Любовь моя, боль моя (Рассказ про любовь)

— Дядя, ты можешь мне помассировать спину? — с улыбкой спросила она, коварно глядя в сторону. Женская хитрость уже проявляется в тринадцать лет... Она знает, что я очень хочу ее и возбуждаюсь при виде ее обнаженных плеч. Невинная и дерзкая игра... Выглядывая из пены немного, она дразнит меня своей обнаженной спиной, подавая пищу для фантазий, не дающихся прочитать. Просто племянница обращается к родственнику, который для нее не мужчина...

Хотя мы и родственники особые.

Уже несколько лет я наблюдаю, как она растет перед моими глазами. Каждый раз, когда уезжаю и возвращаюсь в город, я сразу же направляюсь к моей кузине. Сильная девочка. У нее руки как два молота. И со всей техникой она на "ты"... Разберет и соберет любую штуку — будь то трактор или самолет. Она рада видеть меня... Возможно, я единственный человек в ее окружении, кто не осуждает ни ее глупую жену, ни незаконченное образование.

И каждый раз она выбегает на встречу. Сначала неуклюжий младенец, потом худощавая девочка...

Но однажды дверь открыла передо мной маленькая красавица. Я прозрел. Запнувшись и пробормотав что-то о срочных делах, я прошел мимо нее в комнату. Наши тела слегка коснулись друг друга. По мне пробежал электрический заряд. И с того момента она начала видеть во мне мужчину. Видеть — и дразнить всеми возможными способами. Ей нравится чувствовать свою власть надо мной. Ей нравится играть со мной, видя, как здоровый мужчина пылает страстью, но бессилен перед своим желанием. Ведь она — только племянница для меня. Хотя это правда только юридически...

Когда кузен привел ко мне Мышку, его мать – тетя – сразу возненавидела ее. Мышка была не родной, а в нашей семье соблюдался старый обычай. Кузен испугался, но не отступил. Дядька бился головой об стену и угрожал лишить нас наследства. Каждый день кузен становился все мрачнее, он бросил учебу и пошел работать в порт. Потом он стал грузчиком в магазине. Затем – мастером в гараже. Через семь месяцев он уехал из города со своей беременной женой. Тетя лежала три дня на кровати с расплаканным лицом. Через две недели ей пришлось пережить новый шок… Кузен позвонил из какого-то отдаленного места и через помехи сказал ей, что она стала бабушкой.

– Я знала, что она была беременной, когда увидела ее первый раз! – Воскликнула тетя истошным голосом. – Это не твое ребенок! Ты хочешь моей смерти, подлец! Желаю, чтобы глаза мои больше не видели тебя и эту женщину легкого поведения!

К несчастью, желание тети исполнилось. Кузен вернулся в наш город через год со своей очаровательной дочерью на руках. Она была красивая девочка с большими глазами. Несходство с родителями было заметно уже с самого раннего возраста и становилось все больше со временем. Но она напоминала мне кого-то. Этот поворот головы, эта плавная походка…

Нет, нет! Не думать о ней, не думать! Иначе проснутся чувства, которые не должны быть.

Я придумал ей кличку. Серая, маленькая и с коротким хвостиком волос. Как ее назвать? Только Мышка. Она была молчаливой как мумия фараона и явно отличалась ленью в домашних делах. Увлекалась йогой, оккультизмом и другими странными вещами, но была немного не в своем уме. Я впервые увидел ее, когда кузен привел ее ко мне в больницу.

— Привет! — С улыбкой на лице, он переступил через порог. В тени позади него появилась Мышка. — Познакомьтесь. Она будет моей будущей супругой. А это...

И он начал говорить обычную ерунду, которую принято произносить в такие моменты. Родственники... Но мы выросли как братья... Однажды он спас меня от топи, я ему должен жизнью... А вот сейчас видишь, попал в неприятности, кто-то напал и оглушил... Частичная потеря памяти...

Я слушал его наполовину. Лицо Мышки было знакомо, но у меня так болела голова, что восстановить в памяти было просто невозможно. Через десять минут в комнату заглянул врач и сказал строго, что мне нужно отдыхать. Мышка со своим родственником ушли, а я снова провалился в тяжелое забытье.

