Золото и платина (Новая редакция)

Колеса тихо стучали, словно капли дождя с крыши. Лиля, слегка вытянув губы, попивала чай. Утром она выпила всего лишь 4 стакана, но ей приходилось экономить на самом необходимом.

Болтливые соседи разбросались по комнате, рассказывая анекдоты. Лиля смеялась, скрывая взгляд. Она благодарна им за то, что они оказались приветливыми людьми, но необходимо было умерить свою болтливость! За неделю никто из жителей их деревни не произнес столько слов, сколько эти люди произносят за час.

Лиля не замечала, как соседи уставленно смотрят на нее лицом, и каждая ее улыбка вызывает поток остроумия, подобный электрическому разряду.

Впрочем, она всегда привыкла улыбаться. Улыбка была естественным состоянием ее губ и появлялась автоматически при наличии хороших моментов (или тех моментов, которые хотят казаться хорошими). Всегда рядом с ней были ее картины, и она улыбалась им, поражаясь тому факту, что из ничего возникает маленькая реальность. У нее было так много этих маленьких реальностей - целый шкаф, и она раздавала их по деревне и району. Лиля не уставала рисовать, словно пытаясь состязаться с настоящей большой реальностью, и даже сейчас в поезде она без умолку рисовала в блокноте, иногда подглядывая на своих соседей.

Больше всего ее развлекал Михаил Сидорович, пузатый человек с головой в форме медвежьих ушей, который неутомимо повторял анекдоты. Он был веселым дядькой, но Лилю слегка раздражало его пристальное внимание к ней.

Впрочем, все пассажиры вагона пристально смотрели на Лилю - от проводника до шкетов из соседнего купе. Она прекрасно знала почему и повторяла в себе слова бабы Лены:

— Каждому Бог дарует красоту, а другим — талант. Тебе же он дал талант создавать красоту, понимаешь, Лилюшка? И от тебя ничто не отнимет женского счастья. Настоящий мужчина ценит не только внешность, а и добрую, чистую душу...

У нее всегда было все в порядке с ее душой и талантом, она это знала и оставалась спокойной. Эти ценности были спрятаны в ней как сокровище в старом ящике. А умные люди не судят по внешности, — так говорила ей бабушка Лена, которая вырастила Лилю с самых маленьких лет.

Со времени, как Лиля помнила сама себя, ее дразнили из-за рыжих волос и пятнышек на лице. Иногда она обижалась на Бога за то, что он наделил ее такой особенностью вместо обычной серой мыши. Ведь если бы она была серая мышка, то могла бы рисовать на своем лице любое выражение, а пятнышки никакой краской не закрасишь. Даже народные средства, которые она испытывала, не помогали — дрожжи, лимонный сок и кисляк. В деревне она считалась уродиной и была уверена, что выглядит так для всего мира.

Поезд замедлил ход, и двое ее попутчиков вышли. Остался только Михаил Сидорович.

Он тут же замялся и опустил глаза.

— Я выйду покурить, — сказал он. — Тоже скоро своя станция... Буду пока привыкать к улице, хех...

Лиля осталась одна.

Она уже третью сутку ехала в поезде и казалось, что проведет в нем всю свою жизнь. Академия Художеств казалась такой же далекой, как Дальняя Лопушня. У Лили не было ощущения приближения к своей цели, и она задумалась, почему так...

— Это 12-е? — заглянула шаловливая головка в купе.

— Нет. Это 13-е, — ответила Лиля.

— Фу-фу-фу... Боже мой, кого я только встретила!... Милочка, скажите, кто вам сделал такой необычный макияж?

— Что именно?

— Нет, конечно, это сделано качественно, я не спорю, — парень зашел к ней. — Но это же такой кич! Сейчас все снимают таких эльфов на полях, у кого есть фотоаппарат. Весь интернет завален ими. Почему вам выбрали именно такой образ? Решили привести вашу природную рыжеволосость до абсурда?

Он улыбался шутливо. У него на голове были разбросаны волосы разных оттенков желтого.

— Я ничего не выбирала, — ответила Лиля, стараясь скрыть обиду в своем голосе. — Если рыжие вам не нравятся, то проходите мимо.

— Да дело не в этом. Мне они нравятся! И другим тоже. Понимаете, все любят рыжих сейчас. Это модное направление фолк-гламура. Интернет просто пестрит ими. Вы тут никого не удивите. Кстати, кто вас снимает?

