Репетиция агитбригады Зои Сеново

Жанр: Гет, Романтика, Флафф, PWP, POV

Предупреждения: описание гетеросексуальных отношений, петтинг, мастурбация

Глава 1. Товарищ Сеново

Страна стремительно приближалась к десятой годовщине революции. Самодеятельный цирк, куда я ходил, вдруг взорвался нездоровой энергией и жаждой славы. Мы стали лихорадочно тренироваться и готовить номера. Закончилось все тем, что в середине сентября к нам приехал серьезный мужчина во френче. Замашки у него были кавалеристские, усы буденовские, взгляд лихой и решительный. Смотреть наши номера он отказался. Попросил, чтобы позвали всех, кто может сесть на шпагат. Мы прибежали, взволнованные и радостные. Однако, все оказалось прозаичнее и скучнее, чем мы ожидали. Мы с разной скоростью и степенью легкости сели на шпагат, а серьезный товарищ одобрительно кивнул и предложил сесть на другую ногу. Тут трое сдались. Оставшимся пятерым теперь нужно было сесть на полный поперечный шпагат. Это мы сделали. Кто как, но сделали все. Мужчина попросил показать ему продольный шпагат. Четверо не смогли, а я сел. Режиссер хмыкнул и записал мои данные в записную книжку.

Через два дня на меня из райкома пришла разнарядка, меня освободили от занятий и отправили в дом культуры, репетировать. Так я оказался в свежесколоченной городской агитбригаде. В ней было трое парней — кроме меня еще рабочий железнодорожного депо и рабочий ремстанции, а также две девушки — обе работницы швейной фабрики. Перед нами поставили задачу — в ударные сроки подготовить жизнеутверждающий гимнастический этюд и показать его на параде с открытой платформы движущегося грузовика. Ни одного грузовика в нашем городке пока не было, но нас уверили, что к празднику достанут самый настоящий АМО.

Тогда же нам из области выписали Зою Анисимовну Сеново, сотрудницу спорткультсектора обкома комсомола. Она была членом партии, обладателем именных наград наркома, делегатом съезда ВКП (б), и мы искренне опасались, что старуха нам все испортит. Мы уже составили план этюда, договорились, как его будем исполнять, даже провели репетицию. Мы были, в общем-то, довольны друг другом. Никакая товарищ Сеново нам нужна не была.

И все же, однажды в актовый зал, где мы репетировали, по-обкомовски уверенно, пружинистой походкой настоящей (а не дутой, как мы) гимнастки вошла юная девушка. На вид она была моей ровесницей, скорее школьница, чем ответственный работник. Однако же, была она чемпионкой чего-то там, призером каких-то там соревнований, членом сборной, делегатом и так далее, и тому подобное.

Кто здесь главный стало ясно сразу же. Наш план этюда был немедленно отвергнут, наши роли изменены, а вместо репетиции нас погнали на улицу — тренироваться. Рабочие поворчали, девушки смерили Зою Анисимовну критическими взглядами, но выхода не было.

Глава 2. Подрывные трико

Потянулись ежедневные тренировки. Часа по три-четыре. Потом мы делали перерыв, переодевались, шли в актовый зал и еще два-три часа репетировали этюд.

Где-то через неделю агитбригаду, наконец, перестало лихорадить, все передружились, а Зоя Анисимовна разрешила называть себя «Зоей» и быть с ней на «ты». Выяснилось, что когда ее не трясло от организаторского зуда, она была вполне милая девушка, со 

смешным вздернутым носиком и большими карими глазами. Она была очаровательной и дружелюбной, и все очень скоро стали считать ее своей.

В этюде ее парой был я. Парни играли своими мускулами и были силовой основой фигур. Девушки демонстрировали гибкость и растяжку. Так же, как и я, поскольку атлетом я считаться никак не мог.

Рабочим было просто. От них не требовалось ничего особенного, только надежно стоять в стойке, пока мы на их плечах демонстрировали свои способности.

Нам было намного сложнее. Многочисленные гимнастические фигуры мы должны были показывать не сами по себе, хотя это и так сложно. Нам нужно было создать некий спектакль, соединить все в единое действо, плавно переходить от одного элемента к другому.

Поскольку я из «гибких» был единственным мужчиной, работал я в паре с каждой из девушек, но в основном, все-таки, с Зоей. Она была центральной фигурой всего выступления, что естественно. При ее-то способностях и регалиях! Ну, а единственный парень, само собой, должен был быть с ней в паре. Не с другой же девушкой должна была Зоя демонстрировать свои таланты!

Я попал в самую настоящую западню. Мало того, что девушки, как и положено гимнасткам, были в обтягивающей одежде. Мало того, что их тела всячески выгибались прямо передо мной. Но я ведь должен был все время к ним прикасаться! И не просто прикасаться — крепко держать в своих руках, хватать, сжимать, прижимать к себе! И девушки тоже постоянно прикасались ко мне! Фактически я каждую репетицию обнимал и тискал всех наших девчонок, а Зойку — втройне!

Но и это еще не все! В гимнастике чего только не бывает! Моя ладонь частенько оказывалась на груди какой-нибудь из девушек. Или на ее попке. Или вообще между ног, и я шалел от ощущения чего-то мягкого в моей ладони!

А их руки! Надо держаться за мою поясницу, но хватка соскальзывает, и вот уже девичья рука упирается в мою задницу. Или нужно сделать стойку на моем бедре, но пальцы вдруг оказываются прямо на члене...

Каждая репетиция превращалась для меня в эротический кошмар. Через месяц тренировок и репетиций мое тело, до самых интимнейших его частей, уже не было тайной для моих товарищей по агитбригаде. Также, как и тела наших девушек — для меня.

