Контрагент. Часть 10

Так, в обнимку, они и зашли в предбанник. И увидели, что зажимал Маше рот Иван то ли плохо, то ли вообще зря: Ларка сидела на широкой лавке прямо напротив настежь открытой двери, широко раскинув ноги, выпятив лобок, закрыв глаза и тяжело, с постанываниями дыша. При появлении старших пальцы младшенькой, быстро мелькавшие на клиторе, чуть замедлились, девица приоткрыла глаза, посмотрела мутными глазами сначала на Ивана, потом на маму, с трудом скорчила недовольную гримаску, показала им язычок и закрыла глаза опять. Запустив два пальчика пониже, принялась, елозя бедрами, ласкать себя изнутри, демонстративно не обращая на взрослых внимания.

Иван, остановившись на пороге, замер. Как ни странно, но он ни разу до этого не видел, как Лариска вот так, не мимоходом, а всерьез, ласкает сама себя. Зрелище было увлекательным, и он, наверное, так и досмотрел бы его до конца, но немного спустя он боковым зрением увидел выражение Машиного лица: подруга, положив голову ему на плечо, с интересом смотрела не столько на дочку, сколько, искоса, на него, явно ожидая, что он предпримет.

Выдохнув, он покосился на Машу ещё раз и, расцепив объятия, решительно сделал несколько шагов вперед. Ларка чуть приподняла веки, судорожно, жалобно улыбнулась. Протянув руку, Иван ласково потаскал её за кончик носа, младшенькая замерла от ласки, он шепнул: «Подожди... » и, присев на корточки, потянулся к её цветку губами. Осторожно отодвинув Ларискину ладонь, поцеловал самый верх щелки, Ларка в ответ тихонько ахнула и вытащила из себя пальцы, с надеждой приглашая его в своё сакральное местечко, и он особенно нежно, так, как делал это, пожалуй, только в тот, самый первый их раз, зашел туда сначала одним пальцем, а потом, почувствовав, что Ларке этого мало, и вторым.

Под радостный Ларкин стон чуть пошевелился в её мокрой глубине, нырнул поглубже, так, чтобы большой палец удобно расположился на кнопочке женского счастья, слегка её прижал. Лариска, застонав, так выгнулась ему навстречу, что он почувствовал: девка уже разошлась донельзя, сейчас ей не тихая ласка нужна, но, как и Маше только что, жесткий, решительный трах, положил вторую руку на шелковую, чуть потную кожу внутри Ларискиного бедра, задвигал пальцами так, как женское естество просило, в ответ младшенькая зажала своими пальцами сосок, принявшись сильно его дергать, сжимая и разжимая его ласкающие пальцы пещеркой, заиграла всем телом, громко, судорожно задышала. А тут ещё и неслышно подошедшая Маша присела рядышком, обняв одной рукой, прижала дочку к себе, положив пальцы второй поверх большого пальца Ивана, принявшись руководить этим и без того умелым пальцем так, как только женщины и могут. Иван, не сводивший глаз с Ларискиного лица, на секунду перевел взгляд на Машу, они улыбнулись друг другу, он мельком заметил, что и старшая его женщина то сжимает, то разжимает тесно сведенные бедра, и вернулся к совсем уже экстатической рожице Ларки.

Спустя минуту младшая выгнулась, сжала его руку бедрами так, что Иван испугался 

за целостность костей, отпустила и, задыхаясь, рухнула вниз, громко шлепнув попой по скамейке.

Привстав на полусогнутые ноги, Иван поцеловал Лариску в треугольник между сведенными бедрами и животом. Младшенькая попыталась слабыми после потрясения лапками прижать его голову к себе, но он, услышав справа стон, выпрямился.

Маша, отсев от них чуть в сторону, делала точно то же, что Лариска при их приходе. «Ой, блин... Они теперь так и будут по очереди? А ведь обещали не затрахать... » — весело подумал Иван и, отклонившись назад, хихикнул. Приоткрыв глаза, Маша жадно глянула на него и облизнулась.

На этот раз он сделал то, что хотел, и уже делал, но почему-то не рискнул в Машином присутствии опять сделать с Лариской. Встал между ног старшей своей женщины на колени, загнал ей в пещерку пальцы и принялся ласкать губами и языком самый верх цветка, сразу почувствовал у себя на затылке обе Машины руки, а чуть позже слева произошло легкое шевеление, и следом тонкие пальчики пробежали по его спине раз, другой, третий, перебрались ниже, принялись ласкать попу, потихоньку опускаясь ещё и ещё, и, наконец, одна ласковая рука скользнула у него между ног, забрала в горсть яйца и стала нежно перекатывать их в ладошке.

«Ларка, паршивка... » — не переставая играть языком с Машиным клитором, сладко подумал Иван.  — «Послать? Ну, нет... Только что, в спальне, вообще сосала... Ох, хорошо-то как делает... Ещё бы вздрочнула второй... Ладно, пусть как хочет... Ох, надо бы шугануть, без спроса ведь... Ааааа... Черт... В жопу лезет, большим, кажется... А тоже... Ох, не думал... Ну же, маленькая, загони его туда... »

Он нетерпеливо дернул задом, но Лариска, то ли не поняв, то ли постеснявшись, так и продолжила шевелить пальчиком на самом входе, даже не пытаясь зайти внутрь.

«Ну, Ваня, соберись, пошли её... Не могу... Черт... ладно... Машку ей можно, меня почему нет... »

А Маша в это время зашлась в оргазме, и он с сожалением попытался оторвать лицо от её низа, зная, что клитор у нее сразу после разрядки становится сверхчувствительным, и перед тем, как продолжить, надо хоть немного поласкать подругу без него. Но, к его удивлению, Машины руки, в ответ на его движение став вдруг железными, вжали его вниз, и он для пробы осторожно лизнул капюшончик. Ответ пришел от Машиных бедер, и настолько однозначный, что больше он о таких глупостях не задумывался. Захочет, отстранит сама, а до тех пор можно понаслаждаться, ощущая губами и языком Машкину горячую мякотку и время от времени ныряя вниз, к своим пальцам, слизывая текущий по ним кисло-сладкий напиток богов.

В момент, когда Маша, громко застонав, кончила второй раз, он прислушался к тому, что происходило сзади. Лариска, обняв его одной рукой поперек живота, распласталась грудью по его спине и, втираясь щекой в его шею, теперь жулькала в ладони уже весь ощутимо напряженный аппарат. Он непроизвольно замычал: «Да что ж ты его жулькаешь, дуреха? Подрочи, ведь 

встанет сейчас, а потом ныряй мордой кверху мне между ног, и в ротик... Хотела ведь... » Но вслух ничего членораздельного не сказал, а Маша, чуть продышавшись, приподняла бедра и опять потянула его голову вниз. Он, уже немного онемевшими губами, принялся ласкать её снова, Маша, двигаясь навстречу его ласке, чуть сползла вперед, и ему волей-неволей пришлось, опускаясь следом, раздвинуть свои ноги пошире. Сделав это, он приподнял задницу: «Ну, Ларик! Ну, родная... Ныряй! », но Лариска продолжала мягко массировать его уже совсем вставший кол вместе с яйцами, и не думая своевольничать сильней. Слегка поведя плечами, Иван не то чтобы попытался стряхнуть младшенькую с себя, но дал ей понять, что пора переменить позу, надеясь, что она все же догадается, чего он хочет. Но Лариска прилипла к его спине вмертвую.

Плюнув, он занялся Машкиными прелестями всерьез,  — и подруга, будто только ждавшая, когда он сумеет сосредоточиться, тут же слабенько, но явственно кончила в третий раз, сразу убрав лобок под себя.

«Так. С Машки хватит». Выдохнув, он выпрямил торс, шлепнул слабо, удовлетворенно вякнувшую Машу по промежности и, не вставая с колен, развернулся к наконец-то отцепившейся от его спины Лариске. Теперь младшенькая стояла напротив него в точно такой же, как он, позе, на широко раздвинутых коленях, и смотрела жалобно, явно ожидая ругани за самовольство.

Иван, весело прищурившись, поглядел на несчастное существо. «Черт, и впрямь вдуть ей? Путь Машка свечку где хочет, там сейчас и ищет! » Скосив глаза вниз, прислушался к меньшому братцу. Тот, потеряв контакт с Ларкиной шаловливой ручкой, тут же опал, как бы говоря: я пока пас. «Ну, пас, так пас», ухмыльнулся Иван и, протянув руку, за шею притянул Ларискину голову к себе. Шлепнул второй рукой по отклячившейся круглой заднице:

— И кто тут хулиганил, а?

Лариска, не пытаясь оторвать лоб от его груди, обняла его руками, сладко поежилась и заныла:

— Ну, дяяяяядь Вань... Ну, я ж как лучше...

— «Как лучше? » — грозно переспросил Иван и ещё раз шлепнул Лариску по попке, отчего она радостно пискнула и опять поежилась.

— Дааа...

Сзади раздалось тихое «хи-хи». Иван покосился через плечо на Машу: та наблюдала за ними, явно наслаждаясь.

Взяв Лариску за подбородок, он поднял мордочку младшенькой к себе. Мордочка была розовенькая и очень блудливая.

— Ну, если как лучше... Кончить хочешь?  — в его по-прежнему грозном голосе сквозил с трудом сдерживаемый смех.

Лариска опустила глаза и швыркнула носом.

— Ну?

И тут сзади раздался тихий, смешливый Машин голос:

— Хочет, Ванечка, хочет. Хочет, но молчит...

Иван хмыкнул и опять поднял Ларкино лицо рукой. Вгляделся в блестящие глазенки, боковым зрением заметил торчащие соски и вздрагивающие бедра, отодвинул девицу от себя и запустил палец ей в пещерку, накрыв ладонью лобок. Поскребся внутри, Ларка, закатив глаза, вполне искренне сказала «Ах! » и, обмякнув, села на пятки, умудрившись при этом раздвинуть колени ещё шире.

Иван оглянулся. Маша азартно глядела на его запущенную в дочкин низок руку, на секунду их взгляды встретились,  

и подруга, чуть пожевав губами, хихикнула и кивнула. «Ну, вуайеристка! Как любит смотреть, а! » — засмеялся Иван, не прекращая работать пальцем внутри Ларки. «Черт с тобой, смотри... »

Ларка уже отчаянно работала бедрами, крутясь на его пальце, будто уж на сковородке. Иван осторожно толкнул её назад, девица с удовольствием опрокинулась на пол, на спину, оставив широко раскинутые ноги болтаться в воздухе. Ещё раз оглянувшись на Машу, он увидел теперь уже не смешливый, но азартный кивок, хихикнул и, шутливо рыча, переставил палец из верхней Ларкиной дырочки в нижнюю. Мокрый палец нырнул в попку сразу на всю длину, Лариска зашлась в экстазе, а он, наклонившись, напряг язык и нырнул им в главную дырочку. Немного пошуровав там, переместился выше, на клитор, сильно втянул капюшончик между губами, чуть прикусил, и Ларка, ухватив руками его голову, заорала от женского счастья.

