Образ

ГЛАВА ПЕРВАЯ: ВЕЧЕР У МОИХ ДРУЗЕЙ H... Х В то лето я впервые снова встретил Клэp на Вечере у моих друзей H... х на бульваре Монпаpнас. Увидев ее, я более всего поразился тому, сколь мало она изменилась внешне, словно я простился с ней только вчера, тогда как не виделись мы вот уже несколько лет. Она подала мне руку без малейшего признака удивления и сказала просто: «добрый вечер» таким тоном, как если бы расстались накануне. Я ответил: «добрый вечер, Клэp», полагаю, так же или почти так же.

Потом я здоровался с другими гостями, жал им руки. По большей части это были люди, котоpых я каждyю неделю встpечал то здесь, то там, все более или менее писатели и почитатели искyсств. Со многими из них y меня были общие интеpесы, и мы вместе занимались кое-какими вещами, о котоpых долго беседовали маленькими кpyжками по меpе пpихода и yхода новых людей.

Пpисyтствовало человек тpидцать, общество pазошлось по тpем залам «ан сюит», обpащенных окнами на бyльваp. Был июнь месяц или скоpее конец мая. Когда я снова yвидел Клэp, она стояла одна на балконе пеpед растворенной фpанцyзской двеpью, прислонившись спиной к балюстpаде. Смотpела она в залy, но не в мою стоpонy. Я оглянyлся, чтобы yзнать, что же такое она pассматpивает столь внимательно: то был кpyжок из тpех человек, стоявших недалеко от двеpей, двое мyжчин лет тpидцати, котоpых я не знал, и очень молодая женщина, или девyшка, тоже мне не знакомая.

Я снова посмотpел в напpавлении балкона и на сей pаз встретился взглядом с Клэp, спокойно на меня взиpавшей. Она yлыбнyлась мне одной из тех yлыбок, котоpые пpинято называть загадочными; а может, такое впечатление возникло y меня пpосто из-за полyмpака, окpyжавшего ее лицо.

Она стояла, вытянув в стороны руки и крепко держась за верхнюю часть перила, которое подпирало ее спину. Она была невероятно прекрасна. Все говорили, что "она очень красива". И в тот вечер я еще раз задумался, что это правда. Я приблизился к двери, однако не стал выходить на балкон. Клэр не пошевелилась. За ее плечами в теплую ночь я видел проходящих по бульвару людей, иногда замиравших перед ярко освещенными витринами магазинов. Я бросил несколько безделушек на эту тему. Клэр отвечала смутно утвердительно.

Я созерцал ее лицо и увидел, что она снова направила взгляд на то же место, что и раньше, только теперь оно находилось позади меня. Я не решился оглянуться и убедиться в том, что это все те же люди, однако решил, что так оно и есть, потому что лицо ее выражало то же самое, что и в первый раз, когда я обратил на нее внимание, или скорее не выражало совсем ничего.

Я сделал несколько шагов по длинному балкону, окружавшему весь дом. Так я достиг второй французской двери, оказавшейся запертой, и невольно взглянул в гостиную сквозь стекло в том самом месте, где тюлевые занавески образовывали щель. Прямо напротив стояла хозяйка. Она сказала мне что-то, чего я не понял, потому что не мог слышать ее голоса, как не мог и разобрать сказанного по движению губ. Мадам Э... она повернула ручку и открыла дверь, собираясь повторить предложение. Хотя тюлевые занавески мешали двери открыться до конца, я все же проскользнул в образовавшийся проем, чтобы побеседовать с хозяйкой. Она заинтересовалась шуткой, не прячусь ли я.

С трудом находя подходящую тему для разговора, я решил спросить ее о молодой девушке в белом платье, которую я заметил. Однако госпожа H... не знала о ней ничего или просто не хотела говорить. Она только ответила, что это подруга Клэр, с которой они пришли вместе, и что из нее ничего не вытянешь.

Действительно, девушка игнорировала обращения двух молодых людей к ней. Более того, она избегала встречать их взгляды и большую часть времени стояла скрытая. Она была привлекательной и, по всей видимости, хорошо сложенной. Красивое лицо. На самом деле она была очаровательной, хотя выглядела слишком юношески, все в ней испускало притягательность физического характера, больше напоминающую слово "женщина", чем двусмысленное "девушка". И все же в своем скромном белом платье она казалась ребенком.

Госпожа H... уже двигалась дальше, размышляя о своих обязанностях хозяйки вечера. Заглянув на некоторое расстояние к молодой девушке, которая все еще стояла скрытая, я перехватил взгляд Клэр, направленный на нее. С того места, где находился я, Клэр была не видна, но я сразу понял, что она все еще стоит на балконе, вытянув руки по бокам и опираясь спиной на железную решетку балюстрады. Я заметил, что выражение ее лица было упорным, но лишено какого-либо содержания, словно она следила за развитием сцены, которую сама поставила и которая не вызывала у нее никакого удивления.

