Пираты. Серия: Порно комикс пираты карибского моря

Жeня питал сильные чувства к девушкам. В своих мыслях он уподоблял их расцветшим яблоням, которых так много было в Пскове, куда он приехал для обучения в педагогическом институте. Можно сказать, что он прошел через это институтское девичье общение как ураган, так как на его курсе не осталось ни одной девушки, не внесенной в его список сердечных завоеваний. Женя был единственным юношей на курсе, и он полюбил девушек. Ему доставляло удовольствие пройти сквозь студенческие ряды, окутанные ароматами парфюмерии, рассматривать разнообразные облики, наклоны, изгибы; слушать щебетание, шелест, звон.

Вскоре он стал заходить в общежитие к девушкам в гости. Его приглашали, и он стал всенародным любимцем и другом. Проводя ночи по разным комнатам, он наслаждался расцветом своих подруг, с нежностью глядя на роскошные заросли их розовых щек. Наконец, цветы закончились. Женя хорошо учился и помогал другим, сессия сменяла сессию, и однажды осенью он вдруг осознал: Маша.

Маша была одной девушкой на курсе. Вернее, она им оставалась. Вернее, она словно не желала им быть. Она всегда была равной с Женей, не стеснялась, не открывала для него своего крошечного бюста. Женя ни разу не видел ее в юбке или платье, никогда не замечал следов косметики на ее лице с резкими чертами. Маша носила короткую мальчишескую стрижку. Садясь на стул, она обычно разводила ноги в вечных голубых джинсах, опираясь руками на верхнюю треть узких бедер. Ее плечи были прямыми, движения уверены и исполнены скорее атлетизма, чем грации. В ней бурлило какое-то невидимое Жене источник, который она всеми силами старалась укротить в строящееся на виду у Жени русло. Она буквально формировала сама себя, как если бы дерево сбросило свои цветы и листья и стало бы само себя точить по живому. Обращаясь к нему, Маша называла его Евгением.

- Женя, приходи ко мне на день рождения - сказала Маша.

Женя поблагодарил и обещал прийти. Нельзя сказать, чтобы он и раньше не общался с Машей, но общение это всегда было спокойным и не так пропитано эротикой, как общение с остальными студентками.

Женя вышел из института и спустился по ступенькам на Торговую площадь. "Что же ей подарить?", подумал он. Солнце стояло в небе, а пожелтевшие листья висели на деревьях. С реки Великой прилетел сквозняк.

На следующий день похолодало. Дожди ещё не начались, но летним забавам явно приходил конец. Девушки оделись с длинными рукавами, а за садовыми заборами засверкали яблоки.

В предпоследний день октября Женя входил в комнату Маши, неся в руках антикварный сундучок из кипарисового дерева. В достаточно просторной комнате, к его удивлению, находились все студентки. Они болтали, открывали окно, доставали чашки и бокалы из шкафа, делали салат и слушали музыку. Маша взмахнула рукой, и все замолкли.

Женя поставил сундук на стол и указал на него Маше:

- Поздравляю и дарю.

Маша покраснела; Женя никогда не думал, что это с ней возможно. Но странно, что девушки не подняли её на смех и не произнесли тех слов, которые они могли произнести: Женя знал их близко и не только внешне.

- Спасибо, Евгений - сказала Маша и подняла на Женю глаза. Мгновенно оттуда вылился голубой поток и устремился куда-то в направлении его сердца.

В тишине сундук не открывался. Маша вопросительно обернулась к Жене - тот подошел и вставил в замочную скважину ключ. Откинул крышку.

- Ого! яблоки! Такого подарка я ещё не получала - Маша помолчала, она вообще выглядела задумчивой в этот день, тогда как обычно решительности ей было не занимать, и кто, как не она, умел организовать общественное, институтское или спортивное мероприятие! Она окинула присутствующих взглядом, сунула руки в карманы.

— Помните, что недавно на лекции рассказывали о яблоке Эриды? Там было одно, а здесь хватит на всех. Войны не будет. Угощайтесь, дамы...

«Дамы?», подумал Женя, «она сказала — дамы! Не девчонки, не подружки... Гм!» Впрочем, вскоре все завертелось, явился на стол сидр, а вместе с ним и хмель, девушки раскраснелись, стали танцевать, потом лопнул шарик, привязанный к люстре...

За окнами стемнело. Был вечер пятницы, многие студентки разъезжались на выходные по домам, и постепенно компания уменьшилась до пяти человек, мыли блюдца и чашки на кухне, и собственно Жень с Машей. Женя стоял у окна и смотрел на Петропавловскую церковь, белеющую в сумерках у берега реки Псковы.

Маша рассматривала опустевший сундучок.

— Ты оставишь мне ключ?

— Конечно. — Он вдруг почувствовал, что разгорячён, но подруги каким-то неуловимым образом ускользали от него весь вечер.

— Что-то жарко, да? — сказала Маша, проворачивая ключ. — Хочешь, дверь откроем, сквозняк устроим?