Я пытался спасаться одним — остервенело, до исступления дрочил. Утром, вечером, до, после, в перерывах. Помогало мало. Стоило вновь взглянуть на Зойку, вновь ощутить ее гибкое девичье тело, и у меня вставало — напоказ всем!

И чтобы окончательно добить меня, нам пошили настоящие гимнастические трико, очень красивые, белоснежного цвета, с огромными алыми цифрами «10» на груди. Поскольку дата выступления была уже близко, Зоя требовала, чтобы мы репетировали в них — и чтобы привыкнуть, и чтобы разносить под себя. Трико были маленькими, но способными сильно растянуться, и соответственно на самом деле неимоверно облегающими и выделяющими каждую деталь. Собственно, так и задумывалось — юные девушки, молодые представительницы рабочего класса, должны были привлекать красотой своих 

юных тел, а юноши-комсомольцы — атлетичностью фигур. Ткань настолько плотно облегала мои, гм, интимные части тела, что спереди, что сзади, что я чувствовал себя голым. Мне казалось, что на трико рельефно выделялся даже кустик волос внизу живота. На других парнях трико смотрелись почти так же, может быть не до такой степени, но весьма откровенно, но ребят это не смущало. А меня — очень сильно.

К трико полагались какие-то особые V-образные трусы с раковинами (бес его знает, что это такое) и лифчики с уплотнителем для девушек, но фабрика с ними запаздывала. А в трико поверх обычных трусов мои органы и задница были как на показ.

Более того, обтянутый тканью член постоянно ощущал тесный плен ткани, и это сказывалось на его размерах. Стоило же моему члену хоть немного пошевелиться, и это, многократно усиленное освещением, сразу превращалось в полное эротизма действо. Девчонки тут же начинали, будто специально, промахиваться, и мне, чтобы они не упали, приходилось хватать их за что попало, весь крепко хватать, а их руки начинали задевать самый стояк, и я едва сдерживался, чтобы не завыть. А они еще и хихикали потом за моей спиной! А смотрел на них, тоже обтянутых эластичной тканью, обнимал, касался, и не мог побороть в себе разрывавшее меня желание.

Зойка тоже живо реагировала на эти сцены откровенного эротизма. Как и все девушки, она разглядывала меня как спереди, так и сзади. Как и все, сбивала гимнастические фигуры, когда мой бугор на трико становился особенно хорошо виден. Как и все, вспыхивала, когда прямо перед ее глазами оказывался мой торчащий пенис. А он оказывался постоянно, потому что мы делали фигуры, в том числе, и такие, где девушка оказывается висящей вниз головой на парне. То есть, Зоя — на мне!

Она, правда, не могла себе позволить шушукаться с девочками — она была все-таки из обкома! Удивительно, но она смущалась не меньше моего. Наших товарищей все происходящее веселило, а вот мы с Зойкой постоянно ходили красные.

Мои переживания, конечно, не были никакой тайной ни для кого. Парни в раздевалке то и дело заводили со мной разговоры про то, что надо бы мне спустить, рассказывали про холодный душ и бром. Что говорили Зойке ее подружки, не знаю.

Глава 3. Разговор со старшим товарищем

Всех отпустили, и я опустился на краешек сцены. Я совсем выдохся, и мне нужно было минут пять, чтобы прийти в себя. Зойка обычно уходила в душ вместе с остальными девушками, но на этот раз она не ушла. Присела рядом.

— Ты можешь задержаться еще на часок?  — спросила она.  — Нам нужно бы пройти с тобой «парное колесо».

Я опешил. Я чувствовал себя выжатым, как лимон. Кроме того, был уже десятый час.

— Пойми,  — настойчиво продолжала Зоя,  — до выступления считанные дни, а ты все время думаешь о чем-то постороннем, вертишься, сбиваешь стойку. «Колесо» сегодня совсем не получилось, а ведь это простейшая фигура!

Я обреченно кивнул и послушно 

вышел на середину. Зойка приблизилась ко мне, и легко встала на руки, спиной к моей спине. Я сжал ее щиколотки, она сжала мои, и оказалась фактически висящей на мне. И мы завертелись на месте колесом, легко и просто. Все ничего, но я ощущал ее упругую попочку у самой своей головы, а моя задница прижималась к Зое близ ее головы. Вокруг никого не было, и я как-то смог отвлечься от того, что творилось при этом у меня в трусах. Мы вертелись все быстрее и, наконец, достигли уж совсем немыслимой скорости.

Зоя легко вскочила на ноги и совершенно искренне сказала:

— Молодец! Почему ты сразу этого не сделал? Сейчас ведь не было ни одной помарки!

Я тоже поднялся, хотел что-то сказать, и тут заметил, что девушка смотрит на то, как двигаются тени на моем трико. Я снова смутился, но и девушка смутилась тоже.

— Слушай,  — сказала она.  — Мне кажется, ты постоянно думаешь о чем-то постороннем. Тебя все время разворачивает спиной к другим членам бригады, ты то и дело пригибаешься, садишься, когда нужно стоять. Что с тобой?

— Ничего,  — а что еще он мог сказать?

— Сейчас действительно этого не было. Неужели тебя стали смущать наши товарищи?

Я почувствовал испарину на лице. Наверное, я стал пунцовым.

— Ну, скажи мне! Я сотрудник обкома, ты можешь доверить мне любые тайны! Ну, в чем дело?

Я вздохнул. Что я должен был сказать?

— Меня не смущают наши товарищи.

— А что? Что не так? Ты понимаешь, свои личные проблемы ты должен оставить в стороне. Перед нами стоит ответственейшая задача партии. Что бы ни творилось с тобой, ты должен, обязан мне рассказать. Иначе ты ставишь под угрозу общее дело!

Я несмело кивнул, но продолжал молчать. К чему эти разговоры? Как можно не понять, что со мной творится? Она издевается, что ли?

— Ты комсомолец?

— Да!  — я даже вскинул голову, так меня возмутил ее вопрос.

