... — А зачем? Всему свое время, — прошептал Витька, встряхивая каменный член. Он едва сдерживался. — Сколько у нас еще?.. —

Еще... Боже, еще одна минута. Владик, дорогой...

Но Владик увлек ее в постель, лег, сел сверху — и погрузился в ее бесконечную пропасть.

— Немного широкими бедрами... — просил он, проникая в Лену до самого конца, — и наконец выпустил все четырехлетние запасы своей спермы.

Ее скользкая вагина скользила по его яйцам, всем перинеумом, а головка омывала член по всей его длине крепко и плотно — так что не было никакого звука... Владик смотрел в голубые туманные глаза Лены, ласкал своим языком ее язык, погружался в ее волосы, приближавшиеся к его лицу — и разрывался внутри нее как бесконечный фейерверк. Каждый толчок его члена, каждая капля спермы отражались в ее глазах...

— ... Ты же поняла? Я хотел видеть тебя. В твоих глазах... — шептал он. Лена целовала его, прижимаясь грудью; затем подняла голову, крепко поцеловала его в губы...

— До свидания, Владик. До встречи после боя. Желаю тебе победы. Пожелай и ты мне.

Она улыбнулась ему, медленно растворяясь в воздухе. Владик чувствовал, как ее присутствие постепенно исчезает с его тела. Вскоре осталась только тень ее улыбки в воздухе.

"Точно как у Чеширского кота", подумал Владик.

— Желаю тебе победы, — сказал он.

Улыбка мелькнула перед ним — и исчезла.

• • •

Через неделю произошли загадочные события, слухи о которых распространялись по всему Союзу — и даже частично просачивались наружу, несмотря на строгие меры предосторожности.

Ни одна газета, ни один телеканал не упоминали о том, что произошло в городе 1 мая 198*** года. За разговоры выгоняли с работы, из партии и комсомола — но слухи только росли, перетекали из города в город, из области в область, пока не превратились в нечто абсурдное и неприемлемое.

Говорят, что во второй исправительной колонии строгого режима имени Карла Либкнехта, во время торжественного шествия примерный заключенный Кузьма Тряпичкин, несший красное знамя, вдруг остановился и застыл, уставившись в небо. Это вызвало задержку, а Кузьму выговорили — ... пока не посмотрели на небо и не остановились так же, как и он.

Над колонией завертелась круглая черная облакоподобная формация, напоминающая воронку. Она расширялась, утолщалась и затемняла дневной свет — а потом из самого ее центра выбился молниеносный разряд, поразив один из корпусов колонии.

«Савельич, Савельич» — прошептали по толпе. Красное знамя было забыто — все с ужасом смотрели на корпус, который вовсе не горел. Вместо этого над ним появилась черная тень, которая достигла самой облакоподобной формации — и двинулась вместе с ней в сторону города.

В очертаниях тени можно было угадать профиль, искаженный мстительной гримасой. «Савельич» — шептали побледневшие заключенные, впервые в жизни крестясь и бормоча забытые молитвы. К полудню тень, выросшая на несколько сот метров, приблизилась к городу. Над ней зависла черная воронка.

Тень повернула в сторону линий дач. Когда она достигла шестой линии — над дачей парторга ***ского завода Ипполита Кокорина вдруг возник серо-голубой прозрачный купол, напоминающий защитное поле.

Воронка разразилась раскатами, похожими на зловещий хохот. Из самого ее центра вырвался огромный молниеносный разряд, направленный не вертикально, а под углом — и ударил по вершине купола. Купол задрожал и сверкнул искрами, но остался целым. Тень приближалась — и новые, новые, новые разряды разрывались о купол, пока он, наконец, не раскололся дождем голубых брызг.

Вокруг все погрузилось во мрак, словно солнце прикрыли тяжелым крышей из свинца. Веселая тень подобралась очень близко к даче Кокорина. Вдруг по всему периметру дачного квартала вспыхнула голубая прозрачная стена, которая в одном месте мгновенно заиграла яркими фейерверками. Там же немедленно выстрелила молния, отбитая другой молнией.

Именно в этой точке обозначилась и расширилась вторая тень. Она была рассыпчатой и сгорбленной. Было заметно, что ей трудно расти — возможно, от удара молнии или от чего-то еще — но она продолжала расти, отбивая все новые и новые молнии, которые делали ее все более разрыхленной. Наконец над ней завертелась такая же вершина, послышался новый удар грома — и ответная молния полетела на атакующую тень.

