Херманн Лонге

Я так и не разобрался до конца, почему эти молодые белые женщины хотят выйти замуж за иностранцев? Они открыто представляют себя на глобальном рынке невест, рядом с тысячами тайских женщин, которые с самого детства осуждены на проституцию. Впрочем, не только женщины проявляют безудержную наглость. Они убегают целыми семьями, как будто от войны. Что они хотят найти в чужой богатой стране? Особый комфорт? Глупцы! Эти эмигранты-добровольцы, или скорее перебежчики, вызывают лишь естественное презрение, а не сострадание. Мне непонятно, как можно предпочесть скромный домашний ужин горькому хлебу изгнания, даже если он покрыт толстым слоем шоколада. Но вероятно им придется обойтись бутербродом с говном.

Сначала я подумал, что эти жаждущие иностранного мужа женщины - алчные извращенки, и то, что их много в определенной стране, можно объяснить некоторыми особенностями национальной психологии. Я серьезно заинтересовался этим - брак открывает заманчивые возможности для расового доминирования - и начал активно изучать вопрос: знакомиться, приглашать претенденток к себе, в замечательный город Саарбрюкен, и я должен сказать, что имел большой успех. Среди обычных пользователей сайта знакомств, среди всех этих развратных стариков и неудачников с лишним весом, которые стремятся найти легкую добычу, я выделялся. Мне тридцать пять лет, я хорошо выгляжу, получаю хорошую зарплату как специалист и очень серьезно настроен на создание семьи. И даже (обратите внимание!) готов оплатить билет самолета. За последние три года у меня было две россиянки, две украинки и одна жительница Белоруссии. Они были привлекательными и свежими. Я не дарил им подарки, не угощал в ресторанах, не возил по Европе, но все они были очень довольны. Я же трудился без перерыва и с немецкой основательностью, и если разделить стоимость билета на количество наших близких контактов, то каждая гостья обходилась мне втрое дешевле, чем самая обычная проститутка из Саарбрюкена. Но помимо хорошего секса и полезного опыта я ничего не получил. Ни одна из них не подходила для создания семьи. У некоторых я чувствовал алчность: они отчетливо стремились получить от жизни все и не оставить ничего другим. Другие оказались отважными искательницами приключений. Мне начала казаться, что стремление к замужеству за иностранца объясняется не личными предпочтениями - всё общество страдает от этого. Оно направляет своих беспомощных членов и наивные женские половые органы к цели, которая изначально скверная.

Однако, я не прекращал свои поиски. Особые надежды возлагались на одну из участниц - студентку из провинциального города. В дороге в аэропорт, я пытался представить себе ее образ. Но как мне составить цельную картину из нескольких неудачных фотографий? Она выглядела изящно и стройно, с бледным и хрупким лицом, русыми волосами и голубыми глазами. На одной фотографии она улыбалась, но это была странная улыбка - улыбка полна предчувствия боли. Эта улыбка заставляла меня задуматься, я хотел поверить, но и боялся... Однако все мои сомнения развеялись, когда я встретил ее лично. Она стояла посреди зала, держа большой зеленый чемодан так неуклюже, что в ней было столько беззащитности и потерянности, что мое сердце сжалось. Я хотел завернуть ее в тепло (или может быть даже топтать ногами). Решительно подойдя к ней, я взял чемодан и отвез к себе.

Она совсем не говорила на языке (что только лучше!); мы общались на простом английском. Следующие несколько часов мы потратили на устройство. Вот ванная комната, здесь белье, включается кондиционер... Она все больше стеснялась - я уже видел, как сильное впечатление производит на них привычная европейская вежливость. Во время этих занятий у меня возникло странное ощущение: она моя, она полностью принадлежит мне, всегда и навсегда. Не хотелось объяснять что-либо или беспокоиться - хотелось просто прикоснуться к ее лицу своими руками, погладить или ударить, прижать к своей груди. Но было необходимо поужинать, выпить вина и продемонстрировать свою мужскую силу и сексуальное мастерство.

Я был уверен, что она сразу же ответит на мои запросы. Видимо, они всегда отвечают моментально, сразу в первый вечер, вероятно, для того чтобы показать свою преданность. Это что-то среднее между формальной проституцией и полным подчинением. Хотя странно, но мне почти не хотелось этого. Невозможно желать того, что уже получено, но еще не может быть имеющимся по праву. Эта ситуация вызывает только раздражение. Ритуал соблазнения по приличию уже давно меня утомил как бюрократическая проволочка.

