Разгрузочный день. Глава 1

Тусклый свет задымленного апельсинового неба проникал через стекло под потолком раздевалки. Многие ячейки уже были закрыты, Константин выбрал свободную и, опираясь на горький опыт, тщательно спрятал ключ в карман. Он расположился на лавке и разложил комбинезон. Стоило поторопиться – остальные уже вышли на маршрут, а опоздания в этой строгой конторе приветствуются руководством строго пропорционально удержанному штрафу, так что иной день стоило провести гуляя, чем с повинной головой отправляться в убыток.

Константин, скромный молодой человек, обремененный заботой о собственном пропитании, как и любой другой приезжий студент, лишившийся родительской поддержки вместе с получением студенческого билета. Ответственный, вежливый, аккуратный, он создавал устойчивое впечатление надежного и законопослушного члена общества, независимо от того, шла ли речь о строгой конторе или учебном заведении, разбавляющем его личностью среди обучающихся.

Его внешность подкрепляла первоначальное впечатление: высокий, широкоплечий и скорее стройный, чем просто по-молодому худощавый – такие ребята чаще всего возглавляют список лучших на доске почета. Костя переоделся в желтый комбинезон, запер шкафчик и, прихватив квадратную термоемкость доставщика еды, вышел из раздевалки. В коридоре – о, ужас! – как ни старался он принять безучастный, незаметный вид, миновать открытую дверь менеджера не удалось.

– Константин, – достаточно громко, чтобы пособник не имел шансов избежать встречи, произнесла суровая женщина, – идите дальше...

Молодой мужчина скромно завернул в кабинет с широкой полосой окна под потолком. Такие окна, что вместо пейзажа заставляли довольствоваться случайными порциями света, в силу местной застройки только в определенное время создавали золотящими взвешенную пылью лучами, а пока только играли ощущение сырого подземелья.

— Константин, — голос менеджера смягчился, — у Панова корону нашли, сегодня его участок на третьем этаже.

Начальница посмотрела на Костю в упор поверх очков и от этого тяжелого взгляда пропало всякое желание спорить, тем более, что дополнительная нагрузка сытила существенную прибавку. К большому облегчению то незначительное опоздание, за которое Костя уже морально подготовился оправдываться, осталось безнаказанным.

Руководитель отдела доставки, Марина Витальевна, с введением режима самоизоляции оказалась руководителем весьма стрессового подразделения, а потом заносчивость, подпитанная крутым карьерным взлетом, раздувалась шире отведенной природой величины. Она вольготно откинулась в кресле и выражение ее лица ошеломило черты превосходства и надменности. Она улыбнулась, сжав глаза.

Дама средних лет, своей внешностью она выглядела трепет. Сухая холодность, подчеркнутая деловым костюмом и безупречным, сдержанным макияжем, к уже подчиненным дополнялась врожденной способностью принимать неприязненное выражение лица по любому поводу. Стройная и фигуристая, она могла бы привлекать всеобщее мужское внимание, но высоко поднятый подбородок и надменный взгляд сквозь очки в изящной оправе неизменно вызывали холодок на спинах мужской части ее окружения. Ее прическа, тренд двадцатого года, имела короткую длину на затылке и пышную, зачесанную на сторону челку.

— Константин, — прозвучал голос Марины Витальевны с лаковой, подкрепляющей интонацией, — ты готов к разочарованию дня?

Женщина подперла подбородок ладонью и любовно посмотрела на доставщика, сам вопрос в сложившихся в контуре условиях имел скорее личный характер, чем обыденную безразличность руководителя. Константин кивнул, он от нахлынувшего страха не сумел...

совладать с волнением и вместе с замедленным мышлением проявил покорность.

— Подойди ближе, ты что, испугался что ли? — с наигранным недоумением спросила Марина Витальевна.

Она намеренно расстегнула верхнюю пуговичку блузки и уже от этого достаточно откровенно демонстрирующей обольстительность декольте, и посмотрела вверх, в лицо подступившего паренька. Деловой костюм давал самое ощущение острой аккуратности форм, но открытый ... выглядела заманчиво, контрастность с ее сдержанной внешностью. Вдруг она подняла руки и обхватила ладонь на мужской зад.

