Дети Вудстока (Эро рассказы дети) Часть 5

Часть II. 1999 г.

Это миф? Это реальность?

"Богемская рапсодия" Фредди Меркьюри.

Нам следовало уделить больше внимания и не быть такими изолированными от ситуации, в которой оказались фанаты. Я считаю, что было безответственно просто выйти на сцену, выступить и уйти, не обращая внимания на некоторые детали, сопровождающие шоу.

Антони Кидис, лидер группы "Ред Хот Чили Пепперс".

Я не видел никого получающего травмы. И вы это не видели. Когда ты смотришь на толпу людей с 20-футовой сцены, когда ты выступаешь, ты ощущаешь свою музыку, и это то, что от тебя ожидают. Мог ли я заметить, что что-то идет не так?

Фред Дёрст, вокалист группы "Лимп Бизкит".

Глава 1. Автобус

Стюарт расслабился на мягком кресле, положил дорожную сумку под ноги и закрыл глаза с облегчением. Остался всего лишь час, и он будет дома, там, где есть уютная постель с чистыми простынями, приятные ароматы из кухни, праздничный ужин с близкими людьми, его собственная комната - место, в котором ему так не хватало. Монотонное бормотание телевизора, вид из окна, знакомый с детства... Там, где нет нужды спешить или прятаться, где нет повсюду врагов... Как давно он не был дома! Как он скучал по этому простому и драгоценному личному богатству, начинающемуся здесь, в автобусе на межгородской линии... "Как хорошо!" - Стюарт вытянул ноги вперед.

Если бы только не эти люди на задних сидениях... Они производят больше шума, чем арабы на базаре. Сколько их там - пять или шесть? Стюарт поднялся и посмотрел в зеркало заднего вида: "Ого! Их так много! Они занимают почти половину автобуса..." Ему не хотелось просить их быть тише - кому нужны лишние проблемы? Особенно если большая часть из них - афроамериканцы: как только ты что-то скажешь, они сразу начинают кричать о дискриминации. И это ещё мало сказать... "Ладно, мы вскоре приедем. Да и поездка не так долгая" - Стюарт снова опустился на свое место.

Уголком глаза он заметил, что компания не только его раздражает. Молодая женщина справа через проход тоже бросала недовольные взгляды в их сторону. Остальные пассажиры притворялись, что им не мешает такое шумное и чёрно-белое присутствие. Немного подумав, Стюарт решил не вмешиваться. В конце концов, порядок в автобусе - это дело водителя, пусть у него голова болит. После окончательного разбирательства с этой назойливой компанией он повернулся к своей соседке, улыбнулся и сказал:

- Кажется, нас ждёт интересное путешествие.

- Да уж, - она кивнула в знак согласия. - Но это ещё ничего. Перед нами уже ушло два автобуса. И они были заполнены такими же компаниями.

- Серьезно? - удивленно спросил Стюарт. - Теперь я понимаю, почему я два дня не мог купить билет.

- Вы не одиноки в этом, - хмыкнула женщина. - Я тоже с третьей попытки сюда попала.

- И, вероятно, не только эти два автобуса были переполнены, - прошептал Стюарт, оглядывая шумную компанию. - Это даже странно... Почему все решили уехать из города? Они не выглядят как провинциалы. Особенно "темнокожие братья", - ухмыльнулся он про себя. - А те, кто живёт в Гнилом Яблоке, редко спускаются к обычным домикам из красного кирпича. Может быть, там будет какой-то пикник? И всем нью-йоркцам сегодня бесплатный вход и скидки?

Женщина улыбнулась и пристально посмотрела на Стюарта:

- Похоже, вы уже давно не были в Америке.

- Да, это было давно, - ответил Стюарт. - Только три дня назад я вернулся в Штаты.

— Из Косово, верно?

— Как вы догадались? — удивился Стюарт.

— По форме одежды, — улыбнулась женщина. — Теперь понятно, почему вы не в курсе происходящего здесь. Завтра начинается рок-фестиваль, посвященный 30-летию Вудстока. Я еду туда по работе для съемки репортажа.

— Одинокая? Вы журналист?

— Да.

— И не боитесь ехать на рок-фестиваль одной?

Женщина беззаботно улыбнулась:

— Боюсь или нет... Это работа. А что может случиться со мной на обычном рок-концерте?

