Свадебный шантаж: приквел. Часть 1

2015-й год:

— Мне вот ту шоколадку!  — показывает пальцем худенькая девчонка пышной продавщице, в продуктовом на углу.

Девчушка открывает ладонь, и трепетно протягивает три желтоватых монетки, десятчики. Не купила булочку на учебе, ни вчера, ни сегодня. Минус 2 булочки = 1 шоколадка.

— Тридцать два рубля она стоит!  — не отдавая ей сникерс отвечает усталая от жизни, домогательств, и парадоксального недотраха женщина.

Всем персонажам рассказа больше 18 лет.

Тетка смотрит на худощавую юность с презрением и завистью: «Вот дурочка мелкая...  — читается на лице пышнотелой продавщицы — Лучше бы на эти деньги села в маршрутку, и пошла жопой вереть по прогулочной улице, как я в молодости».

Девчонка вздыхает, опускает взгляд и пробормотав — ммм... извините...  — выходит из магазина, скрипнув старой, пластиковой дверью.

За её спиной звякает колокольчик.

На улице стоит лживая, летняя погода. Солнце яркое, ветра нет, а выйдешь — там холод.

Да такой, что аж кожу сводит.

И все, кто повелся на этот обман, зябко потирают обнаженные предплечья, торчащие из рукавов футболок и блузок.

А те, что вечно одеваются тепло, из-за того, что красивых летних шмоток особо нет, или чтобы скрыть лишний вес, такие теперь посмеиваются. Косятся на тощих и «богатых» самодовольно, с чувством превосходства.

Девчонка выходит из-за угла дома, ступает на асфальт аллеи, и шагает среди резких, почти черных теней от ветвей и листьев. Она зябко ежиться, как и все остальные поверившие этому лету.

Одинокая путница аллеи черна волосами, костлява плечами, грудки её малы, и под футболкой почти не выпирают.

Ветер всё-таки приходит.

Он поднимает черные пряди волос, и превращает рисунок теней на асфальте в танец. От этого движения никому не становится теплее. Напротив, незримые ледяные пальцы, контуры которых видны на земле, прокрадываются под одежду, напористо и нахально. Неприятно лапают тело.

Где-то переплетениях этих теней пляшут и очертания девичьих волос, путаясь среди нарисованных листьев и ветвей...

День продолжает светить ярко, в цвет чистому небу.

Холодно.

Шагнув в ванну и подняв хромированный рычаг крана, Катя подставила лицо спасительным струям воды. Тело согревалось после прогулки по холоду, тепло проникало всё глубже.

Плеснув в ладонь геля для душа, она отступила на шаг от воды, и покрыла себя мыльной пеной. Наклонилась, рассматривая своё блестящее и скользкое тело в зеркало. Вечно тощей Кате нравилось смотреть на себя именно мокрой. Так изгибы становились изящнее, а формы объемнее.

Девчонка повернулась к отражению задом и осмотрела свою спину, и округлости под ней. Как бы она не сжимала бедра, просвет между ними всё равно оставался. Катя взялась влажными пальцами за половину намыленной попы и оттянула её в сторону.

Зеркалу открылся самый загадочный и удивительный закоулок её тела. Наслаждение и проклятие для любого подростка. Не потрогать себя «там» в душе,  — было нереально, и Катя трогала.

Ногти её были острижены коротко, пальцы по мылу входили легко.

Прижимаясь небольшими грудками к нагревшемуся уже кафелю стены, и мягко потираясь сосками о швы между плитками, Катя продолжала гладить себя пониже спины.

Она вводила пальчик сквозь приоткрытую плеву вагины, и в темную дырочку над ней.

Понимая, что остановиться 

(как это обычно и бывало) уже не получится, девчонка помяла соски второй рукой. Этой же рукой погладила свой худой, но не плоский животик.

Пальцы миновали холмик кожи над лобком, и средний медленно проскользнул между половин вульвы.

Катя закрыла глаза, и издала протяжный выдох, покрывая кафель у губ пятном испарины.

Она развернулась, и шлепнулась лопатками в мокрую стену. Сползла немного влево, ближе к струям воды из лейки, и медленно присела, разводя бедра в стороны.

Вода накрывала её не сплошным потоком похожим на сильный, теплый ливень. Как раз таким, какого не давало это холодное лето.

Теперь её день стал правильным. Обычным днём юной девчонки.

Левая рука всё ещё мылила набухшую, и расклеившуюся от приседа вульву.

Правая одиноко гуляла под теплым дождем душа. Прошлась по смятому надвое животу, свернула в темный переулок между ног, и вышла на прямую по внутренней стороне бедра. Остановилась на острой коленке, и сжала её пальцами из-за настойчивых шалостей второй руки.

Пальцы левой руки Кати пропустили промеж себя скользкие лепестки вульвы. Сжали их, и нижние губки выпрыгнули, сохраняя воспоминания о том, как секунду назад их оттягивали.

Палец девчонки снова коснулся входа, и вновь вошел внутрь на две фаланги.

Иметь себя пальцем было больновато, плева натягивалась. Да и сексуальная чувствительность в нетронутой мужчиной лазейке была не слишком высока.

Катя вытащила из себя пальцы, и подняла взгляд наверх, на полку с шампунями и отцовскими принадлежностями.

Чуть подумав, встала, и взяла папину пену для бритья. Большой, белый флакон «Арко». Для неё, это был единственный запах мужчины, других она не знала.

Продолжая поглаживать свою упругую, но скользкую как переспелый плод промежность, она снова села в ванне, и закрыв глаза принюхалась к запаху пены. Так пахло лицо отца, при объятиях, при поцелуях у порога, и в те моменты, когда он приносил кружку с горячим чаем, для простудившейся дочери.

Большой палец Кати уперся в крышку на колпачке флакона с пеной. И без того дрожащая от возбуждения рука, теперь затряслась вдвойне, от напряжения. Последнее усилие, щелчок, и крышка открылась, обдав румяное лицо девчушки тем самым запахом папы.

Нажав пальчиком на клапан флакона, и продолжая ласкать свою промежность правой рукой, Катя закрыла глаза. Поток кудрявой как облака, и ароматной как папа пены, с шумом вырвался из холодного баллончика и лег на щеку Кати. Не отпуская клапана, и продолжая теребить клитор, она повела рукой вниз, покрывая папиной пеной свои губы, шею, груди и живот.

Смытые водой белые клочья, похожие на взбитые сливки стекли вниз, целиком накрывая возбужденную, скользкую вульву запахом отца.

С мыслями о том, что её облило из папиного члена, Катя уперлась хвостиком волос на затылке в кафель. Выгнулась всем телом, и снова нажав на клапан, распахнула навстречу пене рот.

Содрогаясь, и уплывая в обморок удовольствия, девчонка кончила, оплывая сливками с ароматом отцовского парфюма.

Обессиленно опустила руки, и обмякла, уткнувшись лбом в острые, сведенные коленки.

Её спину всё ещё обливал горячий «летний дождь»...

Укрывшись пледом и потягивая чай 

с молоком, Катя сидела у компа, слушая как за окном пролетают редкие авто и лают собаки. Свет в комнате был выключен, сияние монитора ярко освещало лицо девчонки, и теплую кружку в её руках.

На экране было тоже самое, что и в последние полгода. Фотография парня сидевшего на краю крыши. Ветер слегка трепал его светлые волосы, сам парень смотрел вдаль, на индустриальную панораму города.