Сражение двух теней продолжалось не более десяти минут. Скоро стало ясно, что первая тень одерживает решающую победу: вторая тень разлагалась, распадалась на куски черного тумана, а вершина над ней рассеивалась на глазах, превращаясь в жидкое черное затяжное облако.

Одна из молний внезапно попала прямо в ее центр. Тень мгновенно упала и разлилась по земле. Раздался торжествующий громовой хохот, который выбил стекла в половине близлежащих домов — и в центре вершины над первой тенью засиял голубой шар жидкого огня.

Он трепетал, распухал, напрягался — и было ясно, что вскоре он разразится молнией огромной силы, которая сожжет до основания вторую тень и полгорода вместе с ней.

Но в этот момент между двумя тенями неожиданно возникла белая фигура. От нее истек дымчатый покров, который закрыл остатки второй тени таким же куполом, каким он был ранее. Мощная молния ударила в него — и разлилась по нему, как пылающий ртуть, затем исчезла в землю. Новые, новые и новые молнии били в купол — и не могли проникнуть сквозь него.

Темная масса над первым объектом стала плотнее и приобрела интенсивно-черный оттенок, превращаясь в абсолютно непроницаемую дыру. В середине этой дыры затрепетала новая огромная молния, раздулась и вспыхнула белым силуэтом - но отскочила обратно.

Раздался смертоносный рев, который был слышен даже в соседнем районе. Темная масса осветилась желто-зеленым свечением, мгновенно распадаясь на капли тумана. Воронка над ней рассеклась огненными трещинами, и осколки растаяли в ярком небе.

Вскоре на месте первого объекта летели только кусочки пепла и клубы густого дыма. Белый силуэт задрожал и начал медленно исчезать, поглощая защитный купол над вторым объектом и его фрагментарные остатки, которые растворились в светло-белом тумане.

Говорят, что все повреждения, вызванные столкновением двух объектов, исчезли как по волшебству. Даже разбитые стекла в зданиях сами собой склеились и вернулись на свои места. Никаких последствий от столкновения не осталось, кроме запаха гари, который долго царил над городом.

... Также говорят, что студент местного университета В. Аникеев, избитый хулиганами в экспедиции по фольклору, после выписки из больницы появился на парах вместе с невероятно красивой девушкой, неизвестно откуда и как попавшей на его курс. На неизвестных пальцах у него и у девушки были кольца с удивительными камнями, напоминающими лунный свет. Его однокурсники Гагик и Дина ходили с загадочным видом, показывали "по секрету" свидетельские ленты из неизвестного светящегося материала и говорили, что им все равно не поверят.

Девушка была крайне изнемождена и едва держалась на ногах от усталости. Ее волосы, достигавшие колен, имели необычный перламутровый оттенок, похожий на серебро; левая рука была ампутирована ниже локтя. С течением времени стало очевидно, что она находится в положении. Владимир Аникеев тоже лишился мизинца на левой руке.

Говорят, что спустя некоторое время волосы Владимира Аникеева начали седеть и через несколько месяцев приобрели такой же оттенок, как у его жены, хотя оставались значительно более темными.

Также слышали и другие истории: говорят, что после этого случая парторг Кокорин полностью облысел, постарел на двадцать лет и вышел на пенсию. Встречали его очень редко – всегда в компании однорукой девушки с серебристыми волосами. Говорят он говорил ей: "Ах, дочка... Такая же как я! В твои годы я..."

Бежавший из колонии заключенный Горганов был найден без сознания, лежащим в грязной луже неопределенной консистенции. Говорят, что усилиями медицинского персонала колонии ему удалось вернуться к жизни и он имеет все шансы отбыть свой двойной срок в полном здравии.

Также слышали и другие рассказы: например, что над городом летают четыре прозрачных силуэта во время полнолуния – два больших и два маленьких. Или что заключенные в колонии имени Карла Либкнехта объявили голодовку под лозунгом "Даешь Прозрачность! Вниз с Колдократией!"... Слухов очень много.

Но невозможно повторить все, что говорят. Даже если добавить к нашему повествованию четвертую главу.