Дистрибьютор. Глава 17

- Место - это блюдо, которое подают холодным, - произносит Познер с расстановкой. Старый хитрец улыбается из-под очков, выдыхая новое кольцо сладкого дыма. Умелый урок развращенному юнцу щекочет нервы слабому развратнику, побуждает к откровениям:

- Женщины не способны на любовь. Они хотят принадлежать, чтобы ими распоряжались, как вещью. Даже самые властные и самостоятельные в душе лелеют надежду однажды найти себе укротителя. Они ищут хозяина, как собаки.

- А мужчины способны к любви? - внутри меня бурлит вулкан страстей, который я тщательно скрываю.

- Только мужчины и способны, - без доли сомнения отзывается Познер. - Их любовь истинна хотя бы потому, что основана на либидо. Женщина может влюбиться хоть в чудовище, потому что в душе она собака, сука. Её любовь на самом деле привязанность. А вот мужчина никогда не полюбит дурнушку. Мужчина... - Познер опускает веки, объемное облако дыма отделяется от сухих тонких губ. - Мужчина любит душой и телом, потому что Бог создал Адама из глины. Еву Он создал чуть позже из ребра Адама и лишь для того, чтобы Адаму не было скучно.

Я аккуратно выключаю диктофон в кармане. Коллекции аудиозаписей с рассуждениями Познера о любви, насилии и рабстве, конечно же, не хватит, чтобы прижучить старого урода. Даже видео с передачей денег или ритуалом посвящения не стало бы основанием для возбуждения уголовного дела. Нет пострадавших - нет состава преступления. А пострадавших в Секте нет, все счастливы, безумно счастливы. Особенно девушки-красавицы, которые целыми днями обслуживают клиентов, разносят медок по сотам.

- Нравится медок, люби и холодок, - шепчет клиент.

Блондинка Юля вернулась из последнего рейда сильно потрепанная с широко открытыми стеклянными глазами. На вопрос о том, что произошло, она без лишних эмоций рассказала, как группа молодых подвыпивших людей отметила День рождения друга, сделав из нее подарочный торт. Они сложили Юлю в позе креветки: связали щиколотки, закинули ноги к голове, завернули ступни за шею. Руки связали под попой. Из аксессуаров на Юле остались только шпильки на пятках и замок во влагалище. Пьяное быдло покрыло подарок кремом, повтыкало свечи, самую большую засадили в анус. Накрыли Юлю картонной круглой коробкой и на огромном подносе затаскали в таком виде в квартиру юбиляра. Воск плавился, стекая на кожу, девушка лежала в облаке крема, из которого торчала только белокурая головка и горящие свечки. Затем была водка, много водки. Клиент закусывал сливками, громко матерился. Достали свечку из задницы. По очереди тряхнули визжащий от боли торт. Все нежное тело Юли покрылось красными пятнами от воска. Сперму сдавали в ротоприемник, закипевший воск заливали на раздолбанный анус, раз за разом снимая на память фирменную печать в виде вулканчика с кратером. Закончила Юльенька рассказ словами:

- Один из них все время кричал на меня: "Любишь боль, сука?", и я кричала ему в ответ: "Да, очень люблю". Тогда он еще больше лил воска на соски, в пупок и влагалище, пока я не потеряла сознание.

***

Во время нашей последней встречи перед самой смертью Химик намекнул, что знает "как избавить мир от проклятия". Взгляд его тогда наполнился безумным блеском, и я воспринял его слова как очередную попытку обратить на себя внимание. Дело в том, что одинокий Купревич, сам того не замечая, из кожи лезет чтобы удивить, вызвать недоверие, которое он тут же умело сокрушал неопровержимыми доказательствами. Так глухие волшебники, вознесшиеся в одиночестве, зайскают перед каждым встречным ради бесполезного фокуса. Так спившиеся гроссмейстеры завлекают в партийку шахматных клубничек, сливают её в ноль, вытягивают победителя на вторую, упиваясь в этот раз ничьей, чтобы, наконец, усыпив бдительность, насладиться матом в три хода. Так Купревич-Паганини вытягивал на одной струне сонату для оркестра, пока струна не лопнула.

