Прощай, грусть!

Герасимов шел за девушкой, вспоминая сцену, наблюденную летом на даче. Три кобелька играли вокруг сучки, погружая носы в сочную грушу и стоя на задних лапах, пытаясь попасть в червоточину. Так и он, видимо, поддаваясь основному инстинкту, следовал за девушкой не с целью познакомиться, жениться и завести потомство, а просто чтобы заняться сексом.

"Как же у людей все сложно", - Герасимов грустно улыбнулся. Шансов у него было меньше, чем у последнего кобелька, который стремился проникнуть на породистую сукку, живущую за забором на охраняемой территории.

Дамочка выглядела необычно, как молодая драматическая актриса: широкие чувственные губы, высокий лоб, скулы и большие выразительные глаза смуглого цвета. Никогда раньше он не видел таких умных глаз. Девушка могла бы работать преподавателем в университете или адвокатом. Пронзительный взгляд этих карих глаз выражал легкое безразличие и усталость. Длинные шоколадные волосы гладкой ровной рекой расплывались вокруг головки, скрывались под меховым воротником. Бежевое приталенное пальто подчеркивало очертания груди и задницы, а черные замшевые ботильоны сливались с такими же черными колготами на стройных ножках. Дамочка размахивала рукой, отведенной в сторону, бодренько шагала по проспекту, держа яркую красную сумочку на плече.

Подойдя к переходу, она облизнулась, и ее драматические губы заблестели с новой силой. Красотка с опаской заглянула за фонарный столб, сделала неопределенный шаг вперед и побежала через дорогу на красный свет.

Она торопилась. Без сомнения, спешила на праздник, где ее ожидал возлюбленный, с которым она встретит Новый год и проведет новогоднюю ночь в его объятиях. Герасимов шел за девушкой, не надеясь на знакомство, просто наслаждаясь присутствием непревзойденной красоты. Так люди следуют за предвестником, так дети бегут за передвижным ларьком с мороженым. Красота – ужасная сила, не поддающаяся пониманию причин.

«Вдруг она упадет или пьяный хулиган попытается затянуть ее в подъезд. Кто тогда придет ей на помощь?» - оправдывался он перед самим собой.

В его поступках, как часто случалось с ним, отсутствовало рациональное зерно, он полностью погрузился в мир эмоций, в котором художник ищет вдохновения у красоты, беззаботно подчиняясь божественной силе.

Они подошли к остановке трамвая, Герасимов сделал вид, что изучает расписание. Девушка стояла к нему спиной, а он так хотел заглянуть ей в глаза на прощание. Они встретились взглядами лишь однажды, где-то на пересечении улиц Кареглазая и Странник. Она бежала навстречу, на короткое мгновение озарила его легкой улыбкой, очаровала, разбила ему сердце. Конечно, она даже не заметила его, ее взгляд скользнул по серому монохромному холсту толпы, из которого выделился он, расцвел радужным сиянием нахлынувшей верности. Теперь ему так хотелось верить, что она помнит его и узнает на прощание.

Красный трамвай, набравший скорость со склона, приблизился и остановился. Герасимов обернулся, встречаясь с неизбежностью.

«Прощай», - шептал он обветренными сухими губами, провожая девушку взглядом. «Прощай, оружие».

— И дoбрый вeчeр, тoскa, — слегкa проговoрил мужчинa вслух.

Oнa прыгнулa, кaк кoзлицa, пo ступенькaм, прoшлa пo вагoну, выбирaя место для стoяния. В кoнец oни окинули eго заметным взглядом своих глаз.

Раздался щелчок, треск, над головой ливни искры. Герасимов закрыл глаза из-за яркой вспышки. В следующий момент сильный удар отбросил его на тротуар, и он потерял сознание.

2

— Вызовите скорую помощь! — закричала пожилая полная женщина по всему трамваю. — Лежите, девушка, лежите! — опустившись на корточки, она подложила сумку под голову пострадавшей.

Та попыталась встать, тогда рядом находившийся мужчина аккуратно поднял ее, взяв за спину и ноги и посадил на сиденье.

