Когда мы были женаты. Тематика: Когда был первый секс Часть 41

МЫ ДОЛЖНЫ ПРЕКРАТИТЬ ПОДОБНЫЕ БЕСПОРЯДКИ

Она проехала по круговой подъездной дорожке перед Сент-Винсентом и активировала на приборной панели мигалку, которая определила ее автомобиль как принадлежащий правоохранительным органам, который мог быть припаркован там, где нельзя, избегая времени на парковку в гараже. В рассказе о Государственном защитнике было не так уж много привилегий, но она собиралась ими воспользоваться.

Ее направили к справочному бюро, а оттуда — на этаж неврологии. Выходя там из лифта, она увидела долговязую фигуру, стоящую перед дверями операционной.

— Мама.

Он повернулся и быстрым шагом направился к ней.

— Мама, это был несчастный случай. Мы...

— Прекрати. Читай рассказы на Стефан точка ру.

Она протянула руки, чтобы остановить слова, и заставила его замолчать.

— Медленно. Все, что я знаю, это то, что что-то случилось в концертном зале, и твой отец пострадал. А теперь с самого начала расскажи, что произошло.

Пятнадцать минут спустя, когда он закончил, она уставилась на него.

— Итак, твой отец без моего разрешения и даже не предупредив меня, что собирается делать, взял тебя в спортзал, где ты вышел на ринг с чемпионом-полупрофессионалом и был травмирован. А твой отец попал в другую больницу с травмой головы. Вкратце это так?

— Да, мама, но...

— Теперь никогда не приходило в голову намекнуть мне, что твой отец собирался втянуть тебя в то, что, как ты ЗНАЛА бы я теперь запретила?

— Мама!

Она покачала головой, зная, что злиться на Би-Джей или даже на Билла смысла нет. В глубине души она понимала, что Билл будет делать то, что считает правильным, независимо от того, что думает о его делах она или кто-либо другой. Он всегда был таким. Когда он думал, что прав, ничто не могло его остановить. А последние пять лет лишь ухудшили его характер. Быть правой рукой Бога, владеть силой, которую дал ему Даллас Эдвардс, превратило его наступления в одержимость.

Она заставила Би-Джея снова пережить встречу в концертном зале.

— Я ничего подобного не ожидал, но думал, что этот парень меня убьет. Потом я поднял глаза и увидел, что отец его разворачивает. Но парень был быстр. Отец не смог его заблокировать. Он получил прямой удар в челюсть.

Она посмотрела на синяки на лице сына. Были царапины и то, что должно было стать фингалом под глазом. Она провела пальцами по пятнам.

— Болит? Кто-нибудь из врачей это осмотрел?

Он покачал головой и слегка улыбнулся ей.

— Ничего страшного, мам. Все так, как сказал отец. Через некоторое время даже не замечаешь подобных мелочей. Он был прав.

— Ты останешься здесь, пока я не вернусь. Позволь мне посмотреть, какой ушиб твоему отцу удалось нанести самому себе.

Она подошла к посту медсестры. Большинство медсестер уже ушли, аккуратно двигаясь туда-сюда. Она постояла там мгновение, затем сосредоточилась на молодом темноволосом медике, проходящем через двойные двери в операционные и отделения интенсивной терапии. Он мог быть интерном или врачом скорой помощи. Она была одета в обтягивающий розовый свитер для холодной погоды и узкие джинсы. Ее волосы были распущены и падали на плечи. Она встряхнула ими в жесте, который никогда не подводил, и заметила, что из-за пушистого свитера у нее напряглись спина и плечи.

Врачей молодого медика продолжали двигать его вперед, но его глаза зафиксировались на ней, а потом он остановился.

— Мэм, вам уже кто-нибудь помогает?

— Нет, но мне действительно нужна помощь. Мой муж... на самом деле мой бывший муж... где-то там, и я очень волнуюсь.

Он не смог удержаться от улыбки, как птенец, радующийся летом порцией мороженого, но оторвал взгляд от ее сосков и спросил:

— Как его зовут? Я с удовольствием схожу и проверю, как он там.

