Ненастный день на белом песочке. Часть 3

На вершине блаженства – безмолвие. И тем божественней озвучение естественных "сопровождающих" единства мужского начала с женским Потому что ты это слышишь как бы со стороны. При этом тебя дико возбуждают возникающие лишь в эти минуты пряные запахи!, . ..

Безграничная сладость нашего с ней взаимного проникновения друг в друга неописуема. И, конечно же, его отражение – достояние душ только нас двоих. Проникновение, ведь, не только "обмен жидкостями", но и обмен духовной энергией. Принятое определение о "владении женщиной" в реальности – имеет намного более объемное содержание. Очевидно же: любимая одарила меня высшей способностью души – сохранять свою неприкосновенность. А иначе – непереносимая боль... .

... Бессильная сдержать судороги, жестко обхватив себя руками, она последним осознанным усилием перекатилась вбок. Замерла лицом вниз, звучно стукнулась лбом. Но – только чтоб я не увидел ее сладостную гримасу... . На пару минут забылся и я. Естественно, не знаю через сколько минут, наконец очнувшись, мы взглянули друг на друга и улыбнулись. Для меня звучал умиротворяющий мотив из "Карунеш". . А она, скорее всего, на уровне ультразвука услышала иной непреодолимый зов. Видимо смутившись своего только что пережитого "улета", и опасаясь что – ли "продолжения",, шустро подскочила. Но прошедший экстаз явно обессилил ее. Тем не менее, зримо раскачиваясь, то и дело спотыкаясь, она неудержимо пошла к двери. Отойдя на "безопасное" от меня расстояние, обернулась. Плотно зажала лицо ладонями. Неестественным, сдавленным голосом проговорила: "Мне так,, , ". Потом, явно ощутив легкость освобожденности, радостно сообщила: "Ну! Я – поплыла. Ладно?".

Знаю, что она сейчас нетерпеливо бросится в море и поплывет к горизонту. И никакая сила не способна будет вытащить ее из родной стихии... Уплывет моя безумно любимая Русалочка, уплывет так и непонятой легендой...

Остаться, тем более лечь спать в "музее" не могу. Белоснежная стерильность "евро" стиля делает из жилья палату реанимации. Я рванул к жизни. Выйдя на песок, тщетно всмотрелся в морской горизонт. Похоже она там, вон – среди дельфинов. Происшедшее между нами утвердило прежнее. Чем дольше она одна, тем мизерней возможность увидеть или "сочинить" способного возродить в ней доверие. Сгинет инстинктивная потребность в муже... . Так и осталось для меня тайной: чем смог настолько доконать бывший?, Ведь – неплохой человек... Переживания привели ее к последней грани. Лишь необъяснимое, однозначно: Ангел – хранитель, отбросило вцепившуюся Смерть...

Сама по себе, душой, она конечно же, не святая. Прорывается зубастая усмешечка! Но тем, чем одарила и одаривает неприкаянную, безнадежно обожающую, потерявшую надежду на взаимность, мою душу – я по уши в иллюзии: она – Ангел!

Главка 3. Англичанка. Вечереет. Оказывается, в ослепительном полыханьи заката, я проглядел еще одно бунгало. Вот оно, в тени опушки джунглей. Внешне основательное, построенное не наспех. Архитектурно созвучно бравурному маршу тоталитарного режима. Значит, давно обжитое. Но зарешеченные окна – безжизненно темны. Железная дверь открылась с легким скрипом. Полутемный коридор. Веревка, протянута посередине потолка. Знакомо увешана распялками с идеально отглаженными белыми блузками, сохнущими кружевным бельем. Идиллия одиночества в многокомнатном жилье...

