Когда мы были женаты. Когда был первый секс Часть 9

Ничто не продолжается бесконечно. Рационально мы осознаем это. Мы рождаемся и умираем. Мы вступаем в брак, но браки разрушаются. Отношения расцветают и развиваются, а затем угасают и прекращаются. Дружба проходит через подъемы и спады.

Разум говорит нам, что это неизбежно, что это на самом деле происходит и должно произойти. Но когда мы находимся в хороших отношениях, мы всегда уверяем себя, что мы будем исключением.

Я где-то читал о том, что секрет счастья заключается в понимании того, что все имеет свой конец, и не попытке бороться с этим концом. Но я не знаю никого, кому удалось на самом деле это осознать.

• • •

Среда, 7 сентября — 11:00

Майра с интересом посмотрела на меня, когда я остановился у ее стола. Она была одета в платье с небольшим овальным вырезом, которое было бы скромным на большинстве женщин. В ее случае оно казалось словно мешок с воздушными шарами, прыгающими внутри и пытающимися вырваться через верх.

— Я не буду спрашивать, что произошло, Билл. Но я никогда не видела его таким гневным.

Последнее больше звучало как вопрос, чем комментарий, и я оценил ее тактичность.

— Боюсь, здесь происходит столкновение интересов, дорогая.

Ее взгляд говорил сам за себя. Я не мог полностью объясниться.

— Когда вернусь, Майра, узнаю, есть ли у меня здесь еще работа.

Она выглядела ошеломленной.

— Что?.. Билл... мистер Мейтленд. Ты же не... планируешь уйти на пенсию... правда? Это место уже не будет то же без тебя.

— Нет. Это решение придется принять ему.

Я протянул руку и взял ее хрупкую руку в свою.

— Если все пойдет не так, как задумано, если станет суматошно и я не смогу больше поговорить с тобой...

Я уставился в эти зеленые глаза и позволил своему взгляду скользить по холмам и долинам этого прекрасного лица, которое я долгое время игнорировал из-за женщины, которая, вероятно, уже собиралась уйти от меня.

— ...Майра, я хотел бы, чтобы ты знала, что мне очень нравится работать с тобой. Ты умна, профессиональна и слишком привлекательна для женщины с таким обликом и фигурой, как у тебя. Я никогда не говорил об этом раньше, но каждый день в течение пяти лет я чувствовал желание к тебе, даже если не видел тебя. Если бы я не был женат и не любил свою жену, то я бы преследовал тебя каждый день. И я знаю, что Бог имеет чувство юмора, потому что после пяти лет запретного желания к тебе я наконец освободился от этой связующей меня сук*ны (жены) и нашел кого-то другого, кого полюбил. Жизнь такая несправедливая.

Она взяла мою руку и ласково провела большим пальцем по внутренней стороне моей ладони. Мне вспомнился старый анекдот о том, как марсианцы занимаются любовью. Ее прикосновения были более возбуждающими, чем большинство оральных ласк.

— Я понимаю, что это серьезно, Билл, потому что ты говоришь так, будто умираешь, будто никогда больше не увидишь меня. Но... просто помни... что бы ни случилось... может быть, тебя здесь уже не будет,

но я всегда буду рядом. Когда ты, наконец-то, перестанешь любить другого человека.

Я сжал ее руку и сказал:

— Желай мне удачи, — и отправился разглядывать новое направление своей жизни.

Эдвардс сидел на стуле с откинутой спинкой. В отличие от других случаев он не поднялся в знак приветствия и просто уставился на меня. Для большинства адвокатов этот взгляд был бы устрашающим. Но я знал его слишком долго и у нас были особые отношения. Или, может быть, мне уже было все равно.

— Доброе утро, Билл.

— Надеюсь, что так.

— Это полностью зависит от тебя.

— Как насчет того, чтобы не танцевать вокруг да около? О чем ты хотел поговорить?

— Ладно, сразу к делу. Хорошо. Найт так разозлился, что его вот-вот хватит кондрашка, из-за того, что ты впустую тратишь время на Шона Смита.

— Мне очень жаль, что шериф расстроен. И это все, о чем ты хотел поговорить?

— Билл, Найт — один из самых уравновешенных и спокойных парней, с которыми ты когда-либо сталкивался. И ты это знаешь. Но он сказал, что на днях звонил тебе, чтобы узнать, когда ты очистишь Смита в отношении стрельбы, а ты сказал ему, что собираешься представить Смита перед большим жюри и попытаешься привлечь его к ответственности за убийство.

— Совершенно верно. Именно это я ему и сказал.

— И когда же ты собирался посвятить во все это меня? Я-то думал, мы договорились, что, в конце концов, ты обелишь его, позволишь ему вернуться к своей жизни и позволишь этому беспорядку утихнуть.

— На самом деле, Даллас, у нас никогда не было такого понимания. Я знаю, что ты бы этого хотел. Ты намекал на это, но никогда прямо не говорил, что я обязан его оправдать. Я думал, ты хочешь, чтобы я отнесся к этому делу так же, как и ко всем остальным, и использовал свои наилучшие суждения.

— Знаю. Но не понимаю, почему ты решил распять этого парня. Это правда — я хочу, чтобы его оправдали. Профсоюз полицейских и девяносто девять процентов полицейских округа хотят, чтобы его оправдали. Если его не отпустят, NААСР и, по крайней мере, две другие черные группы готовы выйти на тропу войны из-за еще одного чернокожего, преследуемого белым южным правосудием.

Он наклонился вперед, скрестив пальцы перед собой. Меня это напомнило о пепельно-блондинистом Грегори Пеке из фильма "Убить пересмешника". У него были высокий лоб, темные глаза, прямой нос и сильный подбородок. В современном медийном контексте быть привлекательным не является негативным, и Эдвардс точно таким был.

Его волосы стали почти белыми, однако на его гладком лице это не придавало ему такой старости, какая была на самом деле. Они только придавали ему более изящный вид: так должны выглядеть губернаторы, сенаторы и - если вы мечтаете об этом - президенты.

Но его удачей была улыбка. Сейчас он не улыбался, но когда он проявлял эту мощь, она заставляла каждого, кто видел его по телевизору или в толпе, которую он обращался, думать о нем как о хорошем парне, с которым можно выпить парочку пива. А женщины начинали фантазировать о том, как его худое тело выше двух метров выглядит под одеждой. Что бы это ни было - харизма или что-то другое - у него оно было.

"Мы оба знаем, что если все развалится и он будет признан виновным, возможно даже погибнет в тюрьме, черные никогда не забудут и не простят меня. Каждый полицейский и дорожный патрульный в штате сделает все возможное, чтобы мне навредить. К следующей осени, когда начнется гонка за губернаторское кресло, это все еще будет свежо в памяти каждого. Я баллотируюсь... или буду баллотироваться... как консерватор, представитель закона и порядка. У меня всегда были хорошие отношения с черными и латиноамериканцами. Это - идеальное сочетание. Но как я смогу осуществить это следующим годом, если все ведущие черные организации в штате обвиняют меня в коррупции и расизме? И полицейские говорят, что я ненавидел полицию и хотел наказать полицейского за то, что он защищал себя и свою невесту от нападавших воров, проникших в дом?

— Копы готовы меня убить вместе со средним белым избирателем закона и порядка, а черные убьют меня вместе со всеми меньшинствами. Что, черт возьми, это оставляет мне в качестве базы избирателей? И я спрашиваю себя, почему я надрывал свою задницу в течение последних десяти лет, вымаливая деньги для республиканских кандидатов, заставляя себя болеть, подавившись переваренной курицей и стейком на политических мероприятиях, проводя дни и недели вдали от моей жены, чтобы заработать политические кредиты? Какая разница, если парень, которому я доверял, чтобы он помог мне пересечь черту, по-королевски трахнет меня прямо в конце, как раз когда я доберусь до финиша гонки 2006 года?

Он действительно пытался быть спокойным, но в конце его комментариев хлынул гнев.

Я ничего не сказал. Пусть он все выплеснет.

— Я думал, что мы друзья, Билл, вдобавок к тому, что мы сослуживцы и преданы одному делу — справедливости. Мы достаточно говорили, и ты знаешь, кто я. У меня есть эго, без него в общественную жизнь не попадешь. Но я и самом деле думаю, что смогу сделать что-то хорошее в Таллахасси. Я честен, и у меня есть идеи о том, как штат может стать лучшим местом для жизни для всех. Тюремная система — это ужас, и мы каждый день теряем детей, которых можно было бы спасти. Наша наркополитика — это средневековье, а поскольку я являюсь кандидатом от закона и порядка, я могу сделать так, чтобы наша наркополитика стала настолько разумной, что не доступно ни одному либералу.

— У меня есть идеи о том, как сделать лучше наши школы, как сделать чище государство, не уничтожив бизнес. Я думаю, что мог бы сделать многое, Билл, но ничего не смогу сделать, если 

Меня не выберут. И ты планируешь положить конец моим шансам на выборах, если будешь преследовать Смита.

Некоторое время мы молчали, смотря друг на друга.

— Я признаю, что ты был бы отличным губернатором, Даллас. Мы достаточно обсудили это, и я знаю, что у тебя есть достаточно политического таланта, чтобы сделать много полезного в роли главы штата. Но сколько ты готов заплатить, чтобы достичь этой цели?

— Я не понимаю.

— Допустим, я попрошу кого-то привести Дуга Бейкера, этого человека, который украл у меня жену и разрушил мою семью и жизнь. И я заставлю его стать перед этим столом на колени. Я возьму пистолет калибра 45 и поставлю его у него на висок. И я скажу: если ты позволишь мне убить его прямо здесь и сейчас, то я сделаю все возможное для того, чтобы помочь тебе стать губернатором. И только мы двое будем знать о цене, которую пришлось заплатить - Дуг Бейкер. Ты согласишься на это?

