Перевоспитание Гермионы aka Голая гермиона грейнджер

Я ещё не раскрывал профессору Снейку всех тонкостей запланированной работы. Думаю, он и так уловил некоторое представление, во всяком случае — о своей роли. А больше ему и не требуется.

Мы до полуночи проболтали о девицах школы Слизерин, и о том, что называют планкой «морально-волевых качеств». За бутылкой вина Снейк быстро ввёл меня в курс дела. За прошедший год «Гриффиндоры» значительно уступили «Злизеринам» по успеваемости, выходя в годовой отчётности на предпоследнее место. Не последнюю роль в этом и сыграли эти самые качества, а вернее их отсутствие у, как минимум, одной из школ. А теперь уже и не только у одной.

«Этого нельзя так оставлять!» — жаловалась позже Гермиона, — Вы должны что-то сделать! Система прогнила! Воспользуйтесь, наконец, своими полномочиями и наведите порядок! Если не Вы, то кто?!...»

Гермиона. Лучшая ученица и местная знаменитость. Снейк ненавидел её. Всегда. А в последнее время особенно. Подумывал даже «убрать» её. Благо, я появился вовремя и отговорил его от этой опрометчивой затеи.

С чем связано негодование Гермионы? Как раз с тем, о чём рассказал Снейк. Наличие фаворитизма в преподавательской среде. Причём фаворитизма особого рода: что-то вроде теневого института, негласных правил по отработке долгов и исправлению оценок. Будь то честолюбивая троечница или дочь строгих родителей, у этих девочек имеются крайние средства задобрить преподавателя, обойдя жёсткую вертикаль отношений «студент-преподаватель», буквально опрокидывая её на плоскость.

Однако со своей приверженностью субординации Гермиона не просто не может конкурировать с ними: малейший прообраз мысли об этом включает в ней надменную истеричку с уязвлённым чувством достоинства.

«Репутация школы Гриффиндор — моя репутация!» — вечно орёт она. Поэтому ей во что бы ни стало требуется восстановить надлежащий порядок вещей.

Она вламывается в мою башню-офис спустя пару дней моего пребывания в здешнем мире. Девочка, от имени которой я нашёл письмо — оно лежало на подоконнике. Гермиона Грейнджер... Вспоминаю нашу первую встречу, и меня ностальгически мутит от её мордашки — сердитой и взыскующей справделивости.

Минуя формальности, Гермиона излагает содержание письма в развёрнутом виде. Она говорит, говорит, говорит... А я не могу отделаться от ощущения своей неприкаянности, чужеродности здешнему миру, наложившему на меня магические путы. Единственное, на чём могу сосредоточить внимание, — облик примерной ученицы. Кажется, черты её лица при всей своей ювенильности всё же имеют на себе отпечаток некоторой взрослости. Во всяком случае, хотелось бы в это верить.

«... я ж не ссаный уголовник, ёпт. Сколько ж ей лет-то?...» — думается мне.

— Вы меня вообще слушаете?!

— Что?... Ах, извини, деваха... Ты права, Профессор Снейк — тот ещё змей!

— Деваха!?!?

Моя рассеянность оставляет Гермиону в недоумении. Перед тем, как уйти, она ещё раз требует принять меры, упомяная про другое, УЖЕ ОТПРАВЛЕННОЕ письмо, на этот раз в надзорный орган — Акдемию Магов, который уполномочен консультировать о порядке урегулирования служебных правонарушений, в том числе этического характера.•  •  •

ходит по комнате и разве что не грызёт ногти, пока я укладываю в камин дрова.

«Спокойно, дружище...» — бормочу я.

В моём мозгу уже зреет план. Мне приходилось иметь дело со строптивыми особами женского пола. («Ах, Джаспер...») Держу пари, Снейк не ожидал, что незваный пришелец окажется не просто отличным собутыльником, но и ещё умудрённым жизнью, извращённым сукиным сыном.•  •  •

Кормил питомца-сову, которая почти не подавала признаков жизни (хотя еда исправно исчезала). Не один час я просидел за столом, проникаясь птичьим молчанием и, кажется, находил умиротворение. Снейк пообещал отмазать меня от служебных совещаний, от меня требуется лишь не показываться на глаза. В этом умиротворении и был составлен План.•  •  •

бы преподаватели воздерживались от фаворитизма! Если бы не профессор Снейк... Если бы не шалавы-слизерин!...»•  •  •

личиком... Да, я повёл себя с ней жёстко. Но ведь она заслужила это. Ведь так?... Или я просто хочу оправдать себя?..•  •  •

презирала. Кто бы мог подумать, что однажды она перещеголяет их в их же деле. Это была самая нижняя планка, дно, куда Гермиона никогда не рассчитывала упасть.

Раньше она спешно уходила, если ко мне приходил Снейк. Они смотрели друг на друга дикими глазами. Гермиона сухо здоровалась, Снейк иногда даже не поворачивал головы. После того, как он поставил ей неуд, она несколько дней где-то пропадала. До меня доходили кое-какие слухи, но я не смел им верить. Ко мне вернулось прежнее беспокойство.

«Как бы это не оказалось для неё чересчур...» — думал я.

Когда она наконец появилась в моих дверях, я ужаснулся произошедшей перемене. Черты лица заострились, взгляд стал более жёстким. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Затем она решительно пересекла комнату и встала у окна. Я отметил странное выражение её глаз, коего раньше не было. Я решил не докучать ей и продолжил писать месячный отчёт.•  •  •

к моему столу. Я с беспокойством начинаю догадываться, что она сейчас сделает.

— Нет, Гермиона! Стой, куда ты?!