— Костик, ты задумался? — Марина заменила недосказанное недвусмысленным жестом сложенных колечком пальцев.

— Задумал, — дрожащим голосом ответил юноша, — можно я пойду?

— Пойдешь, — лаково давила Марина, — скажи, я много у тебя просила? Нежели для взрослого мужчины это такая большая проблема? Женщина тут перед ним унижается, стелется, можно сказать! Все, пошел вон!

Марина повысила голос и вдруг замолкла. Она сняла очки и привычным для задумчивости движением потерла линзы. Ее глаза показались непривычно маленькими, но выдающийся острый подбородок, тонкие брови и прямой нос сохраняли за вытянутым лицом выражение холодной вежливости.

Эта с виду скромная женщина испытывала такую страсть к такому, что порядочные люди посчитали бы явным половым излишеством. Посвятив Константину тайну своего маленького отклонения, женщина считывала, как минимум, на юношеский интерес к собственной персоне. Дама свободная, не ведающая тягот замужества, она имела самое специфическое представление об удовлетворении половых потребностей. Все эти годы она была вынуждена довольствоваться ничтожнейшим подобием оргазма: то, что ежедневно утешает миллионы женщин по всему миру, оказывалось бесплодной потерей времени для Марины.

Искушение и обращение к околонаучной литературе, к которой можно отнести книги около психологических авторов, привели Марины к неожиданному выводу и чем дольше она примирялась с собственным умозаключением, тем легче могла начать представить его реализацию. Партнером в таком рискованном предприятии мог стать далеко не каждый и предпочтение здесь отдавалось не столько обладателю внушительного достоинства, а человеку воспитанному с кратким характером. Константин, живое воплощение названных качеств, неизменно палил вывертом Марины.

Со временем она научилась сдерживать отвращение и даже извлекала некоторую пользу от визуализации задуманного. А когда впервые призналась объекту своих возжеланий о задуманном, то сами слова, которыми она выразила свои необычные чувства, возпламенили внизу живота такое пламя, щекотное чувство так охватило ее нутро, что первое признание совпало с первым настоящим оргазмом. Нельзя отнести к хорошим новостям первый отказ Константина, но доверие его порядочности по отношению к женской тайне и возможность бесконечно атаковать его настойчивыми просьбами и наслаждаться его смущением всегда воодушевляло Марины.

В своих мечтах она проводила вечера и даже свободное время в захватывающем двухэтажном офисе. Эти грезы извлекали из нее столько удовольствия, что Марина на протяжении долгих лет вынужденных страданий была счастлива. Само осознание того, что Константин в конце концов решится на ее эксперимент, так заводило женщину, что заставляло отказаться от своих собственных желаний и одновременно поощряло сексуальные ощущения в области малого таза и груди. Разнообразные вечера, строго подчиненные календарной периодичности, всегда сопровождались интимными атрибутами типа ароматических свечей, теплой ванны и бокалом дорогого шампанского.

Кстати, если было не жалко израсходовать накопленную жидкость, представление, единственным зрителем которого можно было считать только нежное освещение, все происходило куда менее торжественно. Константин, последний пришедший доставщик, уже покинул кабинет, и на выходе столкнулась тяжелая металлическая дверь — Марина осталась одна со своей страстью.

Утренний неожиданный приступ объекта своей страсти пошел отодвинуть дела и отдаться на волю охватившего все тело жара. Фантазии, сначала безобидные, со временем обрели самые непристойные очертания. Марина при всем своем превосходстве не рискнула раскрыться на все сто даже перед избранником, а поведала Константину лишь ту часть желания, где ему отводилась исключительно активная роль.

Бугра­жаемая картина с его пассивной обязанностью годилась лишь для собственного возбуждения и несомненно оттолкнула более юного паренька. Она сохраняла эту фантазию, хранила словно острый нож в надежном футляре до острого случая. Приготовления, они имели особую силу, вызывали трепет и аппетит, будучи неизменным предвестником сильнейшего оргазма. Марина поднялась со стула и через окно проследила, как Костя подготовил последний служебный велосипед и с квадратным ранцем укатил по улице.

