Моя любимая Тень

Часть 1

Чёрные перчатки обволакивают кожу рук. Последний взгляд в зеркало, чемодан в руку, тихий щелчок замка, и меня поглотила ночь. Чёрная одежда, смуглая, тёмная кожа - мы дружим с темнотой, мы с ней - одно целое.

Я бесшумно двигаюсь по улице, иду пешком, отмеряя расстояние широкими шагами. Чемоданчик плавно качается в моей руке. В голове математические расчёты - для разминки. Два в пятнадцатой степени это 32768... Краем сознания машинально оцениваю и отслеживаю случайных прохожих, тихие стоны из подворотни большой грязно-серой многоэтажки, внимательный настороженный взгляд охранника супермаркета... Это нехорошо. Сворачиваю в узкий проулок и иду подворотнями.

Моя цель - белоснежный особняк на окраине города. Четырёхэтажное великолепие в оковах чугунного забора, оскаленного остриями вершин, замаскированных кустами роз. Розы, лишённые шипов - это лишь неудачная декорация, слабая попытка скрыть безвекие глазницы камер. Но мне это неважно, я к этому готов. У меня есть схема расположения камер, а график смены охранников и план расположения комнат заучен мною наизусть. Я спокойно прохожу незамеченным камерами, проскальзываю, просачиваюсь сквозь охрану. Я не человек, я Тень. Идеальный убийца, совершенная и безжалостная машина уничтожения. Камеры и охранники не могут остановить меня.

Верхний этаж, угловая комната, бесшумно открытая дверь. Переплетение двух тел на кровати. Светлое, безволосое тело мужчины и белоснежное, даже на фоне мужского, прекрасно сложенное тело женщины. Иссиня-чёрные длинные волосы женщины обволакивают пару шёлковой волной. Две аккуратные дырки в висках, лёгкие судороги. Они не успевают даже закричать. Прекрасная чёрно-белая картина расцветает тонкими подтёками ярко-алого цвета. Фиксирую образ уже безжизненных, переплетённых посмертно тел фотоаппаратом.

Снова мои быстрые шаги отмеряют метры холодного равнодушного асфальта. Снова холодное равнодушное сознание отмечает редкие, мелькающие мимо меня тени. Гостиница. Выписаться. Вокзал. Билет на ближайший поезд. Жидкий вонючий кофе, краткое ожидание, и вот грязный тёмно-зелёный поезд медленно выползает из чрева тоннеля - вагон за вагоном, которые разделены короткими сцепками. Он напоминает мне червя. Я захожу в его туловище. Мне не нужно сверяться с билетом: номер вагона, место и время я запомнил сразу же. Заспанная проводница со всклокоченными волосами и перекрученным швом юбки угрюмо рвёт билет.

В моём купе едут двое. Мужское и женское тела на верхней и нижней полке закутаны в простыни, а на верхней справа стоит рюкзак с множеством разноцветных значков. Я сажусь на нижнюю полку и открываю учебник географии, взятый с места предыдущей работы, откидываюсь на спинку порезанного сиденья, глаза скользят по строчкам.

Паренёк задает мне какие-то вопросы. Мне не хочется отвечать ему, и я не отвечаю. Они проходят сквозь моё сознание. Я только смотрю на него в упор, не отводя взгляд. Пацан замолкает и тоже смотрит на меня, слегка склонив голову набок, как на любопытное насекомое. Меня это слегка раздражает, но раздражение проходит вскользь, как будто просто обозначая, что вот сейчас оно должно было бы появиться.

Время идёт. Мы просто смотрим друг на друга. У парнишки открытый взгляд. Глаза у него карие, даже почти жёлтые, с тёмными крапинками. Если бы зрачок был вертикальным, они были бы похожи на кошачьи и разрезом, и цветом. Чёлка падает пацану на глаза, но он не отбрасывает её, как будто боясь отвести от меня взгляд. Стрижка у него смешная, как и одежда: длинная чёлка и хвост, стянутый тонкой чёрной резинкой, а по бокам голова почти выбрита. Волосы тёмные, но на свету в них мелькают рыжие отблески.

Паренёк одет в джинсы цвета хаки с множеством карманов, молний и клёпок, под боковым карманом прицеплен брелок в форме какого-то пушистого животного - то ли крысы, то ли котёнка. Из-под бежевой с разводами капюшонки выглядывает ярко-рыжая футболка. На ногах у него серо-зелёные кеды с огромным вытащенным язычком и рыжими же шнурками. На капюшонке нарисован от руки смайл с длинным зелёным высунутым языком и надписью "WHAZZUP?" по диагонали. В ушах у пацана по несколько дырок.

Почему-то расслабившись, я смотрю на него уже с интересом, но общаться с ним всё равно не хочу. Он улыбается мне и, устроившись поудобнее на моей(!) полке вместо своей верхней, начинает говорить. Я ни о чём его не спрашиваю, но слушаю.

Он едет в Город, так же как и я. Ему 19 лет. Он живёт один, потому что его родители уже год как работают за границей. Они зовут его к себе, но он не любит Испанию. У него большая светлая квартира почти в центре Города, а окна спальни выходят на статую Большого Значимого Коммуниста, в честь которого назван весь Город и самая главная улица в нём, на которой и живёт паренёк. Паренька, кстати, зовут Макс, он учится на компьютерщика. Суть его будущей профессии я понимаю смутно, но название запоминаю.

Я вообще запоминаю всё, что говорит мне пацан, в том числе и о Городе. Возможно, мне придётся скрываться или осесть в нём, поэтому я должен знать об этом месте как можно больше, в результате я начинаю задавать парню вопросы: как долго он живёт в Городе, большой ли этот Город? Мне не нужно задавать много вопросов: пацан очень красноречиво и с большим удовольствием рассказывает мне обо всём, что мне интересно, и даже больше. Словно бы случайно паренёк упоминает о том, что в Городе есть 4 гостиницы, что самая удобная и недорогая расположена в центре, как раз недалеко от его дома.