— У вас что-то болит? — спросила женщина, временно взявшая на себя командование в трамвае. — Не трогайте поручни, отойдите подальше, — снова закричала она по всему вагону.

Девушка сидела неподвижным взглядом, неизменное состояние шока сковало ее движения и мимику. Приложив головку к стеклу, наблюдала она за мельтешащей толпой внутри вагона и на улице. Люди выпрыгивали через заднюю дверь, разбегаясь каждый своим путем. На остановке прямо под козырьком неподвижно лежал молодой человек, бледный как смерть, с кровоподтеком у виска.

Его лицо, до боли знакомое, вызывало у нее неприятный интерес, будто отчуждение застало память врасплох, раздробило на мелкие кусочки. Обрывки воспоминаний парили в воздухе, наполняя сознание расплывчатыми образами.

«Пьяный хулиган», — нахмурилась она, стараясь вспомнить.

— Прощай, тоска, — прошептало губы.

Тихий вечерний город проплывал мимо окна троллейбуса, оставляя за собой искрящиеся провода и бледное бездыханное тело на остановке. Глаза скользили по улицам, полным людей, словно призраки, паря над землей и цепляясь за кусты и деревья. Огромная новогодняя елка, украшенная огнями и гирляндами, плавно проходила поворот.

Троллейбус свернул на площадь и направился в тихий район города, оставив праздничную суету позади.

Девушка рассматривала замерзшие капли на холодном стекле. Воздух пропитался запахом отопительной печки, звук колес на рельсах смешался со звоном в ушах и жужжанием разговоров вокруг.

Кто-то постоянно задавал ей вопросы, доброжелательно заглядывая в глаза и прикладывая ладонь к спине.

Внезапно взгляд девушки оживился. Она прищурилась, моргнула. Ещё раз. Подернулась и нечетко пробормотала:

— Так это же я, — ее глаза широко открылись. Схватившись за поручни сидений, она приподнялась: — Я там лежала, на остановке. Что со мной случилось? — ее взгляд застыл на женщине.

— Всё будет хорошо, — успокаивала та, поглаживая плечо девушки. — Сейчас приедем в девятую больницу, и я с тобой вместе схожу.

Девушка попыталась встать, но тут же упала.

— Что у меня с голосом? — ее голос действительно дрогнул, она полезла в сумочку. Шморгая носом, капалась в ней, растерянно осматривая каждый предмет. — Где я, вы можете мне сказать? — срываясь на плач, промямлила она. Её руки тряслись. — Что там случилось на остановке?

Девушка закрыла глаза, зажмурилась и прижала пальцами уши. Её губы зашевелились в немом ритме, руки напряженно дрожали в локтях.

Женщина села рядом, обняла девушку за плечи.

— Все будет хорошо, — повторяла она с материнской заботой в голосе. — Сейчас придем, посмотрят тебя.

В этот момент трамвай подкатил к очередной остановке, на которой одиноко дежурил коренастый бородатый мужчина в очках. Увидев в окне задумавшуюся девушку, закрывшую пальцами уши, он помрачнел, вскочил в трамвай и рухнул на сиденье перед ними.

— Лиза, что случилось? — выдохнул он. — Что случилось? — строго повторил он вопрос, обращаясь к женщине.

— Током ударило. Хорошо, что не убило. Вы её знаете?

Мужчина взял девушку за руки, тревожно всматриваясь ей в лицо.

— Это моя жена, — тихо проговорил он.

3

Герасимов шел за мужчиной, вспоминая, как легко Лиза перелетала через дворовые проезды. Его напряженные икры заплетались, сумочку он снял и, намотав ремешок на кулак, нес в руке.

В больнице сказали, что если ничего не болит, то можно идти домой. Они спустились в вестибюль, остановились возле приемной, чтобы застегнуться. Бородатый муж Лизы обнял Герасимова, прижался шершавой щекой, быстро спустился к губам и поцеловал вскачь так, что у Герасимова душа в пятки ушла. Он стоял, вялый, как овощ, с приоткрытым ртом, ловя воздух, переживая свой первый поцелуй с мужчиной.

