Чай из утренней росы. Часть 27

И коварный заговорщик Чан Бу, имеющий румяные щеки и алый цвет лица, спешно и с нервозностью прошептал Чжоу Дуню:

– Не находите вы это странным, что вчера император отказался от Юй Цзе, а теперь – от чая?

– Мне не кажется, что здесь есть что-то странное, – хладнокровно и с достоинством ответил ему Чжоу Дунь. – Просто он начинает страдать "осторожностью" как собака, которая предчувствует свою смерть. Чем больше он страдает, тем больше страха в его глазах. И нам это только на руку. А по поводу чая не волнуйтесь: если он не выпил его сейчас, то выпьет завтра. Главное – не упустить момент. И вообще, успокойтесь, Чан Бу, и перестаньте трясти своими красными щеками. Они могут нас выдать. Вы постоянно пылаете и светитесь.

Дворцовый лекарь Сан Гуан уже подоспел к императору и заботливо подставил плечо, осторожно обнял его за талию и аккуратно повел по ковру...

Как только они вошли в спальню, император отбросил свои притворные капризы, раздраженно сбросил мягкие ладони лекаря и произнес твердым, но тихим голосом:

– Не трогайте меня. Я совершенно здоров, но для всех остальных – я больной. Запомните это.

Лицо Сан Гуана исказилось в растерянной улыбке, и он не понимающе развел руки.

Император, не снимая свой пристальный взгляд с него, плотно закрыл дверь и спросил:

– Почему вы так удивлены?

– Вашей переменой... из больного человека в здорового...

– А я вашей... из преданного Мандарина в коварного обманщика.

Сан Гуан медленно и широко открыл рот, словно все стало ясно ему сразу же. Он был просто ошеломлен.

– Мне нужно убедиться в своей правоте и поставить окончательную точку в этом деле прямо сейчас, – добавил император.

Без малейшей задержки он решительно приблизился к столу, на котором лежал большой том, открыл первую страницу, извлек описанный лист бумаги, резко повернулся к лекарю и немедленно начал читать:

– "Его Императорскому Величеству от Главного Дворцового медика. На сегодняшний день и полчаса назад было составлено данное письмо. Сознавая всю значимость вопроса, возложенного на меня императором, а также получив две копии продукта от Главного Министра Чжоу Дуня, я провел тщательные лабораторные исследования как старого продукта, так и нового, который был специально получен Главным Министром Чжоу Дунем в его личной комнате".

Не выдержав больше прослушивания этого, Сан Гуан отрицательно закачал головой, поспешил к императору и упал на колени перед ним своим толстым телом. Дрожащими руками он протянул свои конечности и произнес слабым голосом:

– Император, не продолжайте, прошу вас... Я не виноват, ваша супруга угрожала и заставила меня...

– Не читать?

– Не нужно, пожалуйста... Пощадите меня...

– Итак, это было ложью?

– Да, ложью.

И тогда император начал раздавливать описанный лист перед глазами стонущего толстяка. Затем он взял его обеими руками и смял. В конце концов он бросил его Сан Гуану:

– Вы можете использовать этот лист как туалетную бумагу, она стала полезной. Немедленно положите ее себе в карман.

– Прошу прощения, император: – Сан Гуан спрятал лист в карман и закрыл лицо руками. – Прошу прощения...

– Как вы дошли до такого позора? – с голосом болью укорил император. – Вы, мой Главный Дворцовый медик, вашей задачей является говорить правду людям, исцелять и приносить облегчение жизням, сохранять хрупкий человеческий организм. Ваша профессия - ТВОРИТЬ ДОБРО, а вы - ы - ы: вы предали меня, вы предали мою веру в ваше лечение, в истинность ваших слов и действий.

– Император: я говорю вам, ваша жена заставила меня написать это письмо, она угрожала:

– Встаньте.

Сан Гуан с трудом поднялся, тяжело дыша. Он уставил свой безнадежный взгляд на ноги императора, а руки бесжизненно опустились по бокам.

