Бургундский Декамерон

Легенда из Бургундии.

На лице Бьянки де Аранжи заиграли розовые щечки. Она не могла определить, что больше влияло на это - гордость за своего сына, которого так восхищал сам Карл Смелый, молодой герцог Бургундии, или тревога и беспокойство за него - ведь на этот раз он решился выступить против Отто фон Кауница, первого рубаки на дворе Бургундского дворца, который завоевал безмерную славу на подобных турнирах.

"Виконт Клод де Арнжи принимает вызов барона Отто фон Кауница!" - провозгласил глашатай, и толпа, как всегда многочисленная на рыцарских турнирах, приветствовала это радостными возгласами.

Изабель де Курти, подруга Изабеллы Бурбонской, герцогини Бургундской, наклонилась к уху графини де Аранжи:

- О Господи, как я Вам завидую, моя дорогая Бьянка. Ваш сын безусловно пользуется огромным успехом при дворе. Его одобряет не только сам герцог, но и все знатные люди и простолюдины...

Бьянка сжала руку подруги, сердце стучало в ее груди. Она много раз видела, как противники фон Кауница после поединков с ним не могли самостоятельно покинуть арену. И в этот раз она впервые молила, чтобы барон фон Кауниц остался лежать на земле...

- О, я понимаю Вас, дорогая Бьянка - услышала она легкое подавленное смешок де Курти возле своего уха. - Как неподражаемо это будет выглядеть, когда сын и возлюбленный встретятся в поединке...

Огромный боевой конь остановился перед трибуной, перед юным сыном Бьянки - рослым и мощным парнем в сверкающих латах. Он напоминал Архангела Гавриила со штандартом Арнжи на стременах и протягивал матери свое копье.

— Уважаемая мать, пожалуйста, дайте мне ваше благословение на этот бой. И позвольте мне посвятить его вам!

Толпа была тронута и вновь подняла громкие возгласы приветствия. Графиня склонилась перед юным рыцарем в изящном жесте и грациозно повязала свой платок на кончик его копья, после чего приветственно помахала сыну рукой. Глаза Клода сверкали яростным огнем из-под забрала..

Толпа аплодировала, особенно герцог Бургундский. Безусловно, это было настоящее триумфальное достижение у двора ее сына и немногие дворяне могли похвастаться таким стремительным завоеванием сердец герцогской пары и всего двора. Даже барон фон Кауниц..

Графиня с трепетом и восхищением наблюдала, как рыцари заняли свои позиции напротив друг друга и ждали первого сигнала трубы, чтобы броситься друг на друга в яростной схватке..

Только она знала истинную причину, почему ее сын сегодня вызвал на бой самого барона фон Кауница...

****

На вечере накануне, графиня была сердита и весьма раздражена, ожидая своего единственного сына, виконта Клода де Аранжи, в своих покоях.

— Просите всех уйти, — приказала она служанкам, когда наконец-то виконт предстал перед ней.

Клод склонился перед матерью в глубоком поклоне:

— Мадам, вы хотели видеть меня? Я к вашим услугам, — Клод улыбнулся широко.

В ответ графиня нахмурила свой благородный изысканный нос:

— Высокородный виконт, вы пьяны?! — возмущенно вскричала она. — Показалось мне или двор герцога очень плохо влияет на вас?

Клод повторно склонился перед ней:

— О мать моя! — он указал на свои золотые шпоры. — Сам его высочество Карл посвятил меня рыцарем вчера..

Графиня всего лишь фыркнула в ответ:

— О, мой сын, это большая честь для меня и нашей семьи. Уверена, Ваш отец будет неописуемо горд вашими достижениями... Но я также хотела обсудить это с Вами... Ещё вчера, но вы не явились ночевать у меня в комнаты, ваше высочество, что очень огорчило и расстроило меня.

Клод вздохнул. Расправив плечи, он потянулся, словно кот и уже без церемонии опустился в кресло напротив матери:

— Дорогая мама, конечно же, ночевать в роскошных комнатах первой дамы герцогини Изабеллы настоящее блаженство, совсем не то же самое, что в простых комнатах молодых дворян при дворце. И я очень благодарен за Ваше гостеприимство, но честно говоря, мне не хочется причинять Вам неудобства... — он мрачно и зло усмехнулся. — Вас и барона фон Кауница..

При этих словах лицо графини покрылось ярким румянцем, но она решила проигнорировать очевидное указание на своего близкого друга.