Моя расслабленность уходит, как будто её и не было. Я недооценил пацана... Макса. Я не смотрю на него, только вычленяю нужное из потока его слов. Вопросов я ему больше не задаю.

Ближе к полуночи в вагоне выключают свет, и парень резко замолкает, настороженно глядя на меня. Я молча встаю и выхожу из купе. Холодная вода помогает мне взбодриться, а сигаретный дым снимает напряжение. Я, кажется, устал, но сейчас мне спать нельзя, можно только вздремнуть, чутко реагируя на любые шорохи. Когда я возвращаюсь в купе, парень лежит на своей полке, напряжённо глядя на меня из-под чёлки, и молчит. Я на секунду замираю, глядя в мерцающие в темноте кошачьи глаза, молча ложусь и отворачиваюсь к стенке...

Проснувшись от неожиданно глубокого сна, мрачнею: я не должен был себе этого позволять! Осматриваюсь. Мужчина и женщина всё ещё спят, а пацана в купе уже нет. Моей сумки тоже.

***

Мне понадобилось целых 2 дня, чтобы узнать адрес Макса и проникнуть в его квартиру. Я долго думал, зачем он это сделал, и этот вопрос сильно занимал меня, поэтому в целях безопасности мне пришлось проследить за ним, навести о парне кое-какие справки и лишь только после этого заняться им вплотную.

Я пробрался в квартиру ночью. Тяжёлая металлическая входная дверь открылась мягко и бесшумно. В квартире царил полумрак, окна были темны уже два с половиной часа.

Первый поворот направо - большая кухня с выходом на балкон. Посередине стоит круглый стол, рядом с ним угловой диван. Вся правая стенка заставлена шкафчиками бежевого цвета, полоса которых прерывается только однажды - печкой. Прямо - большое окно и дверь на балкон. Закрытая. Слева - вход в комнату, по-видимому, в зал. Отмечаю про себя стандартную для этого помещения обстановку и нестандартный огромный плазменный телевизор во всю стену. Никого нет.

Прохожу дальше по коридору. Ещё одна развилка. В одной из этих комнат - пацан, другая - родительская. Так как чаще всего свет горел в той, что слева, направляюсь туда. Дверь закрыта плотно и тихонько скрипит, когда я её открываю, возвещая о моём приходе.

Парень спит. Несильный захват, поднимаю его за воротник растянутой майки, вытаскиваю из кровати и бросаю на стул, стоящий рядом с компьютером, защёлкиваю наручники. Так, мера предосторожности. Единственный отклик парнишки на мои действия - тихий стон, когда я выкрутил ему руки.

Включаю свет, окидываю взглядом комнату, затем направляюсь в последнюю не осмотренную мной комнату. Как я и думал, это спальня родителей. Пустая.

Паренёк не наврал в том, что рассказывал мне в поезде. Почему? Он дал мне очень явную наводку на свою квартиру, утащил мою сумку, которую я обнаружил на столе в его комнате, и даже не особо сопротивлялся, когда я вытаскивал его из кровати. Ну, это, возможно, потому, что он не успел проснуться и быстро среагировать. Скорее всего, это ловушка! Я думал об этом и раньше, но не мог не прийти за вещами. Значит, чем дольше я здесь нахожусь, тем большей опасности себя подвергаю. Но у меня есть несколько вопросов к наглому пацану.

Часть 2

Макс сидел на том же стуле, где я его и оставил, да и куда бы он делся, прикованный наручниками? Он смотрел на меня, не отводя взгляд, когда я резко и сильно ударил его в живот. Стул откатился к стене. Парень скривился, долго не мог распрямиться и тяжело выдыхал воздух сквозь сжатые зубы. Затем он с трудом выпрямился, продолжая морщиться, прикусил губу, видимо, для того, чтобы справиться с болью, слегка побледнел и уставился на меня снова спокойным взглядом, в котором не было и следа страха. Это было уже интересно.

Я поставил стул напротив него, почти ласково отвёл чёлку с его лица:

- Поговорим?

Он взглянул на меня с любопытством:

- Не хочу подавать тебе идею, но я думал, что будет хуже.

- Будет, - с нежной улыбкой пообещал я ему.

Парнишка был бы забавным, если бы не его поступок.

- Зачем ты взял мои вещи?

- А ты как думаешь? - ухмыльнулся пацан и получил в ответ ещё один мощный удар - снова в живот.

Пока он приходил в себя, я решил осмотреть содержимое своей сумки. Сверху лежали мои вещи, но они меня не особо интересовали. В сумке было двойное дно, под которым хранилось моё оружие и фотография заказчика. Хранилось. В этом слове самое примечательное - это прошедшее время. Оружие было на месте, а фотографии не было.

Я аккуратно закрыл сумку, поставил её на пол, спокойно повернулся к пареньку и ударил его ещё раз - за то, что смеет причинять мне неприятности. Злости как таковой у меня на него не было, но так надо было сделать.

- Итак, попробуем ещё раз, - спокойно произнёс я. - Где фотография?

- У друга. Надёжного.

За вчерашний день парнишка выходил из дома только в университет, но это не совсем "только". Это полторы тысячи студентов, каждый из которых может оказаться на редкость надёжным другом для Макса.

- Что ты хочешь?

- Для начала развяжи меня и перестань бить.

Я задумался над тем, какие последствия повлечёт для меня обнародование фотографии вкупе с фотороботом. Мое настоящее имя и данные пацан не мог узнать даже из документов, потому что они были поддельными. После краткого раздумья я пришёл к выводу, что это повлечёт за собой определённые трудности с заказами и необходимость некоторое время скрываться. Пережить это, в принципе, реально, но мне желательно было бы этого избежать.

Я снял с парня наручники. Он стал растирать себе руки. Я снова сел на стул напротив него.

- Спасибо, - нейтральным тоном произнёс он.

- Что дальше?

- Мне нужно, чтобы ты выполнил заказ.

- Чей?

- Мой.

- Что нужно сделать?

- Убить, - пожал он плечами с таким выражением, как будто это было само собой разумеющееся дело.