Даже на фото чувствовалось, как опасно близко к краю он сидит.

Через Катины наушники лилась тихая музыка из подборки любимых песен. Разных, от мрачных, до вселяющих надежду. Вместе с этими мелодиями и словами менялось и настроение Кати.

То хотелось напиться, то вскрыться, то написать парню о своей любви.

Наслаждаясь сладкими душевными страданиями, Катя отпила ещё глоток чая.

«Привет! » — щелкнуло всплывающее уведомление, оповещая о входящем сообщении от Ирки Соболевой, одноклассницы Кати.

Со вздохом опустив кружку на стол, девчонка поддернула плед на плечах, и наклонилась вперед, заскрипев механизмом стула. Пальцы её легли на клавиатуру и пролетели по ней десятком легких бабочек.

«Привет... » — Enter.

«Слушай... Ну че с выходными решила? Отпросилась? ».

«Ещё не спрашивала, но, наверное, отпустят. А вы уже договорились? Он будет там? ».

«Его не будет, но я вот чё подумала... Есть план как вас познакомить. С ребятами поговорим, придумаем вместе, что нибудь. Они тебя ему похвалят, и сам подкатит. Как тебе такое? ».

Катя опустила взгляд, и чуть подумав, заправила упавшую на лицо черную прядку за ухо. Решится ли она сама написать ему?  — Нет.  — Помогут ли ребята?  — Конечно помогут!

«Ладно» — написала Катя в ответ — «Поеду тоже».

В ответ пришел веселый стикер, и вслед за ним ещё одно сообщение.

«Ладно, значит оторвемся в субботу! ».

После танцев, пошлых игр и выпитого, Катя на вписке уснула. Проснулась она с ощущением похожим на то, что между ног ножом поковырялись.

Держась за больную голову, после первой в жизни пьянки, Катя села на край перекошенного дивана и осмотрелась.

В комнате съемной квартиры пахло сигаретами, грязные желтые шторы были задернуты. Недобитые алкоголем юные ангелы валялись на полу, среди разбросанных шмоток и упавших бутылок.

Джинсы с Кати были спущены вместе с трусами, и лежали у ног, скомкано обнимая её высокие гольфы с рисунком в виде веселых, анимешных медвежат.

В стороне от всей этой свалки тел и бутылок, сидела Ира. Девчонка пристроилась в углу, на засаленном стуле совестких времен, и молча смотрела на Катю. В руке Соболевой была бутылка недопитого пива, нога перекинута на ногу, взгляд спокоен.

С этим же взглядом, Ирка отпила из бутылки ещё глоток, и причмокнув губами вернулась в прежнюю позу.

Молча посмотрев на неё около минуты, Катя взялась за край дивана, и подтянула себя вперед, сев на угол скрипучей лежанки. Развела бедра и осторожно коснулась своей промежности.

Саднило, и внутри, и снаружи.

Не особо удивившись этому, Катя, всё ещё надеясь на то, что пьяные придурки просто побаловались сигаретами, или чем-то ещё, прикоснулась ко входу. Палец с легкостью вошел в порванное, натертое лоно.

Поморщившись от боли, Катя вытащила из себя 

палец, и облокотившись на коленки молча посмотрела на покрытые кровью и влагой фаланги.

Снова подняла взгляд на Иру.

— Я сказала, что ты... любишь Никиту, и хочешь чтобы он был с тобой — пожала плечами, и снова хлебнула пива Ира. Чуть подумала и продолжила — Пацаны посмеялись, и сказали, что целка ему точно не понравится. Вот и...  — снова пожала плечами она — Короче решили тебе помочь.

Молча покивав, Катя осмотрелась опять, гадая, кто же из толпы это сделал. Так смешно не знать, с кем у тебя был первый раз...

Так смешно, что повеситься охота...

— И кто это был?  — после долгого молчания спросила Катя, вновь обращаясь к Ире.

— Ты о чем?  — ответила та, поднимая бровь и опять прислоняя горлышко бутылки к губам.

— Кто...  — едва не выругалась Катя, но сил на это не хватило — С кем у меня был секс?  — наконец подобрав слова, спросила девчонка.

— Со всеми — почти равнодушно ответила Ира, делая очередной глоток...

Три дня спустя.

— Жизнь-то не губите ребятам!  — наседал следователь на Катю и родителей — Они же пацаны ещё совсем, ну гляньте!  — он указал рукой на десяток мальчишек сидевших на стульях вдоль стены кабинета — Спортсмены, ученые, а может и врачи в будущем!

— Я всё понимаю, тоже был пацаном. Тоже делал глупости — мрачно ответил ему отец Кати, Олег, успокаивающе поглаживая дочь по спине — Но и вы поймите нас — он снова сорвался на грубый, повышенный тон — ЭТО МОЯ ДОЧЬ! Вы что хотите, чтобы я самосуд устроил?! Катя беременна! Вы представляете, какой это стресс для её возраста?!

Вместо ответа следователь опять включил запись с телефона, намерено сделал погромче, и повернул экран к семье Воронцовых.

На видео, в хлам пьяная Катя, благодарно стонала под очередным парнем. Кончив, тот слез с неё, и плюнув на распластанное тело юной девчонки, уступил место следующему.

Отец отвернулся, мать уткнула взгляд в пол.

Катя смотрела на экран молча и искоса.

Следующий вытер плевом с живота Кати краем грязного пледа, и завалился на неё, попутно заправляя свой не обросший стручок в вагину.

— Че, Катька? Ещё хочешь?  — со смехом спросил кто-то за кадром.

— Угу... угу...  — пьяно промычала та, выискивая губами поцелуй. Но целовать её конечно никто не хотел.

— Потом мыла поешь, Катюха!  — дал «добрый» совет кто-то, стоявший в очередь к её раздвинутым ногам.

— Хватит!  — потребовал выключить отец Кати — Мы уже видели эту мерзость! И не раз!

— А если вы видели, то зачем переспрашивать?  — следователь выключил видео, и бросил смартфон на пачку папок. Облокотился на стол, и наклонился вперед — Она сама им дала. По своей воле. Какие ещё вопросы, гражданин Воронцов?

— Пошли отсюда, Олег!  — встала со стула Тамара Викторовна, мать Кати — Меня сейчас стошнит от всего этого... Уроды, а не люди. Слов нет!

Она вышла из кабинета, а вслед за ней и отец с дочерью.

Когда их шаги в коридоре стихли, следователь повернулся к толпе пацанов, и сцепив пальцы осмотрел их виноватые лица.

— Собрали?  — с наездом спросил 

он.

— Собрали...  — пробубнил, кто-то.

— Давай!  — шлепнул по столу сотрудник, и тяжело вздохнув покачал головой — Беда с вами, молодежь...

С этого момента и на всю следующую неделю мама Кати замкнулась в себе. Все попытки отца устроить семейный совет ни к чему не привели. В вечер четверга, когда жена ушла на работу в ночь, Олег вошел в комнату дочери в одиночку.

Катя лежала на диване, на боку, подсунув ладони под щёку. Она молча смотрела на включенный монитор, на котором, как и прежде стояла фотография Никиты.

— Как ты?  — сел на край дивана отец, и погладил её по плечу.

— Нормально — спокойно ответила та — Ты как?

— Я в порядке — кивнул Олег — Просто хотел спросить у тебя. Может... сходим к психологу?

