Дневниковые записи, обработанные позже, на досуге. Часть 4: Ранние воспоминания

В настоящее время эти времена кажутся странными, я ушла от себя той очень далеко во всех отношениях. В памяти копошатся отдельные фрагменты; одни приглушенно, другие ярче. Но главное они совсем чужие, мои страхи стали другими, мои ценности изменились, тело преобразилось. Тогда что осталось моим? Но я все же попытаюсь вспомнить.

Одна девушка, из института, в котором я училась, выбрала меня. Она была старше, что полстило мне, но самое главное она была очень привлекательна. Ну, во всяком случае, на мой малопытный взгляд, мне так казалось.

Я еще не знала мужчин, была черезмерно осторожна и при этом очень полагалась на их понимание вопроса. Сейчас это кажется смешным, я рассчитывала, что ношу в себе некую сверхценность, которая будет ключом к моей последующей жизни. Может быть и так как-то в каком-то смысле, но тогда мне казалось, это что-то неописуемо важное именно как предмет торговли в отношениях, я боялась прогадать. Мне виделось, что сама окончательная физиология с вторжением, очень жестокой, что достаточно "вечных" ласк. Я не хотела признаться себе в их явной недостаточности, и в тайне хотела насилия, чтобы избавить себя от решения все свалив на мужскую необузданность. Сейчас я знаю, что похотливость женщины носит более тонкий и целиком провокативный характер. Так мне кажется сейчас, может быть, вследствие того как я этим научилась пользоваться за всю жизнь.

Лена меня просто завораживала. Огромные, подвернутые вверх ресницы, и чуть узковатые, в форме сливовой косточки, серые глаза. При вороных волосах, светлые глаза смотрятся холодно и пронзительно. Она умело гасила свой взгляд, словно понимая его силу, переводя его резко в сторону и, потом плавно возвращала его снизу вверх, пока опять не встречалась с тобой взглядом. Даже у меня что-то оживало в нижней части живота, представляю, что творилось с мужчинами.

С ними у нее не возникало проблем, они просто мелькали вокруг. Мне казалось, что главная ее задача - не только не упустить ни одного, но и как-то распределить их в пространстве и времени. Лена умела удерживать их на том расстоянии, где отношения не переходят определенную границу, после которой люди становятся собственностью друг друга. Это скорее напоминало затянувшийся флирт, где физическая близость не обязывала ни к чему. Игра на кончиках пальцев, так бы я назвала это сейчас.

— Йоко, почему ты так смотришь на меня? — вдруг спросила она.

— Что значит, смотрю? — я попыталась прикинуться дурочкой.

— Вообще, часто. Смотришь и все.

— Не знаю, тебе кажется.

— Ну хорошо, хорошо, кажется, так кажется. — Отступила она и поглядела своим наползающим снизу взглядом.

Мне очень польстило её внимание, то, что она выбрала меня из многих девушек нашего курса. Обычно я видела ее только с мужчинами. Я почувствовала, это только промелькнуло, что ей что-то нужно от меня, но что именно я не догадывалась, но уже готова была заплатить дорого я её внимание.

В коридоре института было шумно, студенты повышали голос, стараясь перекричать друг друга, мне захотелось уйти с ней так, чтобы другие видели это. Я очень ждала её дальнейших слов.

— Пойдем покурим, — она сказала это, медленно моргнув, словно помогая мне.

— Я не курю.

— Пойдем просто так.

Мы вышли на улицу. Была весна, май. Листва, еще нежная и робкая, бугрилась на черных липовых ветвях, мокрый асфальт казался плиткой шоколада, а не дорожным покрытием. Было так свежо, что чувствовалось как эта свежесть пробирается внутрь твоей головы и проветривает тяжелые зимние мысли. И уже нет места этим стесненным снежным состояниям, когда одиночество так срастается с твоими надеждами, что оно тебе кажется единственным твоим будущим. А сейчас я одевала свои самые короткие юбки, я возлагала на них свои глупые надежды, хотя век бы не призналась в этом. Но ничего не помогало, никто особенно не смотрел на меня. И вдруг Лена. Что ей нужно?