В то время она приняла душ и оделась на ужин: блузка, мини-юбка, высокие каблуки. Так вот что было у нее в чемодане! Ненавижу их стиль одежды! "Запомни: они не проститутки, они просто так выглядят", - напомнил я однажды своему другу перед его поездкой в эти края. Сразу же после этого я невыносимо захотел избавиться от этой юбки и выбросить ее. Я поспешно усадил гостью. Ужин, впрочем, был неудачным. Девушка неумело обращалась с приборами и от этого сильно смущалась. Мне приходилось всё время наливать ей вино. Я с нежеланием заметил, что она выпила почти всю бутылку сама. Ее глаза стали очень усталыми. Ее чувствительность явно ослабла.

Я поднялся и торжественно протянул ей руку. Без лишних слов повел ее в спальню. Сначала я снял юбку, потом блузку, опрокинул кандидатку на кровать и аккуратно снял колготки с трусиками с поднятых ног. Она позволила мне это сделать со своим ленивым видом изнеможения. То, что произошло после этого, было для нее какой-то неожиданностью. Девушка ожидала какой-то предварительной игры, более или менее продолжительной и разнообразной, но я был уверен, что таких людей как она используют вместо предисловия армейские ботинки, и просто раздвинул ее губы пальцами и почти сразу вошел. Она вскрикнула от резкой боли. Ее влагалище оказалось для меня узким и коротким. Наслаждаясь этим открытием, я грубо проникал в нее. Она сжала ноги, но это не помогло. Я больше не слышал криков, она прикусила губу, на ее нежном лице появилось чувство обиды. Только тогда я остановился. Я остановился потому что хотел также завладеть тем недоступным отверстием, которое многие бездумно называют женской душой. Я пил ее слезы, я целовал ее шею и грудь. "Ты прекрасна! Я так хочу тебя!" - шептал я, вгоняясь в ее девичью пещерку. То, что я говорил, было чистейшей правдой! Сдерживая себя внутри нее, я просто умирал от желания. Наконец-то своей страстью я одержал победу над ней. Она стала мягкой, спазмы ее влагалища расслабились. Ее губы стали влажными, а верхние, словно отвечая им (пизда - отражение души), набухли в полудремной улыбке. Я пробежал руками по ее шелковистой спине и крепко сжал оба ягодицы. Они были созданы именно для моих рук. Из нее вырвался стон, влагалище несколько раз сократилось сильно. Как же быстро я нашел тебя, моя сокровищница!

Я начал осторожно одевать на себя эти изысканные бедра. Не до конца! Не упираться! Но вскоре она сама не смогла сдержаться и проникла в меня глубоко, вынужденная страстью тесно прижиматься ко мне клитором. Поднял ей колени вверх. Её ноги обвились вокруг меня, стоны наслаждения и дискомфорта стали громче, рот широко раскрылся — она явно была на пороге оргазма. Слишком быстро. Быстрые оргазмы не ценятся!

Почти теряя контроль, я резко извлек дрожащее "копье" и перевернул её на живот. Она покорно приняла положение на коленях и локтях. Я сильно вошел несколько раз, она закричала от интенсивной боли, попыталась убежать. Видимо, в этой позиции я особенно чувствительно задевал матку. Оставив её на коленках, я положил её грудью на кровать. Она выпрямилась, очень гибкая. Попа раскрылась, влагалище выпятилось. Я проник еще глубже, словно нож в масло — только в этом положении мой член растягивал её без травмирования. Она поняла, что нужно полностью отдаться и расслабиться, замерла, боясь нарушить хрупкое равновесие, и только сильнее прогибалась. Теперь я мог свободно проникать в нее, не вызывая никакого вреда. Её ягодицы стукались у меня в области паха. Кажется, я мог бы продолжать таким образом бесконечно! Девушка слегка остыла. Значит, без стимуляции клитора мы не достигаем оргазма! Хорошо! Присаживайся сверху, красавица! Я дал... ей время приспособиться. Пока она осторожно опускалась на верхний конец "копья", то и дело теряя равновесие (головка уже кружится), я наслаждался её прекрасными грудками, не большими и не слишком маленькими, белыми, нежными, изящными. Наконец она уселась, недовольно поскрипывая от боли. Я полностью заполнил её, до предела. Кажется, я никогда раньше не испытывал такой эрекции! Обеими руками я притянул её к себе за ягодицы и начал двигаться быстро, твердым членом врезаясь в чувствительный клитор. Она стонала и дрожала от наслаждения. Вскоре удовольствие превзошло боль. Её лицо стало безудержным, она сама начала двигаться, сильно сжимая меня ногами. Чтобы стимулировать свой клитор обо мне, ей приходилось опускаться со всем своим весом и глубоко — это было больно. Она двигалась все быстрее и, наконец, закричала. Боль и наслаждение слились в одно! Она кричала очень долго, извиваясь на моем "копье" в судорогах оргазма. Волна удовольствия захлестнула меня тоже. Я кончал как бешеный, отдавая все с каждым извержением. Затем наступила пустота.