Губы Лили дрожали.

У них в деревне был только мобильный интернет, и то он работал с перебоями, особенно при плохой погоде. Но никто еще не смеялся над ней так открыто. "Просто не обращать внимания... Они поговорят и забудут" — думала Лиля, отвернувшись к окну.

И тут она почувствовала чьё-то присутствие в купе.

Лиля обернулась, и белокурый насмешник тоже повернулся.

У дверей стоял худощавый мужчина с синими бритыми щеками. Он пристально смотрел на белокурого.

Тот вскочил и отошел к двери.

— ...! — произнес ему синежук в незнакомом языке.

Белокурый что-то ответил и, бросив взгляд на Лилю, вышел.

Взгляд его был тревожным, но Лиля не заметила этого: из её глаз начали текти слезы, и она старалась вернуть их обратно. Частично это удалось, частично нет, и её рыжие ресницы засверкали серебром.

Она встретила его синеватым взглядом.

— Он задел тебя? — спросил он.

— Нет. Откуда вы это взяли? — прошептала Лиля, отводя глаза.

Но он продолжал стоять и наблюдать.

Лиля повернулась к нему.

— Я не позволю никому обидеть тебя. Не бойся, — уверенно сказал синеватый, вглядываясь ей в глаза.

От его взгляда у Лили замерло сердце. Она попыталась отвернуться, но не смогла. Взгляд приковал ее к себе.

— Он насмехался над тобой?

«Нет», хотела ответить Лиля, но губы произнесли «Да!» без ее разрешения...

Слезы неожиданно поднялись изнутри, как фонтан.

— Не надо, не плачь... Все будет хорошо... — успокаивал незнакомец и ласкал ее по волосам словно ребенка.

Лиля была без сил повернуться или что-то сказать. Из его рук шел странный прохладный дуновение...

— Что случилось? Кто обидел нашу прекрасную девушку?

В купе вошел сначала голос Михаила Сидоровича, а потом сам он.

— Девочка, что с тобой? Как можно плакать таким прекрасным девушкам? Это недопустимо! Я могу рыдать, старый дурак, потому что у меня нет ни лица, ни кожи, и девушки не любят меня, а у тебя все впереди...

Нет, пускай я рыдаю сам и хватит! Тринадцатый вагон, тринадцатое купе... Может быть, и мне пора заплакать в компании?

Он был так комичен, что слезы сами отступили.

Смахивая слезы со своего носа, Лиля улыбнулась, и ободренный Михаил Сидорович рассказал еще одну шутку.

Она уже давно не разговаривала с ним о своих тайнах — о том, кому-то неизвестном. И вот произошло чудо: она встретила его и он был одинок и несчастен...

Лиля была волнована до предела. Сжимая холодную руку, она молчала, не зная, что сказать. Затем она встала, подошла к Сереже и осторожно коснулась его головы...

Лиля не понимала, как это случилось, но через пять минут она страстно целовала Сережу в голубые щеки и шею. Она уже была полностью раздета до пояса, и ее нежные груди вызывали жгучую боль сосками, которые были острыми как ягоды.

Сережа прикасался своим холодным носом к ее телу, к плечам с веснушками и выпуклым бугорочкам на грудях Лили. Он ласкал их своим языком, трогал колючими щеками ее чувствительную кожу. В ответ Лиля целовала его в затылок. Затем он взял одну ягодку и начал ласкать бедра Лили, снимая с нее шорты.

Лиля закрыла глаза и испытывала слезы блаженства, которое наполняло ее всепоглощающим экстазом. Сережа был холодным, холодным и одиноким, и ей хотелось обнять его теплом, впустить его внутрь себя и там нагреть, ухаживать за ним как за младенцем, чтобы растопить лед, который не давал ей проникнуть в одинокую душу Сережи...

— Боже, как мне хорошо, — шептал Сережа, сосущий ее сосок. — Как хорошо... тепло... Лиличка, родная...

Холодная рука затянула ее между ног и Лиля сжала ее бедрами, чтобы поглотить и согреть. Она уже не была одета в шорты, она была полностью голой и свободной — она могла обнять Сережу со всех сторон, обвить его своим телом и выжечь его своим теплом, который проникал в сердце словно заноза. Лихорадочно раздевая его (хотелось видеть только голого человека рядом), Лиля поцеловала все обнаженные места как кошка ласкает котенка. Наконец, когда Сережа был полностью раздет, она взошла на него, обхватила руками и ногами как лианы, прижалась к его телу, смешавшись со своей женской влагой с его волосатым животом...