— Билл Мейтленд. Он — главный прокурор в здании суда, так что, возможно, у вас там уже имеются несколько полицейских.

Он бросил на нее последний горящим желанием взгляд, сказал:

— Оставайтесь здесь, — и прошел через двойные двери.

Он вернулся, таща за собой высокого черного доктора в хирургическом халате с тщательно отполированным черепом. Доктор пожал ей руку, сказав: «Я — доктор Чарльз», а затем пригласил ее следовать за ним через двойные двери.

— Я рад, что вы здесь, миссис Мейтленд.

— Мисс Бэккомб, в общем-то.

Он остановился как вкопанный.

— У меня не было возможности проверить его биографические данные, но по тому, что говорил ваш сын, я подумал, что вы женаты.

— Были женаты. Примерно полгода назад.

Он потер нижнюю губу.

— Это — проблема. Правила HIPAA, закона о переносимости и конфиденциальности медицинского страхования, запрещают нам осведомляться, особенно в таком случае как этот, состояние или лечение вашего бывшего мужа. Нет ли еще каких-нибудь близких родственников?

— Мать — за пределами Орландо, но я не знаю, как быстро вы сможете с ней связаться. Мне кажется, Билл говорил детям, что она собирается в Пенсильванию, навестить семью своего нового мужа. Но я понятия не имею, как с ними связаться.

Он потер лысую голову. Должно быть, это то, что делают все мужчины бритые до гола головы.

— Вы упомянули «детей». Есть ли среди них совершеннолетние? Шестнадцатилетний будет достаточно.

— Моей дочери не хватает несколько дней.

— Не знаю, что и сказать, мистер Мейтленд... Бэкомб. Я бы хотел бы поговорить с вами, но HIPAA в таких случаях создают проблемы. За нарушение его положений врачи теряют свои лицензии, больницы теряют миллионы.

— Никто не потеряет лицензию, и никто не пойдет судиться. Отведите ее туда.

Дебби огляделась и увидела Далласа Эдвардса, а по краям от него — двух патрульных в форме.

— Мистер Эдвардс. Я...

— HIPAA — хороший и даже замечательный закон, но не хотите ли вы сказать, что он мешает вам осведомляться о состоянии здоровья профессионала правоохранительных органов с его начальством?

— Нет, конечно, нет, но...

— А миссис Мейтленд-Бэкомб — сотрудник суда, который работает с мистером Мейтлендом по ряду дел для Офиса государственного защитника. Она имеет такое же право на информацию о нем, как и я.

Чарльз предложил пройтись через нагромождение законов и покачал головой.

— Я не могу остановить вас, но у меня такое чувство, что адвокаты больницы за все это свалат на меня.

— Я попрошу главного судью этого округа написать приказ, заставляющий вас допустить миссис Мейтленд... Бэкомб, а затем у меня будут подтверждающие приказы, поданные моим офисом и Государственным защитником. И я знаю местного прокурора США, и думаю, что он поддержит нас. Конечно, если в это дело ввязывается Вашингтон, вы, вероятно, в течение нескольких лет будете связаны в суде, и пройдет много времени перед тем как вы сможете снова заняться практикой. Но смотрите на это как на возможность улучшить свою подготовку. Возможно, нам понадобится медицинский консультант на неполный рабочий день.

Чарльз покачал головой.

— А я-то думал, что сегодня будет обычная адская ночь. Ну, что же.

Когда он сделал знак Эдвардсу, здоровяк покачал головой. Больше историй читай на cefan.ru

— Давай, заходи ты. Выполни то, что должна, а потом возвращайся и забери меня.

Она протянулась, чтобы взять его за руку.

— Спасибо, Даллас.

— Мы слишком давно знаем друг друга. Действуй.

Она последовала за Чарльзом по узким коридорам, освещенным больничным светом, такого не встретишь больше нигде. Ее каблуки застучали по кафельному полу, и на секунду ее мысли были где-то в другом месте. Она не могла определить момент дежавю.

— Я провела слишком много времени в больницах.

Она не знала, что произнесла это вслух, пока Чарльз не посмотрел на нее.

