Олаф, сын Харальда. Часть 1

Три драккара вошли в бухту с наступлением вечера, когда солнце ещё не успело спрятаться за вершины холмов: это возвращалась дружина, ведомая ярлом Олафом, сыном Харальда. Полтора месяца назад, едва лишь перестали дуть холодные зимние ветры и запахло весной, викинги ушли в поход, надеясь поживиться в землях франков. А заодно дать возможность молодым соплеменникам испытать свою храбрость и воинскую удаль: почти на треть дружина состояла из юношей, у коих едва начали пробиваться усы и бороды.

Весть о возвращающихся суднах в мгновение ока облетела весь Тронхейм, и люди, бросив свои дела, устремились на пристань. Кто-то жаждал встретить родичей, другие хотели просто поболтать с вернувшимися мореплавателями; был среди встречавших и конунг Бьёрн, коему принадлежали драккары.

— Приветствую тебя, конунг Бьёрн! — донёсся возглас с одного из суден, и рослый человек, стоявший на его носу, воздел вверх руку.

— И я приветствую тебя, ярл Олаф! — ответил конунг. — Все ли вернулись домой, или кто-то отправился пировать в Валгаллу?

— Все воины до единого войдут сегодня в свои дома! — последовал ответ. — Все живы и здоровы, и у нас хорошая добыча!

Драккар, на котором находился предводитель дружины, глухо стукнулся бортом о мостки и замер; Олаф одним прыжком перемахнул на пристань, схватил брошенный ему линь и быстро обмотал вокруг короткого столбика. Затем пришвартовались и другие судна: под радостные крики викинги спрыгивали на мостки и тут же попадали в объятия жён, матерей и дочерей.

— Рад, что ты вернулся, Олаф! — конунг дружески хлопнул соплеменника по плечу. — Знатную пирушку мы сегодня закатим! Повеселимся вволю и воздадим должное Одину, благоволившему вам в этом походе!

— Да, Один был милостив! За всё время, пока мы шли вдоль земель данов, ютов и фризов, нам не встретился ни один серьёзный противник. Потом наши драккары приблизились к берегам франков, и тут нас атаковали франкские ладьи, числом их было четыре. Говорят, что франки — умелые воины: не знаю, нам они такими не показались. Две ладьи мы сразу забросали факелами и подожгли, а две уцелевших пустились в бегство. Мы бросились в погоню и преследовали до тех пор, пока они не привели нас в город: беглецы пытались укрыться за его стенами, но случилось так, что ворота не успели закрыть, и вместе с убегавшими вояками в город ворвались и мы. И снова Одином была ниспослана удача: навстречу нам вышел сам правитель, попросил пощады и предложил назначить выкуп. Без боя мы взяли целую кучу ценных вещей: сукно и кожа в больших тюках, серебряная посуда, клинки для мечей и много всего прочего, что даже перечислить трудно. И золотые франские монеты: наполнили ими мешок величиной в две конских головы.

— Я знаю, о каком городе ты говоришь: это ведь Дюнкерк, так? — кивнул конунг Бьёрн. — Мы бывали там лет пятнадцать назад, и тоже возвращались с хорошей добычей. Город богатый, много торговых путей ведут в него, а жители не знают нужды ни в чём. •••

О боги, а это что за существо? Олаф, кого ты привёз с собой?

Конунг с изумлением воззрился на нечто, торчавшее из-за борта драккара. Вначале он принял это за пучок сухих водорослей или пакли, коими мореплаватели протирают лицо поутру, предварительно смочив их в воде. Однако непонятный предмет вдруг пошевелился, и Бьёрн от неожиданности схватился за рукоять меча.

— Это оборотень? Бес, дьявольское отродье из преисподней? — меч конунга наполовину вышел из ножен.

— О нет, конунг, это не бес! Это наша пленница Годди, которую мы захватили в том городе. Эй, Годди, ну-ка, вылезай, покажись конунгу Бьёрну! Да поживее, пока не получила хорошего пинка!

Женщина, которую Олаф назвал именем «Годди», неуклюже встала: бесформенная фигура, рваньё вместо одежды, грязное и давно не мытое лицо. Совершенно невозможно было определить, сколько лет этой особе, ибо выглядела она так же неряшливо, как древние старухи, потерявшие счёт своим годам. Порно рассказы на сeфaн точка ру. И конунга невольно передёрнуло от омерзения, когда пленница предстала перед ним в полный рост:

— Олаф, зачем ты привёз в Тронхейм это чучело? Не лучше ли было выбросить её за борт и покормить рыб?

