Ты — всё для меня. Главы 4—6 (Меня трахнул брат)

Глава 4

Любовь настигает неожиданно,

Когда ее совсем не ждешь,

И каждый вечер сразу станет

Удивительно хорош,

И ты будешь петь...

© Э. Холматов, «Сердце»

Странно было чувствовать себя после моей вылазки. Ты лежал у меня на плече, мило посапывая, твоя рука покоилась у меня на груди, а я не мог нормально спать, все думая и думая о чем-то... Я любил тебя — безо всякого сомнения, и мне было жаль, что я поддался на поводу у своих желаний и даже пустил все на самотек... Да, мужчина был красив, но он — семьянин, натуралов я любил развращать, но с семьями сталкивался редко, тем более, с такими... счастливыми. И, конечно, я не пытался их разрушить. Это был первый и единственный раз, когда я... настолько влюбился, что меня пошатнуло?

Влюбился? О чем это я, вообще? Ну да, его внешняя привлекательность, бархатная кожа, его дыхание, его крепкие бедра и упругая попка... Я же ничего не знаю о нем — только подробную карту его горячего тела и то, что у него есть семья. Этого недостаточно, чтобы просто влюбиться, или... или я не прав? Может быть, во мне взыграло лишь мое чувство собственности, и все, и ничего серьезного в этом нет. И потом — как же ты?

Но ведь ты — это совсем другое. Ты — это моя душа, мое вдохновение, моя любовь. Все, что только можно представить себе ценного в моей никчемной жизни, заключено в тебе. Ты мое счастье, человек, для которого я безумно счастлив жить, и никакое плотское возжелание с нашими отношениями не сравнится. Но в том-то и дело, что я не могу сказать, а уверен ли я, что мое отношение к этому семьянину было лишь плотским возжеланием, и ничем большим? Увы, на этот вопрос мой разум отказывался отвечать, меня тем самым ужасно расстраивая, но что сделаешь — раз голова не работает, приходится действовать по наитию. Поэтому я попытался перестать об этом думать, хотя меня не покидало ощущение, что все это принесет мне немало проблем, и чтобы конкретно во всем разобраться, я даже взял отпуск — отдохнуть от всего, что на меня навалилось. Работа лишь усугубляла мое незавидное положение, добавляя ненужных волнений и стрессов, ибо срывался я почти на каждом, несмотря на то, что мне никто, собственно, и не подчинялся. Но зато они постоянно требовали меня к себе, даже если они неправильно вбивали в аське пароль. Поэтому мне нужна была передышка, иначе я бы всех их переубивал...

Ты был против – вёл себя обычно, за что я был безмерно тебе признателен, ведь этим ты как-то успокаивал ту бурю смятения, что скрывалась в глубинах моей темной похотливой души. Мы все так же отлично проводили время, и мне хватало тебя – я даже не замечал никого, всегда находясь рядом с тобой и наслаждаясь твоим присутствием. Но ты почему-то подумал, что можешь меня утомлять, хотя я говорил всегда об обратном. И, таким образом, в воскресенье у меня был один от тебя "выходной" – когда ты шел куда-нибудь с друзьями, а я оставался дома до позднего вечера одинокий, предоставленный самому себе. И мне, если честно, совершенно не хотелось выбираться из прохладного уюта квартиры в пекельную жару городского лета. Поэтому я читал книги, смотрел фильмы, иногда просто спал или проводил время в интернете, отправлял письма всем, кому давно нужно было их отправить, и просто наслаждался жизнью в одиночестве... В такие моменты я задумывался о том, что неплохо завести ещё какую-нибудь питомицу, например собаку или кошку, чтобы разнообразить мое одиночество, но потом понимал, что идея не слишком хорошая, учитывая наше с тобой постоянное отсутствие. Животное могло просто погибнуть от такого небрежного к нему отношения – ведь мы предпочитали заниматься только друг другом.

Этот день, собственно, ничем особо не отличался от предыдущих подобных "выходных". Я как раз читал книгу – "необычайно интересный" роман о чём-то, о чём уже не вспомню. Главное было то, что автор постоянно заострял внимание на всем, что его душе было приятно, кроме основного сюжета, и делал это как плохой экскурсовод. Например: "Посмотрите сюда! Тут мы видим мост величайшей Королевы... Подождите, а во Франции были Королевы? Не знаете, нет? Короли были... Ну да ладно, так вот – это мост Королевы... Елизаветы? Или Марии? Черт, не помню, у вас нет этого в брошюрах? Впрочем, не важно, мы его уже проехали". И это занятие утомляло даже при том, что я лежал на диване полностью расслабленный. Ты должен был приехать не раньше двенадцати или часа ночи, так что времени для отдыха у меня было предостаточно. Но все мои планы прервал звонок в дверь – немного робкий, как мне показалось, но в то же время неумолимо решительный. "Кого сюда ещё принесло?" – ругаясь произнес я и направился открывать. В общем-то я никого не ждал, кроме тебя, но может быть у тебя поменялись планы? Хотя странно, что они бы поменялись так быстро – ведь ты прислал мне sms всего полчаса назад и писал, что ты с друзьями в кино и уже почти смотришь новый фильм. Так кто бы это мог быть?

Я открыл дверь... И тот, кого я увидел, заставил меня застыть на месте. Странно - он выглядел так же прекрасно, но был просто ужасно смущен. Наверное, на его месте я бы вел себя точно так же.

