Заголовок
Текст сообщения
Была дождливая холодная ночь. Я стоял за перилами моста, готовый прыгнуть в воду.
— Моя жизнь не имеет смысла, — без конца твердил я себе. — Пришло время с ней покончить.
Мимо меня равнодушно проезжали машины и автобусы. Вдруг я услышал визг тормозов. Рядом остановилась машина, и из неё кто-то выбежал с криком:
— Эй, парень! Что ты хочешь сделать?! Ты с ума сошёл?!
В мгновение ока рядом со мной оказался молодой мужчина. Высокий и стройный, в элегантном пальто.
— Как тебя зовут? — спросил он тихим голосом.
— Какое тебе дело! — прорычал я. — Оставь меня!
— Ну, как хочешь... — ответил он. — Меня зовут Михаил. И я тебя точно не оставлю тут самого.
— Оставь меня! — закричал я. — Моя жизнь больше не имеет смысла, ты понимаешь?! Я хочу покончить с ней!
— Это неправда, — спокойно ответил он. — Каждая жизнь имеет смысл. Поверь мне. Пожалуйста.
— Почему?! Ты что священник или психолог, чтобы читать мне морали о смысле жизни?! Что, чёрт возьми, ты вообще знаешь!
— Я не священник и не психолог, — сказал он тем же тихим голосом. — Но я знаю, что ты чувствуешь. Я тоже когда-то хотел сделать то же самое, что ты сейчас.
— Дуришь меня... Что, правда? — я был удивлён и озадачен одновременно.
— Да. Правда. Какой смысл мне врать? — он помолчал, как бы выжидая. — Дай-ка мне свою руку. Я помогу тебе перебраться через барьер, ок?
Сбитый с толку его спокойным тоном, я машинально подал ему свою руку.
— Идём, — он указал на машину и открыл дверь. — Поедем ко мне, ладно? Поговорим, ты обсохнешь, согреешься...
— Ладно, — ответил я, держась за его руку. — И... спасибо тебе.
— Да не за что, — ответил он. — Меня зовут Михаил, можно Миша. — А тебя?
— Алексей, Лёша...
Он пристально посмотрел мне в лицо. Я тоже присмотрелся к нему более внимательно. У него были чёрные вьющиеся волосы, красивые нежные голубые глаза и довольно тонкие черты лица.
— Ты мой Ангел-хранитель? — глупо спросил я, прерывая молчание.
— Возможно, Лёша, возможно...
Мы ехали по ярко освещённым улицам центра города. Ехали молча. По радио звучала спокойная, умиротворяющая музыка. Несмотря на очень поздний час, город не спал. Движение было довольно оживлённым, рестораны и ночные клубы работали вовсю. И тут где-то позади нас послышалась сирена машины скорой помощи.
— Если бы не Михаил, — подумал я, — эта скорая, наверное, приехала бы за мной. Если бы меня там кто-нибудь заметил, конечно. И врач мог бы только констатировать смерть. Если бы меня, конечно, выловили из воды...
Я даже не помню, когда мы остановились перед большим элитным жилым домом.
— Я живу здесь, — сказал Михаил. — Выходим?
Мы прошли мимо поста охраны. Михаил кивнул и улыбнулся молодому мускулистому охраннику, который ответил ему таким же кивком головы.
Через несколько мгновений мы оказались в просторной, элегантно обставленной квартире.
— Ты живешь здесь один? — спросил я, оглядываясь по сторонам, ошеломлённый этой роскошью.
— Да, один...
Михаил снова посмотрел мне в лицо. Он подошёл ко мне и погладил мои мокрые
волосы. Я прижался щекой к его плечу, а из моих глаз неожиданно хлынули слёзы.
— Не плачь, Лёша, не надо... Теперь всё хорошо, всё нормально. И будет хорошо, вот увидишь. Я помогу тебе...
— Ты поможешь мне?
— Да...
— Как?.. Чем ты можешь мне помочь?.. — я пытался улыбнуться сквозь слёзы.
Михаил улыбнулся в ответ и спросил:
— Хочешь чего-нибудь выпить?
— Если можно... Я бы с удовольствием. Даже минеральной воды.
— Подожди, я сейчас вернусь.
Вероятно, он пошёл на кухню. Через минуту он вернулся с минеральной водой и чистым сверкающим хрустальным стаканом.
— Садись, не стой, — он указал на кожаный диван и сел рядом со мной. — Скажи мне, почему ты хотел это сделать? — спокойно спросил он.
— Потому, что я больше не могу справиться... ни с собой, ни со своим ближайшим окружением, ни с миром... Я ужасно страдаю... — сказал я, и слёзы снова полились из моих глаз.
— Есть два вида страданий — физические и моральные. Какое из них беспокоит тебя больше всего?
— Я страдаю и физически, и морально...
— Понимаю тебя... Это ужасно — не иметь возможности справиться ни с собой, ни найти своё место в окружающем мире.
