Ступенчатая казнь

– Проклятье! – кричала Мэри прямо в лицо стражникам, пока они связывали ее руки. Точно так же она кричала "Проклятье" своему отцу почти два месяца назад. Это было весной, у них был дом, разгневанный отец и угрюмая мать. Мэри была старшей в семье и ей приходилось работать больше всех (за исключением отца). Она заботилась о скоте, стирке и даже младших братьях, которые уже давно перекладывались на нее. Раньше у нее были хрупкие плечи, а теперь они стали полными и округлыми, как у зрелой женщины. Сейчас Мэри с тоской и сожалением вспоминала свой дом. Пока стражники толкали ее через площадь к городскому управлению, мимо дюжины людей: Каким прекрасным и уютным казался ей дом! И как глупо выглядела тогда ссора с родителями. Ведь работа была – тяжелая, но привычная. Младший брат рос и начал помогать ей ухаживать за скотом, а в доме всегда было тепло, радостно и сытно. Правда, еды было не так много, но всем хватало. Никто не голодал. Вместо этого она решила показать свой норов, словно кобылка перед случкой: А результат – она фактически была изгнана из дома.

Такие дела.

Мэри отправилась искать счастья в городе. Хотя, похоже, не в том городе. Теперь ее ждет трудная судьба. И даже если ее не казнят, а помилуют – все равно будут скитания, потому что оставаться в городе, который видел позорную воровку – нет, лучше смерть. Ведь как объяснишь людям, что она не стала воровать из злобы – просто чтобы не умереть от голода!

Суд над воровкой прошел быстро. Были ли свидетели? Были. Признается ли обвиняемая? Конечно! Лучше поздно признаться чем никогда. Согласно указу нашего светлейшего Герцога и по решению губернатора, воровка будет наказана отсечением конечности, которой она совершила преступление, и это будет выполнено не позднее сегодняшнего вечера. После этого преступницу выпустят, надеясь, что у нее больше не будет желания воровать.

Потрясенная от приговора Мэри еле стояла на ногах. Она явно представляла себе, как топор опускается на ее левую руку, как кровь обильно течет из обрубка, словно из шеи птицы, и как все затемняется перед глазами. Боль она не могла даже представить себе, но все равно рука была ощущена ледяной скованностью. Побледнев как полотно, Мэри потеряла сознание.

Очнулась она в полутемной комнате. Слышались мужские голоса где-то слева. Мэри сжалась, представив, что палач обсуждает свое выполнение приговора со своими помощниками. Внутри распространялся холод, комок подкатывал к горлу и она чувствовала себя ужасно.

– Вы пришли в себя? – раздался участливый голос над ней. От неожиданности Мэри широко раскрыла глаза. Над ней наклонился молодой солдат – только что появившийся усы, доброе ухоженное лицо. Не похоже на палача.

– Ммм – прошептала девушка. Парень сел рядом с ней. Ласково провел рукой по волосам. Все напряжение, пережитое ею, вышло из нее волной и она прижалась к коленям стража, его плечи тряслись. Сильные руки подняли ее с ложа, и она прижалась носом к его теплому плечу. Руки гладили ее спину, разгоняя напряжение, а шепчущийся голос говорил:

– Ну что с тобой, девочка, что случилось:

Мэри почувствовала прикосновение теплых ладоней на пояснице, а затем ее рубашка была снята больно зацепив волосы. Ощущая себя внезапно обнаженной и беззащитной, Мэри забилась в слезах и не могла двигаться. И уже руки трогали ее грудь: прижимали, сжимали, вертели; затем присоединились скользкие поцелуи. Все начинало уходить вдали; сознание блекло, хотелось умереть. Мэри ощущала, как ее юбка снимается, как ее укладывают на кровать, и она просто сжала руки на груди, не решаясь открыть глаза. Но ее руки ласково, но сильно и властно были отодвинуты от груди, и она вдруг забилась в судорогах. Затем на нее навалилось теплое тело, ноги раздвинулись и Мэри почувствовала давление между ними; затем – острая боль от стесненной кожи, а потом – боль от давления и, наконец, разрывающая боль изнутри. Она плакала, но тело вдруг расслабилось и никто не обращал внимания на ее слезы. Затем солдат вдруг снялся с нее и она осталась лежать одна, все еще не открывая глаза. Внезапно стало холоднее.

– Как она себя чувствует? – услышала Мэри низкий голос с некоторой хрипотцой.

