Я тебя помню

Часть 1

- Гуров, твою мать, где тебя черти носят? - очередной звонок моего начальника и его встревоженный тон заставили меня изрядно напрячься.

- Через три минуты буду на месте.

- У тебя нет этих трёх минут, Игорь. Ты, видимо, не до конца понимаешь всю серьёзность ситуации.

Я непроизвольно почувствовал, как тело прошиб холодный пот и рубашка противно прилипла к спине. Шеф всегда называл меня по имени и только в редких ситуациях обращался ко мне по фамилии.

Из-за так некстати образовавшейся пробки на дороге я понимал, что трёх минут мне действительно не хватит, чтобы добраться до больницы, где я работал нейрохирургом. Но выбора у меня не было. По радио уже полчаса трубили про ужасную аварию с множеством пострадавших. И диктор настоятельно рекомендовал объезжать указанный отрезок дороги. Уже находясь в приёмном покое, я понял, почему у шефа был такой встревоженный голос. Картина напоминала сцену из постапокалиптического фильма ужасов: на каталках и кушетках лежали люди, вымазанные в саже, с окровавленными лицами и конечностями. Стоны несчастных разлетались во все стороны, словно преисподняя разверзлась, и крики грешных душ своим воем заполнили всё помещение. Медсёстры и санитары со стеклянными от ужаса глазами бросались от одного пациента к другому, из последних сил сохраняя самообладание. В воздухе витал отчётливый запах гари, бензина и крови. Масштабы происшествия были налицо...

Во время операции я узнал, что авария произошла неподалёку от нашей клиники. И всех самых тяжёлых пострадавших везли к нам. Водитель фуры, перевозивший два сорокатонных контейнера, уснул за рулём, и машина выскочила на встречку, сметая всё на своём пути. По сигналу были вызваны все хирурги и травматологи, имеющиеся в штате. Одна операция сменялась другой, и создавалось впечатление, что этот конвейер из человеческих тел не закончится никогда.

Ближе к вечеру мне сообщили, что за стеной, в соседней операционной, меня ждёт ещё один пострадавший. И на сегодня он мой последний пациент. Его привезли совсем недавно, долго не могли достать из груды покорёженного металла, так его там крепко зажало. Пока я проводил операцию, собирая тело этого парня практически по кусочкам, над его лицом работали пластический хирург и окулист, они спасали зрение и пытались восстановить лицо, и по их взволнованным репликам было понятно, что всё очень серьёзно.

Всю операцию меня преследовало какое-то непонятное чувство, но распознать его во всей этой суете я не мог. У меня отчего-то дрожали руки, и сердце срывалось с ритма, стоило мне бросить взгляд в сторону его лица, которое я увидеть не мог, так как оно уже было забинтовано. Моя душа словно стремилась к нему навстречу. Я никак не мог понять, что со мной происходит. Это чувство... странное, давно забытое. Такое со мной было только однажды, но это было давно, десять лет назад. И вот снова...

Операция была сложной, но прошла успешно, парень был жив, состояние его было стабильным, если не считать того, что он впал в кому, но хватался за жизнь всеми конечностями, значит, надежда есть.

Проходили дни, пациент так и не приходил в себя, за ним вёлся надлежащий уход. А я сам и день, и ночь находился возле его кровати, фиксируя малейшие изменения в показаниях приборов. Единственное, что меня смущало, это то, что им никто не интересовался, его никто не искал. Мы не знали, кто он, так как документов с собой у него не было. Откуда? Я решил тогда провести собственное расследование, начав с осмотра его личных вещей, в которых его доставили к нам. Ничего, что могло бы помочь... И вдруг замечаю золотую цепочку с подвеской - половинка кулона с выгравированным профилем лица. В тот момент мои руки задрожали, и я забыл, как дышать. Такой же кулон носил я и много лет хранил в душе надежду найти его. Неужели?.. Воспоминания лавиной ворвались в мои мысли...

За десять лет до этих событий.

- Сына, вставай! - голос матери выдернул меня из объятий морфея.

- Ещё чуть-чуть, мам, - зарываясь носом в подушку, пробубнил я.

- Там Витя пришёл...

- Елена Николаевна, прошу прощения... - раздался голос моего друга, и я уже по его интонации понял, что сейчас что-то будет.

- А, Вит, какого чёрта?! - я вскочил с кровати, чувствуя, как на лицо брызнули водой.

- Вставай, соня, сегодня зачёт по анатомии, - веселился друг, возвращая на подоконник пульверизатор для цветов.

- Хорошо, хорошо! - раздражённо выпалил я, надевая спортивки.

Мы с ним дружим с начала обучения в школе, с того самого момента, когда родители привезли его к бабушке, Зое Ивановне, и оставили здесь, а сами укатили обратно в Германию. Его отец работал военным атташе, а мать - в посольстве. Они регулярно звонили, по возможности приезжали его навестить. Но основную порцию любви и заботы он получал от своей "ба", так он называл свою бабушку. Мы всегда и везде были вместе, многие даже думали, что мы братья. Вечно пропадали на крышах домов или лазали по заброшенным недостроям на окраине города. Знали практически всё друг о друге. Вот и сегодня, зная мою любовь к подушке, Витя пришёл пораньше. Хороший он человек, всегда поможет, всегда выручит. Только вот взгляд у него временами бывает такой, что я перестаю дышать и робко опускаю голову. Его серо-голубые глаза в этот момент как бы пронзают насквозь, проникая в самую душу.

То, что мне нравятся парни, я осознал давно. С девчонками я тоже пробовал, но это был самый банальный трах, не было чувств, не было эмоций. Поэтому я прекратил подобные эксперименты, чётко осознав свою ориентацию. А вот Витька был ещё тем ловеласом. Он всегда был в центре внимания у противоположного пола. Я ревновал, но признаться ему в своих чувствах не мог. Наши дружеские отношения для меня всегда были на первом месте. Витька продолжал менять девчонок как перчатки, а я, словно одержимый, всегда указывал ему на их недостатки. И спустя какое-то время он с ними расставался, намекая, что я был прав. В такие моменты мне хотелось просто подойти к нему и прижаться к его сильному телу. Запустить руку в его светлые волосы и впиться в его губы. Но разбавлять дружбу сексом я не был готов, и поэтому, вместо ответа, я просто хлопал его по плечу...

В аудиторию мы входили уже со звонком. Не успели мы занять свои места, как в класс вошёл декан с какой-то девушкой. Красивая длинноногая блондинка с хищными глазами без робости осматривала каждого присутствующего.

- Знакомьтесь, - возвестил декан, - это Ирина Смирнова, ваша новая студентка. Прошу любить и жаловать.

Все прекрасно знали, что только своих протеже декан удосуживался представлять лично, но это не помешало мужской половине аудитории многозначительно присвистнуть. Ирина действительно выглядела как фотомодель, сошедшая с обложки глянцевого журнала. И женская половина аудитории нервно поджала губы.