В полудреме передо мной проносились события последних дней. Или точнее - фрагменты, которые сохранились в моем разуме.

Выходные. Мы с дружной компанией гуляем по городу. Я уже настолько пьян, что не понимаю, как мы оказались в таверне "Три сосны". Я заказываю пиво "Хайникен". Кто-то говорит мне... "Хватит". Я возражаю. Передо мной слабо проступает фигура официантки, я начинаю шутить пошлости. Вся компания смеется. Потом, кажется, у меня был секс... Или это уже моя больная фантазия? Дальше... Меня сильно ударили по голове, но кто - не помню. Очнулся я уже в комнате.

Что-то все еще беспокоит меня, пока я лежу на больничной койке. Возможно, это страх, который я видел в глазах Мышки. Почему она так на меня смотрит? Этот вопрос будет мучить меня еще несколько лет, пока ее не отправят в психиатрическую клинику. Потом мое внимание полностью привлекла Аврора.

Не судите меня строго. За последнее время я изучил такое количество научной медицинской литературы, что готов поспорить с любым профессором психологии. Желание, страстное стремление к маленькой девочке? Да. Да, повторю, да! Ведь даже в таком возрасте можно предвидеть, какой она станет в будущем — хитрой, обольстительной женщиной.

Что вы знаете о привлекательности той юности, которая еще не испытала всю радость жизни? Что можете возразить мне? Я, кто день и ночь размышлял о ней. Я, кто сдерживал свои инстинкты. Я, кто видит каждый день на улицах сотни молодых лиц. Они, студенты колледжей, хотят быть взрослыми. И играют во взрослые игры. А мы поведение как наивные дети из-за того, что не хотим замечать очевидного.

Вспомните слова Макмерфи в фильме Формана: «Она сказала, что ей 18 лет и выглядела на все 30, а оказалось, что ей 15». М-да... Попробуй здесь не совратиться!

Аврора тоже казалась старше своих лет...

Почему кузен выбрал именно это имя для своей дочери? Сначала мы все посмеялись, но, как говорится, хозяин — барин. Аврора такая Аврора. Дед Мышки вообще хотел, чтобы внука (если будет мальчик) назвали Навуходоносором. Похоже, странных людей хватает у них в семье.

Мышка была трогательной, судя по всему, с раннего детства. И чем она привлекла своего мужа, мне не ясно. Да еще и беременная... Кузен всегда был сострадательным человеком. Ох, эта его доброта может его подвести!

Я первый подтолкнул его к мысли о том, что Мышке будет гораздо лучше в больнице. Я до сих пор боюсь признаться самому себе, что меня к этому побудило не забота о женщине, а скорее привлечение к Авроре.

Мне не потребовалось много уговоров, чтобы попросить кузена прийти ко мне. У Мышки самой был повод обратиться к врачу, когда она попыталась запутаться в петле, прямо у меня на кухне. Это случилось в ноябре. Мне было тридцать лет, а Авроре — тринадцать. Разница в возрасте составляла семнадцать лет... И так сильно я её желал.

За меня все пили, но я, будучи немного выпившим, предложил поднять бокал за Мышку. В тот день она казалась мне такой несчастной. Несколько спутанными словами я успел выразить её достоинства и вернуться на свое место. Я заметил, что Мышка испугалась и даже не поблагодарила меня. Короче говоря, тост получился не очень удачным. Потом она ушла на кухню и через несколько минут мы услышали шум падающего стула.

— Дорогая, всё хорошо? — спросил кузен. Он только начал играть на фортепиано и был раздражен тем, что нас прервали. Он любил петь.

Мышка не ответила. Кузен нахмурился и медленно пошел проверить свою беспокойную жену. Затем мы услышали его крик.

Как хорошо, что в это время Аврора выскочила на улицу к своим подругам! У бедной девочки было бы очень тяжело. Её мать повесилась на дверце старого, но прочного шкафа. Кто-то из гостей схватил нож и перерезал веревку. Мышка упала на пол, словно мешок с грязным бельем.