- Пр... привет... - зеленоглазый принц смотрел на меня исподлобья почему-то виновато.

«А вот и проблема номер раз... « - такой была первая мысль, что посетила меня в этот момент.

Я совсем забыл, что он знает дорогу к нашему дому, да и живем мы недалеко от того парка. Но какая же, однако, у него прекрасная память! Честно говоря, я не ожидал, что он ей воспользуется, чтобы ещё раз прийти сюда... Зачем? Вот так мы безмолвно пялились друг на друга где-то минуту - я в своих мыслях, почти его не видя, он... Он оглядывал меня - пристальным взглядом красивых глаз. Я вернулся с небес на землю, заметив этот взгляд. И понял, наконец, почему он так на меня смотрел - дома в такую жару я имел привычку ходить в шелковом халате... То есть, только в нём, и больше ни в чём - белья под ним не было, а полы имели идиотскую привычку постоянно распахиваться. Поправившись, я снова исподлобья взглянул на него.

- Что такое? Не видел меня голым, что ли? - подколол я его. Он смутился и опустил глаза. - Чем могу помочь? - Поинтересовался я и сразу осекся, представив себя таким продавцом-консультантом какой-нибудь торговой сети. От одной этой мысли меня немного передернуло.

Тем не менее, я широко улыбнулся, попутно рассматривая знакомца: все те же растрепанные черные волосы, те же джинсовые летние бриджи, только тело его теперь обтягивала не футболка, а почти невесомая белая рубашка с коротким рукавом. На ногах были удобные черные сандалии... Должен признать - выглядел он, как, подозреваю, и всегда, прекрасно.

— Я... я хотел бы... поговорить. — Произнес он, ещё больше смутившись. Я улыбнулся — ну надо же, кто бы мог подумать — всего лишь поговорить! Несколькими недельками ранее у него были другие планы, и я лишил его остатков застенчивости в нашей с тобой спальне. Боже, как он тогда стонал... Окунаясь на мгновение в приятные воспоминания, я эротично обвожу губу языком и замечаю пылающий взгляд гостя. Но, несмотря на всю ситуацию, мне не хотелось завалить его прямо сейчас, хотя, если бы я был одинок и на его месте кто-нибудь другой, этот «кто-нибудь другой» с первых секунд был бы прижат к стене и изнасилован в жесткой форме. Я вообще не люблю с кем-либо долго церемониться, хотя, когда доходит до дела, я оказываюсь непривычно нежным даже для себя. Странная особенность, не так ли? Но это тоже — смотря с кем быть нежным, личность человека имеет немалое значение, с некоторыми экземплярами я обращался даже слишком жестоко. Да уж, вот такой я придирчивый, избирательный и в целом невозможный.

— Проходи. — Я сделал пригласительный жест, и он уже во второй раз, но более неуверенно, переступил порог нашей квартиры. Хех, а когда приходил заниматься сексом, так буквально на крыльях бабочки летел, даже уговаривать не пришлось!...

...

Странный он, всё-таки, что сейчас меня так боится? Ну не съем же я его, в конце концов. Тем более, между нами все, что могло быть, уже было. Может, он боится, что снова захочет? Хм, чего же бояться, я только "за"... Хотя по отношению к тебе это, безусловно свинство,soglasen

Мы направились в кухню, где я решил приготовить любимый успокаивающий чай для своего партнера. Он безразлично наблюдал за моими действиями – заварка по правилам, ошпаривание чашек и все это, на мой взгляд, ненужная мелочь, чтобы занять время. Но это уже привычка – ты научил меня такому, так как очень любишь чай и всегда требуешь, чтобы он был заварен по всем правилам, которые через полгода нашего с тобой совместного проживания отлетели у меня от зубов... Разливая ароматный напиток по чашкам, я взглянул на него. Эх, красивый, безупречно красивый мужчина, что же ты здесь забыл? Любой разумный человек бы бежал от меня сейчас, да и не только разумный – знающие мой нрав вряд ли рискнули бы вернуться. И я их очень хорошо понимал, учитывая мою вечную привычку брать без спроса.

— Как тебя зовут? — я усмехнулся про себя, вспоминая, что в тот раз мы даже не удосужились узнать, как его имя.

— Я – Ник... — он запнулся и отхлебнул чаю. — Николай.

— Приятно познакомиться, Ник... — я ухмыльнулся и назвал свое имя.

Нет, конечно, я никогда не делаю из своего имени такую уж тайну, просто звучит оно для русского уха немного непривычно – Алан, с ударением на первый слог. Я увидел, как брови Ника взметнулись на миг вверх, но он никак это не прокомментировал. Что сделаешь, мой отец, который был французом, влюбленным в Россию, сыну, тем не менее, дал такое имя. С тех пор, как он почил вечным сном от продолжительных мучений, мое имя всегда напоминает мне о нем, вытаскивая из памяти самые приятные воспоминания, с ним связанные.

Он долго сидел и изучал содержимое чашки словно наблюдал за тем, как оно медленно испаряется. Он тер ее бока своими длинными тонкими пальцами, вздыхал, смотря мне в глаза и почему-то сразу же отводя взгляд... Мне это откровенно надоело, выходные я собирался проводить явно не так – играя в прятки и помирая от скуки.

— О чем хотел поговорить? — поспешил я его, иначе бы мы так сидели до утра.