В преддверии желанной встречи женщина грациозно подтянула края юбки и через трусы прикоснулась к раздвоенному персику, испустившему умеренное количество выделений. Каждое действие, каждое движение руки было подчинено заранее установленному непреступному порядку. Марина сняла пиджак, изнемогая от желания, аккуратно развесила его на спинке стула. Последним делом она сняла трусики и еще более пристальным движением выбросила их в стол.

Все готово. Марина, наконец, опустилась в кресло, закинула ноги на стол так, чтобы расстояние между ногами не мешало свободному движению ладони. Только теперь она осознала восторг от тормозов. Это могло происходить где угодно: в лесу, в этом самом кабинете или на приеме у врача, когда фантазия претендовала на воплощение в действительность. Марина представляла себя в ванной. Прямо в одежде она ступает на дно эмалированной ванны и опускается на колени, потом опирается попкой на пятки и — о, фанфары — появляется он. Кость молча вздыхает в ванную и становится перед ней.

Марина в кресле уже дала волю рукам и те самовольно кругами подбираются к самой чувствительной области. Даже гладить внутренние поверхности половых губ спокойно приносит невероятное удовольствие. Вот, Кость в ее представлении, надменно глядя сверху, расстегивает штаны. Пуговица за пуговицей, эти секунды вызывают одурение и, наконец, появляется напряженный, но не затвердевший член. Возбуждение рисует средний экземпляр с красиво очерченной, обрезанной сливовидной головкой и свисающими мошонкой с тяжелыми яичками. Марина облизнулась и провела пальчиком возле больших половых губ.

Первое мгновение, первое дрожание. Молодой человек направил свой орган и сперва слабая и неустойчивая, потом упругая и звонкая, на грудь Марины полилась струя прозрачной как вода жидкости. Поток сыль побежал по обнаженному участку кожи, теплая струйка подбежала в ложбинку и стекла между грудей. Женщина ликовала, мокрая слезка прилипла к телу, а опьяняющий запах ударил в нос. Напор все не…

спадал, Костя из специального разрешения принялся водить членом из стороны в сторону и струя достигла сначала шеи, потом брызги коснулись гордого подбородка, пока, наконец, не охватили лицо.

Это было унижение, прекрасное и возбуждающее. Жидкость ожигала щеки, ночь, закрытые веки. Марина от избытка чувств накрыла пальцами промежность и прижала их к чувствительным половым губкам, что совсем недавно научились расцветать как прекрасные лепестки. Сильное чувство требовало новых ритмичных прикосновений и от этого становилось еще сильнее, почти невыносимым. Женщина неистово задвигала во влагалище мокрыми пальцами, через разрез она пыталась втиснуть их, лишь бы затушить нечеловеческую жажду плоти.

Струя жидкости упруго брызгала в лицо, смещая эпицентр по щекам и губам. Тут она открыла ротик так широко, как могла и прозрачная струя коснулась языка, подарила свой настоящий вкус и охладила его. Марина глотала и задыхалась, потом выпускала мочу изо рта и сжимала губы. Жаждущая пизда уже сама извергала потоки разжиженной, прячей смазки. Чем сильнее Марина старалась продлить удовольствие, балансировать на пике наслаждения, тем настойчивее влагалище требовало несдержанных ласк.

Эта история была весьма возбуждающей, влажная губка повторяла контуры грудей и напряженных мышц. Кость нежно скользнула по пенису, брызги разлетелись по лицу, Марина изнемогала. Она выгибалась спиной, прижимаясь затылком к спинке кресла, ее руки аккуратно проходили вдоль разверзнутой щели, ласкали груди, шею и лицо. В неистовстве Марина дрожала, истекала и горела жаром. Ее лицо раскраснелось, дыхание усилилось и, раздвинув тонкие губы, она как выпрямленная на вершине волны ловила воздух.

Пик напряжения был пройден, облегчение наступило внезапно. Наступило звенящее молчание. Вдруг легкость охватила все тело, мышцы ослабли и Марина уверенно расползалась в кресле. Мысли еще долго не могли организоваться, а чувство стыда сюда давно не возвращалось, в душе ему больше не было места.