– Она очень нервничает и плачет. Но в целом все нормально. Она упругая, слегка соленоватая.

– Позволь мне...

И снова на нее навалились. Но на этот раз в грубой, пропахшей потом и других неприятных запахах одежде. Боль была, но уже не такая сильная, как вначале. Мэри внезапно осознала, что ее руку не собираются отрубать прямо сейчас. Эта мысль подняла ее дух, и она была готова выдержать еще больше, тем более что толчки внутри перестали быть болью и стали просто толчками. Затем последовал еще один толчок, который был быстро обработан, хотя его усы были ужасно жесткими. Мэри открыла глаза, и он подул ей в лицо, пытаясь успокоить и подбодрить. Но лучше бы он этого не делал, поэтому Мэри закрыла глаза снова и стала дышать как можно меньше.

Затем она снова потеряла сознание.

Когда пришла в себя, она долго лежала, пытаясь преодолеть тошнотворную слабость. Очень хотелось писать, но она не была уверена, что сможет встать. Но нет, она вскочила на ноги. Между ее ногами было очень больно.

– Она проснулась, посмотри! – раздался голос со стола. – Нет, Пэдро, это не ты издевался над ней, она так реагировала на мой финал!

Мэри обернулась к источнику голосов. У стены в комнате находился круглый стол, за которым сидели охранники и играли в карты, попивая из жестяных кружек. Мэри осознала, что до сих пор голая и попыталась закрыться. Это вызвало бурный и непристойный смех. Молодой парень, который был первым, поднялся и подошел к ней, ухватив за локоть.

– Ребята, она не может стоять на ногах! – в возбуждении крикнул он. И обратился к Мэри с нежностью:

– Почему ты так резко встала? – спросил он.

– Я хочу... – Мэри запнулась, ощущая смущение.

– Ну, пойдем сюда.

Солдат провел ее к ведру, стоявшему в углу. Мэри посмотрела на него со страдальческим видом. Угол был плохо освещен, но она не могла отказать:

Оказывается, она могла. Вода шуршала при попадании в ведро, солдат поддерживал ее за локоть, а со стола доносились шутки. Но остальные вернулись к игре, а солдатик опять отвел Мэри к кровати. Положил ее и продолжил гладить. Мэри инстинктивно сжала ноги.

– Не бойся! – парень засмеялся. – Я закончил уже все игры. Спи.

И бросил на нее жесткую одежду.

На следующий день жизнь стала казаться лучше. Во-первых, ей не отрубили руку. Во-вторых, она позавтракала хлебом, луком и сушеным мясом. Вся слабость исчезла. Подправив юбку и рубашку, Мэри пошла к ведру, уже не чувствуя такого стеснения. Затем пришла новая смена, и на некоторое время Мэри осталась одна. Но это не продолжалось долго. Вернувшиеся караульщики без лишних слов повалили Мэри на кровать. Сначала было очень больно – Мэри кричала и билась, но ей грубо заткнули рот и угрожали убить. Мэри испугалась и замолчала. Но второй мужчина не причинял боль, а третий был особенно нежным, и Мэри даже наслаждалась им. Она уже начала различать особенности каждого из них – один был суетливым, другой грубым до боли, третий... Третий приятный. Резкий толчок глубоко-глубоко, а затем нежное и медленное вытягивание удовольствия обратно. Снова толчок вглубь, чтобы усилить удовольствие, а потом опять медленное распутывание его обратно. И так постоянно: это было восхитительно. Если бы не боль в уставших ягодицах, Мэри даже бы понравилось, но она боялась попросить подвинуться. Ей удалось немного расслабиться, пока готовился следующий. Следующий чуть не вызвал у нее смеха. Он долго тяжело дышал и толкался, но так и не смог проникнуть полностью в нее. Мэри и представить себе не могла, как близко к смерти она была, если бы решила посмеяться!

Впрочем, все оказалось не так просто.

Таким образом, Мэри провела практически неделю в таком положении. За этот период она только раз выходила на улицу - ее выводили помыться. Все остальное время она проводила в караулке, встречая и провожая смены. Ее кормили, занимались с ней интимно, но больше делать было нечего. На четвертый день в карауле появился ОН. Мэри ждала его очереди практически каждый раз. Он приходил не первым и наблюдал, как его товарищи развлекаются, а Мэри сама по себе бессознательно смотрела на него. И он заметил это! Внезапно девушка почувствовала прилив крови к своему лицу и грудям, а также между своими ногами, где в это время стоял другой стражник - было горячо и влажно. Стражник закончил свое дело, полежал немного, поднялся и спросил его:

- Ну что, теперь ты?