— Не надо — также спокойно отозвалась Катя — Я ничего не помню пап. Уснула девственницей, проснулась без трусов. Вот и всё, что там было со мной. Других воспоминаний нет.

— Ладно...  — покивал отец и вздохнул — Ладно...  — повторил он, собираясь уйти — Если, что-то будет нужно, то скажи. И...  — встав с дивана, он становился, и чуть подумав добавил — Мне жаль, что у тебя такой печальный первый опыт. Поверь, Кать, нормальный секс, он совсем другой. Бояться его не нужно.

— Хорошо, пап!  — слабо улыбнулась девчонка, всё ещё глядя на монитор.

Прошел час, второй, третий, но сон к Кате так и не приходил.

Блуждая в потемках своего сознания, Катя продолжала уходить в этот лабиринт всё глубже. Страх от того, что она получила клеймо шлюхи, мешался с ненавистью к людям. К Ирке, и ко всем тем, кто пихал свои отростки в пьяное тело.

Простая злость перешла в желание мстить и убивать, новый прилив адреналина разогнал психику до бешеной скорости.

Неопытное тело в итоге спутало два вида возбуждения, и отправило руку в трусы требуя разрядки.

— Это... было... так...  — прошептала Катя переворачиваясь на спину, и раскидывая бедра в стороны — Меня брали в этой позе...  — продолжала она внушать себе, в попытках победить свою злость.

Оправдания для ласк нашли быстро.

Катя четко чувствовала, что если не превратит ненависть в удовольствие, то уже к утру уедет в дурку. Или останется жить с этими страхами навсегда.

Беспомощная перед всем миром, использованная, презирающая парней.

Облизнув два пальца, и снова накрыв ими клитор, девчонка тяжело сглотнула. Закрыла глаза, и начала ласкать холмик с правой стороны, пытаясь вспомнить хоть что-то из той ночи.

Ничего.

Пустота в голове.

На ум приходила только боль, которую она испытала при пробуждении.

— Ты чего не спишь?  — послышался голос отца у двери.

Вместо того, чтобы как обычно испуганно дернуться, Катя просто свела бедра вместе, но руки из трусов не вытащила. Она застыла, глядя в потолок, погруженная в свои мысли.

Сколько раз она нюхала отцовскую пену для бритья в ванной? Сколько раз кончала от её запаха на своем теле?

Сто раз, или тысячу.

И это было действительно прекрасно. Улёт, и несравнимое ни с чем наслаждение. Полет удовольствия, нежности и блаженства. И всё это было очень далеко от 

«настоящего» секса, который наконец-то случился неделю назад.

— Папа?  — шепотом окликнула Катя.

— Да, моя хорошая?  — вошел в комнату Олег, и остановился у дивана.

— Ты обещал мне помочь...  — она взялась за край резинки трусов, и стащила их с себя до колен. Снова развела ноги — Вылечи меня, папа...  — ещё тише добавила девчонка, оглядываясь на силуэт отца...

Сняв с себя трусы, Катька щелкнула резинкой, отправляя их в полет — Помоги мне, папа... ты обещал — протянула она руки к отцу.

Олег не выбежал из комнаты, и не заставил её прикрыться. Вместо этого, он молча смотрел на неё с полминуты, а затем шагнул вперёд.

— Сядь на край — попросил отец, усаживаясь на пол, у дивана дочери.

К тому, что увидел, и к просьбе Кати он отнесся спокойно, никакого шока. Да и Катю он видел обнаженной уже далеко не раз...

Бывало, что дочка дверь в спальню не прикроет, бывало ванну не запрет.

А один раз и купалась обнаженной, когда на озеро ездили семьей. В темноте, в сумерках, но в той теплой и спокойной воде она плавала без одежды. Олег спокойно и внимательно рассмотрел её тело, не испытав мужских желаний, только гордился, простой девичьей красотой дочки.

— Ближе придвинься, Катюш — впервые за последние лет 15, Олег прикоснулся к коленям Кати, и медленно развел их в стороны.

Катя послушно подвинула таз вперед, усевшись задом на самый край дивана, и откинувшись на мягкую спинку.

— Болит?  — отец указал на обнаженную промежность Кати, и посмотрел на лицо дочери через темноту.

— Уже нет — ответила та, замерев от волнительного момента. Девчонка шумно дышала порозовевшим вместе со щеками носом — Но я точно не знаю, как будет наощупь. Если нужно, то можешь потрогать меня там...

— Сейчас подумаем...  — тихо вздохнул Олег — Тебе не страшно будет, от моих прикосновений?

— Нет — покачала головой дочь — Я тебя для этого и прошу. Чтобы побороть страх — она закрыла глаза и вздохнув, добавила — Мне наверное «повезло», что я ничего не помню. И хочу начать всё заново, без испуга и насилия.

Взгляд отца был направлен прямо на её междуножие. Взгляд мягкий, но серьезный. Олег смотрел молча, видимо решая, какой шаг предпринять следующим.

— Ты точно не стесняешься?  — уточнил отец — Можешь прикрыться, если хочешь, поговорим так.

— У-у! Нет...  — помотала головой Катька, закусив губу. Помолчала, а потом снова покачала головой и продолжила — Меня трахнули десять человек... Ты понимаешь это, или нет, пап?  — горько усмехнувшись, пожала плечами она — Зачем мне теперь отца родного стесняться? Я же конченая шлюха и подстилка теперь...  — Катя усмехнулась снова — Сегодня я получила тридцать сообщений со словом «шлюха». А вчера знаешь сколько, пап?

Олег молчал.

— А вчера было пятьдесят сообщений. Шлюха, матрасница, подстилка, дырка, шалава...  — равнодушно перечислила Катя — Везде написали. Понимаешь, пап? И ты спрашиваешь, стесняюсь ли я тебя теперь? Нет, пап... Не стесняюсь!

Она быстро сунула руки под футболку, поднимая ткань и обнажая живот. Накрыла грудки ладонями, и осторожно сжала их, раздвинув ноги ещё шире.

Отец 

посмотрел на это спокойно, и неподвижно.

— Не важно, что болтают, Кать. Тебя ведь насиловали, против твоей воли, ты не давала согласия. Это другое — успокаивающе погладил её по теплой коленке Олег — Ты ничего не знала, ничего не чувствовала. Они просто подонки. Это не мужчины... понимаешь?

— И что...  — дыша всё-таки же горячо, Катя продолжала говорить ровно — Ты покажешь мне как должно быть?  — она примолкла на пару секунд, а потом спросила снова — Покажешь мне, что такое нормальный мужчина?

— Я бы мог, но...

— Что «но», пап?!  — Катя сдернула футболку через голову, оставшись перед отцом абсолютно обнаженной, как и тогда, у озера — Хочешь, чтобы я всю жизнь шарахалась от мужиков как от огня?  — она резко встала, и постучала себя по виску — Ты хоть немного представляешь, что сейчас твориться в моей башке?! Да я чуть не повесилась сегодня!!!

Сидя лицом на уровне лобка дочери, Олег поднял взгляд на возвышавшуюся над ним Катю.

— Сначала я хотела сдохнуть, потому что жить в таком страхе, и с таким клеймом — я не хочу!  — начала перечислять она — Потом я решила убить всех этих уродов — загнула второй палец Катя — Но потом я вспомнила...  — она склонилась, свесив черные пряди вокруг лица Олега — Вспомнила, как счастлива я была... ДО ЭТОГО ЕБУЧЕГО НАСТОЯЩЕГО СЕКСА!!!  — вдруг завизжала она, сжав кулаки.