Как я уже упоминал, Клэр была невероятно прекрасна, без сомнения, гораздо красивее своей молодой подруги в белом наряде. Однако она никогда не вызывала у меня особого впечатления, в отличие от последней. Сначала это смущало меня, но потом я понял, что именно из-за ее слишком яркой красоты мне трудно было видеть в ней потенциальную жертву. Мне нужно было обнаружить какую-то слабость, чтобы испытать ощущение предстоящей победы. Я подошел к распахнутой двери так же, как и раньше, только на этот раз с определенными планами; я повернулся лицом к балкону. Клэра там не было.

Я сделал еще несколько шагов в том же направлении, оглядываясь по сторонам: весь балкон был пуст. Из страха быть замеченным я притворился так, будто хочу подышать свежим воздухом. Я оперся на перила и стал равнодушно наблюдать за людьми, проходившими по освещенной витринами улице в ту теплую ночь.

Позднее, когда я сидел рядом с большим диваном в центре комнаты, горячо выражающим свое мнение о последней литературной подделке, у меня появился шанс более пристально рассмотреть молодую девушку в белом платье.

Чем дольше я ее созерцал, ее лицо, все ее облик, тем она казалась мне моложе, создание скромного и застенчивого характера, с некоторой неуклюжестью, что делало ее только более очаровательной. Она как раз подавала на подносе прохладительные напитки для некоторых господ, которым явно больше нравилось рассматривать ее от головы до пят, чем освежаться. Юбка ее платья была очень широкая, но при этом хорошо облегала фигуру. Верхняя часть находилась в складках и глубокий вырез полностью открывал ее округлые и соблазнительные плечи, слегка золотистого оттенка.

— Здравствуйте, Жан де Берг. Не хотите ли поделиться своим мнением?

Это было настолько удивительно, что меня словно переместило в другую реальность. Поворачиваясь к ней, чтобы сесть рядом, я внезапно заметил Клэр, которая остановилась и спокойно посмотрела на меня. Она стояла у стены возле пустого кресла и улыбалась загадочной улыбкой, точно так же, как в первый раз.

Позже в тот вечер, уже готовясь попрощаться с хозяевами, я увидел Клэр, которая сама направлялась ко мне.

— Я выхожу,- сказала она.- Если хотите, мы можем выпить чего-нибудь в кафе и развлечься.

Казалось, она давала мне то, о чем я так долго просил. Я не ответил сразу, потому что не знал, будет ли её юная подруга сопровождать нас или нет. Однако она тут же добавила:

— Познакомитесь с Эмилией. Вы увидите, она очень мила.

Она особенно выделила слово "мила", и мне это показалось странным. Я посмотрел ей в глаза и немного приподнял брови в знак недоумения:

— Эмилия?

— Да, там та девочка.- Она указала на девушку, которая одиноко сидела несколькими шагами от нас на стуле и рассматривала свои скрещенные на коленях руки. Я задал обычный вопрос:

— Кто... она?

— Модель,- ответила Клэр, даже немного презрительно. (Не помню, успел ли я упомянуть, что она - фотограф).

— И все?

— Нет, она принадлежит мне,- пояснила Клэр довольно прямо.

В углу бара, где мы сидели, было всего трое. Почти не спрашивая моего мнения и не обращаясь к маленькой Эмилии, Клэр заказала для всех минеральную воду. Официант быстро накрыл столик.

Я вынул сигарету из пачки, которую положил на стол, и незамедлительно зажег ее. Затем я посмотрел на мою подругу и приблизился к ней, чтобы поправить локон своих прекрасных светлых волос с золотистым оттенком.

— Скажите, она не очаровательна? Моя подруга произнесла это с некоторой насмешкой. Я ответил: "Да, очень", но с общепринятой вежливостью в голосе.

— Да, она очень мила, — повторила моя подруга. — И не только для вас.

Я рассматривал девушку. Она не двигалась, ее глаза были устремлены на бокал, из которого время от времени вырывались маленькие пузырьки.

— Если хотите, можете ее потрогать, — сказала моя подруга.

Я бросил на нее взгляд. Мне казалось, что она немного возбуждена. Однако она была в своем обычном состоянии; только без доли цинизма, как всегда.

— Попробуйте, это очень приятно.

Меня удивило использование формы будущего времени: "Попробуете", и я перевел взгляд на округлое гладкое плечо, которое казалось темным по сравнению с белым материалом. Моя правая рука уже лежала на спинке дивана, и мне оставалось только слегка ее подвинуть, чтобы коснуться кончиками пальцев золотистой кожи. Молодая женщина едва заметно дрогнула и на мгновение подняла на меня глаза.