Потом мы суетились, вызывали врача, пытались замять скандал. В конце концов, мы были приличной семьей, и нам не хотелось выносить все проблемы наружу.

Кузен первым произнес эту фразу.

— Она потеряла рассудок.

Я ответил...

— Возможно, ей нужен профессиональный психолог?

— Нет, — ответил кузен. — Ей нужна постоянная забота. Я долго об этом задумывался. Я боюсь за Аврору.

И судьба Мышки была решена. В медицинском учреждении нам сообщили, что она выйдет не раньше, чем через полтора года. У меня было достаточно времени. Но затем произошло неожиданное... меня внезапно перевели директором филиала в другой населенный пункт.

В следующий раз я увидел свою племянницу спустя полгода. Долгие сто восемьдесят дней, каждый из которых наполнен тоской и страстью. Она писала мне письма. Далеко не детские и не наивные. Она знала. Она все понимала.

Я снова и снова перечитывал «Лолиту», непроизвольно проводя параллель между собой и Гумбертом Гумбертом. Как там у Набокова... "Меня мутило от похоти, я страдал от тесноты одежды".

Я жаждал Аврору. Жаждал безмерно, бесстыдно, бесконечно. Она снилась мне каждую ночь, обнаженная как первая женщина, распростертая передо мной, готовая выполнить любое мое желание. И я страдал. Страдал настолько, что ночами кричал, ужасая своих соседей. Они начали разносить слухи, будто у меня происходят припадки. В конечном итоге меня вызвали обратно.

И когда я вернулся в населенный пункт, то первым делом поехал в гости к двоюродному брату.

Аврора подлетела ко мне навстречу в легком спортивном костюме.

— Дяденька! — Радостно закричала она, бросаясь ко мне на шею.

И я не выдержал. Вместо того чтобы поцеловать ее в щеку, я страстным поцелуем проник в ее губы. И она... Нет, она не просто ответила на него, а отозвалась не менее пылко и страстно.

Наш поцелуй продолжался не меньше минуты. Потом с сожалением отстранился я. Я не желал, чтобы брат застал ее в моих объятиях. И таким образом слишком откровенные взгляды дискредитировали меня.

...Так начался долгий и приятный эксперимент. Аврора мастерски меня изнуряла. Я не скрывал своего желания, а она не скрывала того факта, что делает со мной насмешки. Иногда она выходила навстречу мне, завернутая в одно полотенце, - "Ты просто вытащил меня из ванны" - и быстро убегала предположительно закончить свое умывание, но за секунду до того, как за ней закрывается дверь, я видел, как полотенце падает на землю, и перед моим взором возникают очертания гибкого женского тела. Иногда она звонит мне на мобильный и рассказывает о своих снах, где появляются другие мужчины, причем все это в самых подробных деталях...

Несколько раз такие звонки застигали меня за рулем и я чуть было не попал в аварию. У Авроры был отличный словарный запас - этого у нее не отнять. В то время сложно было сосредоточиться на дороге, когда тебе пересказывают еще одну историю из "Декамерона". Но я не мог сказать ей "Перестань!" Ее низкий хриплый голос вводил меня в своего рода транс. Я мог слушать ее часами, не уставая.

Однажды она позвонила мне в третий час ночи. Я подскочил, будто укушенный - вчера был тяжелый день, и я даже не успел заснуть, только провалился в забытье.

- Алло!

- Дядя... Ты проснулся от моего звонка?

- Что тебе нужно, Аврора?

- А что бы ты хотел, чтобы я хотела?

- Аврора, ты правда разбудила меня. Я спал очень крепко.

- А я - нет... Я задумывалась о том, почему мужчины и женщины такие...

- Какие, Аврора?

- Странные...

И она повесила трубку.

На следующий день она сама приехала ко мне на работу.

- Прости, я не хотела будить тебя, но мне было так одиноко...

— А как дела у твоих подруг, Аврора?