Ник снова вздохнул (ну просто кисейная девица вместе с кумом Тыквой из «Чиполлино», который копил вздохи) и произнес:

— Я... Мне казалось, что я никогда не приду сюда. — Я ухмыльнулся: не сильно надолго же его хватило. Но перебивать его я не стал, делая вид, что внимательно слушаю, и опять поймав себя на мысли, что я был бы только рад повторить все снова. — Но... я не смог удержаться.

— Почему? — издевательски вскидываю брови.

Он вдруг озирается по сторонам и внимательно смотрит мне в глаза.

— Ты один? — может, я совсем псих, и буквально повернут на сексе, но — клянусь! — из его уст этот вопрос звучал настолько пошло, что даже меня — видавшего виды — это поразило.

— Да. — Киваю.

Он приближается ко мне — робко, что меня бесконечно трогает, и шепчет:

— Я... скучал... — его рука несмело касается моей ладони, я украдкой улыбаюсь. — Очень. — Говорит он, и наклоняется слегка, и тянется неуверенно, так трогательно, к моим губам...

Я понимаю, что уже не могу совладать с собой. Тепло его тела, запах его кожи, его губы, воспоминания о том, как он отдался мне, и как... сбежал, сказав, что ему пора. Это позорное бегство его не красило, но тем интереснее был его приход домой после наших игр. Он касается моих губ — тоже весьма несмело и стеснительно, я целую его, раздвигая их языком, он постанывает сквозь поцелуй — какой темпераментный! Завелся с пол-оборота.

— Почему ты так быстро сбежал? — спрашиваю, утопая в зелени глаз.

Он излучает своей привлекательной улыбкой и небрежно пожимает плечами.

— Я... просто все для меня было так неожиданно и ново. Понимаешь, я особенно не думал о сексе с мужчинами после того эпизода с моим другом, я встретил свою жену, и вот уже почти десять лет мы вместе. У нас замечательный сын, и вряд ли бы я хотел что-либо менять в наших отношениях, но тот день... Знаешь, я увидел вас и что-то во мне застыло. Это было такое странное ощущение — будто меня кирпичом по голове ударили, буквально ошарашили. Не знаю, что я такого в вас нашел, но когда он сидел у тебя на коленях... Это было так мило, трогательно и чудесно, что я, заметив вас, не хотел отрывать от вас взгляд. И я решил наблюдать за вами, поэтому сказал жене, что ещё немного погуляю в парке. Вы такие красивые, такие разные, но все-таки вместе. Ты ведь старше его? — я молча киваю. — Намного? — снова мой кивок. — Понятно. Впрочем, это видно, но не скажу бы, что ты так старо выглядишь. Просто... у тебя более зрелый взгляд, глаза тебя выдают.

Я качаю головой и улыбаюсь.

— Всё, что могу сказать по этому поводу — ему скоро исполнится 21.

Ник улыбается. Как же он, черт возьми, прекрасен. Вкус нашего поцелуя все ещё оставался у меня на губах, и это было такое волшебное ощущение... Стоп! О чем я? Какие ощущения, у меня же есть ты! Ну и бред же иногда приходит в голову — обычный Ник, обычный поцелуй. Но, наверное, если бы все так было, меня бы так, как сейчас, не трясло?

— Ты любишь его... — его взор затерялся где-то в жилых массивах за окном. — И когда я увидел вас, мне стало так удивительно, что двое мужчин могут так любить друг друга. Вы — красивая пара... — он посмотрел на меня как-то особенно, будто бы... эмм, будто был влюблен? Или я просто зацепился на этом? — И ты впоследствии полностью изменил мое представление. Я не думал, что с мужчинами может быть так хорошо.

Я улыбнулся — да, представители мужского пола редко задумываются об этом, что верно, точно. Забавный факт — они полигамны, но не так распространены, как моногамные женщины. Мало кто из мужчин может серьезно рассматривать свои плотские фантазии относительно других мужчин: многие просто подумают, что это все чепуха и забудут, некоторые же будут до конца жизни стесняться своих мыслей, а часть из них в ужасе отправится к психологу, выяснять — что за напасть такая... Да, людям очень сложно бывает раскрыть собственную бисексуальность.

Я приблизился к нему ближе и обнял его за плечи.

— Но в чем тогда дело?

Он опустил голову.

— Я не знаю. Я не могу прекратить думать о том, что тогда случилось, я... не могу перестать вращать в голове отдельные моменты, временами мне кажется, что это всего лишь маленькое сексуальное приключение — не более, но мой разум — даже разум! — даёт мне понять, что это не просто так. Я стал смотреть... на других мужчин. И не просто смотреть — оценивать их фигуру, манеры — все, иногда даже думать, а понравилось бы мне... с ним... — Ник посмотрел на меня, а потом замолчал, не до конца договорив.

А что договаривать — и так все понятно. Я пожал плечами и задумался. Хм, видимо, сейчас мне придется как раз быть своеобразным психологом для этого семьянина, что ж — сам втянул его в это, теперь нужно за волосы из всего этого вытаскивать.

— Эм, тебя это беспокоит? — сказал я как можно более безразличным тоном, сделав ударение на слове «это».

— Нет. — Сказал он, густо покраснев. Точно девственница в первую ночь с мужчиной. — Меня беспокоит не это.

— И что же?..

— Это не так важно, — уклонился он от ответа, — просто я не могу выбросить тот день из головы. — В отчаянии он закрыл лицо руками, опираясь локтями на стол.