Это был чернявый здоровяк в интеллигентных очках, поросший мягкой бородой. Герасимов даже не знал, как его зовут, но уже знал, как нежно и страстно тот целуется.

«Как будто устрицу высосал», — переваривалось происходящее Герасимовом. Ощущение сильного языка во рту долго не покидало его.

Они продвигались вперед, проникая в этот район. Герасимов мог бы сбежать или рассказать мужу невероятную историю, но любое подобное действие только ухудшило бы его положение. Он понимал, что не может вернуться домой и заявить, что вселился в девушку. Убегать тоже не имело смысла. У Лизы своя жизнь, которая найдет её и вернет домой. Поэтому он шел за мужем, не строя планов на побег. Ему почему-то казалось, что все должно закончиться случайным образом, как сон или выздоровление. Он вернется к своему прошлому "я" или снова потеряет сознание и уже никогда не проснется. Кроме того, он чувствовал, что несет ответственность за жизнь Лизы, за её тело и отношения с мужем.

"Кто бы ни была эта бедная девушка, очень жаль, что так случилось," - думал Герасимов. - "Лиза, если ты меня слышишь, прости меня, пожалуйста. Ты же знаешь, я не виноват".

Хотя в одном он точно был виноват: в том, что последовал за ней, влюбился, ждал, пока она повернется к нему лицом в трамвае, чтобы заглянуть ей в глаза на прощание.

"Видимо, в этот момент и произошел переход," - Герасимов виновато опустил глаза.

Они подошли к подъезду обычной девятиэтажки, поднялись на лифте на последний этаж и пока муж Лизы открывал дверь, Герасимов терялся в догадках, что ему предстоит.

К большому облегчению квартира оказалась пустой. Она встретила их радостным мерцанием цветных огоньков, развешанных по стенам коридора, нежным блеском голубых обоев.

- Вот мы и дома,- муж Лизы заботливо принял пальто у Герасимова. Он был немногословен, довольствовался простыми ответами, пока они шли, видимо, расценивая молчание Лизы как результат стресса.

Герасимов заметил зеркало в прихожей и подошел к нему. Впервые он смотрел на Лизу так близко. Те же выразительные глаза и рот, поражающие утонченной красотой. Волосы, струящиеся шоколадной рекой. Он выпрямил подол свободного желтого платья, изучая холмики грудей, стянутые бюстгальтером. Тонкий кожаный ремешок высоко подпоясывал талию, складки платья расползались по бедрам и ягодицам.

— Ты не очень проголодалась? — муж успел зайти на кухню и вернуться, держа поварешку в руке.

Герасимов улыбнулся.

— Очень, — легкие ароматы, доносящиеся с кухни, дразнили его.

Бородач удивленно повел бровями.

— Тогда мои руки, и садимся за стол.

Герасимов послушно пошел в ванную, где от обилия шампуней, гелей и кремов у него разбежались глаза.

«А Лиза еще та штучка!» — пришел он к выводу, читая незнакомые надписи на бутылочках. Он открыл кран, выдавил перламутровый сгусток мыла на ладонь. Опустив руки под теплую воду, он смотрел на себя в зеркало, теряя связь с реальностью, отказываясь верить, что он — это он, а не она. А она, казалось, смотрит на него укоризненно непроницаемым, умным взглядом.

— Теперь ты — это я, — прошептал ее губы.

Дверь приоткрылась, и в ванную проскользнул бородач. Герасимов и понять-то ничего не успел, как тот пристроился сзади и, возбужденно посапывая, схватил его за талию. Руки скользнули под платье, загрубевшие ладони нашли чувствительные участки кожи на поясе, провели влажными подушечками по животу и ребрам. Вздыбленный пах мужчины уткнулся в задницу. От неожиданности у Герасимова пропал дар речи, он вывернулся из объятий и сразу нашел горячий язык мужчины. Тот, повинуясь инстинкту, жадно накрыл губы, вылизывая Герасимова так, что у того потемнело в глазах. Сильные мужские руки скользили по телу под платьем, мяли задницу, выискивали упор в широких бедрах. У Герасимова не оставалось шансов: одним движением с него сорвали трусики вместе с колготками, цепкие пальцы залетели между ног, проникли в щель, раздвинули складки влагалища.