— Эти незрелые девчонки? Дядя, они до сих пор играют в куклы! А мне нужно обсудить важные вещи. Те, о которых обычно говорят только с мужчинами.

— Аврора, что с тобой?

— Не знаю, дядюшка... Видимо, я просто становлюсь взрослее.

Она резко отвернулась от меня, и мне показалось, что ее плечи задрожали. Я протянул руку, чтобы успокоить ее, но она отмахнулась и убежала.

Вечером я заглянул к ним. Кузена не было дома, он уехал по своим делам. Аврора открыла дверь и прижалась ко мне.

— Прости за свое ужасное поведение. Я знаю, такое случается с многими при начале менструации. Со мной что-то происходит...

Тогда я провел с ней почти всю ночь. Она рассказывала о том, как сложно ей в колледже, какие пристальные взгляды бросают на нее на улице, как она хочет найти кого-то надежного и сильного...

— Такого, как ты, — улыбнулась она и положила голову мне на плечо.

Хочу отдать себе должное, я преодолел это испытание. О, как я хотел войти в ее обнаженное тело, взорваться внутри ее прекрасного цветка страстью и болью... Не знаю, что остановило меня. Возможно, я интуитивно почувствовал, что кузен скоро вернется. Поэтому я просто целовал ее - дико, страстно, неистово ласкал губами ее шею, руки и затем грудь. Аврора не сопротивлялась, когда я снял у нее топик. И только глаза у нее были чрезвычайно серьезными. Девушка не должна так смотреть на своего дядю, которого охватывает безумная страсть.

Я не знаю, как бы закончилась эта ночь, если бы не звонок в дверь.

— Это отец! — Вспрыгнула Аврора и надела на себя свитер. — Быстро приготовься!

Я, еле держась на ногах, направился в ванную комнату и облил лицо холодной водой. В моей душе бушевали противоречивые эмоции. Я уже достаточно постарел, чтобы видеть, как жизнь разрушается у тех кобелей, которые не удерживаются от молодых мордашек. И все же она считает меня своим дядей. Но с другой стороны... Она не против меня.

Если бы я верил в религию, то, возможно, помолился бы. Но я ограничился лишь холодным душем. Однако моя страсть не утихла.

... Через два дня произошло событие, которое можно назвать историческим. В центральной газете какой-то журналист опубликовал статью о моем кузене. Дело в том, что пять лет назад он модернизировал обычный двигатель в каком-то устройстве и запатентовал свое изобретение. И вот пресса заинтересовалась этим методом, а затем японская компания. Они позвонили кузену и пригласили его на несколько месяцев. Поработать, оценить возможности и, возможно, заключить долгосрочный контракт. Кто бы отказался от такого предложения?

— Береги их! — Предостерег меня он в аэропорту. — За Аврору я не беспокоюсь, вы хорошо ладите друг с другом, но... — Он запнулся. Я понимал его. Мышка все чаще начала проявлять свое неприязнь ко мне. С годами отношения с ее матерью становились все труднее. Мышка провела так много времени в психиатрической клинике, что уже считала ее своим домом. Врач сказал мне, что ее состояние улучшается и ей предстоит провести здесь еще несколько месяцев. Такая ситуация меня не устраивала.

Сначала я решил навестить колледж, чтобы увидеть Аврору. Но затем передумал и направился прямо в больницу, к Мышке. Хотя разговор с ней не состоялся. Как только она меня заметила, она поспешила обратно в свою палату. Я лишь пожал плечами - что же ожидать от такой странной девушки? - и направился к ее врачу.

Мы провели долгую беседу на разные темы. Мы успели обсудить политическую ситуацию на Ближнем Востоке, прошедшую автомобильную выставку, скандальное поведение известной певицы (не помню ее имя, но каждый говорил о ее аморальности). Потом он начал рассказывать о финансировании здравоохранения... Очень долго и скучно.

Мне было интересно слушать этого странного человека, как он выманивает деньги у меня. Когда он закончил свой монолог, я спокойно закурил сигарету и выпускал дым в потолок. Тогда я рассказал свою историю. У меня есть несовершеннолетняя племянница, за которой я ответственен. У меня тяжелая работа, и мне будет очень трудно справиться с двумя зависимыми от меня людьми. Особенно я беспокоюсь за девочку, ее мать может быть агрессивной...