— Попробуй провести здесь всю свою жизнь. Мне это нравится, но иногда оно достает.

Он остановился, и она остановилась рядом с ним. В отделении интенсивной терапии толпились и суетились техники и медсестры, но ее взгляд был прикован к ближайшей к двери кровати. Она едва смогла разглядеть тело, опутанное капельницами, катетерами и устройствами мониторинга.

— Что...?

— Когда он ударился затылком, то по словам свидетелей разбил этот пол. А это - то, что случается не слишком часто. Он, очевидно, не осознавал этого, но проломил себе череп. На самом деле проломил. У него перелом в задней части черепа. Примерно пятнадцать сантиметров в длину.

Она сделала глубокий вдох, затем выдохнула, заговорив:

— Выжить не очень хорошо.

— Нет,— сказал Чарльз, и на его лице промелькнуло выражение, которое могло быть недоверием.— Не хочу быть... нечетким по этому поводу, но я был крайне удивлен, что он прожил достаточно долго, чтобы добраться до больницы.

— Он крепче, чем может показаться. Двадцать лет назад я почти его не потеряла, когда ему досталось хуже, чем сейчас. Но он вернулся.

— Так и должно быть, — сказал Чарльз, открывая дверь и жестом приглашая ее пройти вперед. Глядя на него сверху вниз, с головой, обмотанной бинтами, закрывающими лицо, с дыхательной трубкой, вставленной в горло, Чарльз сказал:

— Сотрясение мозга — это то, что вызвало предварительные симптомы: рвоту, потерю сознания, а перед этим — спутанность сознания. Но не эта проблема главная. Кровоизлияние в мозг, отек и ушибы самого мозга в месте трещины в черепе. И... — Чарльз снова замолчал, словно взвешивая, сколько неприятных новостей она сможет вынести. — Когда мы сделали предварительную магнитно-резонансную томографию, чтобы получить представление о том, что происходит... в это трудно поверить. Я нашел запись о нападении, которое он перенес в колледже, о ком. Там так много рубцовой ткани, что я не хотел бы прикасаться к нему, даже если бы у меня было на двадцать лет больше опыта, чем есть сейчас.

Когда она смотрела на бледные черты лица, покрытого бинтами, на ту же дыхательную трубку, это казалось нереальным. У нее возникло странное чувство, будто она вернулась в старый кошмар. Она снова была в его спальне за пределами кампуса, свернувшись калачиком у его обнаженной плоти, плача, а он обнимал ее и повторял снова и снова:

— Что бы ни случилось, я всегда к тебе вернусь.

— Как... что... каков прогноз? Что может быть дальше?

— У вас, кажется, двое детей. Я бы привел их сюда сегодня вечером. Чтобы попрощаться... на случай, если случится худшее. S e f a n — истории о любви, сексе и отношениях.

— Что хуже?

Чарльз остановился на ней.

— У него может случиться обширный инсульт, и он немедленно умрет. Кровотечение может стать не контролируемым, и он умрет. Мозговая ткань может начать отмирать, если произойдет нарушение кровотока, и лучшее, на что можно надеяться, — это что он умрет, потому что, скорее всего, он никогда больше не будет тем человеком, которого вы знали. Есть так много всего, что может пойти не так.

Она посмотрела в его темные, почти черные глаза и снова ощутила вспышку нереальности.

— Это самое худшее. А что самое лучшее?

— Что он выйдет отсюда на своих двоих. Тем же самым человеком, которым был сегодня утром.

— Вы в это верите?

— Не имеет значения, во что я верю. Я видел и более странное. И мы не должны выносить смертные приговоры. Но... я не хочу, чтобы вы вышли отсюда, веря, что есть надежда там, где ее мало, и упустили шанс на последнее прощание для вас и ваших детей.

Через мгновение она отвернулась от него и устроилась на теле в постели.

— Не могли бы вы пойти и ввести в курс дела мистера Эдвардса. Скажите ему, что он может прийти, когда захочет. Но... говорите с ним подальше от моего сына. И передайте мистеру Эдвардсу, чтобы он ничего не говорил об этом моем сыне. Просто пришлите его сюда. О, и скажите моему сыну, чтобы он позвонил своей бабушке... моей матери... и разыскал Келли. Нашу дочь. Просто пусть скажет, что ей нужно все прочить и приехать сюда. Прямо сейчас.