Мне же было интересно совсем другое — не это бесконечное нытьё на тему «но я же не гомик!!!», а все его ощущения, до мельчайших деталей. Я же не могу быть с партнёром единым целым всегда, хотя прекрасно его чувствую, мне интересно, что ощущает он, как это для него — любые эпитеты с метафорами вполне сойдут. Вот ты, например, сравниваешь наш секс с маковым полем, которое потом уничтожается ядерным взрывом... Сочетание нежности и силы — красочная метафора, иллюстрирующая наши отношения даже не только в постели... Я часто просил своих ...

 

 

партнёров, что были до тебя, рассказать мне, что они чувствуют, даже во время нашей близости — мне это было любопытно. И они рассказывали, и я узнавал много интересного. Проникнуть к человеку в душу можно разными способами, заинтересованность в их эмоциях и ощущениях — один из них.

— Как же ты тогда вернулся домой? — шепнул я, глядя его ладонью по черным, как смоль, волосам.

Он застенчиво, красивые скулы залились новым румянцем. Он выглядел так очаровательно, смущаясь такой мелочи — ведь в первый наш день знакомства мы позволили себе что-то большее, чем просто откровенные разговоры по душам. А тут он продолжает вести себя скованно. Любопытно, почему? Это кажется мне немного странным.

— А зачем тебе это знать? — он немного нервничает — я вижу это по тому, как судорожно он сжимает край скатерти длинными пальцами.

Я улыбаюсь.

— Просто так.

Ник опустил взгляд, отодвинувшись от меня на максимальное расстояние, и равнодушным тоном сообщил, что просто вернулся домой, принял душ и лег спать, поцеловав своего мальчика. Я приблизился к нему наперекор его желанию отдалиться и улыбнулся:

— Я тебя не съем... — я снова касаюсь его жестких, как проволока, волос, за счет этой своей жесткости и тяжести бесконечно послушных. — Рассказывай, хватит ломаться.

Он вздохнул, понимая, что от меня так просто не отделаться — я все чувствую, даже малейшую ложь. Не прошло и минуты, как он начал говорить о том, что произошло.

Привожу его рассказ от его лица таким, каким он мне его представил.

 

Рассказ Ника.

Я потерял голову, понимая, что сейчас окажусь в ваших руках. Мне так нравится тот, которого ты так любишь — ты даже не представляешь, что я испытывал, видя его красивую спину перед собой, когда он в парке нагло устроился на твоих коленях, помнишь? Ты еще гладил его поясницу — я заметил, как твои пальцы проходятся по его оголенной пояснице — золотистой от загара... Он и вправду прекрасен. Но когда я увидел вблизи тебя...

От тебя веяло такой решимостью и спокойствием, что все вопросы, вроде: «почему он с тобой?» сразу же отпали. Ты властен, за тобой можно идти куда угодно, хоть прямиком в Ад, и ты будешь точно знать, что этот путь будет пройден с радостью быть рядом с тобой. (Ник посмотрел на меня почему-то виновато и смущенно улыбнулся) Тогда, в ванной... Когда ты проходился по моему телу своими сильными руками, я просто таял, дрожа всем своим существом. Ты, наверное, чувствовал это, и был так осторожен, аккуратен. Впервые в моей тридцатилетней жизни меня ласкал мужчина, да еще так прекрасно, заботясь о том, что у меня все впервые. Это было так непривычно, необычно для меня — ощущать мужские руки на своем теле. Вдобавок, я удивился, почувствовав, что эти ласки мне приятны и я не испытал никакого отвращения. Но на это, наверное, свое влияние оказывал твой...

— Ты знаешь, мне пришло в голову такое слово, как "любовник" — я прерываю его беззастенчиво и улыбаюсь едва заметно.

— Как хочешь, — Ник пожимает плечами и продолжает свой рассказ.

Как ни странно, меня поразило осознание того, что мне нравятся движения твоих рук на груди, на бедрах, по спине, а потом ты перевел их на ягодицы... Я ощущал дрожь по всему телу, но меня интересовало, что будет дальше после того, как мы уже слишком далеко зашли. И...

Когда ты взял меня — там, в вашей спальне, на вашей кровати, мне показалось сначала, что я умру от боли. Но ты был так осторожен, что потом я почти ничего не чувствовал, кроме удовольствия быть в твоих руках. А потом я убежал из-за непонимания и неопределенности.

Я смотрю на Ника молча и еле сдерживаю улыбку. Лично мне хотелось зевнуть на этой душещипательной истории... Не он первый, не он последний будет испытывать примерно то же самое, переспав с мужчиной впервые, и мало кто не будет вообще придавать этому значения.

— Расскажи, как тебя встретила супруга... — шепчу, касаясь пальцами его шеи.

Он вздыхает — так грустно, словно обречен на смерть. Боже, что за драматизация, я же не собираюсь убивать его, а наоборот.

— Она подошла ко мне — как только я вошел в квартиру. Сказала, что уложила ребенка спать и что весь вечер предоставлен нам двоим... Она поцеловала меня в губы — страстно и ласково, но... в мыслях у меня был только что закончившийся вечер с тобой и я, кроме того — я не успел принять душ полностью, но она настойчиво потащила меня в спальню.