- Кого?

Он развернулся на стуле, достал из ящичка стола фотографию молодого мужчины в тёмно-сером костюме, стоящего на улице и улыбающегося в камеру:

- Его.

Я ещё раз взглянул на фотографию. Тёмные волосы уложены в аккуратную стрижку, полная нижняя губа, тёмные глаза, обаятельная улыбка пухлых губ.

- Я заплачу, - произнёс парень.

Я посмотрел на него и ненадолго задумался, оценивая возможность подставы.

- Тогда зачем было утаскивать мои вещи? Мог бы мне сказать об этом ещё в поезде.

Парень фыркнул:

- Можно подумать, ты бы согласился!

Я кивнул. Не согласился бы точно.

- К тому же, мне нужно было удостовериться, что ты именно тот, кто мне нужен, - добавил он.

Задавать вопрос, почему он вообще изначально решил, что я убийца, я не стал. Не время.

- Как мне называть тебя? - он склонил голову, с любопытством глядя на меня.

Абсолютный пацан, только мозги и желания у него совсем уже взрослые.

- Тень, - коротко ответил я.

Затем я немного помолчал, вглядываясь в фотографию, и произнёс:

- Кто это?

- Мой бывший любовник.

- Что мешает мне прикончить тебя и найти твоего друга - надёжного друга - с нужной мне фотографией?

- Я слишком долго ждал тебя! Честно говоря, я думал, что с теми абсолютно явными наводками, которые я тебе дал, меня можно было бы найти уже в тот же день. Если я не отзвонюсь ему завтра и после этого не буду отзваниваться ему каждый день по утрам, он отправит это фото в газету с подробным описанием твоей внешности и твоим чистосердечным признанием - его я сочинил сам, ты уж извини, - он ухмыльнулся. - В нём ты очень искренне сожалеешь о содеянном тобою и признаёшься за компанию ещё в парочке десятков убийств. Ну, так как?

- Каковы гарантии того, что этого не случится после выполнения заказа? - сухо спросил я.

- А никаких! Разве что моё честное пионерское.

- Ты не был пионером, - машинально отмечаю я.

Он бы никак не успел.

- Точно, не был, - парнишка снова ухмыльнулся, лукаво глядя на меня своими кошачьими глазами.

Я откинулся на спинку стула, перебирая возможности выхода из данной ситуации. Можно отследить его утренний звонок другу и выйти на него. Но это если он будет звонить с городского. А если с мобильного? Нужно попытаться узнать и этот номер.

- Мне нужны данные на объект: адрес, распорядок дня. И, конечно же, пожелания заказчика. Где он должен умереть? С кем-то или один? Как? В какое время? И ещё мне нужен будет твой номер телефона, чтобы звонить в случае вопросов.

Он протянул мне листок, который так же, как и фотографию вытащил из ящичка стола.

- Мой городской телефон, я думаю, ты узнаешь без проблем. Ближайшие два дня я буду дома. Думаю, ты управишься за это время? - спросил он.

Я пожал плечами и взглянул на листок. Имя, фамилия, адрес квартиры, адрес работы, график работы.

- Завтра вечером после работы он поедет по этому адресу, - пацан выхватил листок и дописал ниже улицу и номер дома. - У его теперешней подружки день рождения.

Я взглянул на него. Неужели стоит убивать только из-за того, что тебя бросили? Некоторое любопытство и интерес к бесспорно умному пареньку жирной чертой перечеркнуло презрение. Макс тем временем продолжал:

- Умереть он должен один, хотя если тебе заодно придётся убрать его подружку, мир вряд ли будет страдать. Где и когда - безразлично, но желательно, чтобы ты уложился в двое суток. Способ тоже на твой выбор. Но... Пусть он мучается! - вдруг с яростной злобой произнёс парень.

- Как именно мучается? - лениво уточнил я после короткой паузы.

Макс уставился на меня, затем зло улыбнулся:

- Трахни его. Грубо. Без смазки. Столько раз, сколько сможешь. Можешь подручными предметами.

- Сам не буду.

- Почему? - удивился Макс.

- Во-первых, на мужика у меня не встанет, во-вторых, после изнасилования, тем более, многократного, на нём останутся частицы моего ДНК. Я не могу так рисковать.

Пацан посмотрел на меня с интересом, затем кивнул, встал и отвернулся к окну.

- Ты прав. Да и потом, ему это ещё и удовольствие, небось, доставит. У него в ванной есть замечательная швабра. Воспользуйся ею.

- Не слишком ли жестокое наказание для бывшего любовника? - хмыкнул я.

- В самый раз! - отрезал Макс. - Причины тебя касаться не должны, - он резко развернулся и посмотрел мне в глаза.

Я кивнул, подошёл к парню, вплотную и грубо схватил его за подбородок, надеясь на то, что завтра у него проявятся на этих местах синяки:

- Я приду через двое суток. И лучше, чтобы фотография к этому времени уже была здесь.

Макс смотрел на меня, как кролик на удава - не мигая, широко раскрытыми глазами с расширившимися зрачками. Затем он резко дёрнулся, освобождаясь из моих рук, и, сильно обхватив меня за шею, жадно прижался к моим губам, пропихивая язык внутрь рта и втискиваясь своим телом в моё. Я опешил. Поцелуй длился. Парень тёрся об меня своим горячим гибким телом, запустив руки мне в волосы и притягивая голову к своей всё теснее, вжимался в меня пахом, слегка двигая бёдрами, возбуждая, опаляя своим жаром. Я, наконец, пришёл в себя и резко оттолкнул его.

- А говорил, что на мужика не встанет, - ухмыльнулся он, выразительно косясь на мою ширинку.

- Так то на мужика! - хмыкнул я, резко развернулся, схватил сумку и ушёл из квартиры.