- Найдите себе свободное место, и приступим к работе, - вмешалась преподша, жутко не любившая, когда кто-то отвлекал её от процесса образования.

- Хорошо, - звонко согласилась новенькая и проследовала к свободной парте.

Пара пролетела незаметно. Когда прозвенел звонок, в класс вошел тренер по лёгкой атлетике и, сразу выделив из толпы Витю, скомандовал:

- Новицкий, не забудь, после пар у тебя тренировка, до соревнований остался месяц, - и, дождавшись согласного кивка моего друга, покинул аудиторию.

- А чем ты занимаешься? - тут же нарисовалась рядом новенькая, стреляя глазками.

- Спортивной гимнастикой, - сухо ответил Вит.

- Какое совпадение, я тоже, - промурлыкала она, практически прижимаясь к Витьке всем телом.

- Поздравляю! - добавил друг и, схватив меня под локоть, потащил к выходу.

Сопротивляться я не стал, так как Витька всегда так делал, когда злился. Только вот на что он злился сейчас, я понять не мог. Девчонка явно рассчитывала познакомиться поближе. Тогда почему он так себя повёл? До конца пар нам так и не удалось поговорить. А потом он пошёл на тренировку, я, естественно, последовал за ним. Я сразу же проследовал на балкон спортивного зала, а Вит - в раздевалку. Стоило ему только выйти, как на нём тут же повисла новенькая.

- Я так рада, что мы будем тренироваться вместе, - проворковала она.

А я, глядя на эту картину, опять сжал кулаки в порыве ревности. Эта красотка уже вовсю липла к Витьке, не давая ему возможности подойти к снаряду. Но на помощь пришёл тренер.

- Смирнова, тебе в противоположную часть зала.

Девушка с недовольным лицом ретировалась, а мой друг наконец-то получил возможность начать тренировку.

По дороге домой я предложил Витьке сходить вечером в клуб, чтобы развеяться. Он нехотя согласился.

В клубе мы хорошенько выпили, и я решил спросить своего друга, что же его так сильно разозлило. Его ответ меня сразил наповал.

- Я её боюсь, - шёпотом мне на ухо сказал он, а у меня мурашки пошли от такого; а Витька ещё, как назло, опёрся о мои колени и продолжал нашёптывать, склоняясь всё ближе и ближе, - я не люблю таких, они ненастоящие. Привыкли получать то, что им нравится, а потом, наигравшись, бросать. А я не хочу, чтобы меня бросали, Игорь. Я любви хочу, понимаешь?

И снова этот взгляд, от которого мой мир переворачивается с ног на голову, и я непроизвольно, словно по рефлексу, опускаю глаза.

- Посмотри на меня, - шепчет он практически мне в лицо, обжигая дыханием.

- Вит, я... - он не даёт мне закончить, прижимаясь ближе, и кладёт свою руку мне на бедро.

Непроизвольно вздрагиваю и бросаю недоумевающий взгляд на друга.

- Я ведь знаю, что давно тебе нравлюсь, - продолжает шептать он и одновременно ведёт рукой к моему паху, и нежно прижимает мой отчётливый стояк.

- Что ты творишь? - пытаюсь прийти в себя, стискивая зубы, чтобы не застонать в голос.

- Я давно хотел это сделать, - интимно признается мне друг, а у меня от удивления только широко распахиваются глаза.

Часть 2

Вскакиваю с места и хватаю Витьку под локоть, двигаюсь по направлению к выходу. Выйдя из клуба, скрываемся с соседней арке, ведущей во двор, и я тут же прижимаю друга к холодной кирпичной кладке. Не особо церемонясь, прижимаюсь к нему и впиваюсь в его губы, окончательно слетая с катушек. Он отвечает взаимностью, позволяя проникнуть в его тёплый рот, рвано стонет и прижимается плотнее. Немного отстраняюсь от него, хочу убедиться, что это не сон.

- Вит, останови меня... - с трудом перевожу дыхание, - иначе...

- Никаких "иначе", - не даёт мне закончить он и снова прижимается своими губами к моим.

А спустя пару минут добавляет:

- У меня "ба" уехала к подруге с ночёвкой...

На спринтерской скорости мы преодолели пару кварталов и ввалились в подъезд. Целоваться начали в лифте. Целуя друга, стал приподнимать его рубашку, лаская спину одной рукой и гладя по животу, опускаясь к ширинке другой рукой. Тот делал то же самое. Руки переплетались, губы не уставали ласкать и целовать. Из лифта мы вывалились в полураздетом виде. Как искали ключи, а самое главное, как открывали квартиру, остаётся загадкой. Но когда свет сорокаваттной лампочки осветил прихожую, нас словно отбросило друг от друга, как будто здравый смысл вернулся в наши головы. Съезжая спиной по стене и наблюдая, как Вит присаживается на стул, я потянулся к своей рубашке, которая лежала на полу. Мы, не сговариваясь, встретились взглядами, и впервые в жизни я не опустил голову, а наоборот, посмотрел открыто, любуясь своим другом. Он, видимо, хотел что-то сказать, но я опередил его:

- Я в душ.

Он улыбнулся, а я, расшнуровав свои кеды, отправился в ванную, по пути взъерошив волосы Вита...

Пальцы на вентилях. Выкручиваю их одновременно примерно наполовину, жмурясь, когда упругая струя с силой ударяет мне по макушке. На ощупь поворачиваю левый кран ещё немного, вода становится горячей, такой, как я люблю. Невольно воспроизвожу в памяти выражение его лица, задумчиво закушенную губу, его широкие плечи и подтянутый живот. Становится душно, пальцы на вентиле подрагивают, делая воду ещё горячее, тем самым заставляя её подниматься клубами пара и конденсатом оседать на плитках. И рука сама тянется к паху, обхватывая набухший член.

Почудилось или действительно движение воздуха за спиной? Сухо сглатываю и не решаюсь обернуться, чтобы узнать наверняка. Не решаюсь... да уже и не требуется. Чужая ладонь, холодная из-за льющихся сверху горячих струй воды, уверенно ложится на мою поясницу. Нажимает, оглаживая шершавыми пальцами, и я пытаюсь сглотнуть ещё раз. Сглотнуть густую вязкую слюну, запах парфюма и пота. Сглотнуть волну, накатившую на меня. Делает полшага вперёд, и к спине прижимается подтянутый живот, всего на пару мгновений. После он отстраняется и, уверенно сжав, разводит мои ягодицы в стороны. Резко шлёпает, и я, вздрогнув от боли и подступившего к щекам жара, наконец-то могу двигаться, наконец-то могу отдёрнуть сжимающие член пальцы и попытаться развернуться. Не церемонясь, он толкает к стене и наваливается сверху:

- Продолжай, Игорь, - интимно обжигает дыханием.