Она чувствовала его взгляд на своих плечах, но он ничего не сказал и ушел. Приходили и уходили медсестры, но все было так, словно в отделении интенсивной терапии они были одни.

— Нам следует прекратить подобные встречи.

Она понимала, что если бы он был при сознании, то улыбнулся бы этому.

— После сегодняшнего вечера так, вероятно, и будет.

Как только он был глубоким, неподвижным трупом с темной водой. Никакого отражения. Никакого жизненного проявления. Только эта тишина и механический звук его дыхания.

— Если я не говорила этого раньше, позволь сказать это сейчас. Билл Мейтленд, ты - типичный наркотиковый сын. У тебя не стреляли и тебя не взрывали. Ты просто упал... и теперь умираешь.

Ее рука поднялась и опустилась.

— Бросился спасать нашего сына. Почему я не удивлена? С такой не может случиться автокатастрофа или пищевого отравления или сердечного приступа. Ничего и никогда... нормального... или обычного, если это касается тебя.

Когда она подошла ближе, достаточно близко, чтобы прикоснуться, ее рука снова поднялась, но она не смогла заставить себя прикоснуться к нему.

— Должен быть закон. Действительно должен быть. Ты не должен отказываться от своего выбора, от своих детей, от лучшего, что с тобой когда-либо случалось... только потому, что я СЛИШКОМ, СЛИШКОМ хороша для тебя. Ты не должен быть в состоянии убить человека и потом начать превращаться в человека, которым был раньше. Это так не работает. Читай рассказы на сайте стефан точка ру.

Она провела пальцами по его прохладной щеке. Она не была смертельно холодной, просто холоднее, чем должна была быть. Она откуда-то вспомнила, что охлаждение тела было одним из того, что делают при такого рода травмах.

— Я просто хочу, чтобы ты знал: если ты умрешь, я никогда тебя не простила, Билл Мейтленд. Никогда.

Сзади подошел к ней Джон и положил руку ей на плечо.

— Чарли мне все рассказал. Мне очень жаль, но Билл — хрупкий парень. Он справится.

Затем:

— Мой офицер ведет сюда Бена Джона. Он хочет поговорить с Чарли лично.

Они молча стояли, пока Эмили не сказала:

— Из всех опасностей, в которые, как я думала, он может оказаться, из всего того плохого, что могло произойти, последнее, о чем я когда-либо думала, это о том, что он получит травму головы в результате несчастного случая в концертном зале.

— Но если... случится... что-то плохое, я постараюсь о том, чтобы сынок Джона, сделавший это с ним, отсидел серьезный срок за нападение и нанесение поводевших серьезные телесные повреждения. Он от этого не уйдет.

— Спасибо, Джон, но я даже не думаю о том, что произойдет в таком далеком будущем. Я надеюсь, что он очнется и сможет самостоятельно выйти отсюда.

— Мама...

Она подняла глаза и увидела пятнадцатилетнего парня, изо всех сил пытающегося сохранить над собой контроль.

— Мне жаль. Это моя вина. Если бы я не пытался придавить за той латиноамериканской красоткой, этого бы никогда не случилось. Если папа умрет...

Она обняла его, как делала, когда он был маленьким мальчиком, и прошептала:

— Он не умрет, Бен-Джон. Он выйдет отсюда. Ты же его знаешь. Он слишком упрям, чтобы умереть просто так.

Она посмотрела мимо него на Джона.

— Я выведу его отсюда подождать. Скоро здесь будет его сестра.

Джон кивнул, указывая на двух появившихся офицеров.

— Я не останусь, но останутся они. Я уверен, что это не больше чем то, на что похоже, но сейчас происходит много всего, и я буду чувствовать себя более комфортно, если несколько наших людей пойдут наблюдать за ним.