— Давай устроим, — Женя отвернулся от окна. Им овладело странное колебание. Обычно в гостях он с важностью откликался на девчоночьи просьбы что-то починить или исправить по мелочи, как бы не замечая нарочитости самой просьбы и подыгрывая в этом житейском театре, чтобы вскоре оказаться вместе с актрисой на ложе.

Сейчас же он словно отрезвел и словно ощущал вкус серьезного и плодотворного общения. Маша взглянула на него, пошла и открыла дверь, затем улыбнулась и предложила сыграть в карты.

Вернулись из кухни студентки, сказав, что уже поздно, и им пора. Маша приняла посуду и расцеловалась.

"Сама она больше всего интересуется картами", размышлял Женя. "А кстати, почему это я с ней до сих пор не переспал?"

— Не деньги же мы будем ставить на кон? — вопросительно посмотрела Маша.

— Нет, пожалуй... А если играть на интим, то проигравших не будет. — Женя также посмотрел ей в глаза.

— Не на кого играть.

Женя моргнул. Маша продолжала спокойно сидеть, расставив ноги, обратив к нему свое лицо.

"Не хочет же она этим сказать, что..."

— С кем тут было можно, я уже переспала.

Женя откинулся в кресле и положил ногу на ногу.

— Подозреваю, что и ты тоже, Евгений.

Женя зажмурился и досчитал в уме до десяти. Потом до двадцати. Он мысленно сделал осмотр своему списку институтских побед, затем стал вспоминать взгляды, слова и интонацию Маши, всегда, как теперь оказывается, бывшей где-то поблизости, где-то в авангарде, вооруженной тем же оружием, носившей ту же форму...

Женя открыл глаза. Маша сидела на кровати, положив локти на колени, внимательно наклонившись к нему. На ней были джинсы и сорочка-рубашка. Никаких украшений, никакой косметики. Никакого притворства.

— Давай поиграем в пиратов? — негромко спросила Маша.

— Давай. — Общение с ней захватывало, с ней было интересно. — Только я не знаю, как.

— Подарил мне пиратский сундук и говорит, что не знает!... Это очень просто: выбираем пиратов и офицеров. Офицеры ловят пиратов и устраивают допрос. У пиратов есть карта острова с сокровищами. Офицеры, чтобы достать эту карту, допрашивают пиратов... даже пытают." Голос Маши задрожал, "мы в Гдове так играли в детстве с мальчиками.

У Жени возникло такое ощущение, будто Маша раскрывает ему нечто сокровенное, тайну, которую знает очень ограниченный круг людей, а может быть, и вообще никто. Она задумалась, но продолжала прямо смотреть на него. То, что она теперь была совсем не похожа на старосту курса, отличницу и спортсменку; то, что она была не похожа на сапфическую любовницу - исполнило вдруг его такого сочувствия, что он едва не прослезился. Ему стало так жаль эту скромную девочку, эту гордую девочку под мальчика, за своей гордостью скрывающей трагедию от невозможности быть как все, наслаждаться как все!

Маша продолжала. В ее речи сейчас был феномен стыдливости. Она рассказывала всего-навсего об игре, но при этом так краснела, такую интонацию брала, что Женя ощущал себя по меньшей мере исповедником и не мог не строить ответственных отношений с ней.

- Если все идет нормально, то это как бы "зеленый". Если что-то не нравится, надо вслух сказать "желтый". Если совсем пиздец - кричи "красный". После этого игра мгновенно прекращается.

Маша осеклась и еще покраснела:

- Крест-накрест ...

 

не связывать, лицом в подушку не класть, подвешивать не больше получаса.

- А как мы решим, кто будет пиратом? - спросил Женя.

- Будем тянуть карту: красная - офицеры, черная - пираты. Вот, перетасуй, а я пока дверь закрою.

«Вот ей что нравится!», думал Женя, тасуя и зачем-то пересчитывая карточную колоду, «а мне-то нравится? нравится мне пытать? или терпеть? а она-то, Маша, она кем хочет быть? неужели офицером?... Что такое - только 51 карта! А должно же быть вроде 52?... А! вот и ответ! Похоже, здесь кто-то мошенничает, и этот кто-то не я! похоже, кто-то хочет быть наказанным за мошенничество... Ну и насколько далеко я готов зайти, наказывая?... Боже, как она теперь хороша!»

Маша стояла возле стола и открыла крышку сундука:

— Теперь давай высыпай сюда.

Женя подошел к столу и опустил на дно раскрытого сундука всю колоду. Маша резко закрыла крышку, при этом задев своей рукой руку Жени. У Жени сел голос, забилось сердце.

Маша пару раз опрокинула и потрясла сундук:

— Сейчас я не глядя достану для себя карту — и игра началась!... Так сказать, go on.

Она развернулась лицом к Жене, улыбнулась, завела руку за спину, на ощупь пролезла под крышку и стала шарить в сундуке.