Мы расстались через полчаса, став добрыми друзьями. Мой банковский счет значительно похудел. А пребывание Мышки в больнице продлилось на восемь лет. Мне это подходило. Тринадцать... Нет, скоро четырнадцать плюс восемь... Да, все сходится. Когда она выйдет из больницы, моя возлюбленная будет уже совершеннолетней.

Я подъехал к их дому поздним вечером. Она стояла на пороге в легком платье, которое прекрасно подчеркивало ее фигуру.

— Аврора... У нас есть о чем поговорить. — Я произнесла ее имя, не осознавая полностью, что я хочу ей объяснить. В одном предложении нужно было уместить слишком многое... продолжительное лечение матери, полная свобода после отъезда отца, и мои чувства к ней...

Но она замолчала мои слова своей ладонью.

— Не говори ничего. Приходи ко мне.

Еще сотни раз, вспоминая и подавляя голос совести, я буду оправдывать себя тем, что она первая пригласила меня. Но тихий и иронический голосок моего alter ego все равно не давал покоя. А потом, когда случилась катастрофа, этот голосок превратился в громкий смех. Хотя теперь уже все равно до этого.

А в то время... В то время я была безудержно счастлива.

В спальне наверху я спешно раздевала ее, стараясь снять одежду с ее нежного тела, целуя каждый сантиметр этой изумительной шелковистой кожи, вдыхая аромат первой любви, алчно, неутолимо, до такой степени, что сердце сжималось от бешеного удара, словно внутри не было моторчика, а запертая птица ищет выход. Мои руки сжимали ее грудь, мои губы целовали ее губы, мое тело горело огнем желания, всего я хотела превратиться в один пульсирующий уголок страсти.

Как она стонала! Как дрожало ее тело в моих руках! Как она отвечала на мои ласки, иногда нежные, иногда жесткие... Нет, нет, это невозможно описать словами, как бы обширный не был словарный запас. Это нужно почувствовать на себе полностью и проникнуться... И когда она выскользнула из моих объятий — лишь на мгновение, чтобы освободиться от последних клочков ткани и показать самый прекрасный и запретный плод — именно тогда я поняла, что нет пути назад и ничто не заставит меня отступить от моей мечты, от моей Авроры...

Я ощутил безумие от ее обнаженности, от ее свежести, от непритязательной тревожной дрожи, когда она положила ладони на мою грудь, закрыла глаза и прошептала "Милый". Ледяным ветром пронизал меня озноб, сковывая каждую клеточку тела. Это было больше чем желание, острее, чем похоть, мучительнее, чем жажда.

Она самостоятельно раздевала меня с смесью осторожности и любопытства. Когда ее язык скользил вниз по моей груди, я сильно прикусил губу и только молился – несмотря на свое неверие – чтобы это не было просто сном. Реальность казалась слишком прекрасной.

Такого больше не могло произойти в моей жизни. Я осознавал это и запечатлевал каждое мгновение нашего первого близкого контакта. Я словно видел нас со стороны – взрослого мужчину и юную девушку одинаково возбужденных и приближающихся к тому моменту, когда все остальное кажется незначительным и нереальным, и остается только чувство.

"Любимый мой..." – это все, что я мог повторять, пока она губами исследовала мое тело, опускаясь все ниже и ниже, целуя меня таким образом, как никто больше не будет целовать. Потому что в моем сознании никто и никогда не заменит Аврору. Мою Аврору. Теперь уже мою полностью.

Я наслаждаюсь этим моментом владения своей девочкой, своей избранницей... Нет, еще не избранницей. Мгновение отделяет меня от того самого прорыва, когда барьер рушится, когда рот раскрывается в безмолвном вопле, когда жизнь делится на "до" и "после", когда...

Она прижимается ко мне тесно и обхватывает своими ногами.

— Забирай меня, бери, бери...

