Уездные розги. Глава вторая: Уроки. Серия: Секс рассказы первые уроки

Как легко все на этом мире. Даже чересчур просто. Просто и плохо-с! Трагическая загадка появления Эжени стала для меня очевидной как свет дня. Она, разумеется, была незаконнорожденной дочерью проститутки, особы полусвета, другими словами, дорогой, хорошо образованной шлюхи. В своем детстве Эжени наверняка исполняла танец с платком, развлекая пьяную компанию, в то время как ее матушка уступала какому-то особенно нетерпеливому поклоннику в укромном уголке. Потом красивая камелия скончалась, как полагается, от чахотки или, что гораздо вероятнее, от сифилиса, оставив за собой множество долгов, шелковых тканей и маленькую развратную дочку. Вся собственность была продана на аукционе, а об Эжени позаботилась старая знакомая Амалия Ивановна... И теперь эта женщина — неспроста она впитала актерское искусство с молоком матери — обманывает меня, выдавая себя за оскорбленную невинность. Конечно, спору нет, девушка талантливая — я сам попался на ее удочку, хотя когда-то имел дело с десятком таких женщин. Или все дело в юности? Так или иначе, пришло время положить этому конец!

 

На кухне при свете ночника слабо светилась треснутая задница Никиткина. Он намазал ее деревянным маслом и заснул без одеяла. Я легонько толкнул его.

— Вставай, мой дорогой. Просыпайся. Пойдем разделить наш грустный любовный опыт.

— Куда? — Никитка старался проснуться изо всех сил.

— Пойдем к даме. В постель.

Никитка испуганно посмотрел на меня:

— Боженьки, Евгений Александрович, зачем вы это со мной делаете? Какое постыдное зрелище!

Я неохотно ударил его по глупому лицу с выпученными глазами и лениво сказал:

- Я выгоню их обоих и сдам в публичный дом.

Никитка пристально посмотрел на меня и потянулся к своим штанам.

- Оставь, они уже сами по себе красивые.

В сопровождении звуков босых ног Никитки я торжественно вошел в комнату барышни. Эжени испуганно уселась на кровати, обернувшись простыней. Я иронически поклонился:

- Добро пожаловать, ваше превосходительство. Не решаюсь войти без вашего избранника. Надеюсь, что теперь вы относитесь ко мне благосклонно?

Эжени вскрикнула, попыталась убежать, но я успел перехватить ее и заставил вернуться.

- Я вижу, ваше превосходительство, что вы немного удивлены, но не стоит беспокоиться - он знает свое дело. Вы получите полное удовольствие... Никитка, что ты делаешь?

Он был не в состоянии контролировать свое движение - Эжени сильно брыкалась, но молчала от гордости. Я посмотрел на нее - она укусила губу до крови, из ее глаз текли злые слезы. Внутри меня что-то содрогнулось от ненависти. Это не подходит. Надо еще побить, в конце концов.

- Пожалуйста, успокойтесь, Эжени! Будьте благоразумны! Зачем эта трагическая маска? Она вам не идет! Фу! Совсем неподходяще.

Звук собственного голоса дал мне некоторую уверенность. Наконец-то я смог почувствовать некое сочувствие к этой бедной женщине. Ведь без этого игра потеряет весь свой смысл! Только сострадание может придать изощренное очарование любовным издевательствам. Либертинаж возник в эпоху гуманизма и был характерен для самых просвещенных представителей общества. Он был бы немыслим, например, у китайцев, которые относятся к женщинам как к подстилке. Чтобы насладиться истинным удовольствием от унижения другого человека, нужно искренне верить в свободу, равенство и братство!

Я опустил руку вниз, туда, где сливались три пары влажных губ, и прищемил Никитку за язык. Девушка лежала холодная, словно мясо. Что же делать с ней?

— Никита, крепче держи руки этой даме. Тебя нет никакой пользы!

— Она не выдержит, я клянусь богом, не выдержит! Она такая маленькая — сжалась от страха. Подождите, господин, дорогой! Я сам как-нибудь справлюсь!

— Найденный тебе заместитель! Делай то, что скажут! Сначала свяжи ей ноги.