Женя уже не сомневался, что Маша заранее взяла карту из колоды и теперь вытряхивает её из рукава. Но если она так поступает, значит, она уже решила, какую роль будет играть в их отношениях. Но это её решение — также и решение для него, относительно его роли. Как же поступить? Что она решила для него — красное или черное? Её улыбка была настолько открытой, настолько беззащитной, что Женя внезапно понял, что сейчас доверится ей, как и она доверила ему только что свою тайну.

Перед ним возник валет треф. Маша смотрела Жене в глаза и по его глазам поняла, что он согласился с ней.

— OK, Thou won the Battle, — произнесла она, облокотилась о край стола ягодицами и руками и закрыла глаза.

Она представила себя в ботфортах, мужских штанах и камзоле, из-под которого выдавались кружева. Как всегда, она играла пиратскую роль, только сейчас дело было хуже: её команда перебита правительственными войсками, корабль поставлен под охрану в карибском порту, а сама она приведена мимо многочисленных складов с пряностями в дом губернатора на допрос, и вот она стоит перед офицером, она в полной его власти, и впервые она не командует, но должна подчиняться. Осознание плена наполнило всё её существо сладкой мукой, в паху появилось тянущее чувство, и она, не удержавшись, свела и напрягла свои бедра, чтобы усилить его. Её движение не осталось незамеченным, и офицер резко произнес:

— Стой!

Затем он оглядел кабинет губернатора, в окна которого смотрела тропическая ночь. Неясно мерцал огонек церкви Сан-Педро-Пабло. Офицер подошел к разному комоду из сандалового дерева и вытащил из полуоткрытого ящика клубок джутовой веревки, услужливо оставленной губернатором.

Мэри вздрогнула, когда офицер приказал ей:

— Теперь мне нужны... эм... мне нужны твои руки за спиной!... Быстро!

— Да, сэр.

Все ее существо возражало, когда она сложила руки за спиной и склонилась грудью над столом. Она трепетала от этого грубого произвола, но некому было вступиться за нее. Она почувствовала, как ее запястья виток за витком обвивает джут, почувствовала прикосновения теплых пальцев. Офицер при этом нехотя придавливал Мэри к краю стола, отчего внизу живота у нее стали расходиться эротические волны. Наконец, он связал два свободных конца между собой морским узлом, и руки Мэри оказались надежно схвачены этими веревочными наручниками.

Офицер поставил в центр комнаты стул прямо под канделябром, где было больше всего яркого света и указал на него Мэри:

— Садись!

Мэри повиновалась.

— Хорошо, парень. Итак, ты знаменитый... эм... Мэтт Красавчик?

— Да, это я.

— Я слышал много о твоих приключениях. Сомневаюсь, что у тебя нет денег. Правдиво расскажи мне о острове, где хранится твое золото.

— У меня нет чести знать вас.

Юджин застегнул расшитый золотом воротник и представился:

— Меня зовут Юджин. Юджин Старк, на службе Королевского флота Его Величества.

— Ты имеешь в виду Королевский флот Её Величества?

— Что?... Как пожелаешь, дружище. Теперь скажи мне, где твоя карта с пиратским сокровищем?

— Прочь от меня.

Юджин с интересом наблюдал за своим пленником; казалось, офицер впервые проводит допрос и не знает, как ему следует реагировать в различных ситуациях.

Юджин смотрел на пирата, легко развалившегося на стуле, задумчиво молчал; и внезапно заметил, что Мэтт не просто нагло уставился ему в лицо, а словно бы пытается выразить что-то своими глазами.

Ещё минуту Юджин не отрываясь заглядывал в глаза Мэтту и размышлял, правильно ли он его понял. Затем решился и замерши шпорами подошёл к пирату, нанеся ему пощечину.

Мэтт покраснел; его глаза удовлетворённо сверкнули, он кивнул головой.

Юджин приободрился.

— Грязное карибское чудовище! Ты меня наебал? Майор ВМС?... Давай посмотрим, где твоя карта!

С этими словами Юджин начал обыск. Он провел ладонями по плечам и груди своего пленника, перебрал по животу, затем ощупал внутреннюю сторону бёдер и наконец проник пальцами в промежность. Его пальцы застыли; он отпрянул.

— Что это значит? Где твой прибор?

— Покажу его тебе позже.

— Нет, мисс. Мне нужно проверить твое прекрасное тело.

Юджин неторопливо расстегнул пуговицы на камзоле Мэтта (или Мэри?), развел его полы в стороны, потом вздернул сверху нижнюю сорочку с кружевами, приказав пирату удерживать её зубами в поднятом виде.

Любознательным взглядам Юджина открылись розовые соски, обычные мальчишеские соски, слегка припухшие по неизвестной причине, возможно, как следствие тропической лихорадки. Он на всякий случай исследовал их самостоятельно, учитывая отсутствие доктора. Пират глухо застонал.

Юджину пришлось самостоятельно принять решение относительно локализации лихорадки с целью не допустить заражения королевского гарнизона. Он предполагал, что в хозяйстве у губернатора должны находиться такие, понимаете ли, приспособления, орудия прачек... Юджин осмотрел свою комнату и достал оттуда две тугие бельевые прищепки.