— Тогда говори!

Я молчал.

— Ты помнишь революцию?  — вдруг спросил Зойка.

Я удивленно посмотрел на нее. Пожал плечами.

— Очень смутно,  — не совсем понимая, к чему она клонит, сказал я.  — Помню какие-то обрывки...

— Понимаешь, мы уже советские люди. Мы не жили при проклятом царизме. Для нас весь мир сразу оказался миром счастья, равенства и свободы.

Я кивнул. К чему это она?

— Почему же ты скрываешь что-то от меня, такого же советского человека? Почему юлишь? Мы должны быть друг с другом открытыми, откровенными, честными. Понимаешь? А ты... Тайны какие-то! Товарищи тебя наши вдруг смущать начали!

Я вздохнул и выпалил:

— Меня не товарищи, меня эти проклятые штаны смущают.

— Штаны?  — протянула Зоя с наигранным удивлением. Увы, она не была гениальной актрисой.  — Штаны? Трико?

Будто она и так этого не знала! Да она фарисейка! А еще про советских людей рассуждает!

— Ага,  — я вдруг почувствовал себя уверенней.  — Например, что бросается в глаза, когда я становлюсь вот так?

Я повернулся к свету так, чтобы тени на трико наиболее выпукло 

выделили бугор.

— Ну,  — опять наигранно сказала Зоя.  — То, что ты покраснел. Ты покраснел, ты знаешь?

Член набух еще больше и теперь снова уверенно стоял, едва не протыкая ткань. Не видеть этого было нельзя, и Зоя, конечно, это видела очень хорошо.

— Ладно,  — сказал я,  — может это и не правда, но штаны эти слишком облегающие. Все постоянно пялятся мне между ног. Вот!

Зое аж перехватило дыхание от такой откровенности.

— Чего это ты вдруг решил, что все пялятся тебе... Ну, там?

А она, часом, не девственница?

— Потому что даже сейчас ты пялишься мне именно между ног.

Зоя дернулась, резко отвернула голову в сторону и сказала:

— Если тебе это трико слишком узкое, я могу попросить сшить тебе другое. Но не жди слишком многого — оно все равно останется облегающим. Другие ребята ведь ходят в этих трико и не смущаются.

Я обреченно кивнул.

— Тогда не надо другого. Пусть будет это.

Мы стояли молча в нескольких шагах друг от друга.

— Хорошо,  — наконец, кивнула Зоя. Ее взгляд предательски стрельнул в сторону моего напряженного члена. Она тут же подняла глаза, но, наткнувшись на мой взгляд, опять их опустила и снова наткнулась на дернувшийся в этот момент бугор.

— Ты же постоянно мне туда смотришь,  — пробормотал я, чувствуя, что перегибаю палку. Все-таки я действительно разговаривал с человеком из обкома.

— А ты постоянно возбужден,  — резко ответила Зоя, глядя в сторону.  — Ты что, озабоченный?

Я опешил. А каким я должен быть? Не озабоченным?

Я вздохнул. Ну, хотя бы перестала прикидываться. Признала таки, что все видит и понимает!

Зоя истолковала мое молчание по-своему.

— Не обижайся. Но, правда, ты постоянно возбужден. Это же всем видно. Нужно с этим что-то делать. Принимай холодный душ перед репетицией. Пей бром или валерьяну. Посоветуйся с друзьями, наконец...

С друзьями? Она мне советует спросить друзей, как снимать сексуальное возбуждение? То есть, как заниматься мастурбированием?

— Не помогает,  — пробормотал я.

— Что не помогает?  — Зоя совсем не ожидала такого ответа, и изумленно посмотрела не меня.

Черт, как двусмысленно прозвучало! Она же, наверное, про онанизм подумала!

Я буркнул:

— Душ.

— Почему?  — она была растеряна, растеряна тем, что советский человек, комсомолец, ведет с ней подобные разговоры.

— Я не до репетиций возбуждаюсь. Я на репетициях возбуждаюсь.

— Почему?  — опять спросила Зоя.  — Впрочем, я догадываюсь. Вокруг много красивых девушек. Они тоже в таких же облегающих трико. Это должно действовать довольно сильно на юношу твоего возраста...

Это она где-то в книгах вычитала. Про юношей и возраст. Слишком официально говорит.

— Нет,  — сказал я, все еще сомневаясь, говорить или нет. Но решился и сказал:  — Меня не девушки, меня ты возбуждаешь.

— Я!  — Зоя резко дернулась и отступила на шаг назад.  — Я?

Девушка смущенно поправила что-то в своих волосах. Мои слова никак не могли быть для нее неожиданностью. Она же не слепая, она должна была видеть, когда именно у меня встает.

Я вздохнул и нырнул в прорубь:

— Ты красивая.

Зоя скосила на меня свои большие глаза, потом привычно стрельнула ими 

вниз и опять стала смотреть в сторону.

— Такое бывает,  — сказала она рассудительно, хотя голос и выдавал ее волнение,  — в небольших группах юноши чувствуют... ну... влечение к женщине, с которой больше всего взаимодействуют. Это проходит. Нужно только направить их юношескую влюбленность в другое, творческое русло.

Шпарит, как по конспекту.

— Ты успокойся,  — предложила девушка.  — А завтра мы с тобой поговорим...

И добавила ... после секундного размышления:

—... перед репетицией. Ладно?

— Как же я успокоюсь?  — резонно спросил я.

Воцарилось минутное молчание. Зоя не знала, что ответить. Она действительно была красива — я давно это заметил. Стройное тело, гимнастически гибкое, казалось сейчас совсем тонким, буквально как тростинка. Ничего, что она старше. Это всего лишь несколько лет. Для меня она самая красивая!