Люстра под потолком мелко задребезжала от вопля, и быстро стихла, как остывшая мелодия хрустального стакана.

В комнате повисла гробовая тишина, нарушаемая только шумом вентиляторов в системном блоке под столом.

— Ты думаешь, я нежная девочка, да?  — снова тряхнула сжатыми кулаками Катя, и опять склонилась к отцу — Так и было, до того долбаного утра, понял, пап? Я покупала не «ягу», а шоколадки, была влюблена в мальчика, а теребила себе...  — она потрясла двумя пальцами в воздухе, изображая мастурбацию — Теребила я на ТЕБЯ!

Отдав все эмоции с последним выдохом, Катька обессиленно грохнулась худым задом на диван, и закрыв лицо руками разревелась. Глядя на то, как вздрагивают от слез её обнаженные плечи и груди, отец поднялся с пола, и сел рядом.

Поглаживая её бедро, в желании утешить дочку, отец повел рукой выше, по её плечу, а потом скатился пальцами на соски.

Надрывные всхлипывания Кати стихли, она опустила руки, оставляя груди во власть отца. Лицо её блестело от слёз в свете монитора, ладони папы с нежностью мяли её «двойки».

— Подожди...  — остановила его жестом Катя — Если это будет мой настоящий первый раз, то...  — она повернулась и посмотрела в лицо отца глазами полными слёз — То пожалуйста, побрейся, пап...

С мыслями о том, что и вправду не стоит доставлять неудобства щетиной, Олег спокойно кивнул ей, и направился в ванну.

По шум воды за приоткрытой дверью, Катя поглаживала себя между ног, опустив веки. Возбуждение нарастало неторопливо, заполняя юное тело чувствительностью и удовольствием, как теплом после дождя.

Вскоре вагина затрещала, выдавливая из себя пузырьки, и на ягодицу Кати выплыла первая капля смазки. Соски уже торчали, скомкав 

ореолы в вытянутые резиновые штырьки.

На экране монитора всё ещё стояло фото Никиты, в ванне выключил воду отец.

Катя слышала, как папа фыркает, отираясь полотенцем. Как щелкает выключатель, как тихо звучат его шаги по коридору. И все эти звуки были последним отсчетом, перед тем, как отец снова войдет в комнату.

И он вошел снова.

Бросил взгляд на обнаженную, и возбужденную дочь.

Из одежды на Олеге теперь были только семейные трусы в цветочек. Комнату заполнил аромат пены для бритья.

Пошатнувшись от стресса и возбуждения, Катька повалилась влево, как сползала в пене под душ.

Упала головой на подушку, и перевернувшись на спину развела бедра в стороны.

«Пусть возьмет меня так, как та толпа, но нежно... » — мелькнула спасительная мысль в её голове — «Пусть папа спасет меня... ».

Отец встал на колени перед телом обнаженной Кати, и стараясь не спешить, коснулся её снова. Исходивший от него дурманящий аромат, сводил с ума. Покрытая красными пятнами румянца девчонка выгнулась, требуя его касаться сильнее, грубее.

Она хотела также, как в ванной, с флаконом его пены, но теперь по-настоящему, а не в фантазиях.

Олег не был совсем худым, был мягким, округлым и плотным. Тело его покрывали негустые, но длинные волосы, они росли мягкой шерстью на руках, груди, спине и ногах Катиного отца.

Именно по ним, сейчас и водила рукой дочь, распаляясь всё больше от поглаживаний папиных рук. Пальцы Олега слегка выкручивали её упругие соски, ныряли во влажную щель, и выбирались из неё снова, под стон дочки. Покрывали прозрачными тенетами смазки её лобок и живот.

— Всё хорошо?  — шепотом спросил Олег, любуясь телом Кати в свете монитора.

— Да, пап, мне очень хорошо с тобой...  — выдохнула она, искусанными от наслаждения губами — Продолжай, пожалуйста...

И он продолжал.

Безымянный палец левой руки отца проскользнул в её жаркое, скользкое лоно, утопая в хлюпающих соках, и заставляя девчонку протяжно застонать. В темный потолок улетел второй её возбужденный и сладкий выдох, когда к первому пальцу папы в её вагине добавился ещё один.

Сжав пальцами левую грудь, Катя требовательно направила её к губам отца, и тот покорно склонившись, пощекотал сосок языком. Токи наслаждения разлившиеся по телу девчонки выжали из неё ещё один оплыв смазки, теперь уже полностью покрывая руку отца, ласкающую промежность дочери.

— Хватит, папуль, я уже не могу...  — Катя вытянула левую руку и обняв отца за шею, притянула его лицо к своему. Почти сходя с ума от запаха пены, она высунула нежный, розовый язычок, и погрузила его в губы отца.

Олег ответил тем же, мешая странную любовь и ласку в поцелуе с родной дочерью.

— Ты понимаешь, что секс — это нормально?  — размыкая поцелуй, шепотом спросил Олег.

— Да, понимаю!  — коротко ответила Катя, и снова подтащила его губы к своим — Выеби меня, пап... Пожалуйста! Трахни меня, папуль, как настоящий мужчина... Я хочу тебя, больше всего на свете хочу...

Олег поднялся с колен, обошел дочку со стороны её широко раскинутых горячих бедер, и взобрался на Катю сверху.

Его плотная,  

покрытая волосами фигура, легла на хрупкое тело невысокой дочки, вдавливая нежную девчонку в диван.

Вместе с давлением его тела и соприкосновением, из груди Кати вырвался новый выдох сладкого блаженства.

Чтобы не случилось на той квартире, сколько бы человек не побывало в ней до отца, этот раз был её первым сознательным. Впервые она ощущала своей вагиной близость стоячего члена. И не какой-то недоросток одноклассника, а самый родной и большой ствол.

Горячий, упругий, и невероятно желанный. И теперь, прямо сейчас, в этой тепловой подушке двух соприкоснувшихся тел, головка отцовского члена уже коснулась лепестков её мокрой щелки.

Олег подался немного вперед, медленно раздвигая членом скользкое, горячее лоно стонущей под ним дочки, и провалился внутрь до половины.

Катя крепко обняла отца, потянула его на себя заставляя войти полностью, и прогнула под папой своё худенькое, перевозбужденное тело, сгорая от наслаждения и любви к папе.

Олег задвигался, диван под отцом и дочерью натужно заскрипел пружинами. Катька стонала на члене папы, обильно поливая его смазкой, отец шептал ей слова утешения и нежности.

— Вот видишь, как хорошо, Катюш?  — тихо убеждал он — И бояться нечего... Только приятно, только хорошо...  — он облокотился на подушку, полностью накрыв дочку своим телом, как горой.

Тельце Катьки было и не видно под ним вовсе, только разведенные ляжки дрыгались под шлепками лобков друг о друга, да пальчики на ногах сгибались в моменты сильного удовольствия.

— Папочка, папуленька!  — гладила она Олега, протекая под ним как корова — Папочка, любимый мой! Ещё поглубже, посильнее, папа!

Олег старался на совесть, имел дочь уверенно, но не слишком сильно. Скорее он пытался покрыть её, как это делают животные на самках. Зная, что дочка уже беременна после изнасилования, отец увеличивал напор членом, собираясь кончить в лоно Кати.