– А что именно она угрожала? – спросил император с интересом.

– Она сказала: "Если вы не напишете", – ответил он, – "я привезу вам очень плохую травку, которая ослабит разум дворцовой молодежи. Потом я отправлю вас и вашу семью в провинцию для больных умом, где вы будете лечить дураков всю жизнь, пока не свихнетесь!". У меня есть дети и молодая жена! – Сан Гуан едва не расплакался. – Ой-ёй-ёй:

– А может быть, вы действительно продавали наркотики молодым людям? Каким ценам Сан Гуан?

Лекарь дворца трясся как листик и снова хотел опуститься на колени.

– Стойте, – приказал император, – стойте и смотрите мне в глаза.

Сан Гуан едва удержался, чтобы не упасть. Он положил ладони на сердце, поднял влажные глаза и слабым голосом прошептал:

– Я никогда не торговал таким отвратительным товаром, вы это прекрасно знаете, ваше Величество. Пожалуйста, не шутите так:

– Знаете ли, если сегодня вы обманули меня этим письмом, то возможно, что вы обманывали меня и раньше. Почему бы и нет? Мне кажется, я помню, как недавно отправлял вас вместе с торговцами шелка по Великому Пути. Вам было особенно интересно получить лекарства. И как известно, караван всегда проходит через Чуйскую долину Кыргызстана. Возможно, там вы сумели тайком приобрести плохую травку?

– О мудрый Будда! – молился Сан Гуан и взглянул на потолок. – Помогите мне объяснить своему императору, что все это неправда и невозможно:

– Достаточно прекращать обращаться к Великому Будде, если уж дело сделано, – прервал император.

– Но только не трава, только не трава: – содрогнулся несчастный лекарь. – Вы отлично знаете, что как только эта молодежь покидает дворец, они сразу находят себе и траву, и горькое вино, и любую разгульную девушку: вы же об этом хорошо знаете, ваше величество.

– Прошу не указывать мне на проблемы дворцовой молодежи, я стараюсь избавиться от этих проблем: и не только от них.

– Но трава не моя вина: – простонал Сан Гуан.

– Испугались?

– Испугался, потому что никогда не подвергал молодежь опасности:

– Зато начали обманывать императора. Почему вы растерялись и поддались провокации, когда моя жена Чау Лю начала шантажировать вас? Почему сразу не пришли ко мне и не рассказали все?

– Испугался вашей жены:

– Она что – имеет полномочия судить и наказывать?

– Нет, только вы:

– Так почему же?

– Она могла повлиять на вас и навредить мне:

– Интересно, как можно повлиять на императора, который имеет свое мнение?

– Через интимные отношения между мужем и женой, через ласки, нежность и другие близкие вещи. С точки зрения медицины все это сильно влияет на сознание мужчины и даже на его принятие важных решений. Император, я испугался этого:

– Вы – глупец, Сан Гуан, – вдруг сказал император. – Вы явно плохо меня знаете. И как вы можете жить в постоянном страхе? Вы – такой большой, крупный и безусловно умный человек! Этот страх превратил вас в предателя. Что будет с вами, когда я прикажу вам выпить полную чашу? Придется заставлять насильно?

– Как?. . Я уже приговорён к пиале?. . – безумным взглядом посмотрел Сан Гуан. – О, ВЕЛИКИЙ БУДДА: – он зашатался и готов был тут же упасть.

– Не падать, – велел император, – если упадёте, выпьете немедленно.

– Пощадите: пощадите:

– Вон отсюда, и дайте мне подумать: пощадить вас или нет. И учтите, если кто – нибудь из дворцовых людей узнает о нашем разговоре, ни о какой пощаде не может быть и речи. Вы были у меня, потому что я немного прихворнул. Ясно?

– Да – да – да: – закивал головой Сан Гуан и словно каракатица попятился к двери.

– Вон, и быстрей, – поторопил император.