Она успокоилась, ее судороги утихли. Она опустилась на мою грудь и казалось, что она уже заснула. Я вышел из нее с некоторым трудом, так как не хотел расставаться. Перевернув ее на спину, я пристально посмотрел... Есть ли что-то более прекрасное, чем лицо женщины после страстного акта! Оно становится идеальным. Женская красота всегда двояка. Сначала она беспокоит нас, привлекает и соблазняет. Нас возбуждает ее неполнота и вызывает желание довести до конца - сделать ее совершенной. Поэтому мы любим ее нежной и хрупкой, слабой и страдающей, униженной и оскорбленной. Но все наши усилия направлены к одной цели: завершить ее, сделать ее довольной и самодостаточной; и тогда мы смотрим на нее свысока, словно с покоренных вершин: она прекрасна как зеленая долина, в то время как вокруг нас только снега и скалы, и пустота. Но ради этого момента мы живем.

Имя прекрасной девушки было Хелен, но я стал называть ее Лена. Лена оказалась почти невинной девушкой. Было ясно, что до меня ее не удовлетворяли так, как я. "Я сплю. Таких как ты не бывает", - сказала она мне после второго оргазма. Она была счастлива, словно щенок, которого наконец-то отдали в хорошие руки. Я тоже потерял свою невинность с ней. Раньше я и представить себе не мог, что можно быть настолько близкими, когда тело партнера принадлежит тебе настолько полностью: его боль и удовольствие, его судороги и оргазмы становятся твоими - не своими - а именно твоими; они не переживаются, а только чувствуются в полной мере.

Её тело было создано для меня - это я понял сразу! Единственное, что меня огорчало - это то, что я не мог жениться на ней в первый же вечер. Чтобы сохранить свою репутацию, я отложил предложение почти до ее предполагаемого отъезда. Конечно, я не позволил ей уйти куда-то. Наша жизнь в следующие несколько месяцев была захватывающе однообразной. Я старался сдерживаться и редко позволял себе безумства. Гораздо сложнее было удержать ее. Ей нравилось испытывать оргазм через боль, когда я превышал пределы и грубо воздействовал на матку. Она не могла просто так это оставить и на следующий день, страдая, гордясь и блаженствуя, она прижимала мою ладонь к своему животу, раздутому от внутреннего воспаления.

Через несколько месяцев я ощутил насыщение. Это совсем не значит, что она мне приелась — голодная страсть возрождалась с новой энергией после малейшего воздержания (я осознал это, когда по работе пришлось уехать на несколько дней в Гамбург). Однако первичный животный голод был утолен, и я был готов немного побаловаться. «Ты хочешь попробовать ролевую игру?» — спросил я однажды, во время продолжительного акта. Мы оба не могли достичь оргазма. «Какую?» — выдохнула она, притягиваясь ко мне. «Повелительница и ее слуга». Ответом мне было экстатическое наслаждение.

В тот пасмурный осенний день мы переступили черту, разделяющую обыденность и мир фантазий. Перед отъездом я вручил ей большой пакет и шепнул: «Иметь русскую прислугу — заветная мечта каждого немецкого солдата».