Сергей поцеловал ее на губы и в нос. Затем с уверенностью прижался к ней и двигался бедрами. Лиля, чтобы сохранить это чудо, закрыла глаза и ощутила, как в нее медленно, но болезненно проникает твердое и прохладное. Сначала она испугалась, но затем обрадовалась, почувствовав, как это становится все более мягким и нежным. Он был уже внутри нее, практически полностью поглощен ею, и Лиля словно хотела поглотить Сережу целиком и окружить его своим теплом. Боль была острая, даже до слез, но она знала, что так должно быть при взаимном проникновении и наслаждалась этой болью.

Эта боль пульсировала внутри нее, сменяясь приятным теплом – теплом, которого так долго ждала Лиля. Она радовалась этому теплу так сильно, как только могла радоваться она одна – только во сне. В такие моменты радость проникает через каждый нерв и каждую клетку кожи, и она светится, словно настоящее солнце. Она дышала тяжело, целуя Сережу, его лицо было покрыто ее слюной и слезами. Она утопала в поцелуях и в тепле, которое разгоралось внутри нее. Тепло разрасталось, наполняло ее до предела – и затем переполнилось, пронзив Лилю невыносимо блаженной болью...

- Эй, молодежь! - кто-то стучал в дверь. - У вас все хорошо? Мы через двадцать минут прибудем в Санкт-Петербург.

Лиля смотрела бесчувственными глазами на потолок, пытаясь осознать, что такое Петербург и что от нее требуют. В этот момент она испытывала странное острое и жестокое наслаждение без какого-либо смысла. Лиля не понимала, какой может быть смысл в наслаждении, особенно во сне. Но это чувство было очень сильным и прохладным. Одна из девушек играла с ее сосками, делая их сладко-болезненными, а другая лизала между ее ног. Лиля испытывала леденящее наслаждение, которого она не желала.

Это было ужасно, и в то же время принесло особое наслаждение - испытать оргазм без своего согласия, напротив своих желаний и усилий, когда ощущение охватывает тебя так сильно, что разрывает твое тело и душу, словно смерть...

После этого ее проникал незнакомый парень, пока она лежала бессильная и ошеломленная, глядя на обнаженные ноги вокруг. Она думала: "Меня занимают..." Изначально она даже не почувствовала члена, только потом поняла, что это тугая приятность, впивающаяся в нее как вампир - это член. И она подмахивает ему, чтобы он проник в самую глубь ее существа, где наслаждение... более мощное и сладостное чем все. Парень имел ее жестко и алчно в позе раком, шлепая по обнаженной заднице как кобыла. Лиля двигалась от страсти туда-сюда и издавала стоны удовольствия, которые обжигали ее тело. Уголком глаза она видела, как Сережа занимается одной из девушек. Почему он был здесь, она не удивилась...

В другой раз ей приснилось, что ее привели в какой-то зал, где было множество обнаженных тел - настолько много, что зал был озарен пылающими спинами и задницами. Она уже была голой и втолкнули ее в этот живой хаос, словно в океан. Лиля закричала, так как сразу же погрузилась в этот водоворот тел, которые ухватили за руки и ноги, а она беспомощно и напугано запуталась в них.

Ее лизали несколько языков, мяли несколько рук, и Лиля вдруг почувствовала единственный поток удовольствия от полового акта. Он был темным и бурным, словно безумие. Лиля старалась сопротивляться этому возбуждению, но похоть все равно проникала в нее и раскачивала ее самое глубокое ядро... Вскоре тело Лили начало исполнять свой змеиный танец, извиваясь в оргазме - первом из многих в этом сне.

Она жаждала прикосновений с неистовостью, и Лиля обнимала всех одновременно, взлетая горячей вагиной на руки и рты. Ее грудь была хватана, но этого было мало, крайне мало, и она извивалась в безплодных приступах похоти, тыкаясь лицом в задницы, члены и промежности. Их нужно было сосать и лизать, и она лизала, выжимая всю слюну из себя. Она не знала, какое лицо у девушки, которая прижалась ей своей липкой щелью к губам или у парней, трахающих Лилю сзади в обе дырки. Она не могла защититься от них - ее промежность была доступна для членов, беспощадно проникающих в ее тело. Лиля не знала точного числа тех, кто побывал в ней.

