Стоп, Оксана, задний ход!

Майор Носоченко, покачиваясь, вошёл в двери казармы и остановился, прислонившись к стене.

— Дежурный по роте на выход! — громко, но не криком, как и положено в ночное время, подал команду молоденький солдатик, стоявший на посту дневального, вытягиваясь в струнку и поднося руку к головному убору.

Из двери расположения роты выскочил сержант Тимошкин, дежурный по роте, на ходу поспешно застёгивая две верхние пуговицы на кителе, сделал три строевых шага по направлению к офицеру.

— Товарищ майор! За прошедшие сутки в роте происшествий не случилось! Весь личный состав в наличии, незаконно отсутствующих нет! — доложил он.

— Добре, сынки, добре — ответил дежурный по части, наполняя воздух вокруг себя алкогольным перегаром, — если что — я у себя.

— Так точно, товарищ майор! — ответил Тимошкин, держа правую руку возле козырька форменной камуфляжной кепки.

Носоченко, держась за стену, открыл дверь и вышел прочь.

— Служи солдат как я служил! — сержант Тимошкин поправил дневальному кепку и штык — нож, висящий на поясе.

Рядовой боязливо вжался в стенку, позади себя.

— Да не ссы ты! «Дедушка» не обидит! — ухмыльнулся Тимошкин, хлопнув дневального по плечу.

Отошёл, расстегнул две верхние пуговицы кителя, засунул руки в карманы и прошёл в само расположение роты. Там, на двухъярусных кроватях, расположенных в два ряда, спал личный состав, тридцать молоденьких мальчишек, восемнадцати-двадцатилетнего возраста. Разноголосый храп наполнял помещение, в воздухе витал специфический запах большого скопления народа.

Душа сержанта Тимошкина жаждала развлечений. Устроить внезапную «тревогу»? Недавно устраивали. «Сушить крокодилов»? Только вчера сушили. Скучно. Тимошкин вошёл в дверь канцелярии.

В канцелярии обычно обитает командир роты, офицер. Но на ночь он, как правило, уезжает домой, и сейчас, поздно вечером, за столом сидело двое. Старший сержант Стромин, крупный, упитанный малый, и ефрейтор по кличке «Нервный», худенький, высокий паренёк, с вечно бегающими глазами. У обоих расстёгнуты две верхние пуговицы кителя, подшивной материал на воротнике поражает своей толщиной, всё, как и должно быть у настоящих «дедов».

— Ну что, боров ушёл? — прогундосил Стромин, наливая стакан чая из алюминиевого чайника.

— Ушёл, теперь до утра в штабе спать будет — ответил Тимошкин, присаживаясь за стол напротив своих товарищей.

«Нервный» поиграл пальцами и кинул в рот кусок сахара.

— Слышь, братва, тут у меня такая тема появилась... — заговорщицким шёпотом проговорил Тимошкин, наклоняясь к своим друзьям...

* * *

Я сидела за столом, в тёмной комнате, в свете настольной лампы и пыталась заниматься. Раскрытая книга лежала передо мной, но все мои мысли были о НЁМ. Мои мысли путались, сбивались. Я писала в свой личный дневник всё то, что находилось в моём сердце, доверяя бумаге свои сбивчивые строчки, написанные мелким, прямым почерком...

Он был так далеко от меня, или я от него. Я уехала на Южный Урал поступать в горно-технологический колледж, поступила, вот учусь. Он обещал меня ждать.

— Вернёшься скоро дипломированным специалистом — говорил он, — всё, как ты и хотела.

Да, я хочу выучиться, кем-то стать, но как-же тяжело мне было расстаться с ним! Незадолго до моего отъезда мы были вместе. Началось всё с поцелуев и объятий. Я сходила с ума от его нежных, горячих губ. Он целовал меня несмело, как в первый раз, не умея, чуть оттягивая мои губы своими, я ерошила его волосы руками, закрывая глаза. Его член упирался мне в низ живота, было так приятно, а он, кажется, стеснялся и старался чуть отстраниться...