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, Билл. Какое это отношение имеет к Шону Смиту?

— Ты знаешь, что в доме Смита было два убийства - Алан и Арнольд Роперы, которые проникли туда, когда Смит был со своей невестой, которая в то время была замужем за Арнольдом Ропером. Смит может оправдаться самообороной по поводу убийства Алана и Арнольда. Но есть еще один брат - Артур Ропер, который был застрелен в спину, когда пытался добежать до своего грузовика. И мы оба знаем, что Смит выстрелил в спину безоружного человека.

— Ты предполагаешь, что ему подложили оружие? Но тебе не удастся это доказать.

— Верно, но у меня достаточно доказательств, чтобы убедить присяжных в том, что Арт не пользовался оружием, до того дня у него его не было, и братья Арта тоже не пользовались оружием. У них были монтировка, бейсбольная бита и дубинка, купленная на сайте подержанного полицейского снаряжения. Ничего больше, о чем кто-либо знает. Я заглянул в прошлое Арта. Он бросил школу, прошел через десятки временных работ, обычно его увольняли. У него были десятки арестов за мелкое хулиганство, обычно за пьянство, драки, торговлю краденым. Одно уголовное преступление, связанное с попыткой ограбления винного магазина на восьмой улице, где он стоял на шухере. Он не носил оружия.

— Таким образом, он был белой швалью, неудачником. Он никогда не был женат. Но у него было двое незаконнорожденных детей: восьмилетний мальчик по имени Пит и пятилетняя дочь по имени Мэри, все от старой подруги по имени Лоанна Салерс. После Арта она была с шестью мужчинами. За последние десять лет они снова сходились и расходились дюжину раз. Он не мог удержаться, чтобы не бить ее, когда пил, а она не могла держать вместе ноги с незнакомыми мужчинами, когда пила.

— Когда я брал у нее интервью, она сказала, что знает, что никогда не сможет долго жить с Артом, но единственное хорошее в нем то, что он любил 

своих детей. Он не всегда мог платить алименты, но отдавал им каждый лишний доллар. Он виделся с ними в дни рождения и на Рождество. Мальчика назвали Питом в честь дедушки Арта.

Я посмотрел на своего босса и увидел, что тот понял.

— У Арта Ропера было равное право на жизнь, как у Дуга Бейкера, или у меня, или у вас. Он должен был быть приговорен к тюремному сроку за свое участие во вторжении в дом. Но он не намеревался убить Смита. Когда Смит пытался его казнить, Ропер сбежал, спасая свою жизнь. Поэтому я собираюсь представить Смита перед большим жюри и позволить им решить, стоит ли его привести к суду. Хотя есть некоторые сомнительные моменты, но Арту Роперу полагается выслушать его дело перед большим жюри.

Я остановился и осмотрел его кабинет со всеми фотографиями Эдвардса, государственных и национальных политиков, мемориальными досками и трофеями. Он был не просто приманкой. Он был порядочным человеком. Но и порядочные люди иногда ошибаются.

— Арт не был Дугом Бейкером. Но его убили. Готовы ли вы заплатить цену, чтобы войти в особняк губернатора, позволив Арту Роперу стать этой ценой? Сможете ли вы жить с этим?

Эдвардс лишь покачал головой и опустил глаза, затем снова посмотрел на меня.

— Шон Смит — отличный полицейский, Билл. Вы проверили его и знаете, что я прав. За четырнадцать лет службы в полиции он трижды получал награды. Три года назад он спас жизнь пожилому человеку, который перенес сердечный приступ. Шесть лет назад он вмешался в ограбление KFC и убил обоих нападавших после того, как они казнили двух работников и собирались убить еще двоих.

— Даже если я поверю вам и предположу, что он действительно казнил Артура Ропера — сказал Эдвардс — его подтолкнули к этому. Трое мужчин проникли в его дом посреди ночи, избивали его и пытались похитить женщину, которая была ранее у него в постели. Он схватил оружие, убил двоих и увидел, как третий бежит. Вероятно, он инстинктивно погнался за ним, не зная, что тот не собирался взять оружие. В худшем случае, по вашей версии, у него была ошибка в суждениях. Он позволил гневу и страху превзойти полицейскую подготовку и сделал то, что почти каждый другой человек сделал бы. Он застрелил преступника.

Я молча смотрел на человека, давшего мне власть и полномочия, которых никогда не будут иметь большинство адвокатов, пока им не исполнится пятьдесят лет или больше, если вообще когда-либо будут иметь.

— Значит, если ты хороший коп или просто хороший парень, то тебе положен свободный проход, и ты освобождаешься от ответственности за убийство?

Он почесал подбородок и сказал:

— Это дерьмо с Ангелом Смерти — всего лишь пиар, помнишь Билл? Мы — люди, имеем дело с жертвами из плоти и крови и преступниками, и иногда нам приходится смягчать правосудие милосердием.

— Какое милосердие ты собираешься оказать Питу и Мэри? Ты можешь вернуть их отца?

Он лишь покачал головой.

— Не делай этого, Билл. Не будь 

таким суровым. От этого зависит слишком многое.

— Мы с тобой оба знаем, что первое, что придет в голову людям, когда они об этом услышат, будет то, что еще один полицейский застрелил трех парней и ушел от ответственности. Значит, Смит — хороший полицейский. Он — полицейский-герой. Последнее, что я слышал, это то, что быть героем-полицейским не позволяет тебе безнаказанно совершать убийства.

Я позволил тишине нарастать, потому что у меня было чувство, что мы оба сказали почти все, что могли, пока не дошли до самой сути. Но, в конце концов, мне пришлось произнести слова, которые могли бы положить конец целой главе моей жизни.

— Мне очень жаль, Даллас, правда. Я попытался уйти от этого. Я был трусом, потому что боялся, что дело дойдет до этого, поэтому пытался оттянуть события. Я должен был передать дело в большое жюри через пару недель после этой стрельбы. Но я знал, насколько все взрывоопасно. И, наверное, я понял, что мне слишком нравится эта работа, чтобы рисковать ее потерять.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Через две недели я планирую представить его перед большим жюри. Дай им возможность взглянуть на это и позволь картам упасть, куда они захотят.

— Нет.

— Нет?

— Нет, ты не доведешь дело до большого жюри. Ты опубликуешь отчет, который оправдает Смита от всех неправомерных действий и объявит его стрельбу оправданной в силу самообороны во время вторжения в дом.

На этот раз я отрицательно покачал головой.

— Этого не произойдет.

Он наклонился вперед, приблизившись к столу.

— Билл, это частично моя вина. Мы заключили сделку. Я полагался на твое рассуждение. Всегда так поступал. Я доверял тебе управление этим местом. В основном я всегда соглашался с твоими решениями. Но не на этот раз. Я знаю, что ты думаешь, что у меня есть личные мотивы для такого решения, но я думаю, что мы просто не пришли к согласию во мнениях. Я не считаю правильным разрушать чью-то жизнь только потому, что ты просто "считаешь", что он виновен. И наше соглашение действует только до тех пор, пока я говорю об этом. Ты выполнить то, о чем я тебя просил.

Я встал. Он откинулся назад, и его глаза раскрылись немного шире.

— Нет, Даллас, это не так. Я буду идти перед большим жюри, пока я остаюсь главным прокурором.

— Совершенно верно. Пока ты главный прокурор. Передумай.

— Хотел бы. Я обдумывал это несколько месяцев. Но не могу.

Он поднялся со стула.

— Если ты намерен так поступить, я буду ожидать заявления об отставке на своем столе к концу дня. Ты не только перестанешь быть главным обвинителем, но и больше не будешь работать в этой фирме или в любой другой адвокатской конторе Флориды. Но я уверен, как Ангел Смерти, что ты найдешь себе новое место.

— Нет. Я не собираюсь уходить сам. Ты можешь меня уволить. Но есть кое-что, что ты должен рассмотреть, прежде чем сделать нечто, чего не сможешь вернуть.

— Что?

— Как ты 

и сказал, я — Ангел Смерти. Есть люди по всей стране, не только в Джексонвилле, которые будут заинтригованы историей о прокуроре, настолько ослепленном амбициями получить более высокий политический пост, что был готов позволить убийце-полицейскому ускользнуть от наказания по хладнокровному убийству отца двоих детей, дабы избежать антагонизма с полицейскими и афроамериканским сообществом.

Я смотрел, как на его глаза опускается лед, а на лице застывает улыбка.

— Ты мне угрожаешь? Мне? Ты — неблагодарный сукин сын. Я дал тебе эту должность и позволил шесть лет играть в Бога, и вот как ты мне отплатил. Кроме того, как ты думаешь, кого вообще будет волновать одно дело, связанное с полицейским, который мог или не мог нарушить закон?

Я улыбнулся ему, хотя мне пришлось заставить себя. Я не хотел этого делать. Я и впрямь любил и уважал этого человека. Но на этот раз он ошибся.

— Скольких людей заботит то, о чем думает Билл Мейтленд? Наверное, не так уж много, хотя думаю, что это заинтересует местные СМИ. Но — Ангел Смерти? Многих. Это, по крайней мере, даст моим обвинениям публичность. Помнишь, ты хотел подтолкнуть Ангела Смерти к публичности. Ну, что ж, живи публичным и умри публичным.

— Что бы там ни было, Билл, это — всего лишь одно обвинение. Оно будет забыто. К следующему году оно уже никого не будет волновать.