— А я просто не могу этого сделать, — ответил я и снова прижался к нему.
Его теплота, биение его сердца успокаивали меня. Мне хотелось быть к нему ещё ближе, как можно ближе. Чтобы прижаться лицом к его груди и наслаждаться его теплом. Совершенно бессознательно я взялся пальцами за одну пуговицу его рубашки и расстегнул её. Потом вторую, третью...
Миша не протестовал. Он смотрел на меня удивленным взглядом. Я прижался щекой к его груди, и он сам стянул рубашку с плеч. Теперь его сердцебиение участилось и громким эхом отдавалось во мне. Через полузакрытые веки я видел его живот с застёгнутой внизу пряжкой декорированного кожаного ремня.
Я расстегнул этот ремень. Потом расстегнул молнию на его брюках.
Миша молчал, с беспокойством наблюдая за происходящим.
Я увидел его идеально белые трусы с блестящими шёлковыми нитками, а в них — подробный контур его пениса. Я положил на него руку. Михаил вздрогнул — какой-то спазм пробежал по его бёдрам и туловищу. Я не видел выражения его лица. Но почувствовал быструю и сильную эрекцию под своими пальцами.
Я засунул ладонь ему в трусы. Я хотел их снять. Он понял. И слегка приподнял бёдра. Я снял с него штаны вместе с трусами. Затем посмотрел ему в лицо. Те же голубые глаза, та же нежная улыбка, те же добрые приятные черты.
— Что ты хочешь дальше? — тихо и спокойно спросил он, и тон его голоса, тёплый и доброжелательный, придал мне смелости.
— Всё! — ответил я без колебаний.
— Тогда идём в спальню. Там будет лучше.
Он встал и взял меня за руку. Он голый, а я одетый.
Спальня... Огромная комната с широкой кроватью посередине, с красивым ковром и копиями произведений искусства на стенах.
— Как красиво! — сказал я восторженно.
— Тебе нравится? — спросил он.
— Очень. Как в раю...
Я смотрел на
его голое тело, на его возбужденный член... Я не мог поверить себе. Я с ним, здесь...
— Раздень меня, пожалуйста, — попросил я.
— Сейчас, бро, подожди... Закрой глаза.
Я закрыл. Через несколько секунд я почувствовал, как Михаил расстёгивает мою рубашку и брюки. И тут же целует каждую открывшуюся часть моего тела. Я чувствовал его губы на себе везде. Это было что-то ошеломляющее.
Брюки... Трусы... Мой член. Твёрдый. Он был напряжён с самого первого момента, требуя того, в чём он раньше никогда не нуждался. И губы Михаила, оставляющие на нём свой чудесный поцелуй. Я замер...
Минута, несколько секунд, мгновение, а, может быть, и вечность прошли, пока я услышал:
— Займись со мной любовью... Я хочу испытать эту любовь с тобой.
Я тоже этого хотел...
Мы упали на нерасстеленную кровать. Михаил расположился так, что его ягодицы оказались над моим членом, и он сам направлял его, медленно насаживаясь на меня сверху. Я входил в него сравнительно легко, без особого труда, как ни в кого раньше не входил. Вскоре наши тела прижались друг к другу...
Он двигался ритмично, усиливая своё и моё наслаждение. Он делал это очень медленно, чтобы я не кончил слишком быстро и чтобы доставить больше удовольствия и себе, и мне. Мы гладили грудь, соски и животы друг друга ласковыми движениями пальцев.
Я кончил внезапно и очень обильно, спустив в Мишу неимоверное количество спермы.
Я лежал, тяжело дыша, а моё сердце стучало, как молот.
Михаил накрыл меня собой, нежно погладил по лицу и спросил:
— Теперь все в порядке?.. Да, точно в порядке...
Хотя мой член постепенно становился мягче и меньше, я не мог вытащить его из Миши. Он не давал мне это сделать.
— Это место только для него, — шептал он. — Пусть он побудет там ещё немного...
Остаток ночи я провёл в его объятиях, прижавшись к его телу, полностью соединившись со своим Ангелом-хранителем...
Я проснулся около десяти. Миша ещё спал. Я долго смотрел на него, смакуя его ослепительную элегантность.
— Ну почему, — думал я, — мир устроен так, что одни люди живут в роскоши, а другие в нищете...
Я ушёл после десяти. Тихо. Незаметно. Михаил всё ещё спал. В кармане у меня было около дюжины банкнот с несколькими нулями, некоторые с изображениями американских президентов, которые я обнаружил в ящике его стола. Я не был жадным. Я взял не всё...
— Он, скорее всего, даже не заметит, что их стало меньше. Ведь он спит на деньгах, — думал я, бодро и агрессивно маршируя по улицам, которые вновь кишели жизнью.
Главное, что меня спасли. Что я был спасён... А остальное... Оно и есть остальное. И меня оно не касается...
Комментариев пока нет - добавьте первый!
Добавить новый комментарий