— Дорогой сын, — мягко сказала графиня, — поверьте, моя просьба быть осторожным в развлечениях двора и в общении с людьми не является просто материнской заботой. Бургундский двор, как заманчивое яблоко первого греха, имеет благородный вид и изысканный блеск, но внутри это яблоко полно гнили, мой сын. Двор – это клубок интриг и интересов самых влиятельных аристократов, полный битвы придворных фракций за лакомые куски и внимание герцога... Непосвященному человеку здесь очень легко попасть в коварную ловушку и стать жертвой чьих-то хитрых планов. О, дорогой виконт! Вы провели два года на мальтийском острове по указанию вашего отца — да, там вы изучили много наук, стали истинным рыцарем и опытным воином, но поверьте, чтобы выжить при дворе, требуются совсем другие знания и совсем другой опыт...

В данный момент вы неосведомлены о происходящем, и я очень волнуюсь за вашу безопасность. Карл Смелый показывает вам свою поддержку, что может вызвать зависть и беспокойство у некоторых людей, которые могут посчитать это достаточным основанием для вашего уничтожения. Прошу вас быть очень осторожным. Я считаю, что еще рано выпускать вас из-под крыла матери.

Графиня встала со своего места и подошла к своему столику, нервно перебирая пальцами свои разложенные украшения. Клод молчал.

"К тому же, сынок, я слышала причину такого большого интереса герцога к тебе. В битве при Льеже ты себя вел абсолютно безрассудно, первым забравшись на стену крепости!" - Бьянка не смогла удержать слез и ее голос задрожал.

Сзади Клода де Аранжи было слышно удивленное вздох:

"Но, моя дорогая мама, именно за это герцог лично принял меня в рыцари... В народе и его самого зовут Смелым. Его высочество ценит отвагу и смелость на поле боя!"

Графиня не сдержала своего раздражения и стукнула ножкой:

"Достаточно, ваше превосходительство! Вам уже 18 лет!! Но вы все еще живете в мечтах!! О, все это из-за вашего обучения в Мальтийском ордене! Я была против того, чтобы ваш отец отправил вас туда!", - сказала графиня в ярости и расстройстве, - "У нас нет других наследников, кроме вас, мой дорогой сын. Вы не понимаете, что если с вами что-то случится, древняя линия Аранжи погаснет навсегда!! Через полгода у вас будет свадьба с юной Маргаритой дэ Куатье. Продолжите род вашей семьи, дайте своей семье наследника, а потом занимайтесь безумными подвигами безрассудной отваги на поле боя!!"

Она не сдержалась и заплакала, закрывая лицо ладонями.

Клод осторожно подошел к ней сзади, его руки осторожно опустились на ее обнаженные плечи.

— Простите меня, мама... — извинительным тоном шептал он ей на ухо, — по-настоящему жаль, что я разочаровал вас..

Но что-то изменилось в его голосе. Жар его прерывистого дыхания обжег кожу графини, когда страстные поцелуи юного Аранжи начали покрывать ее шею. Его сильные и нежные руки ласково и требовательно гладили ее плечи.

— Будь осторожны, мой мальчик... — прошептала Бьянка де Аранжи, — в этих объятиях ты обнимаешь свою мать..

— О, мама... — прошептал Клод с отчаянием в голосе, — не напоминай мне о моем проклятии... Ты думаешь, я просто так избегал твоих комнат целых три дня?

Он страстно целовал ее плечи, а его руки, дрожа от возбуждения, уже торопливо развязывали лиф ее платья сзади..

— «Интересно, насколько он сможет зайти?» — подумала графиня отстраненно, чувствуя, как руки сына проникают в ее распахнутый лиф и страстно обхватывают ее упругую грудь. Бедра юноши прижимались к ней сзади с такой силой, что даже сквозь пышные юбки графиня ощущала неистовое напряжение страсти, которым юный рыцарь терзал ее изнутри.

Это было необычайно и непростительно, но Клод де Аранжи укусывал кожу на ее шее и страстно массировал ладонями ее грудь, доставляя матери боль скорее, чем удовольствие.

Лиф ее платья медленно опустился к их ногам, оставив графиню перед своим сыном в одном корсете с обнаженной грудью.

— Тихо... Тихо... Мой мальчик... — почти неслышно прошептала она, — о, боже, ты все еще испытываешь эту непростительную и запретную страсть ко мне?

Она нежно отошла в сторону и обернулась к сыну, глядя на него с легким укором. Клод смущенно опустил глаза, однако его взгляд все еще пылал яростным пламенем страсти.