Он сжал сосок своего пленника между пальцами. Почувствовав, что сосок затвердел, он снизу поднес к нему раскрытую прищепку и отпустил пружину. Прищепка плотно охватила сосок. Пират закричал и выпустил сорочку изо рта.

Юджин отвлекся от своего занятия и уже привычно хлопнул ладонью по щеке разбойника. Прежде чем надеть вторую прищепку, Юджин вновь вставил в рот своему визави край его сорочки.

Осмотр продолжался. Были расстегнуты и опущены штаны. Трусы у пирата тоже оказались кружевные, завязанные на бедрах на два бантика. Юджин покачал головой и решительно взялся за бретельки. Когда бантики были распущены, а кружева сняты, тайна Черного Мстителя Испанских Морей обнажилась в виде отсутствия пениса и присутствия аккуратно выбритой девчачьей письки.

На которую уже начала капать слюна с импровизированного кляпа.

Юджин приказал развенчанному герою сесть на самый край стула, расставив ноги. Юджин хотел попробовать разученный им удар теперь на мишени ниже ватерлинии. Расслабив руку как для пощечины, он слегка хлопнул ладонью по выпуклой письке.

Его пират застонал, выгнулся. Его глаза благодарно сверкнули. Юджин ударил ещё, потом ещё.

Затем он потянулся было губами и языком к письке, но во время вспомнил о части красного мундира и с трудом взял себя в руки.

Зaвeрнутый в пoкoрную мoлчaниe, плeнник зaдумчивo стaл рaскаивaться и пoжeлaл рaспрaвиться. Юджин сooбщил, чтo тoму рaзрeшaeтся прeoбрeсти голoc o свoeй Кapтe.

Ждущий наступления момент, пират приступил к oпиcaнию. Oн выдышал и oпуcтил coгнутые бpoви:

— Да, ты caмый умный! Надо признаться - это великий победитель. Вот моя Заключительная Карта.

Юджин мудpо промолчал, cooбpажая беседy c тем, чтобы выделить из его слов что-то значимое.

— Я храню карту у себя в локере, коcторый я добыл сегодня со своего корабля.

Юджин подошел к столу и аккуратно взял шкатулку....

 

В ней оказались не навигационные, а игровые карты. Очевидно, что эти разбойники развлекались этим способом. Карты полетели прямо в лицо обманщику.

Тот сжал глаза, скрывая удовлетворенную улыбку, и промолвил:

— У шкатулки есть двойное дно.

Юджин недоверчиво осмотрел шкатулку, которая была ему хорошо известна по предыдущему общению с губернатором.

— Это невозможно... Там нет второго дна!

— Я могу показать тебе.

— Как? Ну, делай!

Юджин не стал освобождать руки пленника, помня о его пиратской хитрости. Он приказал тому встать, поставил шкатулку на стул и стал наблюдать, как разбойник встает на колени и изгибается всем телом, ощупывая связанными руками за своей спиной, ища дополнительное дно.

Его великолепная задница предстала во всей своей вызывающей красе; Юджин даже обошел стул, чтобы рассмотреть покрасневшую промежность гибкого пирата.

Он почувствовал, что его собственный член напрягся и стремится к свободе. Юджин немного помедлил, но состояние близости к письке лишало его всякого контроля. Он вытащил свой член и осторожно вставил его в рот своей прекрасной пленницы.

Мэри подхватила его снизу языком, а губами медленно скатила его крайнюю плоть. Юджин начал чувствовать её горячий рот, как будто он был продолжением его собственного тела.

Пират растягивался, словно балерина, двигая за спиной связанными руками и одновременно держа во рту пенис заточенного Юджина. Внезапно он сплюнул, вскочил на ноги и подставил подсечку Юджину. Юджин не сопротивлялся, а наслаждался движениями своего партнера, особенно учитывая ограничение его движений кюлотами со связанными руками.

Пират же после того, как повалил офицера, мгновенно бросился к нему и сел ему на лицо голыми ягодицами, прижав коленями его руки к полу. При этом за спиной обеими связанными руками он прижимал к лицу Юджина что-то мягкое с сильным запахом, от которого клонило в сон. Юджин вдохнул раз, потом другой и заснул («Возможно, это и есть тот самый хлорофор...»)...

Женя любил девушек. Он мысленно сравнивал их с цветущими яблонями, которых было так много в Пскове, куда он приехал учиться в педагогическом институте... Стоп! Это уже было. Женя, не открывая глаза, сосредоточился.

Он вспоминал последующие события, многочисленные дефлорации девушек, комнаты псковского общежития, день рождения Маши, выпили чересчур сидра, какую-то эротическую игру, потом заснул... Маша!

Женя открыл глаза. Он лежал наоборот, голый, со связанными руками и ногами на ковре. На кровати сидела одетая Маша с ноутбуком, погруженная, казалось бы, в свои дела. Её босые ноги покоились на животе Жени. Между ступней она удерживала его набухший пенис.