— Очень приятно, — согласился я, обращаясь к Энне. Моя подруга тут же добавила:

— У нее тоже красивые глаза. Посмотри-ка на господина, пусть он их увидит. — Одновременно она подняла лицо девушки за подбородок, нежно и неуверенно. Несколько мгновений маленькая Энна смотрела на меня, но зарделась и опять опустила глаза. Действительно, у нее были большие, очень красивые зеленые глаза с длинными изогнутыми ресницами. Теперь моя подруга гладила ее лицо, продолжая при этом говорить сама с собой приглушенным голосом.

— И прекрасный рот... красивые, мягкие губы... губы, такие опытные... и зубы... превосходные, беленькие зубочки... Покажи-ка их нам.

Она раздвинула пальцами рот девушки.

— Оставайся так, — сказала она.

Маленькая Энн осталась послушно сидеть, как ей велели, слегка раскрыла рот, чтобы были видны два блестящих, ровных ряда зубов. Но смотрела она в сторону Клер. Ее приоткрытые губы слегка дрожали. Мне показалось, что она сейчас заплачет. Я отвернулся и выпил несколько глотков газировки.

— Как-нибудь, — сказала Клер, — я покажу вам фотографии, которые я сделала ей.

В это мгновение мне показалось, будто я слышу, как молодая женщина протестует или во всяком случае жалуется. Она до сих пор не вымолвила ни единого слова после того невнятного «месье» в самом начале, которое сопровождалось грациозным поклоном, когда нас знакомили. Мне показалось, будто теперь она пробормотала: «Ах, нет» или нечто в этом роде, что заставило меня усомниться в приличности упомянутых снимков. Однако Клер вдруг захотелось уйти.

Когда мы все трое встали, Клер поинтересовалась:

— Ну как она вам? — Так, словно я был покупателем. Одновременно она подтолкнула девушку взащек ко мне и без обиняков заметила: — Она не носит бюстгальтера. Я считаю забавным заставлять ее ходить в таком виде.

На этот раз молодая женщина покраснела ужасно. Я был уверен в том, что Клер выдаст сейчас еще какое-нибудь неприятное замечание по поводу отсутствия и другой части белья своей подруги. Вопреки моим ожиданиям она промолчала и по крайней мере в тот вечер говорила только о вещах самых нейтральных.

ГЛАВА ВТОРАЯ: РОЗЫ В БАГАТЕЛЬ

Мы договорились встретиться на следующий день и провести вечер в парке Багатель. Клэр настояла на том, что покажет мне цветы, которые я никогда не видел. Но теперь я уже знал достаточно, чтобы не спрашивать лишний раз о том, будем ли мы вдвоем или с ее молодой подругой. Кстати говоря, Клэр ни разу ранее, во время нашей предшествовавшей дружбы, не проявляла желания показать мне сады или фотографии. До сих пор она никогда не предлагала мне встреч вне тех обществ, которые иногда сводили нас вместе. Я со своей стороны также не предпринимал попыток расширить нашу связь. Я уже упоминал, как мало меня привлекала эта ее чересчур идеальная красота. Не помню также, чтобы я когда-нибудь получал от нее хоть малейшее поощрение своим застенчивым попыткам сближения, наоборот.

Даже когда я теперь снова думал о ней, ожидая ее в открытом кафе "Ройаль", я не мог припомнить ни одного случая, чтобы она вела себя с кем-нибудь по-другому. У нее была непоколебимая воля, она отличалась уверенностью и смелостью и ничуть не страшилась скандалов. Однако она мгновенно указывала на дверь своим поклонникам, как только они зайдут слишком далеко, также отклоняла откровенные предложения, которые ей делали время от времени.

Как-то раз я присутствовал при уничтожении одного поклонника. Мне показалось, что в той вспышке, которой она стерла его в порошок, я уловил своеобразную ненависть. Тогда все мы были потрясены сценой, поскольку речь шла о привлекательном молодом человеке, который обладал и умом и чувственностью и, судя по слухам, был ее любовником.

Я увидел идущую мне навстречу маленькую Энн. Она была в том же наряде, что и вчера вечером. Чтобы не помешать другим посетителям, она прекрасно перемещалась между столиками, напоминая движениями танцовщицы: поднимала руки, покачивала бедрами и выполняла различные движения.

Когда она подошла ко мне, она поздоровалась сдержанно и благовоспитанно, с некоторой церемониальностью, которую обычно преподают в пансионах. И ее ответ звучал голосом хорошо воспитанной ученицы:

— Она здесь, господин. Она ждет вас в автомобиле.

Эта фраза удивила меня не только потому, что сама Клэр там не назвалась, но и из-за излишнего уважения, которое было положено в слово "господин".