Заметив этот пылающий огонек в его глазах, Бьянка покачала головой:

— Ваша страсть к вашей матери заставила вас провести два года на Мальтийском острове, мой сын. Ваш отец был просто возмущен, когда прочитал ваш дневник. Разве монашеский образ жизни не очистил вашу душу от греховных мыслей?

В его глазах появились слезы:

— Нет, мама, все эти два года я мечтал только о вас... О вашей нежной улыбке... О вашей бархатной коже... Оказывать ласки и целовать вас... Снять со вас все одежды и быть с вами не как сын, а как любовник, как мужчина... Простите меня, мама, это превыше моих сил...

И без контроля над собой, Клод де Аранжи поднял ее расшитую юбку и, обхватив мать за бедра, легко поднял ее в воздух и посадил перед собой на табурет, чтобы их головы были на одном уровне.

Он страстно прижался к ее груди, сильно сжимая ее сочную мягкость в своих руках. Графиня задрожала, ощущая, как его губы пленят ее соски один за другим и его зубы нетерпеливо кусают молочно-белую кожу на ее груди.

Эта грудь всегда была особой гордостью для нее: формой, размерами и упругостью, вызывающей зависть у дворовых дам и будоражащей сердца мужчин. Но сейчас Бьянка де Аранжи впервые жалела о своей ослепительной красоте, стройном атлетическом теле и несравненных женских достоинствах, которые делали мужчин рабами ее привлекательности. Она пожалела о том факте, что среди всех пленников своей красоты оказался единственный – ее собственный сын.

Графиня почувствовала, как руки сына проникают под ее юбку, ласкают ажурные чулки и касаются бедер выше подвязок. В одно мгновение она осознала, что если не остановит это сейчас, то никогда уже не сможет. Ей хорошо известно, насколько горяч и неукротим ее сын в своих эмоциях и чувствах... Не исключено, что он даже пойдет на изнасилование своей собственной матери.

Бьянка положила руки на плечи Клода и мягко оттолкнула его. Она не могла не заметить короткую, но яростную борьбу в его душе между разумом и страстью... Но благодаря Богу, победил разум: юный виконт дрожал от возбуждения, тяжело дышал, но все же отступил от полуголой матери.

С грустью и печалью взглянула графиня де Аранжи в распаленные глаза своего сына. Она легко погладила его по щеке:

— Я не обижаюсь, сынок... Прошу тебя не избегать моего общества из-за моей непреклонности. Но мы не можем перешагнуть эту границу. Я прошу тебя, виконт де Аранжи, прийти в себя и использовать свой благоразумный ум...

В глазах сына блестели слезы. Но это были не слезы раскаяния, нет, это были слезы отчаяния влюбленного юноши, которого отвергают, смешанные со злобой и гневом.

Он достойно поклонился матери.

— Прошу прощения перед вами, матушка, за столь глупое и постыдное проявление эмоций. Думаю, что мне следует уйти, чтобы не причинять вам еще больше страданий...

— Нет! — вырвался протестный крик из уст графини прежде, чем она успела задуматься над этим словом. — Отпустить тебя, сынок? В таком состоянии? Зная твой неукротимый характер? Нет!

Совершенно непринужденно, задрав юбки, графиня спрыгнула на пол и, опередив сына, перегородила ему путь прямо у двери своей комнаты. На лице виконта де Аранжи отразилось недовольство и раздражение. Однако Бьянка настойчиво приложила маленькую ручку к его груди и произнесла с требовательностью:

— Я требую послушания, мой сын!

Де Аранжи вынужденно улыбнулся в ответ, скрывая свой взгляд:

— Извините, графиня, но три месяца назад я стал виконтом де Аранжи, наследником графа де Аранжи, и не обязан слушаться приказов его жены.

Графиня вспыхнула от таких дерзких слов, однако все же сумела себя контролировать и ответила мягким голосом:

— Я прошу послушания не как графиня, а как мать, мой сын... Разве этого не достаточно?

Виконт поднял глаза и к удивлению графини в них появился озорной блеск:

— Не совсем, ваше превосходительство... Мне не хватает всего лишь маленького жеста вашей милости, матушка... Ваш поцелуй для отвергнутого пленника вашей красоты... Как символ примирения между нами.

Бьянка смотрела ему прямо в глаза. Она медленно провела языком по своим пышным алым губам:

— Я правильно понимаю, виконт, что вы не предлагаете целомудренного поцелуя матери и сына?

Клод склонился перед ней в изобразительном реверансе:

— Нет, уважаемая графиня...