Зоя стояла боком ко мне, лицом в зрительный зал. Я сделал несколько шагов вперед, приблизился к ней вплотную и замер. Я не решался что-либо предпринять, просто стоял. Девушка будто не замечала, как близко я к ней оказался. Она все так же смотрела в пустой зал. Я нерешительно, в любой момент готовый одернуть руку, прикоснулся к ее щеке.

После того, как я прикасался ко всем без исключения частям ее тела, это было совершенно невинное движение, но я почувствовал, как по мне пробежал ток. Зойка тоже вздрогнула, но головы не повернула. Я провел тыльной стороной пальцев по ее подбородку. Девушка не шевелилась. Это прибавило мне смелости. Я наклонился и ткнулся губами куда-то в ее лицо. Кажется, попал в скулу, ближе к уху.

Зоя повернулась ко мне, возмущенная, сердитая, и хотела что-то сказать, но я будто с цепи сорвался. Холодея от собственной смелости, я совершенно осознанно припал губами к ее губам.

В первое мгновение мне показалось, что я целую статую. Губы девушки были холодными, тугими, напряженными. Спустя секунду они потеплели, смягчились, и поцелуй превратился, наконец, в настоящий.

Мои руки обняли обтянутый трико стан Зои. Ее ноги прикоснулись к моим ногам, грудь прижалась к моей груди, живот вжался в мой живот. Сколько раз это происходило во время наших репетиций, но сейчас... Сейчас от этого прикосновения внутри меня будто взорвалось что-то...

Зоя уперлась руками в мою грудь и вырвалась из объятий.

— Что ты делаешь?  — спросила она холодно.  — Кто? Кто тебе разрешал?

Я молча прижал девушку к себе и снова поцеловал.

— Нет, нет, нет,  — прошептала Зоя, отталкивая меня, уворачиваясь.  — Так нельзя. Ты же... Я не могу...

Мои губы вновь поймали ее губы. Зое явно нравились поцелуи. Она слегка выгибалась навстречу мне, ее глаза закрывались, сердце стучало. И все же, спустя несколько секунд, она вырвалась из моих объятий.

— Прекрати! Успокойся!  — пробормотала она.  — Ты и вправду какой-то перевозбужденный.

Она отошла на несколько шагов назад. Я было последовал за ней, но она вытянула руки, не подпуская к себе.

— Не подходи ко мне. Я не собираюсь участвовать в этом безобразии.

Мы стояли в нелепой позе — она с вытянутыми руками, отталкивающими меня, и я в шаге от нее, не решающийся 

силой преодолеть сопротивление ее рук...

Тут девушке пришла удачная, как ей показалась идея:

— Выключи прожектора.

Она пыталась меня отвлечь, занять чем-то. Я нехотя повернулся и пошел за занавес к щитку. Особенно не размышляя, не предвидя, что случится дальше, щелкнул тумблером.

Зал погрузился в полную темноту.

Глава 4. Частое дыхание

— Э! Какой-то свет все-таки нужен!  — с нервным смешком сказала Зоя.

Обычный свет включался в зрительном зале, у входа, рядом с дверью. Я осторожно побрел вперед, но неожиданно для себя изменил траекторию, и, вытянув руки, двинулся на поиски девушки.

Там, где я ожидал найти Зою, ее, конечно, не было. Я завертелся на месте. Потом понял, что произвожу слишком много шума, и девушке очень просто уклоняться от моих рук. Я замер и немедленно услышал какой-то шорох. Зойка была в нескольких шагах, справа. Я метнулся туда, но ее уже там не было. Я опять замер, вслушиваясь. Но и Зоя, похоже, остановилась, стараясь не производить шума.

Интересно. Ведь все, что она должна была делать — просто спрыгнуть со сцены в зрительный зал. И уйти. А она в кошки-мышки со мной играть начала...

Девушку выдавало дыхание. Зоя дышала часто, хотя и тихо. Этого оказалось достаточно, чтобы я ее услышал. Крадущимся шагом я скользнул в ту сторону, откуда доносился звук. Из всех сил я старался сдерживать свое собственное дыхание.

Еще через секунду я уже стоял возле нее. Я знал, что она рядом, но она этого не знала. Я мог протянуть руку и коснуться ее волос, но не делал этого. Я слушал ее дыхание, чувствовал, как она переминается с ноги на ногу. Это была сладостная минута, прекрасная и удивительная.

Но, увы, мне захотелось театральных эффектов. И я громко, нормальным голосом выпалил чуть ли не ей на ухо:

— Ты красивая.

От неожиданности Зойка взвизгнула и отскочила, но мои руки успели поймать ее талию.

— Уф, ты меня напугал...  — пробормотала девушка.

Я стоял, не зная, что делать. Темнота, нас только двое, я сжимаю руками ее тело, а она не вырывается, просто стоит. Что делать?

Секунда шла за секундой, и я чувствовал, что долго так продолжаться не может. Наконец, догадался. Притянул Зойку к себе еще больше и накрыл ее губы своими.

Теперь наш поцелуй был долгим. Зоя откровенно прижалась ко мне, обвила руками шею и слегка откинула голову назад.

Совершенно неосознанно я держал ее одной рукой, а второй шарил по ее телу. Это произошло само собой. Я об этом не думал. Я такого решения не принимал. Просто моя рука вдруг начала двигаться по Зойку — с плеча на шею, на спину, живот и вверх на... На грудь. Упругую небольшую грудь. Ладонь сжала ее, и я почувствовал, что не могу вздохнуть от ощущений, мгновенно наполнивших меня.

И в ответ... В ответ ее дыхание сбилось, ее сердце застучало, ее тело ощутимо начало слабеть. Я ощутил все это совершенно явственно. Кто бы мог подумать, что это можно почувствовать!

И тут...

Тут случилось уж совсем немыслимое.  

Зойкина рука опустилась с моего плеча на спину, скользнула по ней, спустилась ниже и... легла на мою задницу!