— Ты любишь читать, Даллас. Я знаю, что ты читал писателей Джона Д. Макдональда, Трэвиса Макги. Там есть... думаю, это «Вспышка зеленого», хотя, возможно, я ошибаюсь. Помнишь. Это о парне, являвшемся большой-большой рыбой в маленьком пруду, и он думал, что ему все сойдет с рук. Но враг умудрился предать огласке скандал, в котором он был замешан. Большая рыба ушла от скандала, но застряла в этом маленьком пруду на всю оставшуюся жизнь. Вокруг маленького пруда была проведена линия, и пока остается в нем, она находится в безопасности. Но если она когда-нибудь выйдет за ее пределы, то будет поднят скандал, в котором ее обвинили. Она никогда не займет более высокий политический пост или не перейдет на более высокий уровень в бизнесе. Потому что никто не захочет, чтобы его запятнал скандал.

— Как это относится к тебе, Даллас? Ну что ж, скоро по всей стране разойдется известие о скандальном деле, связанном с тобой. Тебя обвинят в предательстве общественного блага, только чтобы привлечь внимание полиции и меньшинств. Когда ты будешь баллотироваться на пост губернатора осенью следующего года, сколько негативных объявлений будет размещено с упоминанием известного прокурора? Они будут говорить о том, что ты не достоин занимать позицию защитника общественных интересов.

Он приподнялся над столом, и я заметил, как его пальцы побелели от напряжения.

— Неважно, подтвердятся ли эти обвинения или нет. Многие белые избиратели будут видеть в этом лишь еще одного политика, который угождает черным и меньшинствам. А для многих недоверяющих полиции представителей меньшинств это будет еще один случай, когда политик позволяет полиции безнаказанно убивать людей. Ты баллотируешься в губернаторы, и тебя будут атаковать с обоих сторон. Трудно победить в выборной гонке, когда вокруг тебя цепляются такие тяжести.

— Если ты уволишь меня, и я стану публичным лицом, то ты сможешь полюбить работу прокурора штата или даже баллотироваться на должность мэра. Ведь никогда не поднимешься выше, а все твои мечты о благотворительности для государства можно будет спрятать куда-нибудь в сундук.

Наконец он ослабил хватку на столе и снова опустился на стул.

— Кстати, у этой француженки, с которой ты спишь, потрясающая фигура.

Я был ошеломлен этим резким переходом к другой теме.

— Откуда это взялось?

— Просто замечание, Билл. Звоня капитану Бон Шанс и прося его дать тебе няню, я и понятия не имел, что в итоге ты ее трахнешь. И не только это, но и то, что она последует за тобой к тебе домой. Думаешь, ее муж знает, что она задумала?

— Даллас, я знал, что ты можешь быть хладнокровным, когда захочешь, но ты и впрямь думаешь, что угроза для брака женщины, с которой я встречаюсь, заставит меня отступить?

Он пожал плечами.

— Конечно, нет, если только ты не заботишься о ней и ее браке. Конечно, если бы ты заботился, ты бы ее не трахал, не так ли?

— Есть ли смысл в этом разговоре? И откуда ты вообще о ней знаешь? Ты шпионишь за всеми своими сотрудниками?

— Нет, только за теми, которые важны. Вообще-то, Гарри — ты его знаешь, он один из наших следователей — устраивал юбилейный ужин в ресторане, где в прошлые выходные появились ты и твоя семья. Он узнал тебя и, естественно, зная о твоем разводе, заметил симпатичную брюнетку, сидящую рядом с тобой. И сделал снимок. Это — его вторая натура.

— Ну, а поскольку у тебя уже был один срыв, а ты жизненно важен для этого офиса, я ее проверил. Ты же знаешь, у нас работает много следователей. И поговорил с капитаном Бон Шанс. Так что, я знаю, что произошло на Бон Шанс между тобой и Алиной де-Жарден. Я знаю, что сейчас она замужем, у нее есть сын. И знаю, что ее муж знает тебя по тому расследованию, что было четыре года назад в Париже. Это меня несколько удивило. Ты — парень, поступающий правильно, и вдург заставил замужнюю женщину изменить мужчине, взявшему тебя под свое крыло и бывшему твоим другом. Ты соблазнил жену друга. Почему-то после того случая с Дугом Бейкером такого я от тебя не ожидал.

Мне стоило просто уйти, однако меня интересовало, к чему это приведет.

— Это непорядочный ход, Даллас, и ты это понимаешь.

— Почти так же низко, как то, что ты сделал с Филиппом Аршамбо.

— Что в этом случае имеется в виду?

Он улыбнулся. Несмотря на свой образ приличного парня, когда нужно было, он мог быть гадким типом, и сейчас он таким хотел быть.

— Ты же знаешь, что она никогда не останется с тобой?

— Значит ли это, что теперь ты не только высматриваешь информацию, но и предсказываешь будущее?

— Она уже десять лет замужем. У нее было несколько романов на корабле, но она всегда возвращалась к Филиппу. У нее есть ребенок, чтобы ее привязать к себе. Если они разойдутся, она знает, что не получит опеки над своим ребенком. Филипп занимает высокое положение в правительстве Франции. Он заберет мальчика к себе. И как только ее две недели здесь закончатся, она уйдет. Неважно, что она скажет тебе.

Я уже знал об этом, но его слова звучали по-иному.

— Опять же, и что? Какое это имеет отношение к моей личной жизни?

Он указал на фотографию в рамке на стене. Снимок был сделан на вечеринке, через год после моего назначения главным прокурором. Он был там со своей супругой, двумя другими высшими помощниками и их супругами и, в конце концов, со мной...

Я отвернулся, решив не дать ему прочитать в моих глазах или на моем лице то, как меня поразила эта фотография.

— Алина – всего лишь кратковременное увлечение. Ты все еще любишь свою бывшую. Я видел это именно тогда. Любой, кто рядом с тобой, может это узреть при ее присутствии. Можно лгать без краснения в лицо, но зачем изводиться? Ты можешь заниматься сексом с любыми женщинами, какими захочешь, в здании суда, но у тебя есть пустота, которую ты никогда не заполнишь никем, кроме нее.

— Ты полон дерьма, но опять же, какое это имеет отношение ко мне и Шону Смиту?

— Если ты отпустишь Шона Смита, в следующем году я буду баллотироваться на пост губернатора и получу его. Даже если я его не получу, то уйду и смогу устроить так, чтобы ты последовал за мной. Это даст тебе четыре года, чтобы подготовиться к следующему забегу. С четырехлетним послужным списком, моей поддержкой и репутацией «Ангела смерти» ты, вероятно, сможешь работать столько, сколько захочешь.

— И?

— Эта работа требует времени, но не такого, как твоя. Ты будешь политиком и станешь вести несколько дел, но это — всего лишь работа с девяти до пяти, может быть, с девяти до шести с понедельника по пятницу. Быть прокурором стоило тебе брака. Быть боссом позволит тебе вернуть свою жизнь.

— У меня нет жизни, как ты прекрасно знаешь, если так пристально за мной следишь.

— Ты мог бы, Билл. Твоя бывшая встречается с другим преподавателем в УСФ, писателем по имени Клинт Эббот. Вроде бы, приличный парень, но, судя по всему, они — просто друзья с привилегиями. Тем временем она слоняется по зданию суда на своей новой работе и, по словам некоторых наших сотрудниц, умудряется находить причины подниматься на этот этаж гораздо чаще, чем это нужно. Как будто пытается увидеть кого-то или быть замеченной кем-то.

— Если бы это был дамский роман, я бы сказал, что у тебя что-то 

есть. Но между нами ничего не осталось и никогда не будет.

— Ты — уже не тот человек, каким был шесть или семь месяцев назад. И все что она сделала, осталось в прошлом. Если бы ты захотел ее вернуть, держу пари, ты бы ее вернул.

Он повернул фотографию, лежащую на столе рядом с телефоном, так, чтобы я смог увидеть ее. Это была картинка его самого, его жены в элегантном черном платье и их двух дочерей, с тех пор как они стали семьей и стали матерями.

— В следующем году нашему браку с Гретой исполнится тридцать лет. Это было самое прекрасное, что я когда-либо делал. В молодости я был достаточно буйным, но никогда не жалел о своем выборе. Я горжусь своим вкладом в общественную жизнь. Я горжусь своей работой здесь и, конечно же, выбором тебя. Но ничто в моей жизни не имеет такого значения, как она. Я знаю, что тебе нравится эта работа. Я знаю, что для нее ты была готова пожертвовать многим. Но эту чертовскую работу нельзя забрать с собой в постель по ночам. Ей нельзя держаться за руки, когда жизнь бросает вызовы, и нужно человеческое общение. Алины не будет в твоей жизни. Нельзя заменить ее временными дублерами.

Он снова повернул фотографию к себе.

— Ты не просто потеряешь эту работу, если пойдешь дальше с большим жюри по делу Шона Смита. Ты потеряешь надежду вернуть свою жизнь, вернуть Дебби.

Я был решительно настроен, чтобы кукловод не узнал, что его слова только что перевернули меня внутри.

— Мы играем сцену из "Фауста" прямо сейчас, босс? Ты - Мефистофель, предлагающий исполнить мое самое заветное желание, если я отдам ему свою душу?

— Просто подумай об этом, Билл. Ты сказал, что хочешь взять перерыв на несколько недель. Понимаю, ты ждешь результатов относительно Алины. Все, о чем я прошу - это задуматься о наших разговорах перед тем, как принять окончательное решение. Ты так долго ждал. Дай себе еще немного времени.

— Я не передумаю.

— Надеюсь, что передумаешь.

•  •  •

Среда, 7 сентября — 14:00

Судья Леонард Писарро посмотрел сначала на Лью Уолтерса, а потом на меня.

— Джентльмены, вы готовы приступить?