Однако эти слова не покидали мою голову, я возвращался к ним снова и снова. Даже Химик, хоть и говорил загадками, всегда был верен неизменной истине, которую он всегда ставил превыше всего.

Я отправился в дом Химика в поисках истины, но наткнулся на нечто недообразимое, нечто неподдающееся объяснению и подражанию.

***

Укус пришелся на запястье. Легкий, неожиданный, как укол шприца, он поразил меня из выдвижного ящика стола. Я только успел отдернуть руку, подумать, что видимо укололся чем-то острым, как тело начало наполняться свинцом. Ноги непроизвольно вытянулись под стол, руки обмякли на подлокотниках, дыхание замедлилось и стало глубоким, как перед погружением в гипнотический сон. С широко открытыми глазами лежал я в кожаном крутящемся кресле, не теряя сознания, с ужасом наблюдая, как из ящика стола выползает белая в розовую крапинку змея, поразившая меня. Это была полуметровая, похожая на гадюку, змея толщиной с два пальца. Она любопытно стрельнула язычком, осмотрев окоченевшую жертву перед собой, переползла через край ящика и шлепнулась на ковер. Мой разум ошалело метался по комнате, выхватывая пережитые моменты счастливого бытия, неморгающий стеклянный взгляд застыл на книжном шкафу в углу комнаты.

Неожиданно я почувствовал скользящий по ноге, извивающийся предмет. Потеряв связь с мышцами, я прекрасно чувствовал гладкое чешуйчатое прикосновение змеи, которая стремилась вверх вдоль штанины. Она рвалась вперед, вытягиваясь в струну, сжимаясь в пружину, продавливая ткань джинсов. На бедре ее скольжение стало не выносимо пугающим.

«Сукин сын!» — мeлькнулa мысль.

Пeрeд глaзaми всплыли звeрюшки Купрeвичa, сoвoкупляющиeся в тeррaриумe, чeшуйчaтый хвoст, тoрчaщий из aнусa курицы.

В слeдующий мoмeнт змeя прoниклa в трусы и зaглoтнулa пeнис. Прoшлo eщё пaру минут, пoкa рeптилия нaтягивaлaсь, кaк удaв нa пeнис. Oнa рвaлaсь к прeдeлу, пoкa нe уткнулaсь гoлoвoй в кoрeнь. Нaкoнeц, oнa зaмeрлa, бeзвoльнo рaствoрившись в трусaх, притвoрившись мёртвoй.

Тaк мы лeжaли oкoлo чaсa. Мнe кaзaлoсь стрaнным, чтo я бoльшe нe чувствую тeплo змeинoгo тeлa, я дaжe зaсoмнeвaлся в рeaльнoсти прoизoшeдшeгo.

«У мeня, нaвeрнoe, гaллюцинaции», — думaл я, шeвeля губaми.

Пaльцы нa рукaх нaчaли рeaгирoвaть нa кoмaнды, пoсылaeмыe мoзгoм, oни пo-прeжнeму нe слушaлись сeрьёзных зaпрoсoв.

Тoлькo чeрeз двa чaсa я смoг нeимoвeрным усилиeм рaсстeгнуть джинсы, стянуть их вмeстe с трусaми, чтoбы рaссмoтрeть мoй нoвый пaх.

Пeрвым жeлaниeм былo стянуть с сeбя эту твaрь. Я схвaтил хвoст, рвaнул и нeoжидaннo oщутил бoль нaтяжeния, стрaнным oбрaзoм исхoдящую oт тeлa змeи. Рукa, сжaтaя в кулaк, зaмeрлa в рaстeряннoсти. Я рaзжaл кулaк, в изумлeнии рaзглядывaя oстрый кoнeц хвoстa, oстaвшийся нa лaдoни. Змeя oтбрoсилa хвoст, кaк ящeрицa, зубaми вцeпившись в oснoвaниe пeнисa, oнa врoслa в лoбoк, кaк клeщ, слившись с пeнисoм, бeзвoзврaтнo утрaтив сoбствeнную чувствитeльнoсть, oтдaв eё мнe.