Мне кажется, я подпрыгнул! Ощущения были такие, будто я сейчас, прямо сейчас кончу. Сладостная волна захлестнула мое тело. Как, оказывается, невероятно приятно, когда красивая девушка трогает твой зад!

Ничего себе! Девушка положила руку мне на задницу!

Я издал какой-то звук и вновь припал к губам Зои.

Она касалась моей задницы рукой! Она что, готова... готова отдаться мне?

Я чувствовал, как девушка дрожит.

Я нащупал пуговку на спине и попытался ее расстегнуть. Это были не обычные пуговицы. Они ведь должны были удерживать трико даже во время гимнастических упражнений! На ощупь, одной рукой, я расстегнуть их не смог.

И снова Зойка меня поразила. Она ведь чувствовала, что я пытаюсь сделать, но не сопротивлялась. Вообще никак не реагировала на мои потуги.

Осмелев, я оторвался от нее и развернул к себе спиной. Ее рука, конечно, оставила мой зад, и я тут же ощутил пустоту, нехватку этого прикосновения. Зато я смог прижаться к девушке сзади. Смог прикоснуться губами к ее шее, на самой границе волос на затылке.

Зоя тяжело дышала.

Я снова стал возиться с пуговицами. Уже обеими руками.

И тут Зойка, видимо, пришла в себя. Она вдруг отстранилась от меня, резко развернулась ко мне передом и сказала, тихо так сказала:

— Не надо. Пожалуйста, не надо.

Она меня просит? Я снова опешил. Я так привык за эти недели, что Зоя командует, требует, дает указание, что сейчас был поражен самим фактом, что она меня тихо и несмело о чем-то попросила. И только потом я стал понимать, о чем именно она меня попросила.

Я слегка от нее отодвинулся.

— Но почему?  — традиционной фразой всех павианов отреагировал я.

Эти слова еще больше отрезвили Зою. Она отрезала уже обычным своим тоном:

— Я сказала «нет», понял?

Я замер. Мне было обидно. Мне казалось, что мы уже перешагнули какую-то грань в наших отношениях, и говорить со мной так девушка теперь не будет.

И снова Зоя меня удивила. Она вдруг стала говорить, тихо и мягко:

— Извини, не обижайся. Не обижайся. Ладно?

— Я тебе не нравлюсь?  — спросил ... я неуверенно.

— Нет, нет, ты чудесный Удивительный. Красивый. Замечательный.

— Что же тогда?

— Ну, понимаешь,  — прошептала Зоя,  — девочки другие, чем мальчики. Они не могут вот так вот просто... ну... Понимаешь?

Я не понимал. Вообще. Чего не могут? И чем другие?

Мы молчали. Я чувствовал ее дыхание. Чувствовал ее запах. Чувствовал ее тепло.

— Ты ведь меня младше,  — вдруг выпалила Зойка.

Да какое это имеет значение!

— Я не могу, я постоянно ощущаю, что ты... ну... младше...

Что за черт!

Я молчал, не зная, что сказать.

Зоя добавила:

— Я девственница.

Я в очередной раз опешил. Сама призналась! А ведь я подозревал это!

— И хочу ею остаться до замужества.

Зоя легоньким движением обвила мою шею, приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в губы.

По моему телу снова пробежала дрожь желания.

— Понял теперь?

Я кивнул. Ничего я не понял.

Я пригнулся и 

поцеловал ее в ответ. Я хотел сделать это так, как она, совсем по-сестрински (или по-братски), но у меня так не получилось. Все-таки ее губы были такими податливыми, а стан таким тонким!

— А ты, однако, перевозбудился,  — прошептала Зоя, когда я, наконец, смог оторваться от нее.  — У меня весь живот исколот этим твоим... Ну, на который все пялятся. Завтра синяки будут.

Мне стало так стыдно! Я и не замечал, что мой член с силой вжимался в Зою. И, кстати, я не думал, что девчонки чувствуют, что именно к ним прижимается. И я, почему-то, никак не ожидал от Зойки, что она столь откровенно мне об этом скажет...

Глава 5. Урок

— Тебе нужно научиться сбрасывать напряжение,  — говорила Зоя.  — Нельзя ходить все время таким... ну, таким!

— Угу,  — неуверенно буркнул я. Не признаваться же ей, что онанизм мне не помогает!

— Поговори с друзьями. Я серьезно. Есть способы переносить... все это... легче все это переносить.

— Угу,  — опять пробормотал я.

Зоя погладила рукой мое плечо и, после секундного колебания, добавила:

— Я тебе покажу.

Я замер. Покажет? Что? Я чувствовал, что сейчас произойдет что-то прекрасное, но не мог понять, что.

Зоя опять провела рукой по моему плечу, потом спустилась по моей руке и нащупала ладонь. В полной темноте она взяла ее и повела ею по моему же боку. Потом осторожно заставила эту ладонь скользнуть к внутренней поверхности бедер.

Я ошалело вздохнул. Такого я не ожидал.

Но она продолжала. Она подняла мою ладонь чуть выше, прижала ее на секунду к яйцам, и, наконец, положила ее прямо на мой член.

Я невольно весь напрягся. Мое тело выгнулось от сладостного ощущения. Дыхание сбилось.

Я таращился в темноту широко открытыми глазами, не в силах прийти в себя от изумления от того, что делал Зоя, но это изумление сразу же отступило на зданий план, так приятно мне было. Я делал такие движения сотни раз, но никогда они не доставляли мне столько удовольствия. Ощущение Зойкиной ладошки, прижимающей с тыльной стороны мою собственную ладонь к собственному члену, было неописуемо.

Зоя сжала мои пальцы вокруг торчащего члена. Трико послушно позволило пальцам погрузиться в ткань и практически полностью обхватить налившуюся кровью палку.

Зоя, не отпуская руку, прикоснулась губами к моей шее.