Я поднялся и был готов следовать за ней. Автомобиль Клэр стоял чуть дальше на улице Ренн. Пока мы шли, я решил задать девушке несколько ничего не значащих вопросов; но она, как ребенок, отвечала только "да, господин", "нет, господин" и "не знаю, господин".

Это был новенький черный 15 КВ. Энн раскрыла передо мной дверцу, и я поздоровался с Клэр, сидевшей за рулем. Она отреагировала на мое приветствие легким кивком. Я пропустил девушку вперед и сел следом за ней на переднее сиденье, которое как раз могло вместить троих. Клэр сразу же тронулась с места. Она уверенно вела машину. Несмотря на плотное движение, она быстро выезжала на менее оживленные улицы.

Погода была прекрасной. Обе женщины молчали и смотрели вперед. Энн сидела прямо, сложив колени и положив на них руки. Я сидел несколько боком, чтобы не занимать слишком много места. Положив руку на спинку сидения, я тем самым почти обнял девушку. При этом я коснулся плеча Клэр. Она инстинктивно отодвинулась. Я сразу же убрал руки.

Поскольку я обратился лицом к молодой женщине, я ощутил аромат ее парфюма. Он был достаточно нежным, чтобы его не заметить, если только не сидеть рядом с ней. Тем не менее, он показался мне сильным и проникновенным, напоминающим мускус; такой аромат часто называют чувственным. Конечно, такие духи не подходят для юной девушки.

Не обращаясь к кому-то конкретному, я заметил, что погода прекрасная. Но получил в ответ лишь молчание. Мы продолжали ехать в тишине. Впрочем, у меня и не возникало желания говорить. Мы оставили автомобиль у входа в парк, и Клэр повела нас в сад. Когда мы пришли на место, Клэр предложила нам полюбоваться трех или четырех видами цветов, которые она считала самыми красивыми и которые произрастали здесь. Все цветы были похожи: большие и изящные, лепестки на концах слегка загнуты и находились достаточно далеко друг от друга, а те, что находились внутри, оставались закрытыми.

Самым прекрасным, по словам Клэр, была нежная розовая роза с красным оттенком в центре, где раскрытые лепестки образовывали глубокую тенистую чашу.

Цвет внутри был еще ярче. Мы уже некоторое время любовались розами.

Кроме нас в этом уединенном уголке парка никого не было. Ближайшие посетители проходили метрах в двадцати от нас и не обращали на нас внимания, так как были заняты более интересной и значимой достопримечательностью.

Снова повернувшись к своим спутницам, я заметил, что Клэр теперь обратила свое внимание не на розу с кремовым цветом, а на подругу. Последняя же замерла, как всегда, с опущенными глазами у края аллеи, менее чем в метре от цветка. Я оказался в то мгновение рядом с Клэр. Я перевел взгляд с девушки в белом платье на цветок, а затем снова на девушку. Рядом со мной раздался голос Клэр:

— Подойди поближе, — прозвучал приказательный тон. Голос изменился: стал глубже и возбужденнее, чем раньше, когда речь шла о парке или сравнении различных роз.

Маленькая Энн не попросила объяснить, что от нее требуется. После незначительного колебания она посмотрела на нас, стоящих между ней и самыми оживленными местами парка. Клэр повторила:

— Давай, давай! Быстрее!

Маленькие ножки сделали шаг вперед, а высокие каблуки ее туфель наступили на мягкую землю клумбы. Только теперь я обратил внимание на то, какие стройные щиколотки у нее. Всё остальное, что было видно кроме них, также поражало своей изящностью.

— Дотронься до нее, — сказала Клэр.

Энн протянула правую руку к раскрытому сердцевине цветка. Она осторожно прижала кончики пальцев к верхнему краю слегка раскрытых лепестков, едва касаясь мягкой, краснеющей плоти цветка. Несколько раз она провела пальцами внутреннюю вогнутость. Затем она нежно раздвинула лепестки и снова сомкнула кончиками пяти пальцев. Открыв и закрыв таким образом отверстие два-три раза, она воткнула в него средний палец, так что тот исчез в цветке. Потом она очень медленно вытянула палец обратно... чтобы сразу же вонзить его до самого дна.

— У нее красивые руки, не правда ли? — сказала Клэр. Я согласился. Рука у девушки действительно была очень красива - белая, стройная, легкая, ловкая и уверенная в движениях.

Клэр вновь выразила свое недовольство, используя вызывающий и злобный тон, как и в прошлый вечер в кафе. Она с изрядной снисходительностью указала на девушку, которая продолжала трогать розы изнутри.

— Вы должны понимать, что ей это нравится. Так она сама возбуждается. Если хотите, мы можем получить подтверждение этому. Она становится влажной. Не так ли, милый? Ответ не последовал.