Хочу коснуться губами плиток, буквально собирая прохладную влагу, и, съёжившись от того, как жалко это звучит, выдыхаю:

- Пожалуйста...

Ещё один шлепок - и два пальца, надавившие на дырку:

- Продолжай, - жарко шепчет на ухо.

Провалиться бы под пол прямо сейчас, только бы не чувствовать этого... Не чувствовать призрачной дымкой закравшегося возбуждения, не чувствовать себя позорно слабым, не способным дать отпор, отпихнуть бы эти любимые руки и сбежать. И никогда, никогда-никогда больше не возвращаться сюда. Но осознание того, что это Вит не позволяет мне этого сделать. Вит, который побывал с каждой девчонкой с нашего двора... И тут же его слова "я давно хотел сделать это" набатом врываются в моё подсознание, перечёркивая все мои сомнения. Желание распаляет, заставляя забыть обо всём. Очень горячо, кожа будто плавится, слезает с опущенных плеч и кровавой пеной бьётся о мои ноги. Именно так вижу, именно плакатным алым застилает глаза. Судорожно выдыхаю носом и принимаюсь дрочить - так, как никогда в жизни, словно это мой последний шанс придушить одноглазую змею и от того, как скоро я кончу, зависит вся моя жизнь. Витька ведёт языком по мочке моего уха, и я, не сдержавшись, подношу ладонь ко рту, прикусываю её, зубами сжимая кожу. Солоноватая, даже горчит, кажется...

Не успеваю подумать об этом, потому что до одури стискиваю челюсти и заталкиваю рвущийся вопль назад в глотку. Пара осторожных, словно на пробу, движений, приносящих с собой только тупую муку, и действительно становится легче. Не приятно, нет, - просто легче.

Несильно Вит шлёпает меня по пальцам, вынуждая убрать руку от паха, и накрывает своей. Начинает двигаться, и я кусаю губы. Сильно, до привкуса крови. Сначала для того, чтобы перетерпеть, чтобы заглушить это, а после - потому что что-то нарастает внутри, просыпается, отголосками разливаясь по пояснице, стекая куда-то в низ подрагивающего живота. Стекая, наполняя меня, раздувая нутро... Больше и больше...

Саднит, щиплет, но вместе с тем заставляет подрагивать, с каждым осторожным движением чужих бёдер становясь всё насыщеннее, отчётливее. Лучше и лучше...

Он поглаживает мокрые завитки на лобке и не спешит обнимать пальцами мой член. Не спешит, пока не начинает откровенно вдалбливаться, толкнув меня к запотевшим плиткам, заставив распластаться по ним, вжаться лбом и закусить кулак. Закусить, чтобы не постанывать от адской смеси боли и нового, пока ещё непонятного удовольствия.

Хватает меня за бедро и рывком тянет на себя, натягивая до самого основания члена, так что его яйца влажно шлёпаются о мои. Удерживает распятым, позволяя отдышаться. На пару секунд.

А после снова долбит, долбит, долбит! Ни секунды не церемонится.

Движения за спиной всё резче, размашистее. Скользит куда лучше, входит почти легко. Пытаюсь подстроиться, наклониться, но ничего не выходит. Чувствую, что балансирую на грани, что вот-вот, уже, ещё чуть-чуть - и испачкаю скользящую по члену ладонь... Но нет!

И это ещё одна причина оправдать себя. Оправдать давно рвущиеся наружу стоны.

Сильнее стискиваю зубы на мясистом треугольнике ладони и понимаю, что ловлю кайф от происходящего, что мне нравится это - чувствовать себя именно так.

Сжимаю веки сильнее, всё застилает чернота, и начинаю неуклюже, не попадая в ритм, подмахивать ему. Хмыкает и давит на поясницу. Послушно прогибаюсь, чуть отступая назад, становлюсь почти раком, отклячивая зад и предоставляя лучший доступ. Член тут же прилипает к животу, эрекция перестает быть вялой, и я содрогаюсь весь, ощущая себя сплошной эрогенной зоной. Хочу кончить, едва ли не подвывая, перехватываю крепкое запястье, сжимая его своими дрожащими пальцами и толчками кончая. Кончая оттого, как горячо становится внутри, как сильнее саднит, наполняет, как он буквально накачивает меня своей спермой. Кончаю, мучительно избавляясь от накопившегося возбуждения, позволяя распрямиться пружине внутри живота. Кончаю, хрипло постанывая сквозь стиснутые зубы и стекая на пол, на четвереньки, снимаясь с ещё не упавшего члена...

- Знаешь, ты охуенный любовник, Вит, - я с трудом переводил дыхание, всё так же сидя на полу.

- Первый раз слышу такое от парня, - он слабо хмыкнул, помогая мне встать.

И тут же, сжав мои ягодицы, подхватив на руки, понёс в комнату, где, как я знал, находилась огромная кровать...

- Вить, а что теперь? - я лёжа рассматриваю блики уличных фонарей на потолке.

- Как что? - недоумённо приподнимается он на локте и склоняется к моему лицу.

- Ну как же? - я замялся, подбирая слова. - Мы останемся друзьями или..?

- Ты теперь мой! - не даёт он мне закончить, прижимаясь своими губами к моим.

- А ты - мой...

А наутро был кошмар. Проснулся я от жуткого похмелья и чувства вины. Мне думалось о том, что теперь наши дружеские отношения исчезнут, оставив после себя лишь горький осадок. Ведь лучшие друзья не должны трахаться друг с другом. Но стоило мне взглянуть на спящего Витьку, как все эти чёртовы мысли улетучились. Я тихонько попытался встать с кровати, но тут же был захвачен в плен сильных и одновременно нежных рук.

- Эй, ты куда собрался? - прижимая меня к разгорячённой груди, спросил друг.

- Я... - чувствуя, как тело моментально начало реагировать на Витькины ласки, закатил глаза, - в душ хотел.

- Успеешь, - он прижал меня ещё сильнее к себе.

- Вить, ты не жалеешь? - отчего-то спросил я, подставляя шею для поцелуев.

- Дурачок! - лаская влажным языком мочку моего уха, он потянулся к моему члену. - Мне никогда не было так хорошо, как вчера.

После умопомрачительного утреннего оргазма мы сидели за столом в кухне и обсуждали насущные проблемы. Строили какие-то незамысловатые планы на будущее, смеялись по поводу нашего нового статуса. А потом Витька вдруг изменился в лице и очень серьёзно спросил:

- Игорь, мы - пара?

- Да! - без капли сомнения ответил я и потянулся за его рукой. - Теперь другие связи неприемлемы. Ты понимаешь меня?

Друг согласно кивнул головой. Да я и сам был уверен, что он всё понимает, но решил добавить:

- Вить, ты же знаешь, измену я не прощу. Всё смогу стерпеть: обиду, ссору, даже драку, но измена... Это предательство! А его не прощают.