Лекарь собрался с силами, утёр мокрое лицо и вышел вон.

Император положил руку на фолиант, прикрыл глаза и тихо проговорил:

– Всё, точки поставлены. "МУДРОСТЬ И ДОБРОДЕТЕЛЬ ПРЕОБРЕТАЮТ НОВЫХ ЛЮДЕЙ" :

Я проснулся от того, что никак не мог найти подушку под своей головой. Окончательно открыв глаза и резко вскочив с дивана, я увидел, наконец, что подушка вместе с одеялом валялась на полу.

"Да – а – а", – подумал я, – "однако во сне меня сильно крутило!".

Я поднял своё постельное хозяйство, без малейшего удовольствия потянулся вялым телом и огляделся сумрачным взглядом.

В приоткрытой печной двери дышал редким умирающим огоньком чёрный пепел, и последний жар, уходящий в трубу, ещё что – то шептал таинственно – прощальное.

В окно робко глядел серый зимний день, а на больших круглых часах, стоявших на подоконнике, было n: 35.

На табурете мелькал монитор включенного ноутбука, возвышалась белая стопка печатной бумаги на низкой тумбе, и горел забытый с ночи торшер.

В углу комода, рядом с белой китайской вазой, стояли фотографии моего отца и матери в тёмно-коричневых рамках. Их глаза обращены ко мне.

Я поднялся, накинул пижаму на свои голые плечи и приблизился к комоду, чтобы взглянуть на знакомые лица, которые всегда наполняли меня теплотой прошедших лет.

– Доброе утро, – сказал я, исправив себя сразу же: – Извините, добрый день. Я хочу сообщить, что этой ночью я наконец закончил писать свой китайский роман и теперь отправляюсь к редактору. Вот такие дела, – подумал я и добавил: – Знаете ли вы, я очень привязался к Наталье. Кажется странным, но без неё уже неуютно и грустно. Представляете? – опять же подумал я и решил остановиться на этом. – Ладно, пойду готовиться к походу к редактору. Пока-пока! – помахал я рукой как большой ребёнок, получилось смешно и очень трогательно.

Мой верный японский автомобиль, по прозвищу "Хонда", уже подвез меня почти до Москвы. Мы спустились с моста окружной дороги и двигались по общей трассе в сторону города.

В кармане зазвонил мобильный телефон, я достал его и быстро заглянул.

"Ого! Ольга, изменщица, звонила! Откуда это?! Ответить или нет?! Может быть, отказаться от разговора насовсем и показать ей сразу, что не хочу общаться?! Но с другой стороны, интересно, о чём может говорить это подлое создание?!".

И я ответил – холодно и безразлично:

– Слушаю.

Она очень робко и осторожно произнесла или даже пропела:

– Привееет:

– Добрый день.

– Для кого "добрый", – хмыкнула она, – а для кого: Я тебя не оторвала от романа?. .

– Неа.

– Ты ещё не закончил?...

– Закончил.

– Поздравляю:

– Слушай, красотка, я бы на твоем месте постеснялся звонить. Чего тебе не хватает ума?

– У меня именно достаточно ума, чтобы позвонить тебе, объясниться и, в конце концов: извиниться.

– Тебе, по-моему, есть с кем разговаривать и перед кем извиняться. Удачи.

– Минутку, Костя! – умоляющим голосом крикнула она. – Итак, между нами - всё кончено?!

– Кончено. И прошу больше не повторять мои любимые слова. И вообще не мешай мне – я за рулем.

– Подожди-и-и!!! – она крикнула ещё громче, и моя барабанная перепонка даже задрожала. – Мне некому объясняться и разговаривать!!! Я стала ЕМУ ненужной как кусок тряпки, из которого ничего не получится!!! Куча таблеток и два костыля - вот мои собеседники!!!

– Это - твой выбор, я здесь не при чем. Будь здорова.