Она благодарно стонала, готовясь принять в себя поток его семени, и всё жарче подмахивала навстречу Олегу худеньким задом. Попа её смотрелась на отцовском приборе будто насаженная. Так, будто он не входил, а просто надел на себя живую секс-игрушку, и она ласкает его собой.

— Секс — это нормально, доченька!  — уже перед оргазмом хрипел Олег, шлепая потным телом, по телу дочки — Поняла? Нормально!

— Поняла, пап!  — бесстыдно стонала она, шлепая, и пытаясь оцарапать остриженными ноготками спину отца — Поняла... Секс — это нормально. Секс — это шикарно, папочка!

Вместе с последними словами она завыла, загребла простынь пальцами, и прогнулась навстречу члену отца.

Впихнув в неё до отказа, и почти теряя сознание от наслаждения, Олег вплеснул во влагалище дочки мощный поток горячей спермы.

Обмяк, и вытащив член, тяжело дыша сел на край дивана. Поднял лежавшие на полу «семейки» и отер ими лицо от пота.

Катя лежала в прежней позе. Красная от пятен румянца на щеках и груди, распаренная, потная и счастливая. Между её ног, и на простынь, стекал ручеек из спермы и соков, которые с благодарностью давала вагина, в ответ на отцовские ласки.

— Тебе понравилось, Катюш?  — тяжело дыша спросил Олег, поглаживая дочь по животу и мокрому лобку.

— 

Очень, пап — улыбнулась она, сладко потягиваясь и растягивая свои грудки в два красивых холмика — А тебе?  — уронила она руки, взяв отца пальцами за волосатое предплечье.

— Скажу тебе честно, доченька... Так хорошо мне не было ещё никогда. Ни с твоей мамой, ни с теми, кто был до неё...  — отец накрыл её руки своей широкой ладонью — Это был лучший секс в моей жизни, милая...

— А давай ещё?!  — задорно блеснув взглядом, Катька приподнялась на локте, заглядывая в лицо папы — Ещё раз, давай?!

— Подожди!  — тихо рассмеялся Олег — С мужиками так нельзя, ты поймешь потом!  — по-доброму поучал он — Нам надо отдых, хотя бы минут пятнадцать. Не знаю, как у пацанов совсем молодых, но мне-то уж за сорок!

— Ну пааап! Ну папочка!  — игриво-капризно закривлялась Катя, и свалившись на пол, подползла к его члену как кошка — Ну пааааап!  — опять проныла она — Я хочу закрепить счастье. Поможешь?

— Ну попробуй...  — выдохнул Олег, и откинулся на диване, отдав член во власть нежных пальчиков, и влажных губ дочки...

Протрахавшись с Катей почти до утра, Олег с трудом опомнился от накатившего из-за усталости сна.

Жена, Тамара, возвращалась со смены в семь.

Отец Кати очнувшись на полу, возле обнаженной дочки, подскочил, торопливо надевая трусы.

Катюха мирно спала, свернувшись калачиком, и Олег накрыв её простыней, на цыпочках ушел в свою комнату среди серого рассвета...

Они трахались везде, где только могли. При каждом удобном случае, Катя провоцировала отца или просто упрашивала вставить ей. С момента роковой вписки прошло меньше месяца, но Катька уже превратилась в полноценную нимфоманку.

Жадность и ненасытность, с которой она заставляла Олега иметь её, казалось не знали предела. Подсевшая на иглу взрывного удовольствия, Катя даже не пыталась сравнивать секс с отцом с кем-то ещё. Даже не рассматривала таких вариантов.

Для неё существовал только любящий, нежный и умелый папа. Он мог, он умел, он делал всё, что она просила. А отец делал всё, что нравилось ей.

Каждый день, при любом удобном случае их языки сплетались, и не развязывая этого узла страсти, Катька принимала в себя отцовский член.

— Я хочу тебя!  — уже без церемоний, она срывала с отца трусы прямо на кухне, когда он готовил или завтракал. Олег оставался со ртом набитым едой, блаженно закрывая глаза от удовольствия.

А Катя тем временем набивала свой рот его членом, изо всех сил стараясь принять его как можно глубже в горло.

Чем глубже она брала, тем приятнее было папе. И она насаживалась упрямо и безжалостно, часто её рвало, часто нехватало воздуха, но Катя всегда брала в рот до самых яиц.

Напившись спермой из члена, она довольно ухмылялась, вытирала рот рукой и целовала папу в щеку.

И всё это, только для того, чтобы уже через час подкараулить его в коридоре, влезть рукой в папины трусы, и заправить его стояк в свою скользкую, заранее возбужденную щель.

Отец брал её за тощие бедра, и снова впихивал в лоно дочки член, заставляя её бесстыдно 

стонать прямо у входной двери.

— Катюш, соседи услышат. Тише!  — просил Олег.

— Да мне похуй, пап!  — выдыхала она, ещё сильнее стукаясь худыми ягодицами об его лобок.

Член отца был слишком велик, для её тощей фигурки, и Катюха скользила на нём как небольшая, силиконовая вагина для дрочки. Только живая, горячая, и протекающая на свои бедра натуральным соком.

Она упрямо добивалась оргазмов отца, даже если трахала его пятый раз за день. И тряслась на члене сама, воя, и почти разрывая свои груди пальцами, от дикого, внеземного удовольствия.

В очередной раз оттирая палас в коридоре от спермы и своих потеков, к приходу мамы, Катя устало отерла лоб и села на пол.

Высосанный и усталый отец ушел по делам, кое-как вырвавшись из объятий ненасытной дочери, и девчонка наслаждалась одиночеством и покоем.

На лице Кати расплылась счастливая улыбка, от собственных мыслей.

С той самой первой ночи, проведенной с отцом, она перестала обращать внимания на оскорбления и издевки одноклассников. В первое время она игнорировала нападки, а потом и вовсе стала отвечать на них, понимая, что ни у кого из этих ущербных нет и не будет такого секса как у неё дома.

Дома, каждый день, и в полной безопасности.

С самым близким, умелым, и любимым человеком. С тем, дороже которого для неё не было.

С родным отцом.

В кармане джинсов завибрировало, зазвонил телефон. Отерев мокрую руку о футболку, Катя достала его из кармана, и глянув, что вызов от мамы, приняла звонок.

— Да, мам?

— Катюш...  — разревелась в трубку мама.

— Что?!  — нахмурилась девчонка — В чем дело? Говори мам.

Выслушав ответ матери, Катя побледнела как мел, и выронила телефон из рук...

•  •  •

— Вот эту видеозапись ваш отец сделал, чтобы вам показать — следователь вновь показал Кате и её маме экран смартфона, как и в день после изнасилования — Полюбуйтесь, не зря же он старался!

Мрачно усмехнувшись, сорокалетний сотрудник запустил запись, и примолк, давая Кате и Тамаре Воронцовым погрузиться в происходящее на экране.

Статично закрепленный смартфон снимал то, как Олег Воронцов хлестал монтировкой по лицам и спинам троих парней. Пристегнутые к какой-то груде железа наручниками насильники Кати, орали от боли, и умоляли прекратить.

Все трое стояли на коленях и визжали как истерички.

Уставая бить их, Олег вытирал со лба пот, вышагивая вперед и назад перед объективом, а потом начинал калечить парней снова.