— Простите, миледи! Вам не видать пощады от него! Но может быть это и лучше? Может быть все обернется к лучшему?

Продолжая жаловаться, Никитка привязал Эжени за лодыжки к спинке кровати и подложил ей подушку под бедра.

— Она будет падать от боли: для вас это будет неудобно, — объяснил он и обнял меня обеими руками, начав делать единственное, что умел.

— Смотри, Никита, не переусердствуй. Хочешь, чтобы даме досталось меньше? В следующий раз будет больше.

Никитка снова подошел к Эжени.

— Она высохла полностью! — отчаянно сказал он.

— Хватит! Держи.

Эжени вскрикнула. Лицо Никитки искажено от жалости. Он успокаивал ее шепотом, сам то и дело прослезиваясь. Я заметил, что она плюнула ему в глаза.

Эта абсурдная сцена неприятно повлияла на мои нервы. Я терял контроль над собой. Пришлось оставить даму и снова обратиться за помощью к Никитке. Он справился...

Эжени лежала как мертвая, с привязанными ногами. Никитка оттирал ее кровь со своих губ. Больше я не мог терпеть этого зрелища, поэтому встал. Никитка спешно накинул на меня халат. Я дал ему знак следовать за мной.

— Слушай, дружище, я передаю тебе ответственность за эту даму. Ты должен научить ее быть умелой в разных областях: искусством прикосновений, умением целовать губами и другими способами угождения. У тебя есть неделя. Делай, что хочешь, но! Если случится так, что она окажется беременной от тебя! Я тебя зарежу, а сам отрежу тебе мужское достоинство!

— Зачем мне нужна ваша женщина? Если вам нужно что-то с ней делать, то делайте сами! Мне нечего связываться с этим. И так из-за вас уже испортил сегодня душевное равновесие.

— Ты еще решаешь перечить мне? Ты?! После всего произошедшего?! Видимо, я не порол тебя достаточно. Если еще раз осмелишься противиться — я не оставлю камня на камне! И больше не получишь от меня деньги!

Эта последняя угроза подействовала. Никитка глубоко вздохнул.

— Как скажете, господин. Только это не принесет хороших последствий.

На следующий день я получил приглашение: дядя пригласил меня на обед. Меня охватила паника — неужели он узнал какие-то сведения? Вчерашнее событие не выходило из головы: не то чтобы я чувствовал себя виноватым, наоборот, юридически говоря, я был потерпевшим... Конечно, это было нужно сделать... Но большие глаза Никитки и бессильно раскинутые ноги Эжени мучительно преследовали меня весь день.

Мой дядя, Петр Алексеевич Родолюбов, знаменитый николаевский аристократ, теперь из-за своего здоровья и нравственного состояния полностью отстранен от дел. Он был крайне консервативным человеком, сторонником жесткой власти и строгих правил. Мои детские воспоминания о нем — он часто посещал мою матушку — сохранили образ высокого и элегантного мужчины с высокомерным взглядом и презрительной улыбкой на четко очерченных губах. Теперь он был старым, тяжеловесным человеком, страдающим от подагры и почти не покидающим дом. Тем не менее, он не потерял своей бывшей властности, и сейчас, поднимаясь по главной лестнице его огромного особняка, я снова ощущал себя непослушным мальчиком, которого будут наказывать.

У дяди присутствовал гость, знаток местной знати, Иван Николаевич Резняк. Когда я вошел, он исторически рассказывал какую-то историю, судя по его блестящим глазам, очень интересную.

— Приветствую, мой друг, садись. Сейчас принесут кофе. — Дядя приветливо кивнул.

У меня упало сердце на место. Он не знает!

— Здравствуйте, дядюшка! Как вы поживаете?

— Всё нормально, друг мой. Как говорится - всё хорошо.

Резняк весело рассмеялся.