– Подожди, дай полсекунды!!! Ты - человек или нет?! – и так поспешила, так заговорила, словно пулемет. – Я вчера вечером ходила по квартире, случайно подошла к окну, взглянула на улицу и увидела ЕГО с его сестрой Натальей! Они вышли из машины с большим тортом, двумя бутылками шампанского и направились в подъезд!

– Что - что?... – меня словно ударили по голове тяжелым предметом, так что сердце сжалось. – С кем ты увидела?...

– Вот - вот, даже ты ошалел от его поступка! Я сначала подумала, что он приводит сестру к нам в гости, а лифт поднялся на самый верх в его мастерскую, значит, он повел ее рисовать портрет!

– Что - о - о?! – я еле удержал руль.

– Именно! Он давным-давно забил на меня и теперь повезет эту самую Эль-Фуджейру своей сестре!

– Вот это да! – в этот раз я почувствовал, как мои глаза затемнели, и резко повернул руль вправо.

Соседние автомобили начали шуметь и закружились вокруг меня.

"Honda" застонала и свалилась на обочину.

Секунды пролетели стремительным свистом – сквозь туман в моей голове я понял, что стою где-то за асфальтом, около полузамерзшей грязи, а несколько иномарок застыли рядом со мной, почти задев друг друга передками. К счастью, никто никого не задел: кто-то увернулся в сторону, кто-то успел затормозить, кто-то проехал мимо и остановился. Четыре испуганных мною машины сгруппировались у края дороги.

Я выскочил из автомобиля, а водители безудержно кричали на меня:

– Тупица! Если не можешь разговаривать по телефону за рулем – не разговаривай!

– Идиот!

– Тебе повезло, что нет ни одной царапины!

– Дай ему в лицо!

Один из них, самый агрессивный, уже бросился на меня, но сотрудник ГИБДД остановил его.

Я не замечал никого вокруг: медленно открыл дверь, развернулся как робот, спустил ноги на землю и с трудом поднес мобильный телефон к уху.

– Ну? – промолвил я онемевшими губами, оставаясь в автомобиле.

Ольга испуганно вскрикнула в трубку:

– Что случилось с тобой?! Что произошло?!

– Пробка... – прошептал я.

– Что "пробка"?! Что с твоим голосом?!

– Пробка... Ну, ты уже все рассказала?... Говори пока пробка...

Она заплакала в слезы:

– Костя, я глупо ошиблась, я так беззаботно играла с этим Юрой Семенычем как последняя дурочка, я так виновата перед тобой!

– Ну?

– В общем, он не вернулся из мастерской, и всю ночь машина стояла возле подъезда, а утром исчезла! Я поднялась в мастерскую, у меня есть запасной ключ, и увидела: там лежит Наталин портрет, стоят пустые бутылки шампанского, два бокала, а на диване с двумя подушками разбросаны фотографии сказочных пейзажей Эль-Фуджейры! А ты все говоришь – Юра Семеныч, Юра Семеныч!

– И вот в голове у меня мгновенно возникла "китайская сценка", которая словно шоковая вспышка так болезненно пронзила мое сознание, что я даже прижал руки к голове:

"Вода быстро наполняла комнату, поднимаясь до самого потолка. Главный Министр Чжоу Дунь безнадежно тонул и задыхался, выделяя пузыри. Две сестры – наложница Май Цзе и наложница Юй Цзе – отчаянно плескались вдали, испуганно глотали воду и ухватывались за ноги Чжоу Дуня.

Горечь отчаяния на лицах говорила о неизбежной гибели всех троих".

Наконец-то я заметил короткие ботинки, синие шаровары, желтую куртку и беспокойный взгляд сотрудника ГИБДД.

– Вам плохо? – спросил он.

Я быстро прошептал по телефону:

– Всё: сам позвоню: скоро позвоню: – и положил трубку, опустив руки безжизненно и смотря прямо на полицейского.

– Вам плохо?

– Нет: или, да: или, ничего – ничего:

– Как "ничего"? На вас нет лица. Что – плохой разговор?

