Нюанс

Стояло хмурое майское утро. Не прошло и 15 минут как Василий Иванович проснулся, а он уже напряжённо изучал карты, раздумывая над текущей ситуацией на своём участке фронта. Тут в штабную избу зашёл Петька.

Его 18-летие на днях отмечали чуть ли не всей дивизией. Сам Чапай произнёс тост в его честь и хлопнул чарку спирту.

Юный боец принёс воды и кое-какой нехитрой снеди. И встал, не решаясь уходить.

— Чего тебе, Петька? — спросил Василий Иванович, резко взглянув на него исподлобья.

— Да так, Василь Иваныч, ерунда одна в башку засела, да никак не отвяжется.

— Ты говори толком!

— Давно хотел спросить. Вы человек умный. — Чапай усмехнулся в усы. — я никак в толк не возьму. Вычитал в газете одной беляцкой слово эдакое, буржуйское... — Петька замялся и весь как-то потупился.

— Ну-ну, не тушуйся, что я слов мало слышал по-твоему? — весело спросил Чапай. Он теперь сидел, откинувшись на стуле и прямо, с иронией глядел на Петьку. — Говори скорей, дел по горло!

— «Нюанс»

— Чаво?!

— «Нюанс», Василь Иваныч! Слово это. Никак в толк не возьму, что такое «нюанс»?

Вы уж скажите, что это за хренотень така, может матерное что, а уж слово больно мудрёное. И так и засело в башку, так и свербит, собака!

— Да, Петька, слово это мудрёное. Так просто не объяснишь. Тут на практике показать надо.

— Да я что угодно готов, Василь Иваныч! Так меня замучал этот «нюанс», мать его ети, 3-й день об энтом только и думаю.

— Ну-ну, поглядим как ты готов. Говорить-то каждый мастак, а как до дела дойдёт, так в кусты!

— Да я со всем революцьонным рвеньем, Василь Иваныч! Чаво скажете — сделаю!

— Ну тогда сымай как портки, Петька.

— Чаво? — ошалело спросил парень.

— Ну вот, а говорил что всё сделаешь. Тьфу! Трепло ты.

Чапай презрительно плюнул и снова уткнулся в свои штабные карты.

— Петька стоял смущённый, растерянно глядя на Чапая. А тот как будто и не замечал его. Наконец, юнец вышел из оцепенения и слабым голосом промямлил:

— Хорошо, Василь Иваныч.

Но тот будто и не слышал.

Тогда Петька уже громко и отчётливо сказал:

— Хорошо, Василь Иваныч!

Резкий взгляд исподлобья резанул смущённого мальчика. Чапай хмуро и как-то зло смотрел на него.

— Долго ты будешь меня отвлекать своей хуйнёй?!?! — резко закричал он. — Я делом занят, мне некогда смотреть как ты ломаешься!

— Да я не ломаюсь, Василь Иваныч. Сымать портки, говорите? Так я сымаю уже.

И Петька стал торопливо, почти судорожно (от смущения и волнения) снимать солдатские штаны. Расстегнул ремень и через пару секунд штаны упали на пол. Мальчик тут же спустил и совсем снял и белые портки. Теперь он стоял перед Чапаем в одной военной гимнастёрке, которую носили ещё солдаты царской армии.

— Гимнастёрку тоже сымай. — сказал Чапай. Взгляд его смягчился и в глазах появился озорной огонёк.

Петька быстро снял и гимнастёрку. Теперь он стоял перед Чапаем абсолютно голый. 3 дня назад на его 18-летие вся дивизия •••

устроила банный день. За эти дни переходов и военных действий не было, поэтому мальчик был почти чистый. Ростом он был ниже среднего (Чапай был немного выше его), с довольно широкими бёдрами и округлой попкой-ягодкой. Всё это, плюс смазливое юное лицо, делало из голого Петьки настоящего мальчика-красавца. А как трогательно смущён он был! Густо покраснел и не смел поднять глаз на Чапая. Средних размеров член Петьки съёжившейся безжизненной колбаской свисал на довольно крупные и почти безволосые яйца. Лобок же был уже густо покрыт волосами.