Рядом с Уолтерсом сидела Джуди Йохансен в оранжевом тюремном комбинезоне. Он ругался, злился и жаловался о пагубных последствиях того, что его клиентка вынуждена носить тюремную одежду. Когда Писарро упомянул, что присяжных нет, и что это он, Писарро, приказал ей надеть комбинезон, Лью только ухмыльнулся и вскинул руки.

— Я должен был попытаться, ваша честь,  — сказал он.

Писарро улыбнулся в ответ. Я знал, что давным-давно он был преуспевающим адвокатом. Он скупо восхищался тем, как Лью выставлял себя напоказ, хотя и старался скрыть это во время суда.

— Я понимаю ваши опасения, мистер Уолтерс, но мисс Йохансен была осуждена за умышленное убийство 

первой степени. Залог не предоставляется, потому что с теми деньгами, что у нее есть, имеется слишком большой риск того, что она сбежит. Это означает, что она должна быть помещена в тюрьму округа Дюваль, и нет никаких оснований позволять ей носить другую одежду. Вы согласны?

— Да, сэр, ваша честь.

— Вы готовы продолжить свои доводы и свидетелей?

— Да, ваша честь,  — смиренно ответил он.

Когда он повернулся, чтобы заговорить со своей клиенткой, я одними губами произнес «жополиз» и ухмыльнулся ему.

Когда он лишь слабо улыбнулся мне и наклонился, чтобы поговорить с Джуди, у меня появилось плохое предчувствие. Это было не похоже на него — не насрать на меня из-за чего-то подобного. После того как мы закончим, я поговорю с ним.

Я заметил, что Джессика Стивенс приближается ко мне с папкой, которую я просил полчаса назад. Она не была привычно опаздывающей на слушания. Меня заинтриговало это.

— Все в порядке, Джессика? — спросил я, наблюдая за ней с интересом. Она откинула несколько прядей волос назад. Я обратил внимание, что у нее расстегнута одна из пуговиц на блузке. И видно было, что она носит чулки, но один из них съехал и частично оголял ее кожу. Я просто не мог поверить своим глазам.

— Джессика? — произнес я. Она заметила мой взгляд и я постепенно осмотрел ее сверху вниз. Когда мой взгляд опустился на ее чулок, она тоже его заметила. Ее лицо стало красным.

— Нам нужно поговорить?

Она указала глазами на ряд сидений позади адвоката. Это были места для журналистов. Я увидел репортера ТУ Карла Камерона с его темными волосами и полной грудью. Он улыбался Джессике, и на его лице было видно, что он доволен после настоящего удовольствия. Я посмотрел на него, а потом опять на Джессику.

— Где?

Она покраснела еще сильнее, если это было возможно.

— В комнате судебного пристава за кабинетом судьи Писарро.

Моя улыбка стала шире.

— Так ты всего лишь проститутка.

Она протянула левую руку. На безымянном пальце сверкало бриллиантовое кольцо в оправе из белого золота.

— Карл?

Она кивнула.

— Когда?

— Мы поженились в воскресенье. У нас нет времени на медовый месяц, поэтому мы...

— ... делаем это где только можем. Поздравляю, Джессика. Ты позволила ему сделать из тебя порядочную женщину. Я рад за обоих вас.

— Мне потребовалось много времени, но, в конце концов, я поняла, что не хочу жить без него. Чего бы мне это ни стоило.

Я знал, чего ей это стоило.

— Ты поступила правильно, Джессика. Быть замужем — это хорошо. И если вас кто-нибудь поймает, у вас, по крайней мере, есть разрешение на брак.

Наш разговор прервал оклик Писарро, и я поднял глаза, чтобы увидеть одного из сыновей Джуди, приближающегося к свидетельской трибуне.

— Простите, ваша честь.

Мы сели, и я услышал, как оба сына Джуди говорили о том, какой любящей матерью она была и какой хорошей женой своему первому мужу. Я слышал, как они рассказывали Писарро, каким сукиным сыном 

был для их матери Кларк Кэрролл, муж, которого она убила, перепутав сердечные лекарства.

Конечно, это было психическое насилие, просто потому, что не было никаких подтвержденных медицинских записей о физическом насилии, и она никогда не жаловалась на это во время их брака.

Джуди последовала за ними и рассказала судье, как влюбилась в могущественного миллионера и увлеклась им. Но, по ее словам, после того как они поженились, он изменился, по крайней мере отчасти, потому что его дети ненавидели ее и не хотели, чтобы она унаследовала его состояние.

Он был безумно ревнив и ожесточен, потому что не мог действовать сексуально, и превратил ее жизнь в сущий ад. Но он был умен и скрывал ее мучения от внешнего мира.

— Я не горжусь тем, что сделала, ваша честь. Я изменила Кларку. Но я еще не умерла. Я — женщина с женскими желаниями. Я хотела быть с Кэрроллом, но дело было не только в том, что он не мог меня удовлетворить физически. Он был так зол, так ревнив, в то время как я была ему верна, что мы даже не могли обниматься, не могли делать несексуальные вещи, которыми может наслаждаться любящая пара.

— Я обратилась к иному мужчине, потому что я ощущала себя одинокой. Мне нужны были мужские прикосновения. Мне очень сожалеть, но я это осуществила.

Затем она уставилась на меня взглядом, который должен был превратить воду во лед.

— Г-н Мейтленд сумел провести дезинформацию перед присяжными, заставив их верить, что убийство не было ошибкой. Но я не желала его уничтожения. В конце концов, он превратил мою жизнь в полное издевательство, но я никогда не стремилась к его смерти. Я знала, что он испытывает боль, и он знал о моей измене. Я причиняла ему страдания и чувствовала себя виноватой. Однако, пусть бог будет мне судьей, я случайно его убила.

Лью проделал отличную работу по подготовке ее свидетельского показа. Он действительно звучал правдоподобно и если бы она давала показания перед присяжными, я бы начал беспокоиться. Но она давала показания перед человеком, который слышал подобные заявления на протяжении тридцати лет и давно научился различать правду от бреда.

Когда Писарро вызвал меня, я поднялся и подошел к столу Лью.

— Мисс Йохансен провела очень хорошую работу в своих показаниях. Я хочу поздравить мистера Уолтерса с его подготовкой. Я не буду представлять свидетелей, и мои комментарии будут краткими и, надеюсь, содержательными.

Я отвернулся от Джуди и Лью и вышел на середину зала судебного заседания лицом к Писарро.

— Ваше благородие, присяжные, все лица или организации, оценивающие факты, признали, что мисс Йохансен преднамеренно предоставила своему мужу лекарство, которое она знала убьет его. Ее обвинили в умышленном убийстве первой степени. Поэтому ее отрицание своей роли в его гибели не имеет значения. Это спорный вопрос. Присяжные утверждали противоположное.

— Госпожа Йохансен сама признала на свидетельском месте, что у нее был достаточный мотив для убийства мужа. Она завела любовника, который засвидетельствовал, что она 

сказала ему, будто собирается убить Кларка Кэрролла. Даже если вы поверите мисс Йохансен в том, что мистер Кэрролл якобы жестоко обращался с ней, это лишь усилит аргумент, что у нее были причины убить его.

— И, наконец, ясно, что мисс Йохансен могла бы легко избежать жестокого обращения мистера Кэрролла, просто разведясь с ним. Но если бы она это сделала, то не стала бы наследницей его миллионов. Таким образом, у нее появилась еще одна причина его убить.

Я снова посмотрел на Джуди. Она так старалась. И все было напрасно.

— На этом доводы штата заканчиваются, ваша честь.

Писарро медленно и демонстративно отпил воды из стоявшего перед ним стакана и обратился к Джуди:

— Пожалуйста, встаньте. Мистер Уолтерс, мистер Мейтленд.  — Я посмотрел на нее, вместо Писарро. -Мне действительно не нужно больше времени, чтобы обдумать ваш приговор, мисс Йохансен. Сегодня здесь не было сказано ничего, что на самом деле изменило бы факты, доказанные в этом разбирательстве. Вас признали виновной в умышленном убийстве первой степени. Возможным приговором является смерть. Но, на мой взгляд, это преступление не достигает того уровня, когда смертный приговор может быть оправдан.

— Еще один вариант — пожизненное заключение без права досрочного освобождения. Однако, по моему мнению, это преступление тоже не достигло такого уровня наказания. В вашем возрасте, я полагаю, существенным наказанием будет — обязательное десятилетнее заключение без возможности условно-досрочного освобождения, за которым последует десятилетний испытательный срок.

— Вы имеете право обжаловать данный вердикт, и я надеюсь, что вы воспользуетесь этой возможностью. Однако, учитывая возможные последствия, я сомневаюсь, что какое-либо апелляционное решение будет в вашу пользу. Это также служит дополнительным основанием для приговора. Я полагаю, что это поможет предотвратить волну апелляций, которые лишь добавят затруднений в судебную систему.

— В настоящий момент вас заберет судебный пристав и в ближайшие два дня доставит в женскую часть строго режимного тюремного заведения "Лоути". Удачи вам.

Она безмолвно стояла несколько мгновений, лицо застыло в полной отчаяния улыбке. Один из ее сыновей издал стон, другой заплакал и опустился на спинку кресла. Она была их матерью, и это было предсказуемо.

К ней подошли две женщины - приставы. Я также подошел к ним. Она уставилась на меня так, словно не узнавала. Знать, что остаток жизни придется провести в тюрьме, и реально столкнуться с этим - два разных ощущения. Возможно, она уже начинала погружаться в шок.

— Джуди, - прошептала я настолько тихо, что слышали только она и Лью, - возможно, у вас будет шанс дожить до освобождения из тюрьмы. Вы достаточно здоровая женщина. Однако вы уже не будете так богаты. Дети Кэрролла собираются обжаловать завещание, и с вашим обвинением у них есть все основания лишить вас каждого доллара. Если бы я была на вашем месте, я бы сохраняла каждый цент. Это вернуло ее к реальности.