Иван выпрямился. «Вот так. Даже удобно: пока одну трахаешь, вторая доходит почти до кондиции. Чуть почесать, и все... Машка, правда, не любит, когда я её за здесь кусаю... О! Никак, рано радовался? »

Лариска, дергая бедрами, металась головой по полу, громко, не очень разборчиво шепча: «Дядь Вань... Еще... Еще... »

«Ну, чистый порнофильм! Эпизод надцать. Уж не играет ли? » Он критически посмотрел на Ларкины нижние прелести, выставленные на их с Машей обозрение. «И не думает. Вон, все вздутое, волнуется, как море в шторм, а дырка внизу вместо маяка мигает... » Опять прислушался к меньшому братцу. «Нет, не хочет к маяку... Ну ладно. Оно и правильно, там обычно скалы... Но не отпускать же ребенка недотраханным? »

На этот раз он пристроился сбоку. Посадил Ларку на скобку, наклонившись, поласкал языком кнопочку — и едва не остался без зубов. Под Машин восторженный «Ах! » Лариска дважды подбросила бедра чуть не на полметра, засучив ногами, завыла в голос, и из нее на пол толчками потекла полупрозрачная, пряно пахнущая жидкость. Иван ошарашено смотрел на небольшую, но вполне заметную лужицу: «Бляяя... Обоссалась, как мама? Нет, вроде, из-под губок текло, не между, да и пахнет не ссаками. Сквиртинг? Ни разу не видел! Век живи, век учись... » Оглянулся на Машу: подруга сидела, качая от восторга головой, и, перехватив его взгляд, вдруг шлепнулась на колени рядом с ним. Чмокнула в губы:

— Спасибо, Вань...

Иван пробормотал: «Да не за что... », а Маша уже перебралась на четвереньках к Ларкиному лицу. Наклонившись, тихонько, осторожно поцеловала только-только затихшую дочку, Ларка вздрогнула всем телом, застонала и с трудом открыла глаза.

— Мммама...

— Да, Ларик, да... Ох, какие вы у меня молодцы...

— Аххха... Кажется... Ой, мам...

Маша выпрямилась и глянула на Ларку уже с иронией:

— Шо? Пиздец?

— Аммм... Ддда... Самое точное слово... Ой-ей-ей...

С трудом села, отчетливо хлюпнув при этом низом. Наклонившись, попыталась заглянуть себе в хлюпнувшее место, но покачнулась и, опершись рукой в пол, захихикала, подняв глаза на дядю Ваню:

— Дядь Вань... Я... Я ведь не помню, что вы делали... Выключилась совсем...

Иван засмеялся:

— Ну, так... да...  

Долго ли, умеючи...

И, протянув палец, намочил его в лужице между Ларискиных ляжек. Поднес к носу, втянул запах и, приняв блаженный вид, сунул палец в рот. Под дружные смешки женщин, закрыв глаза, почмокал, открыл глаза и посмотрел на Машу:

— Сок любви. Самый обычный. Смазка, то есть. Только что масштабы... Промышленные.

Намочил палец ещё раз и протянул его Маше:

— Попробуй! Ларка у нас вкууусная...

Маша, прикрыв глаза, потянулась к его пальцу сделанными колечком губами. Почмокала, сказала «Мммм... », и немедленно получила от Ивана ещё одну порцию, которую с не меньшим удовольствием оприходовала.

Завидущая Ларка тихонько, обиженно заныла: «А мне? », и Иван, засмеявшись, намочил в лужице палец второй руки, сунув его потом под Ларискин носик. Лариска, радостно пискнув, слизнула собственное лакомство, Иван опять намочил оба пальца, дав их женщинам, и остановились они только тогда, когда на покрытом лаком полу стало совсем сухо.

•  •  •

Энергии все трое выплеснули чудовищное количество, отчего, с одной стороны, впали в блаженную расслабленность, а с другой — со страшной силой захотели кушать. Лениво помывшись, лениво попили чайку с тем, что бог послал в холодильник, столь же лениво собрались, загрузились в машину и выехали.

Ехал Иван тоже лениво, километрах на шестидесяти, с удовольствием ощущая на лице ненавязчивый ветерок из опущенного по случаю разведрившейся погоды стекла. Женщины, сидя на заднем сиденье, помалкивали, а Маша так и вообще откровенно задремала, улыбаясь, наверное, воспоминаниям, и изредка довольно поеживаясь. Лариска, сидевшая, несмотря на все ещё не спавшую жару, к маме почти вплотную, ощущала бедром её шевеления, косилась на маму и тоже улыбалась, но несколько ехидно.

Перехватив в зеркале одну из таких её улыбок, Иван подмигнул младшенькой. Довольная, что на нее обратили внимание, Лариска потянулась вперед и, положив руки ему на плечи, тихонько спросила:

— Чего, дядь Вань?

Иван ответил, не отрывая взгляда от дороги.

— Хех... Да вид у вас, особенно у мамы...

— Какой?

— А вот каким голосом говоришь, такой и есть... Полный томы и неги...

И, хихикнув, добавил:

— Свежеоттраханный... Если не свежезатраханный...

— Неее... Мы уже маленько оклемались... Я, по крайней мере...

Иван смешливо прибавил глаза:

— Что, опять хочешь? Завтра в школу!

Ларка игриво пощекотала его пальчиками и, скосив глаза, пробормотала: «Я на каникулах... И вообще, это смотря чем». Иван скептически хмыкнул, и младшенькая, найдя в зеркале его глаза, теперь не пощекотав, но погладив его грудь, уже серьезно сказала:

— Не, дядь Вань. Хорошего надо помаленьку... А вот...

— Чего?

— Ой, дядь Вань... Искупаться бы... В речке... Зараз бы в форму пришли...

Иван хихикнул.

— Душа вам мало. Придете вы в форму... На мою... На моё... На мой, короче!

— Душ тееплый... И вообще совсем не то... Ну, дядь Вань... Мы вас люююбим...

— До смерти...

— Неееее, дядь Вань... Больше не тронем...

— Сегодня?

— Может, и заааавтра...

— Разохотились...

Маша позади них полусонно хихикнула:

— Ларка, кончай дядю Ваню наглаживать. Заведется, заедем ещё куда-никуда... И обещания за двоих раздавать... Твое дело, пока что, телячье...

Иван задумчиво глянул в зеркало на 

заспанную Машину физиономию. «Вот так. Успокоилась, и сразу — «твое дело телячье». Ну и смесь у нее в голове: ревность, вуай, эксгиби, любовь ко мне, к дочке... А сверху — недюжинные мозги. Ужас... Машке, пожалуй, потруднее в своем котелке разобраться, чем мне в своем. Мне-то что: дырки и дырки, только и дела, чтоб ни с кем не поссориться да их между собой не перессорить... Впрочем, разбираться ей не сильно и хочется. Правильно говорит, это мужикам все надо чтоб по полочкам, а им и так хорошо... Ну, посмотрим, как оно дальше пойдет. Пока все здорово. Меньшому братцу в Машке, всем остальным местам в обеих... Какая всё-таки у Ларки кожа, а... Ммммм... У Машки тоже, но у младшенькой — чистый шелк. Даже удивительно, в её возрасте у девок прыщи во всех местах, а у этой все чистенько. И пизденка плотненькая, так пальцы и обнимает. Жим-жим... А ротиком она так себе трудится, Машка лучше, против нее я бы не устоял... Ну, ниче, это практики нет, научится... Или научим...

Иван, переведя взгляд на Ларку, улыбнулся, и сразу почувствовал, как зашевелился вроде уработавшийся сегодня всласть меньшой. «Тихо ты! На Ларку пока не надо, всему своё время. А если оно и совсем не придет, тоже ладно. Отношения с ними мне дороже ебли... Да, кстати, насчет ещё поебаться сегодня, так, вроде, шуточки... Хотя, если я пристану, то, пожалуй, трахнется ещё как. И Ларка тоже... Ох, ненасытные ж бабы... Но сама Машка приставать, пожалуй, все же не будет, уже отоварилась от души. И Лариска, на нее глядя, тоже, хотя у нее аппетиты не меньше. Наверное».

Пока он размышлял, Лариска, отцепившись, наконец, от его плеч, шлепнулась на сиденье:

— Ой, мам! Проснулась? Маааам! На речку хочешь?

— Да я и не спала...  — Маша лениво потянулась.  — Слушала, как вы шепчетесь... На речку, говоришь? Хм...

Задумчиво почесала живот под футболкой.

— На речку бы, может, и можно... А время?

Вытянув шею, посмотрела на часы на приборной панели.

— Час ещё точно есть... И вода сейчас самый раз, закат скоро... Ты как, Вань? Помнишь, говорил, что где-то здесь хорошее местечко?

Иван, улыбаясь, пожал плечами и снизил скорость до минимума.

— Я? Да я как вы... Назад ехать придется, мы на это хорошее место километра два, как поворот проехали...

— Ну че, Ларк? Едем?

Лариска от восторга заерзала на сиденье, и Иван, засмеявшись, плавно развернул машину.

Свернув с шоссе на проселок, он через несколько сот метров повернул с него в лес, на извилистую, почти совсем затянутую подлеском дорожку. И сразу притормозил: справа, у самой колеи, молодая осинка белела совсем свежим заломом. Рядом, в тени, на оставшемся от непогоды мокром месте, был виден ясный след протектора. Обернулся к женщинам:

— Девки! А место, похоже, занято. Смотрите: вон следы. Часа два назад кто-то проехал, и только в одну сторону. Эта дорога больше никуда, кроме берега, не ведет, так что или косари, или 

кто-нибудь, как мы, купаться поехал. Но косари очень вряд ли.

Обе дамы изобразили на лицах такое огорчение, что Иван засмеялся:

— Ну ладно вам, ладно. Посмотрим, кто там. Чай, не подеремся...

Лариска хихикнула: «Не, мы мирные! », Маша, смеясь, добавила: «И даже купальники у нас, если что, в багажнике. Причем скромные».