Они сидели в зале ожидания уже пять минут, опираясь друг на друга, на стены и на экран телевизора, транслирующего ночные передачи, когда в сопровождении двух высоких подростков вошла Карина. Ее лицо казалось высеченным из камня.

Когда Даша протянула руку, чтобы прикоснуться к ней, она отступила назад.

— Что случилось?

Когда ей рассказали, она спросила:

— Могу я его увидеть?

— Конечно, мы ждали твоего прихода.

Проигнорировав несколько взглядов медсестер, Жанна махнула рукой, и двое полицейских отступили. Карина молча посмотрела на него, потом на мать и отошла. Даша последовала за ней.

— Насколько все плохо?

Даша рассказала ей. Каким-то непостижимым образом она вошла сюда скорее женщиной, чем подростком, и заслуживала правды. Рассказы на этой точке ру.

Она вернулась к отцу и провела пальцами по части его лба, свободной от бинтов. Когда она снова посмотрела на свою мать, Даша увидела эмоцию, которую в какой-то момент не знала.

— Теперь ты счастлива?

— Счастлива?

— А должна бы. Ведь ты поместила его сюда. Ты виновата в том, что он лежит здесь со взбитыми мозгами.

Между ними встал Богдан.

— Ты сошла с ума, Карина. Мама не имеет к этому никакого отношения. Она даже не знала, что мы делали.

Карина его проигнорировала.

— Ты ведь знаешь, что это ты его сюда положила, не так ли, МАМА?

— Ты ошибаешься, Карина. Я не сделала ничего...

— Ты помнишь, каким был папа? Дряблым. Жирным. Все время роскочегаривал. Ты бы никогда не увидела его успешным на ринге. Но что-то изменилось. Помнишь, что это было?

Ни Деби, ни Би-Джей не откликнулись.

— Конечно же помнишь. Это произошло, когда ты связалась с Дугом, мама. И что мог сделать папа, единственный, невысокий, слабый, лысый папа, чтобы попытаться удержать тебя? Он начал тренироваться, ходить и заниматься боксом. Не ради себя, а ради тебя, чтобы попытаться сохранить хоть немного самоуважения, в то время как ты трахалась с Дугом в постели, которая когда-то была его... и твоей.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Он никогда бы не был в такой спортзале, никогда бы не был в таком положении, чтобы ему причинили такую боль, если бы ты не пустила в свою постель Дуга. Но ты не могла этого не сделать, не так ли? Хотя отец чуть не умер, чтобы защитить тебя в колледже.

— Когда-то ты по-другому относилась к Дугу.

— Мне было семнадцать, мам. А какое оправдание у тебя?

— Сейчас все это не имеет значения, Келли. Мы можем порпорить об этом позже.

— Может быть.

Она наклонилась, нашла лобу Билла открытый кусок кожи и поцеловала его. Затем уставилась на мать.

— Если он умрет, я больше не хочу тебя видеть никогда.

Когда она вышла, Би-Джей взял ее за руку.

— Она это не всерьез, мама. Она просто напугана.

— Знаю, — сказала она, но в глубине души понимала, что ее дочь хотела сказать каждое слово из того, что сказала.

Когда Деби и ее сын вышли из отделения интенсивной терапии, Эдвардс поговорил с начальником участка, которого вызвал в больницу.

— Наши и ваши следователи начнут искать злоумышленника, который сделал это с Мейтлендом. Его сын сказал, что это была случайность, но мы должны быть в этом уверены. Сейчас происходит слишком много событий, чтобы не подозревать, что это была просто несчастная случайность. А пока ты все время будешь держать здесь двух парней, верно?

— Да, все они уходят хорошими. Пока шериф Найт не прикажет остановиться.

— Хорошо. И скажи им, чтобы они были осторожны. Возможно, это был простой несчастный случай, и мы слишком сильно реагируем. Но я бы не поставил его жизнь на то, что здесь не появятся профессионалы, чтобы проследить за тем, чтобы он никогда не покинул эту больницу.

— О. И где сейчас шокер?

— Мы задержали его и допросили, сразу после того как Мейтленд попал в больницу. Мы с трудом нашли его там, где он и должен был быть. Не похоже, чтобы он собирался бежать. Мы получили известие от вас, ребята, и отпустили его, но следим за ним. Рассказывайте на стан точка ру.