— Почему вы думаете, что я вас ненавижу, Мейтленд?

— Я не испытываю к вам ненависти, Джуди. На самом деле мне вас жаль. Если бы вы продержались еще год или два, ваш муж умер бы и вы получили бы большую часть его состояния. Вы были бы достаточно молодыми для того чтобы наслаждаться этими деньгами. Семидесятилетние люди с большим состоянием не испытывают проблем в поиске компании для игр. Но вы пожадничали и проявляли нетерпение. Подумайте об этом в следующие десять лет, когда будете спать на двухэтажной кровати с интересными соседками.

Когда приставы увели ее, Лью сказал из-за моей спины:

— Это было жестоко, Билл.

— У нее дела лучше, чем у Кларка Кэрролла. Но...  — Я повернулась к нему лицом. Он наклонился, чтобы собрать бумаги, которые перекладывал в портфель.  — Ты в порядке, Лью?

— А что?

— Сегодня ты просто сам на себя не похож. А где же старая чванливость? Где та Акула, что все мы знаем и над которой смеемся?

Он мягко улыбнулся мне в ответ на насмешку, но что-то определенно было не так.

— Может быть, ты просто выбил из меня всю чванливость. Меня забрал Ангел Смерти.

— Черт возьми, я уже бил тебя и раньше, но ты не вел себя так, будто умер твой лучший друг. Поделись со мной. Что такое?

— Я просто... ничего особенного, Билл. Просто прими аплодисменты и подготовь свою речь с признанием поражения, потому что в следующий раз, когда ты выйдешь против меня, я вручу тебе твою голову.

— Мне неприятно говорить это профессионалу, но ты — чертовски плохой лжец. Да ладно тебе, парень, это же я. Не хочешь пойти куда-нибудь выпить кофе? Я могу взять выходной на весь день, если ты захочешь выпить чего-нибудь прохладного.

Он покачал головой.

— Извини, Билл. У меня есть несколько дел, а потом я должен подготовиться к отлету. У меня есть дело, по которому меня только что вызвали в Сан-Фран. Платят хорошо, а мне нужно время, чтобы подготовиться к открытию. Я должен улететь сегодня вечером.

Я точно знал, что здесь что-то не так. Разговор о больших деньгах не вызвал улыбки. Это был не Лью. Но кто-то похлопал меня по плечу. Когда я обернулся, мне улыбнулась и обняла меня Хизер Макдональд.

— Прости, что опоздала. Я хотела быть на суде, но мне пришлось встретиться с детективами. Но только что мне сообщили. Десять лет тюрьмы. Мне кажется, это приемлемый приговор, не так ли?

— Когда она выйдет, ей будет почти восемьдесят лет. Писарро, вероятно, решил, что это достаточно для неё, если она вообще выйдет. Я только что сказал ей о том, что дети Кэрролла возможно подадут иск на завещание своего отца, поэтому когда она выйдет из тюрьмы, она не будет ни бедной, ни мультимиллионершей. В общем-то у неё был очень плохой день.

Она облизнула губы и я просто улыбнулся. Она знала, что делает и её улыбка говорила об этом.

— Поздравляю Билл. Ты хорошо поработал.

— Мы сделали отличную работу. Я написал Найту письмо с благодарностью за тебя до небес,

хотя я не думаю, что комплимент от меня поможет тебе на работе в полицейском участке. Ты же знаешь, что тебе не рекомендовано со мной общаться?

— Я знаю, что происходит Билл. Но многие из нас не считают, что Найт должен ставить весь отдел и его репутацию на парня, который выстрелил человеку в спину. У тебя ещё остались друзья.

— Спасибо Хизер, но лучше не вмешивайся. Не связывайся с этим делом, потому что оно может стать некрасивым.

— Я не буду подписывать никакие петиции, но помни, если тебе понадобится друг, просто позвони мне. Кстати...

Она слегка повернулась, когда к ней подошел высокий парень с черными волосами, похожий на детектива в гражданской одежде. Их взгляды рассказали мне всю историю.

— Мистер Мейтленд, это — детектив Роб Голанд. Он — из отдела убийств. Роб, это — Билл Мейтленд, парень, о котором я тебе рассказывала. Лучший прокурор штата.

Он протянул, а я пожал ему руку. Он улыбнулся, но встал слегка между нами, давая мне понять, кому она принадлежит. Она одарила меня легкой довольной улыбкой.

— Рад познакомиться, мистер Мейтленд. Хизер все рассказала мне о тебе.

Она прошептала из-за его спины:

— Не все.

— Что ж, я ценю твои добрые слова, но на самом деле именно она сняла с доски Джуди Йохансен, а не я. Она очень хороша в своем деле.

Она не удержалась и слегка покачала головой, но парень не обратил на это внимания. Сомневаюсь, что ему было даже тридцать. Скорее двадцать пять или двадцать шесть.

— Мистер Мейтленд, я просто хотела зайти, чтобы узнать вердикт. Нам пора бежать. Мы собираемся перекусить. Роб, будь добр, возьми машину и забери меня у входа. Мне просто нужно уладить с мистером Мейтлендом еще одно дело.

— Конечно. Увидимся позже, мистер Мейтленд.

После того как он покинул зал суда, она подошла ближе и сказала:

— Мне жаль, что у нас не было возможности встретиться еще раз, Билл. Я скучала... ты знаешь.

— Да, но... прямо сейчас я связан...

Она протянула руку, и я снова пожал ее. На этот раз она зажала мою руку между своими и сжала. Это выглядело профессионально.

— Понимаю, Билл. Я и не ожидала, что это будет нечто большее, чем одноразово. И, право же, сейчас я мало что могу сделать. Мы с Робом... мы... эээ...

— Он — симпатичный парень. Но ему повезло, что у него есть такая горячая штучка, как ты. Но не староват ли он для тебя?

— Умница. Что здесь сказать. Это дело старой женщины. Обожаю его.

— Ну что ж, Хизер, иди на свой «ужин». Но серьезно, не вмешивайся в эту ситуацию с Шоном Смитом. Тебе нужно оставаться в этом отделе, а я сейчас — яд. Береги себя. Все будет хорошо со мной.

Я остался один, за исключением единственного репортера-правоведа, завершающего свою работу, и одинокого правозаступника, которому, кажется, больше некуда было пойти. Мне все еще было 

волнительно за Лью, поэтому я направился в «Старбакс» и повезло увидеть его: он схватил кофе и повернулся на выход из здания суда.

— Лью.

— Ты следишь за мной теперь? Ты же не полюбил меня? Это было бы довольно неприятно.

Он уже больше напоминал самого себя, но все еще недостаточно.

— Лью, мы дружим очень давно. Фактически я не пытаюсь вмешиваться в чужие дела, но не могу ли я помочь чем-то? Профессионально или лично?

Он остановился у дверей и сделал глоток кофе.

— Нет. Твой инстинкт как всегда прекрасен, но это — не то, на что стоит направить свои усилия.

— Личное?

Он кивнул.

— Это — Мона. Мона и ты. Помнишь, что ты сказал первым делом, когда я позвонил тебе о нашем разрыве с Дебби? Поэтому я спрашиваю тебя. Ты совершил какую-то глупость?

Он покачал головой и посмотрел в пол.

— Расскажи мне, или я буду продолжать донимать тебя до последнего, пока ты этого не сделаешь.

— Ты же знаешь, мы с Моной... мы пытались... ради детей. Какое-то время.

— Да, хотя иногда я сомневаюсь в твоем рассудительности. Прости.

— Ну... мы... э-э... выяснили... не так давно.

— Что?

— Это — Мона. Она не может... ну, знаешь. Так что, все кончено.

С минуту никто из нас не произносил ни слова.

— А ты не думал, чтобы...?

— Все кончено, Билл. Все кончено.

Он встретил мой пристальный взгляд.

— Э-э... с тех пор все было напряженно. Но... мы пройдем через это. Прямо сейчас, это вроде как... кажется, что я должен дать ей немного личного пространства. Вот почему я беру это дело. Ее некоторое время не было в стране. Нам просто нужно немного времени.

— Видит бог, я — не специалист по сохранению браков, но вы, ребята, не думаете, что вам стоит поговорить? Может, повидаться с кем-нибудь?

— Сейчас она... э-э... не хочет иметь со мной ничего общего. Мы... я не очень хорошо воспринял эту новость.

Он сделал еще глоток и сказал:

— Буду на связи.

Я схватил его за руку прежде, чем он успел открыть дверь.

— Если хочешь, я поговорю с Моной. Иногда со стороны...

— Просто брось это, Билл. У тебя и так достаточно забот. Все будет хорошо.

И он исчез.

Я молча стоял и смотрел на потоки входящих и выходящих людей. У скольких из них были хорошие браки. Или отношения? И как, черт возьми, мужчинам и женщинам удается оставаться вместе?

•  •  •

Говорят, половина всех браков заканчивается разводом. Мой, который, как я всегда считал, будет исключением из этого правила, не стал таковым. Большинство полицейских, которых я знал, не все, но многие, уже были во втором или третьем браке. Страховой агент — Дэн, или как там его звали на Бон Шанс,  — заключил второй, все еще истекая кровью после первого.

Конечно, были и удачные союзы. Моя мать потеряла отца после происшествия в шахте, но она вышла замуж второй раз за тихого и скромного мужчину по имени Чарльз, с которым прожила уже более 15 лет. Я полагаю, что их брак таким и является.

У родителей Дебби был один из самых крепких союзов, и они провели вместе 40 лет. Даллас Эдвардс и его супруга были еще одной долго сохраняющейся парой, у которых был только один брак.