- Всё будет хорошо, Игорёк, я тебе обещаю, - уверенно произнёс он и коснулся моей щеки подушечками пальцев, очерчивая контур лица.

Месяц пролетел как в сказке. Мы никого и ничего не замечали. Эйфория любви поглотила нас целиком и полностью.

Мой отец часто летал в Рим. Я попросил его найти необычную вещицу. И он там нашёл довольно редкую подвеску: две цепочки с одним кулоном. На кулоне был изображён бог Янус с двумя лицами, обращёнными в противоположные стороны. Одно его лицо было лицом молодого безбородого человека, смотрящего в будущее, другое - лицо бородатого старца, обращённое в прошлое. Отец пояснил, что Янус является богом всех дверей и началом всех начал. Но секрет данного украшения заключался в следующем: с помощью нехитрой манипуляции кулон раздвигался, и получались две половинки с выгравированными на них лицами.

Вот и прекрасно. Очень символичный подарок любимому. Именно эта подвеска будет символизировать наше единение, нашу принадлежность друг другу. Тем более через пару дней он должен уезжать на соревнования, так что повод был.

Часть 3

Уже стоя на перроне, мы договорились, что я приеду к Витьке на финальный этап соревнований. В тот момент я очень жалел, что не могу его поцеловать и прижаться к нему, но мы и так прощались всю ночь. Поэтому слова нам не были нужны, достаточно было и взглядов. Когда проводник дал отмашку заходить в вагоны, я пожал напоследок его руку. Витька вошёл в вагон и встал у окна.

- Смирнова, опаздываешь, - строго крикнул тренер, стоя в тамбуре.

- Простите, тренер, пробки на дорогах, - оправдывалась новенькая, протискиваясь в вагон.

В тот момент какое-то непонятное чувство тревоги обдало меня холодом. Я посмотрел на друга, потом на Ирину, потом снова на Витьку. И если её глаза горели азартом, то Витькины выражали такое же недоумение, как и у меня. Поезд тронулся, а я, развернувшись уходить, в последний раз обернулся, чтобы посмотреть на своё сокровище.

До конца недели я сидел как на иголках. В голове возникали образы и картинки неприличного содержания. Каждый вечер мы созванивались с Витькой и подолгу, подчас и всю ночь, говорили обо всём. Я скучал, очень сильно. Он, судя по всему, тоже. А потом... В какой-то момент ночные звонки прекратились. Вот тут-то моё сердце и стало совершать кульбит за кульбитом. В редкие моменты, когда удавалось созвониться днём, он говорил, что его просто вырубило. Один раз... второй... но не постоянно же?

С трудом дождавшись положенного времени, я, собрав вещи, помчался на вокзал. Недавно Витька позвонил и обрадовал, что сегодня был последний день соревнований, решающий, и он выиграл. В другой ситуации я бы искренне порадовался за него, но сейчас непонятная тоска и тревога разъедала душу. Но я постарался придать голосу как можно больше радости и поздравил парня. После этого, не удержавшись, сообщил, что еду к нему. Искренняя, безудержная радость прозвучала в его вопле, от которого я чуть не оглох...

Поезд двигался очень медленно, что только добавляло раздражения. В итоге приехал я поздно вечером и сразу же направился в гостиницу, о которой говорил друг. Номер его комнаты я знал. Потому, не раздумывая, направился туда. Мне повезло, что остальные ещё продолжали отмечать победу на соревнованиях, потому на меня никто не обратил внимания. И я последовал на третий этаж, где, как я уже знал, располагалась комната друга.

Чем ближе я подходил, тем больше стучало сердце. Вот только от чего? Внутри было необъяснимое волнение. Может быть, от того, что сейчас, наконец, увижу его, моё сокровище? Подойдя к двери, собрался постучать, но заметил, что она приоткрыта. Улыбка промелькнула на губах. Значит, он меня ждёт. Вон, даже дверь оставил приоткрытой. С такой улыбкой я и открыл её и... Застыл.

Боль. Гнев. Разочарование. Обида. Злость. Ревность. Всё смешалось в один клубок. Улыбка стала медленно сходить с лица. Я во все глаза уставился на то, что происходило на кровати. А там... Там лежал мой... мой... А кто он мне теперь? Там лежал Витька, а на нём скакала Ирина. Она-то и помогла мне отмереть.

Повернув голову в мою сторону, она произнесла:

- Может, ты свалишь отсюда?

Она продолжила раскачиваться на Витьке, прижимая его ладони к своей груди, а тот ещё и застонал.

Вот же сука, своими стонами показывает, что разговор окончен, а сам ничего даже и не пытается сказать. Сволочь. Ненавижу. Как он так мог поступить со мной? За что? Вот почему он не звонил по ночам. Предпочитая развлекаться с этой сучкой.

Схватив сумку, я выбежал из номера и помчался на вокзал. В голове была пустота, слёзы застилали глаза. Я каким-то чудом добрался до вокзала и успел запрыгнуть в последнюю электричку. Душа разбилась на миллионы осколков. Стало очень больно. Причём так, что я стал задыхаться от этой боли. Мне хотелось умереть. Прямо здесь и сейчас. Но, подумав о родителях, я немного успокоился. Теперь передо мной стояла только одна задача: как мне справиться с предательством, с болью, с нежеланием жить. Но я пообещал себе, что непременно справлюсь. То, что я должен справиться, я повторял себе как мантру. И пока я ехал до дома, всё пытался убедить себя. Но... сердце упорно не хотело принимать доводы разума.

Когда я вошёл в дом, мать тут же бросилась мне навстречу, но, увидев моё лицо, отшатнулась.

- Что случилось, милый? - словно треснутым голосом спросила она.

- Ничего, мам, ничего, - дальше я уже не мог сказать ни слова.

Спазм сковал горло, рыдания душили, и я, не выдержав, побежал к себе.

Как и любая мать, хорошо знающая своё чадо, она дала мне время выплакаться и спустя полтора часа вошла в мою комнату. Села рядом со мной на кровать, где я рыдал всё это время, уткнувшись в подушку. Не успела она задать вопрос, как я взорвался и всё ей рассказал. И про нашу с Витькой любовь, и про его измену, и про то, как хотел покончить жизнь самоубийством и только любовь к родителям удержала меня от необдуманного поступка. Выговорившись, с ожиданием и страхом я посмотрел на маму, ожидая её криков, скандала, обвинения, но... Она только притянула меня к себе, поглаживая по голове, и произнесла:

- Бедный мой. Неужели ты думаешь, что я не догадывалась? Вы с Витькой действительно светились от счастья. Я очень радовалась за вас, - мама на секунду задумалась, а потом продолжила. - Я, если честно, не могу в это поверить.

- Мам, прекрати! Я видел всё своими глазами. Лучше скажи, как мне с этим справиться?