— Приведите его сюда. Прямо сейчас. Пять его доставят на пятый этаж. Там будут люди, которые будут его ждать.

— Зачем мы должны его задерживать и возить сюда? Уже почти полночь. Если у него есть адвокат, он спросит, почему мы хватаем его дважды за день за то, что выглядит как несчастный случай?

— Для допроса. Даже если это была случайность, она все равно могла быть преступлением. А если Мейтленд умрет, и это был несчастный случай, мы все еще говорим о классическом непредумышленном убийстве. Если у шокера есть адвокат, скажите им, чтобы они поговорили об этом со мной.• • •

У них все получится.

— Почему было просто его не пристрелить? — спросил Прентис. — Это гораздо более верный способ убить, чем когда шокер пытается его убить одним ударом. Или сбить его машиной.

— Я тоже так думаю,— сказал Голдман.— Слишком легко кого-то застрелить. А если устраивают это, то зачем и ради кого? Они должны знать, что мы знаем о связи, даже если у нас нет всех подробностей. Зачем Похаки понадобилось столько хлопот?

— Xилмaн заявил, что Poxac не стал бы таким, но если это — карте́ль... Poxac уже готов начать войну для защиты Meйтлeндa. Но если бы это выглядело как настоящий несчастный случай... и Картель и люди Poxaca знали о том, что Meйтлeнд занимается 6oксом и, по-видимому, попытается привести в эту жизнь своего сына, это не выглядело бы так подозрительно, на самом деле это вообще бы не выглядело подозрительно. Проверьте что нового, гугли "цефан истории".

— В этом больше смысла, — сказал Пpентис. — По-видимому, это был не Poxac, потому что у него, похоже, нет причин преследовать Meйтлeнда. Если это — Картель, то они не могут просто пойти и застрелить его или устроить несчастный случай в больнице, не развязав войны, которой пытаются избежать.

Он представил себе команду на другом конце телефонной линии.

— Конечно, если это был просто несчастный случай, то нам и вправду ничего делать, кроме как ждать и надеяться.

— Мы могли бы тихо обеспечить дополнительную безопасность, — сказал Белот.

— Могли бы, и я знаю, что местная полиция подключит все свои силы, и Poxac, судя по прошлому, введет своих людей, а затем появятся наши ребята. Если мы не будем осторожными, у нас может получиться фарс «Кислотные копы», когда все эти люди из службы безопасности спотыкаются друг о друга.

— Я думаю, что мы должны просто держать там ограниченные силы, потому что его будут охранять и местные и люди Poxaca,— сказала Голдман.

— Думаю, что силы ограниченные ТОБОЙ — это все, что нам нужно,— сказал Пpентис Голдман.

Хилман покачался и сказал:

— Мы все знаем, Пошерта, что ты будешь присматривать за ним день и ночь, это будет тяжелое обязательство, но женщина должна делать то, что должна делать женщина. Верно?

Прежде чем Голдман успел ответить, Прентис заключил:

— Я знаю, что мы можем доверять тебе в том, что ты будешь оставаться в курсе ситуации, Пошерта. Если тебе нужна какая-либо помощь или поддержка, звони.

Она повесила трубку, игнорируя ожидаемые непристойные комментарии о том, что значит "оставаться в курсе ситуации". • • •

кусочек сладкого арабского печенья на подносе, а затем кивнул своему хозяину.

Это была старая традиция, уходящая в глубь веков, но когда что-то работало, зачем это менять?

— Сеньор,— сказал после этого Клаудио с акцентом высшего класса Кастилии, где он провел свою юность. Мужчина, лежавший в постели, внимательно выслушал рассказ о том, что случилось с Биллом Мейтлендом в Америке.

— Он еще жив?— спросил мужчина в постели на испанском языке низшего класса, на котором говорят в трущобах Колумбии.

— По состоянию на пять минут назад он остается в коме. Но жив.

— Продолжайте следить за его здоровьем. А если он умрет... убей боксера... и его сестру.

— Си.