Этo былa мoя кoжa. Мaлeйшee прикoснoвeниe к нeй вызывaлo тe жe oщущeния, кoтoрыe я чувствoвaл дo этoгo, дeржa в рукaх члeн. Нeвeрoятнoe, нeпрeдскaзуeмoe oщущeниe нoвизны, исхoдящee oт инoрoднoгo чeшуйчaтoгo тeлa, стaвшeгo вдруг рoдным, зaхвaтилo и пoглoтилo цeликoм. Двaдцaть сaнтимeтрoв упругoй мышeчнoй ткaни, oбтянутoй рoзoвaтoй узoрчaтoй кoжeй, oтзывaлись нa мaлeйшиe прикoснoвeния, рeaгирoвaли нa сжимaния и стягивaния. Тoлькo нeвзрaчный кoнeц, пoхoжий нa oбрубoк из тeстa, и oчeртaния змeиных чeлюстeй у oснoвaния пeнисa, нaпoминaли o прирoдe присoeдинённoй ткaни.

"Необходимо что-то сделать с этим", - мучился я в ужасе, одевая змею в джинсы.

Мертвый волшебник не оставил инструкции по использованию вирусов, но вознаградил похотливой змеей. Я был слишком подавлен и напуган, чтобы ехать в больницу. Боялся, что мне сразу ампутировали пенис, а мои ощущения презрят. К тому же время приближалось к полуночи, когда я покидал заброшенный коттедж Охранника-основателя.

Дома меня ждал сюрприз в туалете. Сходить "по-маленькому" оказалось намного проще, чем я предполагал. В общем, ничего особенного... ощущения не изменились. Я по-прежнему чувствовал струю мочи, начинающуюся в мочевом пузыре, только теперь струя шла через двадцать сантиметров плотного слабого шланга, половина которого лежала удобно в руке. Я помочился сквозь щель в обрубке, слегка пожевавшем с тех пор как белая змея отбросила хвост. Как ни странно, в новом неопределенном положении мне ужасно хотелось спать. Наличие мочеиспускательной функции вселяло надежду на благополучный исход.

"Купревич делал змею для себя", - подумал я, вспоминая гнусный запах зоофила.

Утром в полудреме я почувствовал привычную тяжесть внизу живота, вызванную желанием помочиться. Что-то тяжело давило на основание между ног, словно толстая ветка вросла в лобок. Мышца под анусом заиграла сталью, охотно отзываясь на немые просьбы подождать с походом в туалет. Что-то ритмично тыкалось в пупок с каждым сжатием. Я запустил руку под одеяло и тут же скинул его резким движением, ошеломленный прикосновением к плоти, которая, судя по ощущениям, принадлежала мне.

Сквозь прищуренные глаза я рассматривал выпуклый мраморный предмет, увенчанный раздробленной бледно-фиолетовой полусферой, вывернутой и сжатой вдоль ствола словно грибная шляпка или медвежье ушко-пельмень. Тонкая кожа, покрытая синими венами, была напряжена на твердом эрегированном состоянии, не давая возможности для продольного скольжения.

Это был гигантский по всем меркам эрегированный мужской член. В два-три раза больше моего прежнего и уже немалого размера. Лишь редкие точечки, напоминающие родинки, и слабые очертания змеиных челюстей у основания указывали на истинное происхождение прироста. Я нашел линейку в ящике.

— Тридцать семь, — проговорил я приглушенно, представляя все трудности, связанные с непроизвольной эрекцией где-то в общественном месте. Сказать, что эрегированный член не помещался в трусах, — не сказать ничего. Он торчал на две трети длины, лошадиным членом упираясь в мышцы живота, расположенные над пупком.

Я провел рукой по гладкому несгибаемому стволу, тяжело вздохнув. Даже описать в таком состоянии представлялось едва ли возможным. Раньше я садился на унитаз и опускал твердый член под себя, максимально наклоняясь вперед. Теперь мне пришлось снять трусы, встать ногами в ванну и прикрыть шторку. Только так, ладонью прикрывая тонкий фонтан мочи, который иначе неизбежно достал бы до потолка, я смог расслабить мышцу под анусом и наконец облегчиться.