— Я не собирался брать её с собой! — вздохнул викинг. — Но обстоятельства так сложились, что мне пришлось сделать это. Прошу тебя не гневаться, конунг, выслушай для начала моё повествование. Эта женщина была поймана на краже, когда пыталась залезть в сумку одного из наших сотоварищей: ей хотели отрубить руку, но она начала вопить, что является знатной дамой, чуть ли не родственницей местному правителю. Мы не стали причинять ей увечья и решили приберечь, дабы увеличить сумму выкупа. Но один горожанин шепнул нам, что она вовсе не знатная, а всего лишь прикидывается ею, а на самом деле — обычная нищенка, которая бродит по селениям и морочит людям головы, выдумывая всякие небылицы.

Этот обман нас сильно разозлил, и мы едва не зарубили лживую тварь, но она тут же изменила свои речи и стала уверять нас, что является ведуньей или колдуньей... ну, что-то в этом роде. И в доказательство вытащила из-под подола свиток, на коем были начертаны неизвестные нам руны: пленница сказала, что эти руны обладают магической силой, и если мы причиним ей что-то плохое, то колдовские письмена нашлют на нас немыслимые беды.

— Тем более не нужно было брать её с собой! Зачем ты так поступил, Олаф?

— Сородичи взроптали: «Если мы оставим её здесь, то она из мести сотворит какое-нибудь проклятье! Нельзя оставлять её без присмотра!». И потому я велел оттащить эту ведьму на драккар. Ну, и заодно дать парням возможность развлечься с ней, поскольку за время похода они изрядно оголодали по женскому телу. Но как только они задрали ей юбку, как тут же отшатнулись: женское место, предназначенное для соития, у Годди испускало невыносимое зловоние, словно она не мылась с того самого дня, как появилась на свет. Пришлось обвязать неряху верёвкой и •••

спустить за борт, чтобы она хоть немного освежила своё тело. Но и после этого омовения парни не решились окунать свои мужские достоинства в вонючее лоно пленницы: вместо этого они воспользовались её беззубым ртом и по очереди разрядились в него.

— И правильно сделали! — кивнул конунг. — Не хватало нам ещё какую-нибудь заразу заиметь в Тронхейме! Но скажи мне, что ты намерен делать с пленницей дальше? Как я понимаю, выкупа нам за неё не получить, поскольку она обычная самозванка и нищенка.

— Конунг, вот что я думаю: может быть, покажем её твоей дочери Мэриэнн? Она людей насквозь видит; посмотрит на Годди и сразу скажет, есть ли в её болтовне хоть доля правды.

Мэриэнн была любимой дочерью конунга, и несмотря на молодость, сумела снискать у соплеменников заслуженное уважение. Девушка понимала несколько иноземных языков: она выучила их, общаясь с пленниками, коих порой привозили в Тронхейм и держали для получения выкупа. Умела читать норманнские руны, германские и даже кельтские. Но более всего люди уважали её за необыкновенную проницательность, доставшуюся по наследству от матери: а мать, в свою очередь, происходила из народа кельтов и была дочерью жреца-друида. Мэриэнн могла предсказывать будущее, излечивала хвори, и ещё она очень хорошо чувствовала внутреннюю сущность человека. Именно это и имел ввиду Олаф, произнося фразу «людей насквозь видит».

Накинув верёвку с петлёй на шею Годди, Олаф потащил пленницу за собой: та жалобно скулила, словно побитая собачонка, время от времени падала на колени и просила дать отдохнуть. Однако Олаф был неумолим:

— Шагай, шагай, Годди, не будет тебе никакого отдыха! Ты достаточно отдохнула, целыми днями валяясь на палубе и маясь от безделья! А если вдруг вздумаешь плести здесь те же интриги, что творила во время плавания, то тогда точно лишишься своей головы!

— Какие интриги она плела? — вновь удивился конунг.