Иван, внимательно приглядываясь к обочинам, потихоньку двинулся вперед. «Кто это может быть? Местных тут, считай, и нету, до ближайшей деревни десяток кэмэ, да и не видел я здесь ни косарей, ни отдыхающих ни разу... Оп! Опять, похоже, вправо повело водилу. Черт, что-то знакомое... Кого у нас так водит? О! Серж! Правильно, Серж. Я ж ему три года назад сам это место показал, когда они с Николь и детьми у нас с Катькой на даче в гостях были. Ой, блин... Если Серж, да ещё и с Николь, то они мне запросто устроят в Машкиных глазах имидж... А впрочем... Может, оно и к лучшему, все равно ей об этом рассказать надо. А может, и не надо... Если спросит, то расскажу точно. А может, и не Серж...

В результате к маленькому заливному лугу на излучине речки, ограниченному с трех сторон лесом, он, сам не очень понимая, почему, подбирался на самых малых оборотах.

Осторожничал он зря. На краю полянки, в тени, растопырив, как большой жук, все пять дверей, стоял паркетник. А все его седоки, числом четверо, ничего не слыша, в абсолютно голом виде шумно плескались почти на середине совсем неширокой в этом месте речки. И это были именно Серж с семейством: не узнать коренастую, почти квадратную, всю поросшую коротким курчавым волосом фигуру его главы и тощую, вытянутую, как зенитная ракета, с узкими бедрами и длинными, трубчатыми сиськами фигуру Николь было сложно. Тем более, что Николь стояла боком к ним, полусогнувшись, едва не касаясь воды огромными ореолами таких же длинных, как она вся, сосцов, и, смеясь, брызгала водой на с громкими писками и визгами сражающуюся троицу.

Детей Сержа Иван не видел как раз три года, и сейчас с интересом разглядывал сидящую у отца верхом на шее, отчаянно отбивающуюся от брата старшую Сержеву дочку Линку. Девица за это время ростом как бы не перегнала мать. «Когда оформится окончательно, будет похожа больше на нее, чем на папу. Фигурой точно: если бы не размер сисек, то они с Николь теперь наверняка могли бы носить одни и те же тряпки» — подумал Иван и перевел взгляд на пацана. Алик был младше сестры, если Ивану не изменяла память, года на два, и тоже сильно походил на маму. Похоже, что гены Сержа на внешности его потомства сказались весьма мало, что было, скорее всего, к лучшему.

«М-да... Везет мне сегодня на обнаженную натуру... » — подумал Иван и, услышав сзади шевеления, глянул в зеркальце. Лариска, тряся вдвое большими, чем у Линки, сиськами, выпутывала голову из футболки. Выпутала, увидела, что дядя Ваня, улыбаясь, смотрит 

на эту её часть тела, собрала их в кучку, показала ему язык и, кивнув головой на сцену за лобовым стеклом, пояснила:

— Купальники нам тут точно не понадобятся, ведь правда?

После чего, задрав ноги едва ему не на плечи, сдернула шорты вместе с трусиками, кинула их на спинку сиденья и выскочила из машины. Только начала потягиваться, спрятавшись, однако, от реки за открытой дверью, как раздался Машин возмущенный вопль:

— Ларка! Куда к незнакомым людям в голом виде, а? Я тебе сколько говорила?

Ларка не успела ответить, как Иван, обернувшись к Маше, засмеялся:

— Тихо, Маш. Не боись, не трахнут. А трахнут, так Ларка ещё и рада будет, хоть проблему с целкой решат. Может быть.

Лариска, даже не подумав вернуться в машину, промычала «Угу! », воровато посмотрела на плещущуюся компанию, убедившись, что её письку не видно с реки, зато отлично видно старшим, выпятила лобок, одним пальчиком почесала верх щелки, сказала «Ах! » и захихикала. Улыбнувшись хулиганству ожившей младшенькой, Иван продолжил: Ищи через Яндекс "сефан рассказы" и читай без регистрации.

— Знакомые. Даже, можно сказать, вполне свои. Серж с семейством, мы с ними во Франции, на нуде, были. И здесь кой-какие дела делали. Правда, не виделись года три.

Увидев, что их, наконец, заметили, выключил зажигание и в наступившей тишине задумчивым голосом добавил:

— Ну, ничего. Кажется, сейчас мы это исправим...

Первой его разглядела глазастая Линка. Ахнув, она, подскочила на полметра, подняв при этом тучу брызг, и, с радостным воплем: «Да это же дядя Ваня! » прыжками понеслась к берегу. Следом, переглянувшись, облегченно выдохнув и заулыбавшись, пошли навстречу Ивану и Серж с Николь. Ненадолго задержавшись, Алик побрел следом, хотя и далеко не со столь радостным, как остальные, видом.

Вылетев на берег, Линка чуть не кинулась на шею с готовностью раскрывшему объятия Ивану, но резко затормозила в двух метрах:

— Ой, дядя Ваня! Чуть на шее не повисла, а я вся мокрая, а ты одетый...

И, сделав смущенный вид, хихикнула.

Засмеявшись, Иван потянул майку вверх.

«Ого! Линка-то уже вполне баба! Кокетничает вовсю, да умело! Три года назад я бы умилился, и только. А тут хоть шорты не снимай! »

Тут майка, наконец, слезла с его головы, и он перехватил Линкин весьма заинтересованный взгляд, направленный пониже резинки его шорт. «Ждем-с, значит. Ну, после такого дня мне проблем не будет», хихикнул про себя Иван. Глядя на Линкину физиономию, сдернул нижнюю половину туалета. В тот момент, когда совершенно спокойный член оказался на виду, лицо паршивки выразило мимолетное разочарование, тут же сменившееся экстазом. Запищав, Линка повисла на нем, облапив всеми четырьмя конечностями, отчего Иван, подхватив девицу под попу, охнул и покачнулся:

— Ох, какая большая выросла! Не удержишь!

А «большая», убедившись, что жертва восстановила равновесие, принялась едва заметно играть попкой, отчего её раскрытая промежность стала втираться в дяди Ванин живот чуть пониже пупка. За что и получила шутливого, но увесистого шлепка от подошедшей сзади мамы.

— Слазь, бесстыжая! Поломаешь!

Линка, обиженно хрюкнув, поставила ноги наземь. Чуть задержавшись на груди Ивана сиськами,  

неохотно отвалилась в сторону, открыв ему вид на стоящую позади нее маму.

«А лобки-то у мамы с дочкой одинаково стрижены. Стрелочками. Однако, мама влияние имеет... »

Николь смотрела чуть искоса, оценивающе.

— Ну, здравствуй, Ваня. Давненько не виделись... Целоваться будем?

— А как же!  — с несколько наигранным энтузиазмом воскликнул Иван и, вытянув губы трубочкой, потянулся к женщине. Та ответила чуть нерешительно. Соблюдая дистанцию, они чмокнулись, и Николь перевела взгляд за Ивана.

— О! Вань, представь!

Иван оглянулся. Лариска по-прежнему стояла, прикрывшись дверкой, и скептически рассматривала происходящее. А Маша оперлась на капот локтем, картинно выставив крутое бедро, и взгляд её, как показалось Ивану, не сулил ему ничего хорошего.

«Так. Ну что ж. Скомпенсируем. Тем более, что пора... »

— Да с удовольствием. Это Маша, моя жена,  — последнее слово он произнес как можно более обыденным тоном, не отрывая при этом глаз от Машиного лица. Маша прибавила глаза, на мгновение как-то сникла, но тут же расправила грудь и не очень уверенно ему улыбнулась.  — А это Лариска, наша...  — тут он чуть запнулся,  — младшенькая.

Стоящая за дверкой с сильно прибавившимися после слова «жена» глазами Лариска чуть сквасилась, но, глянув на мамину спину, очаровательно улыбнулась. Типа, что не дочь — плохо, но хорошо хоть «наша». И вообще, я за маму рада, так что прощаю!

Иван улыбнулся ей в ответ. «Прости, Ларисенок. Назову дочкой — ебать уже точно не стану. А любить тебя я и так люблю, Маша-маленькая... »

Что и как из этого молчаливого диалога поняла Ларка, неведомо, но смотрела она на дядю Ваню, скорее, благодарно. Во всяком случае, Иван в этом себя с легкостью убедил.

— Маша, чего стоишь? Раздевайся, пойдем купаться! За этим ведь и приехали?

Все семейство Сержа с интересом уставилось на Машу, явно интересуясь, до какой именно степени она разденется. А та, скромно вздохнув, повернулась к ним боком, стянула футболку, обнажив грудь. Небрежно кинула тряпку на капот, и, прикрытая от них носом машины, принялась снимать низ. Столь же небрежно кинув остальные одежды к футболке, сделала шаг и, расправив плечи, втянув животик, чуть отклячив округлую, тяжелую попу, предстала перед ними в костюме Евы.

Остановилась, чуть вздернув подбородок, спокойно опустив руки, давая возможность присутствующим убедиться в том, что нагота её не пугает ничуть. Вид у нее при этом был едва ли не королевский, слегка надменный, но при этом вполне благосклонный.

Иван, не сдержавшись, выдохнул. «Бляяяять! Какая всё-таки баба! И статью, и как умеет себя подать! Нет, ну как мне так подвезло, а? » Написанное на его лице восхищение было вознаграждено Машиной, адресованной персонально ему, улыбкой, и тут торжественность момента испортил Серж. Стоя рядом с Николь, он вдруг, качая головой, по-кавказски зацокал языком. Николь возмущенно обернулась к мужу, он, хохоча, шарахнулся в сторону, но все же не успел увернуться от доставшей его шею жены. Выручая отца, точно так же зацокал языком стоявший чуть поодаль Алик, Николь, взмахнув сиськами, погналась за ним, но сына догнать ей было 

сложно. Если бы не схватившая брата в охапку Линка, то чертенок остался бы безнаказанным, а так Николь звонко приложилась ладонью к его попе. После чего Линка ослабила хватку, и хохочущий братец, выдравшись, ущипнул её за живот, тут же дав деру.

Почесав пострадавшее место, Линка только махнула рукой ему вслед:

— Беги, беги... Проголодаешься — сам придешь!

На что последовал немедленный ехидный ответ: «Не к тебе, к маме», и присмиревший пацан уселся на песок чуть поодаль, там, где и был.

Подошедшая тем временем Маша, улыбаясь, приобняла Ивана за талию:

— Ну, здравствуйте! Вы, я так понимаю, Серж?

— Ну, Машенька, вы явно свой человек, что и понятно — стесняться вам совершенно нечего. Может быть, сразу на «ты»? Набирай в гугле «с е ф а н   р а с с к а з ы» и читай (18+).