— И вы останетесь у меня в комнате?

— О да, ваше превосходительство...

Графиня на мгновение задумалась. Ее сердце бешено колотилось в груди. Всё её благочестие трепетало сейчас в душе, возражая против требования сына. Стоит ли поддерживать его богохульную страсть к себе? И не является ли это страшным грехом - прикоснуться своими губами к устам собственного сына? Но не является ли это материнским долгом защитить свое чадо, даже если это означает совершить страшный грех?

Она сжала руки на бедрах, игриво выпячивая грудь и озабоченно посмотрела на своего сына. Ее взгляд был наполнен возбуждением:

— Мой мальчик, разве я могу противиться желаниям своего сына? Будущего графа де Аранжи?

— О, мама... — воскликнул Клод с вздохом и приблизился к ней, обнимая ее, но графиня внезапно положила палец на его губы.

— Мой сын, граф де Аранжи, ваш отец скоро отправится к двору герцога Бургундского... Я хочу, чтобы вы провели все эти две недели со мной, всегда рядом и безотлучно, и обязательно ночевали у меня...

Все шло по плану. В преддверии долгожданного поцелуя Клод де Арнжи был готов отдать свою душу самому дьяволу.

— Да, мама, любые ваши капризы...

Она часто слышала подобные клятвы от любовников, безумно влюбленных в нее и подчиненных играм графини. Но даже в самом страшном сне Бьянке де Аранжи не снилось, что ей придется использовать свою женскую привлекательность, чтобы подчинить своего собственного сына.

Она ласково гладила его по волосам, когда он приблизился к ее губам и поцеловал ее долгим, страстным и нежным поцелуем, разделяя со своей матерью необычные страсть и желание. В этом поцелуе было так много огня и страсти, что у графини закружилась голова, и она положила руки на его плечи, чтобы не упасть. Рука ее мальчика опять ласкала ее обнаженную грудь, а другой рукой он держал ее за тонкую талию. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы сын мог целовать ее — юный виконт был выше графини на целую голову.

Не прошло много времени, когда Бьянка почувствовала, что юноша снова готов потерять голову. Сделав некоторое усилие, она прервала их поцелуй и обняла сына, прижимая его к своей груди.

- Мой бедный мальчик, за что нам так приходится страдать? - Она чувствовала, как его сердце бьется в его груди словно молот в кузнечной, и она испытывала жалость и неизмеримую сострадание к своему единственному ребенку.

- Я думаю, виконт, вам стоит принять ванну, - она шутливо подмигнула ему. - Вы не возражаете, если вашей матери будет прислуживать? - Она улыбнулась и игриво погрозила пальцем. - Если вы дадите слово рыцаря, что будете вести себя благопристойно и прилично...

- Почту за честь, матушка - нежно ответил Клод де Аранжи.

Конечно же, у юноши выпали глаза на лоб, когда он впервые увидел мать в короткой сорочке, обтягивающей ее бедра и грудь. Графиня сама нахмурилась от своей пошлости. Действительно, в такой сорочке женщина уже не омывает своего сына, а мужа или любовника. Но что поделать, признаться, в ее гардеробе не было более скромной одежды.

Она помогла юноше снять жакет, сама сняла его сапоги и повела его за руку в соседнюю комнату, где стояла полная до краев ванна, наполненная полчаса назад служанками.

Клод покраснел словно монах, когда мать сняла у него рубашку через голову. Не удержавшись, графиня положила обе руки на его голую грудь и ласково погладила его тело, восхищаясь его массивными и крепкими мышцами и нежной гладкой кожей.

— Ты — настоящий бог Аполлон, — горделиво заявила графиня своему сыну, восхищаясь его стройной и сильной фигурой. — Бог был щедрым к нам с отцом той ночью, когда мы зачали тебя.

— Спасибо, мама, — ответил Клод, ещё больше смущаясь.

Он остановился, когда мать опустилась перед ним на колени и положила руки на его бедра, чтобы помочь ему снять штаны. Собственно говоря, она не видела в этом ничего позорного. Ведь она сама купала его до 14 лет без помощи слуг. И ей было любопытно разглядеть его выросшее тело, наполненное мужской силой. Зачем же стесняться, если родная мать помогает сыну принять ванну?

Графиня де Аранжи искренне верила, что это не стыдно. Она также надеялась, что если сын увидит ее в роли так же, как он видит любую служанку в любой день, то его аномальная и неестественная страсть к ней утихнет и исчезнет, как это часто бывает у мужчин, когда ореол женской тайны и недоступности вокруг объекта их обожания развеивается.