Часть 3

Артур Зебовский, предприниматель. Специализация по компьютерной технике. Владелец небольшой фирмочки. Спонсировал открытие этой фирмочки его отец, Влад Зебовский, один из самых богатых и влиятельных людей в области. Артур получил образование в Европе, где долгое время жил. Вернулся, когда ему было 19, как Максу сейчас, сначала работал в фирме отца менеджером-консультантом, потом старшим менеджером, затем исполнительным директором. Его фирма числится дочерней компанией его отца, который всячески поддерживает сына и, судя по всему, чрезвычайно гордится его достижениями.

Насколько я понял, гордиться есть чем: сыночек создал себе неплохую репутацию, его фирмочка вполне независима, планируется её расширение и открытие сети розничных точек. В корпорации Артур слывёт человеком строгим, но справедливым, вдумчивым и дальновидным руководителем, большинство сотрудников в нём души не чает. Уже подозрительно, не так ли? Этакая душа компании.

Как я выяснил, со своим бывшим любовником мой юный наниматель познакомился всё в той же фирмочке, где проходил практику и работал какое-то время. Затем он внезапно и без видимых причин уволился, и случилось это чуть больше месяца назад. Уволился он по собственному желанию и без объяснения причин своего ухода. Возможно, это было связано с тем, что Артур Зебовский обручился с некоей Натальей Ким, дочерью крупного нефтяного магната. По слухам, Ким беременна. Свадьбу планируют играть через 2 недели. Что-то становится понятно? Возможно. Непонятно одно: что мне делать со всем этим?

Спустя сутки я захожу в квартиру Макса. Он сидит перед компьютером. Когда я вхожу, он поднимает голову, хотя, могу поспорить, я вошёл бесшумно.

- Чай, кофе? - произносит он спокойно.

- Крепкий чай без сахара и с лимоном, - также спокойно отвечаю я.

Кухня у Макса очень уютная, в жёлто-оранжевых тонах: тёмно-бежевый диван, такого же цвета мебель, ярко-оранжевые занавески, жёлтые абажуры на трёх бра создают в ней уютное приглушённое сияние. Верхний свет Макс не включает. Он ставит канареечно-жёлтый чайник, заваривает чай, достаёт какие-то тарелочки с печеньками и конфетами, молча и спокойно сервирует стол, затем разливает готовый чай по кружкам и садится напротив меня. Он бледен, под глазами у него круги, мне кажется, что он чем-то обеспокоен. Ещё мне кажется, что мой приход ему неприятен.

- Я так понимаю, без исповеди никак? - спрашивает он напряжённо.

Я просто киваю. Затем всё же отвечаю.

- Я не могу убивать человека просто из глупой юношеской ревности, тем более что его невеста беременна, и мне не хотелось бы оставлять младенца без отца беспричинно. Я не понимаю, зачем, поэтому хочу знать причины, - непривычно длинная речь для меня.

- А ты всегда у своих клиентов об этом спрашиваешь?

- Нет. Обычно я беру много времени на подготовку и выясняю всё самостоятельно. К тому же, я в основном работаю с бизнесом. Там мотивы кристально чисты и прозрачны: деньги.

- И это достойная причина для убийства?

Я пожимаю плечами:

- В данной ситуации я причины не вижу вообще. Человек решил остепениться, создать семью, да и для тебя не должно быть уж очень большой проблемой найти себе кого-нибудь, ты достаточно смазливый для этого.

На мгновение его глаза вспыхивают усмешкой:

- Стало быть, ты оценил мои неземные прелести?

Я только морщусь. Он вздыхает, делает большой глоток чая, словно набираясь сил перед неизбежным.

- В глубине души я знал, что ты придёшь, хотя я всё же надеялся этого избежать.

Он смотрит в кружку, обнимая её тонкими ладонями, словно пытаясь согреться, а затем начинает рассказывать:

- Я пришел в фирму чуть больше года назад. Я тогда только окончил первый курс, но так как в компьютерах я очень неплохо шарю, то решил устроиться на лето на подработку. Я пришёл, заполнил все нужные анкеты, и спустя пару дней меня пригласили на собеседование с Зебовским. Я очень волновался, потому что устроиться в эту фирму мне хотелось просто безумно: за ней было большое будущее, да и без работы тут никогда не останешься. Дочерняя фирма и основная постоянно обмениваются персоналом, к тому же ещё и загранкомандировки, стажировки и всё прочее. Мне, конечно, и родители могут обеспечить всё это, но им для этого нужно будет очень сильно напрягаться, а мне хотелось добиться всего самому, без их помощи.

Собеседование прошло хорошо, меня взяли на испытательный срок (который позже в универе оформили как прохождение практики). Сначала я работал в отделе по ремонту оборудования, наблюдал за тем, как работают другие, помогал, чем мог, - в общем, работал пацаном на побегушках. Спустя два месяца меня приняли на постоянную работу с частичной занятостью. Зебовский предложил мне подработку после универа с очень неплохим заработком и перспективой последующего трудоустройства на полный рабочий день.

Так прошло чуть больше полугода. Я по-настоящему наслаждался этой работой. В фирме работает очень много чрезвычайно умных и знающих людей, Зебовский довольно хорошо разбирается в людях, умеет подбирать специалистов и создавать им отличные рабочие условия. Он очень хороший руководитель, этого у него не отнять.

Макс хлебнул чай и замолчал ненадолго, а затем продолжил свой рассказ.

- Спустя полгода или чуть больше после моего устройства в компанию Зебовский вызвал меня к себе и сообщил, что он едет в Америку на трёхдневную конференцию по компьютерным технологиям и средствам связи, и ему нужен сопровождающий. Он предложил мне поехать вместе с ним. Я загорелся этой идеей, тем более что все необходимые документы у меня были уже готовы - спасибо родителям. С этой конференции всё и началось.

Сначала он ненавязчиво дал мне понять, что предпочитает юношей. Это произошло ещё при посадке на самолёт. Его провожал красивый, спортивного телосложения брюнет, они долго разговаривали, а затем также долго целовались и обжимались при прощании. Я был шокирован этой сценой. Меня провожала Настя - моя девушка на тот момент и, как я тогда думал, моя будущая невеста и жена. Я скромно поцеловал её в щёчку на прощанье.