Меня и здесь не ждали. Как и любой мужчина,, я здесь неуместен. Появившаяся на пороге боковой комнаты хозяюшка инстинктивно полна безмолвного укора: "Как ты можешь? Незванно... К одинокой женщине??. .. ". За ее спиной зазвучала только мне слышная мелодия колыбельной. Потому что вот – вот едва слышно зазвучит смертельно усталое: "В выходной – тоже работы! Только пришла – свалилась. А ты!"... . Она прямолинейно правдива, редко когда из женского естества, слукавит... . . Рациональнее всего было благоразумно, пока не "нарвался" на хлесткое, исчезнуть. С безмолвным смущением: "Эт так – случайно... ". Но я обомлел в изумлении. Хозяюшка стояла в тонюсенькой, без рюшечек – строгой пижаме – кофточке. Между ней и прикольными панталончиками с единственным бантиком сбоку, сиротливая полоска живота. Вот, дорогой, и тривиальная разгадка твоим мучительным "научным изысканиям" – домыслам: а в чем же она спит. Единственно, что знал твердо: не может спать голенькой. Яростная мерзлячка, соплеюшая от малейшего сквозняка или цветущей акации с амброзией... . А еще исповедует "британский" образ жизни. ? Значит несовместима с ночной наготой. Когда ныряешь сразу после вечернего душа, часто еще невысохшей, под одеяло...

Фиг с тем, что там на ней наедине с собой. Недоступнее гостайны было узнать и понять, что такое "английское" звкчит внутри нее. Хорошо, если созвучный мне Роберт Майлз. А если – Боже, храни королеву? Зачем мне, славянину, эта чушь? Потому, даже зная о музыкальной школе в ее "багаже", я сомневался – звучит ли в ней что – нибудь, не поддающееся логике... . ...

Вот и сейчас. Безуспешно пытается сомкнуть широкий ворот пижамки, обхватила локтями бока, напряженно сомкнула ноги, плотнее запихивает ноги в пушистые тапочки, заморожено уставилась беспредельно уставшими серыми глазищами. Мерзлячка! Кажется и скулы зримо покрываются инеем, а хвостик волос безуспешно пытается укрыть затылок. Но зубки собрадись вызвонить нечто ритмично – арифметическое... . ..

Я раз десять дольше описываю, . .. В реальности меня давно и однозначно "послали". Лишь во сне мы выше реальности. Мне удалось опередить взрыв. Озяблость подруги в доли секунды позволила непререкаемо обнять и с наглой мольбой "Погрей меня!". Через секунду – подхватить на руки и бережно унести на нечто, призванное быть постелью – лежбищем. Я и там бы "схлопотал", теперь уже навсегда. Но спасительным облаком в дар от всевышнего мне под руки вслепую попалось неожиданно плотное одеяло. Опомнившаяся пленница, как только это умеет только она, уперлась резонным вопросом "в лоб" : "Зачем?". Только научившийся отвечать на женские вопросы (которые, конечно же, без ответа) имеет право быть мужчиной. "Чтоб согреться!" – радостно доложил я. С видом полного растворения в ней, готовности восторженно принять любое ее проявление.

Но одновременно совершал во сто крат более важное. С неудержимой нежностью поглаживал где возможно. Упреждая попытку опомниться, попросту утопил в неудержимом потоке поцелуев... Глупо пытаться описать полет ввысь... Я просто знал, что для меня сейчас, может быть единственная во всей Судьбе, возможность выразить накопившееся за десятилетия знакомства. И уже готовое испепеляюще полыхнуть. Одному Всевышнему известно, что именно, казавшееся обледенелым навек,, болезненно, но бесповоротно растаяло в этой безумно красивой душой женщине!

Я ведь недавно осознал открытие, достойное нобелевки в области душепознания. Вернее – поверил в божественное совершенство... Не, не то... В некую высшую, райскую духовность и безграничную хрупкость ее души. Которую она жестко охраняет. При этом подспудно понял – еще одна малейшая рана для нее равна Смерти. Поверил легенде, что единственной в своей жизни, Первой, любви она верна, как никто в сегодняшнем Мире. Потому никогда не была замужем. Только неделю был ее потаенный медовый месяц – несколько дней, как гласить легенда. На уже закрытой базе отдыха с осенними штормами под окном. . Дочка перешла на второй курс института, когда мама стала юной пенсионеркой...

И после всех таких перипетий остаться ортодоксальной, хладнокровно ортодоксальной "англичанкой"? Да ни фига? Внутри нее – наша женщина, только еще не сдавшаяся некомфортности повседневного бытья. В чем быт – лишь малая толика вселенной. От озарения этими мыслями прозреваешь и способен преодолеть духовным виденьем любую тьму... .