Все вращается перед моими глазами, я теряюся в пространстве, видя только это прекрасное лицо, ощущая ее тело и погружаясь в ощущение парения над бездной, куда можно упасть — и не вернуться. Миг этого падения бесконечно приятен.

Аврора, моя Аврора...

Она издаёт тихие стоны и движется подо мной, ускоряя этот момент блаженства. Я с трудом сдерживаю себя. Ведь я не просто обладаю ей — я находусь на вершине наслаждения, держу в объятиях свою мечту. Молодую, пылкую, страстную и нежную...

Самые сладостные фантазии и безумные сновидения — ничто по сравнению с этой реальностью. Это — самое настоящее жизнь. И я не только люблю эту женщину; я живу для неё, дышу её и впитываю её запах в своей коже.

Все сокровища мира и всевластие королей иногда не стоят такого мгновения... Я прижимаю свою возлюбленную к себе ещё сильнее, зарываюсь лицом в её густые волосы.

— Аврора... Аврора... Аврора...

Дрожь наслаждения утихает, но я все ещё лежу и целую волосы своей девушки. Затем переворачиваюсь на спину и поворачиваю голову.

У нее необычное выражение лица. Какое-то отстраненное. Впрочем, чего я ожидал? Восторженных выражений сразу же после первого раза? Такое случается редко, особенно учитывая юный возраст Авроры. Но ничего. Я знаю, что у нас всё впереди. У нас будут долгие ночи, полные любви и страсти. У нас всё получится. Мы скорее всего даже уедем из этого города, может быть, куда-нибудь на север. Там всегда можно найти работу. Главное, чтобы Аврора осталась со мной. Но я верю, что смогу её уговорить.

Мы еще долго лежим, обнявшись. Я гладю ее спину, ягодицы. Во мне снова пробуждается желание. Но я не хочу пугать ее. Почему-то кажется, что сейчас мне лучше подождать. Она поворачивает голову, и я поцелую ее в лоб.

— Сейчас я, — она улыбается мне и идет в душ. Пока она принимает душ, я лежу и безразлично смотрю в потолок. Мне хорошо. Я даже боюсь признаться себе, насколько я радостен.

Когда она выходит из ванной, я притягиваю ее к себе.

— Я люблю тебя, Аврора.

— И я тебя... Мама недавно часто говорила, что мне нужен такой мужчина, как ты...

Вот этого от Мышки не ожидал! Внутри меня что-то тревожится, но я не замечаю этого тревожного сигнала.

— Но она наверное имела в виду не это.

— Какая разница уже?

Четырнадцатилетняя женщина. Детски мудрая. Не детски серьезная. Почему-то мое настроение портится... Не знаю, в чем дело. Что-то не так. Но что?

Я очень хочу остаться у нее ночевать, но решаю, что лучше сделать это завтра. С утра у меня есть одно не очень приятное, но нужное дело. Ведь я обещал заботиться о Мышке.

Ее врач, разговаривая со мной по телефону, просто изобилует любезностью.

Видеть жену вашего брата? Конечно. Поговорить с ней наедине? Если вы хотите. Можете прийти сегодня. Завтра? Отлично, мы будем ждать вас. Конечно-конечно. В любое удобное время для вас. И пожелания всего самого лучшего. Ждем вас.

Утром я почему-то звоню Авроре, но она не отвечает. Ничего страшного, несущественно. Вечером я обязательно увижу ее, мою прекрасную девушку. А сейчас... Ох, как мне не хочется видеть ее маму! Но нужно, нужно...

Мышка смотрит на меня совершенно невидящим взглядом. Как на предмет мебели.

— Здравствуй.

Молчание.

— Я говорил с врачом, он сказал, что тебе необходимо продлить лечение.

Ни слова в ответ.

— Аврора приедет к тебе, скорее всего, завтра или послезавтра, у нее занятия в колледже.

— Как твоя голова?

— Что? — Я не готов к такому вопросу. При чем тут моя голова?

— Она не болит? Тогда тебя крепко приложили, я ж помню.

— Помнишь? Откуда?