ОН не ответил словами. Он просто кивнул и подошел к Мэри. Остальные сидели за столом, играли в карты и иногда несильно возмущались при неудачных комбинациях. А ОН сел рядом. Мэри тяжело дышала, словно после бега, и сама не могла понять, что с ней происходит. Он коснулся ее шеи, и быстрые мурашки пробежали по ее груди, подмышкам и скользнули куда-то в область задницы. Он провел рукой по ее грудям, задевая соски своей шершавой ладонью - и теплое ощущение окутало тело молодой девушки. Он провел рукой по животу - и Мэри потерялась в этих ощущениях из-за контраста с предыдущими опытами. В этом простом движении было столько нежности, столько ласки: Когда его ладонь снова коснулась ее груди, она закрыла его своей рукой и осмелилась поднять глаза. ОН улыбался! И она ответила ему неуверенной и робкой улыбкой. Он расстегнул и снял штаны, избавился от сапог и встал на колени у края кровати, рядом с Мэри. Его запах окутал ноздри девушки, и мужской запах вызвал не отвращение, как раньше, а теплое чувство между ее ног. И он прикоснулся губами к ее векам, которые тут же закрылись; потом - к носу, щекам, губам. Губы Мэри безотказно открылись перед ним, она почувствовала гладкость его языка и самостоятельно подняла руки, обхватив его за шею. Он не опрокинулся на нее; он проник внутрь ее одним долгим и нежным движением. Она целовала его, обнимала его и наслаждалась каждым его движением, каждым толчком в предвкушении следующего:

Мэри никому не объяснили, что это такое. Но и никто не испортил первое впечатление. После этого остальные уже не вызывали интереса. Их прикосновения к ее интимным местам уже не доставляли боли, но и не причиняли никаких других ощущений. Просто прикосновения. И все. Зато он!!!

Так появляется Любовь.

Она ждала его три дня. За это время она научилась играть в карты, ссориться и раздеваться по-разному. К сожалению, все мужчины такие - когда Мэри начала получать хоть какое-то удовольствие от раздевания перед мужчинами, им это стало скучно. Слишком доступное перестает вызывать интерес. Общение с солдатами было для Мэри обязанностью - такая же, как стирка, уборка или мытье посуды дома. Ее кормили, поили и развлекали без требований (все происходящее было для нее само собой разумеющимся - Мэри даже не могла подумать отказаться), пока не произошла беда. Она влюбилась - но не только она. В нее влюбился парень, который был первым. Ему тоже все было впервой, а девушка была такой чистой и невинной: именно "была". Но влюбленные слепы, когда необходимо. И во дворе встретились двое - тот, кто любил ее, и тот, которого она любила.

- Не порти ее! - возопила влюбленная молодежь.

- Кто бы говорил - ответила опытная зрелость. - А кто начал?

На это нечего было ответить. Но горячая молодость толкает на безрассудные поступки.

- Я люблю ее!

- Тогда какой же ты подлец. Держишь ее здесь, пока все развлекаются с твоей возлюбленной?

Юноша остался бездействовать. Они разошлись, но гнев остался. Тем более, что высказывания были правильными, а чувствовать себя подонком и знать, что это видит каждый - для молодежи неприемлемо.

Но Мэри об этом не знала. Она ждала своего возлюбленного. На своего "первого" она не обратила особого внимания, также как и на то, что он задержался на "второй смене".

Сегодня она вышла на улицу второй раз. ОН провожал ее за руку, и она была счастлива, словно девочка. ОН сказал ей, что ей здесь не место и нужно уйти. Вдруг она заплакала. Ей не хотелось уходить. Пусть вояки лазают к ней между ног - она готова терпеть лишь бы он не прогонял ее. В ответ ОН засмеялся. Попытался объяснить. Сказать, что это бесперспективное дело. Она молила его - не прогоняй ее. Не вслух конечно, но словами невозможно передать то, что сердце чувствует. Он обнял ее, погладил по волосам. Прохладный ночной воздух не привел Мэри в себя, и она прикусила губы, ощущая разнообразие вкуса, нежности, гладкости и пленительного ощущения по всему телу от каждого поцелуя. Сама она опустилась перед ним на колени, неумело отстегивая ремень и штаны. Его игрушка была на видном месте (впрочем, Мэри даже не знала другого состояния) и оказалась так близко к ее лицу. Мэри поцеловала округлую головку, а потом прижалась щекой к ногам.