В отеле произошла непредвиденная ошибка - без сомнения, случайная, и нас с шефом поселили в одном номере. Расположившись, мы отправились на саму конференцию, а затем на банкет после неё. Артур много пил и постоянно подливал и мне, так что к концу вечера мы оба были не совсем трезвы и едва смогли добраться до нашего номера. Меня жутко тянуло в сон, глаза мои закрывались прямо на ходу. Артур тоже был сильно пьян, но поддерживал меня.

Когда мы зашли в номер, я рухнул на свою кровать, а сверху на меня рухнул внезапно полностью протрезвевший Артур. Он сходу начал меня целовать, оглаживать, шептать мне какую-то чушь про то, как долго он ждал этого момента и как хотел меня, он говорил, что не стоит ломаться, что мне это понравится. Я слабо сопротивлялся, пытался его с себя скинуть, но у меня не получалось, он, как паук, упёрся руками и коленями в мою кровать, и я не мог его даже сдвинуть. Меня стало мутить, и я заплакал. Я просил его остановиться, чувствовал себя безумно слабым и беспомощным.

Руки у меня были как ватные, глаза закрывались, но трусливо потерять сознание у меня не получалось, и я воспринимал абсолютно чётко то, как Зебовский оглаживал, облизывал, обцеловывал моё тело, как он залез мне в штаны, лаская помимо моей воли вставший член, как он взял его в рот, как сосал его, жадно причмокивая и быстро двигаясь вдоль всей его длины, то забирая его в свой рот полностью, то соскальзывая с него и вновь начиная сначала, мучительно долго, просто бесконечно, жарко. Я слышал свои собственные стоны, закусывал губы, пытаясь оттолкнуть его и одновременно толкнуться в него поглубже, стремясь кончить как можно быстрее. В мозгах моих не осталось больше ничего, только это желание, только его скользящий, влажный, ненасытный рот...

А потом он вдруг остановился, зашевелился. Я открыл глаза, чтобы взглянуть на то, что происходит, и в тот же момент почувствовал, что моё удовольствие закончилось: шеф загнул мои ноги вверх, до упора и начал меня трахать, грубо всовывая и вытаскивая свой член, втыкая его в меня до упора. Я кричал, но уже от боли, а он рвал меня, безжалостно, безостановочно, и я молился только о том, чтобы это закончилось как можно скорее...

Часть 4

Голос у паренька был тихим и безжизненным, он дрожал, как будто от холода, обнимая себя за плечи. Мне было неприятно смотреть на это беззащитное лицо без единой слезинки, на его дрожание, беззащитность и слабость. Я легко поднялся, сел на диван позади него и обнял его за талию, успокаивающе поглаживая юношу и думая про себя, зачем мне всё это надо. Я что, психолог, чтобы выслушивать эту исповедь? Но останавливать его я уже не имел права - после того, как сам заставил его начать этот рассказ.

Он сначала не заметил моих движений и, когда я обнял его, вздрогнул от неожиданности, замер на несколько секунд, но затем расслабился и откинулся на меня, сделал судорожный вздох и продолжил:

- Хуже всего было то, что после всего этого он стал вдруг необычайно нежным и ласковым. Он взял меня на руки, отнёс в ванную, вымыл, нашёптывая какую-то успокаивающую чушь, а я только ревел - позорно, со всхлипами, безостановочно. Я был безвольной куклой. Я не отталкивал его, не сопротивлялся ему, я не мог сам даже руку поднять, и он всё делал за меня: вымыл, закутал в полотенце, взял на руки, отнёс в комнату, смазал меня там чем-то, видимо, каким-то антисептиком и, положив на кровать, улёгся рядом, обнял меня, покачивая, как мама, и поглаживая по голове. Так мы и заснули, только разница была в том, что он спал довольно крепко и спокойно, а мне всю ночь снились кошмары, один из которых и разбудил меня. Я посмотрел на спящего рядом со мной человека и понял, что мне нужно бежать отсюда, что, если я останусь, это снова повторится.

Я тихонько выскользнул из-под его руки, превозмогая нечеловеческую боль, натянул свои вещи и выскользнул в коридор. Передвигаться быстро я не мог вообще, да и просто передвигаться мне было очень тяжело, но у меня были с собой деньги и паспорт, и спустя пару часов я уже летел домой. Мне повезло, что был ранний рейс. Я бы не смог ждать самолёт долго.

Добравшись до дома, я отключил все телефоны, запер дверь, закутался в одеяло и забылся тяжёлым сном. Просыпаясь, я пил - всё, что было в холодильнике: водку, остатки какого-то дорогого коньяка, дешёвое пиво в огромной пластиковой бутылке. Я пил и снова проваливался в сон. Мне казалось, что я выпал из жизни и живу во сне, и всё, что со мной произошло, мне тоже снилось.

Не знаю, сколько времени прошло так. Артур вызвал слесаря. Он сказал ему, что человек внутри болен и не может открыть дверь, дал ему две бутылки водки, и все мои засовы, замки оказались бесполезны. Впрочем, так оказывалось всегда, когда дело касалось Артура.

Как мне потом рассказывали, он попросил того же слесаря починить дверь и сидел со мной двое суток, не давая мне пить и ухаживая за мной, как за несмышлёнышем. Обрывочные воспоминания об этом кажутся мне нереальными и фантастическими. Я помню, как он лежал рядом со мной и шептал, что он не хотел так, что всё будет хорошо, он просил у меня прощения, гладил нежно моё тело, целовал, заботился обо мне, кормил. Это было как в раннем возрасте, когда болеешь и мама заботится о тебе.

На второй день я проснулся окончательно. Артур лежал на постели рядом со мной. Я дёрнулся так сильно, увидев его, что упал с кровати, попятился и забился комком в угол комнаты, глядя на него неотрывно и пытаясь понять, как это чудовище оказалось в моей квартире, реальность ли это, или я продолжаю бредить. Артур тут же проснулся, с силой провёл ладонью по лицу и взглянул на меня виновато:

- Макс, прости меня, - тихо сказал он.

