Малыш и Карлсон

В городе Стокгольме, на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живет самая обыкновенная шведская семья по фамилии Свантесон. Семья эта состоит из самого обыкновенного папы, самой обыкновенной мамы и самого обыкновенного сына – Малыша.

– Я вовсе не самый обыкновенный, – говорит Малыш.

Но это, конечно, неправда. Ведь на свете столько мальчишек, которым 18 лет, у которых голубые глаза, льняные волосы и истертые до белизны джинсы, что сомневаться тут нечего: Малыш – самый обыкновенный.

Во всем доме есть только одно не совсем обыкновенное существо – Карлсон, которая живет на крыше. Да, она живет на крыше, и одно это уже необыкновенно. Потому что, захоти она, весь дом мог бы принадлежать ей. Но, двадцатилетняя Тутта Карлсон, единственная наследница богатенького папы, взбалмошная сорвиголова, пожелала жить в пентхаузе. Построили пентхауз, а к нему – лифт по наружной стене обыкновенного старого дома, как раз возле эркера с окнами Малыша.

Днем сквозь тонированные стекла лифта не было видно, кто поднимается, зато вечером светящаяся изнутри кабина позволяла рассмотреть пассажирку. А посмотреть, право же, было на что, ибо девушка выглядела очаровательно: жгучая брюнетка – редкий для Скандинавии случай – с глазами отчаянной синевы и умопомрачительной фигурой. Она, проезжая мимо освещенных окон, частенько с интересом заглядывала в них, особенно когда была навеселе. Чем сильно смущала размеренный отдых добропорядочных бюргеров.

Как правило, лифт возносил ее в своем сияющем чреве поздней ночью. Одну или с очередным дружком. Малыш в это время уже крепко спал.

Однажды расстроенный Малыш в душных августовских сумерках стоял у открытого окна. Он давно мечтал, чтобы на день рождения – а 18 лет лет, как известно, бывает раз в жизни – ему подарили машину. Папа с мамой не понимали его мечты, и очередной разговор, затеянный Малышом за ужином, окончился ничем. Папа, устав от бесплодных споров, поставил жирную точку:

– Я же не русский какой – нибудь, чтобы вот так, ни с того ни с сего, швыряться деньгами. Хочешь, купим тебе новый компьютер. Или собаку. Ведь раньше ты хотел собаку?

Малыш, воспитанный шведский тинэйджер, поблагодарил маму за ужин, вышел из – за стола и заперся в своей комнате, не зажигая света.

Он так глубоко погрузился в безрадостные мысли, стоя у распахнутого настежь окна, что ничего перед собой не видел, и поэтому вздрогнул от неожиданного веселого и звонкого окрика:

– Эй, блондинчик, смотри, не вывались!

Прямо перед ним находилась сияющая в сгустившейся сиреневой полутьме огнями кабина лифта с открытым окошком, а в ней – черноволосая красотка в алом облегающем платье.

– Что – то я тебя раньше ни разу не видела, приятель. Как тебя зовут?

– Малыш... То есть, – смущенно поправился он, – Свантесон.

– А меня Карлсон. Тутта Карлсон. А сколько тебе лет?

– Семнадцать... Скоро будет...

– Как – 18 лет? Не может быть! Я думала – во18 лет! Можно к тебе в гости?

– Да, пожалуйста, заходи! – обрадовался Малыш. – Ой, а как же ты войдешь?

От лифта до окна был добрый метр бездны. Но девушку это обстоятельство не смутило. Кабина чуть сместилась вверх, и красные туфельки девушки оказались на уровне подоконника. Тутта поковырялась в углу лифта и сдвинула нижнюю панель. Получилось что – то вроде дверцы.

– Лови! – девушка прыгнула и оказалась на подоконнике. Свет в кабине погас. Малыш крепко обхватил отчаянную девицу за бедра. У него отчего – то сильно – сильно забилось сердце.

– Ну, все, все. Можешь отпускать, – засмеялась фрекен Карлсон и погладила его льняные вихры. – Привет, Малыш!

– Привет, Карлсон!