- Не знаю, мой милый! - она провела рукой по моим волосам. - Но мы обязательно что-то придумаем.

На следующий день мой телефон разрывался от звонков. Посмотрев на то, кто звонит, я скривился, и сердце сделало очередной кульбит. Что он мне может сказать? "Прости" или, что ещё хуже, "ты неправильно всё понял"?

После очередного звонка я не выдержал. Набрав смс: "Ненавижу, не прощу", я, отправив его ему, отключил телефон. Больше у меня не было желания ни видеть его, ни слышать. И родителей я попросил всем говорить, что меня нет. Они так и сделали, когда раздался звонок в дверь и на пороге возник Витька. Я не знаю, что мама сказала ему, но в окно я наблюдал, как он, выходя из подъезда, ссутулившийся, поникший, совсем никакой, шёл домой, поминутно оглядываясь на мои окна. Но я старался быть непреклонным. Боль и обида всё ещё душили, разрывая лёгкие. Хотя душа твердила обратное: "Догони, схвати в охапку и не отпускай никогда; он твой, он страдает не меньше твоего", - но ничего этого я не сделал, с огромным трудом довольствуясь доводами разума. "Предал. Изменил". Он больше не мой.

А через три дня, которые я безвылазно провёл дома, я узнал, что прилетели Витькины родители и забрали его в Германию. Навсегда.

В один момент моя жизнь рухнула. В вузе я, по крайней мере, мог хотя бы видеть его, дышать им, пусть он и с другой, пусть не мой. А теперь? Что теперь? Как жить? Люди говорят: "С глаз долой, из сердца вон". Но я точно знал, даже если долой с глаз, из сердца выкинуть не получится. Я был полностью уверен в этом. И пусть первая любовь почти всегда несчастливая, я отказывался верить в то, что это касается и меня. Может, моя и несчастливая, но забыть её я не смогу никогда. И это не пустой звук...

Прошло пять лет. Вот и всё. Институт окончен. Сегодня выпускной. Экзамены сданы на "отлично", что удивило не только меня, но и моих родителей, так как всё это время, после отъезда Витьки, я находился словно в анабиозе. Боль, несмотря на то, что немного притупилась, так и не прошла. За это время у меня никого не было, и сердце подсказывало, что никого уже и не будет. Это время прошло для меня как в тумане. Дом-учёба-дом. Это всё, что я видел. Сперва я думал не идти на выпускной, но мать настояла на обратном.

Награждения. Речь декана. Вручение дипломов. Всё это пронеслось перед глазами. Я даже не запомнил ничего, да и не пытался, если честно. И вот торжественная часть закончилась, и началась развлекательная программа. Мне стало душно, и я решил выйти подышать свежим воздухом. Следом за мной последовала Ирина. Странно. За всё это время мы ни разу не перекинулись и парой слов. Я целенаправленно избегал её, а она, похоже, тоже старалась держаться от меня подальше.

- Что тебе от меня надо? - не совсем приветливо спросил я у девушки, которая пристроилась рядом со мной.

- Поговорить хотела, - опустив голову и не глядя в глаза, ответила она.

- Нам не о чем с тобой разговаривать, - зло процедил я сквозь зубы. - Сначала парня у меня увела, а теперь решила со мной разговоры разговаривать?

- Не уводила я никого, - словно крик души, вырвалось у неё, только я больше никому не верил.

Но её слова меня зацепили, и уходить я не спешил.

- Ты хочешь сказать, что я слепой был?

Она вдруг начала рыдать и практически на одном дыхании описывать мне всё произошедшее тогда. Словно боялась передумать или что я могу уйти.

- Ничего не было, - она ещё ниже опустила голову.

- Что, прости? - волна ярости постепенно нарастала у меня внутри.

- Не было ничего, - размазывая тушь по щекам, повторила она. - Впервые в жизни кто-то не только не обратил на меня внимания, но и отказался со мной встречаться. Вот я и решила отомстить. Каждый вечер я подсыпала ему в чай сильное снотворное, и когда он отключался, я оставалась в его постели до утра в надежде на то, что он поверит, что между нами что-то было. Вот почему он перестал тебе звонить. Я знала, что ты приедешь к Вите, подслушала его разговор по телефону. И в этот раз я решила идти до конца. В тот момент я даже не задумывалась о последствиях. Декорации были готовы, актёры на месте, оставалось только дождаться зрителя, для которого это всё и планировалось.

От её слов я впал в ступор. Это невероятно, немыслимо. От масштаба подлости и её последствий хотелось рвать и метать. Это же надо было додуматься до такого. Тварь! А она, между тем, продолжила, но отошла на безопасное расстояние, заметив мой взгляд, полный ненависти и жажды расправы.

- Когда ты убежал, я дождалась пробуждения Вити и рассказала ему всё. Вот он оказался не таким благородным, как ты, и ударил так, что я отлетела к стене. Но в тот момент я не жалела о содеянном. Я была ослеплена желанием мести.

- Что же сейчас тебя побудило раскаяться? - язвительно спросил я, из последних сил сохраняя самообладание.

- Я влюбилась, - тихо, на грани слышимости произнесла девушка, - по-настоящему влюбилась и поняла, что натворила. Прости меня, если сможешь.

Ничего не ответив, я просто ушёл, боясь того, что смогу не удержаться и что-нибудь с ней сотворю.

Родители были сильно удивлены моим ранним возвращением, но расспрашивать не стали. Я отправился к себе. Что делать дальше, я знал. Мне нужно было навестить Витькину "ба" и разузнать их адрес в Германии. А дальше... а дальше мы с Витькой обязательно всё решим...

Часть 4

Утром, воодушевлённый своей идеей, я позвонил Зое Ивановне, она выслушала меня и пригласила к себе. Уже с порога я озвучил ей цель своего визита:

- Зоя Ивановна, мне нужен адрес Витьки в Германии.

- Я дам тебе адрес, Игорёша, но боюсь, что это бесполезно, - от её слов у меня внутри всё надломилось.

- Почему? - с трудом выдавил я из себя.

- Хочешь, слетай к родителям Вити, они расскажут обо всём более подробно, - посоветовала она, но мне стало интересно узнать сейчас, что же произошло.

- Но почему бесполезно? - мои нервы были на взводе.

Именно этого я боялся, зная, что часто не бывает так, как мы хотим.

Бабушка покачала головой сочувственно и начала объяснять:

- Тогда, сразу как его забрали родители, он хотел покончить с собой. Родители очень сильно переживали за него, водили по всем врачам. Но парень замкнулся в себе и практически ни с кем не разговаривал. А потом словно с цепи сорвался. Занялся экстремальными видами спорта: прыжки с парашюта, скалолазание, прыжки с моста на этих верёвках, - бабушка даже скривилась, но продолжила: - Так продолжалось почти полтора года. А потом он изъявил желание поступить в вуз на дипломата. Но Германия его не устроила. Он выбрал Францию. Родители, хоть и были против, перечить не стали. Он уехал. За всё это время он звонил лишь несколько раз, но всегда с нового номера, который потом оказывался недоступен или заблокирован. А ещё пришли две открытки, но одна почему-то с Аргентины, а вторая из Африки. Вот так вот, - подвела итог своему рассказу Зоя Ивановна.