— А вот ты меня забыл, забыл... — Она криво усмехается, и вдруг неудержимо начинает хохотать. — Склеротик! Ты ничего не помнишь! Ничего!

Пожалуй, она окончательно рехнулась в этой больнице. Смеется дико, безудержно, хрипло. Но в глазах — ни тени улыбки. Это смех не радостный, а злорадный.

— Тебе прочили дикие головные боли раз в месяц. Жаль, что у тебя такой крепкий череп. Ты уже переспал с Авророй?

Такие резкие перемены в разговоре сбивают меня с толку. Откуда она узнала...

— Аврора говорила, что ты толкала ее ко мне в постель. Что ж тебе теперь не нравится?

— Главное, чтобы нравилось тебе, милый.

Последнее слово она произносит с особым нажимом. И глядя в ее глаза, я чувствую, как во мне поднимается страх.

Обрывки памяти... Их так много... Отдельные осколки мозаики складываются в одну картину.

Я слышу чей-то дикий крик. Это я. Боже, неужели я могу так кричать? А Мышка продолжается смеяться даже после того, как мои руки смыкаются на ее цыплячьей шее. Два дюжих санитара врываются в комнату и скручивают меня в бараний рог.

— Дайте ему успокаивающее! Быстрее!

В руках одного из них я замечаю шприц. Игла проникает в мое плечо. Перед глазами мелькают разноцветные кружки. Я теряю сознание.

... Моя память издевается надо мной, повторяя перед глазами забытые фрагменты этого вечера.

Заведение "Три ели". Сквозь дымок от табачного дыма передо мной возникает образ официантки. Какая серость! Маленькая, с короткой причёской. Где они нашли такую мышь?

— Эй, красотка! Дай мне "Хайникен".

— Может, тебе хватит?

— Отстаньте все от меня. Детка, не слушай этих уродов. Я хочу "Хайникен". И я хочу развлекаться. — Мои слова уже выговариваются с трудом. — Ты пойдешь со мной?

— Эй, Казанова, успокойся, ты уже пьян!

— Я же сказал... это... Оставьте меня в покое! — Пойдем, красотка! Я покажу тебе, что настоящий мужчина способен на деле!

Кто-то подает мне пиво.

— Это не "Хайникен".

— Выпей, успокойся.

— Красавица, как тебя зовут! А, неважно. Я буду называть тебя Мышка. Проклятье... Что за гадость вы мне дали! Меня тошнит!

Шатаюсь, выхожу во двор. Звезды слишком ярко светят. Я спотыкаюсь и падаю на колени. В меня бросает.

— Отведите его наверх. Там есть кровать, пусть отдохнет.

Я прихожу в себя на жестком диване. Голова кружится, и меня снова тошнит. За окном начинает светать. Значит, я пролежал здесь не один час.

— Эй, воды... Дайте мне что-нибудь попить.

Шорох возле двери. Женская рука протягивает мне алюминиевую кружку.

— Спасибо, красавица. Эй, это же ты!

Мышка нервно улыбается. Во мне пробуждается похоть.

— Подойди ко мне!

— Нет, пожалуйста!!

— Иди, я сказал!

— Нет! Помогите!!! Не сейчас, мне нельзя!

Оргазм приходит внезапно и быстро. И одновременно с этим кто-то резко поворачивает меня за руку.

— Ах ты, негодяй!

На меня обрушивается тяжелый удар. Потом еще один. И еще. Меня бьют ногами. После этого я помню только след от крови, который остается позади меня на асфальте.

«Не сейчас, я не могу»...

«Я догадалась, что она беременна уже при первой встрече! Это не твое дитя!»

«Мама говорила мне, что нужно найти такого мужчину, как ты».

В этой жизни нет случайностей. И почему Мышка должна была попасться именно моему сострадательному кузену? Почему? На этот вопрос нет ответа.

Моя любовь, моя боль — Аврора...

Прости меня, милая девочка, я не могу прекратить желать тебя даже после разрушения моего мира. Теперь мы будем восстанавливать его вместе. Возможно, у нас получится. Возможно...