– Делай это еще: – услышала она шепот над головой.

Удивленная Мэри подняла взгляд. В темноте ночного неба едва различались очертания возлюбленного. Она снова поцеловала теплую благоухающую кожу. Затем облизала. Крепкие и ласковые руки подняли ее и поставили на ноги.

– Последний раз. И - уходи.

И внезапно она оказалась в его объятиях. Он крепко сжимал ее, и это доставляло ей приятную боль. Он нежно целовал ее шею, и она желала, чтобы он укусил ее. Они улеглись на камни, он сверху, и для Мэри не было лучшей подушки и желанного бремени. И вдруг он дернулся, задыхаясь, сжимая девушку сильными руками. Из-за боли и наслаждения Мэри отошла куда-то далеко-далеко. И оттуда, будто из небес или из глубин слышала она крики и чувствовала, как ее несут вверх:

Удар по лицу был ужасен. Первый, второй. Мэри стонала, пытаясь уклониться.

– Гадина, зачем ты его убила? Кто дал тебе нож?

Мэри пыталась понять, за что ее бьют. Затем - что спрашивают. Затем - о чем. Но ее молчание приняли за настойчивость. И снова - удары по лицу и в лицо. Мэри стонала и снова погрузилась в благословенное бессознательное состояние.

Утро было мрачным. В солнечное утро на площади, в своих грязных одеждах, она слушала приговор.

– Признана виновной в совершении преступления и ожидая милости властей, эта девушка пыталась бежать, что повлекло за собой преступление перед стражами тюрьмы и при попытке бегства она нанесла удар ножом в спину:

Ножом. В спину. Его!!! Она? Это не может быть! Они все говорят неправильно, на самом деле она хотела:

– Я... Я хотела: – слабый голос Мэри перебил судью.

– Что ты хотела? – перебил его судья. Но Мэри опустила голову и замолчала.

– Стражи поймали развратницу с ножом в руке возле ворот, где она потеряла сознание по воле Господа и не смогла продолжить побег:.

Да, думала Мэри. С ножом. Правильно. Ведь я не хотела его покидать. Значит, я действительно его убила. Ведь я не помню, что произошло дальше. Безысходность и отчаяние захлестнули ее с головы до ног. Ей было все равно на грязную одежду, на тупую толпу, на судью и его приговор. Они перестали существовать для нее. Мэри завыла, будто волчица, и без сил опустилась на тротуар, а судья замолчал, глядя на преступницу, и стража не спешила схватить и поднять обессиленную женщину.

Так приходит несчастье.

– Суд выносит приговор осужденной к смертной казни – быстро заканчивает свою речь судья, и только тогда стражи подхватывают Мэри и уводят прочь.

– Я сама – только и говорит Мэри. Ее отпускают, и она, встая на ноги, хоть и не быстро, но твердо шагает прочь. Слово произнесено, и странное дело, сейчас она успокоилась. Почти полностью.

В караулке, такой привычной и уютной, на нее смотрят как на мусорное ведро. Только мальчишка спрашивает в пустоту:

– А может это опять ее сюда?

– Да – отвечают ему – а дракону будешь на пищу. Хочешь?

Тишина служит ответом. А Мэри связывают руки за спиной.

– Я никуда не сбегу – хрипло говорит девушка – мне некуда бежать.

– А куда ты пыталась уйти ночью? – спрашивают сзади. И Мэри замолкает.

Затем ее долго везут на телеге. Рядом сидит пастор, и все пытается заставить Мэри раскаяться. Мэри никаких грехов, кроме убийства, не знает, а раскаиваться в убийстве, о котором знает весь город, она не видит смысла. Поэтому она просто молчит, только немного раздражаясь на пастора за то, что он отвлекает ее от мыслей о несчастии. Душа Мэри горит, она вспоминает ЕГО руки, губы и почему-то – темноту, жесткие камни под коленями и теплую кожу под губами со своеобразным запахом, который Мэри так и не успела разглядеть. И жаркое шепот:

– Последний раз! И – уходи!

Она и уходит. Теплая горечь заполняет внутренность. Мэри слегка плачет – тихо. "Да, возлюбленный. Я ухожу. Совсем. К тебе". Пастор затыкается, а потом старается произнести что-то о вечной жизни. Мэри его не слушает. Она изнурена, устала и очень хочется пить. Но никто не предлагает ей пить, а сама она стесняется попросить – какой смысл, если осталось жить совсем ничего? Потерпит.