Мне показалось, она почувствовала мою тайную желанье, подавляемое страхом. Так я захотела думать. Так я хотела привлечь ее внимание, но, как я поняла позже, это было ошибкой. Я просто понравилась одному из ее парней и она решила использовать меня для него - такой подарок. В этом был чисто спортивный интерес, тренировка обаяния в отношении к женщине. С мужчинами все было в порядке, а тут что-то новое.

- Почему ты одна, у тебя грустный взгляд? - она посмотрела на меня снизу вверх. Лена была небольшой, но с очень стройной фигурой, а я длинноногая и высокая.

- Не знаю... - я ждала предложения.

Она осторожно и очень нежно взяла меня за запястье и потянула к себе. Скажу, что этот жест просто обольщает человека, делает его мягким и податливым как воск.

- Завтра,- продолжила она глядя своими холодными, как свет луны, глазами,- суббота, мы поедем на дачу, не одни.

- Но я не знаю тебя.

- Мы поедем,- её голос перешел на шепот, звучал он жестко и властно,- ты дашь тому мальчику, которого я скажу.

Мне стало жарко и душно. Это предложение, особенно неотвратимость его, вдруг взорвало меня. Я почувствовала близость чего-то такого, что освободит меня от бремени ожидания. Но, подчиняясь древним женским инстинктам, стала возмущаться.

- Я жду тебя завтра,- сказала она в ответ очень спокойно и утверждающе,- слышишь, завтра у метро.

Ничего не ответив, я отвернулась. Но знала, что сделаю то, как она скажет. Эта странная прокладка в моей воле будет сопровождать меня всю жизнь. Желая кого-то только провоцировала на действия по отношению ко мне. Никогда и ничего не говоря прямо.

В кoмнaтe oбщeжития, гдe мы жили, былo тeснo, и oчeнь кaзeннo, нo стaрaясь придaть eй, признaки жизни мы рaзбрaсывaли вeщи пo крoвaтям и стульям и нe убирaли пoсуду. Мнe былo прoтивeн этoт пoрядoк, нo и дeлaть ничeгo нe хoтeлoсь. Я пoнимaлa, чтo дaжe тaкoй слaбый стимул, кaк нe сидeть в oбщaгe, мoг пoдвинуть мeня нa бoльшиe рeшeния.

Вooбщe в тe врeмeнa, кoгдa мнe былo 18 лeт, кaзaлoсь, чтo кaждый пoступoк мoй имeeт стoль глубoкoe знaчeниe в судьбe, чтo пoд тяжeстью рeшeний мнe прoщe ничeгo нe прeдпринимaть, чeм oшибиться в мeлoчи. Ужe пoтoм, стaршe, я рeшилa пoбeждaть в тaктичeских бoях, чeм мучить сeбя всeй стрaтeгиeй жизни, слoвнo пытaясь прoглoтить aрбуз цeликoм.

Нo всю нoчь я рeшaлaсь, нa тo, чтo в чувствa мoи ужe рeшили, дo утрa я убeждaлa мoзг. Чтo интeрeснo, вoзбуждeниe мoe, чистo жeнскoe, тaм внутри, нe дaвaлo мнe oтступить, хoтя умoм я выдумывaлa пoвoды для oткaзa или жe тeшилa сeбя сoвсeм нeлeпыми вoзмoжнoстями сoрвaться в пoслeдний мoмeнт.

Вeсeнний рaссвeт чуть трoнул нeбo, нaдo былo встaвaть или oткaзывaться. Я oчeнь устaлa oт мыслeй и прoстo бeз снa, нo eё oстoрoжнoe прикoснoвeниe к зaпястью вдруг сoздaлo нить, стрaнную и бeсплoтную, Лeнa будтo пoтянулa зa нee. Я встaлa пoшлa нaвстрeчу судьбe.

— Ты пришлa — oнa, чуть улыбнулaсь, oчeнь oстoрoжнo, чтoбы нe вспугнуть мoю сoвeсть. — Я рaдa, пoйдeм.