Я ощущал себя неподвижным камнем, пока она меня раздевала. Тепло ее прекрасного, гибкого тела и ее восхитительный запах не вызывали никакого эффекта, и даже платье с неё я снимал, подчиняясь какой-то неизвестной инерции. Поцелуи, ее влажная от испарин кожа, красивая грудь, которую я всегда любил целовать, лаская языком ее чувствительные соски, мои игривые пальцы любили играть с ней — я касался ими клитора, задевал вход, разжигая ее все больше и больше, пока она не получит первый оргазм. И только потом я входил в неё, растягивая удовольствие, меняя глубину и темп, чувствуя, как она извивается подо мной от страсти, кусая косточки своих пальцев чтобы не кричать громко и не разбудить сына. Мы занимались любовью часто, мне нравилось прикасаться к ней, да и сейчас нравится... Если бы ты слышал, как она стонет, ты бы меня понял... — Ник вздыхает. — Но в тот вечер все было по-другому. Я чувствовал себя не в своей тарелке, ибо какие-то полчаса назад я кричал от боли, а мой рот был зажат твоей рукой. И в тот момент, когда она ласкала меня, я благодарил Бога за мужскую физиологию, которая работает всегда, не слишком задумываясь о том, кто именно к тебе прикасается. Важно только не думать об этом, плыть по течению. Я часто замечал, что люди умеют все портить, постоянно над чем-то задумываясь. Зачем? Если можно просто отдаться на волю собственным эмоциям, ощущениям...

— Как ты отдался мне? — спрашиваю, издевательски улыбнувшись.

Ник пожал плечами.

— Не знаю. Точно могу сказать, что когда я отправился за вами, я не мог ни о чём думать, кроме вашего... любовника... — он взглянул на меня, словно ожидая одобрения. Я едва заметно ухмыльнулся. — И его губ, и то, что они сотворили со мной на лавочке. Мне понравился он, я был просто в восторге, и может быть, я пошёл за вами только для того, чтобы просто за ним понаблюдать. Он изящен, красив, у него потрясающие сумеречные глаза и красивые волосы, и весь он словно повзрослевший Маленький Принц, оставшийся на Земле. Его грация, красота и — на тот момент — несчастный вид сделали своё дело, я поддался ему, поскольку мне и не хотелось сопротивляться. И я был рад, что так получилось... И его страстный минет я, наверное, не забуду никогда. — Я снова кривлю губы в ухмылке, выслушивая это милое восхваление тебя. Я и так знал, что ты прекрасен. Тем более — столько времени. — А ты... Я не понимаю, что я к тебе чувствую, но... это такие приятные ощущения... — Ник посмотрел мне в глаза. Наступила небольшая пауза.

В этот миг я мыслил о тебе. О том, как ты сейчас занята и чем занимаешься. Я всегда думаю об этом, если очень нервничаю. Но почему мои руки так дрожат? Я ощущаю эту трепет, даже сильно вцепившись пальцами в край столешницы. Меня трясет — то ли от желания, то ли от желания его отсюда выправить как можно скорее, либо от того и другого, в голове такой беспорядок, что становится страшно, и мой взгляд касается его губ, а я... а в моей голове проносится мысль о том, что я хочу — безумно хочу — их поцеловать... И все будто становится на свои места. И то, почему он оказался здесь, теперь не кажется таким важным... Может быть, это судьба? Он просто сейчас сидел напротив меня... Опустив глаза... И продолжая свой рассказ приятным шелковистым голосом:

— Я занимался с ней любовью, зная, что только что жестко оттрахал ты, и мне, что самое интересное, понравилось ощущать, что я в твоей власти. Словно понравилось... быть на ее месте, быть любимым мужчиной, желать ...

 

его, чувствовать сильные руки на своем теле, кожей ощущать горячее дыхание и шепот. И, когда я был с ней в тот раз, мне хотелось провалиться сквозь землю — настолько мне было стыдно. Я даже боялся, что она заметит что-либо, и поэтому старался не поворачиваться к ней спиной, хотя она очень любит целовать мою спину и плечи. Женщины, знаешь ли, очень чуткие существа, и мне бы не хотелось скандалов и разводов... Моему сыну ведь нужен отец. — Он вздохнул. — Признаюсь, что мне казалось — это только на один раз. Только я ошибался... Мне не хватало этого ощущения. Не хватало ощущения спокойствия, которое я испытывал в твоих руках. — Ник замялся. Я не торопил его, меньше всего мне хотелось, чтобы он запутался в своих мыслях. Иногда, когда выговариваешься, начинаешь замечать выходы из ситуации, которая казалась безнадежной. Эта была такой из них. Он влюбился в меня. И все из-за моей проклятой развратности.

Пока он молчит, я снова рассматриваю его, и нет слов, которыми можно было бы полностью описать то, как он выглядел — все слова бледны, тусклы. Какие эпитеты можно подобрать для прекрасной изгиба бедра, когда он положил ногу на ногу?... Или для его задумчивого выражения лица? Или какие прилагательные можно было использовать для движения его руки с длинными тонкими пальцами и узким запястьем? Увы — я не знал. Если бы я знал, я бы без раздумий применил их, рассказав ему, насколько он превосходен. Но он не только превосходен, он ещё немного неуверен в себе... Только, скорее всего, это результат моего и твоего воздействия — мы с тобой запутали этого замечательного семьянина, а расхлёбывать этот кашу придется мне как подстрекателю.

— Знаешь, так странно раскрывать в себе что-то, когда у тебя есть семья. — произносит он. — Жизнь кажется такой устоявшейся, и вдруг...

— Главное — не совершать глупостей. — Назидательно произношу я.