— Так, — сказал командир, вставая со стула, — А теперь вот что.

Чапай торопливо сложил карты и убрал их со стола

— Ложись животом на стол, Петька!

— Но, Василь Ива...

— Ты опять?!? — прикрикнул Чапай.

— Слушаюсь, Василь Иваныч, — глухо сказал мальчик и лёг животом на стол.

Взгляду Чапая открылась прелестная юная попка, совсем безволосая. Член командира уже вовсю стоял и выделял смазку. Теперь же его скипетр страсти стал непроизвольно подёргиваться в предвкушении.

— Тихо лежи. И не дёргайся. Чего бы я ни делал. Всё понял?

— Да, Василь Иваныч, понял.

— То-то же. Скоро поймёшь, что такое «нюанс».

Чапай подошёл к Петьке, приблизил лицо к его попке и плюнул прямо на его узкое безволосое очко. Мальчик вздрогнул, но продолжал лежать. Ещё несколько плевков на очко. Затем слюна была размазана по анусу пальцем.

Наконец, Чапай вытащил из плена свой возбуждённый, с каменным стояком, хуй. Это был ровный по всей длине красный штык длиной около 22 см и 5 см в диаметре, с большой грибообразной головкой. Под этим прекрасным орудием болтались два увесистых волосатых яйца. Весь лобок и пах Чапая были густо покрыты волосами.

Чапай полностью разделся и подошёл к лежащему в той же позе (животом на столе) Петьке. Мальчик дрожал от волнения, но лежал молча, он готов был выполнить своё обещание: вытерпеть что угодно. Но он и не предполагал что ему придётся сейчас вытерпеть!

Чапай подошёл к попке парня и приставил свою твёрдую кожаную иглу к нежному и ещё девственному анусу Петьки. Затем властно, по-командирски, надавил, но большая головка так и не вошла в норку страсти. Мальчик жалобно вскрикнул от боли, но не шелохнулся. Новые плевки на очко, руки на бёдрах и командир стал вжимать, вкручивать свою твёрдую елдень в розовый анус мальчишки. Юнец жалобно покрикивал, но терпел и, наконец, багровая залупенция Чапая, преодолев сопротивление девственного ануса, вошла в тоннель страсти, навсегда лишив его невинности! Петька издал жалобный сдавленный крик, а Чапай, наоборот, застонал от нахлынувшего удовольствия. Анус мальчишки, пульсируя, горячо обнимал его пенис.

— Аааай, как больно, Василь Иваныч! Что вы со мной делаете?!

— Терпи, Петька. Так надо. Самое трудное позади. Дальше легче будет.

И Чапай стал не спеша проталкивать свою огромную дубину в узкую анальную щель мальчишки.

От удовольствия он стал шептать разную страстную чушь:

— Да... вот так... терпи, мой мальчик... сейчас я тебе всуну как следует... всуну весь... да... бля, как •••

хорошо... терпи, малыш...

Постепенно, дрын Чапая проникал в Петьку всё глубже. Командир не торопился и не спеша насаживал мальчика на свой огромный вертел. Чуть вперёд и сразу назад, ещё чуть вперёд — и опять назад. Так, постепенно, он входил в трепещущего от боли и стыда юнца всё глубже и глубже. Наконец, налитый кровью командирский фаллос вошёл в Петьку полностью. Мальчик почувствовал прикосновение волосатых ног и паха Чапая к своей попе. Василий Иваныч прижался к Петьке и максимально насадил его на свой горячий ствол, впечатав в его восхитительную попку свои большие волосатые яйца.

Теперь Чапай испытывал необычайно приятные ощущения от того, как попка парня, пульсируя, обнимала весь его напряжённый хуй. А мальчик испытывал огромную боль и закусив губу терпел.

— Расслабься, Петька. Попробуй потужиться, будто срёшь.

— Как больно, Василь Иваныч, не могу больше!

— Терпи, Петька! Ты же воин! Воин всё должен терпеть и не хныкать! Расслабься и легче станет.