Облитые кровью, слезами и соплями насильники пытались прикрыться руками, но ржавая сталь беспощадно обрушивалась прямо на ладони.

Хрустели пальцы, трещала порванная кожа на лицах.

Устав и видимо решив, что с них достаточно, Олег Воронцов отбросил монтировку в сторону и тяжело ступая подошел к смартфону. Сел на корточки и заглянул в камеру, обливая потом.

— Катюш?  — произнес отец за записи, будто окликнув дочь.

Сидевшая в кабинете следователя Катя дрожала всем телом от ужаса, страха и осознания трагедии. Он слегка дернулась, когда отец на видео окликнул её.

Нос Кати всхлипнул, с ресниц сорвалась слеза.

— Катя, они получили то, что должны были — вновь заговорил отец с записи,  

продолжа смотреть с экрана — Это нормально, доченька! Это нормально, ты не переживай...

— А это, наверное, для вас снято, Тамара Гавриловна!  — усмехнулся следователь, обращаясь к маме Кати, и снова провел пальцем по экрану.

На смартфоне запустилось новое видео. Вторая запись была сделана на кухне квартиры Воронцовых.

Увидев первые кадры, Катя побледнела, и закрыла глаза.

Зато её мама смотрела пристально, неотрывно и потрясенно.

— Папочка, держи меня крепче!  — стонала Катька под отцом, стоя раком у кухонного гарнитура.

Держа дочь за задницу сильными пятернями, Олег жарко и горячо долбил своими бедрами по её худым ягодицам.

Жалобно звенел набор кухонных ножей на подставке, ритмично бились о фартук из кафеля расшатанные тумбочки.

Катька продолжала самозабвенно стонать и извиваться на члене отца. Влетающий в неё, блестящий от смазки ствол был отлично виден на записи.

— Папочка, нога затекла!  — простонала Катя.

— Сейчас, сейчас, моя хорошая...  — тяжело дыша от страстного секса ответил Олег.

Легко подняв голую дочурку могучими, волосатыми руками, отец усадил её мокрую задницу на столешницу гарнитура, и снова заправил ствол в протекающую щель Кати.

Крепко обнял её, натащил на всю длину члена, заставив дочку завыть в потолок, и снова заработал бедрами, протрахивая её чуть ли не насквозь.

— Папочка, я люблю тебя!  — кусала губки Катя, безудержно обнимая, и гладя отца по спине.

— И я тебя, Катюш, и я тебя...  — пыхтел в ответ отец, орудуя массивным членом в дочкином нутре.

Под потрясенным взглядом Тамары, смотревшей на экран в полном шоке, её любимая дочурка спрыгнула со столешницы, оставив под собой мокрую лужу. Шлепнулась худыми коленками в линолеум на полу кухни и жадно схватила ртом отцовский член.

Олег упер руки в бока и запрокинул голову, шумно выдохнул и задрожал, наслаждаясь оргазмом.

— Да, доченька, да, милая...  — громко шептал он, пока Катька хлебала сперму из его члена, держась за кожаный агрегат двумя худыми ручонками.

— Вкусно, папочка! Вкусно!  — облизывалась она, высасывая всё до капли.

— Всё тебе, моя радость, всё для тебя...  — отзывался отец.

Налив дочке полный рот спермы, Олег подошел к телефону и остановил съемку.

На экране застыла счастливая улыбка Катьки, сидевшей на полу, спиной к гарнитуру. Её подбородок и губы были покрыты белыми потеками, глаза смотрели мутно и довольно.

Видео закончилось, но Катя продолжала сидеть молча, сжавшись в комок от безумного стыда и отчаяния. Ужасно хотелось выбежать и броситься под машину, сдерживала она свой порыв с огромным трудом.

Мама Кати, Тамара Гавриловна, сдерживать себя не стала. Поднявшись со стула, она размахнулась, и со всей дури влепила дочери пощечину. Ладонь влетела в лицо Катьки так громко, что на миг зазвенело в ушах у всех троих.

— Сучка! Змеюка подколодная...  — прошипела мать, глядя на то, как дочь со слезами держится за распаленную от удара щеку — Мало тебя еб... ли видать! Не натрахалась со всем двором?! Шалава позорная! Проститутка, мразь! Мало тебе хуев напихали, сука?! МАЛО?!

— Мама...  — всхлипнула Катя, но мать тут же перебила её.

— Сука такая!  — снова хлестанула её мама, куда попало — 

Шлюха мелкая!  — прилетел ещё один удар — Подстилка поганая!

Следователь смотрел на происходящее спокойно и обыденно, потягивая чай из кружки.

— Ты понимаешь, что ты наделала бл... дина?!  — продолжала лупить её мать — Мало тебе, что всю семью опозорила! Ещё и с отцом еб... ась! Ты посмотри, что ты натворила, шалава такая!  — мать указала на стол следователя где лежало дело Олега Воронцова — Теперь ему сидеть из-за тебя, мокрощелки местной!

Катя продолжала рыдать и закрываться руками от бесконечных пощечин матери.

— А если люди узнают?! А?!  — почти заорала мать.

— А я разве не сказал?  — спокойным тоном вмешался следователь, и Тамара, остановив побои, обернулась к нему, растрепанная и разъяренная.

— Что не сказали?  — прерывисто дыша, уточнила она, ожидая уже чего угодно.

— Олег Михалыч так торопился разослать видео всем...  — следователь на миг замялся, пытаясь подобрать слово и продолжил — Всем сексуальным партнерам Екатерины, что... В спешке отправил и кухонное видео тоже. Боюсь, что вся школа уже в курсе этой небольшой интрижки вашей дочери и...  — он сделал ещё глоток чая и договорил — И вашего мужа, Тамара Гавриловна...

Мать медленно перевела взгляд на дочь.

Катя немо и обреченно смотрела в пол, застыв как статуя, и перестав рыдать.

— Простите — пожал плечами следователь, разговаривая так, как будто «попросив закурить» — Соболезную всем вашим трагедиям...

— Я сказала всё снимай!  — срываясь на крик потребовала Тамара — Ты ни копейки в дом не принесла, всё на наши деньги куплено!

Скандал продолжался уже не меньше часа, и измотанная слезами и стрессом Катя просто сдалась. Стоя у порога квартиры она стянула футболку через голову, демонстрируя матери отсутствие бюстгальтера и обнаженные грудки.

— Сучка неблагодарная, шевелись давай!  — мать нетерпеливо стащила с неё юбку, трусы и кроссовки — Видеть не могу твою рожу мерзкую!  — она сбросила цепочку, открыла замок и вытолкнула обнаженную Катю из квартиры.

Дверь за спиной Кати захлопнулась, оставив её босой и голой на подъездной площадке.

— И не вздумай возвращаться!  — послышался приглушенный дверью голос мамы, из квартиры.

Простояв в слезах пару минут, Катя отправилась обзванивать квартиры соседей. День был будним и застать дома никого из адекватных и доброжелательных не удалось, все были на работе. Помявшись ещё минут десять в размышлениях, Катя всё-таки решилась и надавила на кнопку звонка у двери дяди Гриши.

Дядя Гриша был местным алкашом, и частенько сально подшучивал над Катькой, пожирая её юное тело взглядом.

Ни в какой другой ситуации Катя бы не обратилась к этому человеку, но теперь выбора просто не оставалось. Позвонив, она отошла на шаг назад и остановилась, прикрывая соски левой рукой, а лобок правой.