Шутливо-плотоядно обведя Машу взглядом от кончиков пальцев на ногах до глаз, он, воровато глянув на Николь, тяжело вздохнул. Николь, засмеявшись, фыркнула и пробормотала «Уууу, бабник! »

Серж шутливо развел руки:

— Ну да... Кстати, это моя Николь. Она иногда бывает вредной, но в целом ничего... Вон там сидит малолетний хулиган, звать Алик. Николь утверждает, что он приходится мне сыном, во что я не всегда верю. А это,  — он притянул к себе стоящую рядом Лину,  — точно моя дочка, звать Линка. Точно моя, потому что ведет себя много приличнее её, очевидно, братца. Вы, я смотрю, тоже с молодежью?

Терпеливо дождавшись, пока Серж сделает паузу, Маша несколько снисходительно ответила:

— На «ты» так на «ты», я вовсе не против...

Обернулась:

— Ларка! Чего там стоишь? Поди сюда!

Вышедшая из-за дверки джипа Ларка была точно так же осмотрена Сержем с ног до головы, и удостоена одобрительного покачивания головой, сопровождавшегося завистливым вздохом. Хихикнув в ответ, младшенькая пристроилась за спинами обнявшихся старших и, положив руки им на плечи, высунула между ними улыбающуюся физиономию:

— Здрасьте... А я купаться хочу...

Ларкина заявка и последовавший за ней неподдельный энтузиазм Сержа, Алика и Линки сразу разрядили чуть напряженную атмосферу знакомства, и через минуту вся компания была уже в воде.

Через некоторое время народ, малость поплескавшись вместе, разбрелся по интересам. Маша с Николь уселись на мелководье и что-то оживленно обсуждали, поглядывая на младших, затеявших веселую возню почти посередине речки. Иван с Сержем, переплыв в несколько гребков глубину под самым противоположным берегом, уселись там на крошечном пляжике, опустив в воду ноги, и некоторое время молча блаженствовали, подставив мокрые тела низко стоящему, но все ещё неплохо греющему солнышку.

Наконец, Серж, посмотрев на сидящих напротив них, метрах в сорока, женщин, покосился на Ивана и, вздохнув, начал полушутливый разговор.

— Ну, что с Катькой вы разбежались, я слышал. И даже за тебя порадовался. А где таких, как твоя Маша, берут, а?

Иван засмеялся:

— Ты вон на Николь смотри, нечего чужих разглядывать... Хотя Маша хороша, да...

Серж откинулся на спину.

— Хороша, да... Во всех отношениях?

— Ох, Серега... Кто про что, а лысый — про расческу...

— Ну лысый, да... Ну и ладно... И так вижу, что хороша... А все ж интересно... Катька-то поебаться была — золотые 

рученьки. И не только рученьки... Маша лучше?

— А, брось... Чего тут сравнивать, Серег? Всякая баба хороша по-своему.

И засмеялся, переводя разговор от Маши подальше:

— Вон, твоя: кааак между сиськами хуй зажмет...

— Ага... Могет, да... Помнишь, тогда, у тебя на даче? Я её рачком поставил, а ты снизу ей под сиськи подобрался, свой между ними засунул, руками их сжал, и давай. А Катька тебе на физию пизденкой села, наклонилась, и давай Нику за спину кусать. Кончила она тогда так, что я думал, помрет...

— Катька?

— Да не, ты забыл. Катьку мы уже потом до кондиции довели, ты ей на клык, я в жопку. Она вообще в жопку кончала лучше. Неужели забыл? Ника трупом валялась, ничего уже не хотела...

Иван задумчиво почесал яйца.

— Да, были времена... И впрямь, забыл. Точнее...

— Что?

— Точнее, наверное, не забыл, а из головы выкинул. Слушай...

— М?

— Ты... того. Машке про эти наши приключения не рассказывай, ладно?

Серж, прищурившись, поглядел на Ивана и ехидно улыбнулся.

— И Лариске?

Иван прикрыл глаза.

— И ей...

— Тэк-с... Ну ладно... Если мои не растреплют, то я-то промолчу... А вид при этом у тебя... Значит, обоих поебываешь? Ну, тогда понятно, чего ты вдруг про наши приключения забыл... От таких партнерш забудешь...

— Да ну...

— Чего «ну»? Вань, ты не стесняйся, мы ж с тобой блядуны старые...

— Серег, отстань. Не ебу я Ларку...

Откинувшись назад, Серж засмеялся:

— Я верю, ога. Только вот вид у обеих твоих дам почему-то свежеоттраханный до полного довольства. А вы ведь с дачи едете... У тебя там койка, помнится, пятерых вмещает запросто... А в баньке даже специально перильца сделаны, чтоб дамам рачком-с было удобнее... Я ж все помню: Катька, Николь и эта, как её... Оля?  — там стоят, хихикают, а мы с тобой их по кругу. Как засадим, они «ох» да «ах»... И спинки выгибают...  — Серж продемонстрировал рукой, как именно выгибали спинки объекты засаживания.

Иван заржал:

— Молчать, поручик! Ну с дачи, да. И младшенькую без ласки не оставляю, тоже да. Но — не ебу. Доволен?

— И каким образом не оставляешь?

— Серега, отцепись. Лучше про Николь расскажи. Она ж у тебя без двух хуев не кончала. Я отвалился — где второй взял?

— Так она на тебя до сих пор в обиде, не заметил?

— Вроде, не очень...

— Ну три года прошло, да... И...

— Что «и»?

— А вот не скажу,  — засмеялся Серж.  — Ты ж со мной откровенничать не хочешь!

— Хе-хе...

— Вот тебе и «хе». О, кстати! Смотри!  — Серж кивнул на середину речки, где продолжала беситься молодежь.

Между двумя девичьими телами из воды торчала нижняя, ставшая временно верхней, половина Аликова тела. Половина отчаянно размахивала пятками, пытаясь вырваться из цепких лап уворачивающихся от пяток красавиц, а пониже, у самой воды, иногда её задевая, болтался в воздухе вполне качественный, толстый, сантиметров пятнадцати длиной, необрезанный член с полуоткрытой головкой и поджатыми к нему аккуратными яйцами.

Стоящая лицом к мужчинам Ларка прикрывала место 

интересного действия от мам, но не от мужчин на другом берегу. Впрочем, раскрасневшейся, разгоряченной борьбой с братцем Линке это было, кажется, без разницы: даже не оглянувшись на берега, она, выпучив глаза, что-то сказала Ларке, ухватила кол рукой и быстро его подрочила. От такой наглости Лариска тоже выпучила глаза, отпустив при этом жертву, и освобожденный Алик, проделав под водой пируэт, вынырнул, отфыркиваясь, чуть в стороне от девиц. Несколько раз заполошно вздохнул, зарычал и нырнул уже сам, явно целясь между стоящих в воде по пояс девушек. Через секунду Линка, радостно запищав, присела характерным движением женщины, ухваченной шаловливой мужской рукой за самую женскую суть. Ларка только успела сказать «Пффф! », как точно таким же движением присела следом.

С полминуты девицы, так и будучи в полуприсяде, сиськами до самой воды, подергиваясь, смотрели друг на друга, а потом у Алика кончилось дыхание, и он вынырнул точно между ними, в ожидании наказания за хулиганство прикрывая голову руками.

Однако дамы, похоже, несколько сомлели от такого ласкового обращения, и никакой активности не проявили. Тогда Алик, засмеявшись, опять опустил руки под воду, девицы опять выпучили глаза, возбужденно захихикали, переглянулись и опустились в воду пониже, расставив, похоже, ноги шире. Ларка, стоящая к Сержу с Иваном лицом, закинув голову назад, прикрыла глаза, сказала «Ах! » и, улыбаясь во все тридцать два зуба, выпрямила шею. Открыла глаза, встретилась взглядом с дядей Ваней, на мгновение посерьезнела, но тут же опять растянула губы в улыбке, показала ему язычок и, изображая блаженство, закатила глаза опять.

«Вот сучка! Ревновать заставляет! Да и хуй с ней. Алику она все равно не даст, соплив ещё, а подрочить её он пусть подрочит, вряд ли он это сделает лучше, чем я... А если? Ой, Ваня, да ты ж и впрямь ревнуешь! Ладно бы Машку, а то Ларку, крыску, которую ни разу даже и не еб всерьез... Ревную, не ревную — показывать нельзя! »

Тут он боковым зрением перехватил направленный на него заинтересованный взгляд Сержа, и заставил себя усмехнуться:

— Ну, твои-то... Яблочко от яблони...

Серж, на секунду обернувшись к нему, засмеялся:

— Ога. И твоя тоже... Смотри, дырки обе подставили, сучонки! Хлебом не корми, а пизду помацай...

— Что есть, то есть,  — вздохнув, согласился Иван, и только собрался с деланным безразличием откинуться на спину, как Линка, выдохнув, выпрямилась. Что-то сказала через голову Алика Ларке: та, неуверенно дернув плечом, кивнула. Засмеявшись, Линка закинула руку на плечи брата, привлекла его к себе, чмокнула в нос и повела к берегу, но не к мамам, а чуть правее, где у самой воды пышно разрослись заросли ивняка. Лариска, неуверенно обернувшись сначала к дяде Ване, потом к маме и не увидев от них запрета, побрела следом за остановившимися в ожидании нее новыми друзьями.

Линка, взяв руку Лариски в свою, закинула её на плечо брата с противоположной от себя стороны, и вся мокрая троица, сверкнув задницами, исчезла в кустах. Закачались ветки,  

донеслось приглушенное, кажется, Линкино, довольное «Ай! », и все стихло.

Иван поглядел на женщин, сидящих на противоположном берегу. Проводив молодежь заинтересованными взглядами, они повернулись друг к другу и, улыбаясь, принялись что-то обсуждать, при этом Николь, слегка раздвинув вытянутые ноги, начала немножко ерзать попой. Маша вела себя куда сдержаннее, бросая слегка встревоженные взгляды то на кусты, где скрылась троица, то на противоположный берег. Иван успокаивающе помахал ей рукой, и подруга, кивнув, немного расслабилась.

Заметивший его жест Серж не преминул хихикнуть:

— Ну да, все будет нормально. Если Лариска ваша уже не целочка, то, кроме удовольствия, ничего не получит...

Иван хмыкнул.

— А хоть бы и целочка...

— О! Так она что, все ещё девица? Вот уж не ожидал, не ожидал... По поведению, так никак не скажешь... На сколько она Линки-то старше?