Когда я вернулся вечером, исполнившаяся мечта с жаждой в глазах открыла мне дверь. Она выглядела как героиня фильма 40-х годов: белый кружевной воротничок, черное платье ниже колена, чулки со швом, аккуратно завитые волосы, ярко выделенные красные губы. Несмотря на то, что многие детали ее образа были продуманы мной, я был потрясен до безмолвия. К счастью, не требовалось никаких слов — я просто передал ей шляпу.

Вскоре мне был подан горячий ужин. Заранее заметил, что она искренне считает своим долгом приготовление пищи и даже уборку после этого и абсолютно не ценит свой труд. Мне всегда это было неловко, я не знал как выразить благодарность и просил ее пощадить себя, заказывать еду в кафе или нанимать уборщиков... Теперь все стало на свои места.

После обеда я расслабился на диване и попросил принести мне что-нибудь выпить. Я наливал крепкое темное пиво с киршвассером, а моя горничная Лена подготовила поднос с разрезанными фруктами и сыром. Мою душу наполняло счастье и спокойствие. Какое удовольствие, друзья мои, забить на толерантность, политкорректность, расовую и религиозную терпимость, идею о равноправии женщин и другие либеральные вещи! Только так, только после этого мы сможем вернуться к своей подлинности, возродить в первозданной свежести жизненные инстинкты и почувствовать биение бытия.

Когда я почувствовал себя в достаточно бездельническом состоянии, меня охватило чувство желания к действию. С ленивостью открыл ширинку и приказал:

— Лена, выполнить оральный секс!

Впервые она коснулась губами моего полового члена. Ранее мы просто не доходили до такого вида секса (конечно, не руки, а другие части тела всегда были заняты); но необходимости просто не возникало – у меня не было проблем с эрекцией. Но сейчас это уже не мое дело! Это дело моей служанки – пусть она сама поднимает! Сначала Лена ласкала головку языком, нежно обхватывая ее губами, затем поглотила мягкую ткань как можно глубже, продолжая ласкаться языком. Девушка была страстной. В возбужденных движениях ее рта проскальзывало что-то хищное и жадное. Я оттолкнул ее от себя:

— Сначала разденься!

Это был самый потрясающий стриптиз, который я видел в своей жизни: стриптиз, исполненный страсти и приправленный краской подлинной стеснительности, самый целомудренный, самый развратный и, пожалуй, самый короткий. Лена задвинула руки назад и расстегнула пуговичку на спине, затем сняла черное платье через голову. На ней не было нижнего белья – только чулки и изящные туфли. Собственно говоря, на ней и не могло быть белья. На мой взгляд, нет ничего более смешного, лишенного смысла и не гигиеничного, чем женские трусы: они визуально разрывают красоту тела, все время запутываются под руками и буквально задыхают женскую сущность, препятствуя доступу кислорода к половым органам. Но хоть я строго запретил ей одевать это на себя, ее изысканная нагота стала для меня новой и неожиданной: чтобы полностью насладиться ею, я тоже избавился от одежды.

Я уложил ее у себя на коленях и снова ввел в искусный ротик. Снова начались ласковые игры маленького язычка. В этом было что-то двусмысленное, что-то дерзкое. Признаться, я не привык получать оральный секс - я предпочитаю орально трахать! После того как я положил колено между ее ног, разглаживая пальцами изысканную причёску, я плотно прижал ее голову к себе: лоб к животу, подбородок к яичкам. Несколько глубоких движений - небольшая задержка. В таком режиме я стал быстро набирать силу. Лена, изнывая от наслаждения, трёла своей щекой колено. Вскоре я проникал в маленький ротик только на треть. Лена попыталась включить свои руки в игру, но я затянул их за спину. Её ноги были связаны моими, её киска дрожала на моем колене. Именно так! Никакой инициативы! Никакого самоуправства! Никаких либеральных принципов! Дыши - не дыши, дыши - не дыши, не дыши, не дыши, не дыши!

Конечно, все это очень миленько, но пора переходить к более решительным мерам. Я поставил истекающую девушку на колени - она с готовностью прогнулась. Я раздвинул упругие половинки. Маленькое и абсолютно нетронутое отверстие раскрылось передо мной. Никто никогда его не трогал. Я легонько вошел в него головкой. От такой явной несоразмерности я сразу пришел в себя. Я уже был готов отказаться от своих намерений, но тут меня охватила волна неподдельного наслаждения. Девушка трепетала у меня в руках, умирая от желания. Это маленькое отверстие было самым сладким местом ее тела. Легкое прикосновение к нему заставляло ее потерять голову и таять как воск. Когда страсть не могла преодолеть боль от грубого проникновения в изможденную вагину, я ласкал узкую впадину между половыми губами, и ее лоно мгновенно орошалось приятной влагой. Я никогда не баловал ее такими ласками, сохраняя их для более интимных занятий.