На нее насели два мужчины и она стонала подобно пригвожденной к костру жертве. Их два члена растерзали ее внутренности до состояния каши. Новые оргазмы разрывали ее на куски, оставляя после себя сладкое испарение. Лиля была готова умереть, но им не давали этого, зверски отшлепав ее по щекам и груди, а потом продолжив трахать, трахать, трахать до звона в ушах. В конечном итоге в ней не осталось ничего кроме иссушенного и выжатого до последней капли тела... в ушах.

- Он допинговал тебя каким-то наркотическим шитом. Ты была наркотизирована, и он водил тебя на оргии.

- На оргии?..

В памяти мелькали образы голых спин и задниц. Лиля перестала жевать.

- Подожди... Это были сны! Мне все приснилось...

- Да, сны!... Тебя видели там. Как я нашел тебя? Звено за звеном - и я наткнулся на этого Сереженьку... Не переживай, ладно? Думай, что это было не ты. Ведь это было только твое тело, а внутри - пустота вместо твоей души...

- Кто ты?

- Я? Так банально, меня зовут Ваня. Ваня Царев. Мы виделись в поезде, помнишь? Я ошибся купе и встретил тебя.

В моей памяти возникла неожиданно белокурая голова и слезы, которые нельзя было допустить к глазам...

— Я помню. Ты насмехался надо мной. Почему?

— Я? Насмехался?!... Я просто подумал, что у тебя такая модная прическа. Я фотограф, и сам снимаю рыжих, как ты, понимаешь? Это сейчас в тренде. Иногда визажисты рисуют веснушки, но больше всего это делается в фотошопе... Твоя причёска была так крута, что я ещё никогда не видел подобного и подумал, что ты делала её специально для фотосессии. В общем-то, это нормальное явление в нашей профессии. День перед этим я снимал двух таких же рыжих... А почему тебя это так расстроило?

В моей памяти мгновенно появились летящие снежинки и звуки "рябая!..."

— Ты думаешь, приятно, когда смеются над тобой из-за твоей необычности?

— Необычности?! Подожди, о чём ты говоришь?

Пока Лиля ела третью порцию (уже не жадно, а с аппетитом), Ваня терпеливо объяснял ей, что в разных местах красивым считается разное, и здесь, в Санкт-Петербурге, она не выглядит странной, а на самом деле является красавицей среди прочих.

Лиля с недоверием слушала его, жуя солёный огурец.

— Ты думаешь, почему этот Сергей или как он там — почему он заинтересовался тобой? Почему слух распространялся по... по разным клубам и так далее — что в Петербурге появилось такое уникальное создание? "Рыжее Золотко" — вот как тебя называли. Не помнишь? И хорошо, что не помнишь. Тебя записывали в очередь. Как я узнал о тебе?

— Подожди, — Лиля даже подскочила от изумления. — Я вспомнила что-то. Ты был в поезде, и Сергей там был. Вы знакомы.

— Знакомы? В поезде? — Ваня нахмурился, но сразу же улыбнулся. — Не помню.

— Как так? Вы говорили на каком-то странном языке... таком необычном...

— Ну, это не вариант, — Ваня улыбался широко. — Я, кроме русского и английского, никаким другим языком не владею.

— Нет, не английский и не немецкий...

— Это был какой-то странный язык. Серьезно, — Ваня приблизился к ней. — Тебе вполне могли что-то подсунуть. Понимаешь?

— Но это было давно...

— Ну и что? Воспоминания тоже могут быть искаженными из-за этих веществ. Я конечно не специалист...

— И с Сережей мы... Я не помню, чтобы он давал мне что-то в поезде, перед тем, как мы... Я вообще не помню, чтобы он хоть что-нибудь мне давал.

— Конечно, ты не •••

помнишь! Удивительно ...не это главное - то, что ты еще что-то помнишь. Вот ты помнишь, например, почему ты оказалась в Питере? Зачем ты сюда приехала?

Лиля застыла. Затем она медленно сказала:

— Боже... Академия... Вряд ли я успею подать документы?

— Какие документы? Поступление было в июле.

— А сейчас... что? — Лиля только теперь заметила свет в окне. — Сколько времени прошло... сколько я...

— Привет! Уже март! Черт, как жаль, что я не смог... ну да ладно. Все будет хорошо! Ты еще поступишь в свою академию. Этим летом. А пока оставайся здесь. У меня может быть тесно, но бесплатно. Я щедрый, понимаешь?..