— Достаточно уже, — сказала Клэр. — Сорви ее и принеси сюда.

Энн оторвала руки. После этого она осталась стоять, опустив руки вдоль тела и не двигаясь. Я повернулся в направлении того места, где дорожка сада, по которой мы прошли, начинала свое начало от главной аллеи; там никого не было, и никто не обращал на нас внимания. Клэр сказала еще более резко:

— Эй, чего же ты ждешь?

— Я не могу, — ответила девушка. — Это запрещено. Слова ее почти не были слышны, так неуверенно она их произносила. Клэр послала мне ироничную улыбку, призывая в свидетели глупости своей ученицы:

— Разумеется, запрещено... Как и топтать клумбы... да и вообще цветы трогать! Это написано при входе в парк.

Однако она добавила голосом более мягким, чтобы подбодрить девушку:

— Тебе же хорошо известно, что все, что мне нравится, запрещено.

Энн протянула руки к твердому стеблю цветка, сдавила его между большим и указательным пальцем и легко сломила. Затем она поспешно отступила назад и побежала со своей трофеем, который она держала двумя пальцами, к Клэр, словно ища у нее убежища. Роза, сорванная со стебля, казалась теперь еще более прекрасной. Форма была особенно совершенна, а мякоть — настолько прекрасна, что ее хотелось трогать или кусать. Клэр снизошла до похвалы.

— Вот и прекрасно. Ведь видишь, совсем несложно было... А за то, что слишком долго затягивала, будешь наказана.

Девушка не стала возражать; она только опустила глаза и покраснела. Она была очаровательна в своей спокойствии. Я спросил:

— Что вы собираетесь с ней делать? — Пока не знаю... Но можете не беспокоиться: наказана она будет в вашем присутствии.

Маленькая Энн подняла глаза и кивнула головкой. Ее взгляд, полный страха, явно просил о милости. Но вдруг выражение на ее лице изменилось, и она сказала приглушенно:

— Там кто-то идет.

— Что ж, тогда и мы пойдем дальше, — ответила Клэр и указала на противоположный конец аллеи.

Девушка, которую мы все это время скрывали от приближающихся к нам, решительно повернулась, и мы с Клэр заняли свои места по обе стороны от нее.

Мы медленно двинулись вперед. Энн шла посередине, прижимая розу к груди. Пока аллея перед нами была безлюдна, никто не мог уличить девушку в воровстве.

Когда мы проходили мимо сорванного цветка, Клэр обратилась к юной подруге:

— Видишь следы своих ног?

На мягкой земле были отчетливо различимы отпечатки двух женских туфелек на высоком каблуке.

Мы продолжали прогулку, только шли теперь быстрее. Скоро мы добрались до заросшего кустарником пространства, расположенного совсем на отшибе. Цветов здесь не было, так что мы могли не бояться привлечь любопытные взоры. Перед густой порослью стояли два садовых стула; железные, они тем не менее производили впечатление удобных. Клэр присела на один и сказала, указывая на второй:

— Садитесь, Жан. — И, поскольку я медлил, добавила: — девочка постоит. Ей придется спрятать то, что она украла.

Итак, я рядом сидел со своим приятелем Клер. Анна осталась стоять перед нами, выглядя элегантной и прямой в своем белоснежном платье. Она сжимала разорванный цветок обеими руками у груди, с опущенным взглядом.

Мы долго наблюдали за ней с Клер. Фасон платья подчеркивал ее бедра и стройную талию. Вырез в форме лодочки привлекал внимание к отсутствию лифчика. Или это только мои предположения? Клер повторила:

— Розу нужно спрятать.

Как бы красиво она выглядела на груди девушки! Она могла бы закрепить его на платье и делать вид, будто он там был уже, когда мы вошли. Запретить проход в сад с цветком не пришло никому в голову. Я указал на куст слева от нас:

— Она может просто выбросить его туда, чтобы никто не нашел.

— Конечно, может, — ответила Клер, будто задумавшись о чем-то. — Но было бы жаль расставаться с таким замечательным цветком. Верно, моя дорогая?

— Да... нет... я не знаю, — отозвалась девушка. После некоторой паузы Клер, внимательно рассматривавшая ее ноги, предложила:

— Все очень просто: ты спрячешь его под собой. Девушка, казалось, не поняла Клер, так как у нее не было карманов на платье и сумочки. Клер пояснила:

— Под платьем. — И после этого добавила: — Ну-ка посмотрим, подойди сюда!

Маленькая Анна приблизилась.

— Подними подол, — приказала Клер.

Одновременно она отобрала цветок. Анна наклонилась и взялась за край платья, которое она завернула и приподняла до уровня коленей.

Клер засмеялась.

— Нет же, дуреха, тебя просят задрав подол чуть-чуть!