Петька попробовал потужиться. И действительно стало как будто легче. Почувствовав, что очко парня уже не так тесно обнимает его член, Чапай стал совершать небольшие толчки. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее он стал ебать этого прекрасного, измученного болью мальчика.

Резкая режущая боль в попе у Петьки улеглась. Стало терпимо. Но он продолжал страдать, испытывая тупую ноющую боль, которая усиливалась при каждом толчке члена вглубь.

Чапай же продолжал трудиться над попкой парня, испытывая огромное наслаждение и желая, чтобы это никогда не кончалось. Постепенно он увеличивал амплитуду толчков и уже через пару минут вынимал член наполовину, прежде чем снова до яиц всадить его в растерзанный анус мальчишки.

В это время к ощущениям боли у Петьки стали примешиваться новые ощущения. Он вдруг стал испытывать, кроме боли, ещё и приятную негу от движения огромного горячего поршня внутри своей попки. Она появилась неожиданно и всё усиливалась с каждым толчком Чапая. Сам не понимая, что делает, мальчик стал насаживаться попкой на хуец командира.

— О, да, мой мальчик... Вот так... Двигай задком... Молодец... Аааа, как хорошо... сладкий мой...

— Ох, ох, ох... ммм... ааа... ааа... ааа... как сладко... да... да... да...

Теперь Чапай уже почти полностью вынимал свой хуй из натруженного ануса парня и затем резко всаживал его обратно. Страстные стоны и чавкающие звуки заполнили штаб.

Чапай, мощными толчками ебал мальчика, держа его руками за бёдра. Шлёп-шлёп-шлёп, ударялись его большие тяжёлые яйца о растревоженную промежность Петьки. Юнец устал подмахивать и теперь лежал не подвижно, покачиваясь при каждом толчке командирского хуя. Его глаза полуприкрыты, он ничего не видит и не слышит, все его ощущения теперь там, в его насилуемой попке. Огромный горячий член с каждым толчком доставляет всё больше удовольствия, которое разливается от попки по всему телу. Мальчик тяжело дышит и прерывисто стонет, нежась в волнах наслаждения.

— ааа... ммм... ааа... да, да, да... ммм... ммм... ммм... ещё!... ещё!... ебите меня, ебите!!!

— да, мой хороший... какая узкая у тебя жопа... •••

вот так, вот так... получай хуй, сучка!

Так со страстными криками и стонами Чапай и Петька ебались ещё несколько сладких минут.

Командир менял стиль и ритм ебли. Переходил с глубоких медленных толчков на быстрые фрикции. И с засаживания своего ствола на, наоборот, натягивание раздолбанной жопы юнца на свой вертел: крепко взяв Петьку за талию, он насаживал его на кукан довольно покряхтявая.

— Да, вот так, хорошая жопа...

Но тут в их еблю вмешался неучтённый Чапаем фактор. Проникая в нежные глубины Петькиной попы, огромная елдень Чапая растревожила находящийся в сигмовидной кишке Петькин кал. И это говно стало постепенно просачиваться в прямую кишку, где энергично двигался Чапаевский дрын. В пылу страсти ни Чапай, ни, тем более, Петька не замечали этого. А между тем кусочки горячего кала постепенно облегали хуй и начали, наконец, сочиться из разработанного анала мальчишки.

Чапай звонко шлёпнул Петьку по заду.

— Ай..

— Обосрался, сука! Ах ты блядь!

И Чапай стал бить наотмашь ладонью по круглой оттопыренной попке Петьки.

— Ай... Больно... Ай... Не надо, командир!... ааа... ааа... ааа!..

— Терпи, сука ебаная! Нехуй было обсираться! На, получай хуй, сраная жопа! На! На! На!...

И Чапай продолжал в диком темпе яростно сношать сочащийся говном зад мальчика. Петькины ягодицы от ударов стали красными и горели, что усилило ощущения Петьки. Его нега и удовольствие становились всё более многогранными и сильными, почти невыносимыми. То, что он срал в процессе ебли, усиливало его стыд, но, вместе с этим, и усиливало его наслаждение как физически (он кайфовал от того, что срал), так и психологически (кайф от ощущения грязности и постыдности происходящего).