Я только ошалело смотрел на него, стараясь вжаться в угол как можно сильнее. Он долго говорил мне что-то, отвлекая от своих медленных движений ко мне навстречу. Он тихо всё это шептал, затем, подобравшись, попытался схватить меня, но я резко метнулся в сторону коридора и закричал. Я тогда был как животное. Ни одной разумной мысли, только рефлексы. Я боялся его ужасно. Я, наверное, слабак, но тогда всё отвращение к нему, весь стыд, весь ужас произошедшего перекрыло чувство страха. Я боялся его прикосновений, как огня.

Он успел схватить меня, но я продолжал вырываться из его рук. Я уже не кричал - я рычал, кусался, лягался. Он терпел всё это, шипел от боли при укусах, отдёргивался, но тут же перехватывал руки, не выпуская меня. Он намного сильнее меня, к сожалению, и держал меня крепко, не давая мне выскользнуть из его рук. И тогда я заскулил от отчаяния и заплакал от своей слабости и беззащитности от него, а он усадил меня к себе на колени, обнял нежно за плечи, стал гладить меня, целовать. Я стал успокаиваться, погружаться в дремоту, вяло удивляясь тому, что могу засыпать в его руках. И тогда его поцелуи стали более настойчивыми, они больше не несли мне утешения. Я почувствовал это и снова рванулся из его рук, но он удержал меня, а потом мне уже не хотелось вырываться.

Паренёк вздохнул, потянулся немного вправо, взял со стола сигареты и закурил.

- Он очень умелый любовник, и в тот раз он был очень нежен и внимателен ко мне, раз за разом доводя меня до оргазма, но при этом не переходя непосредственно к акту, используя для этого только свои губы, язык и руки. Я кончал снова и снова, уже не сопротивляясь ему и понимая, что этого я не забуду никогда. Это было просто безумное наслаждение. Он ослаблял меня этим ещё больше, чем более ранней борьбой. Он был очень возбуждён, я чувствовал это, видел, но он позволил себе войти в меня только спустя множество моих оргазмов, когда я был размякший и ослабленный удовольствием. И это тоже было сладко. Это было удовольствие, смешанное с болью. Это стало моим наркотиком.

Я вернулся в фирму, в университет, расстался с Настей - это было самым сложным, но я понимал, что со мной теперешним у неё нет и не будет счастливого будущего. Я стал грязным, я перестал быть нормальным, и поэтому мне нельзя было оставаться рядом с ней. Я не хотел портить ей жизнь.

Артур приходил ко мне раз в два-три дня. Мы не разговаривали, только спали вместе. Иногда он вызывал меня к себе в кабинет и трахал прямо там - так же, без слов и объяснений...

Рассказ вновь оборвался. Макс задумался. И я задумался. Достаточно ли рассказанного для жестокого, мучительного убийства? По моему мнению, недостаточно. Явно видно, что Макс давно уже смирился с тем, кто он есть, а значит, от всего происходящего они оба получали удовольствие. Так какого чёрта сейчас тут разыгрывается нешуточная трагедия? Уж не водит ли меня парень за нос? Я слегка напрягся, но от моих мыслей меня вновь отвлёк тихий равнодушный голос Макса:

- Теперь мне уже не стыдно за всё произошедшее, возможно, я даже должен быть благодарен Артуру за то, что он не позволил мне сломать Насте жизнь. Хотя кто знает, может, ничего такого мне никогда и не захотелось бы, не изнасилуй он меня тогда, - паренёк как будто читал мои мысли. - Более того, в определённом смысле, меня устраивало то положение вещей, которое сложилось у нас с ним: никто никому и ничем не обязан, мы каждый живём своей жизнью, и только секс связывает нас.

Единственное, что меня немного напрягало, это то, что отношение Артура ко мне не было ровным и равнодушным, он больше всего возбуждался от моих унижений. Он целенаправленно причинял мне боль, оскорблял меня, опускал при сотрудниках и своих друзьях, а уж если ему случалось довести меня до слёз, это был для него просто праздник удовольствия. Соответственно, секс с ним тоже был достаточно грубым. Но я терпел. Унижался. Плакал. Распределение ролей было утверждено раз и навсегда: он брал, а я подставлялся - это даже не подлежало обсуждению.

Почему я терпел? Чёрт его знает. Я что-то чувствовал к нему. Наверное, так чувствует себя преданная собака, которую бьёт её хозяин. Больно, обидно, но это же хозяин! Вот таким я стал одноклеточным существом. Я отдалился от всех своих друзей, потому что в любой момент мог понадобиться ему, да меня и занимал-то только он, наши с ним отношения, а с друзьями говорить о нём я не мог.

Закончилось всё весьма предсказуемо. Он решил жениться, обручился с этой своей сучкой и решил позабавиться напоследок. Оказалось, что тот брюнет, который провожал его в аэропорту, никуда не исчезал, и именно он и был его полноправным партнёром всё это время, а я оказался лишь игрушкой, средством поразвлечься. Он не посчитал нужным сообщить мне, что в наших так называемых "отношениях" что-то изменилось.

Парень помолчал, затем продолжил:

- Он позвонил мне, когда я уже спал, и сказал, что заедет ко мне через 15 минут, и чтобы я был готов к этому. Я быстро ополоснулся в душе, оделся. Я старался одеваться так, чтобы ему это нравилось. Ну, натуральная сучка, только что не красился! Он приехал не один, а с этим своим другом. Я удивился такому раскладу, но ничего не сказал. Они прошли в комнату, и вдруг Артур с силой обнял меня и начал страстно и жёстко меня целовать, а я привычно расслабился в его объятиях. Я даже не заметил того, как он завёл мне руки за спину и свёл их вместе. Брюнет быстро обмотал их скотчем. Я опомнился только в тот момент, когда мои руки оказались уже абсолютно неподвижны.

Вся эта ночь запомнилась мне непрерывным потоком боли и унижения.