Анна снова покраснела и очень быстро бросила на меня своими большими зелеными глазами.

Затем она осмотрелась вокруг. Так она убедилась в некоторой безопасности: несмотря на то, кто бы ни появился, он не смог бы понять, чем мы здесь занимаемся. Тогда она выпрямилась до кончиков пальцев, но не отпустила край платья, что привело к тому, что ноги стали видны выше колен, округлые и гладкие, едва дававшие почувствовать присутствие шелковых чулок.

— Быстрее, — сказала Клэр.

Как под ударом плетки, девушка резко обнажила перед нами бедра. Очень белая юбка в складке отлично соответствовала поставленной цели: она легко задиралась до самого воротника. Бедра были полные и крепкие, приятно смотреть. Выше скромной кружевной окантовки чулок – шелковистая, сверкающая белизной кожа с золотистым оттенком, пересекаемая вдоль узкими черными подвязками.

— Выше! — нетерпеливо приказала Клэр.

Маленькая Энн растерянно посмотрела на меня, теперь уже откровенно ища ответного взгляда... Никогда еще не было у нее таких прекрасных глаз, глубоких и сумеречных, полных страха и беспомощности.

У нее был приоткрыт рот. Частое дыхание поднимало грудь. Ниже талии ее руки, державшие завернутую материю платья, были достаточно далеко друг от друга, чтобы позволить взгляду насладиться очаровательным зрелищем.

Как я предполагал прошлым вечером, на ней не оказалось ни штанов, ни какого-либо вида трусиков. Только черный кружевной пояс. Короткие, золотистые волосы в лобке приподнялись под изумительным сводом, окаймленным узкой оборкой. Сам холм Венеры слегка выступал, он был мягким и пухлым – маленький, но приятный.

Я снова попытался перехватить взгляд молодой женщины, но теперь ее глаза были закрыты. Она напоминала короткого агнца, спокойно ожидающего своего забоя.

— Привет, — обратилась ко мне Клэр, — что ты думаешь о ней? Я ответил, что на мой взгляд это выглядит довольно интересно. Особенно привлекательными были черные кружева на чулках: изящные переплетенные узоры с маленькими цветочками.

Клэр протянула левую руку, в которой все еще держала цветок, к завиткам на лбу и провела по ним кончиками лепестков. После этого она показала мне тонкий стебель, окрашенный в красновато-зеленый цвет и имевший десять сантиметров в длину.

— Понимаешь, мы вставим его между поясом и кожей, прямо возле паха. Шипы будут удерживать цветок.

— Нет, — сказал я. — Шипы повредят кожу, а цветок упадет, как только она начнет двигаться.

— Посмотрим, — ответила Клэр.

Она быстро осмотрела короткий стебель, на котором остался только один шип и то в самом месте поломки. Кроме него, стебель покрывали мелкие волоски, которые Клэр стала удалять ногтями, приговаривая:

— Видишь, я такая добрая: все шипы отщипываю, чтобы ты не поцарапался.

Внезапно повернувшись ко мне, она сказала:

— Но правда же, я и забыла, ее еще нужно наказать...

Тон ее слов стал повелительным, однако голос прозвучал мягче, когда она обратилась к подруге:

— Расставь ноги и не двигайся. Сейчас я сделаю тебе больно. Подойди ко мне.

Маленькая Энн подчинилась приказу, но прошептала мольбой:

— Нет... нет... не нужно... простите...

Клэр взялась за стебель таким образом, что цветок повис головкой вниз и воткнула грозный шип в самую мягкую часть бедра, с внутренней стороны, возле лобка. Жертва продолжала повторять:

— Нет, не стоит... не надо...

... Клэр нежно прижала острый шип кожей на руке Энн. Девушка издала жалобный крик и укусила губу, чтобы не вырвать настоящий вопль боли. Клэр подождала несколько секунд, переводя взгляд с лица девушки на то место, которое должно было причинить боль, и обратно, а затем одним движением вонзила иглу и потянула вниз. Тонкая кожа разорвалась на три миллиметра.

Энн издала крик от боли, который пронесся из самых глубин ее горла, и отступила на шаг. Но даже несмотря на жжение по всему телу, она осталась стоять перед нами с открытым лбом, твердым взглядом и раскрытыми губами. Клэр тоже опустилась на спинку стула и теперь рассматривала свою жертву, а я читал в ее глазах то ненависть, то страстное желание. Обе женщины долгое время смотрели друг на друга, не двигаясь и не произнося ни слова. Энн, по-прежнему держа платье поднятым, приблизилась на шаг к хозяйке и приняла исходное положение.

