Теперь ты — девочка aka Девочки заставили лизать Часть 25

В конце лета, в середине августа, меня бросила и Кристинка. Видите ли, ее отец сделал ей какой-то подарок, о котором она давно мечтала, и свалила в деревню к родственникам. С одной стороны я осталась единственной обитательницей ее коттеджа, не считая двух лабрадоров, с другой стороны, секс с ними, хотя и был потрясающим, но несколько однообразным. Собаки, что с них взять? Ни приласкать, ни поцеловать... выдерут в попку — и все, отдыхают, вылизывая себя...

В общем, через несколько дней такое житие мне поднадоело, и я отправилась погулять по поселку. Виляя попкой, обтянутой джинсами, я сводила местных парней с ума, заставляя их оглядываться вслед, но ответить на их заигрывания не решалась. Была бы около своей с сестренкой съемной квартиры — так без проблем, а тут не хотелось дискредитировать Кристину. Распалившись до невозможного, я уже повернула домой, грезя богатый арсенал игрушек брюнетки, которым я сейчас воспользуюсь, как вдруг меня окликнул знакомый голос:

— Саша, привет!

Покрутив головой, я приметила несколько пухленькую блондинку, приветливо улыбающуюся мне. Что-то было в ней знакомое, где-то я точно ее видела, но вспомнить не могла... тем более, из тех, кто мог узнать меня такой... узнать меня девочкой, а не парнем.

И тут до мена дошло! Это же Маша! Да-да, моя одногруппница Маша, которая, одновременно, мой одногруппник Миша!

Изменился он просто до неузнаваемости! Сандалетки, гольфики, юбочка до колена, блузочка... но это — фигня, по сравнению с мастерски наложенным макияжем! Я такому пару месяцев училась... хотя — у Маши были как раз эти пара месяцев — с того момента, как она потеряла девственность со мной. С ума сойти! Невероятно! Кажется, только вчера меня расписывали по очереди мои одногруппники, а на деле пролетело все лето! Скоро снова в институт, снова учеба...

— Привет, Машута,  — поздоровалась я.  — Потрясающе выглядишь!

— Спасибо...  — покраснела девочка, заметно смутившись.  — Ты тоже.

— Как ты тут оказалась?  — поинтересовалась я.

— Так мы с маменькой тут живем! А ты?

— А я у подруги в гостях...

— Тогда ты просто обязана зайти и к нам в гости! Я маменьке столько про тебя рассказывала, она очень хочет познакомиться с тобой!

— Ну...

Я на несколько секунд задумалась. А, черт с ним! Делать все равно нечего! Да и Миша меня так удивил, что даже Кристинкины игрушки отошли на второй план. Может, позже, вместе с Машенькой зайдем ко мне, и у меня будет дополнительная пара рук.

— Пойдем,  — согласилась я.

И мы пошли!

Машенька жила не так уж и далеко от Кристинки, но в противоположном от въезда в поселок конце, так что тут я еще ни разу не была. И чем дальше мы шли, тем выше становились заборы, тем более шикарно смотрелись ворота. Минут через десять мы достигли нашей цели — каменного забора высотой метра четыре, с кованными шипами по верху. За витыми решетчатыми воротами блестел Мерседес последней модели.

— Постой,  — вдруг осенило меня.  — Ты к своей маме так пойдешь?

— А что не так?

Я сделала 

жест, показывая на блузку, юбочку и все остальное, что, в принципе, мальчики в большинстве своем не носят, а если и носят — то тщательно скрывают от родителей. Машутка прыснула смехом.

— Конечно, так! Маменька меня такой и сделала!