Однако, видя крайнее смущение сына, Бьянка подняла глаза и произнесла с усмешкой:

— Клод, вы действительно краснеете, словно монах. Это неприлично для дворянина. Ваши служанки не помогают вам принимать ванну? — она игриво фыркнула. — Или вы стесняетесь своей матери? Вы же обещали быть приличным...

Клод де Аранжи только пожал плечами и закрыл глаза. Один только Бог знал, о чем он думал в этот момент, но когда Бьянка медленно стянула его трусы с бедер, его мысли стали ясными перед ней.

Она почувствовала некоторую неудобность. И сожалела о том, что позволила своей любознательности взять верх и не поручила одной из служанок помыть своего наследника. Судя по размерам мужского достоинства и его очевидному возбуждению, любая из них с радостью согласилась бы обслужить юного виконта.

Мощное пламенеющее оружие юного рыцаря, украшенное грозной раздутой ярко-малиновой головкой едва не задело ее лицо. И тут же, освободившись от пленки одежды, оно немедленно начало подниматься вверх перед удивленным взглядом графини, пока не дотянулось до живота юноши, почти касаясь его пупка.

С трудом графиня сдержалась от того, чтобы немедленно ощупать это гигантское оружие и плотные мешки под ним. Не ради чувственных наслаждений или для удовольствия своего сына, а просто из родительской заинтересованности, чтобы убедиться, что с этим орудием любви все в порядке, оно не имеет дефектов и вскоре подарит семье достойного наследника.

Однако она благоразумно отказалась от этой идеи, видя живое свидетельство нечистых мыслей своего ребенка.

— Мой сын, я полагаю, вам следовало бы стыдиться показывать свое любовное оружие перед матерью, — с легким упреком произнесла она, вставая на колени перед ним.

Клод ничего не ответил. И графиня решила не развивать эту тему разговора.

Она помогла сыну усесться в ванную и начала поливать его горячей водой из фарфорового ковшика, который стоял рядом.

Через некоторое время Бьянка призналась сама перед собой, что испытывает настоящее родительское удовольствие, когда касается руками и мылит ароматным мылом сильное молодое тело своего сына, и чувствует гордость при мысли о том, что это ее собственное плоть и кровь.

В конечном итоге, вначале крайне смущенный Клод, под ее ловкими и нежными руками, которые ласкали его тело, расслабился и полностью наслаждался процессом омовения.

- Мой мальчик, - улыбнулась графиня. - Кажется, вы предпочитаете не использовать помощь служанок при купании... Поверьте, это неразумно. Я найду для вас подходящую девушку.

- Нет необходимости, матушка, - ответил Клод. - В ордене не приветствовались женщины-служанки... Я привык довольствоваться скромными условиями.

Графиня фыркнула:

- Вы будущий граф де Аранжи... Боюсь, что монастырский орден не самое подходящее место для воспитания дворянина. Должно быть, ваш отец был излишне строгим отправляя вас туда на два года.

Клод де Аранжи вздохнул:

- Мама, вы знаете, что это я сам виноват. Счастливчиком является то обстоятельство, что в конце концов отец все же простил меня.

Графиня нежно массировала его грудь пальцами.

- Это было очень неумно, виконт, что ваш дневник попал в руки отца. Лучше бы вы открылись мне, мой сын... Я думаю, мы бы нашли способ помочь вам без таких строгих испытаний. Она стелит своими глазами на возбужденный член своего сына, который то и дело появляется из мыльной воды словно морской дракон.

Клод покраснел.

- Прости, мама, но я не думаю, что я когда-нибудь открылся бы перед тобой.

Графиня только вздохнула. Она размышляла о том, чем она могла бы помочь ему, если бы сын действительно поделился своими чувствами с ней? За два года, которые она не видела его пока он находился на Мальтийском острове, графиня сотни раз задавала себе вопрос: как она должна была бы вести себя, узнав про греховную страсть своего сына к ней? В конце концов, она никогда не позволила бы себе отвечать на его чувства и желания.

С какой-то дрожью, графиня попросила встать сына в полный рост в ванной и медленно принялась омывать губкой его ноги. Всеми силами она старалась не обращать внимания на возбуждённую вздыбленную башню юноши, выпирающую между его бёдер, мысленно вторя себе, что это в первый и в последний раз, когда она согласилась услужить ему при купании. Она чувствовала, что неудержимо краснеет, словно, невинная девица и ничего не могла с собой поделать. Только один раз Бьянка вскинула взор, чтобы посмотреть в глаза сына, но между их взглядами покачивалась эта возбуждённая каланча и мать торопливо опустила глаза.