Рядом с пещерой телега остановилась. У входа был установлен столб. Стражи энергично спрыгнули с повозки, сняли девушку и подвели ее к столбу. Они сняли с нее платье, юбку и прижали ее спиной к столбу.

– ОН там? – хрипло спросила Мэри.

– Да, он там. Скоро появится. Тебе не придется долго ждать – ответил стражник, привязывая веревку на руках Мэри и связывая их за столбом.

Однако девушка внезапно оттолкнулась от столба, освободив руки.

– Я сама.

Стражники замедлились и отпустили ее.

– Я сама. Я знаю, я его убила. Это правда:

Мэри не закончила предложение и направилась в проход. Нет острых камней! Мэри шла по гладкой дороге. Она была неровной, но камни были аккуратно обработаны. Девушка провела рукой по стене – она также была гладкой и теплой – отполированной множеством прикосновений. Сладкая усталость разливалась внутри нее. Девушка представляла свою смерть и сама убеждала себя в ее неизбежности.

Снаружи начальник стражи, глядя на исчезающую в темноте спину, сказал:

– Пора уезжать отсюда.

– А если она выбежит и убежит? – озабоченно спросил пастор.

– Тем лучше для нее. Мы этого не видели.

Телега развернулась, и лошадь решительно тронулась прочь от пещеры, будто возок стал намного легче.

А девушка столкнулась с драконом. Полутемная пещера была достаточно просторной и широкой, освещаемая рассеянным светом, проникающим откуда-то сверху. Дракон лежал у стены, а блики солнечного света блестели на его боках. Подняв голову, зверь посмотрел на вошедшую человека. Не зло, а скорее удивленно. Мэри глотнула комок и провалилась куда-то внутрь, в холод и пустоту. Она сделала шаг. Зверь вскочил, вытягивая голову в ее сторону. Мэри собрала последние остатки силы и пошла к дракону. Спазм сжал ее живот, заставляя ее шататься. Дракон не двигался. Мэри прошла последние шаги на дрожащих ногах и упала перед драконом на колени.

– Я пришла. Пожри меня.

Силы покинули девушку, но сознание на этот раз не оставило ее. Она просто сжалась и закрыла глаза, ожидая последней агонии. Боль, которую она испытывала изнутри, показалась ей менее сильной. Измученная девушка почувствовала легкое касание влажного и шершавого языка, словно раскаленным ожогом. Мэри вздрогнула и замерла неподвижно. Она слышала, как дракон нюхает ее и затем лижет снова. И он – отступил. Его не интересовало съедение!

Мэри открыла глаза, вскочила и бросилась к голове дракона.

– Ты должен меня понять, я его убила! Ты обязан меня пожрать! Так решено судьей!

Дракон слегка повернул голову в сторону, глядя куда-то в угол комнаты. В то время как девушка обняла огромную голову руками и старалась повернуть ее обратно:

– Неужели ты не понимаешь? Я не могу больше! Я не могу!!!

Мэри хотела заплакать, но и это ей не удалось. А дракон лениво облизал ее между ног. И оба с удивлением замерли, глядя друг на друга. Мэри слегка опиралась на шершавый нос, который двигался под ее руками. Затем дракон осторожно лижет девушку снова. Острая трепет проходит через ее тело, против ее воли. Еще одно движение языка, и еще раз: Мэри обхватывает морду руками, чтобы не упасть, и разводит ноги пошире. Волны непредсказуемого удовольствия пробегают от ног к голове и обратно, шершавый язык доставляет боль, но эта боль приятна. Мэри охватывает жаром, а она только повторяет себе в припадке разумности:

– Нет нужды, дорогой, нет нужды:

Но была "нужда". Дракон встает, и теперь шершавый язык проникает глубоко между ног, захватывая задницу, а кончик языка дракона ласкает живот. Мэри почти сразу начинает "течь", ухватившись одной рукой за сосок, а другой удерживая морду дракона. Дракон толкает ее руку, и Мэри открывает глаза. Дракон облизывает ее грудь.

– Тебе же нравится, верно? Попробуй!

Однако дракон отказался есть и начал скрести языком кожу. Мэри невольно отступила назад, прикрываясь руками. Это было одновременно и щекотно, и приятно.