На обнаженной ноге образовалась темно-красная синева от крови. Клэр, выражение на лице которой вновь стало мягчаться, наклонилась, не вставая со стула, и поцеловала девушку в обе руки. После этого она пальцами отодвинула край пояска на левом бедре; другой рукой подложила иглу под черную ткань и придвинула ее так, чтобы из-под тюлевой отделки виднелся только цветок. Чтобы закрепить его в этом положении, Клэр оставалось только повернуть иглу острием наружу: острый загнутый кончик воткнулся в кружево.

Клэр снова откинулась назад, чтобы рассмотреть свою работу на расстоянии. Она кивнула и прищурившись, как знаток искусства, оценивала живописное полотно.

— Как это прекрасно, не так ли? — обратилась она ко мне, придавая своему лицу странный выражение.

Под центральной дугой кружевного пояса роза свисала головкой вниз, прижимаясь к коже слева и торча над черным материалом и светлым треугольником волос. Один из лепестков даже достигал начала бедра. Справа, между нижним концом треугольника, где волосы становились пушистыми, и черной подвязкой, по перламутровой коже, казалось, скоро упадет кровавая капля.

Я ответил, что результат явно хороший, хотя возможно слишком насыщенный символикой в лучшем surrealistическом и романтическом стиле. Клэр улыбнулась. Её лицо выражало полное одобрение.

Под предлогом исправить какую-то мелочь она склонилась к своему произведению.

Однако она стала ласкать розу точно так же, как это делала до неё девушка, касаясь кончиков лепестков и вонзая палец в самую серединку. Она мгновенно остановилась внутри. Очевидно, это была всего лишь игра. Тыльной стороной указательного пальца она слегка разгладила короткие завитки на лобке.

— Как жаль, — заметила она, — что мы не привели с собой фотоаппарата: получился бы отличный цветной снимок.

Она наклонилась ещё ниже и нежно облизнула красную каплю, уже готовую скатиться и испачкать чулок.

Недалеко от нас, с тропинки между туями послышались голоса. Клэр подняла голову и посмотрела на подругу ласково, что в её глазах было ново. Женщины какое-то время улыбались друг другу.

Погода была превосходная. Золотистые волосы маленькой Энн так и сверкали на солнце. Когда Клэр заговорила, в голосе её прозвучала такая нежность, которую я никогда раньше у неё не замечал:

— Можешь подправить платье.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ: ЧАШКА ЧАЯ И ВСЛЕД ЗА НЕЙ Что последовало за этим У нас был чай в кафе, расположенном в парке. Клэр была живая и разговорчивая, словно ребенок. Даже Энн весело и доверительно участвовала в разговоре. При этом я заметил, что она не слишком сообразительна. И это несмотря на то, что мы говорили только о незначительных вещах: о садоводстве, искусстве, литературе. Клэр заставила меня рассказать об одной литературной фальсификации: она слышала, как я прошлым вечером рассказывал об этом в гостях. Обе женщины очень посмеялись...

Однако со временем легкость улетучилась. Появлялись паузы. Выражение лица Клэр стало закрытым, как тогда, когда мы начали прогулку. Её черты, правильные и почти застывшие своей совершенной красотой, напоминали отвергнутую богиню. Я заметил, что она снова полностью увлечена своей юной подругой, своей ученицей, своей... жертвой, своим зеркалом. Та в это время вернулась в прежнее положение желанного объекта.

Мы закончили пить чай. Когда Энн выпрямляла платье под собой, Клэр вдруг спросила её:

— Твоя роза на месте?

Девушка утвердительно кивнула.

— Когда садишься, — продолжала Клэр, — лепестки должны свисать и касаться внутренней стороны бедер.

Энн согласно кивнула.

— А потом раздвигай ноги шире, чтобы цветок свисал свободно и не мялся... Поняла?

Девушка продолжая сидеть с неподвижной верхней частью тела и взглядом опущенным на пустую чашку, молча исполнила приказ и снова разгладила складки платья на животе и коленях. Клэр продолжала:

— Чувствуешь прикосновение лепестков между ног? — Энн кивнула головой.

— Тебе приятно?

На этот раз девушка покраснела.

— Как так? Ты умеешь отвечать?

— Да... Мне приятно, — повторила девушка. Однако ее ответ звучал едва слышно. Если она не научится отвечать четче в будущем, подумала Клэр, ей придется показывать свою обнаженную грудь всем. И, обратившись ко мне, она добавила:

— Видите ли, это легко осуществимо, поскольку собранная вырезом ее платья резинка держится на теле... а под ним ничего нет... За словом у Клэр последовало дело: она положила руку на грудь подруги и оттянула вырез платья на несколько сантиметров, полностью обнажив округлое плечо, часть подмышки и половинку груди. Однако она не рискнула продолжить начатое и показать сосок. Между тем можно было разглядеть прекрасную округлость, еще более белую, нежную и интимную, которая словно звала к новым утехам. Выше складок вокруг резинки, так необычным образом удерживавшей вырез на месте, оставалась розовая полоска разнообразных глубоких отпечатков.