– Это мягко сказано: сообщили тут: неприятность: – и я грустно покачал головой.

– Я вас понимаю как человек, но вы нарушили правила.

Кто-то из водителей отважно подсказал:

– Лейтенант, возьми с него штраф в три раза больше и не забудь про моральный ущерб, еще поиздевайся над этим тряпкой!

Видимо, мое состояние было настолько несчастным и жалким, что лейтенант тут же стал на мою сторону:

– Хорошо – хорошо, я как-нибудь сам разберусь: в тройном или двойном размере. У вас есть царапины или вмятины? Нет. Тогда простите, повернитесь и уезжайте спокойно.

– Подождите минутку, а штраф за моральный ущерб?!

– Конечно, это ваши права, – согласился лейтенант. – Мы вызовем экспертов, произведем измерения, восстановим маршрут движения и запишем на видеокамеру ваши показания во время аварийной ситуации – кто что видел. Затем мы найдем свидетелей на месте происшествия, соберем заявления и составим протоколы для суда. Рассмотрение дела займет около десяти дней, а дальше будет зависеть от хода судебного процесса. Кстати, я почти забыл о адвокатах:

– Лейтенант, – перебил самый нетерпеливый, – может быть обойдемся без всей этой сложности?! Ведь мы не первый день живем!

– Нет, мы не можем обойтись без этого. Без всей этой сложности ничего не получится.

– Тогда позвольте записать номер вашего значка, лейтенант!

– Да конечно, – ответил он и постучал по металлическому значку на груди своим жезлом. – Пост номер шестнадцать, двадцать второй квадрат. Позвоните в нашу информацию, там вам скажут фамилию и даже имя с отчеством. И не забудьте хорошо солгать, что я не хотел делиться информацией из-за морального ущерба.

– Не беспокойтесь, лучше подумайте, как сохранить свои погоны! А мне особенно нужен номер этого грубияна! – он быстро записал номер моей машины на кусочке бумаги и крикнул по ходу. – Слышь, грубиян, мы с тобой лично поговорим о компенсации за ущерб на днях! – и поспешил к своей иномарке, как и все остальные.

– Не обращайте внимания, – сказал лейтенант. – Я вижу, вы напуганы всем происходящим.

– Да нет, – я протер лицо ладонью, громко выдохнул и честно ответил: – В общем-то я не из тех людей, кто испугается так просто. Но здесь... такое... – и указал на мобильник.

– Хочу вам дать один совет, очень простой и стандартный – никогда не разговаривайте по телефону за рулем, это опасно для жизни.

– Я не разговаривал, я только отвечал на звонок.

– Вот видите – "ответил на звонок", и вас так удивили, что ваша "Хонда" могла бы сделать десяток жертв. Помните, когда вы за рулем, лучше отключать телефон. Хотите услышать статистику о том, сколько смертей происходит из-за этих мобильных телефонов каждую неделю?

– Нет нужды, давайте я заплачу штраф.

– И что будет? У вас настроение уже на нуле, а если я возьму штраф – оно вообще упадет ниже ноля, а вам еще нужно продолжать путь. Забудьте про этот штраф. Может быть вызвать эвакуатор? Или скорую помощь?

– Нет – нет, – я сразу пришел в себя и сел за руль. – Товарищ лейтенант, если вы не возьмете штраф, разрешите мне продолжить путь. Я даю вам слово, что доехал без проблем и прямо сейчас перед вами выключу телефон, – и действительно взял его, выключил и показал ему.

Он молчал, внимательно изучал меня, покачивал головой и строго сказал:

– Хорошо. Надеюсь, что больше этого не повторится и что профилактика была успешной. Счастливого пути.