Стичь по клавишам ноутбука Маша параллельно слегка шевелила пальцами ног, отчего по телу Жени проходили волны неописуемого опьянения.

— Ты не замерз? (Окно было открыто) — спросила Маша, не отрываясь от монитора, и пальцами ног слегка сдавила половой орган Жени.

— Немного, — ответил Женя, пьянея, растягивая речь.

Маша допечатала сообщение, нажала отправку и, перешагнув через Женю, подошла к окну и закрыла форточку.

— Спасибо, — сказал Женя, снизу смотря на Машу.

Они помолчали.

Было раннее утро, прекрасный свет, смягченный красивыми тучами, шелково струился из окна, словно бы оформленного в стиле гризайль. Нежно и радостно постукивал по подоконнику дождь.

— Отлижешь мне? — ещё спросила Маша.

— Отлижу, — восторженно повторил вслед за ней Женя.

Маша усмехнулась и, прыгая, стянула с себя брюки. Она сняла трусы и ловко оседлала своего вчерашнего гостя. Лицо Жени оказалось между ног Маши.

Не дожидаясь, когда Женя высунет язык, Маша поудобнее устроилась и повернулась к стоявшему на кровати ноутбуку. Она прочитала сообщение, рассмеялась и со словами "вот дура!" стала печатать ответ.

По легким движениям талии Маши Женя понял, что она задает ему ритм, как ей хочется, чтобы ей лизали. Такая опытность его наездницы ему понравилась.

Маша долго не позволяла его языку углубиться, он чувствовал её письку только самым кончиком языка. Когда он тянулся к ней, она слегка отклонялась назад, увлеченно печатая на ноутбуке.

Порядочно возбужденный, он лишен был свободы действовать половым органом, руками и ногами, отчего испытывал сладкое мучение. Всё его удовлетворение в его текущем положении зависело от одного только языка.

Когда он это осознал и приловчился вкладывать в движения языка всю свою душу, Маша сразу его поощрила, придвинувшись ближе, и он наконец вкусил внутренние соки её письки; вспомнив, что у него с самого утра во рту ещё маковой росинки не было.

Мaша и Жeня пoпрoбoвaли новый эротический приём. «О, да!», вздохнулa Мaша, cжимая ногами его голову. Возникла волшебная мелодия, она проникала из ниоткуда, наполняя сердце Жeни умиротворением.

Мaша отстегнула свои ноги и потянулась к кровати, перетряхивая свою одежду, доставая из кармана телефон. Мелодия на мгновение стала громче, но сразу же пропала.

— Да, — ответила Мaша.

Жeня легкими и быстрыми движениями языка стимулировал её клитор.

— Да, как обычно. А кто там ещё был? Ты видела? Ну тогда... а-ах!... нет, ничего! А когда они собираются? Сейчас, подожди, Ленке-ах! в Аське отвечу.

Мaша повернулась к ноутбуку и быстро набрала текст.

— Готово! Нет, Наська, я не смогу. Давай, а-ах, на следующих!

Мaша сидела верхом, сосредоточенно смотрела перед собой и вела диалог. Жeня был уверен, что знает и Ленку, и Наську, причём знает так, как узнавал он саму Машу.

Но ничего похожего ему ещё не приходилось испытывать. Мaша была самым ценным инструментом, на котором ему разрешили играть. Мaша была самым опытным дирижёром, которому хотелось следовать. Их совместное творчество напоминало Симфонию Амадеуса своей легкостью и гениальностью. Конгениальностью.

Жeня быстро-быстро двигал языком над клитором, как мотылёк над цветком. Мaша задыхалась и часто дышала. Вдруг она сжала губы и приникла к Жeне, наклонившись гибким станом вперёд, полностью закрывая ему дыхание. Жeня завертелся головой, но Мaша крепко держала его своими ногами. Тогда он оторвался с сожалением от клитора, бесцельно развернул рот с неподвижным языком и подсчитал, сколько он ещё продержится без воздуха.

Как только Машины Движения языка по клитору прекратились, Маша мгновенно отодвинулась назад. Позволив Жене надышаться, она снова требовательно сжала его колени, дав шенкеля и немного покаталась в седле, устраиваясь и давая понять свои желания. Всё это время она увлеченно болтала по телефону.

Женя продолжил лизать клитор с прежним усердием. Через некоторое время Маша вновь стала вскрикивать среди разговора и вновь прижалась к Жене, лишив его дыхания. Как только его язык отлип от клитора, она сразу же позволила ему дышать.

Так повторилось ещё несколько раз, прежде чем Женя осознал, что от него требовалось.

Маша вовсе не хотела сразу кончить, она собиралась растянуть удовольствие. Как только Женя понял это, он стал следить за своим языком и уменьшал время от времени интенсивность своих движений. Пытка удушением сразу прекратилась.

Маша даже поощрительно поплескала его по пенису, не отрываясь от разговора (это был уже третий звонок за утро).

Время до полудня пролетело незаметно. Закончив очередную беседу, Маша посмотрела на часы, присвистнула и, быстро вскочив на ноги, отправилась в ванную отмывать слюну Жены.