Что-то удерживало меня в ванной, вероятно любопытство и желание до конца познать новые возможности. Я представил, как сантиметр за сантиметром засаживаю палку в пышную задницу Анжелы, застреваю в ней, пробиваю путь, пока монументальная плоть не остается зажатой в большой девушке. Змея снова наполнилась сталью, немного шампуня и активные трения двумя руками по всей длине завершили начатую фантазию необычным оргазмом, похожим на плевки. В этот раз я не смог сдержать напор выделений, и они длинными выстрелами нарисовали картину будущих сексуальных отношений на черном кафеле. Зона повышенной чувствительности под головкой увеличилась, а с ней и удовольствие от оргазма. Казалось, весь мой мозг переместился в последние десять сантиметров, доступных для стимуляции. Я чуть не свалился, обычно безучастный в мастурбации, я не смог сдержать глухой звериный стон. Это был бесконечный животный оргазм, посвященный Анжеле - большой девушке с большой шикарной задницей.

Обратив внимание, я заметил, что сперма, вышедшая на плитку, имеет голубоватый оттенок. Мне стало неприятно.

***

Весь следующий неделю мучительное тяжесть в яичках преследовала меня.

"Яйца опухают, потому что растут, чтобы соответствовать размеру полового члена", - пришел я к выводу.

Называть пенисом двадцатисантиметровую фаллоимитацию, которая даже в состоянии покоя не скрывала лиловый ободок, увеличивать яичками два куриных яйца, красочно свисающих в розовых складках мошонки, не поворачивался язык. Я ощущал связку половых органов во время ходьбы, как будто нес три яблока в переднем кармане под ширинкой. Менялись привычки мочеиспускания и гигиены, теперь мне требовалось две руки, чтобы присматривать за гигиеной, мыть фаллос как капризного ребенка.

Кольцо Ключника как литое легло в углубление под крайней плотью, сделав набалдашник еще более массивным и тяжелым. Толкать рифленый перстень дальше по стволу не имело смысла, я боялся, что, пережав артерии, символ власти застрянет на железной дубинке, и фаллос разорвется, лопнет от избытка запекшейся крови.

В назначенный день мой гарем из пяти красавиц преследовал в комнату отдыха для сдачи выручки. Быстро оголяли лобки. Пока снимали замки, по-рабочему обсудили качество анальных смазок.

Блондинка Юля первая выпячивает глаза на новое оружие массового поражения:

"Что это?" - удивленно спрашивает она, застывая на месте.

Выкручиваюсь, как могу:

"Мне прислали новый продукт для тестирования. Вот результат".

Другие девочки окружают меня полукругом. Завороженно таращатся на двадцать сантиметров колбасы, вытягивающейся в двадцать пять, выпрямляющейся в тридцать, задирающейся в тридцать пять, заливающейся в тридцать семь безкомпромиссной сталью. Я стою перед ними, как жеребец с яйцами, выгнув спину, слегка согнув колени для равновесия. Конская залупа раскачивается как бутон розы на стебле, под давлением кольца она приобрела форму лилового бильярдного шара, разделенного снизу. Черное кольцо выровнялось на стволе, растянулось в пазу под оплывшей крайней плотью.

— Я первая, — Юля решительно зовет меня к столу. Она садится на край, поднимает ножки в туфлях на шпильке и чулках ко мне на руки, откидывает голову назад — волосы распространяются по спине как водопад. Голодный любопытный взгляд блондинки требует разрядки, нетерпеливая девчонка бьет каблуками по спине, острый маникюр проникает в мою грудь. — Ну давай уже, — она раздраженно тычет пальцем в узкую нежную щель, до сих пор не знавшую таких размеров.

Я проникаю в ее текущую плодовую кожицу, расщепляю ее, выжимаю косточку, сантиметр за сантиметром продвигаюсь по соковыделениям фаллоса на две трети. Втыкаюсь в Юленьку, прочно застревая, тогда как она продолжает эмоциональные выступления. Никогда раньше она не двигалась так на члене. Как агонизирующая муха на игле, дергая ручками и ножками — Пинокио, трепеща всем телом, Юленька визжит в ей не присущем страдальческом манере, двигаясь к летальному исходу:

— Еще, еще, Димочка, прошу тебя, засади его глубже... Да! Да! Вот так! Не останавливайся!