В следующий момент Герасимова, пораженного стремительным развитием событий, повернулись лицом к зеркалу. Бородач снял джинсы с трусами, обнажив массивный изогнутый, как рычаг, член, выступающий из черных зарослей. Толстый черенок лопаты вошел в щель между ног и начал проникать внутрь медленно.

Герасимов испуганно сжал попу, напрягая ягодицы, не позволяя ему войти.

- Ну, ну,- хрипел мужчина сзади,- пошлепывая его по ягодицам, как врач, желающий сделать укол. Его нежные похлопывания приобрели силу: ягодицы невольно расслабились, странное томление разлилось внизу живота.

Герасимов почувствовал неизбежность проникновения и сдался, уступив здоровяку, который одним движением захватил его до конца. Проникновение оказалось настолько глубоким, что у Герасимова невольно вырвался испуганный девичий стон. Казалось, его насадили на полено, которое прибило его к краю раковины.

Бородач взялся за бедра и натянул Герасимова до конца. Его руки нащупали застежку бюстика, расстегнули ее. Освобожденные груди заколыхались под платьем в такт с легкими ударами сзади.

Герасимов прикрыл веки, чтобы не видеть себя в зеркале, не видеть Лизу, которая, похоже, была вне себя от слияния с мужской плотью.

- Всё в порядке? - тревожно спросил бородач, замедляясь, продолжая щипать залитые возбуждением зудящие соски.

Герасимов приоткрыл глаза, попытался улыбнуться и глубоко выдохнул томным голосом:

- Да, все очень хорошо.

Ему действительно стало тепло и невероятно хорошо. Удовольствие, разливающееся в месте проникновения, волнами расходилось по всему телу, достигало кончиков пальцев и ушей, скапливалось положительно заряженными частицами в голове. Он весь превратился в нежное хлюпающее влагалище, которое любовно обсасывало член, не давая ему выскользнуть. Герасимов задвигался навстречу, выгибая спину, чтобы подчеркнуть момент входа. Ротик невольно закусил нижнюю губку. Бородач ускорился, и Герасимов, сам того не ожидая, сорвался сладкими стонами в момент истины. Попа, как пружинистый мякиш, продолжала отбивать хлесткие удары, которые влетали теперь с необычайной скоростью. Бородач схватил Герасимова за плечи, пальцами вцепился в шею и прижав сверху, палкой задел глубоко под сердцем. Снова и снова появляясь и исчезая железной основой, диктующей новые правила любви.

Герасимов нежно гладил руки мужа, не хотя отпускать его, придерживая бедра, чтобы пенис оставался внутри. В таком положении он чувствовал невероятное удовольствие, наполняющее душу.

— У тебя точно все в порядке? — муж странно ухмылялся, заглядывая через плечо.

— А что? — насторожился Герасимов.

— Ты сегодня какая-то необычная, — бородач вышел из него. — Это электрошок на тебя так подействовал?

Герасимов тревожно облизнул губы.

— Я не хотела говорить, — он откашлялся, подтягивая трусики с колготками. Пенис бородача вяло болтался перед ним, оставаясь длинным и толстым. — Я, кажется, что-то забыла после удара током, — Герасимов стеснительно поднял глаза на мужа.

— Забыла, значит? — тот смотрел на неё скептически, странно улыбаясь. — Ладно, давай поужинаем сначала. Может, вспомнишь.

Бородач подтянул джинсы с трусами и вышел из ванной.

Герасимов, потрепанный, со звенящим знаком неги под животом, стоял неподвижно, прислушиваясь к отголоскам мощных ударов. Казалось, пенис все еще бьется в самое сердце, замирает, выгибаясь в дугу, взрывается ритмичными сокращениями. Внезапно жидкость внутри него устремилась наружу. Герасимов только успел сжать коленки и подставить пальчики, сложенные лодочкой.