— Начала заискивать перед каждым воином, пытаясь завоевать расположение. И при этом не забывала ещё и выпрашивать хлеб и другую еду, уверяя, что умирает с голоду. Надо отдать ей должное, льстивые речи у неё хорошо получаются, и к тому же она быстро поняла, что мы, сыны Одина, хоть и беспощадны к врагам, но милостивы к убогим. Постепенно Годди оплела сердца воинов паутиной своих лживых речей, и они стали относиться к ней добрее, делились хлебом, рыбой, иногда наливали стакан вина. Если бы ты видел, конунг, как она отъела бока за время обратного пути! Раза в полтора толще стала! Но этого ей показалось мало: Годди начала стравливать соплеменников и сеять между ними вражду, наговаривая всякие небылицы. И когда это дошло до моих ушей, я схватил её за шиворот и хотел выкинуть за борт. И снова меня остановили сотоварищи, сказав: «Пусть конунг рассудит, как поступить с этим отродьем!».

— Вначале пусть Мэриэнн скажет своё слово! — промолвил конунг.

Дочь Бьёрна встретила отца и вернувшихся сородичей на пороге дома: улыбнулась, увидев Олафа и остальных дружинников, а •••

потом взору её предстала пленница. Глаза девушки расширились от изумления, брови поползли вверх, ибо таких гостей в доме ещё не бывало.

— Отец, что это за чучело вы притащили? — Мэриэнн почти слово в слово повторила реплику отца.

— Олаф случайно подобрал, будучи в походе. И тебе, дочь моя, предстоит проверить, правду ли она говорит.

— И что же она говорит?

— Утверждает, что является колдуньей, ведуньей, что у неё магический манускрипт, имеющий тайную силу.

— Ну-ка, дай сюда эту бумагу! — пристально глядя на пленницу, девушка нахмурилась. И Годди, не в силах сопротивляться пронизывающему взгляду, безропотно вытащила из складок своего отрепья свиток и протянула его Мэриэнн. Та бегло просмотрела руны, покачала головой и снова глянула на Годди:

— Это кельтские руны. Так ты говоришь, что здесь содержатся магические заклинания?

— Да, да, так и есть! Горе тому, кто причинит мне зло! Магия заклинаний принесёт ему невиданные страдания! — голос пленницы был настолько резок и скрипуч, что походил скорее на карканье вороны.

— Ты врёшь! — усмехнулась Мэриэнн. — Здесь содержится всего лишь список целебных трав. У какого лекаря ты украла эту рукопись?

— Это я сама написала! — злобно крикнула в ответ Годди. — Я всегда говорю правду! Это моё!

— Хорошо. Напиши хотя бы пару слов из того, что здесь написано. — Мэриэнн подобрала прутик и протянула его пленнице. — Вот здесь, на песке, начертай руны, а я посмотрю... и все остальные тоже посмотрят.

Как ни старалась Годди, однако так и не смогла правильно нарисовать ни одной руны, а Мэриэнн только посмеивалась, глядя на все эти безуспешные попытки.

— Ну что, отец, теперь тебе понятно, кто перед тобой? — обращаясь к конунгу, спросила девушка, когда ей надоело смотреть на рисуемые пленницей каракули.

— Да, теперь понятно! — хмуро ответил Бьёрн. — Воровка, обманщица, и к тому же подлая. Ну ничего, сейчас она понесёт наказание, которое заслуживает. Эй, Дьярви! Подойди-ка ко мне!

К конунгу приблизился молодой высокий викинг, широкоплечий, крепкого телосложения; подошёл и замер в ожидании приказа правителя.

— Дьярви, говорят, что у тебя мужской инструмент имеет весьма впечатляющие размеры?

— Да, это так, конунг! — улыбнулся парень.

— Нужно наказать эту дрянь: поставь её на четвереньки прямо здесь, посреди площади, и хорошенько продери ей задний проход своей дубиной. И не вздумай смазывать член маслом, пусть воровка в полной мере ощутит всю его силу!

— Конунг, да она ведь грязная, как свинья! Не хочу я драть её в задницу! У неё ведь там, наверное, как в нужнике, целые залежи всякой гадости! — взмолился парень.

— Сходи на кухню, возьми у служанки чистую свиную кишку из тех, что готовят для колбас, натяни её на член, дабы предохранить его, и приступай к делу! — строгим голосом приказал конунг. — А по завершении сего дела в виде благодарности получишь от меня золотую монету!

Годди вопила истошным голосом, когда два дюжих молодца, друзья Дьярви, поставили её на четвереньки и крепко схватили за руки и ноги. Но ещё сильнее она •••

заорала, когда викинг всадил ей в задницу свой здоровенный пенис и начал энергично орудовать им; а люди, окружившее сие место, от души хохотали, глядя на редкостное и весёлое зрелище.