— Вот так тебе интимные Ларкины подробности и выложи...

— А че?

— Да нет, ниче...  — Иван потянулся, и тут из кустов донесся сладкий юношеский стон.  — О, слышь?

— Ога. Алика дрочат. Кажись, выдоили. Или не дрочат..

— А что?

— Ну...

— Серег, не издевайся.

— Ну... Скорее, все же, дрочат. Если б Линка его оприходовала, то сначала она бы стонала, а уж потом он. Она, когда ебется, всегда стонет так, что хоть уши затыкай...

Иван повернулся к приятелю лицом:

— Ой, бля... Как интересно-то... Это что ж получается, твои детки в кустики из-за нас с Машкой пошли, а то прям здесь бы порносцену устроили?

— Тьфу на тебя...

— Это почему?  — удивился Иван, и Серж рассмеялся:

— Да вы нам всю малину, можно сказать, обосрали. Мы ж сюда зачем приехали?

— Ой, бля... Чем дальше, тем интереснее... Поебаться на природе? И... всем семейством? Так вот ты где второй хуй для Николь взял?

— Ну... Так получилось.

— Это как?

— Да вот... Прошлый год мы их обоих в лагерь сплавили, ну а сами в отрыв. В первые же выходные междусобойчик собрали. И во вторые, и в третьи... Вот третьи и были лишние. Они, поросята, как в том анекдоте, из командировки до срока приехали. В дом заходят, а я на полу, в гостиной, на лице одна баба, две другие с хуем играются... Причем ни одна из трех не ихняя мама. Ихнюю маму рядышком, на диване, мужики всех этих трех пялят в три дыры сразу. Ну, ты знаешь, Ника на это дело мастерица редкая, другую на два хуя посади, так ни на что больше годна не будет, а эта умудряется на двух низком вертеться, а третьему вполне нормально так сосать, и все это ей в кайф дикий. Да вдобавок это уже почти ночью, не первый заход, все поддатые хорошо... В общем, они на пороге встали, и смотрят на весь разврат. Алик ещё, вроде, чуть напугался, а Линка лыбится во весь рот, сучонка. Они, в общем, и так догадывались, куда мы частенько по вечерам ныряем...

Серж машинально почесал приподнявшийся от таких разговоров член, вздохнул и продолжил:

— 

Ну все остановились, причем мы с Никой последние поняли, что дети пришли. У меня Танькина пизда на роже чавкает, ляжки её жирные весь свет загородили, ничего не вижу, ничего не слышу, а Ника, когда в экстаз войдет, так и в загородках не нуждается. Ну, ты знаешь... Тут мужики из её низа выскочили, а во рту она хуй рукой прижала и знай насасывает. В общем, немая сцена, только Ника губами смачно так: «Мммм-чмок! », «Мммм-чмок! »... А Линка бросает сумку на пол, хихикает и скромненько так: «Хорошо тут у вас! А нам к вам можно? » Я, как её голос услышал, зараз эрекцию потерял...

Серж хихикнул и оттянул шкурку на члене. С другого берега раздалось «Эй! » — Николь, узрев, чем занимается муж, посмеиваясь, грозила ему кулачком. Серж отмахнулся, но руку от причинного места все же убрал. S e f a n .  r u — новые рассказы из жизни реальных людей.

— Все молчат, а Линка подходит ко мне, шлеп на четвереньки и в ушко: «Пап, я молчать буду. Никому-никому не скажу! Если... » В общем, шантажистка гнусная. А сама уже, хихикая, платье с себя тянет.

Я ответить не успел, как народ из ступора вышел и зашумел. В общем, смысл такой: вы попали, вы и разгребайте, а нам ещё только предыдущее поколение ебать не хватало. Так что звиняйте, спасибо за еблю, но подайте наши макинтоши, и мы пошли.

В минуту собрались и смылись. А мы так и остались. Родители голые, пьяные, Ника на диване, раскинув ноги, из пизды белые пузыри, ляжки и морда тоже в сперме, сидит, хихикает глупо, и у меня вся рожа в Танькиной смазке. Стою рядом с Никой, как дурак, а что делать, не знаю. Линка в кресле сидит, с голыми сиськами, на трусах пятно уже мокрое, и тоже хихикает, но подло, Алик вообще весь трясется — он до того только подглядывать за нами да дрочить был горазд, малой ещё... И тут Линка его зовет к себе. Подошел, она с него штаны спустила, хуек стоит, смачный такой, большой уже... «Мам», говорит,  — «Смотри! Хуй! » Николь голову повернула, сказала «Хм» и почесала то место, откуда пузыри лезут. Там хлюпнуло, Алик дернулся, Линка его к себе развернула и чпок — засосала чуть не до яиц. Тот задергался уже весь, заохал и спустил ей в рот, а эта блядь малолетняя нам язык, весь в малофье братца, показала, сглотнула и смеется: «Мам! Вкусно! И там ещё есть! » Ника опять «Хм», и опять пизду почесала. Вижу, что не вовремя её с трех хуев сняли, не доеблась ни черта, да ещё кривая в дупель, а она в таком виде хоть с сучком... Линка же, паршивка, на меня: «Пап, ну ты понял, что я говорила? » Я только охнул, а она Алика отодвинула, и на коленки передо мной — шлеп! Погладила по ляжкам, ласковая такая, прям кошечка. «Ну, тогда не дергайся. Я тебе приятно сделаю, ага? » И за хуй меня пальчиками, да так нежно,  

я аж ахнул... Глаза закрыл, и думаю: да и хрен с ним. Все равно деваться некуда, теперь от них зависим напрочь, Алик-то ещё вряд ли, а этой точно зла хватит растрепать, причем именно там, где не надо. Зато, если её хорошо трахнуть, то потом ещё посмотрим, кто от кого больше зависит... А хуй уже, как деревяшка, даром что за полдня групповушки спустил раза три.

Ну и отдался... Линка сосет, да ещё как умело, я кайф ловлю, вдруг слышу — вроде, Николь зашевелилась. Один глаз приоткрыл, гляжу — а сынок-то в том же, что и я, положении. Только что Линка на коленках стоит, а Ника мычит, по пьяному делу качается, жопой о диван тыкается, но на корточках. Одной рукой Аликов хуй придерживает, чтоб изо рта не вываливался, другой себя между ног вовсю наяривает. S е f а n .  г u — истории о любви, сексе и отношениях.

Ну, пропал калабуховский дом, думаю. Весело стало. Линку поднял, рачком на диван, да и вдул ей уже по-взрослому, она аж головой в стенку врезалась, но только заржала, поганка. Целки, естественно, обнаружено не было... Глаза прикрыл, пизденка у нее узенькая, не рожавшая, не то, что у наших-то баб. Потом слышу — вроде, Ника на диван ползет. Открываю глаза — так и есть: попробовала раком рядом с Линкой встать, да коленки спьяну с края дивана срываются. Ну, она уселась, ноги к сиськам, и Аликов хуек себе в дырку прям рукой затолкала, а потом его за жопу двумя руками обняла и давай им свою пизду накачивать. А тот, смотрю, осваиваться начал, её за соски ухватил, и вертит. Точно, как я: подглядывал ведь, сучонок... Ника верещит, Линка пищит, Алик стонет...

Серж, улыбаясь, примолк.

— А ты мужественно молчишь. Трепло ты, Серега... И всегда треплом был...  — Иван то ли не хотел верить услышанному, то ли подначивал Сержа на продолжение рассказа.

— Хе-хе. Это я ещё тебе не рассказал, что утром, на трезвую голову, было. А там вообще был пиздец. Линку анальной девственности лишали, всем семейным коллективом. Ника ей жопку смазывала и хуи туда заправляла, сначала потоньше, Аликов, а потом потолще, то бишь мой.

Серж от воспоминаний сладко потянулся и засмеялся:

— Хотя, может, и болтун. Только... Я к чему все это тебе рассказал?

— Ну?

— А вот не желаете ли, господин хороший, молодость вспомнить? Заодно и убедишься, что не болтаю. При тебе Линку вместе с Аликом во все дыры трахнем, а потом Нику. Или наоборот. Захочешь — поможешь, мои бабы против не будут, Николь до сих пор по твоему хрену страдает, говорит, он у тебя какой-то особенный. И Линке рекламу развела, то-то она на тебя так вешается. Да и твои бабы хоть посмотрят, что такое группенсекс по-нашему. Или против будут? А?

Иван сморщил нос.

— Знаешь, Серег... Даже и не в бабах дело... Как-то я из возраста вышел, что ли... Или...

Серж, внимательнейшим образом разглядывавший его лицо, ответил задумчиво:

— О, брат... Тут именно что «или». Кажись, попал ты по-крупному...  

Ну-ну...

Чуть помолчал, глядя на болтающих Машу и Николь, и совсем другим тоном закончил:

— Может... Да. Хотел бы и я так... Остепениться. Да только куда ж теперь этих блядей денешь...

— Ну да... Любовь зла!  — засмеялся Иван.  — Знаешь что? Мы, пожалуй, поедем. Не будем вам мешать. А то Николь с недоебом — жуть в полосочку. И Линка, наверное, не лучше?

Сергей рассмеялся ответно:

— Да нет, с ней попроще. Ей пока не в потребность, в удовольствие. Сколь досталось, тому и рада... Ладно. Наверное, ты прав. Хотя жаль. Потрахались бы славно. Вон, твои-то: что Маша, что Лариска... Пэрсик!

Серж, вздохнув, почесал яйца и закруглил разговор:

— Ну, да что ж теперь... Поплыли к бабам? ру

Иван шутливо ткнул приятеля кулаком, и они лениво спустились в воду.

•  •  •

Извлекать Ларку из кустов была послана Маша, вернувшаяся оттуда в некотором офигении, но ничего не сказавшая. У шедшей следом за ней Лариски вид был довольный и при этом несколько удивленный, но не мятый. Хитро посмотрев на дядю Ваню, она вежливо попрощалась с Сержем и Николь, помахала рукой выползшим немного погодя из кустов Линке с Аликом — вот по их виду было сразу понятно, чем они в кустах занимались,  — тихонько оделась и скромно уселась на заднее сиденье джипа.

В дороге некоторое время все молчали, потом Лариска начала потихонечку ерзать и, наконец, не выдержала:

— Дядь Вань...

— Ась?

— А вы почему меня не спрашиваете, что мы там делали?

— Где?  — изобразил полное непонимание Иван, и увидел в зеркальце физиономию Маши, с трудом сдерживающей смех.

— Как — «где»? В кустах!