За дверью послышались шаркающие шаги, брякнула заслонка глазка.

Смотрел в глазок дядя Гриша долго и молча, потом тяжело и громко вздохнув, наконец открыл замок.

— Ты че это, Катюш? Ебнулась вконец?  — спросил он, оглядывая голую девчонку у порога.

Сутулый мужичок лет пятидесяти в растянутой майке-алкашке поправил роговую оправу очков на носу. Коленки его трико отвисали чуть ли не до пола, на груди синели купола без грамма 

золота, а из заношенных сланцев торчали неостриженные ногти.

— Здравствуйте...  — сгорая от стыда, Катя всхлипнула и отвела взгляд в покрытую известкой подъездную стену — Меня мама из дома выгнала.

— А папка?  — тут же уточнил дядя Гриша — Папка не вступился?

— Папу посадили!  — всхлипнула Катя.

— Вот оно что...  — покивал сосед — Ну заходи, коли так...  — он отступил на шаг пропуская девчонку в свою вонючую квартиру.

Катя зашла внутрь, погружаясь шелест тараканьих лапок и аромат нерабочей канализации.

— Заглушку мне поставили, ага, за неуплату — захлопнул за ней дверь дядя Гриша — Так что ежели поссать захочешь, или чего посерьезнее, то на ведро ходи. Я ночью с балкона выплескиваю потом, всю погань-то эту.

Голая Катя продолжала стоять у порога, не решаясь ещё больше углубиться в ужас квартиры. Уже отсюда она видела кухню выкрашенную наполовину в синий цвет, а наполовину в пожелтевший белый.

— Проходи!  — пошлепал её по голым ягодицам алкаш — Чайку попьем. Может подскажу, что дельное!

— Дядь Гриша...  — робко пролепетала Катька — Дайте одеть, что-нибудь...

— А чего я тебе дам, солнышко?  — продолжая тискать левую булку Кати пожал плечами сосед — Ничего нету у меня!

— Ну хоть полотенце, обернуться — сгорая от ужасного стыда, промямлила Катя.

— Нету ничего, милая, ничего нету!  — он пошлепал девчонку по попе, подгоняя к кухне — Ну шагай давай, шагай, радость моя...

Катя пошла вперед, шлепая босыми ногами по истертому, вздувшемуся и треснувшему линолеуму. По облупившимся крашеным стенам бегали тараканы, в душе мешались стыд и страх.

В нос бил едкий запах от помета насекомых, забитого туалета и протухшей на кухне еды.

Чувствуя как начинает кружится голова от позора и мерзости, Катя вошла на кухню и остановилась посреди маленького помещения 3 на 3 метра.

Кругом был завал немытой посуды с остатками заплесневелой еды. Грязные банки, окно с пожелтевшим и покрытым толстым слоем никотина стеклом. Покрытая черными точками лампочка беспомощно светила среди бела дня.

— Садись — услужливо подставил табуретку дядя Гриша — Давай газетку подстелю, а то по-женски застудишь — он свернул какой-то почтовый спам надвое и положил на старый, массивный табурет.

Катя села, сжала бедра, и прикрыла голые груди обеими руками. Снова ужасом оглядела вонючую помойку вокруг. Она честно пыталась вспомнить более омерзительное место, хоть из жизни, хоть из фильма, но не могла.

Насекомые и вонь от дяди Гриши просто туманили рассудок, выводя слово «отвращение» на новый уровень.

Но она готова была потерпеть, чтобы не ходить по подъезду голой.

— Вот чаек твой!  — поставил железную кружку на стол дядя Гриша.

Катя покосилась на содержимое и с трудом сдержала рвотный позыв. Вскипячённый таракан, побелевший и расправивший крылья, плавал по поверхности чая как одинокий, вздувшийся парусник.

— Вот подлец! Утопился, гляди-ка...  — покачал головой сосед, и взяв насекомое пальцами убрал его из чая. Катя успела заметить, что от нажатия яйцо таракана лопнуло, и его содержимое протекло в кружку с кипятком — Ты пей, пей... Успокаивает ведь — погладил дядя Гриша Катю по плечу.

— Нет, спасибо — робко ответила она, продолжая укрывать соски от 

похотливого взгляда — Пока не хочу.

— А чего не хочешь?  — дядя Гриша взял кружку, подул в неё и сделал изрядный глоток. Причмокнул губами смакуя вкус.

Катю согнуло по полам, и из её рта вылетел фонтан рвоты. Завтрак расплескался по грязному полу кухни, мешаясь с наслоением жира и пыли.

— Чего уж ты так, милая?  — заботливо вздохнул дядя Гриша, и отер ей рот сальной рукой — Плохо тебе, или что?  — склонился он, заглядывая в лицо девчонки.

— Я п... ппп...  — вскочила с табурета она — Я лучше п... пойду... Извините — еле слышно ответила Катя и почти бегом бросилась к порогу.

Задержав дыхание, чтобы не вдыхать вонь и не блевануть снова, Катя схватилась за дверной замок.

— А куда ж ты?!  — забеспокоился дядя Гриша, попутно прихватив с полки с инструментами большой, разводной ключ — Никуда спешить и не надо, Катюш!

Пока девчонка возилась с замком, сосед занес руку и от души треснул её ключом по голове.

Катя обмякла, и рухнула на рваный резиновый коврик...

Очнулась она с больной головой, под звон стаканов, музыку и разговоры хриплыми голосами. Слышались смешки, обсуждения, а ещё Катя ощутила, что руки её сильно затекли.

Открыв глаза и поймав взглядом фокус, девчонка рассмотрела пятерых ровесников дяди Гриши, которые сидели тут же в комнате, вокруг низкого красноватого столика с облупившейся лакировкой.

Заваленная окурками пепельница дымилась, на полу валялись две опустевших из-под 0,7 водки.

Увидев, что Катя очнулась, все пятеро мужиков примолкли, и обратили свои взоры на неё.

Девчонка дернулась, но осознав, что лежит связанной, тут же притихла, и снова закрыла глаза.

Настолько беспомощной, испуганной и загнанной в угол она не чувствовала себя ещё никогда. Даже в тот момент, когда следователь показывал маме запись её секса с отцом, было намного легче.

Тело сковал ужас и веревки, в голове крутились панические мысли. Воняло перегаром, дымом, тараканами. Под левым локтем шевелилось что-то маленькое и живое, затылок болел после удара железкой.

— И что... насиловать будете?  — не открывая глаз спросила она, собравшись с духом.

— Нет, Катюш — отозвался дядя Гриша, закусывая склизким помидором из банки — Что мы, изверги, что ли?

— А что тогда?  — приоткрыв глаза, и рассматривая рожи через пелену дыма спросила она.

— Заглушку-то а неуплату поставили, убрать хочу. Надоело уж в ведро-то гадить!  — вздохнул дядя Гриша — Вот я тебя увидал сегодня, и вспомнил, что человек деловой деньги предлагал за синявку какую-нибудь. А ты вроде не синявка, стало быть и денег больше даст за тебя!

На миг потеряв дар речи, Катя смотрела на то, как сосед жует помидор беззубым ртом, шамкая сморщенными губами. Его роговые очки с толстыми линзами шевелились в такт жевкам, раскачиваясь по тощему, подвижному лицу как по волнам.

— Каких... денег?  — с трудом выдавила из себя Катя, не веря ушам и глазам.