Другая пара - помощник прокурора по имени Дэйв Брэндон и его жена - всегда были вместе, как «сиамские близнецы», воспитывая своих детей и отмечая свою пятьдесятую или шестидесятую годовщину.

Так что я знаю, что это возможно.

Это сложно, но возможно. И все же почему я продолжаю поддерживать интимные отношения с женщиной в браке и тайно надеюсь на то, что она оставит свой супружеский союз, чтобы быть со мной? Как я могу так поступать?

• • •

Четверг, 8 сентября - 2:30

Она беспокойно переворачивалась на кровати. Боже Иисусе, она и не догадывалась, насколько эта кровать огромна. Она находилась в полусонном состоянии, когда знаешь, что скоро проснешься, но не можешь этого сделать. Ее мысли занимали Клинт, Дуг и другие мужчины с их интимными атрибутами как будто издалека, и ее пальцы проходили по бедрам внизу, но она не могла заставить себя проникнуть внутрь.

Она думала о Билле и ее стойкая защита рухнула. Она не могла остановиться от мыслей о нем. Черт возьми, он выглядел потрясающе. Гладкий, твердый и холодный. По крайней мере рядом с ней. Возможно, он был очень активным и заполнял ее вагину своей спермой каждую ночь и каждый день.

В точности как она и предполагала. Она всегда это знала.

«Ты — ублюдок. Ты сносишь все на пути в мою жизнь. И бросаешь меня ради своей проклятой работы... и кто знает, чего или кого еще. Как я и предполгала. Как она и обещала».

Эта мысль блеснула у нее в голове, как ключ, отпирающий дверь в потайную комнату. И вот она...

— ... она шла к длинному стеклянному фасаду бара, в котором они с Биллом когда-то были много лет назад. «О'Брайен» — бар в стиле «хонки-тонк», или «дайв», или как там это называется. Это было не то место, где они с Биллом обычно проводили время. Хотя она знала, что Биллу оно нравится.

Она позвонила Мэри-Джейн, одной из небольшого числа подруг Клариссы до развода, пытаясь разыскать свою тетю.

Ранее они разговаривали почти каждый день с тетей, но с момента их последнего разговора прошло уже почти две недели. Кларисса была самой красивой, самой элегантной женщиной, которую Дебби знала в детстве. Многое из того, что она узнала о мужчинах, о том, как быть женщиной, она переняла у своей тети.

С тех пор как этот ублюдок-муж бросил ее, она развалилась на части. Дебби знала, что она отчаянно ходила на свидания, встречалась с парнями, слишком старыми или слишком молодыми для нее, со всеми, с кем угодно, чтобы иметь в своей жизни мужчину, в то время как Фрэнк ухаживал за маленькой шлюшкой, носившей его ребенка.

Мэри-Джейн, старейшая подруга Клариссы,  

как ни странно, не очень хотела с ней разговаривать, в конце концов сказав только, что Кларисса становилась все более дикой, все более безрассудной в том, с кем она встречается и что делает с мужчинами. Мэри-Джейн не была ханжой. Она трижды разводилась, и у нее был длинный список друзей-мужчин, но...

— Я обеспокоена Дебби. Она ведет себя глупо. Она занимается незащищенным половым актом. Я видела, как она садилась в машину с парнем, и знаю, что он занимался с ней сексом без презерватива. Я пыталась разговорить ее, но она не слушает меня. Может быть, тебе удастся достучаться до нее.

Мэри-Джейн точно не знала, где будет вечером, но ей пришло на ум, что Кларисса рассказывала о «парнях» на предстоящей вечеринке у О'Брайена на Вестсайде.

Дебби думала попросить Билла поехать с ней, но он обычно работал допоздна и, даже если бы был свободен, ей просто не хотелось проводить время со Клариссой. Или скорее он не испытывал к ней таких чувств как Дебби.

Но ведь он не вырос рядом с Дебби. Она не была для него второй матерью. И он всегда был таким чертовски строгим моралистом. Кларисса всегда говорила, что он, должно быть, родился с палкой в заднице.

Теперь она находилась внутри и для четверга в восемь часов там было довольно много людей. В большом баре в форме подковы люди сидели, некоторые пары танцевали, другие играли в бильярд. Она осмотрелась, но нигде не увидела блондинку примерно такого же роста, как она.

Двое игроков в бильярд, похожие на ковбоев с черными шляпами, подошли к ней и с улыбками спросили, не хочет ли она поиграть или что-то еще.

Тот из них, кто был выше ростом, только усмехнулся и не отводил глаз от ее груди. Тот из них, кто был ниже ростом и проявил хотя бы такт прикинуться тем, что он разглядывает ее лицо, спросил нет ли у них возможности предложить ей выпить, если она одна.

— Нет, спасибо, ребята, хотя предложение оценила. Если бы у меня не было других дел, я бы с удовольствием с вами сыграла...

Она ухмыльнулась поскольку знала, что теперь, когда она начала с ними безобидный флирт, их языки будут волочиться по полу, и они сделают почти все, что она попросит. Иногда ей казалось почти нечестным использовать в своих интересах мужскую похотливость. Иногда...

— Я ищу подругу. Пожилую даму. Блондинку. Примерно метр семьдесят три. Около пятидесяти пяти. Она могла быть здесь с друзьями — мужчинами. Может быть, вы видели ее здесь сегодня вечером?

Они обменялись взглядами.

Тот, что повыше, сумел оторвать взгляд от ее груди и сказал:

— Да, думаю она здесь. Она направилась в туалет. Думаю, что те другие парни должно быть вошли вместе с ней, держа ее за руки.

Взгляд, который она бросила на него, заставил его быстро добавить:

— Возможно, им всем просто приспичило одновременно. Здесь пьют много пива.

— Спасибо, ребята. Может быть, когда-нибудь мы снова увидимся здесь.

Она прошла 

через зал, стараясь сдерживать свое естественное покачивание бедрами. Это стало естественным после многих лет практики, и было полезно, но сейчас не было никакой необходимости дразнить животных в зоопарке.

Подходя к дверям туалетов, на которых были нарисованы ковбой и женщина ковбой с Запада, она надеялась, что ошибается насчет того, что здесь происходит.

Она вошла в уборную для женщин-ковбоев. Это было большое помещение. Там был кто-то в кабинке и девушка, выглядевшая на пятнадцать лет. У нее были длинные прямые волосы, не было сисек, но зато в пупке был пирсинг. Она стояла возле зеркала и красила губы.

Девушка бросила на нее быстрый взгляд, и Дебби осознала, что у нее появился еще один противник. Женщины - подлые создания. Она взглянула под дверь занятой туалетной кабинки. Ноги были черные.

Она пнула дверь в туалет для ковбоев, и она немного сдвинулась, а потом остановилась. Кто-то блокировал проход.

— Туалет занят. У меня здесь друга плохо. Позволь мне его приготовить, и ты сможешь войти.

Она отступила на два шага и резким движением ударила его плечом. Дверь резко распахнулась, и мужчина, который ее задерживал, упал на четвереньки. За ним была...

— Кларисса!

Парень, что наступал ногой на ее обнаженную грудь, на короткое время посмотрел на Дебби, а затем набросился на нее.

— Сучка. Хватайте ее, дураки.

Дебби всей своей силой ударила его между ног, оставив его стонущим на полу.

Однако, прежде чем она успела двинуться, парень, которого она оттолкнула от двери, схватил ее сзади. Она попыталась ударить его ногой, но он был достаточно сообразительным, чтобы обхватить ее ноги своей ногой.

Так как она не могла двигаться руками, она начала кричать. Из-за громкой музыки снаружи и удаленности туалета возможно никто не услышит ее, но никто не сможет удерживать и использовать ее против ее воли. Но не без борьбы.

Третий мужчина, стоявший рядом с Клариссой, приблизился к ней, и она приготовилась. Она без раздумий закричала:

— Только тронь меня, и мой супруг найдет тебя.

Он не остановился, а наскочил на нее со скорости, схватив за плечи и используя инерцию швырнул ее вместе с парнем позади в стену рядом с дверью.

Голова парня, державшего ее, сильно ударилась о стену, а мужчина, державший ее за плечи, снова сильно ударил их в стену. Мужчина позади Дебби ослабил хватку, и мужчина перед ней схватил Дебби и отшвырнул ее в сторону.

Мужчина, врезавшийся в стену, поднял руки вверх, но только для того, чтобы получить удар кулаком в лицо, который снова отшвырнул его к стене. В следующее мгновение он был схвачен и прижат к стене в медвежьих объятиях.

Пока они боролись, третий мужчина взглянул на того, которого Дебби пнула по яйцам. Тот уже поднялся на ноги и направился к Дебби.

— Дэнни, не надо. Глупый ублюдок, не делай этого.

— Ты с ума сошел. Эта сука может отправить нас всех в тюрьму. Теперь мы должны схватить ее и отвезти 

куда-нибудь, где сможем убедить ее держать рот на замке.

— Отпусти меня, Бобби.

— Вы, оба, заткнитесь. Послушайте меня. Мы будет крайне близки к тому, чтобы провести остаток жизни в Рейфорде, если зайдем так далеко.

— Да, если мы позволим ей позвать на помощь. Я не собираюсь сесть за изнасилование какой-то старой шлюхи, которая сама этого хотела.

Тот, кого звали Бобби, продолжал удерживать мужчину, которого схватил.

— СЛУШАЙТЕ. Послушайте меня. Я видел ее. Я работал в здании суда. Она — жена этого парня, Мейтленда. Он — главный прокурор штата в Джексонвилле. Тронуть ее — еще хуже, чем приставать к жене полицейского. Мейтленд мудак, и если рассказы о нем, которые я слышал, правдивы, то мы даже не доживем до суда, если причиним ей боль.