Ник кивает, соглашаясь:

— Я даже и не думал, что так может быть. Что я с первого раза настолько втянусь, что мне будет этого не хватать, что я буду скучать, причём, по тебе, ведь мне так нравится твой парень. — Он уронил голову на руки — отчаянный жест, говорящий о том, что он совершенно не знает, что с этим делать.

«Боюсь, в этом тоже не твоя вина», — с гордой грустью думаю я о своих способностях влиять на человеческую психику.

Он поднял на меня взгляд:

— Я не хочу разрушать свою жизнь.

Я ухмыляюсь:

— Но ты же пришел сюда, верно?... — черт, надо держать иногда язык за зубами, а то я вечно говорю то, что думаю — так и обидеть человека недолго.

Но Ник просто кивнул и опустил взгляд.

— Зачем? — спросила я, подняв его голову за подбородок.

Он равнодушно пожал плечами:

— Я не знаю. — И посмотрел мне в глаза.

В них я прочитала, что он нагло лжет. Он отлично знает, зачем он здесь и чего он от меня хочет. И я уже сама понимаю, что скоро сорвусь, не сдержавшись... К горлу подкатывает комок, сердце сжимает то самое ощущение, которое ясно дает понять — сейчас-сейчас, еще каких-нибудь пять-десять минут, и я буду разделена и владычествовать. Я буквально кожей чувствую, что его присутствие рядом пробуждает во мне зверя, и я не смогу от этого отказаться — ведь жертва сама идет ко мне в лапы, желая быть схваченной, лишь бы с нее была снята вся ответственность за это. Он... он... его хочется оберегать, защищать — хотя он и взрослый мужчина, почти мой ровесник. Мне кружит голову от его близости, красоты, того, что он хочет меня. Пусть даже не признается в этом самому себе, я же вижу его ко мне отношение. Мне остается лишь приблизиться к нему, сократить расстояние, подразнить и затем насладиться в полной мере оставшимся до твоего прихода временем.

— Я могу её понять... что тогда она сразу утащила тебя в спальню... — говорю я, дыхание мое учащенное, и я не думаю, что он не заметил, насколько я его хочу. — На её месте я поступил бы точно так же. — Наши губы опасно близко друг от друга, но я пока не целую его, стараясь продлить мучительное ожидание, чтобы потом наслаждаться каждым мигом, проведенным вместе. На самом деле я не могу знать, что он ответит мне взаимностью, наверняка, но инстинкт опытного охотника безошибочно подсказывает мне, что он пришел сюда именно за мной. Чтобы снова почувствовать мои руки на своем теле и мой член в его узкой попке.

— Нет, я... — он пытается оттолкнуть меня, но ему это не удается — слишком слабо его сопротивление. Я прикасаюсь губами к его шее... подбородку, скулам. Ник молчит, тяжело дышит. Мои руки тянутся к вороту его белой рубашки. — Стой... — я послушно останавливаюсь. Мне не хочется до конца ломать его волю и сопротивление, он ведь так послушен, так нуждается во мне сейчас, и в целом не заслуживает такого обращения.

— Да? — я снова восхищаюсь изумительной чистотой цвета его глаз.

— Это ведь нормально, правда?

Я хищно улыбаюсь.

— Абсолютно. — И собираюсь его поцеловать, но он снова отстраняется. Я свожу брови к переносице.

— И ничего предосудительного тут нет? — интересуется он.

Мне это надоедает.

— Да черт возьми! — вспылил я. — Ничего такого тут нет, если кучка болванов говорит тебе о том, что в этой жизни есть что-то «ненормальное», то пусть сначала попробуют, а потом говорят!

Ник вдруг кинулся ко мне и обнял. Его объятия застали меня врасплох, и я замешкался, не зная, как отреагировать.

— Прости. — Зеленые глаза невинно заглядывали мне в душу. Я не мог на него злиться...

— Ничего. — Я слегка наклоняюсь, и вот уже чувствую вкус его нежных губ, то, как он обжигает меня горячим страстным дыханием, его руки на моей талии...

Он порывист, спешен — куда-то торопится, я же — наоборот, спокоен и обстоятелен, мне хочется насладиться им без остатка. Кто знает, что этому принцу взбредет в голову в следующий раз? Может быть, я никогда больше его не увижу...

Именно поэтому я подхватываю его и сажаю на кухонный стол, мы неистово целуемся, мои руки снова доходят до ворота рубашки и на этот раз успевают расстегнуть одну пуговицу... Ник снова останавливается и как-то странно смотрит на меня.

— Будет ли это больно?

«Какая разница, малышка?» — раздраженно думаю я про себя, но ему говорю правду — может быть больно, но я буду осторожен.

В процессе освобождения его от одежды, мне в голову приходит одна мысль... О, да, мой особый вкус не позволяет мне просто заниматься с человеком сексом — обязательно нужны какие-нибудь дополнения. Но не с тобой. С тобой я могу обойтись без всего... Хотя ведь не обошлось, если в нашей жизни появился Ник.

— Скажи мне... — шепчу порывисто, от осознания близости с ним, пусть даже пока не такой полноценной, все равно немного снесло крышу. — Расскажи, как ты хочешь меня. Что ты чувствуешь?

Ник минуту молчит, но потом начинает говорить:

— Я хочу тебя всего... — шепчет он слегка растерянно. Ничего, главное — начать, далее слова придут сами. Я целую его соски и спускаюсь вниз, к прессу. Его рубашка расстегнута, но до конца не снята, мои руки скользят по крепким бедрам, обтянутым в джинсу, поглаживая их. — Хочу, чтобы ты вошел в меня, взял меня сильно, грубо, как ты умеешь... — говорит Ник. Я чувствую, как его трясет от желания.