Ее пальцы, заставлявшие мою ладонь сжимать собственный член, слегка надавили, и наши руки слегка скользнули по нему вниз. Кожица на головке послушно залупилась.

Ее рука потянула мой кулак вверх и тут же снова надавила вниз. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Удовольствие, которое испытывал я, было непередаваемым. То, что я делал, было весьма похоже на мое ежедневное мастурбирование, но таких ощущений я никогда не испытывал.

— Штаны слегка мешают,  — прошептала Зоя.

Он могла в этот момент говорить!

Зойка отпустил мою руку. Легко нащупала в темноте пуговицы. Так же легко расстегнула их. Одну за другой. Не торопясь. Спокойно, последовательно.

Стянула трико с меня. Точнее дотянула его до середины бедер. Я оказался в одних трусах, но 

Зойка тут же взялась и за них. Потянула резинку. Член изнутри уперся в ткань и не пустил. Зоя потянула вниз еще сильнее. Член наклонился вслед за резинкой, доставив мне очередную волну сладостного удовольствия.

Девушка раздевала меня! Одно это могло свести меня с ума!

Зоя еще раз дернула вниз. Член не пускал. Девушка потянула с силой, и трусы, наконец, освободились от державшего их кола. Член стремительно взлетел и громко ударился о живот.

Зойка вздрогнула. Я услышал, как она с силой втянула ноздрями воздух. Сам я тоже издал какой-то звук. Меня захлестнуло щемящее удовольствие.

Девичьи руки в несколько движений стащили трусы на бедра, к трико. Зоя неизбежно должна была наклониться, чтобы это сделать, ее лицо просто обязано было оказаться рядом с моим животом, может даже, близко от члена. Ничего этого я не почувствовал, в темноте не увидел, но понимание, что это должно было произойти, наполняло меня томительным ощущением по всему телу.

Девушка легко прижалась ко мне.

Черт, я же стоял совершенно голый! И неважно, что она этого не видела. Я был голым! И Зоя ко мне, голому, прижималась!

Прохладный воздух обволакивал мое разгоряченное тело, струился по заднице, обволакивал вздрагивающий от напряжения член.

Зойкина рука совсем не по-сестрински скользнула по моему животу, прикоснулась на секунду к ребристому торсу, провела по груди, нащупала плечо. Спустилась по руке к кисти. Взяла ее с тыльной стороны. Положила на мой собственный живот. Потянула вниз...

Зойкина ладонь наткнулась на торчащий член. Девушка то ли не рассчитала, то ли сделала это специально, но член с силой уперся о ребро ее собственной ладони. Зойка отдернула руку, а потом уже осторожнее положила мою ладонь прямо на член. Ее пальцы сжали мои пальцы вокруг разгоряченного стержня.

Я застонал. Тихо, но, боюсь, вполне явственно. Это было так приятно! Как могло столь простое движение доставлять столько удовольствия! Я делал это множество раз сам, этой же ладонью, но никогда ничего такого не испытывал.

Я почувствовал в воздухе легкую волну собственного запаха. Он добрался наконец до ноздрей. Я услышал, как сбилось дыхание Зойки. А потом девушка снова с силой втянула воздух ноздрями. Она тоже почувствовала этот запах. В другой обстановке мне стало бы стыдно, но сейчас я уже был за пределом, когда испытываешь обычные человеческие эмоции.

Девичья рука еще крепче сжала мою кисть, заставляя пальцы плотно обхватить ствол.

Это был какой-то сюрреализм — я чувствовал, как Зоя прикасается всем телом ко мне сбоку, как ее ладонь сжимает мою руку на мою собственном члене, как пульсирует твердый стержень.

Я вновь попытался обнять Зою, но она легонько меня оттолкнула.

— Стой ровно, не шевелись,  — прошептала она.

Почему мы шептались? Мы ведь были одни в огромном актовом зале. В полной темноте.

И тут, будто пытаясь помочь мне стоять ровно, будто пытаясь поддержать меня, Зойка положила свою вторую руку на мою задницу.

Меня будто пронзило удовольствие. Прохладная девичья ладошка на моей голой заднице! Я думал, что умру прямо там.

Зоя 

сжала ягодицу. Ее пальцы мгновенно оказались довольно глубоко в щели между половинками попы. Я смущенно зашевелился, но девушка не отпустила мой зад. Зоя сделала легкое движение, как бы поглаживая бороздку между ягодицами. Остановилась на секунду, почувствовав дрожь, пробежавшую по моему телу.

Потом провела второй рукой по моим пальцам, лежавшим на члене. С силой сжала их снаружи и сделала движение вверх-вниз. Вверх и вниз. Еще. И еще.

Зоя не торопилась. Ее движения были медленными, будто она сама смаковала те волны удовольствия, которые прокатывались по мне.

Ребро ее ладони касалось мошонки, снова и снова. Очень быстро один из пальчиков провалился между моими пальцами и фактически лег прямо на пенис. Потом еще ... один пальчик оказался между моих пальцев.

Девушка вдруг оторвала ладонь от члена. Я почувствовал, как она подняла руку к своему лицу, и вдруг догадался, что она сделала это, чтобы вдохнуть мой запах.

Потом Зоя вновь опустила руку, уже довольно быстро нащупала в темноте мой кулак на члене и продолжила. Парочка ее пальчиков снова проникла между моими пальцами и прижалась к члену. Рука еще сильнее сжала зад, будто хотела оставить на нем синяки.

Мое тело наливалось удовольствием, сильным, почти болезненным, сладостным, непереносимым. Мой таз уже давно совершал легкие вперед, будто трахая собственную руку.

Сколько я смог продержаться, я, конечно, не знал. Время остановилось. Я весь растворился в удовольствии. А оно в какой-то момент вдруг взорвалось в моем теле, захлестнуло его, окутало. Я замер, мои бедра остановили свои движения, дыхание прекратилось.