— На нас смотрят, — сказал я. — Лучше не продолжать. Какая досада!

— Что ж, тогда мы просто уйдем отсюда! — ответила Клэр.

Мы поднялись все трое. Девушка, уже исправившая платье, что-то шепнула Клэр. Та посмотрела на нее с злоязычной усмешкой и осталась очевидно довольна таким быстрым восстановлением правил. Она громко сказала:

— Нет. Ничего тебе сейчас не выйдет. Я не собираюсь тебя ждать. Не надо было столько чая пить.

Маленькая Энн последовала за нами, склонив голову. Я быстро понял, что она хотела сходить в туалет, но не получила разрешения. В то время я еще не знал, что задумала Клэр. Она безразлично провела нас по парку, привлекая наше внимание к цветущей лозе, аккуратно подстриженным кустам и необычно изогнутой дорожке.

Наконец мы оказались в дикой части парка, где не было ни цветущих лоз, ни розовых аллей. Здесь была высохшая трава, которая росла здесь и там и выглядела менее ухоженной, чем в других местах. Почти заброшенная часть парка не привлекала никого особенно в это время суток, когда заходящее солнце бросало длинные тени между деревьями. Мне стало ясно, что Клэр ищет уединенное местечко как можно дальше от оживленных аллей. Вскоре Клэр остановилась и указала на груду опавших листьев и веток, покрывающих землю под огромным дубом с раскидистой кроной. Нижние ветви едва касались травы, но под ними у самого ствола оставалось свободное пространство.

- Вот замечательное место, - сказала Клэр. - Правда?

Она пригласила нас под дерево, где мы могли стоять в полный рост за густой листвой.

- Зависит от того, для чего, - ответил я.

- Для этой девочки, конечно: она же хочет в туалет проситься.

Энн попыталась возразить:

- Нет... уверяю вас... я совсем не хочу. И она попыталась вывести нас к аллее.

- Если так, - сказала Клэр, - разрешите узнать, зачем вы только что солгали? Я подумала, что вы хотите устроить нам небольшое представление.

- Нет... нет... поверьте... я ошиблась... Клэр поставила девушку перед собой и заставила ее поднять глаза, взяв за подбородок.

— Давай, малышка, не сдавайся. Ты же знаешь, что это у тебя получится. — Внезапно она приказала твердым, спокойным голосом, не допускающим возражений: — Сейчас же делай или получишь пощечину!

У девушки моментально подкосились ноги. Она аккуратно разгладила платье вокруг себя и присела на корточки перед Клэр, которая протянула правую руку, чтобы погладить красивое личико, покрасневшее от стыда. Сильной рукой она заставила подругу поднять голову и провела пальцами по щекам, векам и губам. Изменившимся тоном сказала:

— Встань на колени: так будет красивее.

Девушка встала на колени и обеими руками собрала перед собой белую материю платья, отведя подальше от бедер. Сзади из-под подола выглядывали кончики ее туфель.

— Эй, — сказала Клэр со усмешкой, выражавшей отвращение, — пусть девочка сделает пи-пи.

Пальцами она повернула к себе рот и надавила на губы. Раздвинь ноги как следует.

Энн раздвинула колени еще шире, и туфельки полностью скрылись под разложенным вокруг платьем.

— Вот, так лучше. Больше наклонись вперед. Девушка наклонилась и опустила голову. Под светлыми, волнистыми волосами, упавшими на лицо, Клэр продолжала играть с полуоткрытым ртом.

— Ты мила, вот так ты мила, — сказала она. Но тут вдруг потеряла терпение и закричала: — Эй так ты собралась писать, дура!

И поскольку сразу не получилось, Клэр намотала волосы на руки; другой рукой она изо всех сил ударила по подставленному лицу один раз, второй... Тут-то я услышал журчание струйки, до сих пор сдерживаемой, а теперь бьющей в сухие листья на траве.

Глава IV: Ошибочное восприятие

В последующие дни я не сталкивался ни с Клэр, ни с ее подругой. Но на восьмой день мне по воле случая удалось встретить маленькую Энн в книжном магазине на Монмартре. Она была одна. При виде меня она делала вид, что не замечает, и это меня абсолютно не удивило.

Меня осенила память о последнем образе нашего ужина в Багателе. Вероятно, роза выпала из-под пояска, когда молодая женщина опустилась на колени перед огромным дубом. Когда она снова поднялась, закрывая лицо ладонями, я заметил, что цветок телесного оттенка остался лежать на засохшей листве. Его окружали искорки капель росы на лепестках. Весь окружающий его листопад был промокшим, отчего выглядел