— Ну, Ларик, ты ж у нас большая. Захочешь — сама расскажешь, а нет — так и нет...

— Ну, ладно...  — и Лариска, приняв гордый вид, замолчала опять.

Так, молча, они и доехали до дома. Едва зайдя в квартиру, Иван чмокнул Ларку в щечку, на секунду прижал к себе Машу,  — обе дамы с готовностью замурлыкали,  — извиняясь, сказал: «Все, девушки. Замотали вы меня сегодня, я — спать. Машунь, приходи скорей». Маша ответила ему особенным, ласковым, заинтересованным взглядом, но он не обратил на это особого внимания и, раздевшись, шлепнулся на кровать в спальне.

На самом деле спать ему не особо хотелось, но и общением с кем бы то ни было он, за два прошедших дня, уже объелся насмерть. Ладно бы только Ларкин приезд со всеми последовавшими сексуальными экзерсисами, так на десерт ещё и Серж со своим сумасшедшим домом. Явный перебор.

Однако совсем интереса к жизни он не потерял, а посему, не закрыв за собой дверь, улегся на край кровати так, чтобы видеть и слышать все, что, может быть, будет происходить на заветном диване в гостиной. Были у него смутные подозрения, что Машка с Ларкой должны будут как-то отрефлексировать все то, что происходило между ними на даче, и сильно прятаться при этом дамы станут вряд ли.

Женщины вполне оправдали его ожидания. Совсем ненадолго зайдя в душ («Ну, а как же. Душ в бане и речка 

им никак не в счет»,  — привычно, лениво удивился Иван), тихонько там посмеявшись чему-то своему, женскому, они, все в каплях воды, чуть слышно разговаривая, почти в обнимку появились в гостиной.

— ... Да ладно, Ларка. Это их проблемы. Если вообще проблемы. В конце концов, всем в радость, а залететь по нынешним временам ещё суметь надо. Тем более, что тебе-то все едино: брата нет, а дядя Ваня тебе биологически, да и юридически никто. Так что трахайтесь — не хочу...

— Угу. Вот и не хочет...

— Ох, маленькая...  — Маша, присев на диван, расставила ноги пошире и принялась лениво сгонять капли с внутренних поверхностей бедер.  — Может, и правильно делает... Все сразу тоже нехорошо, а? py

Потянувшись к тумбочке, она взяла оттуда банку с кремом для тела и, к удивлению Ивана,  — обычно Маша делала эту процедуру либо сама, либо, в качестве финального аккорда любовной игры, доверяла это Ивану,  — сунула его Лариске:

— На, намажь... по случаю приезда.

Подстелив большое полотенце, вытянулась вдоль дивана на животе, пошевелила плотными ягодицами и, пристроив голову на кулачках, хихикнула:

— Да и вообще... Ты что думаешь, Серж с Николь и детками такие уникумы? Щас... Мне так кажется, что чуть ли не все не без греха... Хоть по мелочи, а есть...

Лариска, натиравшая в это время мамину спину, даже приостановилась в ожидании продолжения. И Маша, опять пошевелив попой, продолжила.

— Даже и далеко ходить не надо... Мы с твоим дядей Борей... Ты что думаешь, мы с ним в такие, как в тот раз, у них, игры взрослыми играть начали? Неееет... Ещё до школы, наверное, развлекались по-всякому. Правда, всерьез до дела так и не дошло, ну, вроде как у тебя с дядей Ваней. Даже и не знаю, как удержались, тысячу раз могли. Хотя целку мне он поломал, пальцами. Нечаянно, заигрались... Больно было, и кровь была, у меня целочка была не то, что у тебя, сурьезная... Еле от мамы спрятала. Потом с ним целых три дня не играли! Ну, в смысле, этим местом...

Маша, засмеявшись, опять пошевелила низом. Судя по ставшему мечтательным виду, воспоминания о шалостях с братцем у нее были очень приятные.

— Я и тебя-то родила, можно сказать, через это дело. Борька учиться уехал, я с неделю потерпела, а потом хоть на стену лезь. Хоть и не по-настоящему играли, а растрахал он меня так, что я только после того, как тебя родила, малость успокоилась. А тут твой... папа, блин. Видный весь из себя, и язык подвешен. Ну и все, любовь-морковь, хотя какая на самом деле любовь — так, между ног чешется... А с чужим-то мужиком это не с братом, хочешь ласки — давай дырку... Они, мужики, такие: когда им отсасываешь, аж млеют, но всерьез к бабе только после настоящей ебли начинают относиться. Если начинают вообще. А так — блядь и блядь. Ну и в противозачаточных я тогда ниче не понимала, не то, что ты... Мммм... Ох, Ларка...  

А и хорошо, что не понимала... Большая ты стала, руки сильные! Молодчина, ага... Ай!  — Маша засмеялась.  — Туда-то зачем? Или днем не наигралась?

— Не-а...

Рассказ о маминых шалостях, против маминых ожиданий, не вызвал у Ларки никакого удивления.

— Не, Ларк. Давай, ляжки мажь, а туда не надо.

— А чего?

— Не знаю, Лар. Не хочется... По крайней мере пока. Давай, давай...

Лариска, притворно тяжело вздохнув, набрала на пальцы очередную порцию крема и подступилась к верху маминых бедер. Хихикнула:

— А ты про дырку не вспоминай...

Маша, неопределенно хмыкнув, чуть раздвинула ноги и расслабилась до тех пор, пока Лариска, дойдя до самого низа, не почесала ей пяточки. Ойкнула смешливо, и Ларка, выпрямляясь, вздохнула: Ещё больше читай на sеfаn. гu

— Ну, тут все... Давай передком...

Тяжело перевернувшись, Маша уселась на диван, широко раскинув опущенные на пол ноги. Ларка, встав между ними, принялась намазывать ей шею, плечи, руки и, наконец, добралась до грудей. Положив ладони на соски, вжала их в маму, помяла по кругу, отпустила и немножко пощипала. Соски, чуть приподнявшись, так и остались вялыми. Ларка, почесав один из них пальчиком, вздохнула:

— Не умею... Мам, а дядь Вань тебе как делает?

Не открывая глаз, Маша улыбнулась:

— Да по-всякому... Все ты умеешь, маленькая. Просто настроение не то...

— Хм...

Наконец, дело дошло до ног, и Лариска, взяв маму за щиколотки, водрузила её пятки на диван. Маша чуть поерзала попой, отчего её выставленные в такой позе напоказ нижние губки чуть приоткрылись и закрылись вновь.

— Это зачем?

— Так удобнее...

— Аааа... Ну, ладно...

Разумеется, Лариска открыла себе доступ к маминому интиму не просто так. Начав со щиколоток, она быстренько подобралась к паховым складкам, осторожно, двумя пальцами покрыла их кремом, будто невзначай потирая при этом нижние Машины губки друг о друга, потом, продолжая играть с ними одной рукой, пальцами второй осторожно намазала капюшончик клитора, и, сдвинув его назад, приостановилась, разглядывая заметно напряженный бугорок.

— Ой, мам... А у тебя кнопочка вылезла...

Маша, не открывая глаз, смешливо хмыкнула:

— Я что, железная? Полчаса уже с моей писькой играешь...

— Нееее, мам. Это не писька... Писька у меня, да и то уже почти взрослая... А у тебя... А у тебя... Лоно... Да, Лоно! Оно мне жизнь дало...

Закрыв глаза, Лариска осторожно прижалась губами к Машиному клитору и замерла, будто молясь. Недолго помолчав, хозяйка клитора, не открывая глаз, погладила Лариску по голове и странным, тонким, тихим голосом ответила:

— Ларка, дурочка... Тут только удовольствие, жизнь — ниже...

Оторвав лицо от «кнопочки», Лариска разобрала Машин цветок, раскрыв розовую, чуть пульсирующую влажную мякоть внутри. Осторожно погрузив туда кончик пальца, оттянула краешек вниз, открыв черный вход в пещерку.

— Да, мам... Вот отсюда я вышла... И сюда тебя до этого отец оплодотворил... Мам, а как это — когда мужчина сюда семя бросает?

Маша, вздохнув, засмеялась:

— По-разному, Ларка. Когда и вообще ничего не чувствуешь. Но, если чувствуешь, то ощущение смертельное... Ладно, маленькая. Ну тебя.

Лариска, покорно кивнув, убрала пальцы, осторожно закрыла за собой дверки и 

даже чуть защипала их так, как защипывают пельмени. Вздохнула:

— Да, мам. Правильно. Иди лучше к дяде Ване. И, знаешь что?

Встав, она уперла руки в мамины плечи и чмокнула её в нос.

— Сделай ему сегодня что-нибудь особенное, ладно? Он заработал...

Прижмурив один глаз, Маша хитро посмотрела на дочку: мол, это ещё чем?

— Во-первых, он тебя сегодня первый раз назвал своей женой. Во-вторых, с этой блядской семейкой и не подумал связываться. А в-третьих, он вообще очень хороший...

— М-да... Сплошные подвиги... Вся грудь уже должна быть в крестах...

Ларка засмеялась:

— За такие подвиги не грудь, а совсем другое место. И не в крестах, а в засосах...

Маша засмеяла

— Дуреха, на том месте засосов не бывает... наверное. Хотя... Хм.

И вдруг посерьезнела. Бросив быстрый взгляд на открытую дверь спальни, взяла Ларкино лицо в ладони, посмотрела ей в глаза и нервно облизнулась:

— Лариска... А хочешь — вместе пойдем? Вот и будет Ванечке... «особенное»...

— Не-а, мам. Дяде Ване на сегодня уже потрясений хватит. Ему сейчас если что и надо вообще, так тихонечко поласкаться. Причем с тобой, а не со мной. И уж тем более не с обеими. Я ж заполошная, сама заведусь, вас заведу... Ну и потом... Мы ж ему в машине обещали?

— Ах ты рассуждалкина...  — голос Маши был полон нежности.  — Ну ладно, так тому и быть. Ты-то как? Не завелась совсем?

— Ты знаешь, мам...  — начав серьезно, Ларка вдруг засмеялась.  — Без дяди Вани неинтересно. Я днем, когда у него на пузе лежала, у тебя под хвостом шуровала, так кайф ловила не знаю, от чего больший — то ли от его руки во мне, то ли от своего язычка в тебе, то ли от его живота подо мной, то ли от твоего чмоканья рядом с моим боком. Мне так хорошо ещё никогда не было, так что, наверно, от всего вместе... А сейчас — нет в этом никакого сексу, и все тут. Пока не представлю, что дядя Ваня где-нибудь рядом. Но фантазия долго не живет...