— Ты и так можешь не дожить.

Трое мужчин посмотрели на вход и увидели невысокого темноволосого мужчину, стоявшего там, слегка помахивая бейсбольной битой.

Дебби знала о собственнике бара, О'Брайене, и слышала о его репутации. Эти трое стояли перед входом в мир насилия, с битой или без нее.

— Вы просто глупые типы... как вы смели устроить такую вещь в МОЕМ заведении. Я надеюсь, что вы будете противиться, правда?

Он подозвал их жестом руки.

— Ну что же, попробуйте обойти меня. Я всего лишь старик. Вы можете попробовать.

Человек по имени Бобби отпустил своего друга и поднял руки в жесте смирения, отступая от человека с битой.

— О'Брайен, не нужно. Старая шлюха сама этого хотела. Она сказала нам, что хочет нас всех и не желает ждать, пока мы найдем тихое место для уединения. Ей нравится быть трахнутой группой людей в общественном месте. Все немного вышло из-под контроля, но это ей было нужно. И она получила то, чего хотела.

— Позовите полицию, О'Брайен, — сказала Дебби, неуверенно вставая на ноги. Ее чулки были испорчены, а левая грудь болела от удара о пол.

— Это уже сделано, мисс Мейтленд.

Трое мужчин обменялись взглядами, оценивая свои шансы пройти мимо О'Брайена и избежать столкновения с полицией. Дэнни тяжело дышал, и Дебби почувствовала, что он готов напасть.

Когда он присел на корточки, она подошла к нему сзади и сильно ударила носком своего правого ботинка в его яйца. Он рухнул на землю, словно бык под ударами топора.

— Дебби, детка, не делай этого...

Дебби еще раз посмотрела на женщину на полу. Белые капли спермы стекали с ее волос на лицо и полуголое тело. Она лежала в луже мочи. Вонь от рвоты на полу и на ней была достаточно отвратительной для того, чтобы вызвать у Дебби тошноту. Голос Клариссы был таким пронзительным и тонким, что Дебби едва могла его услышать.

Она опустилась на колени рядом с ней и притянула ее тело к себе, не обращая внимания на запах.

— Что, Кларисса?.. Что?

Она прошептала на ухо Дебби:

— Нет, отпусти их, пожалуйста.

— Нет. Я не позволю им уйти, после того что они сделали с тобой. Они тебя изнасиловали, ублюдки. Билл 

отправит каждого из них в Рейфорд на всю жизнь.

— Пожалуйста... пожалуйста... просто отвези меня домой...

— Как ты можешь просить меня об этом? Боже, Кларисса, посмотри, что они сделали...

Тетка дрожащей рукой заставила ее посмотреть себе в глаза.

— Это правда, детка. Я пришла сюда по собственной воле. Я хотела, чтобы они... сделали... а это просто вышло... из-под контроля...

— Они все равно не имели права...

— Деб... если их... арестуют... все все выйдет наружу... и Фрэнк... с этой его маленькой девкой... будет радостно смеяться... над тем, как отчаянно я нуждаюсь в члене, с тех пор как потеряла его. Я не смогу этого вынести. Я покончу с собой.

— Это неправильно, что им все сойдет с рук.

— Они — такие же свиньи, как и все остальные мужчины. Я сама позволила им овладеть мной. Это моя вина.

Размышление об этом заняло у нее всего секунду. Копы будут здесь в любой момент.

— О'Брайен, дайте им пройти.

— Нет.

— Пожалуйста, ради меня. Ради Билла. Я знаю, что вы ему нравитесь, как и этот кабак. Она — моя тетя. Я не могу допустить, чтобы это стало достоянием общественности. Пожалуйста.

Он постоял еще целую минуту, потом отступил. Трое мужчин осторожно обошли его. Когда они проходили мимо, он тронул Бобби за плечо, и тот замер.

- У меня есть информация о твоем отце, Бобби. Тебе и твоим друзьям лучше больше не появляться здесь. Если увидишь меня на улице, лучше перейди на другую сторону. Потому что если ты еще раз встанешь мне на пути, я нанесу тебе боль и расскажу твоему отцу, какой человек он вырастил. А знаешь ли ты, что это разобьет его сердце.

Бобби кивнул, и трое мужчин пошли прочь.

- Что я могу сделать?

- Не могли бы вы принести мне одеяло или большое полотенце? И есть ли здесь запасной выход?

Когда он вернулся, она взяла полотенце и сказала:

- Пожалуйста, не пускайте сюда никого и не заходите в следующие несколько минут. И, О'Брайен, по всем святостям, не говорите об этом Биллу.

Она видела его вопросительный взгляд.

- Он никогда не любил Клариссу и потеряет все уважение к ней, если узнает. И он не позволит все остаться как есть. Он отправится за ними, и все это станет достоянием общественности, а ее унизят. Неважно, как это выглядит, но она заслуживает лучшего.

Наконец он кивнул.

- Здесь никогда ничего не происходило. Просто еще один скучный вечер.

Проходя мимо него, она быстро поцеловала его в щеку. Он прикоснулся к ней, когда она проходила мимо, и с улыбкой сказал:

- Теперь я больше не буду умываться.

Через десять минут дрожащая Кларисса сидела на переднем сиденье своего Кадиллака СТS 2001 года выпуска. Было начало сентября, осенью было прохладно, что было необычно для этого времени года, и тетя не могла перестать дрожать. Дебби старалась протереть ее от жидкости и вымыть волосы, но она все равно была в беспорядке. С одной из грудей что-то случилось...

виднелся уродливый синяк.

— Все будет хорошо, Кларисса. Слава Богу, ты не впустила их... внутрь себя без защиты. Никто не знает, чем тебя могли заразить эти придурки.

Кларисса не открыла глаз, но сказала:

— Все нормально, детка. Я знаю, ты считаешь меня жалкой шлюхой. Я отсасывала троим мужикам в туалете. Не такая, какой ты меня помнишь, не так ли?

— Клариса... Видит Бог, я тоже не святая. Ты вытаскивала меня из весьма неприятных ситуаций. Ты же знаешь, какой я была. Помнишь то время, когда мне было шестнадцать, и ты ворвалась в тот байкерский бар на пляже, вытащила пистолет тридцать восьмого калибра и пригрозила начать отстреливать яйца, если они не выпнут мою пьяную задницу из этого места.

Она улыбнулась, впервые с тех пор как Дебби увидела ее лежащей на полу О'Брайена.

— Разве это не была крутая ночь, детка? Помнишь того толстяка? Он испачкал свои штаны, когда я всадила ему в бедро пулю.

— И ты сказала: «Извини, прицел сбился. Но после следующего выстрела ты будешь мочиться из трубки всю оставшуюся жизнь».

Кларисса откинулась на спинку сиденья, по ее лицу потекли слезы.

— Это было очень давно, детка. Когда у меня еще была жизнь. И муж.

Дебби взяла тетю за руку. Она была холодной и липкой.

— Ты — все еще красивая женщина, Кларисса. Тебе не нужно ходить в туалет с такими уродами. Есть тысячи парней, которые будут спотыкаться о свои языки, лишь бы добраться до тебя, если ты приведешь себя в порядок и наденешь что-нибудь с глубоким вырезом. Покажи немного груди. У тебя всегда была великолепная грудь.

— Полные пожилые мужчины, у которых возникли проблемы с эрекцией и не могут держать ее на должном уровне. Они не будут заниматься оральным сексом с тобой, но обидятся, если ты не захочешь провести часы сосущим их слабеющий член, ведь они будут вести себя так, будто делают тебе огромную услугу, позволяя тебе ласкать их вялый фаллос.

Она открыла глаза и вытерла слезы спиной ладони.

— Ты не представляешь, детка. Ты не представляешь. Ты — молода, и твои груди все еще подтянутые. Их форма страдает из-за размеров, но парни без ума от больших грудей, которые немного обвисают. Они знают, что это настоящее. Подожди, когда твои груди обвиснут до пупка. Подожди, когда морщины станут такими глубокими, что даже ботокс не поможет избавиться от них. И кожа начнет обвисать, а на лице появятся первые пятна. Подожди, пока молодые парни не будут приближаться к тебе сзади, потому что им нравится твоя внешность, но как только узнают, сколько тебе лет, их лица вытягиваются, словно они обнаружили грызуновский экскремент в своем супе и хотят от тебя как можно быстрее уйти."

Она глубоко вздохнула и выдохнула.

— Я так сильно хочу быть на твоем месте. Я хочу, чтобы молодые мужчины с большими твердыми половыми членами пытались дотронуться до моих грудей, трогали задницу и кончали себе в штаны, когда я случайно прикасаюсь к ним. Я хочу вернуться к молодости, детка. И на время в этой ванной комнате они не были злыми - я чувствовала себя молодой. Они были такими чертовски большими и твердыми, и они хотели меня.

А затем она оказалась в доме Клариссы на южной стороне и была безумно благодарна, что Би-Джей остался у друга, а Келли отправилась в Атланту с подругой и ее семьей, так что ей не нужно было быть дома с ними. Когда позвонил Билл, она придумала какую-то историю о том, что у них девичник, и она проведет ночь у Клариссы.

Дебби помогла Клариссе выйти из машины. Та была пьяна, и с трудом держалась на ногах, и от этого у Дебби по коже побежали мурашки. Она двигалась, как старуха. А ведь она не была такой уж старой. Всего лет на двадцать старше нее. Она не была старой. Ещё нет.