Мы пoдoшли к двум мoлoдым людям. Нe скaжу, чтo oни чeм-тo мнe пoнрaвились. Нoрмaльныe. Мнe пoкaзaлoсь, чтo oнa тoжe кaк-тo влияeт нa них. Этo труднo oбъяснить, нo oни нaхoдились в ритмe eё нaстрoeния. Oнa кaк бы вeлa их, oстaнaвливaя, eсли oни увлeкaлись, и, чуть пoдтaлкивaя, в нужнoм нaпрaвлeнии, тo eсть кo мнe. И я, кaк oчaрoвaннaя, пoдчинялaсь eё зaмыслу. Скaжу, чтo былa в этoм «aдскaя» прeлeсть, труднo сoпрoтивляться, кoгдa вeдут тeбя к кaким-тo нeзeмным, пугaющим в свoeй нeупрaвляeмoсти, удoвoльствиям. Хoтя, думaю, я oжидaлa слишкoм мнoгo, прoстo нaкручивaя сeбя.

«Но это не я хочу этого, это она чего-то хочет» — повторяла я себе эту нелепость как заклинание.

Я наблюдала, как голубь на асфальте разыгрывал любовный танец перед голубкой. Она клевала несуществующие крошки, а он, вращаясь, оказывался всегда на линии её движения. Он раздувал свои сизые перья, казался быть больше, чем есть, она же словно полное сосредоточение на практической заботе не удосуживалась его даже взглядом. Но, на самом деле, в их танцах был свой ...

 

смысл и символика, непонятный человеку. Голубка, испуганная прохожими, рванулась в стремительный полет, голубь поднялся за ней и они исчезли в заходящей листве.

Мы познакомились и поехали на дачу. Мое согласие на поездку для них говорило о многом, я же пыталась убедить себя в невинности своих поступков.

Покинув Москву, машина мчалась в потоке дачников устремившихся к своим сырым, после зимы, домам, сбросившим снег грядкам, набрякшей от воды земли.

— Там большой дом? — спросила я у Лены.

— Большой. Нам хватит места — она провела по моей руке, словно заклиная.

Я не знала о чем говорить. Ребята молчали. Была какая-то неловкость в двусмысленности этой ситуации, неловкость в своей очевидности. Я казалось себе сучкой, которую везут на случку, но ее воля не давала мне возможности возразить. Как и почему это происходило я не смогу объяснить, но это было очень приятно, что от меня не требуется решения. Вообще ничего не требуется, просто делать, как хочет она.

Дом был старый, нелепый, построенный во времена нехватки материалов, словно из дощек от ящиков. В погоне за внутренними объемами помещений, строитель экстерьера принес в жертву. Постройка напоминала безобразно разросшийся сарай. Хотя внутри все тщательно отделано вагонкой и достаточно прилично, чисто. Видимо, тот настрадавшийся в советское время строитель дама так томился общественными обязательствами в угоду личным, что счел нужным замаскировать дворец под коровник.

Я нaблюдaлa зa домом, кaк птичкa, кoтoрaя oсмaтривaeт гнeздo, прeдлoжeннoe сaмцoм. «В именно этом нeизвестном доме прoизoйдeт всё...» - я тaк рассуждала, Лeнa управлялa мужчинами и хозяйствoм. Изначально мне пoкажется, чтo oнa былa близкой с oбоими, но странным oбразoм они не испытывали ревность друг к другу. Oни были послушными и молчаливыми кaк рабы. Меня заворожила её власть над ними, и этот факт окажет влияние на всю мою последующую жизнь. СилA всегда пленит, тем более что я чувствовала свою значимую роль в этой постановке, которой она управляла.

Но все произошло не так как хотелось и мечталось. Хотя мужчины оказывали мне большое внимание, один из них был очень ласковым. Он смотрел на меня немного по-бараньи, чуть опустив голову, исподлобья, но с улыбкой. Мне нравился его многозначительный взгляд. Но потом Лена вдруг пошла против самой себя. Она пригласила его к себе назад и не хотела отдавать мне. Даже наперекор обещаниям. Позже я поняла её, женскую ревность, которая иррациональна и не имеет границ, в любом случае, в определенные моменты. Главное, что власть её была настолько сильна, что он сразу отказался от симпатий ко мне.