О, это было очень странно. Сотни мужчин безумно влюблялись в неё. Лишь немногие из их числа удостаивались чести и блаженства возлечь на её ложе, но и тех хватало, чтобы Бьянка де Аранжи имела богатый опыт в чувственных ласках и плотской любви. И давно уже минули те дни, когда вид мужского обнажённого тела был способен вызвать в ней смущение или стыд. Но именно это сейчас с ней происходило... Графиню неимоверно смущал и вгонял в стыдливую краску вид возбуждённых чресел собственного чада.

Она бы, впрочем, немедленно удалилась, но ведь Клод действительно вёл себя по-рыцарски и ни жестом, ни намёком не выдавал матери той бури желаний, что, судя по всему, бушевала в его душе. И обидеть сына сейчас было выше сил матери. К тому же у неё на языке вертелось одно страшное подозрение, которое требовалось разрешить немедля. Наконец, графиня решилась:

— Мой сын, Вы так бурно реагируете на женские прикосновения, что у меня сложилось впечатление, что вы ещё девственны... Прошу Вас развейте мои сомнения..

Клод спокойно улыбнулся:

— Нет, дорогая мама, я не намерен этого делать. Я ещё не был знаком с настоящей женщиной. В Ордене было очень строго в этом отношении. К тому же, я дал обет, мама...

 

Графиня встала и начала медленно лить воду из ковшика на плечи виконта.

— О, я слушаю... Вы расскажете мне о своём обете?

— О, мама, — Клод улыбнулся, — признаюсь, что этот обет был дан под влиянием эмоций и чувств... Но я обещал отдать свою невинность Вам, дорогая мать...

 

Графиня возмущена и находится в полном замешательстве:

— Скажу прямо, Клод. Иногда мне кажется, что вы заслуживаете хорошего наказания как раздражающий и избалованный ребёнок... , — произнесла она сердито, — Ваш обет вызывает отвращение и показывает ваш безбожный и жестокий характер, вы понимаете это?

 

Клод не ответил на её слова, а внимание графини вдруг привлек свежий кровоточащий шрам на левом плече виконта.

— Что с этим, мой сын? Вы же не говорили, что были ранены при Льеже?

 

Клод улыбнулся:

— О нет, мама... Это случилось вчера. Один из ваших бывших любовников – фон Бокен – хвастал перед дворянами о том, что он имел некоторое время вашу благосклонность... , — Клод снова усмехнулся, — это была достойная дуэль, мама... Он замолк, когда я поставил меч у его горла!

 

Бьянка с ужасом посмотрела на своего сына:

— Господи, виконт, вы его убили!!?

 

Клод покачал головой и графиня громко и облегчённо выдохнула, прижимаясь к сердцу.

— Нет, мама. Хотя очень хотелось. Попросту заставил подонка признаться в том, что всё его слава была ложью. И, конечно, потребовал вернуть все ваши письма. Мама, не стоит так наивно писать такие письма подобным негодяям, как фон Бокен.

«О Боже, мой сын нравоучит меня», — рассердилась графиня в своих мыслях, однако вслух произнесла другое:

— Спасибо, мой сын. Но разве я не в состоянии позаботиться о себе сама?

Клод де Аранжи покачал головой:

— Ваша честь для меня ценнее моей. Завтра я это докажу, когда скрещу копья с бароном фон Кауницем на турнире...

— Клод де Аранжи!!! — вскричала графиня, размахивая руками и злобно уставившись на сына, — Вы не думаете, что вы переступаете все границы?! По какому праву вы это делаете?!

В её голове кружились мысли. Клод сошел с ума? Он намерен убить всех её прежних любовников при дворе? И её нынешнего фаворита при дворе — барона фон Кауница? Впервые она испытывала страх, взглядывая в глаза своего сына, полные неумолимого решимости.

Она вторично топнула босой ногой о мраморный пол:

— Клод, я требую, чтобы вы прекратили такие попытки и не встречались с бароном!

Клод покачал головой:

— Вас так тревожит мой любовник, мама? Тем больше у меня есть причин его уничтожить! — в его голосе зазвучали нотки гнева.

— Я беспокоюсь о вас, мое дитя! Фон Кауниц опытный воин, не знающий страха и жалости, поверженный им уже немало противников на турнирах. И поверьте мне, многие из них отправились на кладбище!