— Евгений Александрович! Дорогой! Рад видеть вас! Почему вы так редко бываете у нас? Дамы все в ожидании: где наш восхитительный кавалер? Правда, приезжайте! Попробуйте наши деревенские радости! Мария Степановна приготовила такую сладость - вылижешь пальцы! У нас конечно деревня скучная, но случаются и интересные события - развеселишься! Вот, я только что начал рассказывать Петру Алексеевичу:

...как только мне сообщили, сразу же взял с собой Антипку и Евсея и пошел на место преступления. И действительно: два паренька собирали яблоки в саду. Один забрался с ведром на дерево, срывает яблоки и спускает их по веревке вниз, а другой... значит, принимает. Уже два мешка таким образом набрали. Нижнему мы связали руки, а верхнего сняли за ногу со дерева. Тот немного полежал на траве, отдохнул, потом пришел в себя и говорит: «Ильюшка не при делах, меня одного накажите». «Как же не при делах? — говорю я. — Вы же вместе крали?» Но он упорствовал: «Не при делах, это точно! Я его заставлял!» Я понял, что это серьезное дело - любовь. Этот мальчик-то очень милый! Кожа нежная, румяная, сам как яблочко, тихонько сидит, из глазки льется слезка. «Ну, говорю я, если ты жалеешь его, сам его и накажи. Как братья». Мы с Ильюшкой сняли штаны, аккуратно положили его на траву лицом вниз, а другому мальчику, Игнатке, дали палку. Он стоит, задумчивый, и смотрит на красоту. «Давай уже», говорю я, «начинай, а то мои ребята возьмутся - будет еще хуже». Игнатка вздрогнул, закрыл глаза и - шлеп! - ударил Илью по ногам. Тот запищал, завыл как девочка. Игнатка открыл глаза от испуга и снова увидел эту красоту. Он продолжал бить ее сначала легко, а потом всерьез втянулся в процесс и бил со всей силы. Ильюша перестал выть и начал хрипеть, а потом вообще замолчал - что-то случилось с ним. Игнатка как-то пришел в себя, стоял со злоупотребляющим ртом и не понимал что произошло. А Ильюшечка лежит на траве без сознания, весь в крови. Ну, Игнатка, когда понял, что сделал, так испугался, что упал на землю. Мои ребята успокоили его - сняли всю одежду и облили его яблочным мармеладом. Пять штук вошло, только не в рот.

Не дожидаясь аудитории, Резняк громко расхохотался. Дядя косо улыбнулся и взглянул на меня:

— Видите ли, скотства сейчас хватает повсюду. И сверху, и снизу. Особенно в настоящее время. Запретили господам мужиков избивать друг друга, — он покосился на Резняка, — так они теперь сами со страстью бьют друг друга! На прошлой неделе в Заварзино все вместе зверски убили молодого парня. Он был сторожем у огорода. Женщины полюбили его. Я не знаю, чем он так привлекал их! Кажется, он не особо любил женщин, только иногда из жалости к ним и предпочитал общение с молодым Карамзиным. Когда тот приезжал, они всегда проводили время вместе — рыбачили, охотились...

Сообщили о готовности обеда. Дядя опирался на мою руку и с трудом поднялся, после чего мы направились в столовую. Закуска соответствовала стилю дяди — грибочки, огурчики, икра. Затем последовали традиционные не разлагающиеся пироги, а жирная домашняя кулебяка с пятью слоями начинки. После этого подали лещей в сметане, а на горячее — жареная баранья нога.

Сразу после обеда Резняк придумал отговорку и ушел, утверждая, что у него дела, и мы остались с дядей наедине.

— Я хотел поговорить с тобой, — приступил он как обычно напрямик, — сколько ты зарабатываешь?

— Около четырех тысяч в год.

— Гм. Немного. И хватает ли тебе?

— Нет, мне не хватает, — я честно признался.

— И как же ты выживаешь? Предполагаю, что довольно-таки скромно: дом на окраине, деревенская женщина-повариха, нет возможности уехать никуда и принять кого-либо... Я понимаю, что ты получаешь по заслугам, но мне стыдно за тебя перед знакомыми.

— Дяденька, поверьте, меня абсолютно не заботит, что обо мне подумают!

— Ты можешь считать себя высокомерным львом и относиться к провинциальному обществу как к стаду овец, и наслаждаться этим, потому что у тебя нет другого выбора. Но ты обманываешь самого себя. Тебе не все равно, просто у тебя...