Густая тягучая сперма, перемешанная на взбитой смазке, слабо вытекала из него большими жемчужными каплями.

4

Муж Лизы постарался на славу: на столе дымилась мясная поджарка. В качестве гарнира он приготовил картофельное пюре и салат-оливье.

— Сейчас быстренько перекусим и поедем, — бородач добродушно улыбался. После секса он стал похож на плюшевого мишку — такой же косолапый, бородатый, как бармалей.

Герасимов с наслаждением жевал мясо. Еда окутала его, два бокала шампанского быстро ударили в голову, и он ощутил прилив алкогольного опьянения. Муж уже не казался ему страшным, наоборот, он думал об удовольствии, полученном в ванной. Ему захотелось повторить опыт, попробовать спереди, сверху, добавить поцелуи.

— Может,...

останемся дома? — заплетающимся языком произнес он, томно хлопая ресницами.

Муж подозрительно смотрел на него с хитрым прищуром.

— Совсем ничего не помнишь? — спросил он, ухмыляясь.

— Помню, — Герасимов стрелял глазками, по-женски лаская мужа пьяным игривым взглядом. — Только не все.

— Ну хорошо, — пробормотал бородач. — Идём.

Он взял Герасимова за руку и повел в спальню.

«Что он задумал?» — Герасимов представил себе, что сейчас вновь будет заниматься сексом, и взволнованно поправил платье под поясочком. Он сел на диван, по-мужски широко раздвинув ноги. Откинул волосы на спину. Алкоголь оглушал его голову, он хотел сосать член, хотел, чтобы бородач взял его, как тогда, в ванной.

«Неужели это я?» — Герасимов, никогда не испытывавший влечения к мужчинам, в который раз изумился женской похоти, возбуждению, охватившему его. Он хотел, чтобы его трахнули, хотел, чтобы бородач снова насадил его на член.

— Раздевайся,— бросил муж, доставая какой-то черный пакет из шкафа.

Герасимов жеманно улыбнулся, стянул платье через голову. Вопрошающе посмотрел на мужа.

— Полностью,— подтвердил тот.

Герасимов снял трусики, на которых засохшие следы спермы напомнили о недавнем лишении девственности. Половые губы были полностью выбриты, только ёлочка разложенных коротких волос украшала лобок. Грудки заколыхались, когда Герасимов расстегнул бюстик. Вытянутые возбужденные соски торчали вверх на мягких покачивающихся сферах.

Муж не торопился распаковывать содержимое мешка.

— Что это? — спросил Герасимов, игриво покачивая волосами за спиной.

— Новогодний костюмчик. Как раз на твой размер, — бородач по одному вытягивал предметы, раскладывая их перед потрясенной Лизой.

Та зависла в прострации. Хлопая широко открытыми глазами, с отвисшей челюстью на внезапно побледневшем личике рассматривала она новогодний гардероб для выхода в свет.

5

Герасимов ехал на заднем сиденьи авто в прозрачном резиновом мешке, плотно облегающем голое тело. Тонкий слой латекса обтягивал кожу, полностью укутывал с ног до головы. Лишь круглые карие глаза Лизы и испуганно приоткрытый драматический рот светились страхом через прорези костюма. Из одежды муж разрешил надеть ботильоны, пальто, шарфик и шапочку.

Они выехали за город и почти сразу свернули в коттеджный поселок. Здесь повсюду лежал девственно чистый снег. Пушистые сугробы неровными горками струились вдоль дороги. Разлапистые ёлки, заваленные ватными облачками, величественно встречали гостей. Смеркалось.

Череда дорогих машин въезжала на территорию средневекового замка, огражденного от любопытных глаз высоким бетонным забором. Бородач припарковал машину возле смотровой башенки, проверил время на часах.

— Ну что, начинаешь вспоминать? — шутливым тоном спросил он.