Она резко остановилась, осознавая, что её сын дрожит от ревности и ярости.

— Нет, мама... Так будет со всеми теми, кто посягнет на ваше сердце и тело! Я клянусь! Вы будете моей или никому!

 

В полном смятении, графиня только покачала головой:

— Мой мальчик, вы сошли с ума!

 

Слова сына просто повергли её в шок, она даже не знала, что и подумать или ответить ему на это. В одном сомневаться не приходилось, стоило только взглянуть на перекошенное лицо Клода де Аранжи, отступаться он не намерен и отныне он будет верным стражем её благочестия и благопристойности. И это было настоящим сумашествием! Разум графини отказывался верить в подобное.

 

Клод находился на самой грани душевного всплеска от охвативших его чувств. На миг графине даже показалось, что его сейчас хватит удар. Ей стало не по себе, что это она причина столь яростных и бурных волн в душе своего отпрыска. Она посмотрела в разъярённые глаза юноши и вдруг мягко и ласково ему улыбнулась.

 

Она взяла с резного столика с благовониями, что стоял у ванны, бутылочку с ароматным маслом.

 

Клод дёрнулся:

— Мама... , — прошептал он, — что вы делаете?

 

Бьянка с лёгкой усмешкой подняла бровь, медленно поливая из бутылочки тягучую жидкость на возбуждённое естество сына.

— Мы же должны искупать Вас ВСЕГО, мой мальчик, не так ли? — она легонько тюкнула его пальцем по кончику носа.

 

Нежные миниатюрные пальчики графини бережно прошлись по возбуждённому напряжённому члену, медленно ощупывая вздувшиеся жилы. Второй рукой графиня взяла в руки губку и медленно провела ей по древку этой огромной булавы. Она внимательно наблюдала за лицом сына, с удовлетворением отмечая, что его лицо принимает блаженные очертания и как с него быстро исчезает следы ярости и гнева. При этом графиня осторожно задрала крайнюю плоть на возбуждённой разбухшей головке и осторожно защекотала ноготком кончик головки, зная, что доставляет этим своему сыну невероятное по силе удовольствие и наслаждение.

 

Второй рукой она нежно протирала специальной губкой упругие яички, втирая плотное масло в них. Затем, когда поясница Клода уже сверкала благоухающим нежным маслом, графиня отпустила губку и начала ладонью медленно сжимать и мять сыновья яички.

 

Заметив, что сын достигает вершины возбуждения и его колени трепещут от страстного возбуждения, с легкой усмешкой на лице графини обхватила рукой сильную основу фаллоса у самого основания, энергично оттягивая верхнюю кожицу назад со страстной покрасневшей головки...

 

Она с удовольствием наблюдала, забыв о правилах приличия и этике, за разнообразными чувствами, игравшими на лице ее потомка, пока его любовный инструмент извергался из себя мощными порциями горячей спермы, тихо попадая в воду в ванной. Как странно это ни звучит, но сейчас графиня испытывала только чувство радости, что смогла доставить столь сильное блаженство своему сыну.

- Спасибо, - тихо пробормотал Клод, когда обычная мысль вернулась к нему, - это было великолепно... Никогда раньше я не испытывал такого наслаждения...

 

Бьянка де Аранжи поклонилась:

- Я рада, что могла Вам достойно помочь, Ваше величество...

 

****

 

Баронесса Изабель де Курти нахмурила свои изумительные глазки и скривила свои желанные губки. На какой-то миг графиня де Аранжи, ожидая бурного возмущения и упреков со стороны подруги детства, уже жалела о том, что обратилась к ней за советом по столь чувствительному вопросу. Но правда, сама она находилась в полном замешательстве и не могла найти выход из тупика.

Клод выполнил свое обещание и предстал перед бароном Отто фон Кауницем на турнире. Наступивший день был полон восхищения среди дворянства Бургундии, которые обсуждали поединок. После трех промахов копьем оба рыцаря остались верхом на конях и продолжили бой пешком с мечами, как предписывали правила турнира.

Было очевидно, что Отто был разозлен из-за отваги молодого рыцаря, который не страшился вызвать его грозную славу и выдающееся мастерство. Но через полчаса яростной схватки, под аплодисменты толпы в честь юного виконта де Аранжи, непобедимый германец был повержен и заливал песок арены кровью из раненого плеча и бедра.