Она брезгливым движением извлекает из верхнего ящика обдроченные мною девичьи трусики. Снейк, поперхнувшись вином, начинает идиотски гоготать. Всё ещё красная до ушей Гермиона смотрит на меня независимо и гордо. Я пристыженно отвожу взгляд.•  •  •

выдыхает он, в ответ на что Гермиона лишь сладко всхлипывает, начиная вновь опускать зад. Она настолько мокрая, что всего через пару движений скорость и амплитуда увеличивается на порядок. А проходит ещё секунд тридцать, и я уже слышу смачные шлепки: Гермиона делает это буквально вприпрыжку. Снейк, не выдержав такого темпа, не даёт ей завершить один из «прыжков», судорожно вытаскивает член.

«Аах-ах!...»

Гермиона чувствует, как горячее попадает выше ягодиц и на поясницу. Давая ногам чуть отдохнуть, она опирается на руки и встаёт на четвереньки. Снейк, чуть придя в себя, любуется нескромным шоу: тем, как она «пританцовывает» ягодичками, вертит задницей из стороны в сторону, выгибая спинку.

— Ну, что? Как тебе моя ученица? — спрашиваю я.

— Чёрт возьми, Джинни... никогда не думал, что скажу это о Гермионе Грейнджер, но она обалденная трахальщица.

(Гермиона польщённо хихикнула, переминаясь с колена на колено)

— Хе-хе. Я рад, что ты рад. Что ж... Вижу, ты уже готов.

— Глупости! Это была лишь небольшая разведка боем.

— Надеюсь. Думаю, мы вдвоём сумеем её удовлетворить, а?

— Ты сомневаешься?

Снейк не удержался и отвесил по стройной попке шлепок. Я поддержал его ещё одним. Гермиона ...среагировала тяжёлыми, грудными «Аа-а». Я понимаю, что она страшно возбуждена.

Не имея желания мучить девочку, Снейк уступает мне место. Гермиона на дрожащих коленках пританцовывает свою попу ближе ко мне. Я вожделенно кладу ладони на гладкие округлости, помогаю устроиться поудобнее, что включает в себя и проникновение членом. Мы начинаем наше многократно отработанное действо...

Я не даю ей потерять голову (и в том, и в другом смысле), придерживаю за талию, задаю ритм. Неспешно, но качественно. Снейк смотрит на нас с нескрываемым нетерпением, жалея, что не взял инициативу в свои руки. В конце концов он встаёт и с ласковым сюсюканьем пристаёт к Гермионе спереди. Та ни капли не против, даже наоборот: чувствуя приближения оргазма, она с жаром вбирает ртом ещё один член. Снейк пытается подстроиться под наш ритм, и ему это не сразу, но удаётся. Втроём мы на некоторое время превращаемся в единое, нехитрым образом сочленённое существо.

Когда через несколько минут я вновь вижу личико Гермионы, оно оказывается наискось рассечённым мощной струёй спермы. Я смотрю на Снейка в недоумении:

— Ты что, ещё раз?

— Ну, извините. Ситуация для меня довольно волнующая. Ничего не могу с собой поделать.

— Слышишь, Гермиона? Это он от тебя так тащится.

— Пфф. Вот ещё.

Гермиона смотрит на Снейка ласковым-ласковым взглядом, полным каких-то неземных обещаний.

— Я и не знала, что вы так трепетно ко мне относитесь.

— Не говори глупостей, Грэйнджер. Просто никак не справлюсь с эффектом новизны.

— Хотите, помогу вам от него избавиться?

Я перебираю в голове светлые мысли, пока эти двое ублажают друг друга. Смотрю на них, и мне с трудом верится, что они до сей поры были заклятыми врагами. А ведь ныне они смотрятся вместе очень даже ничего. Кто знает, чем теперь всё обернётся. Может, Снейк перестанет тащит в •••

постель всех учениц подряд?

Я опять ненадолго отрубаюсь. «Ай-ай-ай!» — неожиданно звонко визжит Гермиона. Я испуганно содрогаюсь, но видя в чём дело, успокаиваюсь. Снейк в своём духе. Мно гие из его учениц наотрез отказываются расставаться с девственностью до свадьбы, и тогда приходится искать варианты.

— Секунду, — говорю я, — мы с ней это недавно отрабатывали.

Я достаю из стола склянку со слизью.

— Вот, пользуйтесь молодые люди.

Гермиона смотрит на меня с благодарностью. С раздвинутыми ногами она лежит на животе, болезненно изогнувшись. Снейк свободной рукой берёт склянку. Другая его рука, вернее указательный палец руки, на полностью затянут чувствительным сфинктером. Приходится порядочно повозиться, чтобы всё сделать как надо, но в конце концов я вижу переплетение их тел: Снейк с мучительным удовольствием вторгается в Гермиону с заднего хода. А чуть погодя, я вижу, как Гермиона сама берёт инициативу: её излюбленная тактика — «запрыгать» любовника до изнеможения.

Точно также, как в самом начале, она принимается неуёмно наращивать темп. На этот раз Снейк сознательно ничего не предпринимает, позволяя Гермионе упиваться чувством полного контроля. В какой-то момент член в её заднице начинает пульсировать и сокращаться. Снейк рычит. Хихикая, Гермиона сбавляет обороты, делает небольшую передышку и затем аккуратно привстаёт. Из слегка растянутой попы вытекает мутный ручеек.

Снейк добрых минут двадцать пребывает в прострации, а затем также постепенно отходит ко сну. Мы с Гермионой ещё какое-то время резвимся, но затем сон сманивает и нас.•  •  •