Сейчас она совсем осела на коленях, её анус с легким щелчком доверчиво раскрылся мне навстречу. Меня бросило в жар. Что же делать? Если я войду сейчас, то, наверняка, порву её. Но если предварительно немного подготовить... Я уложил красавицу на бочок, подогнув коленки к животику, и достал мягкий латексный фаллоимитатор, достаточно длинный, но не такой толстый, как оригинал. Тщательно смазав орудие, я медленно стал его вводить.

— Больно? — все время спрашивал я.

— Больно! Да! Да! — сладострастно стонала маленькая содомитка.

Когда мой резиновый коллега вошел до основания, я немедленно занял место спереди и от души порезвился. Я задрал её коленки почти до плеч, прижал их, не давая опустить, и смачно еб открытую, абсолютно доступную пизду. Lena была возбуждена до предела, и как я ни пытался оттянуть её оргазм, он наступил довольно быстро. Она стала вскрикивать в такт вагинальным сокращениям, перешедшим в горячую пульсацию.

Я был по-настоящему зол. Искончавшаяся девушка обмякла на стоящем как кол члене. Продолжать ебать это мясо представлялось, учитывая алкогольный эффект, довольно бесперспективным занятием. Я резко выдернул; все более зверея, окинул долгим взглядом дышащее негой тело. Сучка одарила меня благодарной улыбкой, затем, поморщившись, потянулась вытащить дидло, и так уже до половины вылезший во время ебли... И немедленно получила по руке.

— Не сметь, тварь, без приказа! Иди, принеси ремень!

— Что?

По губам сучку, по ебанным губам!

— Делай, что велят!

Она уставилась на меня. Обида в её глазах сменялась жгучим интересом. Я неукоснительно выдерживал роль:

— Раз.

Она вздрогнула, но смотрела на меня с вызовом.

— Два.

Я сжал кулак. Она поняла, что я готов нанести ей удар, и — о чудо! — ее лицо озарилось восторгом вместо страха! Она опустила голову с ресницами, дрожащими от волнения. Она неустойчиво встала на ноги и, придерживая выступающий предмет, зашаталась по направлению к ремню.

— Ложись на пол. Положи руки на батарею. — Я связал их ремешком, прочным и толстым; вернул резиновый фаллос обратно, а сам сел на ноги. Бить в такой позиции не очень удобно, зато какая картинка!

Первые десять ударов она перенесла легко. Я игриво бил по разным местам, изучая геометрию ее тела: по спине со спуском вниз - по спинке штанов... Но когда начались второй и третий круги, она начала вскрикивать и дергаться, пытаясь освободиться и умоляя о пощаде:

— Пожалуйста! Прекрати! Я прошу тебя! Не нужно! Я сделаю все, что ты хочешь!

— В этом я не сомневаюсь. Ты понимаешь все?

— Ой! Нет! Что?

— Не кончай вперед! Не кончай! Не кончай!

Последние яростные удары полностью подавили противника. Я сделал эффектную паузу.

— Итак, что скажешь? Будем заниматься сексом? Или тебе нужны еще ремни? Я не слышу ответа!

— Хочу заниматься сексом. Пожалуйста, больше не бей меня!

Она была готова. Я поставил ее на колени. Связанные руки только добавляли пикантности. Медленно вытащил фаллос — свой долг отработан. Прохладный гель по всей его длине и вход в уже раздутую горячую щель. Сначала провел головкой, а потом медленно, миллиметр за миллиметром, начал проникать внутрь. Проверил клитор рукой. Она была влажной. Скоро настанет боль. Очень больно. Кричи! Затем станет легче, но спешить нельзя. Когда я наконец полностью проник до самых яичек, заставил себя остановиться. Пусть привыкает. Я ласкал ее мокрую киску, пока она сама не начала двигаться. Будь осторожна, детка. Не двигайся слишком быстро. Я здесь. И вот так, долго и тщательно — глубокий ритмичный анальный секс.

