Личный досмотр в аэропорту. Часть 2

«Встаньте прямо и положите руки на голову» — снова услышала она. «Сотрудник Джонсон проверит Вашу грудь, чтобы убедиться, что там ничего не спрятано».

Всё хуже и хуже; она не только оказалась перед этими людьми абсолютно голой; теперь её будут трогать, и с этим ничего нельзя поделать. Джиллиан почувствовала себя беспомощной; всё же она положила руки на голову и сложила пальцы в замок, чтобы они случайно не соскользнули. Сотрудник Джонсон подошел к ней так тихо, что она не услышала, и когда он коснулся её, она подскочила от неожиданности. Прикосновение его было мягким, но уверенным, он ощупал края каждой груди, а затем приподнял их по одной на максимум. Джиллиан всегда немного стеснялась своих грудей.

Мало того, что они были явно больше обычных, у неё были соски необычного типа: в спокойном состоянии они почти не возвышались, но возбуждались совсем легко и становились при этом очень длинными и твёрдыми. В самом деле, если подумать, это было просто чудом, что ситуация, в которой она оказалась,  — голой в прохладной комнате перед двумя незнакомцами, до сих пор не вызвала никакой реакции, но теперь, когда её груди подробно исследовались чужими руками, эффект оказался очень заметен, соски встали вертикально и вытянулись, и скрыть от обоих сотрудников своё очевидное возбуждение она не могла, как ни старалась. Осмотр груди закончился так же внезапно, как и начался, и Джиллиан без напоминания снова положила руки по бокам.

«Теперь уже почти всё, мисс»,  — мягко произнёс мужской голос. Сотрудник Джонсон заговорил впервые с тех пор, как вошёл в помещение, но тут же, почти без паузы прозвучал резкий голос таможенницы:

«Ложитесь на стол на спину, раздвиньте ноги как можно шире и кончиками пальцев откройте по очереди каждую складку сотруднику Джонсону, чтобы он мог убедиться в отсутствии контрабанды».

Это было для Джиллиан уже слишком, и её затравленное восклицание: «Нет! » — тоже, кажется, разнеслось эхом по комнате, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что единственным выбором было либо представить на обозрение самые сокровенные части своей анатомии, либо согласиться, что сотрудник Джонсон сделает это сам. Она почти с уверенностью чувствовала, что он сделал бы это более деликатно, да и, во всяком случае, ей не пришлось бы самой выставлять напоказ своё тело, но даже несмотря на это, остатки её растоптанного достоинства были против, и она не могла заставить себя согласиться, чтобы чужие руки трогали её за самые интимные места.

Она медленно подошла к столу и впервые повернулась к сотруднику Джонсону. Одновременно она оказалась также лицом к двери, через которую вошла, кажется, давным-давно. Сильнейшее искушение немедленно сбежать ей удалось преодолеть только потому, что она знала, что там, за дверью множество людей, нормальных, полностью одетых людей, да и потому, что ручки на двери не было. Джиллиан подтянулась задом на железную поверхность стола и, почувствовав, как холодный металл впервые коснулся её бёдер, резко выдохнула. Она сдвинулась немного назад и, когда 

решила, что достаточно, легла спиной на эту металлическую «кровать». Несколько мгновений она лежала, привыкая к холодной твёрдой поверхности, а потом начала раздвигать ноги.

У неё за всю жизнь был только один любовник, и всё, что они делали с Джорджем, было совершено под простынями, при выключенном свете. Даже при проведении важных осмотров врача, касающихся её женского здоровья, большая часть её тела была накрыта, и, разумеется, её врач была женщиной. Теперь она впервые в жизни распахивала ноги перед мужчиной, под ярким светом ламп, и даже её лобковых волос не было, чтобы хоть как-то прикрыться ими. Как она проклинала свою лучшую подругу Дженнифер, которая предложила использовать бритву, чтобы соблюсти гигиену и не стыдиться, надевая купальник. Не стыдиться, вот ведь ирония судьбы!

Она развела ноги, как могла, и теперь от неё требовалось раскрыть своё самое интимное место и предъявить его тайны сотруднику Джонсону. Казалось, её ноги скованы и зафиксированы в положении, в котором она находила мало смешного, а когда пальцы её раздвинули губки, чтобы явить клитор и влагалище, они тоже будто бы застыли в неподвижности. И в тот самый момент, когда она оказалась на виду максимально обнажённой и раскрытой, случилось немыслимое. Та самая дверь, о которой она задумывалась на мгновения (а, может быть, на часы?), так вот, дверь открылась, и в комнату вошёл крупный мужчина. Он кивнул сотруднику Джонсону и подошёл к таможеннице, чтобы сказать ей что-то на ухо, но единственное, что, с точки зрения Джиллиан, заслуживало внимания, была сама дверь. Она оказалась с раздвинутыми ногами и всем-всем своим естеством на виду у всех, кто смотрел в её сторону. Дверь была оставлена полностью открытой!

Джиллиан оцепенела, она не могла говорить, в горле у неё было сухо, а мышцы свело судорогой, она не могла ни пошевелиться, ни даже издать какой-либо звук, и всё, что она могла сделать, это смотреть, как всё больше и больше людей видят голую бесстыдницу, которая, кажется, намеренно выставляет на всеобщее обозрение всё, что у неё есть. В конце концов, доносящиеся снаружи звуки комментариев привлекли внимание сотрудника Джонсона, он осознал, что происходит, и закрыл дверь. По идее, он должен был отреагировать быстрее, но, так же, как и у внешних наблюдателей, его внимание было приковано к красивой девушке на столе, а точнее, к тем частям её тела, которые были выставлены напоказ.

Закрытие двери имело два последствия. Во-первых, к Джиллиан вернулась способность шевелиться, после чего она убрала руки и быстро свела ноги, а затем начала тихо всхлипывать. Во-вторых, Джиллиан была вручена одежда и разрешено одеться, а также сказано, что её багаж будет немедленно возвращён, и что она может быть свободна. Джиллиан не нужно было повторять дважды — она без промедления надела юбку и блузку и обулась. Как только она натянула вторую туфлю, в помещение зашёл четвёртый сотрудник и принёс её сумки. Джиллиан молча взяла их и, как только сотрудник 

Джонсон открыл для неё дверь, вышла.

Путь, пройденный Джиллиан по залу прибытия, был для неё пыткой — ей казалось, что все смотрят на неё и показывают пальцем, как на женщину, что лежала на столе с раздвинутыми ногами. На самом деле, это было совсем не так: в тот момент лицо её было, в основном, скрыто за внушительной грудью, да и, как бы то ни было, внимание большинства зрителей было сосредоточено несколько ниже.

Джиллиан стала искать водителя с табличкой, на которой было бы её имя, но никого не нашла. Она вышла из здания аэропорта и взяла такси, указав сразу адрес места, где была назначена встреча — она очень торопилась, а поиски отеля можно было отложить на потом. Опаздывать на встречу с очень важными людьми было не в её интересах, а она явно опаздывала, несмотря на все свои старания организовать поездку как полагается.

Адрес, который она дала водителю такси,  — Академия Кроненберг.