— Дяденька, вы абсолютно правы! Но пожалуйста, прекратите меня наставлять!

— Не перебивай меня! Я не собираюсь давать тебе нравоучения. Меня больше интересует практическая сторона вопроса. Ты никогда не думал о браке?

Я был поражен неожиданностью.

— Признаюсь, нет.

— А зря. У нас в округе полно богатых невест. Это же возможность заработать денег. Но я не предлагаю тебе жениться на богатой купчихе. У Резняковых есть три дочери, и за каждую из них он даёт по двести тысяч. Есть и другие варианты. С таким внешним видом мы можем выбирать, — он оценивающе осмотрел меня глазами, — хотя, по-моему, ты уже начал ухудшаться. Не дерзи, слышишь!

— Я благодарю вас за вашу заботу, дяденька, но в ближайшее время я совсем не собираюсь жениться.

— Вздор! Я понимаю, что тебе одному это будет трудно: посещения, выезды, расходы... Деньги я тебе не дам принципиально — и ты знаешь почему. Но на следующей неделе приедет Александра — она всё уладит. Она возьмется за тебя!

Господи, правда ли Саша приезжает! Я же её не видел целую вечность!

Саша, единственная дочь моего двоюродного брата Петра Алексеевича, все время проживала за границей. Я не видел её... да позвольте-ка мне подумать... лет пятнадцать! С самого детства! Возвращаясь к себе вечером от дяденьки, я окунулся в воспоминания.

Мои детские годы прошли в родовом поместье нашей семьи. Парк, заросший и превращающийся в лес, озеро, укрытое ряской, меланхоличная беседка на берегу... Уже стемнело, все забыли о нас, детях. Мы сидим в беседке, прижавшись друг к другу, и наблюдаем за ярко освещенными окнами особняка. Издали доносятся приглушенные смехи, голоса и звуки фортепьяно. Вокруг нас шумят сосны, ночная птица кричит иногда, а из пруда время от времени выбрасывается большая рыба. Дождь начинает накрапывать. Чувствуются грусть, страх и благодать! Говорим шепотом или просто молчим.

Ах, какая была чудесная моя Сашенька! Она любила играть наравне с мальчиками! Гувернантка всегда ругалась: "Ты же девочка!" Ее дыхание всегда было быстрым и прерывистым от возбуждения, бунтарские пряди вечно выбивались из прически, на верхней губе блестели маленькие капельки пота. Однажды, играя в салочки, я поймал ее и быстро слизнул эти соленые капельки. Я так давно мечтал об этом! Сашенька остановилась от неожиданности: "Фу, дурак!" - выдохнула она и побежала, не за мной, а прочь от меня.

Я проснулся на рассвете и долго не мог уснуть. В этом переходном состоянии меня посетило странное воспоминание. Самое странное было то, что до этого момента я никогда не припоминал его. Однажды поздним вечером мы решили сбежать из-под наблюдения и проникли в нашу беседку, как всегда. Но подойдя к ней, обнаружили там кого-то другого. Прятавшись в зарослях сирени, мы стали подслушивать разговор.

— Боже! Петр! Нет! Не здесь! Не сейчас! — испуганно шептала женщина.

Тяжелое дыхание, звук разрывающейся ткани. Тихий приказческий голос мужчины:

— Вот здесь. Прямо сейчас.

— Я не могу! Это такой преступный поступок! Петр! Мы оба страшные грешники!

— Держись за поручни... Вот так! И еще немного наклонись.

— Ой! Нет!

— Давай, не колебись! Позволь мне проникнуть глубже!

— Мне очень больно!

— Это потому что ты давно не привыкла. Я долго был без тебя. Хорошо, буду осторожнее... Вот, уже не так сильно болит, верно, моя дорогая?

— Поцелуй меня!... Ммм... Ты любишь меня?

— Я полюбил тебя, люблю и всегда буду любить!

— Да! Не убирай руку! Так приятно!

— Моя умница, хорошая, держись крепче!