Зоя качнула член еще раз, потом еще раз, и, наконец, длинная струя спермы вырвалась из него, залив руки обоих. Воздух наполнился острым запахом.

Меня разорвал оргазм. Он выгнул мое тело, стремительно заполонив его непередаваемой сладостью, заслонив реальный мир, раздавив в своих объятьях. Удовольствие, острое, грандиозное и немыслимое, захлестнуло меня, смыло, растворило в себе.

Из члена выстрелила вторая струя спермы, более сильная, более обильная, более стремительная. Она, взлетев на добрый метр, ударилась о мой собственный подбородок, и я от неожиданности дернулся. Семя растеклось по лицу и шее. Следующая струя залила живот и ноги. Наверняка попало и на трико и на доски сцены.

Зоя будто и не замечала горячей жидкости, заливавшей ее руку. Несколько ослабив свою хватку и делая лишь небольшие движения, она продолжала двигать моей рукой по стреляющему спермой члену. И одновременно поглаживала второй ладонью мою задницу.

Когда наслаждение начало отступать, я понял, что не могу больше стоять. Вообще. Я осел на пол. Но и сидеть было в тот момент слишком трудно для меня, и я лег.

Зоя присела рядом, перенесла мою ладонь на мошонку и легкими нажатиями стала ее массировать.

Ну и девственница! Так чувствовать мужчину!

Глава 6. Свет

В полной темноте я лежал на спине и вдыхал запах сцены. Я был расслаблен. Я чувствовал, как по животу стекают капли семени, как легкие пальцы девушки гладят мое бедро, как медленно опадает мой собственный член. Трико с трусами совершенно 

запуталось на ногах.

Интересно, теперь официально считается, что я лишился девственности?

— Я хочу тебя поцеловать,  — сказал Я. Мне хотелось как-то выразить свое счастье, свою благодарность этой девушке.

— Испачкаешь...

— Так давай снимем твое трико. Тебе же все равно переодеваться.

Я совершенно искренне верил, что теперь-то Зойке ничего не стоит раздеться, но она даже не пошевелилась. Она больше не прикасалась ко мне, ничего не говорила, но я почувствовал, что она рядом.

Аккуратно, чтобы действительно не испачкать девушку, я сел на полу, обнял чистой рукой Зою и поцеловал ее в губы. Она выгнулась мне навстречу, захватила губами мою губу, лизнула ее языком.

Она возбуждена! Конечно, она возбуждена! Только что собственной рукой довела до оргазма мужчину!

Но Зойка резко от меня отстранилась.

— Фу!  — сказала она вполне искренне.

Рукой она оттирала свои губы и подбородок.

— Что?  — не понял я.

— У тебя же лицо в... в этом!

Я тронул свое лицо, и пальцы погрузились в прохладные слизистые потеки. Только тут я вспомнил, что часть спермы дострелила мне до подбродка.

Зоя поднялась. Послышались легкие упругие шаги, потом звук прыжка со сцены в партер.

Нехотя, я сел. Трико все еще болтались на коленях. Мои пальцы немедленно наткнулись на влажное пятно спермы на нем, потом еще на одно. Натягивать влажное от семени трико на покрытое спермой тело не хотелось.

Если я сниму его, останусь совсем голым. Эта перспектива меня сейчас не пугала. Какие тайны могут быть у меня от Зойки? Теперь?

Я стянул чешки и сбросил трико с запутавшимися в нем трусами.

Я поднялся. Ну вот я и разгуливаю по сцене голым. Как бы не сломать ногу в этой темноте — представляю, как обрадуются доктора, когда меня таким увидят!

В следующую секнду актовый зал залил яркий свет. От неожиданности я зажмурился и прикрыл глаза рукой. Ну вот, теперь и веки будут в сперме!

Зойка стояла у входа. Подтянутая, тоненькая, пружинистая. Как всегда. Будто и не было ничего.

Даже удовлетворенный, я не мог не видеть, какая она красивая, совершенная, прекрасная.

Я видел, что и Зоя пялится на меня. Я стоял на сцене совершенно голый, если не считать носков. По всему телу поблескивала сперма. Изрядно уменьшившийся член спокойно свисал вниз, все еще изредка роняя капли семени. В одной руке я держал ворох своей одежды.

— Какой ты красивый!  — вдруг сказала Зоя.

В другой обстановке эта фраза меня бы обрадовала и смутила, но сейчас я почему-то воспринял ее как нечто само собой разумеющееся.

Я спрыгнул со сцены и пошел по проходу между рядами кресел.

— Я тебе нравлюсь?  — спросил я, подходя к Зое вплотную.

— Нет,  — буркнула девушка. Потом неожиданно подняла руку и провела пальчиком через капли спермы на моей груди.

— Пошли мыться,  — сказала она, наконец.

Она повернулась ко мне спиной, и я не мог не обратить внимания на ее тугую попку.

В члене мелькнуло какое-то напряжение. Я что, снова возбуждаюсь? Уже?

— Понял, что надо делать, что бы не размахивать... этим твоим... прямо во время этюда?  — 

неожиданно обернулась Зойка.

Я хмыкнул.

— Я, наверное, заберу твое трико простирнуть,  — добавила она.  — Сможешь дойти до дома без трусов? Только в брюках?

Я снова хмыкнул. Я просто не знал, что сказать.

Зойка открыла дверь женской раздевалки. Я совершенно автоматически пошел было за ней, но она обернулась в дверях, уперла руку в мою грудь, и сердито сказала:

— Мужская раздевалка напротив.

Я вздохнул и побрел в другую сторону.

Я чувствовал, что она смотрит на меня. Что она видит — совершенное голое тело, притягательного мужчину или неразумного мальчишку, поставившего ее в неудобное положение?