— Ну это не совсем обычный концерт, — отметил Стюарт. — Будет больше людей...

— Я не буду там одна, — ответила женщина. — Там будут мои коллеги из MTV и других изданий. Вместе нам ничего не страшно.

— А где это будет проходить?

— В Риме.

Стюарт напряг свою память, пытаясь вспомнить, где можно провести такой масштабный фестиваль в этом городе. Женщина с едва заметной улыбкой наблюдала за ним и, наслаждаясь его умственными страданиями, наконец сказала:

— На старой авиабазе "Гриффис".

— Ужасное место, — прошептал Стюарт.

— Вы там были?

— Нет, только слышал о нем. Вам не повезло — ехать в такую жару до Олбани и оттуда в Рим. Четыре часа пути, да еще с такой компанией... Мне повезло: остался всего час...

— А куда вы направляетесь?

— В Бетель, на родину. Ухожу в отпуск на три недели.

— Как это — на три? Разве война в Косово не закончилась?

— Война закончилась, но мы начали строительство базы рядом с Урошевацем. Я контрактник, — вздохнул Стюарт.

— И сколько времени у вас осталось по контракту?

— Год. Я не был дома с 95-го года.

— Понятно — протянула женщина и неожиданно произнесла: — Я так давно не была в Бетеле...

— Вы бывали в Бетеле? — удивился Стюарт.

— Несколько раз. — Она опять что-то улыбнулась. — Я родилась там. Рядом с Бетелем.

— Так мы земляки, — почему-то обрадовался Стюарт. — Я тоже там родился. Правда, не в самом Бетеле, а поблизости. Если я кому-нибудь расскажу, как я родился, никто мне не поверит. Даже отцу было сложно поверить.

— Действительно? — женщина приблизилась к нему, опершись о подлокотник кресла. — Что такого особенного в вашем рождении? Можете рассказать? Не бойтесь, это конфиденциально. Мне действительно интересно.

Стюарт немного смущался, но, видя искренний интерес в глазах женщины, стал более раскованным.

— Мой отец говорил, что я родился в первый день Вудстока, который сейчас все отмечают. Прямо на поле. Полмиллиона человек, дождь, грязь и музыка... Отец говорил, что в то время выступала Мелани. Представляете себе — родиться под звуки "Beautiful People"...

В это время автобус тронулся с места и направился к выезду из автовокзала. Стюарт взглянул вперед и не заметил, как удивленно расширились серые глаза женщины, а она сама пристально осмотрела его от головы до ног. Когда Стюарт опять посмотрел на нее, на ее лице было только глубокое размышление.

— Итак, мы едем. Еще час — и наконец-то дом... — сказал он.

— Да-а-а, — медленно произнесла женщина, — это трудно поверить.

— А вы? Вы верите?

— Я? Хм... Да, верю наверняка... Значит, вы тот самый "вудстокский младенец", которого журнал "Life" искал по всей Америке?

— Почему именно я? — возразил Стюарт. — Мой отец говорил, что там было много рожениц. Вполне могли и не меня искать. Ведь ещё две беременные находились в той же компании с ним. А одна из них даже родила прямо в автомобиле, попав в пробку на Семнадцатом шоссе.

— А ваш отец живёт в Бетеле?

— Да, он там уже долго живёт, почти сразу после смерти матери.

— Извините. — Женщина протянула руку и легко коснулась Стюарта. — Я не хотела...

— Ничего страшного, — ответил Стюарт, его сердце замерло при прикосновении. — Я даже свою мать не помню, только от отца слышал рассказы о ней. Он сам меня воспитывал.

— Я бы хотела поговорить с ним, — неожиданно заговорила женщина. — Это такая интересная история... Очень-очень интересная... И очень важная... для меня, - добавила она почти шепотом. Стюарт услышал её.

— Жаль, что вы едете в Рим, — сказал он. — Мы могли бы вместе съездить в Бетель, вы бы пообщались с отцом, переночевали в гостинице у Тайберов, а утром я бы вас отвёз в Рим. К началу фестиваля точно успели бы. Это всего около двухсот миль от нас, не проблема. За два часа доехали бы. А так вы и родину посетите и хорошо ночевать будете. Уверяю вас, там в Риме сейчас такой ажиотаж, что ни одна гостиница не найдётся . Даже вашим коллегам будет сложно помочь.