– Слушай, разве я так похожа на этого нахального толстяка с пропеллером? Зови меня просто Тутта.

Они уселись рядом на подоконнике и стали дружно болтать ногами.

Тутта рассмеялась и спросила:

– Ну, что мы будем делать? Развлекай меня!

– А... сколько тебе лет?

– Скажем так: я девушка в самом расцвете лет. Слушай, а у тебя выпить есть? Виски там, или водка?

– Ты что, – испуганно посмотрел на нее Малыш, – у меня только пиво... Папа ничего другого не разрешает.

– Наверное, – усмехнулась девушка, – целая бутылка?

– А вот и нет! Целая дюжина! – гордо ответил Малыш. – Так пиво пойдет?

– Не тяни! Давай скорей. Жуткая жара, правда?

Малыш достал из маленького холодильника две бутылочки. Открыл. Протянул одну Тутте. Девушка выдула пиво в три глотка и схватила бутылку Малыша, которую он едва успел поднести к губам.

– Эй, а как же я?

– Тебе жалко, да? У тебя еще полно пива!

– Так это на всю неделю... – и он поплелся за новой бутылкой.

Пустяки, Малыш, дело житейское. Пить надо, когда хочется, а не когда можно! Будь здоров, Малыш! – Тутта улыбнулась как – то по – детски наивно и удивительно располагающе.

– Будь здорова, Тутта! – улыбнулся он в ответ и, наученный опытом, поскорей присосался к бутылке.

– Уф! Вот теперь хорошо, – выдохнула Тутта, допив пиво. – Жаль, мало... Слушай, а музыка у тебя есть? А то сидим в тишине, как в склепе. О! – она спрыгнула с подоконника, и нажала кнопку магнитофона.

Под заунывное пение Стинга она принялась лениво извиваться и гладить себя руками по бедрам, животу и груди, не отводя пристального взгляда от Малыша. Малышу стало не по себе, его как магнитом потянуло к девушке, захотелось сжать ее в объятиях и... и...

– Фу, тоска! Включи – ка что – нибудь повеселее, – Тутта подошла, сдернула его с подоконника и подтолкнула к стойке с кассетами. – Старый добрый рок – н – ролл, например...

Грянул рок. Тутта быстрым движением увеличила громкость до рева, схватила Малыша за руку и взялась учить танцевать рок – н – ролл. Парень оказался способным учеником и, через пять минут они уже делали перекат через спину, и даже протаскивание между ног. Мебель ходила ходуном, орал магнитофон, и Малыш не сразу расслышал стук в дверь.

– Сынок, – раздался из – за двери голос мамы, – не думаешь ли ты, что это слишком громко?

– Пустяки, мам, дело – то житейское! – лихо крикнул разгоряченный Малыш, но громкость все же убавил. – Уфф, жара... Пива хочешь, Тутта? – спросил вполголоса.

– Ты еще спрашиваешь!

Малыш решительно вытащил из холодильника весь ящик. Они плюхнулись с хохотом на кровать и, сидя рядышком, под веселый треп осушили по бутылочке. Потом еще по одной. Потом еще. Потом Тутта захотела добавить...

– О! Видеодвойка! – воскликнула Тутта и принялась шарить среди видеокассет. – Что ты тут смотришь? Ну – ка, ну – ка!

Она вынула несколько кассет сразу, сколько смогла захватить пальцами. В образовавшийся проем стала видна еще одна, в яркой коробке, прижатая плашмя к задней стенке полки. Тутта проворно достала кассету. Малыш, мгновенно побагровевший, попытался ее отобрать. Он сгоряча навалился на девушку, но она отвела руку подальше и засмеялась: это был крутой порнофильм.

– Вот как, "COLOR CLIMAX"! Ax ты, тихоня! Ну – ну, не красней, мы живем в свободной стране. Каждый может смотреть, что хочет.

Тутта прижала кассету бедром и достала из тайника еще одну.

– А это что? " EXCITING "? Ай да Малыш! Я хочу посмотреть! – требовательно заявила она.