Она отвела ее в душ и раздела. От Клариссы пахло мочой и спермой, и та все еще была в ее волосах. Она поставила пожилую женщину в угол и позволила ей соскользнуть вниз, затем включила горячую воду и прошла в спальню, чтобы раздеться. Потом вернулась, опустилась на колени рядом с Клариссой и начала мыть шампунем ее волосы, чтобы избавиться от запаха и липкости.

Кларисса повернула к ней лицо под струями горячей воды и поцеловала в лоб. Дебби и самой хотелось плакать, хотя она не знала почему.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, детка. Ты — дочь, которой у меня никогда не было. Этого я никогда не смогу дать Фрэнку.

— Я тоже люблю тебя, Кларисса.

— Для меня уже слишком поздно, детка, но для тебя еще нет. Еще не слишком поздно. У тебя впереди еще много лет. Ты найдешь другого мужчину. Фрэнк — тупой засранец, и не понимает, что потерял. Он — тупой засранец, но я все еще люблю его и всегда буду любить. Я любила этого мужчину, как только женщина может любить мужчину. Я бы сделала для него все, что угодно. И делала. Я позволяла ему овладевать мной любым из способов, который доступен женщине. Все три пути были открыты, потому что это его возбуждало.

— Он не заслуживал тебя,  — теперь и Дебби плакала.

— Нет, не заслуживал. Но это не имеет значения. Моя жизнь кончена. Этого никогда уже не изменить. Но у тебя еще есть время.

— Для чего это время?

— Фрэнк – это собака. Собака обнаруживает запахи самок. Как и все мужчины. Они все хотят только одного. Они не любят так, как мы, женщины. Когда ты стареешь, они начинают искать что-то новое. Мой брат, хоть я его очень люблю, ничуть не лучше. Я знаю, что ты никогда не слышала об этом, но был период времени, когда у него и у твоей матери возникли проблемы, и он оставил ее, чтобы заниматься интимными делами с кем попало. Она преследовала его целый год до тех пор, пока он не принял ее обратно.

Дебби посмотрела на нее с изумлением.

— Все в порядке. Он – твой отец. Тебе не обязательно верить в это, но это правда. И Билл будет делать то же самое с тобой, если уже не делает.

— Нет. Может быть, он изменился и уже не такой человек, каким был раньше, но он – хороший человек. Он бы не…

— Так же я говорила о Фрэнке. Он был особенным, потому что он был моим, но он позволил себе разжиреть и начал терять волосы. Но все равно нашел женщину, которая открыла перед ним ноги, потому что у него есть деньги и власть. Билл уже не такой, каким был раньше в постели, потому что кто-то другой получает то, что он должен давать тебе.

— Кларисса, ты ошибаешься. Билл не такой человек. Я бы знала, я бы почувствовала, если бы он…

— Точно так же я знала бы и то, что задумал Фрэнк.

— Ты ошибаешься, Кларисса. Просто ошибаешься.

Кларисса взяла ее лицо в руки и посмотрела на нее безжизненными глазами.

— Он причинит тебе боль, детка. Принесет тебе страдания. Я надеюсь быть рядом с тобой, когда твоя жизнь разрушится как моя. Но этот момент приближается. Пожалуйста, не позволяй ему этого сделать. Защити себя. Найди кого-то другого. Будь не такой, как я… просто не такой, как я…

Лежа на своей слишком большой для одной кровати, Дебби уставилась вверх в темноту и шептала:

— Ты была права, Кларисса. Но... я защитила себя и вот, что это мне дало.

•  •  •

Четверг, 8 сентября — 16:30

Я ответил на звонок Шерил по телефону. Ради разнообразия я пытался выбраться отсюда до пяти часов вечера. Внутренние часы продолжали отмерять время, которое осталось у меня с Алиной, время убегало, и я чувствовал, как будто что-то преследует меня и вот-вот догонит.

— Здесь, внизу мисс Мартинес. Ты можешь с ней поговорить?

Мне стало интересно, это послание от Эдвардса мне, или он послал ее вниз в очередной попытке меня переубедить. Или он просто рассказал ей что происходит, и у нее были свои собственные причины.

— Впусти ее.

Через минуту она вошла. Я не мог не улыбнуться. Она была почти как мультяшная карикатура на женскую фигуру Матери-земли. Но никто не собирался смеяться над этой мультяшкой.

Она не улыбалась, и это само по себе было необычным.

— Мисс Мартинес. Чем я обязан этому удовольствию? У мистера Эдвардса для меня сообщение?

— Даллас рассказал мне, что происходит. Ты ведь собираешься это сделать, не так ли?

— Да.

— И просить тебя отступить бесполезно, не так ли?

— тебя прислал Эдвардс, Майра? На самом деле, должен тебе сказать, я был о тебе более высокого мнения. Я не думал, что ты используешь свое лицо и тело в качестве разменной монеты.

Это был первый раз, когда я увидел ее по-настоящему злой. Я был рад, что между мною и ней был стол.  

Если она не сможет добраться до меня руками, то, вероятно, забьет до смерти своими двадцатикилограммовыми сиськами.

— Иногда ты проявляешь свою недальновидность, Билл. Я могла бы посоветовать тебе уйти и заняться своими делами, потому что теперь ты никогда не добьешься ничего из этого.

Сказав «теперь», она положила руки под эти громадные предметы и передала их мне, словно на серебряном блюде. На самом деле я бы этого не сделал, но не смог удержаться от мысли об измене Алине — просто ради чистого физического удовольствия секса с этим прекрасным созданием.

После короткой паузы она продолжила:

— Но, к несчастью, мы оба знаем, что я бы лгала. Но мне правда больно. Ты на самом деле думаешь, что я стану проституткой ради помощи Далласу в достижении его целей?

— Майра, я никогда не спрашивал, но я знаю о твоих «особых отношениях» с Далласом, и это вполне нормально. Вы оба взрослые люди. Но я знаю, что вы работаете вместе и тесно сотрудничаете, и я знаю, насколько сильно он хочет, чтобы я изменил свое отношение к Смиту. И вот этот вопрос я должен был задать.

Она посмотрела на меня странно.

— У меня действительно особые отношения с Далласом. Он — прекрасный человек. Хотя, возможно, это не такие отношения, о которых все говорят. Но он никогда не просил меня использовать свое тело для его выгоды. Я его знаю. Он никогда не пойдет на это.

— Ладно, извини. Тогда зачем ты здесь, Майра?

— Я спросила у Далласа, что происходит между вами двумя, и он рассказал мне обо всем. Ты действительно готов отказаться от всех этих лет работы в этом офисе — уже одиннадцати лет, полагаю — ради одного дела, где даже ты признаешь возможность разумных сомнений. Я всегда уважала тебя за то, что ты становишься непреклонным и борешься за свою правоту. Но есть разница между упрямством и одержимостью.

— Иногда трудно провести черту. Может быть, я просто отстаиваю то, что считаю правильным. Может быть, я травлю беднягу. Но я должен делать то, что считаю правильным, и не могу позволить ему ускользнуть.

— Ты в самом деле думаешь, что он тебя не уволит, если ты пойдешь дальше? Я знаю, ты, наверное, думаешь, что ты — единственный человек в мире, который пройдет сквозь огонь, чтобы поступить правильно, но он — такой же. Я думаю, он тебя уволит, если ты будешь настаивать, даже если это убьет все его будущие политические амбиции.

Усилием воли я попытался заставить эрекцию, грозившую превратить мою молнию в шрапнель, исчезнуть, но, наблюдая за ее дыханием, за этими красными губами и изумрудными глазами, сверкающими то ли от гнева, то ли от похоти (и кого волнует от чего именно?), я понял, что, хотя любовь считается самой мощной силой во вселенной, чистая безудержная физическая похоть ушла от нее очень недалеко.

— Он может уволить меня, Майра. Я знаю это. Но, в самом деле, ну 

и что? Мир будет продолжать вращаться. Я просто пойду работать куда-то в другое место. Может быть, я и так слишком долго здесь пробыл. Может быть, движение — это именно то, что мне нужно. Быть где-то вдали от... воспоминаний... может быть действительно неплохо. А офис будет продолжать работать. Кто бы ни пришел после меня, он будет делать все, что в его силах. Незаменимых нет.

— Да, незаменимых нет, Билл. Но ты очень хорош в том, что делаешь, потому что заботишься о людях, которые страдают от плохих людей. Для тебя это никогда не было просто работой. Это — одно из того, что привлекло меня к тебе. Ты — не просто еще один юрист. Для тебя это никогда не было игрой. Ты не из тех парней, что могут, проиграв дело, просто пойти выпить и оставить все это в офисе.

- Это не такое уж выдающееся качество, Майра. Оно обошлось мне потерей супруги и почти потерей детей. Я бы предпочел оставить все в офисе.

Она протянула руку через стол и прикрыла своей мою. Меня охватили мысли: "Вот оно, сейчас я разорвусь на части". Но ничего подобного не произошло.

- Я веду себя эгоистично, Билл. Мне не хочется, чтобы ты уехал из Джексонвилла. Я всё еще надеюсь получить свой шанс, если... эта история с француженкой не сложится. Но я понимаю, что самый страстный секс в твоей жизни будет недостаточным для изменения твоего решения. Просто обдумай это. Кто бы ни заменил тебя, это будет уже не ты. Пострадают люди, которым ты мог бы помочь и защитить их. Их будет множество. Стоит ли преследование одного человека жертвами лишить всех остальных возможности получить правосудие?

Я даже не стал отвечать ей. Это бессмысленно. После продолжительной паузы она убрала руку, покачала головой и встала.

- Ты просто невыносимый подонок, - произнесла она. - Не знаю, хочу ли я дать тебе пощечину или упасть и сделать тебе самый лучший оральный секс в твоей жизни.

Она вышла, а я остался, стараясь успокоить дыхание.