Деревянные поручни скрипели и трещали, даже сиреневые кусты трепетали - наше укрытие. Женские стоны, вначале приглушенные, становились все громче... Когда все закончилось, я обнаружил, что обнимаю Сашеньку и прижимаюсь щекой к ее непокрытому плечу. Ее головной убор съехал в сторону. Я тяжело дышал и неохотно разжал объятия.

— Я приду к тебе ночью, — сказал мужчина, выходя из беседки. — Отпусти сегодня горничную.

Это был мой родственник. Медленным и небрежным шагом он направился к дому. Немного спустя вышла женщина. Она скрывала лицо и старалась оставаться в тени. Теперь я понимаю, что это была только Сашенькина преподавательница, но тогда по какой-то причине я предположил, что это матушка...

Чтобы отвлечься от настойчивых мыслей, я позвал к себе Никитку.

— Ну как у тебя дела с молодой леди? Расскажи. Да с эмоциями, с аргументами, с акцентом!

— Если по порядку говорить, то вначале молодая леди на меня очень обиделась.

— Конечно.

- Не желая слушать, они начали драку, дергались руками и обзывались разными неприятными словами: называли меня холопом, вором и предателем.

- Да, это верно. А как ты успокоил их?

- Я достал из шкафа бутылку хереса. Они успокоились после того, как выпили его.

- Что?! Ты выпил мой херес, грабитель?

- Они да. Выпили его до последней капли. Затем они долго плакали, но уже были у меня на руках. И я делал то, что вы мне приказывали - уговаривал барышню, наставлял ее разумно. Говорил ей, что нужно угождать барину, чтобы он был ласковым. А если начнешь возмущаться, он может убить тебя или выгнать из дома. Барышня послушала меня...

- Так она послушала? Но ты что-то скрываешь! Хорошо, продолжай, я знаю ваши секреты!

- Я также пообещал ей научиться всем видам обслуживания и показать ей, как проявлять ласку вам, барину.

- И что? Научил?

- Еще не полностью. Она не умеет делать ничего ротиком. Мы с ней очень старались! Сначала привели морковку из кухни для демонстрации, а затем она начала практиковаться на живом примере - на мне, чтобы так сказать.

- Она не возражала пробовать на тебе?!

- Мы использовали разные одеколоны и духи, чтобы убрать запах. До сих пор чешется. И пахнет ландышами. - В подтверждение своих слов Никитка готов был снять штаны. Я махал на него руками.

- Я обойдусь без твоих ландышей! Покажи мне ваши упражнения. Мне интересно посмотреть, как ты учишь барышню.

- Это очень просто! Завтра вы будете делать вид, что уходите, а сами спрячетесь за ширмой. Вы все увидите! А потом я отведу барышню в сад или на кухню, а вы уйдете тихими шагами. Только не показывайте себя раньше времени, иначе все испортится!

— Давайте посмотрим, что у вас там происходит...

— И еще пожалуйста, дайте мне десять рублей на вино. Они не станут покупать дешевое.

— Опять вино?! Будь осторожен, не напивай меня.

— Это неизбежно. Они очень требовательные.

— Хорошо, возьми. Просто не переборщи с самим собой.

— Я, сэр, не пью спиртного, вы же знаете. Я видел достаточно пьяных людей на улицах... Как они приходят домой пьяными... Они бросали горячие щи в лицо своей матери и связывали меня и мою сестру кроватной веревкой, бивши нас до полусмерти. С тех пор алкоголь для меня как-то отвратительный.

План Никиткина удался. Вечером следующего дня я отправился в клуб и потом вернулся назад без извозчика. За ширмами я обнаружил стул, аккуратно размещенный прямо напротив щели между двумя рамами, через которую открывался прекрасный вид. Они не заставили себя ждать. Судя по громкому смеху и покрасневшим щекам Эжени, Никитка уже успел накормить ее алкоголем. Держа барышню за локоток, он провел ее прямо к кровати, посадил на край и быстро разделся перед ней. Эжени расхохоталась и спрятала лицо в подушку. Но Никитка был серьезен.

— Барышня! Не отвлекайтесь! Помните то, о чем я говорил вам вчера?

— П-пом... ню, — стонала Эжени. Она упала на кровать и рыдала от смеха, держась руками за все что попалось.