И, не давая возможности уточнить — такой в смысле «девочкой», или так сегодня нарядила, моя сокурсница прошла во двор. Мне оставалось только следовать за ней. Во дворе, чуть дальше, стояли еще два автомобиля — квадратный джип Мерседес, и спортивное купе бордового цвета, такое, у которого двери открываются вверх и тоже Мерседес! Опять же, как остатки парня во мне, я понимала, что это — Mercedes-Benz SLS AMG, но как девушка, я знала только то, что эта машинка классненькая, красненькая, и безумно дорогая! Я впервые в жизни видела такой автомобиль живьем, да еще и так близко! Удивительный факт, учитывая наше захолустье. Я бы поняла еще — где-нибудь в Москве или Питере, но у нас...

Интересно, чем занимаются родители Миши... то есть Маши! Поразительно, каким тихим и забитым мальчиком он был... так-то все те богатые люди, которых я знаю (немного и знаю-то, если подумать) — живут очень ярко, громко. А Миша — молчаливый, стеснительный... впрочем, не исключено, что его маменька здесь просто работает прислугой.

Маша уверенно подошла к парадному крыльцу, и толкнула дверь.

— Мама, я вернулся!

И вот тут я многое поняла. Нас встретила Женщина! Именно так — с большой буквы! Настоящая женщина. В одну секунду я поняла, что до этого момента настоящий женщин я и не видела. Кристинка, Аленка, и моя сестренка Катя — всего лишь сопливые девчонки по сравнению с ней. А я-то считала их прожженными блядями!

Машиной маме на вид было лет тридцать, но понятно, что если сыну-дочке почти двадцать, то ей не меньше сорока. Но выглядела при этом совершенно потрясающе! Ни единой морщинки, фигура — как у двадцатипятилетней девушки: длинные ноги, осиная талия и объемная грудь. Одета она была по-деловому — в черную юбку чуть выше колена, плотно облегающую ее бедра, белую блузку с расстегнутыми верхними пуговицами, в промежутке между которыми виднелась загорелая кожа ложбинки между грудей, и черный жакет.

Было в ней что-то... не знаю, какая-то особая аура, от которой даже у меня пересохло во рту, сердечко учащенно забилось, а членик напрягся. Я захотела ее! Я! Захотела! Женщину! Это было нечто совершенно невероятное! Нет, не совсем так выразилась... я жаждала ублажить ее, удовлетворить так, как она прикажет. Да, именно прикажет, потому что было очевидно, что эта женщина привыкла повелевать. Малейший ее намек, и я бы бросилась исполнять любое ее желание!

Короче, тут я сразу поняла причину, по которой Миша такой скромный, застенчивый и забитый. С такой мамой ему приходится ходить по струнке!

— О, да у нас гости,  — промурлыкала она, но не как кошка, а как пантера, готовая поиграть с добычей, прежде чем прикончит несчастное... да нет, если прикончит она — то счастливое животное!  — Не представишь нас?

— Маменька, это — Сашенька, про 

которую я тебе рассказывала, Саша, это — Валентина Петровна,  — представила нас Маша.

— Очень приятно,  — едва заметно кивнула она.  — Постой, а мы раньше не виделись?

И тут я вспомнила! Именно она подвозила меня после того, как три подонка изнасиловали меня на моей малой родине! Но, понятно, тогда был не тот момент, чтобы я приглядывалась к водителю.

— В-вы м-меня,  — зазаикалась я от волнения.

— Не надо,  — остановила меня женщина жестом.  — Я узнала тебя. Интересно, а Владлен Соломонович знает, какие... хм... подруги у его дочери?

— Не знаю,  — честно ответила я.

— Признаться, встретила бы тебя на улице — приняла бы за настоящую девушку... да какого черта! Я же и приняла тебя за девушку тогда... ты правда была мальчиком?

— Да,  — смутилась я.

— Покажи,  — потребовала она.

Я нерешительно замерла.

— Ой, Господи, да чего ты стесняешься? Я мужских писек видела больше, чем ты за всю свою жизни увидишь. Показывай давай.