Малыш сидел "по стойке смирно", руки между колен, глядел в пол и молчал. Тутта вставила кассету, нажала кнопку пуска и вернулась на кровать. Она села, плотно прижавшись, горячим бедром к его ноге.

На экране развертывалось захватывающее действо с участием здоровенного чернокожего парня и нескольких полуголых белых девиц. Когда девушки содрали с парня одежду, Тутта восхищенно толкнула Малыша локтем:

– Ты только посмотри, какой у него... шланг! И это в спокойном состоянии! Малыш пробурчал, не поднимая глаз:

– Да видел я... Ну и что?

– Как что? Не каждый может похвастать...

Малыш только неопределенно хмыкнул.

Девицы на экране активно священнодействовали, и Тутта, когда процесс эрегирования завершился, завистливо вздохнула:

– Вот это да! Дюймов девять, не меньше...

Черная курчавая голова исчезла между белых сливочных бедер, тело парня облепили подружки – счастливицы. Тутта покосилась на Малыша. Он по – прежнему упрямо смотрел в пол. Девушка положила ему на колено правую руку, а левой повернула за подбородок парня лицом к себе и, пристально глядя в глаза, осторожно прикоснулась пухлыми губами к его губам. Он слегка вздрогнул и ответил нерешительным, каким – то сухим поцелуем. Тутта языком попробовала раздвинуть губы Малыша. Они поддались, и девушка ощутила фарфоровую твердость его зубов. Рука Малыша нежно легла на ее плечо, их языки встретились и, как бы знакомясь, обежали один вокруг другого. Малыш подумал, что у нее очень вкусные упругие губы, в сто раз вкуснее, чем у его подружки и одноклассницы Бетан. Смущение понемногу проходило, уступая место сильному возбуждению: ему уже стало тесно в джинсах.

Малыш вовсе не был лопушком. Просто поначалу он растерялся от бешеной активности и бесцеремонности Тутты в первые минуты знакомства. А еще эти кассеты – он боялся, что девушка примет его за несчастного онаниста. Тогда как он был нормальный шведский тинэйджер, то есть сексом уже занимался вовсю, хотя курить и пить крепкие напитки еще не осмеливался.

Малыш провел кончиками пальцев по открытой нежной шее. Как шелк!

Рука Тутты гладила его бедро, постепенно смещаясь, все выше и выше. Он почувствовал, как ее ладонь прикоснулась к твердому бугру, проехалась по нему туда и обратно, прижалась плотнее, ощупывая, оценивая и словно бы не доверяя осязанию. Пальцы Малыша заскользили вниз, по ключице, по открытой части ложбинки между упругими полушариями груди, нащупали вырез платья и нырнули под ткань. Сквозь кружево лифчика твердым горячим камешком проступил сосочек. Малыш осторожно покатал его между пальцами. Тутта задышала чаще, нащупала молнию на его джинсах, рванула нетерпеливо. Замок не поддался. Как бы в отместку за свою неудачу девушка укусила Малыша за губу, потом сняла его руку с груди и положила на свое колено, а сама продолжила сражение с непослушной молнией. Малыш погладил теплое, обтянутое чем – то черным и прозрачным бедро. Ему нестерпимо захотелось двинуть руку выше, туда, где таится ОНО – самое манящее, самое заветное, самое запретное...

И вообще – сегодняшним вечером все было как – то необычно, не так, как с Бетан.

Бетан, когда приходила учить уроки, первым делом раздевалась и ныряла в постель, а он, не тратя попусту времени, натягивал презерватив и набрасывался на нее. Они никогда не ласкали друг дружку, а просто несколько минут механически совокуплялись под одеялом, то есть совершали действия, которые, как они считали, положено в их возрасте совершать всем нормальным подросткам. Малыш даже не видел Бетан голой ниже пояса. Потом они одевались и спокойно садились заниматься математикой. Малыш искренне полагал, что всякие там ласки, поцелуи, минеты и прочее – не больше, чем баловство, которое годится только для эротического кино. А в жизни это пустая трата времени. Что же касается порнокассет, то, что греха таить, он иногда позволял себе разрядку под их "видеоэффекты", особенно когда Бетан не могла... Случалось, что при этом он получал куда более острое наслаждение, чем с ней.