Сначала они меня "растягивали". Артур начал делать это нежно, он засунул в меня два пальца и даже смазал их предварительно смазкой. Найдя ими моё самое чувствительное место, он начал его ласкать, выводя меня из напряжённого, настороженного состояния и заставляя забыть обо всём, кроме его рук. О, он прекрасно знает моё тело! Спустя минут пять я уже стонал, не обращая внимания на курившего в стороне брюнета, ерзал на коленях Артура, подаваясь бёдрами вперёд и желая большего. И я получил это большее. Да уж, в ту ночь я получил по полной!

Вытащив из меня пальцы, Артур вышел из комнаты и вернулся с бутылкой из-под шампанского. Он трахал меня бутылкой. Им было интересно, как глубоко её можно засунуть в меня. Я орал от боли, истекая кровью, я просил его остановиться и оставить меня в покое, но он снова и снова рвал меня.

Возбудившись, Артур поставил меня на четвереньки и стал трахать меня в рот, дёргая меня за волосы, а его партнёр пристроился ко мне сзади и трахал меня рукой, сжатой в кулак. Артур кончил и стал тупо меня избивать. Потом они перетянули мне член скотчем у основания и стали дрочить его, возбуждая меня. Потом брюнету пришло в голову воспользоваться ножом...

Это длилось бесконечно. Когда им надоели мои крики, они залепили мне рот скотчем. Я был весь в крови и только жалобно стонал, умоляюще глядя на Артура, мысленно заклиная его прекратить всё это.

Они пили коньяк прямо из горла, а затем обливали им меня и поджигали мне кожу, фотографируя меня и смеясь при этом. Затем им пришло в голову, что сучка должна выглядеть как сучка. Они нарядили меня в какое-то платье, видимо, оставшееся ещё от Насти, накрасили, как шлюху, и стали меня фотографировать, засовывая оба члена мне то в рот, то в задницу, а потом они выложили эти фотографии на форуме нашего универа и на рабочем сайте фирмы.

Наигравшись со мной, они занялись сексом. Медленно, нежно, тягуче они ласкали друг друга. Они занимались любовью - по-другому я это назвать не могу. Они шептали друг другу признания в любви, гладили друг друга, целовали...

Ты представляешь, каково это? Ты себе это представляешь?!

Макс кричал, в нём не осталось ни следа от его равнодушия. Шокированный рассказом парня, я только гладил его в ответ, стараясь успокоить. Я почувствовал себя ответственным за всё это. Паренька сотрясали рыдания, но лицо его было сухим, а голос лихорадочно дрожал:

- Я любил его! Я его любил!

Часть 5 (последняя)

- Любил его... - Макс уже тихо шептал, дрожа всем телом и склонив голову так, что чёлка почти касалась его коленей.

Я развернул его к себе, обнял, положив его голову себе на плечо, и, продолжая обнимать парня, произнёс:

- Тише, родной, шшш... - я и сам не разбирал, что шептал потом.

Макс вцепился в меня судорожно, так что не оторвать, как будто от этого зависела его жизнь. Он трясся, и я подумал, что ему, наверное, нужно что-то выпить. Я попробовал оторвать его от себя, чтобы встать и залезть в холодильник. М-да, не таким я предполагал наш разговор! Макс вцепился в меня ещё сильнее, обнял мою талию ногами и заскулил. В результате к холодильнику мне пришлось идти, придерживая обвившее меня тело, не очень-то, в общем, и лёгкое, надо заметить. Я кое-как добрался до холодильника, вытащил оттуда бутылку с водкой, налил спиртное в стакан и снова попытался отцепить его от себя.

- Макс, тебе нужно выпить. Давай, выпей, я никуда не ухожу.

Он слегка отстранился от меня, не размыкая, однако, рук, и я влил в него весь стакан. Макс закашлялся, судорожно вдыхая воздух. Я увидел на столе заветрившийся бутерброд с плавленым сыром. Не Бог весть что, конечно, но всё же лучше, чем совсем ничего. Я впихнул его Максу в рот и заставил его откусить от него. Он вяло жевал один кусок минут пять.

Он почему-то так и не слез с моих колен, а я почему-то так и продолжал гладить его по спине и по голове. У него очень мягкие волосы, у этого несчастного пацана, они гладкие, пушистые и пахнут чем-то... Не знаю, что это. Очень приятно, в общем, пахнут. Я повернул голову к нему, касаясь его головы и наслаждаясь этим ароматом, провёл носом и губами по его волосам, зарываясь в них лицом, а затем вдруг понял, что я делаю. Я выслушал рассказ парнишки об изнасиловании, о его растоптанных чувствах, и первое, что я делаю после этого, это...

"А что я, собственно, делаю? - попытался я оправдаться перед самим собой. - Ну, погладил, ну дотронулся до волос, это же ничего не значит!" Мысленно я зло посмеялся над самим собой. Кому я рассказываю? Утешитель нашёлся! Да я тоже - да-да, я тоже хочу трахать его! Я хочу гладить и целовать его тело, заменить эти всхлипы на стоны удовольствия, а несчастное выражение лица на гримасу желания и страсти. Блядь! Я чудовище!

Занятый самобичеванием, я не сразу замечаю то, что Макс уже не трясётся и не всхлипывает, а трётся лицом о моё плечо и шею и разве что не мурлыкает. Руки его уже не цепляются за меня, а нежно, но крепко обнимают мою спину, а его ноги... точнее, бёдра весьма интенсивно трутся о мой пах. В общем, истерика, по-моему, у пацана прошла.

Я резко схватил Макса за шкирку и оттащил его от себя, заглянул парню в лицо. Я посмотрел на него специально зло и строго, чтобы привести и его и себя в чувство, но то выражение, которое я увидел на его лице... Ему это нравилось! Ему нравилось подчиняться, на его лице было выражение полной и безграничной покорности мне. Он не сопротивлялся мне абсолютно, все мышцы его тела были расслаблены, по лицу блуждала умиротворённая улыбка, глаза были закрыты. Это вот выражение его лица что-то во мне перемкнуло, и я сорвался, потерял привычное самообладание. Мне стало жизненно необходимо подтвердить, закрепить в нём эту покорность, принадлежность мне. В голове моей билось единственное слово: "Мой! Мой! Мой!"