Я продолжал мучиться, пока Лена не начала проявлять яркие признаки возбуждения. Я использовал три пальца, чтобы проникнуть в ее влагалище, но это оказалось недостаточно. Я извлек свой инструмент из ее ануса, поднялся и перевернул ее на спину. Ее связанные руки скрестились, а ноги раздвинулись соблазнительно.

- Ты хочешь меня в себе? Скажи! - Я легонько ударил ее по этому месту.

- Да, хочу!

- Тогда начни делать куннилингус!

Потребность пересилила отвращение, и она начала лизать меня по всей длине с закрытыми глазами, целуя и лаская язычком...

- Не забудь мои яйца!

Наконец, проникнув в нее спереди, я полностью отдался страсти и быстро приближался к финишной черте. Вперед! К звездам!

Странно будет говорить о том, что после этого русская горничная Лена больше не надевала свое платье! Я купил ей еще много нарядов и значительно расширил наш сексуальный арсенал. Не буду утомлять вас подробными описаниями наших интимных встреч, скажу только, что мы были очень счастливы. Но потом появилась маленькая трещина. Мне стало заметно, что Лена испытывает трудности с достижением оргазма (что неудивительно, учитывая интенсивность нашей сексуальной жизни), но она начала играть роль домашней кошки, которая притворяется, что под ковром есть мышь.

Внешне все оставалось без изменений. Каждый вечер меня встречала молчаливая горничная, а каждое утро я провожал послушную жену. Но я не знал, чем она занимается днем. В моей душе начали просыпаться темные подозрения. И самое плохое было то, что я не знал, в чем именно подозревать ее, поэтому подозревал худшее. Расшифровывая ее переписку через запутанную русскую грамматику, я начал читать ее сообщения. К счастью, там было не так много контактов: родители, лучшая подруга Маша. Ничего интересного. Обо мне она говорила осторожно и общими фразами: много работает... нет, не пьет...

Это было неожиданно, словно гром с ясного неба. Вместо приветствия от горничной меня встретил энергичный краут-рок. Проходя через комнаты, я увидел Лену - она выглядела потрясающе! Её джинсы были оборванными, майка разорванной, а волосы взъерошены! К тому же у неё была бутылка доппелькорна, из которой она пила напрямую. Ранние треки Крафтверк раскачивали акустику.

— Эй ты! — закричала она, указывая на меня пальцем. — Ты появился, злобный подонок! Пришел, черт возьми! Знай: я ухожу от тебя! С завтрашнего дня! Уезжаю домой! Оставайся в своей проклятой Германии! Достал! Достал! Достал!

Ого, какие слова мы выбрали! Неплохо производим впечатление в этой свободной стране. А кто же прибежал ко мне в мини-юбочке и на каблуках?

Тем временем её монолог продолжался: агрессия сменилась истерическими рыданиями:

— Я, глупая, думала, что иду за человеком! А оказалось - презерватив использованный! Не видит дальше своего хуя! Просто жует меня как жевательную резинку! И когда ему наскучит! Кретин! Купи себе лучше секс-куклу!

Она неуверенно двинулась в мою сторону. Злобный и полон ненависти взгляд. Она была пугающей.

— Ты только для этого меня вызывал? Ответь! Чтобы издеваться надо мной, да? Только для этого?! — Несколько секунд она стояла передо мной, колеблясь, а затем в ярости закричала:

— Подавись ты! Получай от меня, фашист, бутылку!

Бутылка пролетела возле моего уха и разбилась о стену. Я бросился к отважной "гранатометчице". Она бешено сопротивлялась в моих объятьях, вырывалась и покусывала. Ненависть и отвращение исказили её лицо: «Не прикасайся ко мне, урод! Убери свои грязные руки!» С трудом я уложил её на кровать и сжимал в надежде, что пьяные силы быстро ослабнут. И это произошло. Вскоре она успокоилась и начала постепенно засыпать, бормоча «ненавижу» в полусне. Через четверть часа она спала как убитая.

Я поднялся взволнованный и решительный. Вот так, значит! Мне надоело! Я наигрался! Я пересыщен этим! Я слишком много ласкаю ее! Таких как она надо...