А еще Малыш знал, что Бетан занимается французским с Гуннаром. Французским и сексом. Она сама рассказывала. В подробностях. Ему это было все равно.

Бетан его не волновала...

А вот Тутта Карлсон, спустившаяся с крыши как видение, как фея, вызвала в нем шквал незнакомых прежде чувств. Он почему – то ужасно хотел целовать ее пухлые алые губы, нежную шею, тугую грудь. Ему не терпелось почувствовать вкус ее шелковистой кожи, ее твердых сосков, ощутить жар сокровенного, волшебного местечка между ее ногами. Малыш не сдерживал свою руку, ласкающую бедра девушки все выше и выше, но почему – то вдруг с неудовольствием подумал о том, что придется прервать ласки, чтобы снять с Тутты колготки. Может, на эту мысль его навела бесплодная возня девушки с упрямыми джинсами?

Ладонь Малыша скользнула под платье, и парень почувствовал теплую живую кожу: на Тутте, оказывается, были чулочки. В последнем страстном броске рука Малыша достигла цели. Его ждал фантастический сюрприз: между рукой и объектом вожделения ничегошеньки не было! Пальцы Малыша погрузились в нечто восхитительно теплое, приятно влажное и расслабленное. Тутта даже застонала от удовольствия и сильно сжала ноги. Ее язычок вовсю расхулиганился во рту у Малыша, а рука больно сдавила и без того задушенный джинсами напряженный жезл.

Девушка вдруг прервала поцелуй и шепнула:

– А ты ничего парнишка! Приличную дубинку взлелеял! Дай подержать!

Она ловко вывернулась из объятий и упала перед сидящим в недоумении Малышом на колени. Толкнула его несильно в грудь, давая понять, что хочет, чтобы он откинулся назад. Малыш подчинился. В две секунды тесные джинсы оказались расстегнуты и спущены до колен, а член с багровой от тесноты головкой вознесся нерушимой колонной перед восхищенным взглядом Тутты.

– Вот это да – а – а! – у Тутты от удивления перехватило на миг дыхание. Она мотнула головой в сторону экрана. – Черномазый отдыхает!

Нежная, но сильная ладошка обхватила, точнее, попыталась обхватить пленительно – твердую плоть. Не тут – то было: между кончиками пальцев осталось весьма приличное расстояние. Рука девушки медленно, с каким – то первобытным благоговением проехалась пару раз вверх – вниз по впечатляющему своими габаритами посоху Малыша, и Тутта прерывающимся от похотливого волнения голоском произнесла:

– Засади его в меня, Малыш! Ну, пожалуйста...

Она стремительно подхватилась с пола и встала коленями по обе стороны от обнаженных худых бедер мальчишки, задрав подол своего красного платья. Приоткрывшиеся набухшие складочки решительно и недвусмысленно нацелились на шар горячей головки. Попка Тутты двинулась вниз, к заветной цели, но долгожданному соединению на этот раз не суждено было состояться! Малыш решительно прикрыл рукой член:

– Погоди, нельзя же без презерватива! Тутта обалдело спросила:

– П – почему?.. – она даже стала заикаться от изумления. – Т – ты что?.. Б – больной, что ли?..

– Безопасный секс... – уже не так уверенно пояснил парнишка.

– Ну – у, я так не играю... – надула губки Тутта, не зная, плакать ей или смеяться. Уж очень правильным оказался этот симпатичный мальчик – блондинчик, так ей понравившийся и возбудивший в ней такое отчаянное желание, что после первого же взгляда на него она забыла, куда направлялась этим вечером и машинально остановила лифт напротив его окошка. Однако не в правилах своевольной фрекен Карлсон было отказываться от того, чего ей захотелось. Она фыркнула:

– Дурачок, все будет о кей. Какой ты... наивный... – и с этими словами она ловким движением сбросила руку Малыша с вожделенного органа. – Без резины кайф в тысячу раз сильнее! Попробуй, не бойся!

После этих слов Тутта буквально обрушилась на свою нежданную и негаданную находку.