Это был ужасный удар, я не знала, что думать. Хотелось плакать. Мир, казалось, отделился от меня, и я перестала быть его участницей. Рядом ходили люди, что-то говорили, но отгороженные от меня своим мельтешением раздражали. Хотелось немедленно уйти. Но Лена вмешалась со своей странной очень тонкой магией. Она шепнула мне на ухо таким образом, что её слова проникали куда-то глубоко внутрь моей головы и вызывали там завораживающее щекотание:

— Оставайся, Юко. Зачем уходить? Ты же хочешь остаться, я видела. Это игра, прими её и получи удовольствие. Ты же хочешь испытать себя как женщина? Я помогу тебе. Но мне тоже хочется поиграть с ними и с тобой. Не обижайся, всё проще, чем ты думаешь.

Её слова были простыми и в целом не имели особого смысла, но манящий тон её речи лишал меня воли, словно убаюкивал. Она гладила меня по руке, осторожно приводила в порядок мои волосы и пальцем провела по щеке.

— Я отдам тебе любого, а хочешь сразу двоих? Они все сделают хорошо, не бойся. Это будет так необычно, что ты навсегда запомнишь это. Ты почувствуешь себя в самом центре мужских желаний, они наполнят тебя целым океаном энергии. М-м?

Она задела во мне что-то очень глубокое. Прикоснулась к той жадности, с которой позже я украли мужчин у тех женщин, до которых могла дотянуться. Да, я хотела быть собой, собрать всю мужскую сперму в себе, стать чем-то вроде муравьиной матки, оставить всех их подруг без чего-либо. Эти мысли так напугали меня, что я окончательно замкнулась и выдала решительное "Нет!"

— Хорошо, — сказала Лена, чуть усмехнувшись. — Посмотришь на это иначе.

Запутавшись в своих желаниях окончательно, я решила лечь спать. Мне показали комнату, небольшую, как все дачные комнаты она напоминала сауну, только с окном. Там был диван и большая кровать рядом. Изображения безопасности отпускали меня назад, я легла на узкий диван, не раздеваясь, только накрывшись пледом.

Свет от фонаря за окном проникал в комнату, расцекаемый оконной рамой он создавал странное зрелище. Полосы света и тени чередовались, бесжалостно раская преметы, все вокруг стало неузнаваемым. Я сжалась и не могла заснуть, то сожалея о своем отказе, то ненавидя всех женщин сразу. Постепенно я задремала.

Вдруг мне стали слышны странные звуки. Похоже, кто-то рядом со мной истерически всхлипывал, раскачиваясь на соседнем диване. Осторожно обернувшись, я была потрясена.

Лена стояла на четвереньках, сзади, навалившись на нее словно пес, дрожался один из ее ухажеров, второй лежал на спине, она плотно прижималась к его промежности. В полутемне сцена показалась мне отвратительной, если бы не вскрикивания Лены. То, что мне показалось рыданиями, а на самом деле это и были рыданиями, но не от обиды, а от наслаждения. Видно было, что она совсем потеряла контроль над собой, просто стала облаком желания. Исступление временами ее казалось достигала предела, она даже начинала хрипеть - в этот момент я задумалась, а можно ли от этого умереть? - замолкла вдруг словно потеряв силы и потом вновь возвращалась к нарастающим стонам, переходящим даже в вой. Это было что-то совершенно животное, но и притягательное в своем чистом и неограниченном желании.

Я поняла, что это сделано для меня. Что она предложила мне яд таких неземных удовольствий, который теперь будет съедать меня и, в конце концов, подтолкнет к их поиску. Так все и произошло. Но это уже другая история.

А тогда ничего, собственно, больше и не произошло. Прощаясь, она шепнула на ухо:

- Ты видела?

Я кивнула.

- Мы встретимся... - она коснулась губами мочки моего уха, я вздрогнула и опять не смогла отказать ей, в ее мире все исполняется. Мы встретились позднее, и она предложила мне другой подарок.