— Продолжай... говори о своих ощущениях. — Прошу я, зубами расстегивая молнию его бриджей.

— Мне нравятся твои руки — то, как они проходят по бедрам, вызывая во мне сладостную дрожь... Я люблю, когда ты проходишь по моей спине горячими ладонями... — я решаю покровительственно подразнить его и снова перехожу на пресс, даже не касаясь его возбужденного достоинства. — То, как ты целуешь меня, заставляет меня трястись от восторга и возбуждения, я до сих пор помню наш с тобой первый поцелуй — когда я сидел в кресле, а ты... наклонился и поцеловал... Я люблю твою резковатость в движениях, люблю твои мягкие красивые волосы, особенно — заплетаться в них пальцами, когда мы целуемся, люблю чувствовать твое дыхание, мне ...

Было приятно слышать твои стоны, когда мы впервые занимались любовью... — мои руки ласкают его спину под рубашкой, губы нежно целуют шею и чувствительные точки на ней, языком прохожусь по красивым ключицам, целую мочку уха — мне словно хочется стать с ним единым целым, влипнуть в него, соединиться и никогда не отпускать... — Я обожаю, — продолжает он, — то, что ты делаешь сейчас: то, как твои бедра прижимаются к моим, и мне приходится раздвинуть ноги, чтобы ты пристал ко мне сильнее. Мне нравится твое сильное тело, прижиматься к тебе, целовать, ощущать твой запах — апельсиновый и гвоздичный, ласкать твою спину, плечи, руки, пресс... Я хочу сделать с тобой все то же самое... — шепчет Ник и смотрит мне в глаза. — Я обожаю это...

Я закрываю ему рот поцелуем, чтобы мы не дошли до слишком опасных крайностей. Никакой любви — единственно верно сейчас то, что мы просто хотим поразвлечься, и все. Провести время. Потрахаться, если быть откровенным, но никакой любви сюда примешивать не стоит. Мой язык парит у него во рту словно бабочка, я нежен и осторожен, но так его хочу, что ломит не только член от перевозбуждения, но и всё тело. Я никак не могу оторваться от его губ, но мне приходится, поскольку мой чересчур разговорчивый друг снова хочет что-то сказать.

— Возьми меня... — просит он. Что ж, признаюсь — теперь его мысли идут в правильном направлении.

Я настолько быстро снимаю с него штаны и опрокидываю на стол, который скрипит от моих резких движений. Ничего — он дубовый, выдержит. Он выдерживает нас с тобой, почему бы не потерпеть и меня с Ником?... Рукой нащупав первый попавшийся крем, я проникаю в своего неожиданного любовника сразу двумя пальцами, Ник дернулся, но промолчал, лишь немного поморщившись.

— Я запрещал тебе прекращать разговаривать... — напоминаю я, наклонившись над ним. Мое выражение лица не допускает возражений, хотя на самом деле внутри (где-то слишком глубоко) я мягкий и чувствительный человек.

— Холод столешницы слегка остужает мой пыл, и это хорошо — я смогу дольше наслаждаться твоими ласками... — шепчет Ник. — Ты так близко... Это меня заводит. Твои движения внутри меня — боже, это так приятно, хотя сначала было немного больно... Давай... Так... Реже... Пожалуйста... прошу, сильнее... — я выполняю просьбу, входя в него резче и сильнее — как он и хотел. — Да, возьми меня. Трахни меня, Алан, пожалуйста... Я твой...

Решив, что, как пела Земфира, девочка вполне созрела, я вхожу в него. Как в первый раз — резко, пусть даже ему будет больно, за то это лучше, чем мучить человека полчаса. Я останавливаюсь, не двигаясь, даже в какой-то мере наслаждаясь этим ощущением дежавю. Его бедра напряжены, губы приоткрыты. Ладонями я глажу его тело, желая, чтобы он расслабился. Этому должен способствовать и его рассказ, который заставит его сосредоточиться на его ощущениях.

— Говори... — Я целую его полураскрытые губы. — Не стесняйся.

— Мне... больно, — шепчет он возбужденно, — но не слишком. Не так, как в первый раз. Ты сейчас более нежен и менее методичен, заботишься о моих ощущениях, боишься сделать мне больно. — Я удивляюсь — правда, что ли? — Мне приятно, что ты думаешь об этом. Поцелуй меня... — но на этот раз я не выполняю просьбу, и мои губы скользят по шее — я хочу слышать его голос и то, что он говорит. — Твои губы словно шелк... Даже жена не умеет так целовать меня, хотя любит это. Да... — он постанывает, прикрывая глаза, чувствуя, как я ласкаю его бедра, талию, грудь, задевая соски. Его ноги раздвинуты, и ими он обнимает меня сзади.

Я начинаю медленно двигаться. Ник нежно кусает губы и прижимается ко мне все сильнее.

— Да... да, так... ах... Александр... Ты сводишь меня с ума. — Ник протягивает губами к моим, мы целуемся. — Сильнее, прошу... Глубже.

Что ж, его желание - закон, я ускоряюсь, сам не в силах уже сдерживать свои порывы и неудержимое желание. Ник стонет в голос, и я пытаюсь поцелуями заглушить его. Через несколько минут он кончает, выгнувшись и прильнув ко мне, а я от сильного перевозбуждения не могу дойти до оргазма. Отдышавшись, Ник смотрит на меня.