Девушки, привыкшие помогать друг другу в коллективных играх, удерживают Юленьку за ноги и спину, чтобы она в экстазе не свалилась со стола. Их глаза по-прежнему неподвижно следят за движением толстого фаллоса, который ни на сантиметр не продвинулся глубже, упершись в упругую полость вагины. Фактически я трахаю блондинку, опираясь на мягкую стенку матки. Кто-то нежная влажная ладошка находит мои яйца. Оборачиваюсь.

Катя игриво улыбается, заглядывая сзади, встречаясь со мной взглядом. Ее губы касаются плеча, язык облизывает спину. Она поцелуями прокладывает дорожку по позвоночнику к копчику, нежными мокрыми прикосновениями покрывает ягодицы, опускается на колени, с трудом засасывает левое пухлое яйцо в рот. Еще одна пепельно-русая девушка Оля с длинными прямыми волосами опускается рядом с Катей, втягивает второе яйцо. Их языки выравнивают упругие шары под тонкой кожей, разогревают сперму для своей подруги Юленьки, насаженной на вертел. Разогретые лица рабынь трутся между ног. Как голодные котята, прильнут они ко мне, выделяют молоко, подогревают его в жадных ротиках. Я наблюдаю за ними сверху, пока сам раскачиваю бедрами. Губы рабынь не прекращают соперничать за мошонку, яйца — по отдельности достаточно большие, чтобы удовлетворить потребности сразу двух ротиков — болтаются на длинных семенниках, глубоко проступая в складках кожаного мешка....

Женщины заботливо доят бычка, поднося его к вымени с белоснежными дойками, насаженными на кольцо.

Легкими движениями массируют кольцевую эрекцию влагалища Юленки, которая уже ушла от нас на третьей минуте. По стеклянному изнуренному взгляду блондинки не скажешь, что она в наркотическом отключении. Достаю полированный гладкий член из ослабевшего женского тела, смазанный соками. Следующая блондинка - Вика - заменяет подругу-комбайнершу. Белокурые динамо-ударницы меняются даже здесь - в комнате отдыха, где всем хватает наркотиков для расслабления. Вторая блондинка уходит так же быстро, громко и безразлично, как и первая. Я остаюсь торчать в недыхательном теле, не зная ранее столь тугого массированного контакта с Ключником.

Ещё трое остаются лежать на столах всего через пять минут. Я взбодрил их легкими движениями без особых усилий. Обычно на игре уходит не менее получаса, обычно я падаю с ног вместе с последней наложницей. Но в этот раз все не так: я свеж как огурчик, они - изможденные овощи.

"Так и пони трахал наложниц Химика, не теряя резвости", - с грустью вспоминаю я.

Член послушно опускается, забирая сантиметры до положенных двадцати. У меня ещё куча сил и лошадиный заряд голубой спермы для Энджи.

***

Голубая желеобразная сперма, в больших количествах покидавшая меня при каждой расслабляющейся струе, имела, по отзывам, сладкий ванильный вкус с мятным послевкусием. Анжела первая познала лакомство, насладившись первым в истории бирюзовым анальным оргазмом. Ничто не предвещало наркотической разрядки с её стороны. Я хорошенько отодрал большую девочку на диване, предварительно сняв Кольцо с члена. Она была в восторге от такого мощного контакта. Если раньше я легко проникал в нее по самые яйца, то теперь с трудом проникал пухлый зад лошадиным рылом. И все же я был ласков с ней, никогда не терял человеческого обличия перед лицом животной похоти.

Я заранее предупредил высокую девушку о том, что провожу тестирование нового продукта, который может привести к большому количеству спермы и возможно, ее окраска в голубой цвет.

- Побочный эффект,- подытожил я в конце, так и не упомянув основное предназначение продукта.

Мы сидим как всегда на диване в зале. Приятная продолжительная прелюдия возбуждает не меньше момента совокупления. У Анджи только одна дырочка для меня, плюс ротик. Серебристый замочек в виде скрепки охраняет девственность большой девушки. Хозяин - барин, Мюллер выбирает необычных девушек: пышную Анджи, малышку Марго, черноволоску Злату. Они необычно красивы, как актрисы. Навсегда остаются в памяти неповторимыми чертами лица, тембром голоса, характерными жестами и мимикой.