Всё это время я, не перебивая, слушал её и думал, почему судьба так несправедлива к нам? Неужели я опоздал? Но к родителям Витьки я всё же решил слетать.

Посидев ещё немного, мы попрощались, но уже у входной двери она положила руку мне на плечо и произнесла:

- Не стоит отчаиваться. Если вам суждено встретиться, то никакая сила не сможет помешать этому. И кстати, Игорёша, - тут улыбка осветила её лицо, - ту цепочку с необычным кулоном он так ни разу и не снял за это время.

От её слов стало радостно на душе, но комок всё равно подступил к горлу. Я, оттянув ворот футболки, показал ей свою половинку этой вещицы, после чего вышел из квартиры.

Поездка в Европу ничего не дала. Родители Вити рассказали то же самое, что и бабушка, ничего нового я не узнал. Но на всякий случай оставил им свой номер телефона, чтобы, если вдруг он объявится или приедет домой, обязательно мне позвонили.

Но ни через год, ни через два он так и не объявился. Родителям он звонил, они ему рассказали о моём визите, дали номер, но... Я так и не дождался звонка. Институт остался далеко позади, вот уже пять лет я работаю в клинике, а звонка всё нет. Если честно, то я уже перестал надеяться на что-то. Может быть, за прошедшие годы он нашёл свою любовь? Тогда вполне естественно, что мне ему и звонить-то, в сущности, незачем. Только я ни на кого не мог смотреть. Поначалу я пытался завести отношения, но дальше первой встречи ситуация не продвигалась, и я прекратил подобные попытки, с головой окунувшись в работу.

Ещё несколько раз слетал в Германию. Родители Витьки показали несколько фотографий, где он в разных концах мира - то на высокой горе, то с аквалангом возле моря, то с парашютом в поле. Несколько более всего понравившихся я взял себе. Когда я глядел на него, такого счастливого, у меня на глазах наворачивались слёзы. Значит, моё солнышко нашёл своё счастье, а может, и любовь. Ну что ж, я рад за него. Правда рад. Хотя внутри всё рыдало и ныло, кровоточащей раной разъедало моё сердце. Но я должен был признать, что счастье любимого важнее всего. Пусть это счастье обретено не со мной. Пусть!

После того раза к родителям друга я больше не летал. Не видел смысла. Да и к чему это? И так ясно, что всё бесполезно. За всё это время он ни разу мне не позвонил, не сообщил о себе, хотя наверняка знал, что я ищу его. Раз он решил больше не видеть меня и не слышать... Что же, так тому и быть. Это его решение. Его право выбора, которое я не смогу ни оспорить, ни изменить. Да и ни к чему это.

Я постарался загнать боль подальше, в самые отдалённые уголки своей души. И полностью отдался работе. Благодаря этому я стал ведущим специалистом в своей области. Более того, стал осваивать новые технологии и методы проведения операций. И довольно успешно. Мне нравилась моя работа. Даже несмотря на то, что подчас я просто валился с ног и был похож больше на оживший труп, чем на человека, благодаря этому у меня просто не было времени на воспоминания и всё ещё терзающую меня душевную боль.

И вот теперь, как назло, только я стал приходить в относительную норму... Снова это чувство... Это непонятное томление - спустя десять лет. За что мне это? Почему именно сейчас? Эта авария выбила меня из колеи, а последний пациент добил до конца, уложив на обе лопатки...

И вот сейчас, сидя возле его кровати и сжимая в руке подвеску, я уже с уверенностью мог сказать, что это он. Моё потерянное сокровище, моё солнышко. Вот только вряд ли оно теперь моё. Ну что же, поживём - увидим, что будет дальше. Главное, вывести его из комы. Может, он и не захочет меня больше видеть. А потом... Что будет потом, я не хотел загадывать. Но в глубине души ждал и надеялся. Вот только на что надеялся, я и сам не мог понять. Но сейчас перед всеми нами стояла одна задача: вернуть его к жизни.

Спустя неделю после операции он стал приходить в себя. Прилетели родители Вити и, естественно, узнали своего сына. Мать долго плакала, отец тоже вытер уголок глаза. Бабушка тоже не смогла сдержать слёз, глядя на внука с кучей трубок, подведённых к его телу. И вот в какой-то момент всё изменилось. Аппарат стал издавать звуки, характеризующие изменения состояния пациента. Мы все сначала замерли, боясь поверить в удачу.

Ресницы затрепетали, пальцы на руках дёрнулись несколько раз, раздался глубокий вдох, потом ещё один и... Он открыл пока ещё замутнённые глаза. Моргнул раз, другой, фокусируя взгляд. Оглядел нашу компанию и...

- Где я? Вы кто?

Шок был не только у меня. Мать Вити просто осела на подставленный стул, а отец замер с открытым ртом. Надежда на скорое объяснение в один миг растаяла, как дым. Мы все с испугом смотрели на лежащего парня и надеялись, что он сейчас улыбнётся и скажет, что это глупая шутка. Но... Он продолжал молча смотреть на нас, ожидая ответа. И так как его родители были в полной прострации, отвечать пришлось мне.

- Ты попал в аварию. Нам всем еле удалось тебя спасти. А это твои родители и бабушка, - во время моего пояснения он недоверчиво смотрел на родителей, на бабулю, а потом вперил в меня пронзительный взгляд, от которого мне стал не по себе, - тот самый, от которого я всегда опускал глаза. - Ты хоть что-то помнишь?

Он после моего вопроса задумался, даже брови сдвинул, а потом с огромным удивлением выдал:

- Ничего. Пусто. Чистый лист.

- Посмотри на родителей, - предложил я, - может, что вспомнишь.

Он несколько минут вглядывался в лица родственников, но... Только отрицательно помотал головой.

- Ничего.

- Да, при такой травме этого я и боялся, - пришлось сознаться мне, вглядываясь в лица его родителей.

- И что теперь? Игорёша, это же не навсегда? - сквозь слёзы выдавила из себя Зоя Ивановна.

- Я не знаю. Амнезия - штука непредсказуемая. Гарантий на благополучный исход нет, - огорчённо заметил я. - Он может всё вспомнить, если будет какой-то толчок, а может начать жить заново.

Пока мы обсуждали амнезию Вити, он не сводил с меня взгляда, от которого мне, если честно, стало неуютно. Но говорить пока я ничего не стал, решив оставить парня наедине с родственниками, а самому пойти пообщаться с другими участниками аварии. Попрощавшись со всеми, я вышел за двери.