— Настоящих, а каких же ещё-то?  — пожал дядя Гриша худыми, острыми плечами — Уж не знаю, куда он тебя повезет, и что делать будет, да только мне всё равно. Главное оплату внести,  

да на водочку, чтобы осталось!

— Что?  — снова переспросила она, будто не расслышав ответ.

— Батьку посадили, мать выгнала. Стало быть, и искать тебя не станут... Вань, начисляй ещё по писярику!  — указал он сухим пальцем на бутылку и продолжил — А ежели искать не станут, то с меня и спроса не будет!  — договорил Кате сосед.

— Вы нормальный вообще, дядя Гриша?  — нахмурилась связанная, обнаженная Катя и покачала головой — Вы что такое говорите?! Кому продать? Вы в своем уме?!  — в голосе её уже слышался шок и паника.

— Да что ты спрашиваешь?! Кому, да кому!  — возмутился сосед, выпив и крякнув в кулак — Я же говорю, не знаю я его! НЕЗНАЮ! Поняла теперь? Алло?! Незнакомы мы с ним!

— Ебать...  — снова закрыла глаза Катя, чувствуя, как охвативший её ужас усиливается вдвое, собираясь поставить рассудок на край обрыва.

Да что не так с этой жизнью, ептвоюмать...  — беззвучно выдохнула девчонка, зажмурившись изо всех сил и пытаясь проснуться — Это сон, просто сон...  — внушала она себе — Так не бывает. Не бывает таких людей! Всё это не может происходить на самом деле, это просто невозможно блядь, невозможно!

Звонок в дверь.

Трое крепких, молодых мужчин в кожанках и джинсах.

Расчет с дядей Гришей, его возмущения по поводу «а че так мало?! ».

Удар кулака в его лицо, ещё удар прямо в очки. Хруст переносицы, жалобный вой.

Мешок на голове Кати.

Лестница, двор, багажник машины...

Долгая дорога, тряска, удушье.

Багажник открылся в последний момент, и грубые руки вытащили Катю наружу. Мешок с головы сдернули, и взору девчонки открылся вид на маленький, загородный домик.

Полузаброшенная деревянная постройка на берегу озера.

На скамейке перед домом сидело ещё несколько девчонок примерно того же возраста. Некоторые курили, другие просто смотрели на воду.

Ни у кого из них не было в руках телефона, это Катя заметила сразу.

Глядя на это всё, Катя молча вспомнила как ещё неделю назад пила чай с молоком, сидя завернутой в пледик и любуясь на фото Никиты.

— Это че?  — похлопал её по животу один из похитителей — Беременная, что ли?

— У... угу...  — протекая слезами и шмыгая носом кивнула Катя.

— Рожать хочешь?

— Н... не... нет — покачала головой она.

— Пойдем к «доктору» — толкнул её в спину лысый.

Вздрагивая от уколов травы в босые ступни, девчонка поплелась к перекошенному домику...

Весь следующий день Катя отлеживалась после «волшебной» таблетки. Никто из девушек и охраны не обращал на неё внимания, давая девчонке прийти в себя и обдумать своё бедственное положение.

Крутило живот, желудок ныл от голода, но еды до вечера так и не предложили. Из одежды выдали ветхое, рваное платье, которое годилось только на половые тряпки.

Солнце склонилось к закату. Со двора через окно потянуло дымом костра и запахом жареного мяса.

С трудом поднявшись с кровати, держась руками за стены Катя доплелась до выхода из домика и остановилась на пороге.

Трое лысых организовали шашлык и пиво.

Девушки сидели вместе с ними полукругом. Кто-то посмеивался, другие переговаривались между собой. Не было впечатления, что они 

в каком-то рабстве. А может просто свыклись, Катя понятия не имела о том, сколько времени они все тут провели.

Один из лысых обернулся и увидев одинокую Катьку махнул ей рукой.

— Пойдем!  — позвал он и улыбнулся, сверкнув фиксами — Нечего бояться! Не кусаемся!

Вместе с этим на Катю обернулись и все остальные. Девчонки смотрели оценивающе, охранники смотрели пох... истически.

Кутаясь в рванину Катя шагнула вперед, отпустив косяк и оставшись без опоры. Увидев, что она еле идет, одна из девчонок поднялась и подскочив взяла её руку на плечо.

— Давай, вот так, потихоньку — вздохнула она — Тебя как зовут?

— Катя.

— Я Анжела — ответила та, и проводив Катьку до мангала помогла ей сесть на траву.

Катя неотрывно смотрела на ароматные куски мяса в пластиковых тарелках и огурцы с зеленью на столе. Да и на пиво поглядывала, хотелось накидаться, уснуть, и проснуться дома в своей кровати, забыв всё это как кошмар.

Набросав кусков в чистую тарелку и уложив по краю зелень лысый мангальщик передал еду через девчонок.

— Дайте, пусть поест! А то глаза как у зверушки оголодавшей.

Заполучив ужин в руки, Катька жадно набросилась на мясо забыв про этикет и правила приличия. Изголодавшаяся и измученная она просто уплетала, а не ела.

Немного посмотрев на то, как она диковато лопает, вокруг посмеялись и потеряв интерес отвернулись, возвращаясь к беседам.

Съев первый кусок, Катька немного пришла в себя и прислушалась к разговорам вокруг. Историю из недавнего прошлого рассказывала Анжела, та самая, что проводила Катю к посиделкам.

Невысокая, стройная и усталая лицом девушка лет двадцати пяти. Крашенная блондинка, серые глаза, узкие губы, сама худенькая как смерть.

— Так вот, этот клиент мне и говорит — вздохнула Анжела, отпив пива из стаканчика — Возьми мою жену и отведи в комнату к мужикам. Я мол оплатил пятерых!

— Ну, бывает, да — кивнула другая девчонка, зеленоглазая брюнетка, по имени Катя её не знала — А дальше?

— А я его спрашиваю...  — продолжила Анжела — Ты смотреть пойдешь на секс, или тут, в комнате останешься?

— А он че?

— А он говорит,  — нет, не пойду! Я ревную!

На поляне раздался общий смех. Устало усмехнулась даже Катя, продолжая жевать сочный шашлык.

— И тут я его спрашиваю — продолжила Анжела — А в чем смысл тогда? Она ведь вернется изъебанная вся!

— Ну да, верно — закивали другие девушки и лысый у мангала.

— И тут он отвечает...  — Анжела подняла указательный палец, привлекая всеобщее внимание к себе — Я говорит, настолько сильно её люблю, что хочу дать ей женского счастья. Чтобы её трахнула толпа самцов! ЦЕЛАЯ ТОЛПА!

— А жена что?  — спросил лысый, прищурившись с явным интересом к истории.

— А жена стоит в углу, серая и забитая как мышка — обернулась к нему Анжела и договорила — И она говорит — Сашенька, пойдем домой пожалуйста, я тебе пирог испекла, и борщ сварила. Милый, давай уйдем! Кино посмотрим в обнимку, как родные... Ну пожалуйста, любимый мой, Сашенька! Я не хочу тут ничего, мне страшно и неприятно...

— 

Так, а он?

— А он говорит — усмехнулась Анжела — НЕТ! Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ ЕБАТЬСЯ, А НЕ КИНО СМОТРЕТЬ! РАЗДЕВАЙСЯ, Я УЖЕ ЗАПЛАТИЛ БЛЯДЬ!