– Спасибо, спасибо большое, – я кивнул, закрыл дверцу, вставил ключ зажигания и начал осторожно вливаться в общий поток:

Уже в городе, проезжая метро "Каширская" и минуя огромный комплекс Онкологического Центра, я затормозил в тихом переулке, обхватил руль обеими руками, положил на них голову и просидел так целую минуту. Затем решительно откинулся на спинку кресла, достал мобильный телефон и набрал номер.

– Да – да! – нетерпеливым голосом ответила Ольга. – Я ждала тебя, я внимательно слушаю, Костик!

Я вежливо спросил:

– Ты сможешь оказать мне помощь?

– Конечно! – с радостью ответила она.

– Юрий Семёныч рядом с тобой?

– Он только что приехал, но мы находимся в разных местах.

– Ничего страшного, – успокоил я ее. – Зачем ты так сразу расстроилась? Будь бодрее, не унывай.

– Вот так?! – удивилась она и восстановила свое настроение. – Хорошо, хорошо! Я радуюсь твоему тональности! И что же?

– Передай Юрию Семёнычу и позвони Тамаре Петровне, Наталье и сама имей в виду, что сегодня в два часа я хочу всех видеть на "Планерной". Я хочу собрать вас всех, чтобы выслушать очень важные и сердечные слова.

– Ого, это так здорово и неожиданно! – возгласила Ольга. – Костик, я даже если сломаюсь, все соберутся, можешь положиться на меня и не беспокоиться. Все будут ждать тебя в два часа на "Планерной"! А мы с тобой поговорим отдельно?

– Конечно. Но, пожалуйста, не разбивайся, зачем мне разговаривать с каким-то деревом, – пошутил я.

Она улыбнулась довольно:

– Ты такой странный! Что с тобой происходит?! Хотя мне очень нравится твоя идея, я все сделаю, как ты скажешь!

– Молодец, и ещё одно: не нужно беспокоиться о приготовлениях, я сам привезу фрукты, шампанское, вино и мы просто посидим за столом. Понятно?

– Я уже бегу звонить и рассказывать всем! Уже бегу!

– Нет нужды спешить, – нежно остановил я ее. – Ольга, в твоем положении важно сохранять спокойствие.

– Ох, "что-то знакомое слышится в долгой песне ямщика"!

– Ладно, ямщик отправился по делам и позвонит тебе в начале второго часа. И помни, для меня эта встреча просто необходима.

– Я все поняла и запомнила, Костик! О господи, скорее бы два часа!

– Уже скоро, пока-пока:

Мой преданный япошка наконец-то достиг старого двухэтажного здания и внезапно остановился у входа. Я вылез из автомобиля, взял пакет из целлофана, в котором находились страницы романа, и задумчиво направился к редакции.

Поднимаясь по крутым ступенькам лестницы, я вдруг почувствовал сильное напряжение в затылке и висках, мои уставшие ноги замедлили шаг и дрогнули, руки быстро схватились за перила, не давая мне упасть. В моей голове возникла яркая "китайская сценка":

"Вода быстро заполняла комнату, поднимаясь до самого потолка. Главный министр Чжоу Дунь безнадежно тонул и задыхался без воздуха, испуская пузыри. Две наложницы – Май Цзе и Юй Цзе – отчаянно плескались вдали, с ужасом глотали воду и держались за ноги Чжоу Дуня.

Отчаяние на их лицах говорило о неизбежной гибели всех троих".

Я потряс головой, прищурился, чтобы избавиться от настырного образа, собрался с мыслями и медленно проковылял по тусклому коридору к высокой двери с большой табличкой:

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР Е. А. ПЧЕЛИНЦЕВ

Я постучал и вошел.

Пчелинцев поднялся со стола, положил книгу и протянул руку, приблизившись ко мне:

– Вот он! Вот он! – громко и радостно воскликнул редактор и загорелся всеми светилами. – Рад видеть! Здравствуй, Константин Юрич! Очень рад!

– Взаимно! Здравствуйте, Евгений Саныч! – я пожал его ладонь и старался быть похожим на него хотя бы в этот момент, хотя это было очень и очень трудно.