— Что такое?..

— Ничего. — Я выхожу из него.

— Но ты не кончил... — разочарованно протягивает он. — Я тебе помогу.

Не успел я и глазом моргнуть, как он опустился на колени передо мной, лаская мои бёдра и ягодицы.

— Что ты делаешь? — удивляюсь я.

— Я ведь говорил, что хочу тебя всего, без остатка? — хитрые зеленые глаза смотрят на меня снизу-вверх.

Он касается губами моего члена - решительно, но осторожно. Я судорожно вздыхаю... Он решает попытаться сразу взять его в рот, и у него, как ни странно, это получается. Его губы приводят меня в восторг, создается впечатление, что он делает это не впервые, но у меня нет причин не верить в его неопытность - просто мужчинам дано это больше, чем женщинам, поскольку мужчина всегда знает, что может нравиться мужчине. Он ласкает мой член языком, отсасывая с трехкратным усердием, я постанываю, и вот уже запускаю руку в его густые черные волосы, и бёдра мои трясутся мелкой дрожью от оргазма... Ник все проглатывает, страстно целует меня в губы. Мне нравится бархатистость его кожи под моими пальцами, его доверие мне льстит, поскольку я бы сам себе не доверял, зная себя... Но Ник... Я замечаю, что он все больше нравится мне, и наше соединение любовью было таким чувственным... О, как же я был влюблен в него, если сейчас подумал об этом? Ник все еще прижимался ко мне обнаженным телом.

— Было замечательно... — прошептал он. — Всегда так хорошо со мной?

Я молча пожимаю плечами. Я на самом деле не знаю об этом, и даже никогда не задумывался — мне было важно, что тебе со мной было хорошо. Но с Ником... с ним тоже было прекрасно. Особенно в первый раз... Ну, люблю я невинных девушек — это моя маленькая слабость.

Ник целует меня в шею, опускается все ниже, я чувствую, как снова начинаю возбуждаться. Но я решаю, что ему пора остановиться, и мягко отстраниваю его от себя.

— Я что-то не так делаю? — разочарованно протягивает он, удивившись такому исходу событий.

— Нет-нет, — я качаю головой, — все прекрасно. Ты такой нежный, у тебя ласковые губы. — Ник улыбается, и снова приближается ко мне, но я отступаю. — Просто на сегодня хватит, нужно знать меру.

Ник ухмыляется, и целует меня, настойчиво пытаясь снова залезть ко мне на колени.

— Ты меня прогоняешь?

Я ласково скидываю его с себя.

— Да. — Как бы я не желал продолжения, ты скоро должен был вернуться, и мне не хотелось его приучать к хорошему так быстро, и вообще — ему нужно было возвращаться к семье. Ник посмотрел на меня понимающе и не стал устраивать истерику из-за моего такого настойчивого жеста. Он очаровательно улыбнулся...

— Тогда просто дай мне свой телефон.

Не знаю, почему, но номер я все-таки оставил. Я любовался им, пока он медленно одевался, наслаждаясь изгибами его прекрасного тела. Так хотелось снова к нему прикоснуться... Боже, как же он кончает — с такой страстью, его так трясет... Мне очень нравилось такое отношение к сексу, тем более, во второй раз. Я знаю — ему захочется еще и еще. Но разве я буду против?...

На самом деле, я не решался определиться – притягивать его или отталкивать. Мне он очень нравился, меня к нему неудержимо тянуло, но ведь тебя я любил, а это всего лишь страсть, вихрь, что окружил своим безумием и бросил его в мои объятия... Справлюсь ли я со следующим искушением – вопрос открытый, и пока не хочется об этом думать.

Ник подходит к двери, берет за ручку, но вдруг резко поворачивается и целует меня в губы – с таким усердием и напором, что меня даже чуть отшатывает назад. Его язык ласково касается моих губ, нёба, моего языка, я таю от этого поцелуя.

— Мне нравится тебя целовать... — шепчет он. — Я позвоню тебе.

— Обязательно. — Улыбаюсь я. И дверь ...

закрывается.

Квартира снова опустела. Я смотрю на время – ты скоро придешь, что меня не может не радовать. Это же ты – мое уступчивое счастье. Я снова смогу целовать твое прекрасное податливое тело и забыть об этом зеленоглазом искусителе, как о страшном сне. Целовать тебя, ласкать – это все, что мне нужно. Путаться пальцами в шелке светлых волос, смотреть в пасмурные глаза... Ты напоминаешь мне об осени – теплой, красивой осени, когда солнце не мешает рассматривать природу в полумраке... В такие дни мы обычно гуляли где-нибудь в лесу и целовались, держась за руки, слушая тишину и шелест листьев... Я любил наши романтические прогулки, любил отдыхать на лавочках в парке, а теплыми летними ночами, когда мы предавались прямо там нашим любовным утехам, ты постанывал мне на ухо, я входил в тебя – глубоко и размеренно, и лишь пара-тройка дежурных милиционеров могла нас лицезреть. Уверен, что им зрелище нравилось – в темноте не слишком видно, кто именно занимается любовью, но услужливое воображение могло дорисовать им кого угодно, кого они больше хотят... Девушку, юношу, подросткового возраста или старше. Только когда ты стонал: «Да, я твой, бери