Она вернулась сосредоточенной и встала над Женей.

— Женька, мне совсем не понравилось, что ты мешал мне разговаривать с моими подругами. Я тебя сейчас накажу за это, не откладывая дела в долгий ящик. Как ты на это смотришь?

Она была столь прекрасна, возносясь над ним, что Женя выразил свое полное согласие.

— Хорошо. Обычно я наказываю на ...

 

Столе. Помочь тебе встать?

Женя попытался встать сам, но ему удалось только приподнявшись, сесть боком. Маша, переступив, поставила свою ногу вплотную к нему. Он, опершись, встал в полный рост, чувствуя, что, стоит Маше убрать свою ногу, и он растянется на полу.

— Нет, так не пойдет. Придется тебе Руки развязать. Еще не хватало, чтобы я тебя тащила на Эшафот.

Женя вежливо засмеялся. Маша удивленно посмотрела на него сверху вниз. Он развязал Веревки и указал Жене Стол у Окна, на который ему следовало лечь Грудью.

Женя повиновался.

Маша отсоединила от Ноутбука Кабель и, сложив его втрое, хлопнула несильно по Ягодицам Жени.

— Ну как тебе Ощущения?

— Нормально.

— Сейчас будет больно. Можешь орать, сегодня все равно никого нет в Здании.

Она оказалась права. Свист кабеля в Воздухе сменился обжигающей Болью, вскоре Ягодицы Жени горели, он вскрикивал.

Маша вспотела и сбросила с себя Блузку.

— Ты вообще отдаешь себе Отчет, с кем ты находишься? Понимаешь ли, какую Ответственность я позволяю тебе брать на себя? Ты показал себя совершенно легкомысленным и невоспитанным. За это я тебя сейчас накажу.

«А разве это было не Наказание?», удивился Женя.

— Определяю тебе Десять Горячих. Считай!

Первый же Удар заставил Женю подпрыгнуть. Он забыл обо всем, кроме дикой Боли. Он обернулся. Маша стояла вполоборота, отведя в сторону Руку с тонкой Тростью.

Её Вид подействовал на него отрезвляюще. Это все еще Игра или уже не Игра?

— Всё еще Зеленый? — спросила Маша.

Женя помедлил. Он оценил Самообладание Маши во время Куннилинга, ей можно было доверять. И ему хотелось того, что с ним сейчас происходило.

— Зеленый.

— Тогда, поскольку первый Раз остался не посчитан, начинаем сначала.

Женя повернулся, лег опять Грудью на Стол и сконцентрировался.

— Раз!

Маша дала ему прийти в себя после жестокого Воздействия Трости, выслушав извлеченную Ноту. Они вновь разыгрывали Симфонию, и уважали друг друга, как Музыканты. Снова Свист дирижерской Трости. Снова невыразимый Звук Инструмента.

После пятого удара Маша спокойным тихим голосом начала объяснять Жене, как он должен себя вести в её присутствии.

Женя от боли потерял способность ценить что-либо вокруг себя. Поэтому слова Маши воспринимались им в этот момент как самое важное, самое ценное и дорогое.

— Шесть!

—... Понимаешь, оргазм для меня не самоцель. Мне интересно общаться с людьми, и для этого мне нужно настроение. Ты обязан мне обеспечивать настроение.

Свист.

— Семь!

— Но когда я хочу кончить, ты должен приложить все усилия для моего оргазма. Это понятно?... Твой оргазм меня не интересует. Твои потребности меня интересуют лишь постольку, поскольку ты должен быть в состоянии мне служить.

Свист.

— Восемь!

— Не вздумай в обществе каким-либо образом показать, что ты — мой раб. Мне достаточно того, что мы оба это знаем. Разумеется, и мои распоряжения в обществе должны быть выполнены.

Свист.

— Девять!

— Я нуждаюсь в тебе, Женька. Запомни это. Я говорю это сейчас, в минуту наибольшей близости между нами. Когда вдруг тебе покажется, что ты мне не нужна, вспомни то, что я тебе сейчас говорю. Мне нужна такая рабыня, как ты.

Свист.

— Десять!

Женя обессиленно валялся на столе, его ноги дрожали, ягодицы горели. Он не имел в себе никаких сил, чтобы обдумать последние слова Маши. И в то же время он был уверен, что запомнил все наставления наизусть.

Маша ушла в ванную. Постепенно чувства Жени возвращались к нему вновь, о произошедшей близости с Машей напоминала только боль в ягодицах.

— Ну, милая моя распутница, гроза женского общежития, теперь ты готова услужить мне?

Женя повернулся. Маша стояла на пороге Ванны голая, а между ног у нее на Ремешках был привязан Годмише.

«Черт возьми!... И все-таки Зеленый...», — все, что смог подумать Женя. Он уже не может без Маши, это становилось ему очевидно.

— Как это можно меня ебать! Меня, Майора королевского Флота! Где Ваш Член, Мадемуазель! — пережалела Маша нараспев вчерашние Речи Жени.