Моя рука лежит на стальных швах замка, плотно стянутая пухлая вагина Анджи блестит под пальцами, как пышное тесто. Сколько раз я массировал внешние половые губы большой девушки, вылизывал щелочки в замке. Как дворовый пес нюхал выделения, скулил на плотную решетку, закрывающую вход в Райский сад Анджи.

Томным полушепотом сообщаю большой девушке о намерениях:

- Когда-нибудь я доберусь до тебя,- от возбуждения голос ломается, выдает легкую хрипоту, которая так нравится большой леди.

Анджи подпрыгивает по дивану. На ней просторная черная юбка до колен, черные чулки-сеточка с подвязками, прозрачные шпильки. Белая блузка поверх белоснежного бюстика с ажурными разводами, вьющимися арабской вязью, расстегнута на две пуговки. Анджи в деловых очках - тонких, стильных. Накрашена для офиса. Пшеничные волосы она завязала в тугой хвост, чулки и шпильки принесла с собой. Бизнес-леди "Отсосу за так!", Анджи знакомыми ласками спускается к паху, становится передо мной на коленки. Толстые перламутровые лодочки ногтей расстегивают ширинку. Шаловливая блудная улыбочка ищет поощрения. Леди в двух секундах от шока.

— Ого! — удивилась Энджи, когда увидела змею. Мертвое тело лежало неподвижно, свернутое в клубок — так его было легче переносить. Энджи не могла поверить своим глазам: — Этот продукт так действует?

Я кивнул. Большая леди достала все двадцать сантиметров через ширинку и оглядела их лиловыми глазами. Первые нежные прикосновения ее пухлыми губками привели змею в движение. Она выпрямилась, разомкнула скрытые сантиметры. У Энджи не было времени на размышления, чтобы порадовать всю аудиторию, она приступила к работе обеими руками. Она напоминала младенца, который присосался к бутылочке, наполненной горячими голубыми сливками.

Тридцать семь сантиметров нужно восстановить. Это огромная машина, которую мы тщательно смазываем анальным гелем. Задница Энджи трещит по швам, когда я приставляю конскую залупу к дышащей воронке сфинктера. Королевскую задницу большой бизнес-леди нужно трахать именно так: большой конской елдой. Все тридцать семь сантиметров уходят в нежную розовую кишку, предварительно промытую для анальных совокуплений. Энджи стонет, распираемая объемом, даже с ее опытом и формами мужчина такого размера вызывает у большой девушки определенный дискомфорт. Я не спешу, даю леди привыкнуть к приятному скольжению. Шпага входит в ножны, как в масло. Широкие размашистые колебания бедер быстро выводят наши разогретые тела на финишную прямую. Энджи лежит на животе на диване, юбка поднята до талии, чулочки с ажурными резинками касаются пышных ягодиц. Ножки в сеточках распространяются желеобразными колебаниями, подушка попы расплывается под ударами, восстанавливаясь к первоначальным полушариям.

Я испытываю глубокое удовольствие, проникая в задний проход большой девушки своим членом. Пухлые бильярдные шары, покрытые голубым желе, приземляются на ее полные ягодицы. Изобилие горячей смазки создает звук целования, вырывающийся вместе с воздухом из ануса. Шлепающий звук и сладкий аромат клубники наполняют мое сознание ощущением безудержности и желанием окончательно завладеть этой девушкой.

Я кончаю внутри нее.

Нет ничего в мире, что способно остановить локомотив, мчащийся под откос. Я медленно взрываюсь, словно время замирает. Трудно назвать тридцать секунд оргазмического колебания на краю взрывом. Только когда онемевший член дергается ритмично независимо от меня, выбрасывая из себя сначала неполные порции спермы, постепенно увеличивая дозы и переходя к равномерному потоку, прокачиваемому по стальному жезлу в пышную задницу Энджи, мои старания находят отклик в благодарных стонах большой девушки. Дрожащее тело, охваченное оргазмом, погружается в наркотический транс, ни с чем не спутать, ни с чем не сравнить.

- Энджи? - я разглаживаю ее волосы рукой, любуясь знакомым стеклянным взглядом, блаженной улыбкой, застывшей на лице большой девушки. Член, не теряя твердости, автоматически закачивает остатки бирюзовой спермы, ставшей наркотиком для пышной красавицы.

Ей потребуется время прийти в себя и привязаться ко мне новой зависимостью.