Женщина пристально смотрела на Стюарта несколько минут, затем лукаво засмеялась и произнесла:

— Вы настоящий соблазнитель. Как полагается американскому солдату.

— Сержанту, мисс, — поправился Стюарт.

— Ой, извините! — опять рассмеялась она и легонько коснулась его рукава. — Так точно, не "мисс", а "сержант".

На этот раз Стюарту пришлось извиниться перед женщиной. Она небрежно махнула рукой в ответ на его неуклюжие извинения и продолжила разговор:

— А как вас зовут, мистер соблазнитель? Нужно знать, с кем я буду вспоминать детство.

— Я Стюарт Макги, к вашим услугам, — шутливо склонил голову Стюарт.

Женщина снова удивленно посмотрела на него, и он перехватил ее взгляд.

— Что-то не так? — тревожно спросил он.

— Как странно, — проговорила женщина вместо ответа. — Какой сегодня день... очень странный... Нет, такое не может быть. Вы меня разыгрываете. Признайтесь.

— Что именно странное? Почему я вас разыгрываю?

— Потому что... Ваше имя такое же, как у моего отца.

Стюарт остался без слов. В комнате установилась пауза.

Автобус двигался по улицам Нью-Йорка на северо-западную окраину. Женщина смотрела вперед, но было видно, что городские пейзажи ее не интересуют. На лице отразился сложный микс эмоций — недоверие, удивление, воспоминания, изумление, снова недоверие... Стюарт смотрел на ее профиль и не решался нарушить тишину. И только когда небоскребы сменились пригородными домами, он тихо спросил:

— Простите, мисс... Как вас зовут?

Женщина не ответила. Стюарт подумал, что она не услышала его, но через несколько минут она ответила со словно отстраненным голосом:

— Флоренс...

Теперь пора было удивляться Стюарту.

Глава 2. "Я снова посетил..."

— Там под дубами стояла медпалатка.

Они втроем - Флоренс, Стюарт и Льюис, его отец - стояли перед полем, которое тридцать лет назад принадлежало "Трехногому", как его называли жители Бетеля Макса Ясгура. Теперь это место уже не походило на то место, где происходила история. Вокруг него была двухметровая ограда, а единственное напоминание о самом знаменитом рок-фестивале было мемориальная плита, установленная перед оградой.

— Хорошо, что дубы остались нетронутыми, — прошептал Стюарт. — Зачем им нужен этот забор?

Льюис пожал плечами:

— Говорят, тут будут строить что-то. Но когда и для чего — никто не знает.

Флоренс приблизилась к плите и внимательно прочитала надпись. После нескольких минут раздумий она обратилась к мужчинам и спросила Льюиса:

— А вы случайно не знаете, кому принадлежит это поле?

— Конечно, знаю, — ответил он. — Это какому-то богачу из Нью-Йорка, Аллану Джерри.

— Мне это имя знакомо, — кивнула Флоренс. — У него есть несколько газет и пара городских телеканалов. Конечно, он не Руперт Мердок, но судя по полю у него было достаточно денег.

— И на такое тоже, — пробормотал Стюарт. Раньше он не испытывал особого восторга перед Вудстоком или полем Ясгура, в отличие от своего отца. Но сейчас он чувствовал непонятную злость. Он всегда считал это поле неизменным, своим собственным, на которое никто больше не имел права претендовать. И теперь ему казалось, что кто-то нахально вторгся в его личное прошлое и легко купил его со всеми детскими игрушками и колыбелькой. Стюарт ощущал себя купленным вместе со своим необычным детством.

— Но если что-то построят, то это будет работа, — заступился за магната Льюис. — А для города с населением в четыре тысячи человек это всегда серьезно.

— Просто не говори мне, что все четыре тысячи жителей сразу найдут работу благодаря этому магнату-спонсору, — возразил Стюарт едким тоном.

— Всё зависит от того, что построят, — не унимался отец.

— И что можно построить здесь?

— Даже если это будет просто свалка для мусора и завод по переработке отходов, это всё равно лучше, чем пустующее поле уже много лет.

— Почему здесь пусто? — спросил Льюис.