Вытекающий кал капал на пол и штаб наполнился запахом говна.

Но два, сгорающих от страсти любовника не замечали этого. Они упоённо еблись, наслаждаясь каждым движением, каждым толчком горячего длинного поршня в жаркой обосранной жопе.

Петька теперь находился в состоянии непрерывного божественного экстаза. Ушёл всякий стыд и стеснение и теперь мальчик просто наслаждался еблей. Наслаждался тем, как толстый и крепкий фаллос командира яростно пёр его сладкую жопу. Все ощущения слились в какой-то комок райского блаженства, центр которого находился где-то в заднице, и оттуда эта нега волнами растекалась по всему телу. Его стоны стали более протяжными и женственными, что дополнительно возбуждало Чапая.

— Да, сучка, получай мой крепкий хуй!... Нравится? Нравится командирский хуй, бдядь?!... Получай, сука... Получай хуй в сраку!...

— Ах... Да... Люблю вас... Ебите меня сильней... Прошу... Да... Ахааа... ааа...

Петька протяжно завыл. Комок удовольствия в его жопе вдруг взорвался и невыразимо сладкие волны экстаза стали пронзать его тело с каждым толчком Чапаевского хуя. Из полувставшего члена мальчика сначала закапало, а потом стало медленно вытекать сладкое юношеское семя. Петька бился в сладких судорогах, крича от кайфа, и медленно орошал спермой засранный пол штаба. С началом оргазма попка мальчика стала, сильно пульсируя, сжимать сношающий её член. Этого Чапай вынести уже не мог. Он почувствовал, что сейчас зальёт, затопит жопу этого юнца •••

своей командирской спермой! Застонав, Василий Иваныч вогнал свой раздувшийся красный штык максимально глубоко в засранный зад парня и лёг на него, максимально прижался к Петьке своим волосатым телом. Рыча от кайфа, насильник стал делать очень быстрые неглубокие фрикции и изливать, выстреливать своё терпкое семя в такой желанный, сладкий, раздолбанный зад! Они кончали одновременно! Последние капли спермы вытекали из вялого члена Петьки. И в то же время мощные пряные залпы командира заливали его зад.

— Да... Сука... Блядь... Кончаю в тебя... ААА...

Любовники плавали в волнах наслаждения, почти отключившись от реальности.

...

Наконец, заряд чапаевской спермы иссяк. А хуй стал постепенно уменьшаться в размерах.

Придя в себя, Чапай постепенно вынул хуй из раздолбанной и обосранной петькиной жопы. Сразу же зад парня разразился мощным пердежом, из него полилась сперма и вывалилось ещё немного говна. В штабе стоял густой запах дерьма и весь хуй Чапая был им вымазан. Вытирая член попавшейся под руку беляцкой газетой, он думал, усмехаясь: «Была беляцкая, а станешь говняцкая».

Тут стал приходить в себя Петька.

С трудом он встал на ноги и обнаружил, что вся его жопа и пол под ним забрызганы дерьмом и спермой. Смешанное с говном семя продолжало сочиться из раздолбанного ануса и тонкой струйкой стекало по его ногам.

Петька, ещё не до конца пришедший в себя, всё же решился задать Чапаю волновавший его вопрос:

— Василь Иваныч... Так эта... Расскажите что ж такое «нюанс» то? Вы обещали.

— Обещал — расскажу. Что ж я трепло по-твоему что ли?

Слухай.

Вот ты сейчас ебался в жопу, так?

— Да, Василь Иваныч.

— И я ебался в жопу. Но есть нюанс!

Тут Чапай осёкся, так как увидел резко изменившееся лицо парня. Командир оглянулся туда, куда смотрел Петька, и увидел, что в дверях штаба, глядя на голых мужчин и на разгромленную еблей избу, с расширенными от удивления и шока глазами, разинув рот, стояла...

Анка-пулемётчица.