Краснея от смущения, негнущимися пальцами, я расстегнула джинсы, и спустила их вместе с трусиками к коленям. Мой закаменевший членик, почувствовав свободу, звонко шлепнул меня по животику, от чего я еще больше смутилась. Валентина Петровна звонко, и как-то совсем по доброму, усмехнулась.

— Хочешь меня?  — спросила она.

— Ну... э...

Я растерялась, не ожидая такого вопроса. Ожидала услышать все, что угодно кроме этого! Собравшись с мыслями, я хотела ответить как-нибудь уклончиво, чтобы и не обидеть ненароком женщину, но и не поставить себя в неловкое положение. Ведь понятно, что секс с ней мне не светит! Но сразу поняла, что такой номер не прокатит. Она ждала от меня конкретного ответа, и мы обе понимали, какого.

— Да,  — выдохнула я.

— Машенька,  — обратилась женщина к дочке.  — Пойди, скажи Софье Николаевне, что на сегодня она может быть свободной. А ты...  — а тут она просто поманила меня пальцем, призывая следовать за собой.

Моя одногруппница умчалась вглубь дома, а мы поднялись по лестнице, прошли вдоль балюстрады, по другую сторону которой, в совершенно головокружительной низи, находилась гостиная, и зашли в спальню, с огромной круглой кроватью по центру, прямо под таким же большим и круглым зеркалом на потолке. Подойдя к кровати, женщина остановилась.

— Я хочу чтобы ты зарубила себе на носу — твоего органа, как и любого другого трансика, даже мой дочери, во мне никогда не будет,  — произнесла она, не оборачиваясь.  — Но ты можешь мне сделать приятное другими способами. Для начала, например, язычком.

Хотя я и понимала, что Валентина Петровна меня не видит, но, все же, кивнула. Как-то это получилось само собой, автоматически. Моего ответа тут и не требовалось вообще. Она сказала — я зарубила на носу, и точка.

— Чего ты ждешь? Расстегни юбку.

Чувствуя себя словно во сне, еще не до конца осознавая, что это происходит на самом деле, я нерешительно подошла к женщине, так и не удосужившейся обернуться, и, стараясь действовать как можно более аккуратно, я расстегнула пуговицу и потянула вниз язычок молнии.

— Сними.

Встав на колени, я потянула юбку вниз.  

Та, нехотя, гладя женщину по бедрам, поползла вниз. Как я ее, в смысле — юбку, понимала в этот момент! Я бы тоже не хотела прекращать обнимать такую потрясающую задницу и такие восхитительные бедра!

Кожей лица я почувствовала жар полушарий Валентины Петровны, а в нос ударил тонкий, едва уловимый запах туалетной воды.

Моему взгляду открылась совершенно обалденная... нет, «попкой» назвать зад такой женщины язык не повернется. Именно задница — широкая, округлая, загорелая, так и манящая к себе. Пышная, даже полная, но и близко не толстая!

Каких-либо трусиков Машина мама не носила — только чулки на подвязках, чуть придавивших округлости по обеим сторонам от расселины. Признаться, я ожидала увидеть свисающие между ног яйца, но нет! Валентина Петровна была женщиной с рождения, хотя у меня закрадывались сомнения до этого — где-то в глубине души ковырялась мыслишка, что Машина мама на самом деле — Машин папа. Даже чуть-чуть разочаровалась.

Но гладкая, нежная, загорелая задница убила во мне все мысли. Теряя контроль над собой, я прижалась к ней щекой, потерлась, каждой клеточкой ощущая бархат кожи, и начала яростно покрывать ее поцелуями, в мгновение ока перестав что-либо понимать.

— О, какая ты темпераментная девочка!  — протянула женщина, прогибаясь, выставляя задницу назад и подставляя ее под мои губки.  — Давай, сделай тете хорошо!