— Потому что Ясгур разорился, — ответил он. — Никто не простил ему фестиваля — ни люди, ни власти округа. Его перестали поддерживать, его штрафовали. Ничто не помогло — даже появление его в песнях и фильмах. Он уже был стар, измотан от борьбы со всеми и решил уехать, продал ферму и уехал к своему сыну. Сын тоже оказался жадным и всё перетягивал на себя. И Макс не выдержал. А поле давно заброшено после фестиваля, не пригодное для использования пару лет или даже больше.

— Грустная история, — сказала Флоренс, подходя к ним. — Тяжелая. И как-то всё это... несправедливо. Неправильно.

— Как же должно было быть по вашему мнению?

— Я даже не знаю... Но человеку, который дал возможность таким людям выступить... И так к нему отнеслись...

— Мисс, жизнь в целом очень несправедлива и неправильна, — поучительно сказал Льюис. — Думаю, что в другой стране было бы точно так же. Всё должно приносить пользу, а не разрушаться от безразличия.

Стюарт нахмурился от его наставнического тона и самоуверенности, с которыми были произнесены последние слова, но все же спросил:

— Кому он продал дом?

— Какому-то Рою Ховарду, — легкомысленно ответил Льюис. — Тоже странный тип. Хочет провести здесь фестиваль в стиле Вудстока.

— И что?

— Ничего. Ему не разрешают. Он ссылается на отмену закона о запрете массовых мероприятий в этом штате, а ему говорят о проблемах предыдущих фестивалей. В 1989 году, в 1994 году... Он говорит о славе и прибыли, которую это может принести, а ему отвечают: «Мистер Ховард, если вы воскресите Джимми Хендрикса, то может быть мы позволим вам провести фестиваль здесь».

— В общем, все эти люди — неприятные типы, — произнес Стюарт с отвращением. — Папа, я не понимаю: зачем ты так восторгаешься этим? Раньше же ты боялся за это поле, как Скрудж Макдак за свои деньги. Казалось, оно принадлежит только тебе. Ты все время рассказывал мне о том, как замечательно было здесь проводить время, какая классная грязь была на фестивале, как здорово все пели и развлекались. И я уже поверил благодаря тебе, что это поле - центр вселенной, Мекка и Голгофа в одном месте, а сам я - особенный человек с предопределенной судьбой. И вот внезапно ты так рассказываешь... Ясгур обанкротился, поле продали... Казалось будто это было твоей заветной мечтой на всю жизнь.

— Сынок, — Льюис положил руку на его плечо. — Память — это хорошая вещь только для тех людей, кому она действительно нужна и ценна. А таких людей немного. Уже нет таких людей, которые слушали Хендрикса или Фогерти. Спроси кого-нибудь, знают ли они Пола Баттерфилда или Джонни Винтера — и тебя спросят: "Это кто, актеры? Где они снимались?" Сейчас спроси у любого в Бетеле о Вудстоке — одни даже не поймут, а другие только скажут: "Слава Богу, что этот сумасшедший Ясгур уехал отсюда". Такова жизнь, мой мальчик. А превращать большой кусок земли в фетиш только из-за ностальгии... — Он запнулся, пытаясь подобрать правильное слово. — Это не по-американски даже. — Он сам понял, что сказал что-то не то, но других слов не приходило в голову.

Стюарт отстранился от его руки и направился к дороге в Бетель. За ним последовали Льюис и молчавшая Флоренс.

— Мне хотелось бы узнать у вас, — начал разговор Льюис, когда они уже шли по дороге. — Как Стюарт и Молли? Что с ними? Вы видели их недавно?

Флоренс быстро взглянула на него и отвернула глаза. Несколько минут они шли молча. Наконец, молодая женщина начала разговор:

— Они не проживают вместе.

— Давно это было?

— Уже 18 лет. Мама имеет новую семью. Она работает продавцом в торговом центре и живет за городом. А папа... папа находится в Маклинской больнице.

Льюис остановился от неожиданности:

— Как? В Маклинской больнице? Той самой?

— Другой нет, — Флоренс грустно улыбнулась.

— Но... как?... ЛСД, вероятно? — вдруг сообразил Льюис.

Она кивнула.

— Он так и не избавился от этого...