– О – о – о! Боже!! Ужас!!! – вырвалось у девушки.

Она и не предполагала, что ощущения от вонзившегося в ее нежную, хотя и весьма тренированную письку колоссального пениса Малыша могут оказаться такими острыми. Ей показалось, будто она села на раскаленный пушечный ствол, и он совсем немного, совсем чуть – чуть не достал до ее бешено стучащего сердечка! Тутта даже подумала невзначай, что она, кажется, откусила много больше того, что может проглотить!

А Малыш пережил краткий миг сладкого ужаса – потому, что так лихо, правда, не совсем по своей воле, перешагнул через строгое гигиеническое правило – одно из множества правил, которым он, благовоспитанный шведский тинэйджер, привычно следовал.

К счастью, кошмарные мысли из юных голов быстро вытеснило нестерпимое наслаждение, дарованное природой совокупляющимся мужчине и женщине. Под аккомпанемент работающего в режиме автореверса магнитофона и видеодвойки, исторгающей истошные, пусть и приглушенные вопли экстаза девиц, трахающихся с красавцем негром, потная от усилий Тутта безостановочно скакала на своем классном жеребце, то и дело с восторгом ощущая упругую плоть офигенной головки чуть ли не у самых коренных зубов! Всплески спермы, хлынувшей в ее разгоряченную киску, и скрип зубов кончающего Малыша спровоцировали бурный оргазм. Тутта Карлсон замотала головой и отчаянно завизжала. Малыш с изумлением уставился на нее, а потом сообразил, что этот необычный звук может привлечь внимание родителей, и прихлопнул орущий перекошенный рот ладонью. Девушка, обессилев от наслаждения, упала ему на грудь. Она тяжело дышала...

И тут Малыш понял, что его регулярные совокупления с Бетан были самой настоящей фигней, а не сексом! Он никогда не испытывал с ней таких бесподобных, жгучих ощущений, не слышал от Бетан никаких иных звуков, кроме разве что озабоченного размеренного сопения... Более того, он и член – то свой, упакованный к тому же в резиновый чехол, вставлял в нее не больше, чем на половину длины! Им с Бетан и этого хватало...

Обмякшая Тутта вдруг пошевелилась и промурлыкала:

– Кайф... Я тащусь!

– Она благодарно дотронулась губами до губ Малыша. И, вдруг вытаращив глаза, заявила:

Ой! Жутко писать хочу... Малыш, выручай!

Это ее непосредственное, такое жизненное заявление вогнало тинэйджера в густую краску. Он растерялся.

– Малыш, сейчас случится страшное! – жалобно простонала фрекен Карлсон.

Поскольку провести мимо сидящих в холле у телевизора родителей невесть откуда взявшуюся в его комнате девушку было совершенно немыслимой авантюрой, Малыш выбрал меньшее из зол. Теплея от стыда, он сделал над собой гигантское усилие и пробормотал:

– Там... Под кроватью...

Имелась в виду его детская принадлежность, уже долгие годы не применявшаяся по назначению и украшавшая комнату исключительно как память о невинных временах розового младенчества.

Тутта скатилась с Малыша кубарем и со словами: "Пустяки, дело житейское!" оседлала ночную вазу нежно – салатового цвета. Малыш, лежа поперек широкой кровати, долго искоса наблюдал за писающей с первобытной раскованностью девушкой.

Хотя он уже почти не удивлялся бесцеремонности новой подружки, буквально свалившейся на него с крыши, очередная выходка взбалмошной девицы его поначалу шокировала: Тутта, завершив процесс, как – то необыкновенно быстро и ловко вспрыгнула на кровать и расположила свою мокрую вагину прямо над его изумленным лицом, а затем прижала нежную, теплую, сочную, солоноватую мякоть к губам Малыша!

Ошарашенный Малыш чертовски удивился тому, что новый прикол лихой брюнетки пришелся ему по вкусу – в прямом и переносном смысле. Неожиданно богатая гамма вкусовых ощущений, дополненная эффектным видом гладко выбритой письки с крохотным, словно бы не относящимся к делу, четко очерченным квадратиком черных волос на выпуклом лобке, вызвала скоропостижную и ужасно сильную эрекцию. Но вместо того, чтобы повторить сладостное соитие, Тутта, явно довольная произведенным эффектом, спросила:

– Слушай, Малыш, а ты когда – нибудь трахался на крыше? Под луной?