Расцеловав ее всю, не оставив не целованным ни единого миллиметра, я раздвинула половинки, и обнаружила там торчащий из ануса батплаг, усыпанный камнями. Я видела такие анальные украшения в интернете, но там на конце была только одна большая стекляшка. Здесь же — несколько десятков маленьких камушков. И что-то мне подсказывало, что эти камушки — далеко не стекляшки, и стоит эта игрушка — как несколько Кристинкиных машинок. Осторожно вынув украшение, полюбовавшись с секунду на приоткрытое колечко ануса, я впилась в него губками. Мой членик пребывал в таком напряжении, что, казалось, хватило бы малейшего прикосновения, чтобы я разрядилась спермой.

Зарывшись носиком между половинок, я буравила язычком ее попу. Старалась проникнуть как можно глубже, чтобы доставить своей Богине как можно большее удовольствие.

— Когда я говорила про язычок,  — тяжело дыша, простонала женщина.  — Я имела в виду несколько иное, но так тоже хорошо. Дай руку.

Я протянула руку, но Валентина Петровна завела ее между своих ног, и положила на губы. Поняв, что от меня требуется, я начала массировать клитор женщины, не переставая ласкать ее анус. Чтобы помочь мне, Машина мама своими руками развела ягодицы, и принялась вращать бедрами, насаживаясь на мой язычок.

— О, как мне хорошо!  — приговаривала она.  — Какая ты умничка!

После такой похвалы я заработала с утроенным усердием! По руке потекла смазка из ее влагалища. Женщина уже не сдерживала всхлипов наслаждения, откровенно трахала мой язычок своей попой.

— Маша!  — закричала неожиданно Валентина Петровна.  — Маша, блядь мелкая, иди сюда!

— Я здесь, маменька!  — в спальню залетела моя подруга.

— Полижи мамины сиси, быстро!

Я едва не застонала от разочарования! Я б сама с удовольствием поласкала такие груди! Оставалось надеяться, что такая возможность еще 

выпадет! По причмокиванию я поняла, что моя одногруппница тоже включилась в дело.

— Да, дочка, умница... так... соси мамины сиси, соси их!

И вот Валентина Петровна напряглась, вся сжалась, схватив меня за волосы вдавила мое личико между ягодиц, второй рукой крепко стиснула мою руку. Мне в ладонь ударил целый фонтан ее выделений, потек по руке и закапал с локтя.

Дрожа, неистово сжимая все свои мышцы, женщина материлась, как последний грузчик, и кончала, кончала, кончала... кажется, ее оргазм длился не меньше часа, хотя на деле — не больше минуты.

Успокоившись, но все еще дрожа, с горящими глазами, растрепанная, словно фурия, Машина мама повернулась ко мне, с удивительной легкостью подняла меня, словно пушинку, и бросила на кровать. Быстрее, чем я успела что-то сообразить, стянула с меня все еще не застегнутые джинсы вместе с трусиками.

— Немногие трансики получали такое от меня, но ты хорошо постаралась, так что заслужила награду!

Я не верила своему счастью! Неужели она...

Но нет! Скинув туфлю, женщина поставила ножку, обтянутую нейлоновым чулком, на мой членик, и начла массировать его ступней. Нейлон приятно скользил по моему членику, готовому вот-вот взорваться, заставляя меня вздрагивать от каждого движения. До крови закусив губу, я вцепилась ноготками в покрывало, прогнулась, и... и разрядилась. Сперма фонтаном выбрызнула из меня, первые несколько выстрелов вообще прошли выше головы, несколько капель упало мне на лицо, затем — на животик, а остатки окропили ножку Валентины Петровны. В ушах звенело, пришло неожиданное расслабление, настолько сильное, что я парила где-то на границе сна и яви, едва не теряя сознания.

— Маша, прикури маме сигарету, и почисти ножку,  — донеслось до меня издалека.

Приоткрыв глаза, я увидела женщину, с наслаждением затягивающуюся дымом, и ее дочку, вылизывающую ступню.

— Сейчас мы немного отдохнем и продолжим,  — пропела Валентина Петровна.