Я помню, как затем мы лежали на диване. Его руки блуждали по моей одежде, несмело и беспорядочно, он словно бы просил у меня разрешения чуть-чуть проникнуть под мою одежду, чуть-чуть прикоснуться к коже... Смотрел на меня такими любящими глазами, я была для него всем и даже больше. Ширинка его джинсов вздымалась в области паха, казалось, он пытался прикрыть это место рукой, той, которой гладил мою ногу в области бедра. Я задрала свою кофту, открыв свой беленький лифчик, в мелкий горошек. Приняв это как сигнал к действию, он робко и застенчиво прильнул губами к моему животу, оставляя на нём свои горячие, немного влажные поцелуи. Мне было так хорошо! Я подалась вперёд, изогнувшись всем телом...

Я была ещё девственницей, он, как я думаю, тоже. И в тот раз всё могло бы случиться, я была уже почти готова к этому. Расстегнув пуговичку, я двумя руками, извиваясь всем телом, как змея, высвободилась из своих брюк, села, сняла и отложила в сторону кофту. Мои светлые трусики еле-еле скрывали моё, уже влажное местечко, сладкая истома разносилась по всему телу, так хотелось прикрыть его руками, но я словно ждала его там, между, ещё несмело сведённых ножек,...

В каком-то благоговейном порыве, он принялся осыпать мелкими поцелуями ткань моих трусиков, мой маленький бугорочек волос, прячущихся под тканью, я положила руки вдоль тела, стараясь незаметно вытереть ладони, ставшие, вдруг, влажными.

Ничего не случилось бы предосудительного, если бы в этот раз мы бы дали волю своим чувствам и дошли до конца, но он, вдруг, поднял на меня свои голубые глаза.

— Оксана, я так тебя люблю и не хочу сейчас, за три дня до нашего расставания, делать это, этот шаг, понимаешь? Я хочу не так, а когда ты будешь совсем моей... Я буду тебя ждать, ты только приезжай... — прошептал он мне.

Может быть он и не совсем так сказал, но смысл его слов был именно таким. Я до сих пор так и не решила для себя, прав ли он был или нет...

— Береги себя, прошу, и не забывай — горячо обняв, сказал он мне тогда на вокзале.

Его светлые волосюльки так сиротливо развевались на ветру, что мне ещё сильнее захотелось плакать.

Он ещё долго стоял на перроне, такой маленький, покинутый, ссутулившийся, а поезд всё дальше и дальше уносил меня вдаль, от него...

* * *

— Ксюха! Чего делаешь? — долетел до меня резкий голос.

Я поспешно закрыла дневник и обернулась на голос. В дверях комнаты стояла Светка Скороткова, моя подруга. Мы с ней снимали небольшую однокомнатную квартирку, недалеко от колледжа. Как и я, она приехала сюда учиться, она из Сибири, а я из Ставрополья. Света была пробивной девчонкой, умеющей влезть куда угодно, договориться с кем надо и о чём надо. Не то что я, застенчивая пай-девочка.

— Всё учишь? — спросила она, усаживаясь на кровать.

— Почти закончила — проговорила я, стараясь незаметно засунуть дневник в стопку книг, лежащих на столе.

— Слушай, пойдём погуляем, а? — сказала подруга, усаживаясь поудобнее.

— Да куда пойдём то, Свет? Тут и клубов то нормальных нет, да и не хочется, и ты знаешь — я не любительница — опешила я.

— А зачем нам, двум таким клёвым девчонкам, клубы?! У меня поинтереснее вариант есть — блестя глазами, ответила она.

Я в замешательстве уставилась на неё.

— Помнишь, я познакомилась с одним сержантиком, когда он в увольнении был? Ну, этот, который из части здесь, неподалёку, ну так вот, приглашает меня к ним туда, в часть. Вот только что позвонил. А что, посидим, оттянемся, ну ты прикинь, солдатики — это же поинтереснее чем эти клубные мальчики... Ну? — загорелась она.

— Да как-то я сомневаюсь, что они поинтереснее будут... Да и вообще, боюсь я — чуть покраснев, честно сказала я.

— Не трусь, трусиха! Со мной можно не бояться, помнишь, тогда в «Космонавтике», я же тебя выручила — гордо напомнила мне Света, кивнув головой.

— Помню... — протянула я и передёрнулась, — да и как мы туда попадём, это же воинская часть, а не кафе какое-нибудь — попыталась вывернуться я.

— Иногда у них получается провести внутрь, я то знаю... — со знанием дела пояснила подружка, — если зовут — значит — всё на мази.

Я уступила и согласилась, ещё веря в то, что со Светой Скоротковой можно отправиться куда угодно.

* * *

Здание КПП ...