Из соседних машин выходили такие же пары, как они: женщины без верхней одежды, голые под латексом, обезличенные. Женские фигуры, тонко стянутые корсетами, держались своего хозяина. Тот вел рабыню, пристегнутую за поводок к ошейнику. Некоторые девушки были в наручниках и кандалах. Один хозяин постоянно шлепал свою рабыню плетью, грубо тянул за ошейник, брызгая слюной в лицо.

Ошеломленный, Герасимов с интересом следил за происходящим. Он бы и хотел убежать, но браслеты на голенях, соединенные цепью, и высокое ограждение вокруг делали миссию невыполнимой.

Он шел по предложенному пути, полагаясь на чужие предпочтения.

«Это всего лишь игра!» — успокаивал он свои нервы.

Бородач нацепил на него ошейник с колокольчиком и вел за собой, как корову, гордо выходя впереди.

Герасимов стоял перед выбором: принять предложение или отказаться. У него не было другого выхода из этой ситуации. Ему пришлось смириться и подчиниться воле Хозяина.

6

Герасимова положили в ящик, и это был не худший вариант. Из деревянного каркаса торчали его попа и ноги с одной стороны и голова с другой. Мужчины подходили, выбирали свободное отверстие и занимались сексом. Они были в презервативах, двигались очень активно. Не жалели ни себя, ни девушку в ящике. Закрыть рот Герасимов не мог из-за кляпа-кольца, которое неподвижно фиксировало челюсти. Поворачивать головой тоже не было возможности. Он мог только удовлетворяться видом другой девушки, которую закрепили в позорном столбе напротив. Та была обнажена сзади, ее не только трахали, но еще и били плетью. Красная изуродованная задница дергалась перед глазами. Девушка ревела от боли — кляп-кольцо часто затыкали членом, и тогда стоны становились глухими. Мужчины не церемонились с аттракционами: занимались сексом дерзко и грубо.

Поначалу Герасимов чувствовал обиду на мужчину, бородач оставил его на растерзание толпы, надежно закрепив ремнями в ящике. Потом ему стало все безразлично. Он не видел лиц, мужчины менялись, быстро проходили. За час его "применило" не меньше двадцати человек. Там были не только мужчины: девушки в латексе с искусственными членами тоже пристраивались над ним спереди или сзади. И пока какая-нибудь красотка трахала Герасимова в рот, мужчина занимался сексом с красоткой сзади. В этой кутерьме у каждого торчал член между ног: настоящий, в ярком презервативе, или искусственный. Неважно. Девушек выстраивали в паровозик, кладя одну на другую. Но завершал бутерброд всегда мужчина. Мужчины были голые. Кроме масок, ярко-красных или черных презервативов и ботинок на них ничего не было. Именно от мужчин исходила сила, страсть и выразительные проникновения. Именно они придумывали новые комбинации для рабынь. Стоны, удары хлыста и женские крики сопровождали Новогоднюю вакханалию.

В определенный момент действие прекратилось. Внесли шампанское, Герасимова освободили. Усталый, бородач приблизился, пошлепал жену по заднице, достаточно улыбаясь. Измотанный в рот и влагалище, Герасимов едва держался на ногах. Две дырки, стертые до горячего покраснения, гудели от прилившей крови. Комок в горле болезненно отозвался на сокращения мышц.

На возвышении возле стены поднялась пара. Девушка-блондинка в ярко-красном переливающемся блесками костюме, с черным стрэпоносом между ног, подняла бокал, призывая к тишине. Её Хозяин или скорее Раб добродушно улыбался, скрывая глаза под маской. Член его под гладко выбритым лобком был закован в стальную решетку. Навесной замочек болтался снизу.

— Спасибо за то, что пришли, — восторженно произнесла девушка. — В Новом году нас ждет много незабываемых интересных встреч. Давайте заглянем под бокалы. На одном из них есть метка. Посмотрите внимательно.

Герасимов заглянул под бокал и попохолодел. Снизу, под самым основанием была приклеена круглая голубая наклейка.

— Она здесь, — радостно закричал бородач, заметив метку вместе с Герасимовым.

— Пройдите сюда, — ответила девушка.