— Ох-хохо... М-да... Похоже, лесбиянок из нас с тобой, Ларка, не получится — ответно засмеялась Маша. Ну, и ладно. Пойдем работать гетеро... А обещала, кстати, ему ты, а не я...

Лариска, смеясь, ухватила маму за руки, подняла с дивана и, обняв, повела в сторону спальни. На пороге остановилась, чмокнула её в щеку, легко толкнула в дверной проем. Потом вдруг поймала за руку, притянула к себе и шепнула: «А за меня не беспокойся! У меня подарок теперь есть! Всех выебет! », хихикнула, дрыгнула ножкой и, заскочив в соседнюю дверь, плотно закрыла её за собой.

•  •  •

Проводив её взглядом, Маша счастливо вздохнула и, подслеповато щурясь, уставилась в полутьму, туда, где на простынях смутно темнело тело Ивана. Тихо шепнула:

— Спишь?

Иван, перевернувшись на спину, секунду рассматривал Машин крутобедрый силуэт в освещенном дверном проеме.

— Дремлю...

— Дремлешь, значит...

У силуэта на мгновение появились сиськи — Маша, потянувшись к выключателю, повернулась боком,  — свет в 

гостиной погас, и ещё секунду спустя койка ощутимо промялась под женским телом. Иван притянул тело к себе, потерся носом об Машин лоб и тихонько, радостно шепнул:

— Жена пришла...

Маша, швыркнув носом, ответила: «Ага... » и притерлась к нему ещё плотнее. Привычно запустила руку в низ живота Ивана, обнаружила, что там не совсем спокойно, и вздохнула:

— Дремлешь ты... Подслушивал, гад... Женские разговоры...

— С пятого на десятое... Вы ж негромко...

— Врешь... Все ты слышал...

— Ну и что...

— Ну и ничего...

Приподнявшись, улеглась на него сверху, ткнула пальцем в нос:

— И чего с тобой сделать? Особенного?

Иван, прижимая Машу к себе,

— Ларку позови... Собиралась ведь...

Машка, напрягшись в его руках, попыталась выдраться, чтобы выполнить просьбу, но Иван, смеясь, шлепнул её по попе:

— Дуреха... Какая Ларка, к чертям... Это не мне, это тебе «особенное» по заслугам...

— Мне-то за что?

— Я ж говорю — дуреха... С зимы меня терпишь, а не понимаешь, что уже героиня...

— Да ладно тебе... Что тебя терпеть-то? Весь при всем, налево ни шагу...

— Ага... И ебу по потребности...

— Муррр...

— Хотя женские потребности безграничны...

— Муррр...

— Мурлыыыычешь...

Прижав Машу к себе потеснее, Иван впился поцелуем в её губы, перевернул, подмяв под себя, и навис над ней на прямых руках:

— Ну, так что тебе сегодня особенное сделать?

— Тебе...

— Ладно, уболтала... Обоим... Что хочешь?

— Да я... того... как обычно...

— Ага. Значит, пососать?

— Мурррр... А тебе?

— А мне — полизать...

— Муррррр!

Резко развернувшись, Маша, раскинув задранные коленки, нырнула головой между ногами Ивана. Недолго переждав, пока проходили первые, самые острые ощущения от умело поглощенного Машиным ротиком члена, он обнял её бедра и, наклонив голову, прошелся язычком по клитору. Машка затряслась, и он спустился пониже, где был настоящий тропический океан.

«Вот так-то. Это тебе не с Ларкой! », удовлетворенно хрюкнул он и принялся ласкать этот океан, лишь иногда вспоминая о меньшом братце, да и то лишь для того, чтобы, прислушавшись, убедиться: Машке удобно с ним играть, и если она и прерывается иногда, то лишь для того, чтобы шумно набрать воздуха в легкие — или, постанывая, пережить плоды его орального мастерства, целиком используемого сейчас к радости любимой.

Они успели уже много раз перевернуться, когда Машка, выгнувшись, бешено дроча его кол, заголосила тихонько:

— Вааанюшка... Ваааанечка... Дай... Ну миииленький...

Иван в последний раз, особенно смачно, впился губами в сладкую влагу между Машиных ног и столкнул женщину с себя:

— На...

— Встань, миленький...

Иван встал на ноги, Маша, поднявшись на колени, занялась его дружком всерьез, и через минуту они, задыхающиеся, рухнули назад, на влажную от их пота простыню. Машку все ещё крутило, подбрасывая низок над разбросанными ногами, и Иван, не выдержав зрелища, запустил туда пальцы, подцепил подругу изнутри, чем привел её в полную невменяемость. В настолько полную, что вынужден был, заполошно оглянувшись на стену, отделяющую их от Ларки, зажать жене рот рукой. Орала Маша так, что не то что Ларку, всю городскую полицию напугать этим воплем было 

запросто, и иди потом, докажи, что это у Машеньки всего-навсего Большой Оргазм... впрочем, кажется, потихоньку становящийся обычным явлением. «Этак и разбалую»,  — с веселой тревогой подумал Иван, но ураган уже заканчивался: окончательно обессилевшая Машка, хрипло, с присвистом дыша, лишь чуть заметно сучила ногами.

Сквозь её дыхание из-за стены донеслось тихое жужжание вибратора.

«Ну вот, наслушалась! Испугаешь её, жди... Интересно, так же орать будет? Ей-то рот отсюда не зажмешь! »

Некоторое время он лежал, гладя медленно расслабляющуюся Машку по правой груди. К звукам вибратора за стеной присоединились пока ещё тихие, но уже четко различимые охи и поскуливания, обещавшие нешуточный финал. А у Ивана из головы никак не шло слово «отсюда». Повертев его и так, и этак, и даже немного поборовшись с неизвестно откуда выскочившим опять бесом, он приподнялся и чмокнул Машку в перемазанны

— Лежи, родная...

— Хр... а ты...

— А я пойду, Ларика посмотрю. Слышишь?

— Муррр... ах... лад... ссссходи... Ларка сегодня... мда...

Засмеявшись, Иван чмокнул Машу ещё раз:

— Да. Заслужила. Надо помочь ребенку, а то ещё разорется, как ты...

— Охххх... а я орала?

— Ещё как здорово...

— Вввванька...

— Ниче, маленькая. При мне можно, я, если что, тебе свою лапу погрызть даю. Или другое место... Хотя другое в этом случае нельзя, откусишь ещё в непонятках-то...

Иван опять забыл, что у Маши в послеоргазменном кайфе с чувством юмора всегда плохо. Пришлось искупить несвоевременную подколку ещё одним поцелуем, после которого Маша сама толкнула его к выходу:

— Ну тебя, похабника... Сходи к Ларке...

— Может, вместе?

— Ссссил моих нет...

— Ну, ладушки...

Дверь в Ларискину комнату была приоткрыта. «А ведь закрывала, да ещё с хлопком — типа, трахайтесь, я вам сегодня мешать не буду. Не выдержала, паршивка, хотя через стенку и так, считай, все слышно» — с веселым удовлетворением подумал Иван и, приостановившись, заглянул в щель. В свете ночника были видны Ларискины широко раздвинутые, задранные вверх, гуляющие в произвольных направлениях коленки. Вибратор скорее не жужжал, а приглушенно урчал, почти не слышный за тяжелым, со стонами дыханием младшенькой и смачным хлюпаньем.

Легко толкнув пальцами дверь, он неслышно вошел в комнату. Лариска этого не заметила: выгнувшись, закрыв глаза и закусив губы, она двумя руками, медленно водила в себе «взрослым», 4-сантиметровым вибратором, постанывая каждый раз, когда он оказывался погружен в нее до самой ручки.

Сделав ещё два шага вперед, Иван в некоторой растерянности остановился у самой кровати. «Как бы не напугать... » Впрочем, проблема решилась сама собой: почувствовав, видать, самой древней своею частью изменение в окружающем мире, Лариска чуть приоткрыла глаза. Поначалу её взгляд был направлен внутрь себя, и лишь спустя несколько секунд она слегка повернула голову. Силиконовый приятель в этот момент оказался на самом чувствительном месте внутри её пещерки, Лариска, увидев дядю Ваню, от удивления приоткрыла рот, и потому вместо обычного, не очень громкого стона издала весьма звучное «Ы-ы-ы-ы-ы..! »

Засмеявшись, Иван сделал последний шаг и, присев на край кровати, закрыл ротик младшенькой 

ладонью.

— Тихо ты, маленькая... Весь дом на уши поднимешь...

Мотнув головой, Лариска избавилась от его руки и, закрыв глаза, загнала в себя игрушку до конца. Сыграла коленками и животом, выдохнула сквозь сжатые зубы и лишь после этого удостоила дядю Ваню ответом:

— Ыыых... Ммммаме мммможно...

— Что можно Юпитеру... Орать тебе нельзя, а вот кое-что другое...

Ларка приостановила движение рук и с надеждой посмотрела на дядю Ваню. Наклонившись, он чмокнул её в переносицу:

— Ну-ка, подвинься... Ага, вот так... Лапки там нам больше не нужны, да... Там теперь мои проблемы, а ты одну себе на грудку, ты ведь любишь так, вот, умничка... А вторую можешь даже и сюда, по случаю приезда... вон он какой, мягенький, мокренький, весь в маминой слюне. Поиграй сейчас с ним, попробуй, может, в этот раз затвердеет... А мы тебя сейчас поласкаем, сначала игрушкой, вот так, да... а теперь эту мертвую штуку в сторону, мои пальчики ведь тебе больше нравятся, я знаю... Ой, маленькая, а что это у нас за перегородочкой? Шаааарики... Шааарики у нас в попке... Играет маленькая... С обоими дырочками сразу... А вот так? Нрааавится маленькой... Ну, ещё раз... А переднюю стеночку? Ах ты моя радость, эк же у тебя бедрышки-то заиграли сразу, ах ты красавица, ну давай ещё раз, ну, да, вот так, мордочкой мне в плечо, да, и обними меня покрепче, прижмись сисечками, они у тебя такие хорошие, теплые, ласковые... Ай! Ну, ничего, маленькая, ничего, хочешь кусаться, так кусайся, лишь бы тебе хорошо было... Хорошо тебе? Да? А так? Ох, как тебя подбросило! А ещё раз! Еще? Ну, на! А вот теперь — полетели, милая!