— Нет-нет, спасибо, Ваня... Мне нужно домой... — Лиля попыталась встать, но потеряла равновесие и упала обратно на подушки. — Ооох... Бабушка Лена сходит с ума...

— Зачем "домой"? Посмотри на себя лучше... А бабушке Лене мы позвоним. Ты помнишь её номер?•  •  •

Она была безысходной и решила превратить Ванину квартиру в своего рода музей. Лиля нашла работу няней в детском саду, чтобы иметь возможность тратить деньги на питание для Вани. Через месяц она осознала, что безумно любит его и ждала подходящего момента, чтобы преодолеть свою застенчивость.

В один прекрасный день она случайно заметила, как Ваня трогает себя, глядя на ее фотографию. Лиля сама часто проводила время в ванной, фантазируя о Ване, и все ее сомнения исчезли.

Когда они потушили свет перед сном, она тихонько разделась. Ваня шутливо бормотал, а Лиля радостно хихикала, испытывая предвкушение. Она не знала, как набраться смелости для этого шага, но была уверена: либо сегодня, либо никогда.

Подождав еще пять минут, которые показались спасительными, она ползком приблизилась к краю кровати, браня себя последними словами. Ее страх был настолько огромен, что она стала неуклюжей и случайно опрокинула книги со столика.

Ваня, который уже начал засыпать, пробормотал:

— Что? Что случилось?

— Ничего, — дрожащим голосом ответила Лиля.

Глубоко вздохнув, она закрыла глаза (хоть и не было видно ничего) и резко упала на него с кровати.

— Что ты делаешь? — пробормотал Ваня, ощупывая ее спину и не найдя одежды.

Лиля вытянулась как гусеница, нашла его щеку и начала целовать его, думая только об одном – не останавливаться.

— Лиля... Пожалуйста... Не нужно... Не надо этого... Лилечка! — закричал Ваня, отталкивая ее. Она сжалась в комок недоумения. — Лиля! Может подождем еще немного? Мне самому очень хочется, я терпеть почти не могу... Ты мне очень нравишься, моя маленькая Лилечка, — бормотал он, целуя ее влажное лицо. — Я обожаю тебя, но давай подождем, хорошо?

— Почему?

— Я не могу сказать тебе прямо сейчас. Или скажу, но позже. Лиль, поверь мне, пожалуйста! Я знаю, ты расстроена и не понимаешь, но у меня есть причины. Пожалуйста, доверься мне. Давай подождем...

— Насколько долго?

— Еще немного времени, Лиль... До июля. Мы переживем всего несколько месяцев... наши предки также терпели в пост и ожидали!... Пожалуйста, Лиль. Я объясню все потом... возможно.

— А целоваться?

— Нет нужды. Давай вытерпим это время, хорошо? Пусть до июля все будет как прежде. А потом... а потом мы будем делать такие вещи... Лиль...

Он убеждал ее, крепко обнимая.

Его руки ласкали волосы, спину и бедра Лили, и она таяла от блаженства, которое наполняло ее до горла.

Ее руки и ноги автоматически обвивали его тело словно лианы, а губы самостоятельно прикасались к губам Вани... "Хорошо" — шептала она ему и не могла сопротивляться.

— Нет, Лиль! Пожалуйста... — умолял Ваня, прижимая ее к себе.

Целующиеся губы приближались к его губам и влеклись к ним влажным очарованием.

"Не надо..." — прошептал рот Вани, погружаясь в Лилу, словно варенье.

Она радовалась. Никогда прежде она не испытывала такого сияния и блаженства. Без осознания этого, Лиля двигалась вверх-вниз по выпуклости под трусами Вани, а он стонал, поднимая ее выше. Затем он стянул •••

трусы и проник в нее сильным движением до самых ушей.

— Аааа! — вскрикивала Лиля от сладостного трепета. Пенис Вани обжигал ее, словно был из расплавленного сахара.

— Подожди... Я даже не нанес защиту... — бормотал Ваня, продолжая поднимать ее все выше.

Лиля прижималась к нему, поцелуями и объятиями отдаваясь страстным движениям. Она наслаждалась сладостными ощущениями во рту и в своих глубинах, вскоре перерастающими в неудержимое возбуждение. Ваня становился все интенсивнее и нежнее...