— Даже научился его производить, представляешь? — заговорила Флоренс. — Папа всегда утверждал, что ЛСД безопасен и не вызывает зависимости. Поэтому он считал Альберта Хоффмана гением. И еще он говорил, что ЛСД - это лучший способ расслабиться и познать мир. Настоящий мир, а не то, что нас окружает. Он считал, что можно достичь этого знания, не свихнуться. И приводил в пример Рэя Манзарека из "The Doors". Человек, который никогда не скрывал свое употребление ЛСД - и писал музыку, занимался творчеством. И чувствовал себя хорошо. Мы старались убедить его и обещали и угрожали ему разными способами. А он только смеялся и говорил, что ему не грозят "плохие поездки", потому что он - добрый человек. Знаете, он действительно был добрым - всегда. Неагрессивным. Я никогда не боялась его - даже когда он был под воздействием ЛСД. Если бы мы тогда решили заставить его пройти лечение - может быть, все было бы по-другому...

— Но о чем говорить об этом сейчас? — мягко произнес Льюис. — Вы ничего не могли сделать против его воли. Я хорошо знал вашего отца - он не очень хорошо слушал советы. Мы все были такими тогда. Да, бедняга Стю... Он принимал...

— Потом у него начались проблемы с нервной системой, — продолжала Флоренс. — Вот тогда мама и оставила его. Забрала меня и арендовала отдельную квартиру в Гринвич-Виллидж. Мы все равно виделись, но не так часто. Он сменил работу, места жительства, как-то находил нас, или мы его... Не знаю, почему мама тогда не поместила его в больницу — возможно, потому что строила свою жизнь, да и я училась. Не было времени на это. А пять лет назад он едва не покончил с собой. Тогда мама и отправила его в больницу.

— Стоит ли когда-нибудь заглянуть к нему?

— Не стоит. Он вас не узнает. Последний раз я была там полгода назад. Он меня не узнал.

— Его состояние не улучшается?

— Врачи говорят, что он стабильный. Просто все эти последствия долгих «путешествий».

Льюис вздохнул. Остаток пути они прошли в тишине, думая об одном и том же. Когда они подошли, Стюарт уже сидел на крыльце и курил, глядя на дорогу.

— Вы зайдете к нам? — спросил Льюис возле дома.

— Нет, извините, — ответила Флоренс. — Я лучше в отель. Отдохну немного после дороги. Приму душ.

— Ты же ей даже отдых не предоставил, забыл? — вмешался Стюарт.

Это была правда. Когда Стюарт после первых минут радости и трепета от возвращения рассказал отцу о случайной встрече в автобусе, тот так возбудился, что заставил Стюарта немедленно отправиться в отель и не возвращаться без Флоренс. Стюарт едва успел переодеться — ему так хотелось позволить отцу увидеть дочь старого друга, о которой он так долго ничего не знал.

— А придете на праздничный ужин? — не отступал Льюис. — Будет индейка, как на День Благодарения. Ещё что-нибудь придумаю. Все будет готово к семи вечера.

— Ого, — улыбнулась Флоренс. — Может, я приду на ужин с индейкой? Кто бы отказался?

— Ты бы ещё тельца зарезала в честь моего возвращения, — съязвил Стюарт. — Папа, зачем это всё?

— Я хочу праздника, — упрямо проговорил Льюис. — И у меня есть два повода для него. Так что, пожалуйста, не нужно все эти вопросы «зачем, зачем...». И ещё: сынок, будь так любезен и надень форму на ужин.

— Не думаю, — не выдержал Стюарт и поднялся, выбросив окурок. — Я уже четыре года не выхожу из формы. Дайте мне хотя бы дома быть не солдатом доблестной американской армии.

— Ты что же, не гордишься своей формой и званием? — Льюис посмотрел на сына с недоумением.

Стюарт фыркнул:

— Откуда у тебя этот пафос? Раньше ты таким не был, папа. Не можешь ли ты понять, что я просто устал от всей этой формы, звания и прочей ерунды, в которой я живу последнее время? Дай мне отдохнуть, хорошо? Я пойду в дом. Флоренс, извините, что не провожаю — увидимся вечером. Я зайду за вами к семи. А насчет завтра поговорим на ужине.

Дверь резко захлопнулась до того, как кто-то успел ответить.