– Не – а, никогда... – честно ответил Малыш.

– Тогда вперед, в смысле – наверх!..

Наверное, находись Малыш в менее "надроченном" состоянии, он ни за что не согласился бы шляться по ночным крышам. Ведь за это могло здорово влететь от родителей. Но забубенная лихость необычной вечерней гостьи передалась и ему.

Он с замиранием сердца постоял на подоконнике, примериваясь и собираясь с духом, а потом решительно прыгнул через черную бездну между окном и лифтом. Успешно приземлившись в кабине и поймав затем гибкое тело подружки, он обратил внимание, что от недавней "ломовой" эрекции, из – за которой им с Туттой еле – еле удалось застегнуть на нем джинсы, не осталось и следа!

Не создавая лишнего шума, лифт доставил сладкую парочку на крышу. Вот где было здорово! Внизу – крыши, ущелья улиц, машины жуки и люди – муравьи, расползающиеся по своим делам, а тут – чудный пряничный домик с окошками, полными теплого света, деревья в кадках, изящная белая садовая мебель под стеклянным навесом. Вверху – дрожащие звезды и обкусанный наполовину ломтик луны.

– Нравится? – лизнула Малыша в ухо Тутта Карлсон, владелица этого сказочного великолепия, прижимаясь к мальчику всем своим горячим телом.

– Ага... – Малыш почувствовал, как стремительно наливается и твердеет его поникшее было достоинство под нетерпеливыми прикосновениями девичьей ладошки. Тутта заявила:

– Я хочу попробовать тебя на вкус!

В считанные секунды член оказался на свободе, и тут же был пленен двумя мягкими, но сильными ручками. До чувствительной вершины головки дотронулся трепетный кончик нежного теплого язычка.

– Обалдеть! – резюмировала свои ощущения от безраздельного обладания колоссальным мужским органом фрекен Карлсон и, раскрыв во всю ширину рот, жадно заглотила перемазанное недавно извергнутой спермой чудо.

Вот когда Малыш, остолбеневший от полноты сказочных ощущений, понял, что такое мастерски исполняемый минет. Хотя иных он все равно не пробовал: это ведь был первый случай в его практике. То по деревянно – твердому члену бегал шустрый язычок, щекоча ствол по всей длине от подобравшейся мошонки до самой вершины лиловой головки, временами с нажимом проезжаясь по обнаженным нервам ободка, отделяющего ее от "постамента" и теребя архичувствительную уздечку, то щеки Тутты вваливались глубоко, когда она засасывала в себя изрядную часть горячего "инструмента". Тогда происходило вот что: и без того переполненный орган подвергался вынужденному дополнительному вливанию крови, звеня, как чудилось Малышу, от сумасшедшего напряжения. А то вдруг коварная фрекен Карлсон бросала свою игрушку. Но только для того, чтобы переключиться на забавы с мягким мешочком, в котором прячутся, как известно, драгоценные шарики яичек. Она стискивала их губами, перекатывала с места на место язычком или слегка прикусывала острыми зубками. От этих манипуляций Малыша пронзало с головы до пят резкое блаженное ощущение и кидало в крупную дрожь. Он стоял как истукан, молча, и прислушивался к нарастанию признаков приближающегося извержения, когда почувствовал, как в спазматически сжимающуюся дырочку попки забирается нахальный пальчик. Почти инстинктивно мальчик переступил, расставляя ноги чуть пошире, и проникновение состоялось. Потом пальчик нажал на что – то там, внутри Малыша, и Малыш, испытав внезапный приступ блаженства, неожиданно для себя кончил. Сперма плеснула прямо в лицо стоящей на коленях Тутте. Для нее оргазм Малыша тоже оказался неожиданным. Девушка поспешно обхватила губами головку дергающегося, выбрасывающего струю за струей члена и принялась с жадностью сосать: не могла же она допустить, чтобы ее любимое лакомство вот так запросто, за здорово живешь, проливалось куда попало!