В палате других участников аварии, которые уже пришли в себя и в отличие от друга всё прекрасно помнили, я узнал, что со всеми этими ребятами Витька знаком очень давно. И что ехали они на свадьбу одного из них. Хотя уговаривать парня вернуться в Россию пришлось долго и упорно, он всё же согласился. По дороге на них и наехала фура, в которой водитель уснул за рулём. Благо, что смертельного исхода ни у кого не было.

Мне стало интересно узнать о жизни Вити за всё время, пока мы не виделись. И я решил расспросить об этом его друзей. Они сначала удивились моему вопросу, но после того, как я сказал, что мы долгое время были друзьями и потерялись на десять лет, они согласились обо всём поведать. Только один из парней после моих слов стал как-то странно на меня поглядывать. В его глазах появилась неприязнь, доходящая до открытой ненависти. Странно. Неужели это то, о чём я думаю? Но я пока решил не обращать на это внимания, решив разобраться с этим позже, а пока послушать, что расскажут мне ребята.

В итоге я узнал, что Витя, как и хотел, выучился на дипломата; специалист из него получился отменный - кто бы сомневался. Вот только с личной жизнью не сложилось. Он сразу признался всем, что любит одного-единственного человека, который, поверив в его предательство, не дал ему даже ничего объяснить, а рубанул с плеча их любовь, их отношения и даже их дружбу. Ему было нестерпимо больно, даже сейчас, столько лет спустя эта боль его так и не покинула. Из-за неё он не мог ни с кем больше встречаться, хотя желающих было хоть отбавляй. Из-за того, кого он до сих пор любит, он и не хотел лететь в Россию, боясь увидеть его, довольного и счастливого, с кем-нибудь другим или другой.

Часть 5 (последняя)

Во время рассказа одного из друзей Вити у меня слёзы навернулись на глаза. В ходе беседы я рассказал, что Витя потерял память, от чего глаза того, кто смотрел на меня с ненавистью, загорелись каким-то радостно-предвкушающим азартом. И когда в конце рассказа парень подвёл итог:

- Вот именно поэтому все эти годы у Виктора никого и не было, - этот белобрысый встрепенулся и высказался:

- Ребята, мы не хотели ничего афишировать, - на него недоумённо посмотрели все, а он продолжил, - но мы уже почти год встречаемся.

Вот это был удар ниже пояса. Стараясь сдержать рвущиеся наружу эмоции, я только пожелал всем скорейшего выздоровления и собрался выходить, и тут меня догнал вопрос этого типа:

- Когда я смогу его увидеть?

- У него сейчас родственники, потом сможете увидеть, - с трудом сохраняя ровность голоса, ответил я, после чего вышел из палаты, больше не оглядываясь, и направился к себе в ординаторскую.

Надо было выпить кофе и успокоиться. За этим занятием меня и застала Зоя Ивановна.

- Игорь, мы уходим, - сказала она, входя и закрывая дверь. - Я должна тебе кое-что сказать, а точнее, признаться, - она опустила голову, чтобы не встречаться со мной взглядом, а я с замиранием сердца ждал продолжения её речи.

Почему-то мне показалось, что ничего хорошего она сказать не может, и я оказался прав. - Родители Вити... Они... В общем, о твоём приезде они тогда ничего не сказали Вите, и телефон твой они ему тоже не оставляли.

Я замер, не донеся чашку до рта.

- Но почему? - слова с трудом срывались с еле ворочающегося языка.

- Не хотели повторения прошлых ошибок, боялись за его психику, решили уберечь; но никто не предполагал, что ваша дружба пройдёт через года и ни грамма не ослабнет. Они теперь жалеют, но... - бабушка больше ничего говорить не стала, развернулась и ушла, оставив меня наедине со своими мыслями.

Я-то за всё это время напридумывал себе Бог весть чего, а на деле всё оказалось намного банальнее и прозаичнее. За что?! Почему они так с нами поступили?! Но времени на обдумывание не осталось, когда в дверь заглянул тот самый белобрысый тип.

- Родственники ушли. Я могу пройти к Виктору?

- Да, идёмте, - я встал и повёл его в реанимацию; хоть это и не положено, мне очень захотелось посмотреть на реакцию моего друга на этого блондина.

Когда мы вошли, он не спал, лежал и усиленно о чём-то размышлял. На звук открывшейся двери он повернул голову и снова, как и тогда, вперил в меня пронзительный взгляд. И тут к нему подскочил блондин и принялся верещать:

- Витька, как ты? Я так волновался. Я с ума сходил, не зная, что с тобой.

- Ты кто? - недоумённо и недовольно отдирая руки, впившиеся, как пиявки, от своего тела, спросил Витя, но тот отдираться не хотел, ещё теснее прижимаясь к нему. - Эй, я тебя знать не знаю, отлепись от меня.

- Ты что? - фальшь в голосе была отчётливо слышна. - Мы же с тобой столько времени вместе, а ты... - этот тип даже попытался изобразить слезу, но неудачно.

- Убери его от меня, - обратился Витя ко мне, но что больше всего меня удивило, так это то, что он говорил со мной на "ты".

- Да как ты можешь! - снова заверещал блондин. - А как же наши чувства?

- Я не знаю, о каких чувствах ты говоришь, но я к тебе ничего не чувствую, в отличие от него, - Витька мотнул головой в мою сторону. - Отцепись, - выкрикнул он зло, собирая остатки сил и отталкивая этого блондина.

Тому ничего не оставалось, как, состроив обиженную мордашку, уйти.

А мы смотрели друг на друга и не могли оторвать взгляда.

- Мы же знакомы, да? - прервал паузу парень, а после моего согласного кивка продолжил говорить. - Я не могу понять, что со мной. Не помню твоего лица, но почему-то меня к тебе тянет со страшной силой. Внутри всё переворачивается и... Отчего-то болит. Не могу понять, что и где болит, но...

- Да, мы хорошо знакомы, дружили сильно, а потом... - я не смог рассказать ему всю правду, потому просто развернулся, чтобы не показывать слёз, и, уже уходя, добавил: - Отдохни, потом поговорим.

- Стой, ты куда? Побудь со мной немного, - такой мольбе и камень не смог бы отказать, вот я и остался, но только попросил:

- Давай пока о нас не будем говорить?

Он кивнул, но от вопроса не удержался:

- О нас? Значит, мы всё-таки были? - и снова мой согласный кивок.

Он хотел ещё что-то спросить, но не стал, хотя я видел, как его распирало от желания поговорить.

Прошло полторы недели. Витька уверенно шёл на поправку. Я помогал ему вставать, мы вместе учились заново ходить. Постепенно он стал делать это сам. Но вопросов не задавал, как я и просил. Хотя я видел, как он изнемогает от желания всё узнать. Но молчал. Ждал, пока я сам созрею.