Споткнувшись, она упала на одно колено. Дракон замедлился. Тогда Мэри без страха и смущения вскочила и сама попыталась направить голову дракона к себе между ног. Дракон не противился. Сферический взрослый змей, лежащий под нею, Мэри гладила его ушки, а он лижет ее. Но тут дракон освободился и засунул голову между передними лапами. Мэри с интересом наблюдала, как дракон вылизывает свой член. Мэри приблизилась еще ближе, опустившись рядом со задними лапами. Дракон на мгновение оторвался от своего дела, посмотрел на нее и снова стал облизывать свой инструмент для размножения. Мэри протянула руку и коснулась горячей кожи. Дракон благодарно облизал ее руку. Мэри погладила влажный и жаркий член, подумав: "У коня будет больше". Запах от дракона был странным, но не неприятным. Гладкая, с извилистой головкой, она слегка трепетала в руках Мэри. Девушка осторожно посмотрела на зверя и наклонилась над его членом, опираясь на бок дракона:

– Можно?

По вкусу он оказался таким же, как Мэри ожидала - слегка соленый, пряный и очень гладкий. Дракон повалился на бок и начал вылизывать Мэри по бокам. А девушка лизала и сосала огромный член, наслаждаясь одновременно прикосновениями дракона. Но потом его движения изменились, словно он ее толкал.

– Я не могу! Ты что думаешь? Он такой большой! Ты можешь меня раздавить, если упадешь сверху!

Дракон приподнялся и уставился на Мэри, тяжело дыша и выпуская язык. Мэри еще раз нежно прикоснулась к величественному органу. Затем, собравшись с решимостью, она забралась на живот дракона. Ее руки и колени чувствовали напряжение мышц, но дракон не протестовал. Мэри уселась на живот дракона, обхватила его член руками и двигала им туда-сюда. Язык дракона легко коснулся ее спины. И все это время он наблюдал за процессом, гнушая шею и склоняясь над девушкой. Первое соприкосновение было влажным и непонятным. Но потом кончик члена дракона скользнул внутрь, и оба остановились, слушая свои ощущения. Кончик дракона слегка покачивался, но для девушки это были ласковые движения. Затем она медленно начала двигаться вверх-вниз по его стволу, плавными волнистыми движениями. Дракон растянулся на полу, простираясь на всю длину, и по его телу пробежали волны, и неожиданно дракон зарычал. Громко, чуть ли не рыком, но это было скорее мурлыканье. Мэри почувствовала некоторую боль внутри и снизила интенсивность движений. Но дракон был другого мнения. Он снова поднял голову, смотря Мэри прямо в глаза, и начал двигаться задом наперед.

– Больно! – Мэри попыталась высвободиться. Но дракон вдруг обхватил ее передними лапами, прижав к своей груди, и продолжил двигаться энергично и глубоко. В какой-то момент что-то щелкнуло внутри, и член провалился еще глубже. Мэри почувствовала ощущение проникновения через всю себя, хотя боль оно вызывало минимальную, зато чувство полного наполнения было захватывающим. Волны удовольствия распространялись от каждого движения, от самого входа до глубин тела. Дракон, продолжая мурлыкать, облизал лицо девушки. Мэри улыбнулась, освободила одну руку и погладила дракона по морде. Зверь лизнул ее руку. Мэри протянула руку вперед и положила ее на язык зверя. Дракон осторожно сжал челюсти, и девушка вдруг ощутила абсолютную защищенность, наполнение от дракона и ее руки в его пасти. Мышцы вагины начали сокращаться, сжимая член дракона, наполняя обоих волнами удовольствия. Дракон приблизился еще ближе, и Мэри поняла, что он облизывает ее лицо. Она попыталась удалить свою руку, но оказалось, что она была глубоко в горле дракона.

– Вот и все. Вот как все это происходит – шепнула Мэри.

Она сунула голову в пасть дракона. Ощущение, вызванное сокращением ее влагалищных мышц, принесло ей первый и последний оргазм в жизни. Дракон углубился еще больше, его челюсти жестко сжимали ребра возле живота, а соски тренировались на шершавом языке. Она хотела вдохнуть, но единственное, что было вокруг, - это горло дракона. Головой она почувствовала что-то твердое. И тут же почувствовала, как член дракона покидает ее.

– Нет! – успела подумать девушка.

Так приходит конец.

Дракон закончил последний кусок, аккуратно облизал свой член, который медленно исчезал у основания хвоста, и задумчиво уставился на вход в пещеру.

Он не сомневался, что скоро принесут ему еду снова.