Глава 7. Приемка

Хорошо отрепетированный этюд едва не провалился, когда, наконец, пригнали грузовик. Демонстрировать сложнейшие фигуры на трясущейся, переваливавшейся из стороны в сторону, подпрыгивающей в самый неожиданный момент платформе было просто невозможно.

Все пришлось резко упростить, а парней еще и закрепить тросами.

За два дня до парада прислали, наконец, недостающие части трико. Мы, похабно ухмыляясь, рассматривали крошечные трусы и те самые пресловутые раковины.

— Даже блядуны такое не оденут,  — сказал в конце концов один из рабочих.

— Будешь перед секретарем горкома сверкать своим хером?  — под всеобщий смех отреагировала одна из девушек.  — Лучше одень, а то загремишь за контрреволюционную выходку.

— Все, на сегодня все,  — сказала Зойка, когда всеобщее возбуждение понемногу улеглось.  — Все домой, высыпаться! Завтра генеральная репетиция. На площади. Будет приемка.

Разбившись на пары, наши товарищи разошлись. Как-то само собой получилось, что остались только я и Зойка.

С того памятного вечера мы больше ни разу не были наедине. Из душевой Зоя вышла холодной, как лед, неприступной и строгой. Я сделал несмелую попытку ее поцеловать, но получил пощечину. И тут же еще одну. Я оторопело смотрел на Зойку, а она отвешивала мне пощечины одну за другой. Даже не знаю, сколько их тогда было — три, пять? В общем, мы тогда разошлись в разные стороны, едва попрощавшись.

На следующий день я нашел в раздевалке аккуратно выстиранные и просушенные трусы и трико. Они были завернуты в бумажный пакет. Сама Зойка ничем не выдала, что это она их принесла.

Тренировки и репетиции потянулись своей чередой. Я по-прежнему был постоянно возбужден. Каждый раз, когда я смотрел на Зою или, тем более, прикасался к ней, я не мог не вспоминать тот вечер. Мой стояк выдавал мои мысли, но теперь я с какой-то сердитой решительностью его игнорировал. Торчит и торчит. Пусть она знает! Другие девушки почувствовали изменения во мне, и хихикать перестали. Парни спросили, что у нас с Зойкой было? Трахнул я ее, наконец? Я отмолчался.

И вот до парада оставалось всего двое суток. Потом Зойка уедет в область, и я, скорее всего, никогда ее больше не увижу. Она сидела на краю сцены и о чем-то думала. Прекрасная, как всегда.

— Зоя...  — несмело сказал я.

Она повернула голову, посмотрела на меня.

— А ты, ведь, наверное, даже и не знаешь, как эти самые раковины одевать,  — вдруг сказала она и поднялась.

— Разберусь как-нибудь,  — буркнул я.

— Давай я тебе покажу.

И тут 

она сделала что-то совершенно неожиданное.

Она подошла ко мне вплотную и стала расстегивать пуговицы на моем трико. Так же спокойно и неторопливо, как делала это тогда, тем вечером. Я оторопело замер, не в силах пошевелиться. Она спустила трико, будничным движением встала передо мной на колени и не менее спокойно стянула трико с моих ног.

— Ты же все равно его собираешься снимать, правильно?  — сказала она каким-то отрешенным голосом, когда ткань уже соскользнула с моих щиколоток.

Я сглотнул, но не смог ничего сказать. Собственно, я не знал, что говорить, что делать.

Потом Зойка так же спокойно, будто делает что-то совершенно обычное, стянула с меня трусы. Торчащий член и теперь ей мешал, но она просто оттянула резинку.

И вновь я стоял перед ней совершенно голый. Только теперь я совершенно, абсолютно растерялся. Я вообще не понимал, что происходит.

Зойка взяла раковину, вложила ее в присланные с фабрики гимнастические трусики, и стопа за стопой вдела мои ноги в них. Потянула узкую полоску ткань вверх и расправила ее на моих бедрах. Прикоснулась к заду, убирая неровности сзади. Прикоснулась к члену, поправляя раковину на нем.

— Вот так,  — хрипло пробормотала она.  — Понял?

Я все так же глядел на нее, не в силах шевельнуться.

Зойка посмотрела на меня снизу вверх. Подождала несколько секунд, будто ожидая, что я что-нибудь скажу. Потому не менее спокойно стащила трусики с меня.

— Ну вот, иди мойся,  — буркнула она, поднимаясь.

Я стоял перед ней совершенно голый, с прыгающим от напряжения членом, но она будто этого совершенно не замечала.

Направилась к выходу из зала. Потом обернулась

— Знаешь, сегодня приезжал один человек...

Подождала, будто снова ожидала, что я что-то скажу.

— Мы знакомы уже больше года...

Снова пауза.

— Он приезжал, чтобы сделать мне предложение. Сказал, что пока я была здесь, он там очень скучал и понял, что любит меня больше всего на свете. В общем, зовет меня замуж...

Зойка поймала мой взгляд, слабо улыбнулась.

— Я буду ему верна. Я давным-давно себе пообещала, что мой муж получит мою девственность и мою верность.

— Я понимаю,  — наконец, смог я выдавить из себя.

— Правда?  — как-то грустно обрадовалась Зойка. И со смешком добавила:  — Ты знаешь, он, по-моему, девственник. Прям как ты. Предложил подождать с... ну, с этим... до свадьбы. Рассказывал о том, как он понимает мои волнения по поводу этого...

Она открыла дверь из зала.

— А у тебя просто отроческие желания. Тебе, конечно, трудно пережить этот период, но, поверь, все у тебя будет хорошо. Ты найдешь девушку, вот увидишь...

Она шагнула в коридор. Обернулась и сказала совсем другим, строгим, обычным тоном:

— Не подведи меня завтра!

Вы можете оставить отправить свой отзыв на имейл to@ruslander. net