Когда в стоящем и упругом по – прежнему члене не осталось ни миллиграмма вкусной жидкости, счастливая Тутта поднялась на ноги. Ее мокрое лицо мерцало в свете, падающем из окошка домика, жемчужным блеском. Вытянутым пальчиком девушка аккуратно собрала со щек и носика тускло поблескивающую сперму и отправила ее в рот.

– М – м – м, какой ты вкусный! – похвалила она юного "донора" и, словно не веря собственным глазам, покосилась на его инструмент. Как ни странно, эрекция и не собиралась спадать: не по годам развитый пенис тинэйджера горделиво целился тугой головкой прямо в зенит.

Чтобы отчаянная Тутта Карлсон да не нашла применения несокрушимо стоящему рядом с ней члену – такого еще не случалось! Она спросила хитреньким голоском:

– Разве ты не хочешь трахнуть меня сзади? – и, не дожидаясь ответа, легла животом на стол, одним неуловимым движением руки задрав платье. Малыш еще только собирался кивнуть в знак согласия, а ноги девушки были уже широко расставлены, изумительная попка отклячена, мокрые половые губки, вывернувшиеся ему навстречу, призывно разошлись! Драгоценное женское хозяйство Тутты так ярко и откровенно сияло над черным кружевом чулок, что перед соблазном не устоял бы даже сфинкс, не то, что шестнадцатилетний мальчишка. Он засадил свой отнюдь не детский член в тропические глубины влагалища с такой охотой, с таким рвением, с таким неистовством, что Тутте показалось, будто ее глаза под напором кошмарной дубины вылезают из орбит. Но это ужасное и одновременно сладостное ощущение длилось всего миг и сменилось отчаянным удовольствием, которое порождал ритмично и мощно перемещающийся в ней фаллос. Малыш вцепился обеими руками в гладкие бедра девушки и делал размашистые движения тазом, надвигая их на свою несгибаемую твердь при каждом толчке. Тутта стала кончать практически сразу. Сначала она просто громко стонала, знаменуя наступление очередного оргазма, потом тональность издаваемых ею стонов приблизилась к истерической. А финал был просто неописуем! Ее оглушительный сладострастный вопль распугал, наверное, всех котов на окрестных крышах и разбудил не одну добропорядочную семью. Во всяком случае, в нескольких ближайших окнах загорелся свет...

Малыш, хотя и соображал, кончая одновременно с орущей Туттой, ненамного больше, чем она, все же подумал, что так, пожалуй, кричать не следует!

Поэтому все последующие их соития – до той поры, пока они не констатировали с огромным неудовольствием, что небо на востоке заалело, – происходили внутри домика замечательной Тутты Карлсон...

Едва изможденный любовными забавами Малыш спрыгнул с подоконника в свою комнату, распахнулась дверь, и на пороге показались взволнованные родители.

– Малыш, Малыш... – мама укоризненно покачала головой. – Ты заставил нас так волноваться... Исчез... В комнате – полнейший разгром... То есть, – поправилась мама, чувствуя, что несколько преувеличила: пустые пивные бутылки и смятое покрывало на кровати на разгром все же не тянули – беспорядок... Что мы с папой только не передумали!

Папа за маминой спиной пыхнул трубкой и кивнул:

Да, да!

Это всё Карлсон... – не слишком убедительно стал оправдываться Малыш. – Понимаешь, мама, мы сначала развлекались у меня, а потом отправились на крышу. К ней. Она там живет...

– И не стыдно тебе, Малыш? Рассказываешь нам сказки... Девушка, которая живет на крыше, в пентхаузе, – довольно взрослая особа. И чтобы она заинтересовалась тобой! – разразился длинной тирадой папа. Мама обернулась и с подозрением всмотрелась в его масляно заблестевшие глазки. Потом перевела взгляд на усталого сына.

Она вдруг заметила, что ее Малыш, оказывается, вырос!

– А знаешь, сынок, – негромко сказала она, – я тебе верю...