Иван принялся быстро работать двумя пальцами в Ларкиной пещерке, то проезжая по цепочке бугорков на нижней стенке, то останавливаясь почти у самого входа и прижимая чуть заметное уплотнение к лобковой кости, то добираясь до самого купола на донышке и вминая его в глубину, и опять ко входу, и опять, по нижней стеночке, по бугоркам, в глубину... Наконец, почти выйдя, он положил большой палец на Ларискин клитор и в несколько ласковых круговых движений довершил начатое.

Трясло Лариску не хуже, чем Машу четвертью часа до этого. Первый, самый мощный удар был таков, что Иван, лежавший у самого края, чуть не вылетел с койки и буквально вынужден был затащить Ларку на себя, обнять, бешено выгибающуюся, руками и ногами, и в таком положении перевалить в глубину койки, к стене. Выдохнув, на секунду расслабился, с удовольствием ощутил под собой экстатически вздрагивающее девичье тело, и с сожалением приподнялся на руках, освобождая Ларку от своего нешуточного веса. Но Лариска, дернувшись следом, обняла его теперь уже сама всем, чем могла, прижала вниз, горячечно зашептала:

— Дядя Ваня... Стой... те... Полежи... те... Еще... Хорошо... Тяжело... Хорошо тяжело...

«Господи! Интересно, после того, как я её в тысячный раз выебу всерьез, она мне тоже выкать будет? », умилился Иван и послушно прижался 

к младшенькой сверху, опершись все же на локти и колени. Не задумываясь, чмокнул её в губы, Ларка, не открывая глаз, потянула свои навстречу, и он, вдруг забыв на секунду, что под ним не Маша, выдал ей такой поцелуй, что после задохнувшаяся Ларка смотрела на него уже совершенно шалыми глазами и даже, будто испугавшись, дернулась из-под него в сторону, но тут же закрыла глаза опять, оскалила зубы, зарычала тихонько и, выгнувшись, прижалась к нему всем телом, извечным женским движением пытаясь то ли раствориться в мужчине, то ли забрать его в себя, в исконную глубину, в матку, и родить его обратно, и вынянчить, вырастить, а потом отдаться — и прижаться так же опять...

Иван охнул. «Страстна девка! В Машке столько страсти нет. Впрочем, Машку в её возрасте я не знал. А жаль...

Ларка выдохнула и, всхлипнув, отпустила его на волю. Он прилег рядом, и какое-то время тихонько ласкал младшенькую, успокаивая и усыпляя.

Некоторое время спустя он решил, что девица спит, и, осторожно вытащив руку из-под её головы, двинулся к краю кровати. Тут же услышал ясный, совсем не сонный голос:

— Дядь Вань... Полежите ещё... Так хорошо с вами...

Он вернулся. Прижал уютно завозившуюся Лариску к себе, какое-то время, показавшееся ему то ли бесконечным, то ли недостаточным, она полежала мордочкой на его плече, растекшись всем телом по его боку, а потом стала тихонько, самыми кончиками губ целовать сначала это плечо, перешла на грудь и медленно, как во сне, двинулась ниже, к приятелю, который, судя по неясным подергиваниям, был вполне готов повести себя вовсе даже не по-приятельски, а очень по-мужски.

Иван, в смутной надежде, поискал в себе того беса, который притащил его в Ларкину постель. Но бес то ли ушел по делам, то ли затаился, и он, стоило Ларискиным губам спуститься ниже его пупка, взял её лицо в свои ладони.

— Ларка, не надо. Там — мамино...

Лариска лишь легко вздохнула и, извиваясь, заползла вверх, на прежнее место. Чмокнула его в щеку:

— Простите, дядь Вань... Забылась совсем. Как вы меня поцеловали... Ох...

— Ещё хочешь?

— Дааааа...

Повернувшись к младшенькой, он приник к её губам, но прежней страсти ни у него, ни у нее уже не было. Шутливо и весьма при этом лениво поборовшись языками, они разъединились, Иван ещё раз чмокнул младшенькую, уже вполне по-отечески, в лоб, и встал.

— Все, котенок. С приездом! А я, уж ты меня прости, но к маме.

Лариска шутливо хныкнула, потом милостиво махнула лапкой — иди уж, и вдруг, заполошно охнув, перевернулась поперек кровати. Задрала ноги вверх и, выглянув из-за них, хихикнула:

— Дядь Вань... Шарики достаньте...

Засмеявшись в ответ, он присел рядом, придерживая одной рукой Ларкины ноги, другой рукой медленно, со вкусом вытянул из её попки по одному гирлянду из пяти внушительных шаров, потянулся, чмокнул младшенькую где-то между дырочками, осторожно опустил её ноги вниз и, выпрямившись, повесил игрушку перед глазами.

— Большие...

— Ага... А приятно... Сами 

по себе так себе, а вот когда в пизденке что-то есть, то ух!

— Ларка! «В пещерке», «в сладкой дырочке», «в лоне любви», в конце концов! Фу...

Лариска ехидно покосилась на него снизу вверх.

— Дядь Вань... А правда, что Линкина мама, когда у нее и в письке, и в попке по члену, ещё и сосать хорошо может?

— Хм... Это кто тебе сказал?

— Так Линка же. И ещё сказала, что, если не верю, то могу у вас спросить...

— Ох, болтуны... Ларка, ну не хочу я это сейчас вспоминать. Было и прошло. Давно было. Довольно-таки... До вас с Машей. Задолго.

— Ну и ладно, дядь Вань. Потом когда-нибудь, под настроение, да?

— Ну тебя. Порнушку вон посмотри, почти любую, про группенсекс. Да и сама ты такое уже видела. Что, думаешь, мы что-то новое изобрели?

— Ну, дяяядь Вань...  — в голосе Лариски отчетливо проскользнули вредные нотки.  — То ли постановка, то ли наши малолетки, а то ж мемуар...

— Эх... Ларка, ну вот зачем? Такое настроение было...

Сказано это было с горечью. Лариска, до этого валявшаяся поперек койки, свесив вниз ноги и выпятив лобок, вдруг тихо ойкнула и, рывком сев, прижалась к руке Ивана.

— Дядь Вань... Простите дуру... Вдруг... Вдруг зло взяло. За то, что и сегодня мне не дали всерьез... Дядь Вань, ну я понимаю, что не за что мне на вас злиться. Глупость одна... Простите...

Иван, обняв Лариску за плечи, прижал её к себе.

— Ну ладно, ладно, маленькая. Я ж тоже все понимаю... Ты хоть скажи: хорошо тебе было?

— Ой, дяяядь Вань... Издеваетесь теперь, да? А то не видели?

— Да видел, видел... Ты вот что пойми: от того, что ты что-то там пососешь или в тебя что-то там войдет, лучше то ли будет, то ли нет. Секс — штука сложная. Мы вон с твоей мамой много чаще, чем обычным трахом, оральным занимаемся. И знаешь, оба довольны. И ей нравится, и мне, так что обычным способом у нас так, скорее для разнообразия, бывает... Не из-за чего тебе расстраиваться, в общем. По крайней мере, технически,  — тут Иван, прижав к себе Ларку, вздохнул.  — Ну, а если не по технике... Тогда все же своего мужика иметь надо. Вот такие дела...

— Ладно, дядь Вань,  — Лариска потерлась об его плечо щекой.  — Найду я себе... мужика. Может быть. А сейчас... Идите к маме. Поздно уже.

Тон Лариски стал суховат, и в голосе Ивану отчетливо послышались с трудом сдерживаемые слезы. «Ой, блять, бабье чертово... Час назад Машка её звала, так отказалась, а сейчас... Начинаются разборки: теперь они с Машкой меня делить будут. В результате ведь останусь без обеих... Но жалко котенка как... »

— Так... А вот черта с два я сейчас к маме пойду. Ну-ка, иди ко мне...

Завалив Лариску на кровать, он пристроил её физиономию на своем покусанном плече и принялся гладить по головке, как маленькую.

— Ну-ка, поплачь. Поплачь, крыска. У 

меня на плече поплачь, у меня плечо волшебное, все горести в него тогда сразу уходят...

Лариска, не медля ни секунды, послушно захлюпала носом. Не поверив, Иван приподнял голову: нет, не придуривается. И впрямь, уткнувшись в него физиономией, чуть вздрагивая всем телом, тихонько выплакивает горе.

Прижав младшенькую к себе, он принялся гладить её по спинке, шепча при этом что-то ласковое. Потихоньку Ларка успокоилась, засопела ровно и, наконец, сонно потершись об его плечо носиком, отвернулась к стене.

Иван выждал ещё некоторое время, но Ларка на этот раз, похоже, и впрямь уснула. С трудом, очень осторожно поднявшись, он вышел в гостиную. Посмотрел на светящиеся в темноте уютной зеленью часы: было немного за полночь, хотя ему казалось, что уже вот-вот утро. Покачав головой, подумал: «Ну ж был денек! Сквозь дым летучий... А Машка?

Зашел в их спальню. Машка, разметавшись на своей половине койки, совершенно безмятежно дрыхла, не оставляя своим сопением места для каких-либо сомнений в том, что делает она это успешно, с удовольствием и достаточно давно.

Улегшись рядом, он покосился на жену. «Ну, так не бывает. Я, понимаешь, за стенкой дочку, может, уже во все дыры оттрахал, а она себе спит... И ведь действительно спит, причем, похоже, давненько. Ладно, опять запишем: если Машеньку довести до Большого Оргазма, то потом можно с Лариком делать, что хошь, на нее уже не оглядываясь».

Закрыв, наконец, глаза, чуть потянулся. «Э-э-э, нет, мил друг. Легко отделаться хочешь. Наверное, для этого нужен целый сумасшедший день. Как сегодня... И какой хороший был день, а... »

Перед самым пробуждением ему приснилось, что Машка на пару с Лариской, плотоядно улыбаясь, собираются что-то страшное сделать с его причинным местом. Но, проснувшись в испуге, он обнаружил лишь Машу, осторожно пробующую кончиком языка это самое его место на вкус. Подняв на него глаза, Машка удовлетворенно хрюкнула:

— Ну, я так и думала. Как я вчера отсосала, так больше и не кончал. А как Лариска дышала, как дышала...

И, довольная, засмеялась.

— Вставай, соня. На работу пора. Ларка в школу птичкой улетела. Аж чирикая...

— Угу. А ты вчера все проспала...

Маша сладко потянулась:

— А чего мне вас сторожить? Двести раз говорила: захотите — трахнетесь все равно. Ко взаимному, а значит, и моему удовольствию. Вот такая я извращенка...

Пробурчав: «Обе вы друг друга стоите», Иван, под Машин довольный смех, сполз с кровати и потащился умываться.