Женя покраснел.

Она подошла к Столу и взялась за Пенис Жени, приказав ему расставить Ноги пошире. Она заломила Пенис назад и начала его нежно дрочить, не позволяя ему распрямиться вперед.

Другой рукой Маша гладила Попу Жени. Она обмакнула Пальцы во Флакон с Смазкой и поглаживала само Отверстие.

— Прекрасное Кольцо, — похвалила Маша. — Ты ещё не течешь? Ну ничего, скоро научишься у меня.

Поскольку от предыдущего Наказания Чувства Жени были сосредоточены на самых внутренних его Переживаниях, томление в Паху он воспринял особенно ярко. Он ощущал что-то приятное в своем Пенисе, но странным Образом эти Ощущения были притянуты назад, к Попе, в Кольцо которой тоже начинало разливаться Наслаждение.

Маша не пускала Пенис вперед, напротив, приближала его к самому Кольцу, в которое она очень осторожно вставила свой Палец и слегка ерзала им по внутренним Стенкам. От этого Женя испытывал растущее Удовольствие, которое было больше, чем в ограниченном Пенисе. У него возникало необычное Желание, чтобы Наслаждение в Пенисе перешло в Наслаждение в Попе.

В это Время Маша добралась своим Пальцем до его Простаты. Женя застонал. Становилось очевидно, что Пенис не сможет дать ему Удовлетворение, а приятные Ощущения в Простате обещали ему желанную Разрядку.

Мария вставила свой второй палец ему в зад и двигала им по кругу. Кольцо расширялось. Мучения Евгения продолжались. Он прерывисто дышал, хотел кончить, но не мог. Точнее, ему не позволяли кончить.

— Подожди, моя Девочка, сейчас я тебя оттрахаю, как следует, — произнесла Мария ласково у него над Ухом.

Она вставила третий палец и ещё немного расширила Проход. Через некоторое Время — четвертый. Евгений изнемогал.

Прошло ещё несколько Минут, прежде чем Мария вынула свои Пальцы. Теперь она стала гладить Евгения по Плечам, Груди, Ягодицам и Талии.

Наконец она подошла вплотную к Евгению и нежно вставила ему Фаллоимитатор. Своими Ягодицами Евгений ощущал тёплую Кожу её Живота. Она двигалась внутри него еле-еле, но Евгений почувствовал растущее Наслаждение в Заднице. Мария взяла Евгения Руками за Талию и крепче насадила на свой замечательный Член. Евгений ойкнул.

— Так хорошо, милая?

— Да-а-а, — протянула Евгения.

— Вот и у тебя появился ёбарь, да, киска моя? — Мария привстала на цыпочки и сделала несколько толчков сверху вниз, целясь в простату.

Евгений взвизгнул от счастья.

Мария старалась быть сосредоточенной, но невольно улыбнулась и небольно хлопнула Евгения по ягодице.

Евгений начала подмахивать, она стонала. Мария опустился ниже, где фаллоимитатор упирался ему прямо в клитор и грозил довершить начатое Евгенией утром.

Мария замедлила движения, он взялся за веревки на руках Евгении и неторопливо их развязывал. Евгений сама насаживалась на фаллоимитатор. Наконец руки её были свободны.

— Давай ложись на спину, киска, — скомандовал Мария, крепко полапав Евгению за грудь, вынув фаллоимитатор.

Женя повернулась на спину и схватилась руками за край стола; ее соски поднялись. Маша подняла ей ноги вверх и снова вставила фаллоимитатор, вызвав восторг у изогнутой девушки.

— Вот глупышка моя, — произнесла Маша полушепотом с улыбкой, работая талией. Он слегка присел и наклонился вперед, вследствие чего попал в простату Жени. Одновременно его клитор находился на грани возможного терпения от прямых и ритмичных движений.

Маша глубоко дышала, укусив губу, на его лопатках и животе блестел пот. Он был готов кончить, Женя вскрикивала, закрывая глаза:

— Я кончаю! Кончаю уже! — У нее от сладкого возбуждения бедра покрылись гусиной кожей.

Наконец они оба закричали от одновременного счастья. Маша прильнула к Жене, наклонился над ней и, вынув фаллоимитатор, сняв и отбросив презерватив, поцеловал ее в губы, засунув ей свой горячий язык глубоко в рот. Потом шепнул на ухо:

— Женечка, девочка моя, люблю тебя, крошка.

— Я тебя тоже люблю, милый мой мальчик!

Маша помогла Жене слезть со стола. Они снова поцеловались стоя. Потом Маша сказал:

— Зайка, пойдем в кровать теперь целоваться!

Он увлек Женю за собой в кровать и лег на нее, целуя и промакивая простыней ее соки, выплеснувшиеся во время оргазма на столе.

— Мокрая моя девочка.

— Я старалась для тебя. А ты теперь все время будешь меня иметь?

— Ну конечно, милая моя горячая подружка. Куда ты теперь денешься от меня? Без секса не останешься.

Женя обхватила его руками и ногами и рывком и благодарно прижала к себе.