Едва переступая затекшими ногами, с непокидающим его чувством дырки между ног, разбитым не закрывающимся ртом, Герасимов плелся по коридору расступившихся извращенцев.

— До Нового года осталась одна минута! — возвестила девушка. — Встаньте на колени, — обратилась она к Герасимову.

Тот буквально рухнул под одобрительные возгласы.

Послышался бой курантов. Раз, два, три...

Девушка приблизилась, тряся чёрной конской залупой перед лицом Герасимова.

Раз, два, три...

Улыбка блондинки озаряла лицо, пока она легким прикосновением губами Герасимова.

Четыре, пять, шесть...

Взгляд завораживался игристым шампанским, струйки пузырьков поднимались вверх.

Семь, восемь, девять...

— За Королеву! — крикнула блондинка.

— За Королеву! — прокатилось по залу за спиной Герасимова.

Блондинка аккуратно поместила член в резиновый кляп и опрокинула бокал с шампанским в горло. Герасимов мучился отдавленным конским хуем, пока все остальные продолжали пить.

Громкие аплодисменты раздались по всей комнате. Герасимов уже не удивлялся ничему и просто ждал окончания этого представления.

Он давно решил бросить извращенную жизнь Лизы и отправиться куда-нибудь дальше. В жаркую страну, например. Но куда угодно. Он купит билет в один конец и исчезнет. Начнет все сначала. Работа, любовь, друзья — он начнет все с нуля.

Королеву, как ему казалось, закрепили в аттракционе, похожем на умывальник. Из раковины торчала только ее прелестная головка. Он не мог пошевелить головой и на этот раз было чего бояться.

Очередь мужчин выстроилась по комнате. Они все мастурбировали, сняв презервативы. По одному они подходили и кончали Герасимову в рот. Члены проникали через кляп-кольцо, выплескивая сперму в его горло. Герасимов сидел в умывальнике или скорее лежал. Выплюнуть у него не было возможности. Чтобы не задохнуться, он глотал. Снова и снова. Они кончали, подвешивались над ним, массировали свои члены яйцами. Сколько же их было? Они все хотели оплодотворить Королеву, готовились на весь вечер. Теперь Герасимов понимал, почему они не кончали. Он прострелился и муж Лизы.

Пoдoшлa oчeрeдь пoслeднeгo мoлoдoгo чeлoвeкa в мaскe, пoлнocтью закрывaющeй лицo. Чтo-тo знaкoмoe промелькнулo в ярких глaзax, светящихся яростью.

— Ну чтo, негодяй? — шипел он, склонившись к Григорию. Его голос, такой знакомый и вселивший ужас, поразил Григория как удар молнии. — Тебе нравится находиться в моем теле?

Знакомый орган проник в рот. Лиза-Григорий насиловала Григория своим органом в рот, гневно сверкая бледно-синими глазами.

Григорий мычал, рассматривая себя со стороны. Он узнавал и не узнавал себя. Таким кособоким и резким он никогда не был.

Лиза наслаждалась мужским сексом. Женская страсть, основанная на яростной ненависти, охватила её новое мужское существо. Вокруг уже никого не осталось, все перешли в другую комнату, где богато сервированный стол с яствами простирался полукругом.

— Как ты там говорил? — Лиза мастурбировала орган в руке, который был готов вот-вот взорваться. — Прощай, грусть? Я тебе покажу, ублюдок, "прощай, грусть"!

Она схватила Григория за голову, больно защипнула нос и, яростно засовывая орган в рот через кляп-кольцо, уставилась ему в глаза.

Раздался щелчок, треск. В глазах посыпались искры. Григорий кончал в рот Лизе, держа в дрожащей руке электрошокер.

Она облизывала головку языком, прикрывая веки, чтобы не упустить душу ещё раз.

— А теперь убирайся отсюда и чтобы я больше тебя не видела! — промычала она. Её драматически раскрытые кольцом губы, залитое спермой лицо, огненный взгляд карих глаз, горящих похотью, — последнее, что запомнилось Григорию перед тем, как он выскользнул в прихожую замка.