Я накидываюсь на него, обнимаю его с силой, так, что он не может дышать, впиваясь в его губы, кусая их, всасывая, грубо врываюсь в его рот, утверждая тем самым: я - хозяин! Я трусь об него пахом, прижимая его бёдра к своим, давая парню почувствовать, насколько я его хочу. А он мягкий, податливый, покорный, ласковый, он только громко стонет и вжимается в меня всё сильнее и сильнее, хотя, казалось бы, дальше уже некуда. Мне кажется, что он действительно мурлычет.

Я рычу, мне мало просто трогать, гладить и целовать его. Я подхватываю пацана под бёдра, кое-как дотаскиваю парня до спальни, пересчитав его и своей спиной все стены и повороты, швыряю его на кровать. Он продолжает выгибаться, тянет ко мне руки и шепчет:

- Ну, пожалуйста! Пожалуйста!

Мне нравится видеть его таким. Ни насмешки, ни упрямства - он весь принадлежит мне.

Огненной вспышкой в моей голове мелькнуло две мысли. Первая: я, наверное, садист. Вторая: сделал ли его таким Артур, или он был таким всегда? Они мелькнули и ушли.

Я снова набрасываюсь на юношу, срываю с него одежду, что-то снимаю, что-то рву, пытаясь добраться до его горячего, страстного тела. Боже, как же я его хочу! Я глажу, ласкаю, целую, кусаю, вылизываю, мну его тело, царапаю ногтями... Он извивается на кровати, выгибается, подставляясь под меня, под мои руки, губы. Я хочу быть нежным, хочу ласкать его медленно, но он не даёт мне это делать: он весь в движении. Он скользит вдоль моего тела, пытается раздеть меня, но мне только мешают его руки, и я развожу их в стороны. Макс подаётся пахом мне навстречу.

- Ну, пожалуйста! - кричит он. - Я хочу тебя, хочу, хочу, хочу!

Я подскакиваю на кровати, срываю с себя джинсы, рубашку, боксёры на одном дыхании, подлетаю к нему и вспоминаю, что мне нужна смазка. Мой мозг воспалён, я шарю глазами по квартире, чертыхаюсь, снова подскакиваю к нему, облизываю свои пальцы, вызывая его стоны, и засовываю их в него, проверяя реакцию парня. Он сразу же резко насаживается на них. На его лице нет боли. Я начинаю расширять паренька, но он пытается отодвинуться от меня и опять стонет:

- Нет, не хочу! Хочу тебя! - и у меня появляется безумное желание наказать его за протест.

Рывком я подтягиваю парня к себе, развожу его ноги, задираю их почти к его голове и любуюсь на него, замораживаю это мгновение.

- Проси, - хриплю. - Проси, или я уйду!

Чёрта с два я смогу от него сейчас уйти! Да у меня даже от этой коротенькой паузы сводит все внутренности! В его глазах появляется страх:

- Нет, прости, не уходи, пожалуйста, я очень тебя хочу. Не уходи, пожалуйста, не уходи!

Он продолжает скулить, но я уже не слушаю пацана. Я резким толчком забиваю себя в него на полную длину, ловя сознанием громкий протяжный стон удовольствия, в котором слились наши голоса. Я хочу, хочу делать это медленно, но уже не могу. Я резко вбиваюсь в него, вколачиваюсь, стараясь проникнуть всё глубже в него, стараясь соединиться, слиться с ним в одно целое. Макс царапает мне спину, втыкая короткие ногти в мою плоть, и снова стонет. Боже, как я люблю его стоны!

Я обнимаю член паренька рукой, слегка сжимаю его, провожу по всей длине. Я уже на пределе, но хочу кончить вместе с ним. Пара движений рукой, ещё более глубокое проникновение - и он начинает биться в судороге оргазма, короткими толчками трётся о мою руку, сокращается всем телом, и эта дрожь освобождает и меня. Он мой. Я в нём. Что я наделал?!

***

Я вернулся к Максу спустя сутки. Вошёл тихо. Парень сидел на диване, уставившись в одну точку, при моём появлении он вздрогнул, но его пустой взгляд не изменился. Я достал конверт, вытащил из него фотографии и протянул их Максу. На них были изображены Артур и брюнет. На лице Артура была кровь и косметика. Одет он был в красное латексное платье, какие носят шлюхи. На первой фотографии он брал в рот у брюнета. На второй у него из задранной вверх задницы торчала бутылка шампанского, загнанная в него до середины. Дальше Макс смотреть не стал, только прошептал бескровными губами:

- Он мёртв?

- Пока нет. Эти фотографии ещё должна увидеть его невеста, её семья, его коллеги. На сайтах я их, кстати, уже выложил. А убивать его или нет - решать тебе.

Он снова уткнулся взглядом в фотографии, потом прохрипел:

- Нет.

Я кивнул. Он взглянул на меня:

- Ты теперь уйдёшь? - тихо и ровно спросил он.

Я снова кивнул. Он отвёл от меня взгляд и замер:

- Тогда уходи.

- Ты уйдёшь со мной.

Он вздрогнул и посмотрел на меня с каким-то странным выражением на лице:

- Что?!

- Я хочу, чтобы ты ушёл со мной, точнее, уехал. Можешь оставить записку родителям.

- Но... куда?

Я пожал плечами:

- Куда первый поезд пойдёт. Нам придётся начинать всё с нуля. Я не смогу быть с тобой и продолжать своё дело. У меня есть деньги, на первое время нам их хватит. Как Тень я умер, - я помолчал, затем взглянул на юношу вопросительно, чувствуя, как мои ладони становятся влажными в ожидании его ответа. - Ты поедешь со мной?

Макс долго смотрел на меня, затем робко улыбнулся:

- Да.

страницы [1] . . . [3] [4] [5]