Маша улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Мы все время будем вместе? — не унималась Женя.

— Да, всё время. Кстати, у меня есть для тебя подарок. Надеюсь, он уже высох. Но если нет, ты ведь все равно его наденешь для меня? — загадочно произнесла Маша. Он оставил постель и ушел в ванную (его годмише покачивалось на ходу, маленькие ягодицы перетянуты ремешками), вернувшись с кружевными трусами в руках, сыгравшими вчера свою важную роль.

— Очень жаль, несмотря на то, что я их недавно постирала и повесила сушиться, они все еще влажные.

Маша стоял перед кроватью, вопросительно глядя на Женю. Женя боролась со своими чувствами и косилась на упругий годмише вблизи от своего лица. Маша ждал.

Женя покраснела и медленно встала с кровати. Маша, присев, приложил ей к промежности трусы, ловко пропустил бретельки между ног и завязал бантик сначала с одной стороны, а потом и с другой.

Маша отошел к окну, чтобы полюбоваться на свою работу. Кружева отлично подходили к смуглому телу Жени, бантики украшали талию, а ягодицы оставались совсем неприкрытыми, и на них волшебно горели десять фиолетовых полос наказания.

— Ты чудесно выглядишь, подруга! Да, чуть не забыл. Зашел я в ванную, а там у меня стирки несметное количество. Я и подумал, у меня же есть подруга, которая за мной хоть на край света. На край, может, и не надо, а постирать мне вот надо. Пойдем, покажу тебе все и объясню, что к чему. Не стиральную же машину использовать, раз ты у меня есть? А потом, как закончишь, приготовишь мне завтрак; мытье посуды тоже на тебе отныне. Да, и уборку будешь мне здесь делать теперь раз в неделю; сначала голой, потом, может, выдам тебе платье горничной. А я пока своими делами займусь. Все поняла, красавица моя?..

ФОРУМ О ПИРАТАХ

АГАФОН: Ничего не поняла, клянусь Геркулесом!

СОКРАТ: Агафон, ты чересчур увлекаешься этим варварским сюжетом, и твои щеки прекрасно румянеют. Ты же слышал, как главные герои, точнее, Маша, пересказывала историю с яблоком Эриды. Вот что для нас главное.

САРА: Разумеется, когда я сочиняла эту историю, я опиралась на греческий сюжет с Эридой. Потом я отложила рукопись в сторону и занималась примерно тем, чем вас обоих заставляет заниматься Платон. Вернувшись за письменный стол, я убедилась, что мой новый опыт диктует мне новое продолжение. Одним словом, мне пришлось привить мой опыт на ваше древнее дерево. Но мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать, Агафон, когда ты говоришь, что ничего не понимаешь.

АГАФОН: Что же?

САРА: Тебе непонятны некоторые трюки, а именно, откуда Маша взяла хлороформ.

АГАФОН: Пожалуй, ты права.

СОКРАТ: Она не всегда права.

САРА: Мы все это учитываем. Маша подготовилась к приходу Жени заранее. Под сиденьем каждого стула был приклеен клейкой лентой закрытый, но легко открывающийся пакет с хлороформом. Таким образом, на какой бы стул Женя не усадил Машу, она все равно добралась бы до цели.

СОКРАТ: Мне непонятна орфография. Почему вдруг существительные начинают писаться с большой буквы? И почему это исчезает к концу?

САРА: И Женя, и Маша учат в институте английский язык. Играя в пиратов, они подражают старому английскому, который видели в оригинальном издании Даниэля Дэфо. Просыпаясь после игры, Женя осознает, что игра продолжается уже на русском языке, что и отображено в орфографии до момента его дефлорации. Дефлорация возвращает в исходное состояние орфографию, но меняет грамматику рода Жени и Маши.

СOКРAТ: Мaша пoказaлa прeдусмoтритeльнoсть, oткaзaвшись кoрмить Жeню; иначе oна нe мoглa бы рeaлизoвaть свoи плaны.

СAРA: Чтo я мoгу сказaть? У меня меньше знaний o греках в этом вопросе.

AГAФOН: Нe стeсняйся: то, чтo eстeствeннo, нe является бесстыдством. Был ли козырь меньше в картах?

СOКРAТ: По-моему, дa.

AГAФОН: Таким oбрaзом, Маша действительно имела запасную карту?

СAРA: Hет, Маша случайно достала трефового валета из сундука. Карт было меньше на одну, но это было известно всем девушкам, кроме Жени.

СOКРAТ: Kонечно, Маша все равно выиграет. Если бы она стала офицером, она бы сразу же развлекла Женю; став пиратом, она получила возможность испытать риск.

СAРA: Вполне справедливо.

СOКРAТ: Маша действительно играла в такие игры в детстве в Гдове?

СAРA: Hе рассказывала о таких играх. Hо нужно знать Машу, чтобы понять ее такой, какой она хотела бы быть воспринимаемой...

AГAФОН: Дa ты ее любила, по-моему!

СAРA: Дa.