Надо сказать, что служанка Марисса, любовница пажа сэра Роберта де Ла Санжа - капитана стражи герцога Нормандского - шепнула ей вчера вечером, что на пиру, устроенном дворянами в честь виконта де Аранжи, - несмотря на рану руки, полученную от меча фон Кауница, он продолжал дразнить сэра де Ла Санжа.

Графиня вздохнула. Сначала фон Бокен, затем Отто фон Кауниц... С Робертом она имела небольшую романтическую историю еще до поединка с фон Бокеном... Впрочем, де Ла Санж не стал принимать вызов от молодого задиры. После побед над фон Кауницем и фон Бокеном слава Клода как бесстрашного дуэлянта закрепилась при дворе.

Сама графиня уже чувствовала, что большинство дворян предпочитает подходить к ней с любезным и вежливым, но холодным тональностью общения. Они больше не проявляют интерес к ее кокетливым жестам и улыбкам в надежде на ответную благосклонность. Нельзя не заметить, что все уже понимали, что сын графини защищает ее честь и достоинство. Любовные интрижки могут быть, но никто не хочет рисковать своей жизнью из-за дел сердечных с виконтом де Аранжи.

Хотя днем ее сын был всегда рядом с ней, словно его тень, и ночью послушно спал в соседней комнате, которую они обустроили для его отдыха, он был очень осторожен и учтив в своих разговорах с ней. Он не выдавал своих чувств ни словом, ни жестом, хотя его душу мучили.

- Правда, дорогая Бьянка, это я виновата в таком агрессивном поведении виконта, - улыбнулась де Курти. - Но поверьте мне, я не подозревала о Вас, моя дорогая...

Графиня подняла брови в удивлении:

- Изабель, я полностью слушаю Вас.

Баронесса засмеялась:

- О да, на прошлой неделе Клод пришел ко мне за советом. Он признался мне, что страстно и безответно влюблен. Но сколько я ни просила его раскрыть имя этой женщины своего сердца – он настоятельно отказывался.

Он только говорил о том, что она первая красавица на дворе и отвергает все его попытки приблизиться к ней, - баронесса пожала плечами, - и я посоветовала ему... как это правильно выразить... долго осаждать этого объекта своего желания... Сделать так, чтобы никто на дворе не смел взглянуть на эту женщину, и тогда у нее, конечно же, со временем не останется другого выбора, как поддаться его желаниям. О, Бьянка, вы знаете, что такой метод часто бывает очень эффективным... Вы сами рассказывали мне о том, как долго барон фон Кауниц осаждал Вас... Целых два месяца, если не ошибаюсь?

Она мило и невинно улыбнулась, взяв графиню за руку. Но Бьянке де Аранжи было совсем не до улыбок.

— О, это мой сын... , — прошептала она, едва сдерживая слезы, — Изабель, я не знаю, что делать. Я боюсь за Клода больше всего! Через две недели он вернется из английского двора в роли графа. Боюсь, он не одобрит этих чувств своего сына по отношению ко мне. Вы же знаете, каким строгим человеком является граф... В прошлый раз мой мальчик был выслан на два года в Мальтийский орден из-за своих чувств... Как быть? Я в полном отчаянии...

 

Изабель покачала головой:

— Такое случается, дорогая Бьянка... Это происходит намного чаще, чем мы думаем... Посмотрите на себя... Вам уже 33 года... Вы прекрасны, стройны и изящны, и вашей красоте завидуют все женщины на бургундском дворе... Разве так сложно понять вашего сына?

— Нет, Изабель, он мой сын!

 

Изабель вздохнула и взглянула в небо:

— Ах, вы так много раз приносили радость мужчинам, которые даже не заслуживали этого больше, чем ваш сын... Почему бы теперь не подарить ему счастье и опыт плотской любви. — она улыбнулась. — Признаться, он так молод, страстен и красив... Я сама даже хотела попросить у вас разрешения попробовать завладеть сердцем и телом вашего сына, — она вздохнула с игрой в голосе. — Но я боюсь, перед вами у меня нет шансов. Могу сказать, что ваш сын имеет отличный вкус - настоящий дворянин, всегда предпочитает лучшее...

 

Удивленная и пораженная Бьянка смотрела на свою близкую подругу.

— Изабель, я правильно слышала? Вы предлагаете мне утолить страсть Клода? Отдать ему свое тело? Но это же грех!

Баронесса скривилась:

— Ну-ну, милая, вы такая богатая. Возможно, у вас нет средств для щедрого пожертвования в отдаленном монастыре?

Но графиня оставалась молчаливой.

Изабель де Курти расхохоталась:

— О, дорогая, помните ли вы тот случай, когда мой