И вот однажды вечером была моя смена дежурить. Я зашёл к нему в палату, парень стоял у окна и смотрел на улицу. Не оборачиваясь, он попросил:

- Поцелуй меня.

Неожиданная просьба, но такая желанная. Я подошёл, обнял со спины, уткнувшись носом в его волосы, после чего аккуратно развернул парня к себе и...

Нежно, словно пробуя на вкус, прикасаюсь к его губам, придерживая его за затылок. Они такие тёплые, такие влажные. Проникаю в его податливый рот и одновременно прижимаюсь к нему настолько близко, что Вит, непроизвольно выдыхая, начинает постанывать. Жмётся ко мне, практически ластится, обнимает руками так, как будто я его последний шанс на спасение. Оглаживаю его плечи, спускаюсь вдоль спины, очерчивая каждый позвонок. Хочу вспомнить каждый миллиметр его тела. Хочу. Прижимаюсь в ответ, касаясь его скул, наслаждаясь тягучей патокой поцелуя. Он на секунду отстраняется и широко распахивает глаза.

- Я тебя помню, - рваным, почти хриплым голосом выдыхает он мне в лицо.

А у меня непроизвольно подкашиваются ноги от этих слов.

Прикусываю его за гладковыбритый подбородок и ощущаю, как пощипывает губы от геля после бритья. Прикусываю и тут же поднимаюсь выше, чертя прозрачную дорожку кончиком языка. Обе ладони стремительно перетекают выше. Вцепляются в лацканы расстёгнутой пижамы и рывком тянут на себя. Буквально накручиваю их на кулаки, ощущая, как пуговицы впиваются в пальцы. Ощущаю, как кровь начинает бурлить в венах. Плавно опускаюсь на колени, стаскивая с него штаны, и провожу губами по оголённой полоске кожи над резинкой белья. Целую сквозь ткань, обводя контуры головки, осторожно, чтобы не прищемить. За считанные секунды увлекаюсь настолько, что всё, что выше пояса, попросту перестаёт существовать. Он опирается на моё плечо, наблюдает, и чем мокрее становится его бельё, тем пристальнее делается взгляд.

Стягиваю боксёры до колен и заглатываю разгорячённую пульсирующую плоть наполовину. Дыхание сбивается, щёки зудят, но это просто ничто по сравнению с тем, как давят штаны, как мне хочется расстегнуть ширинку и запустить пальцы внутрь. Сглатываю, пропуская чуть дальше, позволяя толкнуться почти до горла. Пару раз сбиваю дыхание, судорожно восполняю запас воздуха через ноздри. Но ни на секунду не теряю концентрацию. Вплоть до того момента, пока член не становится просто каменным и рельефным внутри моего рта. Только тогда подаюсь назад, снимаясь с члена. Не выдержав, он хватает меня за плечо и тянет на себя, увлекая в очередной поцелуй. Поцелуй, который мешает мне нормально расправить лёгкие и хотя бы немного прийти в себя.

Он отпускает запястья, забирается ладонями мне под футболку. Шарит ими по спине. И вроде бы ничего особенного, но я, столько времени лишённый человеческих ласк, натурально схожу с ума. Приподнимает меня под ягодицы и несёт к кровати. Бережно кладёт и тут же нависает сверху, лихорадочно расстёгивая пряжку на ремне, а после - вздыбленную молнию на ширинке. Спешит, торопится, словно в припадке, прижимается ко мне и стягивает джинсы только с одной ноги. Такой тёплый, такой родной.

Приставляет головку ко входу - тут же вздрагиваю от того, как неожиданно быстро это происходит, - и толкается вперёд. Шиплю и, откинувшись назад, чувствую себя распятым. Больно. Грубо. Охренительно. До искр из невольно ставших влажными глаз. Всё горит внизу живота, но клубок, завязанный внутри, когда я ещё стоял на коленях, и не думает развязываться. Пылает всё тело, от макушки до кончиков пальцев ног. Пылает и требует, чтобы прикоснулись. К шее, груди, животу и члену. К коленкам, ступням. Чтобы огладил, укусил, поцеловал... Мало... мало... Мало его, и мало близости с ним. Мало настолько, что привстаю и хватаю его за плечи. Тащу ниже, целую куда-то в нос, в щёку и лишь с третьей попытки добираюсь до его губ. Между нами комом болтаются так и не снятые с правой ноги джинсы.

Каждое его движение вперёд как вызов. Словно зудит под кожей - и мне это ощущение никак не снять. Никак не выдернуть его изнутри, не выцарапать. Стискиваю себя до боли, до алых пятен перед глазами, беспорядочно шарю по своему телу, оглаживаю впалый живот и наконец-то касаюсь сочащейся головки. Почему-то сейчас мне хочется именно так. Хочется, чтобы Вит трахал меня на полную катушку, без всякой ласки, без лишних утех. Мне хочется ещё и ещё. Распахиваю глаза, пальцами трогаю его, вторгающегося в моё тело. В такого озверевшего, такого нетерпеливого, такого изголодавшегося по любви, как и я.

Цепляюсь за Витьку ещё сильнее, вгоняю ногти в нежную кожу на предплечье и, взвыв, резко откидываюсь назад. Кончаю так бурно, что тёплые капли долетают до шеи, и я не могу вспомнить, как дышать. Ощущаю каждый миллиметр его члена - так крепко сжал внутри. Чувствую, как он приближается к разрядке. Пытается меня притянуть к себе, тянет за ворот футболки и устремляет взгляд на кулон, широко распахивает глаза и на пике оргазма валится на меня сверху. Тяжело дышит и не перестаёт меня гладить по лицу.

- А где моя половинка? - сбивчиво выдыхает мне в предплечье...

Да, Витька всё вспомнил. Мы долго говорили обо всём. Я рассказал, как столько лет искал его после того, как узнал правду, как поступили с нами его родители, как жил все эти годы с болью и тоской в сердце. А он рассказал о себе всё то, что я уже слышал от его друзей.

- Теперь, когда мы всё выяснили, я больше никуда не отпущу тебя от себя, - я притянул его плотнее к себе и поцеловал в висок.

- Да я и сам никуда не денусь, - он улыбнулся. - Столько лет... Мне даже не верится, что мы сможем снова быть вместе.

- Сможем. И обязательно будем, - уверил я его, вовлекая в нежный поцелуй. - Теперь моя очередь быть сверху? - я наивно захлопал глазами.

Он только улыбнулся и, согласно кивнув, отдался на волю моих рук и губ...

Теперь мы с полной уверенностью могли сказать, что больше ни одна сила в мире не сможет нас разлучить. Такую любовь убить невозможно. Она даётся не каждому. Но нам повезло. И мы теперь обязательно будем счастливы.

страницы [1] . . . [3] [4] [5]