У меня было очень мало времени. За два часа я успел сходить в магазин стройматериалов и отпарковать машину на стоянке. Пять часов ушло на звукоизоляцию гаража - хорошо, что большая часть его находилась под землей. Я работал без умолку: энергию холодной ярости питала старая тюремная музыка Burzum. Она обняла меня во сне, когда я нес ее на руках вниз, и улыбнулась как ребенок, когда я аккуратно положил ее в кровать. Она даже не проснулась, когда холодные наручники закрылись вокруг ее тонких щиколоток и запястий. Спи спокойно, моя прекрасная. Ты не уйдешь от меня никуда.

Я проснулся при закате. В доме было тихо. Пора навестить прекрасную пленницу. Взяв с собой бутылку минеральной воды, я спустился в гараж.

Она лежала на кровати с широко открытыми высохшими глазами. У нее было странное выражение лица. Одеяло лежало на полу, видимо, оно упало туда в результате ее отчаянных попыток освободиться. Я подошел к ней и потряс бутылкой: "Хочешь пить?" Она кивнула, глотая сухую слюну.

- Сначала, девочка, сделай мне минет!

Это была ошибка! Молчание не всегда означает согласие! Я не успел заметить света, когда она укусила меня за член! Конечно же, я тут же реагировал - ударил ее кулаком по глазу. Рот разинулся от боли и она удалось освободить мое ценное достояние. В состоянии боли и ярости я продолжал безумно избивать связанную женщину по лицу, по груди... Когда я пришел в себя, она уже не могла кричать, она только мычала и хлюпала. Ее изящное лицо превратилось в кровавую массу. Связанное тело нелепо корчилось на кровати. Я бегал по комнате, пытаясь найти ключи от наручников, еле нашел их, еле открыл и начал разминающие движения с затекшими конечностями... Но тут до меня дошло: ничего уже нельзя исправить. Я опустился на пол рядом с ее кроватью и горько заплакал. И тут холодная рука с голубыми пятнами ласково положилась мне на шею. Как безумный я смотрел на эту массу, которая раньше была ее лицом. Один глаз открылся, светившийся любовью и состраданием. Вспенивается и покрывается кровавой пеной то, что раньше было ее ртом, а потом вдруг неожиданный нежный, чистый голос произнес:

— Герман! Дорогой! Давай отправимся к морю! Там будут дельфинчики.

Моё сердце разбито. Никогда, Лена! Мы никогда не сможем поехать к морю, где обитают дельфинчики. Мы никогда не совершим путешествие на остров Хельголанд для шоппинга. Мы не получим помощь от опытных матросов. Мы не будем танцевать в баре. Мы не будем пить пиво. Мы не будем петь песни. Потому что я сейчас уничтожу тебя. Потому что я не способен пережить то, что я сделал с тобой, дорогая, любимая!

«Привет, Маша! Сегодня я проснулась и осознала: больше так жить я не могу. Больше нет возможности убеждать саму себя в своём счастье. Тебе может показаться, что у меня всё хорошо устроено. И раньше самой так казалось. Я полностью обеспечена, живу на широкую ногу, муж, вроде бы, хороший. Но знаешь ли, Машенька, мне скучно. Не с кем поговорить. Герман, он какой-то замкнутый. Приходит с работы — и сразу в наушники. Иногда кажется, что мы ничего общего не имеем, кроме секса. Он не хочет ничего больше от меня, только секс. Меня оскорбляет, когда на меня глазами смотрят так, будто я всего лишь вещь или эти стандартные поцелуи: "I love you! I love you too!". У него противное выражение лица: тупое и самодовольное. Я не могу на него смотреть, особенно во время секса. Притворяюсь, что испытываю оргазмы, чтобы он побыстрее закончил. Прости, Маша, у меня не хватает слов для того, чтобы выразить своё разочарование. И самое обидное — я так любила его! Я молилась за него! Была готова делать всё возможное для него! Целовала ему руки! А ему не нужна была эта любовь! Он начал относиться ко мне как к кому-то низшему: ему безразлично то, что я чувствую или не чувствую. Я готова унизиться перед любимым, но только если уверена, что он меня искренне любит, ценит и уважает! А я больше не верю в это. Вот и всё, Машенька. Ничего больше не происходит со мной. Мне просто хочется выпить из-за горя».