Простыня почти сползла, подушка упала на пол. Никитка потряс головой с укором, поднял подушку и бросил ее барышне на живот. А она, лежа на спине, слабенько попыталась бросить ее в Никитку.

— Всегда шутки на уме! — Он отобрал подушку и поставил в сторону. — Женечка, тебе нужно провести мне урок сегодня. На некоторое время.

Он поместил рядом с кроватью песочные таймеры.

— У вас есть всего пять минут, молодая дама. Нужно успеть.

Он улегся на постель и сложил руки за голову. Эжени приблизилась к нему... и снова разразилась неудержимым смехом. Никитка вздохнул.

— Прикидывается зрелой женщиной, а все только хихикает и хохочет! Вы так никогда ничему не научитесь!

Прошло еще около пяти минут, прежде чем Эжени, наконец-то успокоившись. Никитка перевернул таймеры. Эжени приподняла локоны, склонилась над ним...

— Не трогайте себя рукой! — строго произнес он.

Эжени послушно убрала руку.

— Посмотрите, сколько слюны утекло на подушку! Кто так делает?

Никитка несколько раз перевернул таймеры.

— Верите или нет, молодая дама, я сейчас усну. Утомительное ожидание.

Эжени возмущенно выпрямилась.

— Что не так? Я делаю все возможное!

— Да, вы стараетесь, но у вас нет чувств. Вы делаете это без удовольствия.

— Мне и не обязательно получать удовольствие от вас!

— Конечно, молодая дама, это обязательно. Без удовольствия не стоит начинать. Позвольте показать, как нужно делать.

И Никитка показал! Он привлек девушку к себе и поцеловал ее в губы с такой страстной, долго скрываемой нежностью, что Эжени ослабла под его прикосновением, словно от порыва горячего летнего ветра. А следующий поцелуй пришелся на середину розового цветка, окруженного кружевными юбками.

— Возьми и ты, — быстро прошептал Никитка и прижался к ее лицу.

Они успели за пять минут. Да, следует признать, что юноша опять перехитрил меня. И с каким необычным дерзостью! Я с напряжением следил за сценой до конца, затем Никитка вывел изумленную девушку под каким-то предлогом, и я ушел в кабинет — размышлять о произошедшем.

Скоро появился Никита. Он уже уложил спать свою девушку. Я обнял его:

— Играешь опасную игру, мой парень. Не боишься? Понимаешь ли ты, что делаешь?

Он не ответил. Я поцеловал его в прекрасные губы. (Эротические рассказы) Никита покраснел до самых корней волос:

— Вам бы девушку, сэр, — смущенно пробормотал он.

А я гладил его изумительное тело, нежную кожу, шелковистые локоны. Никогда раньше я так не ласкал его. Он получал только те целенаправленные, строго практические ласки, которые даются не ради самого человека, а ради доставляемого им удовольствия. А Никита достался мне просто и недорого. Достаточно было положить ему в руку два рубля и привлечь к себе на диван...

— Скажи мне, мой дорогой приятель... Нет, сначала поцелуй меня, а потом скажи: любишь ли ты меня? И как ты меня любишь?

— Не знаю, сэр, что вы под этим словом "любовь" понимаете. Меня за всю мою жизнь только мама и сестра любили. И я раньше только их любил. Когда я пришел служить к вам, то, можно сказать, сэра впервые увидел. И вы ходите особым образом, достойно, не как грубые мужчины, и смотрите дружелюбно. Говорите грамотно, благородно, даже когда шутите со мной. Одеты элегантно, руки маленькие и нежные. Не ссоритесь, не проявляете злобу по пустякам на людях. Никогда я от вас не слышал оскорбительных слов. А то, что вы любите баловаться, так вы и есть сэром для этого. Вы были бы для меня как замена отцу родному, но я вам не родственник. Я для вас — хуже брошенного щенка. Сегодня потешитесь мной, завтра — отшлепаете за дверью.

— Правильно ты говоришь, Никита. Бросается в глаза... А девушку ты как любишь?

— А барышню мне жалко до ужаса. Одна она, бедная. Нет у нее заступника. Только я, вор, холоп, предатель, дурак и Ванька для битья.