— Нет... — простонал он, а Лиля наполнилась горячей страстью изнутри. — Нет... — прошептал Ваня, сжимая счастливую Лилю крепко до боли. — Ничего, я спрячусь тебе... Я...

Внезапно комната наполнилась ярким светом.

Синий луч осветил шторы, мебель и изуродованное лицо Вани. Голос раздался сзади Лили.

— ... ! — проговорил знакомый голос.

Любовница повернула шею, пытаясь разглядеть Сережу. Но его нигде не было видно.

Вместо него в центре комнаты сконцентрировалось облако синего тумана.

Туман расплывался, ветвился, становился все темнее — и превратился в гигантского паука, ужасного, словно кошмар, который нельзя представить.

С шевелением своих щетинок он полз к Лиле.

Она ощутила леденящий холод, проникающий в ее нервы и легкие; Лиля не могла двигаться и дышать, ее глаза стали двумя ледками. Ваня бросился к ней, но отлетел в сторону, будто его оттолкнули невидимой силой.

За Лилей был угол, в который она прижалась безболезненно. Перед ней был синий туман с пауком, открывающим свою синюю пасть. Лиля видела капли на паутине, видела светящиеся голубыми искрами волосы и пыталась извергнуть застрявший в горле крик. Пасть уже была прямо перед ее лицом...

Вдруг из-за спины появилась белая вспышка. Затем еще одна... И еще одна... Вспышки осветили паука, и Лиля увидела, что он становится прозрачным, словно тает изнутри. Он продолжал приближаться к ней, но его лапы и пасть растекались в воздухе, и паук размылся в туманной массе, зависшей перед ее лицом.

— ... !!! — раздался звук из мглы. В дымке появился очертаниями Сережиного лица, которое сразу же превратилось в зловещую морду, искаженную от ярости.

Последнее, что Лиля увидела — голубые светящиеся глаза, пронзившие ее ледяными иголками... • • •

когда он появился. Думала, они все исчезли. А вот на тебе — старый такой, голубой... Сразу узнал меня, черт. И напомнил: тринадцатый вагон, тринадцатое место. Под двойным числом 13 он полностью безопасен, а я, наоборот, полностью под его контролем. Мне пришлось уйти из твоего купе. Думала перехватить его на выходе — но нет, он ушел, паразит. И забрал тебя с собой. Он должно быть из тех, кто может быть невидимым. Как долго я искала тебя, Василиса Прекрасная!... Благодарю Бога, что он не успел пожирать твою душу. Ты должно быть имеешь особое племя, необычную кровь...

— Откуда ты знаешь, что меня зовут Василисой? — спросила Лиля.

— «Лиля» — это же прозвище от «Лилия», верно? Василиса, Лиса, Лиля... Я узнал тебя сразу, еще в поезде. Бабушка Лена ничего не рассказывала о тебе?

— Нет. Почти... Только разные загадочные слова и заклинания...

— Почему же ты не использовала их?

— Я даже не запомнила ничего. Думала, это всего лишь суеверия, народная мудрость такая. Смеялась над этим... А что она должна была мне рассказать?

— Как что?... Ну вот так: Царевна-Лягушка не знала о своем царственном происхождении! Она знала только, что является лягушкой. Эх ты!... Но ладно. Главное, что хорошо заканчивается хорошо. Если бы мы выдержали год с тех пор, как я увидел тебя — он бы совсем ничего нам не смог сделать. А так — я разоблачил твою лягушачью кожу...

— Что случилось?

— Ну вот так. В сказке все ложь, но есть подтекст. К счастью, у меня всегда при себе фотоаппарат... Обычного оборотня не запечатаешь, его нельзя нарисовать или снять на фото. Нужен особый, заколдованный... Ах, где же Иван Царевич теперь!

— Иван Царевич?..

Ваня обнял Лилю, глядя ей прямо в глаза из стеклянных.

— Понимаю, это нужно осознать, — сказал он. — Прежний вариант был намного проще... Ты видишь сама, какой ты стала теперь?

— Какой? — хрипло спросила Лиля.

— Вот подойди к зеркалу...

Увидев свое отражение, Лиля испуганно вскрикнула.

Из зеркала на нее смотрела бледная девушка с полностью серыми волосами. Остались только рыжие брови и веснушки, а вся голова стала бело-серебристой, словно облако.

— Платина ценнее золота, — прошептал Ваня, крепко обнимая ее.